"Добрая Фея" - читать интересную книгу автора (Проскурин Вадим Геннадиевич)

Проскурин В. Г.

Добрая фея

фантастический роман

ISBN 978–5–699–44057–3

Мало кто знает, что одно из засекреченных спецподразделений КГБ было создано для борьбы с монстрами и астральными паразитами из других миров, терроризирующими окрестности Москвы. Ученый Константин Бирюлев тоже не знал этого, пока не встретил за городом обольстительную красавицу — настоящую фею. способную выполнить любое, самое невыполнимое желание. Казалось бы. жизнь удалась — однако исполнение всех желаний амбициозного ученого вполне способно привести мир к глобальной катастрофе…

Комментарий автора на _http://vadim–proskurin.livejournal.com/451689.html

…

Аннотация, как обычно, жжот. На всякий случай уточню: действие романа происходит в мире, очень похожем на наш, но все же другом. В частности, там нет ни КГБ, ни ФСБ, а есть КОБ — комитет общественной безопасности, структура внешне похожая, но сильно отличающаяся в деталях. По крайней мере, так говорил консультировавший меня полковник кровавой гэбни. Магов и астральных паразитов в книге тоже нет, есть только инопланетные пришельцы нескольких видов.

В целом книга, на мой взгляд, получилась вполне достойная, на уровне «Мифрилового креста», если не лучше. Но на любителя, как и все мое художественное творчество. Многих она возмутит, предвижу очередную порцию обвинений в пропаганде ползучего зла : — )

…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Фея

Тихий и теплый летний вечер пришел на смену жаркому дню. У реки свежо и прохладно, широкий водный поток неспешно движется слева направо, вода мутная, илистого дна совсем не видно. Ласковый ветерок колеблет водную гладь, покрытую мелкой, почти неразличимой рябью, от жуков–водомерок, деловито шныряющих по поверхности воды, расходятся широкие круги. Где–то вдали квакает лягушка, стрекочут какие–то насекомые. Мир и покой.

Он подумал, что видит этот пейзаж в последний раз, и глухо застонал. Не потому, что этот уголок дикой природы так уж дорог ему, нет, дело совсем в другом. Ему хотелось плакать, кричать что–то неразборчивое, размахивать кулаками, угрожать непонятно кому, а потом напиться и все забыть. Заснуть, проснуться и понять, что это был страшный сон. Чтобы он оказался в собственной постели, чтобы Ольга разбудила его неловким движением, а он открыл глаза и медленно осознал, что все приснилось. Что мерзкое и противное слово «развод» так и осталось абстрактным словом, которое можно встретить в светской хронике желтых газет, ты знаешь, что это слово означает, но одно дело знать, и совсем другое дело — прочувствовать на собственном опыте.

Нельзя сказать, что распад их семьи был неожиданным. К этому все шло, все признаки были налицо. Он был готов, что им придется расстаться, если не прямо сейчас, так через пару–тройку лет, он давно отбросил надежду, что их любовь будет длиться до гроба, как в сказках. Но он всегда считал, что они сумеют расстаться цивилизованно, без битья посуды, что они сумеют «остаться друзьями», так это называется в любовных романах. Конечно, будут обиды, будет душевная боль, но они взрослые люди, интеллигентные, уравновешенные, они договорятся.

Вначале он заметил, что Ольга стала слишком часто уезжать в короткие деловые поездки. Он подумал тогда: «Все нормально, рано или поздно это должно было случиться, так почему бы не случиться ему прямо сейчас?» Он не был уверен в своих подозрениях, но готовился к худшему… впрочем, тогда он не считал это худшим исходом. Это было даже забавно, продумывать разные сценарии решительного разговора, наслаждаться собственной уравновешенностью, которую он, несомненно, проявит, а Ольга будет бесноваться, впадет в истерику, будет кричать, оскорблять его, а он не подаст виду…

А потом наступило сегодняшнее утро. Пятница, тринадцатое, он еще подумал в начале разговора, что это самый подходящий день для финального выяснения отношений.

— Нам нужно расстаться, — сказала Ольга просто и буднично, с подобной интонацией она могла попросить его передать сахарницу.

Он подумал, что ослышался. Но он не ослышался.

— Сын будет жить со мной, — продолжала Ольга. — Квартиру я пока оставлю тебе, с долями разберемся потом, когда все уляжется. На машину я не претендую, а вот дачу я, извини, тебе не отдам. Я вот что предлагаю. После работы съезди на дачу, собери свои вещи, а в воскресенье возвращайся. Я как раз соберу свое барахло и уеду. Как тебе такой вариант?

— У тебя кто–то есть? — спросил он.

Он понимал, что не нужно спрашивать об этом, что любой вариант ответа будет ему неприятен. Надо было просто кивнуть и сказать что–то вроде: «Хорошо, сейчас допью кофе и поеду». Но он не смог промолчать, он растерялся, и его понесло.

— Какое тебе дело? — спросила Ольга, поморщившись. — Ну, допустим, есть, что с того?

— Ну, интересно же, — сказал он. — Расскажи про него. Как вы познакомились?

— А ты уверен, что хочешь услышать? — спросила Ольга.

Он пожал плечами и сказал:

— Если стесняешься, можешь не рассказывать. Она тоже пожала плечами, немного помолчала и

сказала:

— Мы познакомились по Интернету, через службу знакомств. Я разместила анкету, он написал мне в личку, мы встретились… все как обычно.

— Сын уже знает?

— Пока нет, скажу, когда из школы придет. Ты не бойся, я не буду запрещать ему с тобой видеться, приезжай хоть каждое воскресенье. Заодно будешь алименты привозить. Если будет что привозить.

Он дернулся, как от пощечины.

— Ты поэтому уходишь? — спросил он. — Нашла богатого спонсора?

Он хотел задать этот вопрос спокойно и безразлично, но голос предательски дрогнул.

— Это не спонсор, — ответила она, и ее голос тоже дрогнул. — Я не блядь, как ты подумал. Хороший человек, ну, да, не бедный. Он меня любит, а я люблю его. Трудно поверить, правда? Думал, я никому не нужна, кроме тебя?

Она тяжело вздохнула.

— Я устала, — сказала она. — Знал бы ты, как я устала… Все на мне, дом, ребенок, да еще тебя содержать, как будто второй ребенок на мою голову…

— Это не навсегда, — сказал он, понимая, что начинает оправдываться и что это ошибка. — Я тебе говорил, грант кончился, но Денис пробьет новый, может, не сразу, кризис все–таки…

— Это я уже много раз слышала, — сказала она. — Я устала. Денег нет, по дому ты ничего не делаешь, ребенком не занимаешься, только пиво пьешь, какая от тебя польза?

— А от тебя какая польза? — спросил он. — Знаешь, как меня достали твои упреки?

— Знаю, — кивнула она. — Успокойся, их больше не будет. У тебя кофе остыл. Пей быстрее, на работу опоздаешь.

Он рассеянно глянул в чашку и допил остатки одним глотком. Кофе был холодным и мерзким. Она посмотрела на стенные часы.

— Собирайся. — сказала она. — Я тебя жду.

— Зачем ждешь? — тупо спросил он.

— Ты уйдешь, я начну собирать вещи, — терпеливо объяснила она. — Не глупи, Костя, одевайся, уходи.

В его душе начала подниматься ненависть. Ольга прогоняла его буднично, почти без эмоций, так прогоняют бродячую собаку, сунувшую нос в сумку с колбасой. Она относится к нему как к собаке, она не уважает его, презирает, она давно уже не любит его, но раньше, когда он приносил домой хорошие деньги, она его терпела. А теперь терпеть его незачем, он больше не нужен, пусть уходит. И так спокойно…

Он не помнил, что сказал потом и что она ответила. Это был провал в памяти, непонятно, сколько времени он длился — минуту или полчаса. А закончился этот провал отвратительной картиной, которая и сейчас стояла перед его лицом во всех подробностях. Красное и перекошенное от гнева и слез лицо Ольги, он размахивается и с наслаждением отвешивает ей пощечину. Ее голова дергается, она замахивается в ответ, он легко ставит блок и бьет ее в лицо, коротким прямым ударом, как ударил бы мужчину. Раньше он не думал, что сможет ударить женщину, но это оказалось совсем не трудно. Противно, но не трудно.

В прихожей звонит звонок, Ольга убегает. Костя стоит на кухне, опустив руки, он тяжело дышит, в крови бушует адреналин, а голова пуста. Где–то вдали Ольга что–то говорит, она захлебывается слезами, а он не понимает, что это значит, пока на кухню не врывается мужик.

Он одного роста с Костей, но намного шире в плечах. Немолодой, лет пятидесяти, лысый, с жесткими и грубыми чертами лица, в фильмах такие люди играют военных и полицейских. Движется он плавно и даже грациозно, как большой кот, и Костя понимает, что в рукопашной схватке с этим мужиком у него нет никаких шансов. Но его никто не спрашивает.

Вроде ничего не произошло, а Костя лежит на полу, из носа хлещет кровь, в бок больно упирается табуретка, которую он опрокинул, падая. А страшный мужик говорит красивым низким голосом:

— Мразь.

Очень противно все это вспоминать, мерзкое и отвратительное ощущение. И самое мерзкое не то, что опух нос, болит скула и левый глаз полностью не открывается, а то, что понимаешь, что получил за дело. Ты всегда считал себя приличным человеком, способным решить любую проблему спокойно и деловито, без лишних эмоций, а когда дошло до дела, вдруг выясняется, что в бездне твоей души живет грязная первобытная тварь. Она отодвинула в сторону всю твою рассудительность, все понятия о приличном, и оказалось, что ты не только способен ударить женщину, но и получить от этого удовольствие. Костя реально наслаждался, избивая жену, это он помнил прекрасно, и это было самым отвратительным и унизительным во всем случившемся.

А теперь придется жить, храня всю эту гадость в собственной памяти. И еще надо как–то объяснить сыну, что произошло и как оно произошло, что его отец — не совсем законченный мерзавец… Впрочем, почему не законченный?…

Если бы жизнь была игрой, сейчас было бы самое время вернуться к сохраненной записи. Или вообще начать игру сначала, с другой женщиной, которая никогда не поступит с ним так, не заставит показать миру всю свою низость, обычно надежно скрытую глубоко внутри. Хорошо бы сейчас из мутной реки вышла русалка…

Он понял, о какой ерунде размышляет, и застонал. Господи, как же стыдно…

2

— Ну что, Чарли, плакали наши шашлыки? — спросил Юра.

— Чарли безразлично пожал плечами. Когда ребята предложили использовать в своих интересах особенности новой сигнализации, он ожидал чего–то подобного. Закон подлости нельзя обмануть. Если ты пытаешься сделать так, чтобы, когда система сломается, это стало хорошо, система сразу начнет работать надежно, как бы издеваясь над твоими попытками извлечь выгоду из ее глюков. В чем–то это даже хорошо, лучше провести дежурство в относительно уютной комнате, чем на пыльном проселке в «Дефендере» с неработающим кондиционером. Даже если в конце пути тебя ждет шашлык.

Обычно сигнализация давала два–три ложных срабатывания в день, чаще всего они случались около трех часов дня, одно за другим на нескольких разных детекторах. Тогда Чарли выбирал детектор, самый близкий к базе, дежурная смена выезжала на место происшествия, часам к четырем они туда добирались, прикомандированный техник Миша подключал ноутбук напрямую к детектору, минут десять что–то делал, а потом говорил, что тревога точно ложная, но какая неисправность ее вызвала, он не понимает. К этому времени в других местах, где сработала сигнализация, она сама понимала, что тревога была ложной, и присылала на телефон Чарли кодированные эсэмэски. В конечном итоге дежурная смена с чистой совестью ехала назад, их ждал ужин, традиционная партия в преферанс и здоровый сон. В принципе работа неплохая, непыльная. Не очень хорошо, что теряются боевые навыки, но, с другой стороны, пусть лучше они теряются, чем тренировать их каждый день в боевой обстановке. Прошлой весной, когда случился самый большой прорыв НЛО за всю историю семнадцатого управления, их группа потеряла троих. Не дай бог еще раз с таким столкнуться. Лучше каждый четвертый день совершать традиционную бессмысленную поездку, вяло ругать техников, которые никак не могут наладить тупое железо, а заодно и автомастерскую, которая второй год не может заказать шланг от кондиционера взамен сожранного инопланетными мухами.

Та летающая тарелка была первой, с нее начался тот самый великий прорыв. Тогда на детекторах работала старая система сигнализации, сработанная еще дореволюционными мастерами, не слишком чувствительная, но очень надежная. И когда на центральном пульте загорелась красная лампочка, никто не думал о шашлыках. Быстро собрались, поехали, все серьезные, деловитые, сосредоточенные. Прибыли на место, замерили параметры, обалдели от результатов измерения, запросили помощь, подняли по тревоге мотострелков и летчиков, Ингус взял след, начали преследование. В тот раз след вел не в болото и не в буераки, он тянулся прямо по перепаханному полю, и когда Чарли понял это, он приказал всем грузиться в машину, спустить Ингуса с поводка и ехать за ним, так сказать, с комфортом. Это решение спасло жизнь всем, кроме Ингуса.

Мухи атаковали внезапно. Только что ничего не предвещало опасности, и вдруг овчарка останавливается в замешательстве, начинает скулить, бестолково метаться, Огурец смотрит на НЛОметр и кричит:

— Оно здесь!

Но это и без того всем ясно. Ингус падает на спину, он уже не скулит, а визжит, катается по грязной земле, и Чарли вдруг видит мух. Только что их не было (в самом деле, откуда мухи в марте?), и вот тело собаки покрыто сплошным живым ковром, и очевидно, что Ингусу уже не помочь.

Сева хватает автомат и тянется к задней двери, Чарли кричит:

— Отставить!

И добавляет, уже спокойнее:

— Ты бы еще гранатомет схватил.

Сева уже и сам понимает, что автомат не поможет. Он растерянно спрашивает:

— Так как же это?

Чарли оставляет вопрос без ответа. Зажимает пальцем кнопку связи с летчиками и говорит в рацию, спокойно так, с расстановочкой:

— Фиксируйте мои текущие координаты. Вызываю огонь на себя, термобарическими. Радиус зоны… гм… пятьсот метров.

— Сколько–сколько? — переспрашивает рация.

— Пятьсот, — подтверждает Чарли. И обращается к водителю:

— Джа, поехали назад.

Джа кивает, его рука почти не трясется на рычаге переключения передач. Ингус взвизгивает в последний раз и затихает, джип разворачивается и начинает обратный путь по собственной колее. Чарли ставит автомат обратно в гнездо и хватается за ручку — машину сильно трясет. Джа ведет слишком быстро, но Чарли не делает ему замечания. Чарли ждет, когда появятся самолеты.

Четверка «Су–24» прочерчивает небо, закладывая красивый вираж. Чарли поспешно хватает рацию, пока не дошел звук от их моторов.

— Что такое? — спрашивает он у рации. — Почему не сбросили бомбы?

— Не суетись, — советует ему рация. — Успеешь еще помереть. Поддайте–ка газку чуть–чуть.

Джа поддает газку, машину трясет еще сильнее. Рука Чарли соскальзывает с кнопки, он матерится. Нажимает кнопку еще раз и кричит в рацию:

— Бомбы, немедленно! — и подтверждает серьезность своих слов длинной матерной тирадой. — Мы тут не шутки шутим! Опасность высшей степени!

Голос в рации становится серьезным.

— Ты уверен? — переспрашивает он. Ответная фраза Чарли состоит исключительно из

мата. Он переводит дыхание и добавляет:

— Да, уверен.

Проходит секунд тридцать, и мир взрывается. Потом проходит месяц, и на парадной форме Чарли появляется орден «За заслуги перед Отечеством».

— Чарли, проснись, — сказал Юра.

Чарли понял, что уже пару минут тупо пялится в экран компьютера. Он улыбнулся, повернул голову, начал подбирать слова для ответа, и в этот момент на пульте сигнализации запищал зуммер.

А вот и не плакали наши шашлыки, — сказал Чарли и криво ухмыльнулся. — Ребята, выезжаем!

От реки донесся всплеск, не иначе крупная рыба. Костя перевел взгляд в ту сторону и увидел над водой человеческую голову. Точнее, женскую голову, блондинка лет двадцати, незнакомая. Интересно, к кому она приехала в гости? И почему купается одна? И почему он не заметил ее раньше?

— Привет, — сказала блондинка.

— Привет, — отозвался Костя.

Пожалуй, красавицей ее не назовешь, нос крупноват, подбородок островат, да и вообще черты лица немного неправильные. Но глаза большие, выразительные. А ключицы слишком выпирают, наверняка очень худая, как модель. Костя не любил худых женщин.

Блондинка шла по дну, приближаясь к берегу. Вот из воды появились плечи, вот грудь, очень маленькая, с маленькими некрасивыми сосками. Гм… а она ведь голая купается.

Девушка улыбнулась, очень мило и обаятельно, и хихикнула.

— Извини, — сказала она. — Я не хотела тебя смущать.

На какой–то миг Косте показалось, что ее губы не движутся, когда она говорит.

— А никто и не смутился, — сказал Костя. — Подумаешь, голая девушка…

К этому времени она была видна уже по пояс. Действительно, очень худая, не как модель, но все равно худая. Тазовые кости сильно выступают… гм… А она совсем голая, не только топлес.

Она подошла к Косте вплотную, на ее губах блуждала рассеянная улыбка. Вытянула руку и осторожно коснулась Костиной щеки. Прикосновение отозвалось болью, Костя сразу вспомнил, откуда берется эта боль, и сморщился. На минуту он забыл свой вчерашний позор, но теперь воспоминание вернулось. И не в последний раз.

— Прости, — сказала девушка. — Я не хотела причинять тебе боль.

Она еще раз коснулась его щеки, на этот раз мягко и нежно, и совсем не больно. От нее пахло речным илом, но сквозь этот запах пробивался другой. Биологи говорят, что люди нечувствительны к феромонам, но это ерунда, Костя всегда так считал, и неважно, что написано в умных статьях из журнала Nature. Запах женщины — это запах женщины, особенно если женщина так молода и так соблазнительно улыбается.

Он прикоснулся к ее запястью и вздрогнул. Это неправильная, безумная ситуация, эта девчонка не должна здесь быть, и он не должен стоять рядом с ней и думать о ее ласках. Откуда она взялась?

Он не стал искать ответа. Он боялся, что найдет его и что этот ответ ему не понравится. Ему тяжело, его бросила жена, его надо утешить, а кто лучше сможет его утешить, чем умеренно симпатичная юная девушка? И наплевать на вопросы, ответы на них надо искать в спокойной обстановке, а не тогда, когда тебя переполняет боль и ненависть к самому себе. Сейчас боль немного отступила, и это хорошо, пусть она отступит еще немного.

— Пойдем, — сказала она. — Я помогу тебе справиться с болью.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Идинна, — ответила она.

Он внезапно понял, что из всех слов, что она произнесла, только эти слова прозвучали реальным колебанием воздуха. Все остальное, что она говорила, звучало только в его голове. И ее губы на самом деле не двигались, это ему не показалось.

— Идинна, — повторил он и глупо хихикнул. —

Можно я буду звать тебя Инна? Это и похоже, и одно и то же.

Произнеся эти слова, он сразу пожалел, что не к месту процитировал этот глупейший анекдот. Что поделать, он никогда не умел нормально разговаривать с женщинами, удивительно, как Ольга в свое время сумела разглядеть в этом нескладном застенчивом парне… Впрочем, не стоит сейчас думать об Ольге, это слишком больно.

— Хорошо, — сказала Инна. — Пусть будет так. Пойдем.

Она взяла его за руку и повела вверх по склону, к дороге, сразу за которой стоит его дача. Точнее, его бывшая дача. Он соберет вещи, уедет и никогда больше здесь не появится, здесь будет жить Ольга и этот страшный лысый мужик, которого Андрей, может быть, станет называть папой. Хотя нет, не станет, четырнадцатилетний парень никогда не позволит себе такого. Впрочем, кто его знает, Ольга наверняка ему уже все рассказала… И он не позвонил, ни вчера, ни сегодня…

— Не терзай себя, — сказала Инна. — Это уже прошло. Оставь прошлое прошлому.

— Кто ты? — спросил Костя.

— Инна, — ответила Инна. — И не надо больше об этом. Я здесь, и я желаю тебе только хорошего, а больше ничего не важно.

— Nothing else matters, — пробормотал Костя себе под нос.

— Ага, — сказала Инна.

Они поднялись на дорогу, Костя воровато оглянулся по сторонам. Кажется, никто их не видит, это хорошо.

— Мне надо одеться, — задумчиво констатировала Инна. — Ходить голой по улице неприлично.

Немного подумала и добавила:

— Но мы не будем спешить.

Они прошли через скрипучую калитку, поднялись по ступеням рассохшегося крыльца, Инна остановилась и сказала:

— Я приму душ. Да и тебе не помешает. Они приняли душ вместе. Она начала ласкать его прямо в душе, поначалу он был растерян и пассивен, но это продолжалось совсем недолго, он начал отвечать на ее ласки, а затем в его душе будто прорвался вулкан. Впервые за почти четырнадцать лет его посетило восхитительное чувство, когда можно все, нет ничего запретного, и каждое движение, каждый жест, каждое прикосновение дарят радость, и вся эта радость без остатка разделена между влюбленными. Это чудесное, нереальное единение, когда два тела становятся одним и две души становятся одной, нет усталости, нет боли, нет ничего, кроме наслаждения, то острого, как порез бритвой, то тихого и плавного счастья, какое, говорят, бывает после укола героина. Они знакомы всего несколько минут, но это неважно, Инна любит его, и он любит ее, это не то чувство, какое может длиться годами, это мгновенно проснувшаяся страсть, но сейчас эта страсть так же остра, как и настоящая любовь. Потом страсть пройдет, но в душе останется приятное воспоминание и еще останется благодарность к Инне за то, что она помогла ему справиться с горем и стыдом.

Они начали в душе, продолжили на постели, это длилось бесконечно, в какой–то момент он с удивлением понял, что наступила ночь, но это ничего не значило. И когда силы окончательно оставили их, было уже далеко за полночь.

Он спустился вниз, взял два пива, лучше бы подошло вино, но вина не было. Инна пригубила и отказалась пить дальше.

— Тебе не нравится «Гиннесс»? — спросил Костя. — В холодильнике есть «Хольстен», он светлый…

— Мне не нравится алкоголь, — сказала Инна. — Я не могу его пить. Если хочешь меня угостить, угости чаем с чем–нибудь сладким.

— Ты совсем не пьешь? — удивился Костя. — Почему? Ты… Нет, это, наверное, бестактный вопрос.

— Ничего бестактного, — сказала Инна. — Но, ты прав, этот вопрос лучше не задавать. Ты ведь все равно уже знаешь ответ.

Да, Костя знал ответ. Но он не хотел произносить эти слова вслух, пусть лучше они останутся невысказанными.

— Фея, — сказал он. — Моя добрая фея. И погладил ее по щеке.

4

Саша вытер пот со лба и сказал:

— Ну вот, кажется, все. Я думал, у тебя намного больше барахла.

— Я странная женщина, — сказала Ольга. — Не люблю копить вещи.

— Это точно, странная, — кивнул Саша. — Люблю странных женщин. Может, на дачу съездим? Суббота, два часа дня всего, успеем вполне. Позвони мужу, скажи, что мы закончили.

— Он мне не муж, — отрезала Ольга.

— Формально — муж, — возразил Саша. — Вот когда разведешься — тогда будет не муж. Позвони ему, он наверняка все свое уже собрал, сейчас начнет водку глушить с горя.

— Он водку не пьет, — печально произнесла Ольга. — Он пиво дует ящиками. И в игрушки играет на ноутбуке, как усядется, с одной стороны ноутбук, с другой стороны пиво… Сына тоже приучил…

— Пиво пить? — удивился Саша.

Нет, в игрушки играть.

— Ну, это не страшно. Так позвони ему, пока не засел.

Ольга взяла телефон и выбрала в адресной книге запись, озаглавленную «Муж». Хмыкнула, выбрала в меню «Редактировать», стерла три неправильные буквы, подавила соблазн вписать вместо них «сволочь» или «козлина» и вписала просто «Костя». И нажала кнопку соединения.

Костя ответил только после восьмого гудка. Голос его звучал так, как будто жена, теперь уже бывшая, отвлекла его от чего–то увлекательного. Небось все–таки уселся за пиво.

— Что случилось? — спросил Костя.

Ольга постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно.

— Мы все свое уже собрали, — сказала она. — Ты на даче свои вещи собрал?

Костя замялся.

— Ну… — протянул он, Ольга не стала дожидаться, когда он начнет бормотать свои жалкие оправдания, и спросила:

Пить уже начал?

— Нет, — ответил Костя. Судя по голосу, он не врал.

— Так собирайся и выезжай. Мы сейчас на дачу поедем, лучше, чтобы тебя там не было. Или хочешь еще раз с Сашей поговорить?

— Хорошо, сейчас все соберу быстро, — пробормотал Костя. — А ты только по этому поводу звонила?

Ольга начала злиться. Хоть бы извинился за вчерашнее, козел!

— Про сына так и не спросил, — укоряюще бросила она. — Тебе совсем не интересно, как он учиться будет?

Костя ответил после долгой паузы.

— Думаю, у вас с этим Мойшей все уже продумано.

— Он не Мойша, он Саша! — рявкнула Ольга.

— Извини, не расслышал. — спокойно сказал Костя.

Никакого раскаяния в его голосе не слышалось.

Это умение тихо доставать, не повышая голос и говоря вроде бы спокойно и уравновешенно, умение выставлять тебя непроходимой, феерической дурой, эта Костина черта бесила Ольгу сильнее всего. Когда они ссорились, он не ругался, он просто надевал на лицо ехидную кривую ухмылочку и тихо глумился над ней, выворачивая наизнанку каждое ее слово. Она злилась, а он только радовался. Со временем она привыкла к этой манере, научилась не впадать в истерику, а отвечать тем же, но ненавидеть эту мерзкую привычку она не перестала. Странно, что позавчера он не стал издеваться над ней, видно, не сообразил от ошеломления. Она улыбнулась — все–таки она хорошо его достала, пусть ощутит на своей шкуре, каково чувствовать себя дураком. Впрочем, непохоже, что он это ощутил в полной мере.

Ольга отключилась. Едва связь оборвалась, она подумала, что на другом конце несуществующего провода ее бывший муж сейчас задумчиво оглядывает свой мобильник и говорит:

— Слив засчитан.

И начинает гнусно хихикать.

Она потрясла головой, отгоняя непрошеную картину. Положила мобильник на стол, подняла голову и встретилась глазами с Сашей.

— Вы договорились? — спросил Саша. Ольга рассеянно кивнула.

Что–то не так? Ольга пожала плечами.

— Как–то он странно говорил, — сказала она. — Вроде не пил, а вроде…

— Имеет право, — сказал Саша. И вдруг добавил: — Не стоило мне его бить.

Ольга криво усмехнулась, совсем как Костя, когда они ругались.

— А уж ему–то как меня бить не стоило, — сказала

она.

Она думала, что Саша сейчас самодовольно улыбнется, но его лицо осталось мрачным.

— Поехали, — сказал он. — Отвезем барахло ко мне и прямо от меня поедем на твою дачу. Скажи Андрею, пусть собирается. — И неожиданно добавил: — Кстати, я могу возить его в школу, это почти по дороге.

— Не надо, — сказала Ольга. — Уже большой, сам доберется. В четырнадцать–то лет.

Саша удовлетворенно кивнул, и она поняла, что он сам думает так же, но хотел, чтобы эти слова произнесла она. Психолог. Интересно, они там в своем комитете проходят профессиональную психологическую подготовку?

— А чем ты по жизни занимаешься? — спросила она. — Я о тебе так и не знаю почти ничего.

— Все важное ты знаешь, — спокойно ответил Саша. — Служу родине, защищаю общественную безопасность. Полковник, начальник подразделения, скорее оперативник, чем аналитик. Зарплата хорошая. Что еще хочешь узнать? Государственную тайну, извини, не выдам. Профессиональные байки? Их не так много, и непосвященным они не смешны. Хотя кое–что можно рассказать при случае…

— Я не то имела в виду, — сказала Ольга. — То есть не только то. У тебя была семья?

Лицо Саши вдруг стало жестким и даже суровым.

— Не надо об этом, — сказал он. — Это слишком больно.

— Знаю, — кивнула Ольга и коснулась больной щеки.

— Не знаешь, — покачал головой Саша. — И не дай бог тебе узнать, как это иногда бывает.

— Ты поэтому чувствуешь себя виноватым? — догадалась Ольга. — Потому что когда…

Саша взял ее за руку и сказал, глядя в глаза:

Не надо об этом, прошу. Не порть настроение, оно и так ни к черту.

5

— Детектор в поле зрения, — сообщил Юра. — Вон там, на два часа, одна из тех опор, кажется, вторая от нас.

Чарли понял это минуту назад, ему хватило одного беглого взгляда, брошенного на приборную панель. Но он ничего не стал говорить Юре, пусть парень гордится своими первыми успехами. Не такие уж и большие успехи, надо признать, обычно ребята учатся управляться с приборами намного быстрее. Впрочем, Тимофей, мир его праху, тоже долго врубался, а когда врубился, стал, пожалуй, лучшим бойцом в их группе. Хотя нет, не лучшим, лучшие не гибнут так быстро и так нелепо.

— А что это за зеленая змейка? — спросил Юра.

Чарли провел взглядом по панели. Никакой зеленой змейки. Он начал было открывать рот, чтобы задать ехидный вопрос, как вдруг услышал сзади голос Огурца:

— Командир, у нас проблемы.

Последние три слова были излишними, потому что Огурец сказал не «Чарли», как обычно, а «командир». И в этот момент Чарли понял, что за змейку имел в виду Юра. Огурец немедленно подтвердил эту догадку.

— НЛОметр показывает активность, — сказал он. — Странно, след помечен как старый, от двенадцати часов до суток. Посадка была вчера вечером.

— Миша! — позвал Чарли. — Когда снимешь основные показания, особо тщательно просмотри слу–ебные журналы. Это первый пропуск цели для новой модели?

— Так точно, — ответил Миша. — Раньше были только ложные тревоги. Эта, кстати, тоже ложная, просто случайно место совпало.

— Твою мать, — констатировал Чарли. — Миша, твоих боссов ждет большая клизма. Я даже боюсь предполагать, насколько она будет большая.

— Ну, пока ничего страшного не случилось, — заметил Миша.

— Дай–то бог, — пробормотал Чарли. Вгляделся в экран навигатора, мысленно спроецировал на него показания НЛОметра, который Огурец предусмотрительно повернул экраном к командиру, и начал говорить спокойным, уверенным командным голосом: — Так, ребята, слушайте мою команду. Шашлыки обломились, будем работать. Джа, не гони так, поздно уже гнать, времени прошло до хрена, минуты ничего не решают. Сейчас едем к детектору, работаем по плану. А если опасности нет, высаживаем Мишу, он ковыряется с железкой, остальные по следу. Огурец, подключи направленную антенну, попробуй просканировать след подальше.

Огурец виновато кашлянул.

— Что такое? — спросил Чарли.

— Направленная антенна у меня под сиденьем, — зал Огурец. — Знаю, я раздолбай.

— Расслабились, блин… — прошипел Чарли. — Давно учений не проводили! Будут вам хорошие, годные учения, потом обольетесь, суки, забыли, почем фунт говна.

Джип остановился у опоры ЛЭП, на вершине которой стоит искомый детектор. Приборы не показывали ничего опасного, но ритуал, предусмотренный планом А, был выполнен в полном объеме. И лишь когда Мухтар, сменивший покойного Ингуса, сказал, что опасности нет, а Сева перевел его слова с собачьего на русский, Чарли разрешил Мише остаться. К этому времени Огурец установил–таки направленную антенну и сейчас изучал уточненные показания НЛО–метра. Всем своим видом Огурец выражал максимальную степень усердия, типа то, что я про антенну забыл, это ерунда, я ведь по жизни толковый и исполнительный.

— Что у тебя? — спросил Чарли.

— След тянется вон туда. — Огурец показал пальцем. — Похоже, к реке. Другой конец идет вон туда, в поле.

— Понятно, — сказал Чарли. — Ребята, в машину. Джа, поехали к следу, у следа остановишься. А я пока начальству доложу.

Вообще–то, докладывать начальству полагается немедленно по обнаружении неопознанной энергетики в поле зрения, но если бы Чарли выполнил инструкцию точно, последовал бы резонный вопрос, почему характеристики следа такие неточные. А потом последовала бы ведерная клизма Огурцу, а заодно и Чарли, допустившему подобное разгильдяйство.

Чарли взял мобильный телефон и набрал номер центра. По инструкции полагалось передавать доклад по рации, но так никогда не делали, по мобильнику качество связи намного лучше.

— Центр, я Первый, — сказал Чарли. — Прибыл на место, вижу большой след, очень старый, не менее двенадцати часов. Подключайтесь по прямой связи, снимайте показания приборов.

— Какого черта? — ответил собеседник после долгой паузы. — Почему детектор ничего не обнаружил?

Потому что инженеров скоро нагнут, — ответил Чарли и добавил: — Критическая неисправность детектора, я полагаю. Мое решение — оценить след вблизи, затем двигаться налево, в холмы.

— Почему налево? — спросил собеседник. — Почти наверняка объект ушел к реке.

— И для преследования потребуется вертолет, — продолжил Чарли его мысль. — А пока он прилетит, мы как раз успеем осмотреть место высадки.

— Согласен, — сказал собеседник. — Действуйте. Осмотр следа ничего толком не дал. Да, объект с

неопознанной энергетикой, да, потенциал очень большой, объект прошел либо вон оттуда вон туда, либо, с той же вероятностью, в противоположном направлении. С какой скоростью он двигался — непонятно. Вроде бы объект одиночный, но уверенности в этом нет. Вообще ни в чем нет уверенности, очень старый след. Ясно лишь, что остаточная активность минимальна, с этой стороны опасности нет, и то хорошо.

— Мухтар взял след, — сообщил Сева.

Чарли перевел взгляд на собаку и увидел, что Мух–тар действительно взял след. Но в какую сторону след ведет, Мухтар не понимал и демонстрировал свое непонимание, бросаясь то в одну сторону, то в противоположную и негромко погавкивая.

— Поедем в холмы, — решил Чарли.

Путь в холмы занял всего десять минут — им повезло, что объект двигался по проселочной дороге. Едва джип перевалил первую вершину, сразу стало видно место посадки.

— Твою мать, — только и смог сказать Юра.

Сегодня он видел место посадки впервые, а по первому разу это зрелище весьма впечатляет. Особенно если посадку совершил реально мощный объект, как сейчас. Огромный круг примятой по кругу травы, в центре концентрические окружности, которые не совсем окружности, а искажаются неровностями рельефа, а в самом центре… В принципе там может быть что угодно, а сегодня там был большой камень. Очень большой камень, метра три в диаметре, не меньше.

Форма округлая, поверхность на вид гладкая, похож на валун. Только не нужно быть геологом, чтобы понять, что в такой местности валуны не попадаются.

— Будет ученым развлечение, — сказал Джа. Чарли оставил его реплику без внимания.

— Разворачиваемся, едем назад, — приказал он. Едва джип тронулся, Чарли связался с центром,

доложил новые подробности и вызвал вертолет. Диспетчер выразил сомнение, дескать, надо бы сначала проверить, действительно ли след теряется в воде, и надо еще посмотреть, нельзя ли обойтись без вертолета, может, есть какая–то дорога или, на худой конец, катер вызвать…

— Дело ваше, — сказал Чарли. — Но я рекомендую довериться моему опыту.

Отключился, а затем длинно и витиевато выматерился. Его опыт подсказывал, что вертолета ждать придется долго.

6

— Что случилось? — спросила Инна.

Как обычно, спросила, не открывая рта и не шевеля губами.

— У нас проблема, — сказал Костя. — Скоро здесь будут… неважно. Надо… Черт! Надо тебе одежду подобрать…

Костя не испытывал мук совести, запуская руки в стопку Ольгиных вещей. Этот лысый шкаф Саша, как она говорила, мужик небедный, легко восполнит потери. Да и не заметит она отсутствия пары кофточек и штанишек, подумает, что сама подевала куда–то при переезде.

Трусы взять надо, лифчик Инне не нужен, носков две пары, нет, лучше три, и трусов еще взять… Что еще женщины носят? Футболки, кофточки, штаны спортивные для дома, штаны приличные для улицы, хотя не такие уж они приличные… ничего, сойдет, венская ветровка только одна, придется оставить. Еще обувь какую–то нужно подобрать… только тапочки, к сожалению. Ничего, потом купим. С деньгами негусто, но добрая фея вряд ли будет требовать от своего кавалера дорогих и модных шмоток. В самом деле, какая же она будет после этого добрая фея?

Одетая Инна выглядела вполне обычной девушкой, таких в метро каждая вторая. В меру симпатичная, но не привлекает особого внимания, если только не заглянешь в ее удивительные зеленые глаза и не поймаешь в них отсвет ни на что не похожей улыбки. Но вряд ли она станет так улыбаться всем подряд.

Теперь собственные вещи, это легко. Женщина стала бы аккуратно складывать каждую тряпку, чтобы, не дай бог, ничего не помять, но мужчины относятся к своему барахлу намного проще. Взять мешок почище, покидать туда все скопом — и все, сборы закончены. Кажется, женские трусы затесались… ну и пусть, Инне пригодятся. Хорошо, что добрые феи не стесняются носить чужое белье, иначе возникла бы проблема.

Теперь надо покидать все в машину, хорошо, что у «Зафиры» багажник большой, впрочем, теперь такой багажник больше не потребуется. Возможно, стоит поменять машину на что–нибудь поменьше и не столь семейное, хотя, с другой стороны, какая разница? Не так уж и много она бензина жрет, если сравнить со стартовой ценой.

Однако пора заканчивать. Костя взглянул на часы и понял, что не засек время, когда Ольга ему позвонила. Но можно посмотреть в мобильнике. Ого! Если они выехали сразу после звонка, то сейчас уже подъезжают.

— Поехали, — сказал Костя. — Инна, нам надо быстрее уезжать отсюда.

Инна пытливо посмотрела в глаза Косте и сказала:

— Хорошо, поехали.

И неожиданно добавила:

— Спасибо, что заботишься обо мне.

— Да разве это забота, — отмахнулся Костя. — Ты обо мне куда лучше позаботилась.

Он понял, что почти не чувствует стыда за ту безобразную сцену с Ольгой. Встреча с Инной как бы перечеркнула все, что было раньше, оно перестало быть существенным, теперь у Кости была женщина, которая любит его и которую любит он, а Ольга — так, прошлое. Было–было и прошло, и ну его к чертям.

Инна села на пассажирское сиденье, Костя запер ворота, сел за руль, и они поехали. Играла музыка, Инна молчала, Костя время от времени косился на нее, но не видел в ее глазах никаких особых эмоций. А это странно, если она действительно…

— А ты на самом деле с летающей тарелки? — спросил Костя.

Инна хихикнула.

— Неожиданное определение, — сказала она. — Со стороны, значит, это выглядит так?

— Ну да. А изнутри ?

— Извини, но я не могу говорить об этом, — сказала Инна. — Не думай, кто я такая, просто считай, что я твоя новая подруга. И не надо бояться меня, я не хочу ни мозг твой съесть, ни кровь выпить, я вообще никому не хочу причинять зла. Я добрая.

— Верю, — хмыкнул Костя. — А зачем ты пришла на нашу планету?

«Зачем» — глупое слово, — заявила Инна. — Я просто пришла. У меня нет цели, у меня есть только свойства, как у любого разумного существа. Я встретила тебя и полюбила, что еще тебе нужно?

— Ну, не знаю…

— Я не собираюсь устраивать конец света, — заявила Инна. — Не хочу выведывать тайны, распространять болезни, произносить откровения и пророчества. Я хочу просто жить. Лучше всего — с тобой, но я не настаиваю. Если ты не согласен, останови машину, я выйду, если хочешь, можешь забрать вещи твоей жены.

— Не надо так, — сказал Костя. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто, знаешь, про вас столько всего рассказывают… Говорят, в общественной безопасности есть специальное управление для борьбы с такими, как ты.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — сказала Инна. — Нет никаких «таких, как я». Я уникальна. Не знаю, что про кого рассказывают, да ты и сам толком не знаешь.

Они помолчали. Потом Костя спросил:

— Ты читаешь мои мысли ? Инна кивнула.

— Тебя не пугает, какой я на самом деле? Инна пожала плечами.

— Ты выглядишь нормальным, — сказала она. — В том числе и изнутри души, у каждого есть недостатки, у каждого есть проблемы, но это обычное дело. Никто не совершенен.

Костя улыбнулся.

— Спасибо, — сказал он. — Хотел бы я заглянуть в твои мысли.

Инна загадочно хмыкнула, Костя немного подумал и решил, что нет, не хотел бы, слишком страшно туда заглядывать. Он протянул руку и положил ее на бедро своей доброй феи. Обычное женское бедро, почти как у Ольги, только потоньше, но оно не принадлежит женщине, это существо явилось… Кто бы мог подумать, что пришельцы реально существуют!

Инна рассмеялась.

— Ты делаешь странные выводы, — произнесла она секунду спустя. — Ты строишь гипотезу, начинаешь ее обдумывать и вскоре забываешь, что это всего лишь гипотеза. Ты строишь сложные умозаключения на такой зыбкой основе…

— Извини, — сказал Костя. — Ты меня немного пугаешь, но это пройдет. Надеюсь, ты не врала, когда обещала не есть мой мозг.

Инна снова рассмеялась.

— Ты забавный, — сказала она. — Я не жалею, что выбрала тебя.

— А ты меня выбрала? — удивился Костя. — Я думал, ты случайно там оказалась.

— В мире нет случайностей, — серьезно сказала Инна.

— В твоем мире ?

Инна не ответила на этот вопрос. Костя почувствовал, как зачесалась разбитая скула. Осторожно пощупал кожу и не ощутил никакой боли. Что за черт?

— На дорогу смотри, — сказала Инна, глядя, как Костя выворачивает шею, пытаясь увидеть себя в зеркале заднего вида. — Заживает твой синяк, скоро совсем заживет.

— Это ты сделала? — спросил Костя.

Да, — сказала Инна. — Видишь ли, мое свойство — исполнять желания.

7

До дачи они добрались почти без происшествий. Один раз их остановили менты, Саша сильно превысил скорость, но удостоверение полковника КОБ оказало должное воздействие на гаишников. Это, собственно, даже происшествием трудно назвать, так, мелкое неудобство, к ним Саша давно привык. Бедные обычные люди, тяжело им, наверное, без ксивы с гаишниками разговаривать.

Второе происшествие было тоже ерундовым, но занимательным. Когда они уже свернули с магистрали на второстепенную дорогу, над головой пролетел вертолет. Он летел очень низко, Саша едва успел ухватить краем глаза его образ, и то, что он увидел, его удивило. «Ми–8» в камуфляжной раскраске, без вооружения, но с какой–то непонятной конструкцией на носу, то ли антенна, то ли что–то еще в том же духе.

— Часто у вас такое бывает? — спросил Саша. Ольга промолчала, зато с заднего сиденья отозвался Андрей.

— Ни разу не видел, — сказал он. — А что это было? Это военный вертолет?

— Похоже на то, — сказал Саша. — «Ми–8», но модификация незнакомая.

Саша ждал, что Андрей спросит что–то еще, например, откуда дядя Саша разбирается в вертолетах, но Андрей ничего не спросил, и Саша решил не форсировать контакт. Это еще успеется, в таких делах главное — не торопиться. Развод родителей — тяжелое потрясение для подростка, особенно когда разводу предшествовала безобразная драка. Нового друга мамы парень считает уродом, так всегда бывает, и самая типичная ошибка мужика, связавшегося с женщиной с ребенком, — пытаться установить контакт с этим ребенком немедленно, не думая о том, готов ли он к контакту. В результате ребенок только утверждается в мысли, что мамин хахаль — урод и мерзавец, и изменить это мнение намного сложнее, чем сразу не дать ему сформироваться. Саша полагал, что у Андрея такого мнения не сложится. Наладить душевный контакт с подростком не так уж и сложно, завербовать агента куда труднее.

— Сейчас направо сворачивай, у знака, — сказала Ольга.

Саша повернул руль и «Гелендваген» свернул с асфальта на проселок, довольно ровный проселок, надо сказать, пятьдесят километров в час легко можно держать.

— Саша, не гони, — попросила Ольга.

Саша послушно убавил газу. Андрей сзади странно хмыкнул, ему–то скорость явно нравится. Надо будет научить его водить, причем желательно в этом году, а не в следующем, на этой машине, а не на новой. Этот сарай уже скоро сыпаться начнет, менять пора.

— Хорошие тут места, — сказал Саша. — Река рядом.

— Да, у нас прямо около дома река, — отозвалась Ольга. — Выходишь за ворота, проходишь два шага и сразу можно купаться, очень здорово. Ой, кто это приехал?

На обочине грунтовой дороги стоял черный «Лен–дровер Дефендер» с наглухо тонированными стеклами и аркой на крыше, на которой было установлено не менее пяти дополнительных фар, причем крайние, похоже, не просто фары, а фары–искатели, управляемые из салона. А сзади арки торчало нечто, подозрительно смахивающее на антенну.

— Твоя дача которая? — спросил Саша. — Этот джип напротив нее стоит?

— Нет, — ответила Ольга, — наша дача чуть дальше, вон та, с коричневыми стенами.

— Хорошая у вас дачка, — констатировал Саша.

Он не ожидал увидеть здесь нечто подобное. Наверху не убогая мансарда, как обычно, а два полноценных этажа, снизу здоровенный фундамент, сколько там квадратных метров площади? Сто пятьдесят как минимум, если оба этажа считать. А стены не мешало бы покрасить, облупились.

Но сейчас мысли Саши занимала не дача, а чужой джип. Он уже догадывался, что это за машина, и эта догадка его не радовала. Сейчас задний номер покажется из–за кустов и сразу все станет ясно…

Саша досадливо крякнул. Все стало ясно, и это его не порадовало. «Дефендер» принадлежал семнадцатому управлению родной конторы, так называемым охотникам за привидениями.

Он остановил «Гелендваген» напротив ворот, Ольга стала возиться с замком, у «Дефендера» открылась пассажирская дверь, оттуда вышел молодой и поджарый мужчина в камуфляже без знаков различия. Саша тоже вышел из машины и пошел навстречу.

— Майор Чарский, общественная безопасность, семнадцатое управление, — представился мужчина в камуфляже и потянулся к нагрудному карману, сквозь клапан которого угадывался контур удостоверения.

— Полковник Гриднев, двенадцатое управление, — представился Саша. — Ксиву показывать?

Чарский на секунду замялся, потом сказал:

— Покажите уж. Все равно придется в отчет писать.

Саша продемонстрировал служебное удостоверение. Чарский переписал данные, не на бумажку, как менты несчастные, а в КПК, как нормальные люди.

— А что случилось? — спросил Саша. — Опасность есть?

— Нет, — покачал головой Чарский. — Опасности вроде нет.

— Вроде ?

— Ну… почти наверняка нет. Если вдруг заметите что–то странное, — майор потянулся было к нарукавному карману, но оборвал движение и закончил фразу: — Да вы и сами знаете, куда обращаться.

— Что значит «что–то странное»? — спросил Саша. — Зеленый человечек с лазерным ружьем?

2 В Проскурин

Чарский поморщился, как будто недавно съел что–то протухшее.

— Нет, зеленых человечков не будет. Активности в районе нет, есть только след. Если вы понимаете, о чем я говорю.

Саша не вполне понимал, о чем говорит собеседник, но на всякий случай кивнул.

— Здесь был объект по вашей части, — сказал Саша. — Потом он куда–то делся, и сейчас вы ищете следы, я правильно понял?

— Все правильно, — согласился Чарский. — Спасибо за сотрудничество, товарищ полковник, я пойду.

— Не за что, — хмыкнул Саша.

Ловко он избавился от случайно подвернувшегося полковника, прямо мастер. Ну да ладно.

Саша вернулся к машине. Ольга уже открыла ворота, теперь она стояла у машины и ждала, когда Саша закончит разговаривать с незнакомым военным.

— Кто это был? — спросила она, когда Саша приблизился. — Что–то случилось?

— Ничего, — отмахнулся Саша. — Коллегу случайно встретил.

— Что они у нас делают? — подозрительно поинтересовалась Ольга.

— Понятия не имею, — сказал Саша. — У нас о таких вещах не принято друг друга спрашивать. Я спросил, нет ли опасности, он говорит, нет. Спросил, нужна ли помощь, он говорит, не нужна. Ну и все, собственно.

— Хорошо, — сказала Ольга, но ее взгляд, направленный на черный «Дефендер», был подозрительным. — Давай загоняй машину, будем сумки в дом заносить. Андрей, тоже давай помогай.

— Машину загонять помогай? — уточнил Андрей.

— Нет, — ответила Ольга. — Сумки заносить.

8

Из окна доносился стук топора — Саша рубил дрова. Удары были разделены долгими паузами, некоторые паузы были короткими, другие — очень долгими, иногда затянувшаяся пауза прерывалась сдавленным бормотанием; походя, Саша тихо матерился себе под нос. Раньше Ольга была уверена, что такой серьезный мужчина обязательно должен уметь делать все, что принято считать мужской работой: рубить дрова, вскапывать грядки, ремонтировать сантехнику… Что–то давно он уже топором не стучит, только бормочет.

Она выглянула в окно. Саша снял рубашку, большой, мускулистый, лысый и с небольшим брюшком, он напоминал Шрека, такой же большой, сильный и добрый.

Сейчас он пытался установить на колоде очередное полено, но оно никак не хотело становиться вертикально, а все время падало. Наконец Саша как–то исхитрился его поставить стоймя, отошел на полшага, перехватил топор двумя руками, размахнулся…

Топор срезал с края полена тонкую щепку, которая улетела далеко в сторону, красиво кувыркаясь в воздухе. Полено тоже кувыркнулось, подпрыгнуло и отлетело. Саша вскрикнул и отскочил назад, сунув ушибленный палец в рот. Топор застрял глубоко в колоде. Саша выпрямился и обвел окрестности злобным взглядом, Ольга отпрянула от окна. Вряд ли он поднимет взгляд до второго этажа, но лучше подстраховаться, незачем раздражать будущего мужа, пусть лучше думает, что его позора никто не видит. Конечно, ничего позорного в неумении колоть дрова нет, но мужчины так серьезно относятся к своим неудачам…

Ольга подошла к другому окну, выходящему на дорогу. Черный джип уехал, сейчас о нем напоминала только пол–литровая банка из–под какого–то напитка, валяющаяся на том месте, где он стоял. Эти военные — просто свиньи какие–то, гадят повсюду, как будто их в детстве мамы ничему не учили. Интересно, зачем они приезжали? У Саши лицо стало такое испуганное, когда он разговаривал с их главным… Ольга потом спросила Сашу, о чем он с ним говорил, но Саша ничего не ответил, просто отмахнулся. Впрочем, видно было, что он не сильно беспокоится, так, чуть–чуть. Ольга видела, что военный о чем–то спросил Сашу и Саша показал ему свое удостоверение. Может, преступник какой–нибудь из тюрьмы убежал, и теперь у всех документы проверяют?

На улице стукнул топор, секундой позже Саша выматерился, негромко, но вполне отчетливо. На первом этаже захихикал Андрей. Надо будет сказать Саше, чтобы сдерживал себя при ребенке, неприлично же. Только не сейчас надо сказать, а попозже, сейчас он слишком злой.

Однако пора заняться делом. Ольга распахнула дверь кладовки и стиснула зубы, подавляя желание выматериться самой. Костя никогда не отличался аккуратностью, а сегодня он превзошел сам себя. Все вещи были разбросаны, аккуратные стопки белья перевернуты и распотрошены, белые Ольгины трусики валялись на полу. Впрочем, нет, уже не белые. Отомстил, сволочь, мелко, но унизительно. Хотя нет, он не мстил, ему просто наплевать, его никогда не волновало, что Ольга думает и чувствует. Он говорил, что любит ее, но это была странная любовь, такая же странная, как и сам Костя.

У них никогда не было ничего общего. Костя — тихий, замкнутый, немногословный, в школе и институте таких ребят называют ботаниками. Сутулый, неспортивный, только очков не хватает для завершенности образа. Очень умный, но умом своим он почти никогда не пользовался. По крайней мере, дома.

В те редкие моменты, когда Ольге удавалось озадачить его какой–то проблемой, он ненадолго задумывался, выдавал решение и снова возвращался к своим компьютерным играм. Или говорил «я подумаю» и утыкался в экран ноутбука. А потом, на следующий день или через день, неожиданно подходил к ней и объяснял, как решить проблему. И тут же забывал, что сказал, семейные дела его не интересовали.

Поначалу их не связывало ничего, кроме секса. Это была случайная связь, Ольга тогда была в очередной депрессии, а депрессию она предпочитала лечить мужским вниманием. В тот раз ей было особенно тяжело, и она проявила необычную для себя неразборчивость. И неожиданно вышло так, что убогий непривлекательный ботаник оказался лучшим любовником за всю ее жизнь. Правильно говорят, что в тихом омуте черти водятся. Да какие черти…

Их любовь была похожа на непрекращающееся опьянение, после которого не бывает похмелья. Их не связывало ничего, кроме любви, Костя был совсем другим, она никогда не понимала его, она привыкла к нему, научилась его принимать, но не более. Он слушал «Металлику», играл в компьютерные стратегии и постоянно читал научные статьи в Интернете, не столько по делу, сколько для развлечения. Она никогда не понимала, как можно развлекаться, читая научные статьи. У него не было друзей, он не любил шумных вечеринок, даже выпивать он предпочитал в одиночестве, правда, в этом случае он пил только пиво. Поначалу ей казалось странным уходить на вечеринку одной, возвращаться и видеть его уткнувшимся в компьютер, тогда еще не ноутбук, у них тогда был один стационарный компьютер на всю семью. Их связывал только секс, но какой это был секс…

А потом она поняла, что беременна. Она не знала, как это получилось, незащищенного секса у них не было, презервативы не рвались, вообще ничего подобного не было. Но тест показал две полоски, и следующий тест тоже показал две полоски. Она испугалась, она не знала, что делать, она сказала ему, он задумался на несколько секунд и ответил: — Ну, давай поженимся.

Потом, когда они начали ругаться, она часто припоминала ему эти слова. Но он так и не понял, почему она в тот раз обиделась. Мужчины редко придают значение красивым словам, а такие мужчины, как Костя, не придают им значения никогда.

Они поженились, через полгода родился Андрей. Было тяжело, денег не хватало, выручал Костин отец. Сам Костя, казалось, не обращал внимания на финансовые трудности, он постоянно пропадал на работе, но зарплата от этого не увеличивалась. Ольга подозревала, что он там не столько работает, сколько отдыхает от младенца.

А потом как–то неожиданно получилось, что Костина зарплата выросла в несколько раз, они перестали быть нищебродами и перешли в средний класс. Андрей подрос, пошел в детский сад, Ольга начала работать, и финансовые проблемы окончательно ушли в прошлое. Они купили большую дачу, нормальную машину вместо убогих «Жигулей», ездили отдыхать в Турцию и Испанию, Ольга сама работала в турфирме, и с качеством отдыха у них проблем не было. А потом Ольга организовала свою фирму, поначалу дела шли туго, но со временем наладились, и они купили квартиру. Надо признать, в основном на Костины деньги, у него гранты пошли один за другим, он стал зарабатывать невероятно много для ученого ботаника, даже не верилось.

Зря она вчера стала его упрекать, он наверняка подумал, что она бросила его из–за денег. Да, гранты кончились, а основной Костиной зарплаты хватало только на квартплату и бензин для машины, но дело было не в этом. Просто настал момент, когда она поняла, что их отношения исчерпали себя, что Костя — пройденный этап.

Прекрасный секс давно перестал быть прекрасным, все приедается, и хороший секс не является исключением. Ольга пробовала искать разнообразия с другими мужчинами, она была уверена, что Костя догадывается, что она ему изменяет, но ему было все равно. Он не раз говорил, что не считает физическую измену изменой, и она не сомневалась, что он говорит правду. Но когда она встретила Сашу, она поняла, что физической изменой дело не ограничится.

С улицы снова донесся голос Саши. Он что–то говорил Андрею, Ольга прислушалась и разобрала:

— Скажи маме, пусть начинает салат резать. Угли уже почти прогорели.

Ольга оглядела кладовку критическим взглядом. Кажется, в первом приближении порядок навела. Нескольких вещей не хватает, наверное, завалились куда–нибудь. Ничего, найдутся.

9

— Это что за хрен с горы был? — спросил Джа.

— Некий полковник Гриднев из двенадцатой управы, — ответил Чарли. — У него здесь дача, только что приехал, ничего не видел. Просто случайный свидетель, даже не свидетель, а так, ерунда.

— Хорошо живут в двенадцатой управе, — заметил Джа. — На «Гелике» катается, да и дачка у него немаленькая.

Чарли пожал плечами. Двенадцатое управление работает по крупному бизнесу, было бы странно, если бы они не пользовались этим в своих интересах.

— Поехали, — сказал Чарли. — Сделаем крут почета. Огурец, у тебя есть что–нибудь на приборах?

— Кроме следа, ничего, — ответил Огурец. — Ничего мы здесь не найдем.

Чарли был согласен с товарищем. След был старым, более суток, и если приборы видят его так отчетливо, значит, объект был очень силен, не хотел бы Чарли повстречаться с ним лицом к лицу. Если, конечно, у этого объекта есть лицо. Понятно, что это и есть работа Чарли — вставать на пути неведомой напасти, но лучше заниматься такой работой пореже.

— А кто это был? — спросил Юра.

Чарли не успел ответить, вместо него ответил Джа.

— Анчутка, я думаю, — сказал он. — Очень сильная, но не злая. Наверное, в столице уже.

— Почему анчутка? — удивился Юра. Джа пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Так, интуиция.

— Сейчас, возможно, точно узнаем, — сказал Чарли. — Джа, выезд из поселка — вон там?

— Нет, следующая дорога, параллельная.

— Поворачивай на нее, метров пятьсот едем медленно. Огурец, смотри на приборы внимательно.

Они проехали метров двести, когда Огурец сказал:

— Кажется, ты угадал, командир. Похоже на след.

— Насколько похоже? — уточнил Чарли.

— Непонятно. Сигнал очень слабый, только местами проявляется. Чувствительности не хватает.

— Джа, едем дальше, до развилки на въезде в поселок, — приказал Чарли. — И не торопись. Юра, по сторонам не глазей, на приборы смотри, учись у старших.

Юра обиженно засопел и уткнулся взглядом в НЛОметр, ему пришлось заглядывать через плечо Огурца, смешно вытягивая шею.

Вот это, что ли, след? — спросил он.

— Угу, — отозвался Огурец.

— Какой же это след? — удивился Юра. — Просто точечки мерцающие.

Чарли удовлетворенно хмыкнул. Все правильно, Огурец не ошибся, это действительно старый, распадающийся, едва заметный след. На дублирующем командирском дисплее не видно вообще ничего, Чарли даже начал подозревать, что Огурец принимает желаемое за действительное. Но нет, все правильно он углядел, молодец.

Анчутка, значит. Не так уж и плохо, на самом деле. Анчутка — тварь знакомая и по сравнению с другими пришельцами неплохо изученная. Обычно она не таит в себе явной опасности, первой не нападает, а защищаясь, редко переходит в контратаку. Если ее не трогать, все будет хорошо, да даже если трогать, человеческие гопники–наркоманы намного опаснее. Согласно секретным сводкам, в столице сейчас обитает от десяти до пятидесяти анчуток, одной больше, одной меньше — несущественно. Впрочем, то, что здесь прошла именно анчутка, — это пока только предположение, оно не объясняет, например, необычно большую яркость первичного следа.

— А может, это дракон был? — спросил Юра. Джа глумливо хихикнул.

— Ага, дракон, — сказал он. — Полкилометра шел пешком, потом сплавлялся по реке, потом колобродил по поселку не меньше часа, а потом вспомнил, что летать умеет. Так получается?

— А может, русалка? — предположил Юра. Джа промолчал, высказываться пришлось Чарли.

— Может, и русалка, — сказал он. — Но эта русалка смогла уговорить человека посадить ее в машину и увезти в город.

— Ас чего вы взяли, что она на машине уехала? — Удивился Юра.

— Джа раздосадованно крякнул. Чарли повернул голову и увидел, что Сева делает фейспалм. Только Огурец никак не отреагировал на произнесенную глупость, он не отрывал глаз от НЛОметра.

— Учите матчасть, юноша, — сказал Чарли. Немного помолчал и добавил, уже серьезно:

Юра, а ты уверен, что хочешь с нами работать? Юра обиженно надул губы.

— Я бы дал ему еще один шанс, — сказал Джа. — Поначалу все тупят.

Чарли задумчиво кивнул. Интуиция подсказывала ему, что Юру пора гнать из группы, хорошего бойца из него не получится. С другой стороны, у Джа интуиция работает не хуже, а может, даже лучше.

— Хорошо, — сказал Чарли. — В следующую смену пересдашь зачет по пришельцам, классификация, повадки и все прочее. В понедельник рекомендую посетить библиотеку, тебе надо подготовиться. Если, конечно, ты хочешь с нами работать.

Юра печально вздохнул. Работать с Чарли ему хотелось, а вот проводить законный выходной в секретной библиотеке, а потом сразу, не отдохнув, заступать в смену — этого ему совсем не хотелось. Интересно, чем его так привлекает полевая работа? Чарли пока не понимал мотивации этого парня. Попросить, что ли, психолога в группу… Нет, смысла нет, психолога не дадут, просто устроят парню перевод — раз вызывает сомнения, так и ну его на фиг, и не нужно никакого психолога. У начальства логика простая и в чем–то справедливая, в этом им не откажешь.

— И вот что еще, — сказал Чарли. — Когда пьешь квас, пустую банку в окно выбрасывать не надо.

— Извините, — пробормотал Юра.

— Извиняться не за что, — сказал Чарли. — Так делают многие, это не преступление и даже не проступок, но так делать не надо. Потому что окружающие могут подумать, что ты не умеешь соблюдать правила приличия, а значит, глуп. А ты ведь не хочешь, чтобы тебя считали глупым?

Юра надулся и ничего не ответил. Чарли решил, что воспитательной работы на сегодня достаточно.

— Огурец, как оно там? — спросил он. — След еще не оборвался ?

— Юра, след не оборвался? — переадресовал вопрос Огурец.

Юра обиженно засопел, Чарли не требовалось оборачиваться, чтобы почувствовать, как Юра краснеет.

— Огурец, — повторил Чарли.

— Ничего не вижу, — сказал Огурец. — Уже метров триста ничего не вижу.

Джа, на развилке разворачиваемся, — приказал Чарли. — Возвращаемся в поселок, на всякий случай проверяем периметр, потом останавливаемся и докладываем начальству.

10

Возвращаться с дачи в неурочное время — одно удовольствие. Никаких пробок, едешь себе и едешь, следишь не за тем, как бы не уткнуться в медленный ряд, а за тем, как бы не превысить скорость слишком сильно. Лишних денег сейчас нет, до зарплаты бы дотянуть… Да и зарплата, честно говоря, не сильно поможет. Денис говорит, скоро дадут новый грант, но Денис каждый раз так говорит, а грант дают далеко не каждый раз. Пожалуй, сегодня скорость лучше вообще не превышать.

Костя отпустил педаль газа и включил правый по–воротник. Тише едешь — дальше будешь, поедем–ка мы потихоньку вот за этим грузовичком.

— Глупое правило, — неожиданно подала голос Инна.

Ну, то есть не подала голос, рот она не раскрывала, просто высказала мысль вслух.

— Что? — переспросил Костя.

— Глупое правило, — повторила Инна. — Наша скорость много ниже предела, за которым ехать становится реально опасно. Очень глупо заставлять водителей ездить так медленно. Почему это правило не отменят?

Костя пожал плечами.

— У нас, людей, много глупых правил, — сказал он. — А у вас не так?

— У нас по–другому, — сказала Инна. — Но у вас даже интереснее. Не бойся, возвращайся в левый ряд, никто тебя не остановит.

— Потому что ты исполняешь желания? — спросил Костя.

— Ага, — сказала Инна. — Это совсем простое желание, его легко исполнить.

— А денег можешь достать? — спросил Костя.

Начиная задавать этот вопрос, он думал, что шутит, но вопрос прозвучал серьезно, даже слишком серьезно.

— Наверное, — сказала Инна. — Но это сложнее, это быстро не делается. Но я попробую. Как приготовлю, скажу.

— Что приготовишь? — не понял Костя.

— Исполнение, — ответила Инна.

Костя бросил на нее беглый взгляд и с удивлением обнаружил, что теперь ее губы шевелятся, когда она говорит. И голос у нее стал более живой, с естественными интонациями и совсем без акцента, не так, как когда она впервые назвала свое имя. Собственно, «Идинна» — это была весьма приблизительная транскрипция.

Я учусь, — сказала Инна. — Я должна выглядеть как человек, так проще и тебе, и мне. Я очень быстро учусь.

— Я заметил, — сказал Костя. — А ты исполняешь все желания?

— Все, какие могу. Если они не противоречат моим собственным. Но собственные желания редко появляются, хотя… Останови вон там, около деревьев, мне экологическая стоянка нужна.

Костя непроизвольно вздрогнул. Он так давно не употреблял это выражение, он думал, что оно давно выветрилось из его памяти, а она так легко его извлекла…

— Не бойся меня, — сказала Инна. — Я не злая и не опасная, а пользы от меня много.

Костя остановил машину в указанном месте, Инна скрылась в кустах, и Косте подумалось вдруг, что она ушла навсегда, ее вообще никогда не было, это просто галлюцинация, он сходит с ума, это называется, кажется, реактивный психоз, когда мозг не выдерживает эмоционального перенапряжения, начинает создавать себе успокаивающие галлюцинации…

Нет, она вернулась. Вышла из–за кустов, подтягивая штаны на ходу типично мужским жестом, поймала его взгляд, хихикнула и убрала руки за спину. Села в машину, пристегнулась и сказала:

— Я быстро учусь. Еще несколько дней, и подобных ошибок не будет. Очень трудно сразу разобраться в твоей памяти, там так много всего…

— Большая помойка, — кивнул Костя. — Не противно в ней копаться?

— Нет, наоборот, очень интересно. А тебе это неприятно?

Костя пожал плечами.

— Это странно, — сказал он.

— Просто ты еще не привык ко мне. Ты воспринимаешь меня как забавное приключение, ты даже подумал недавно, что я — твоя галлюцинация.

— А кто ты на самом деле? — спросил Костя. — Расскажи мне о своей планете или откуда там ты пришла.

Инна молчала очень долго, Костя подумал, что она так и не ответит, но она все же ответила.

— Не могу, — сказала она.

Прочитала его мысль, улыбнулась и добавила:

— Нет, никто мне не запрещает, я просто слов подобрать не могу. Даже не слов, а… Это слишком чуждо.

— Ладно, проехали, — сказал Костя. — А зачем ты явилась на Землю? И почему выбрала меня?

— Это очень просто. — Инна снова улыбнулась. — Ты пожелал, чтобы я появилась, и я появилась. Это было очень сильное желание, такое желание приятно исполнять. И телу тоже очень понравилось.

Костя помолчал, обдумывая следующий вопрос. Задавать его было как–то неловко, но…

— Пока не планирую, — ответила Инна, не дожидаясь, когда он соберется с духом. — Ты мне симпатичен, и тебе нужна помощь. В ближайшее время я тебя не покину, а там посмотрим.

— А если ты встретишь человека, которому помощь нужна еще сильнее? — спросил Костя. — Бомжа какого–нибудь больного, например.

— Бомж не будет мне симпатичен, — заявила Инна. — Мне кажется, я уйду от тебя, когда ты начнешь меня бояться. Но я не уверена в этом, предсказания будущего — не самая сильная моя черта.

— Так ты еще и будущее предсказывать умеешь… — пробормотал Костя себе под нос.

Инна озорно хихикнула.

— Чуть–чуть умею, — сказала она. — Например, могу предсказать, чем мы займемся, когда приедем к тебе домой.

Костя смутился. Он в принципе не против, но…

— Не бойся, ты сильнее, чем думаешь, — сказала Инна. — Ты совсем не стареешь, так только кажется. В таких делах очень многое зависит от женщины, а когда женщина чувствует все желания напрямую…

В этот момент Костя понял, что именно показалось ему таким волшебным в сексе с пришелицей. Она все время понимала, чего он хочет, она предугадывала его желания и исполняла их в тот же момент, не дожидаясь, когда он выскажет их вслух. Костя всегда любил, когда партнеры понимают друг друга без слов, вот Ольга поначалу…

— Кстати, — сказала Инна. — Где… А, поняла. Она открыла бардачок и вытащила оттуда гелевую

ручку, которую Костя возил с собой на случай, если случится авария и придется заполнять бланк ОСАГО. Порылась в сидюках и вытащила лист А4, на одной стороне у него было что–то напечатано, кажется, устаревшая таблица гаишных штрафов. Надо бы, кстати, новую таблицу распечатать на всякий случай.

Инна положила лист на торпеду чистой стороной вверх и начала что–то писать. Движения ее пальцев были неуверенны, она явно писала первый раз в жизни. Кажется, она пишет печатными буквами… Да, точно, печатными, причем латинскими.

— На дорогу смотри, — сказала Инна. — Сейчас допишу, тогда прочитаешь.

Они остановились на светофоре, Инна дала Косте бумагу, тот прочитал.

— Что это такое? — спросил он.

— Тебе лучше знать, — ответила Инна. — Это твое желание, не мое.

— Это формула белка, — сказал Костя. — Какой–то простой пептид, типа окситоцина. Начало правильное, запрещенных комбинаций нет… Трехмерная структура на первый взгляд не безумна, белок как белок. Стоп! Неужели это?..

— Может, и так, — сказала Инна. — Приедем домой, проверишь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Лекарство

Инна была права, она действительно не слишком хорошо умеет предсказывать будущее. Они приехали домой, Костя затащил в квартиру сумки с барахлом, отогнал машину в гараж, купил пельменей, сварил, они поели. А потом получилось так, что они отправились вовсе не в постель, Инна уселась перед телевизором и с неподдельным интересом стала смотреть новости, а Костя полез в Интернет.

Запустив браузер, он сразу открыл новое окно, а все старые, с почтой, башоргом и любимыми блогами свернул, чтобы не мешали. Он подключился к базе «Человеческий геном». Быстро нашел нужную страницу и вбил в форму ввода формулу, которую написала Инна.

Ответ пришел почти мгновенно, и этот ответ был обескураживающим. Такой белок науке неизвестен. Может, Инна ошиблась?

Костя попробовал поменять в цепочке одну аминокислоту, потом еще одну… Нет, так можно долго возиться. Даже если считать, что ошибка только одна, для того чтобы ее исправить, потребуется… более тысячи попыток. Нет, это несерьезно.

А если вбить не всю цепочку, а только половину? Отличная идея! Если ошибка во второй половине, то запрос, в который включена первая половина, сразу выдаст нужный результат. Ну–ка… нет, не получилось. Теперь вторая половина… Опять не получается.

Можно еще попробовать поискать этот белок в мышином геноме, а точнее, не в самом геноме, а в списке белков, которые кодируются известными генами. Вряд ли, конечно, что–то получится… Да, не получилось. А если только первую половину? Ого!

Поиск дал два совпадения. Первое было явно случайным, а второе — это не просто совпадение, второй белок отличался от искомого в одной–единственной аминокислоте. Костя прикинул в уме трехмерную структуру, для коротких белков она легко строится… Похоже, отличие нефункциональное, просто наследие ста миллионов лет параллельной эволюции. Странно, что отличие только одно. Впрочем, короткие белки почти не меняются с течением эволюции, обычно они слишком важны для организма, чтобы с ними экспериментировать.

Ну–ка, посмотрим, что это за белок, кто его кодирует. Название гена — непроизносимая комбинация букв и цифр, экспрессируется… гм… условия экспрессии неизвестны. То ли этот ген не сработал ни в одном из миллионов проведенных экспериментов, то ли он то работает, то нет, а почему — непонятно. Или этот вопрос вообще толком не изучался, потому что он никому не интересен, генов намного больше, чем сил и времени у ученых–генетиков. Посмотрим, что еще про этот ген написано… Сплайсинг задействован по полной программе, интронов внутри гена аж целых шесть штук, а искомый белок образуется, если из семи экзонов гена задействован только один. Понятно.

А интересно, нет ли в человеческом геноме гена с таким же названием? Да, действительно есть. Условия экспрессии опять–таки неизвестны, но есть корреляционные выкладки… мутные очень, вообще ничего не понятно. Структура гена — шесть экзонов, пять нитронов… Сколько–сколько?

Через минуту все стало ясно. Тот ученый, который описывал человеческую версию этого гена, просто не заметил маленький кодирующий участок, решил, что это часть интрона. А другой ученый, тот, который работал с мышами, все заметил. Надо было с самого начала искать в базе не белок, а последовательность нук–леотидов. Впрочем, не все аминокислоты в этом белке кодируются типичными триплетами, не нашлось бы в таком поиске ничего похожего.

Итак, есть некий ген, при непонятно каких условиях он экспрессируется, и тогда клетка начинает вырабатывать какой–то белок. Какой именно белок она будет вырабатывать — зависит от того, какие именно условия выполнились в этот раз. Одна из комбинаций приводит к выработке того белка, формулу которого написала Инна, а что это за белок — современная наука не имеет понятия. И не потому, что в этом сложно разобраться, просто этим вопросом никто всерьез не занимался.

Последние три гранта, в которых участвовал Костя, были связаны с поиском лекарства от рака. Точнее, не только от рака, а от всех злокачественных новообразований, или хотя бы каких–нибудь, кроме мальтлимфомы, которая и так надежно лечится. Костя проверял эпигенетическую гипотезу происхождения рака, в последнее время она стала одной из самых популярных.

Ученые давно обратили внимание, что свежезача–тый эмбрион млекопитающего удивительно похож на молодую раковую опухоль. Бесформенный комочек слизи, усваивающий любые доступные питательные вещества и использующий их почти исключительно для роста и деления клеток. Лишь небольшую долю ресурсов эмбрион тратит на выделение вовне сигнальных веществ, стимулирующих рост кровеносных сосудов и убивающих клетки эпителия матери. Когда эмбрион прикрепляется к стенке матки, он ведет себя точь–в–точь как молодой метастаз. Растворяет эпителий, врастает внутрь, обрастает капиллярами и растет, растет…

Но эмбрион живет в таком режиме совсем недолго, всего несколько дней. А потом происходит что–то непонятное, и неукротимый рост эмбриона прекращается, его клетки начинают специализироваться, а в искалеченной стенке матки формируется зачаток плаценты. Очевидно, срабатывает какой–то ген, который отключает программу злокачественного роста и запускает следующую за ней программу развития.

Гипотеза, которую проверял Костя, предполагала, что раковая опухоль возникает тогда, когда в какой–то клетке случайно срабатывает давно уснувший ген, который в первые дни после зачатия отвечал за рост микроскопического эмбриона. Клетка вспоминает своего далекого предка и начинает неукротимо делиться и подавать наружу сигналы, типа, я голодаю, мне нужно больше питания, а вы, дорогие соседи, умрите, пожалуйста, вы больше не нужны организму. Другие клетки реагируют на эти сигналы, клетка получает питание по высшему разряду, а ее соседи один за другим погибают, отдавая ресурсы молодой опухоли. Она растет, удваивая свой объем каждый месяц, а иногда и быстрее. Проходит года полтора–два, и опухоль видна уже на рентгене, а еще через полгода наступает смерть. Иногда иммунная система успевает поднять тревогу и вовремя убить клетки, возомнившие себя эмбрионом, а иногда нет, и тогда они убивают организм, а заодно и себя. Хорошо, что у людей нет тканевой совместимости в пределах вида и рак не заразен.

Цель работы, которой занимался Костя, заключалась в том, чтобы найти тот самый ген, который должен превращать эмбрион из молодой раковой опухоли в нечто похожее на миниатюрный организм примитивного животного. А точнее, не ген, а белок, который вырабатывается этим геном, ведь если ввести его в организм больного, этот белок остановит работу раковых генов, а может, и запустит процесс дифференциации в клетках опухоли. И тогда в худшем случае она превратится в безобидный комок слизи, а в лучшем — на ее месте снова сформируются те органы и ткани, которые она недавно уничтожила. Возможны, конечно, всякие сюрпризы, но наиболее вероятные сценарии — именно эти два. Долговременный побочный эффект просматривается только один — из организма вынесет все стволовые клетки, это, по идее, должно ускорить старение, но когда больному осталось жить полгода, на это наплевать.

К сожалению, двухлетняя работа не принесла существенных результатов, деньги она принесла хорошие, но научных результатов почти не было. Проверили пару сотен генов, добавили на карту генетических взаимосвязей штук пятьдесят новых линий, чуть лучше стали представлять биохимию мышиного эмбриона, но и все. Слишком много генов у млекопитающих, и слишком мало современная наука о них знает. До гена, о котором Костя сейчас читал, они не добрались, даже близко к нему не подошли. Можно сейчас попробовать рассчитать, сколько времени заняло бы продвижение к цели, если работать теми же темпами.

Нет, нечего маяться дурью. Надо завтра синтезировать этот белок, вколоть десяти онкологическим мышам и посмотреть, что получится. И быть готовым к тому, что не получится ничего, добрые феи тоже могут ошибаться.

2

Ольга услышала, как во входной двери поворачивается ключ. Секундой позже дверь открылась.

— Мама, ты дома? — донесся из прихожей голос

Андрея.

— Дома, — отозвалась Ольга.

Она отметила, что Андрей впервые назвал домом Сашину квартиру. Это хороший признак, она боялась, сын будет дольше привыкать. Развод родителей — большая психологическая травма для ребенка, когда Ольгина мама бросила Ольгиного папу, Ольга злилась, плакала, устраивала истерики, стала хуже учиться… А ведь она никуда не переезжала, ей не приходилось ездить в школу на метро. А Андрей принял изменения в своей жизни очень легко, как будто вообще ничего не случилось. Как бы не вышло, что это затишье перед бурей…

— Саша дома? — спросил Андрей.

— Нет, работает, — ответила Ольга. — Он говорил, поздно придет, у него там какие–то проблемы с начальником. Кстати, не Саша, а дядя Саша или Александр Петрович. К взрослым надо обращаться уважительно.

— Как скажете, маменька, — отозвался Андрей.

У Ольги заныло сердце. Это было так похоже на обычную манеру Кости реагировать на заслуженные замечания… Почему дети берут от отцов только самое худшее?

— Не ершись, — сказала Ольга. — Обед на столе, поставь в микроволновку, разогрей.

— Хорошо, разогрею, — сказал Андрей. — Знаете, маменька, а Александр Петрович мне сказал, что я могу называть его просто Саша и обращаться на «ты». Не надо, говорит, устраивать церемонии на пустом месте.

«Церемонии» — это одно из любимых Сашиных слов–паразитов. Еще он любит говорить «шаманство» к месту и не к месту.

Хлопнула дверца шкафчика для обуви.

— Пойду на кухню пошаманю, — провозгласил Андрей.

— Переоденься сначала!

— Конечно, маменька.

Ольга вздохнула. Нет, не легко принял Андрей изменения в своей жизни. Теперь будет до самого вечера называть ее маменькой, и ругаться с ним бесполезно. Будет складывать губы в кривой улыбочке, как Костя, и отвечать так же ехидно.

Запищала микроволновка. Ольга выключила телевизор и пошла на кухню. Посидит с сыном, попьет кофе, ребенок не должен чувствовать себя брошенным.

Как дела в школе? — спросила Ольга.

— Когда я ем, я глух и нем, — ответил Андрей и добавил после секундной паузы: — Маменька.

Ольга снова вздохнула.

— Извини, — сказала она. — Я сказала глупость. Не трави меня, пожалуйста, мне и так плохо.

«Не трави» — это была любимая присказка Кости. Не стоило сейчас так говорить.

Андрей ничего не ответил, только пожал плечами.

— Как дела в школе? — спросила Ольга.

— Нормально, — ответил Андрей.

— Хочешь, куда–нибудь съездим?

— А что, Саша тебе разрешает на его машине ездить? — удивился Андрей.

Ольга нахмурилась. Костя разрешал, а с Сашей они просто пока не говорили об этом. Да она и сама боялась садиться в его «Гелендваген», страшно дорогая машина, и эти непонятные кнопочки и рычажки, о назначении которых она хотела его спросить, но так и не спросила… Ольга просто забыла, что Костина машина осталась у Кости, очень трудно привыкнуть к тому. ^{что в} жизни изменилось почти все.

— Нет, я лучше дома посижу, — сказал Андрей. — Отдохну немного.

— Опять будешь в компьютер играть? — спросила

Ольга.

Андрей молча кивнул.

— Занялся бы лучше спортом каким–нибудь, — сказала Ольга. — Опять будет тройка по физкультуре в четверти. Настоящий мужчина должен быть сильным.

Андрей поднял голову, бросил быстрый взгляд на лицо матери, странно хмыкнул и отвел взгляд. Ольга почувствовала, что краснеет. И еще она почувствовала, что начинает злиться.

— Я серьезно говорю, — сказала она. — Будешь хлюпиком — никто тебя не будет ни уважать, ни любить.

— Как ты папу? — серьезно спросил Андрей. Ольга не сразу смогла подобрать нужные слова.

— Нет, не в этом дело, — сказала она наконец. — Просто… Нет, это слишком сложно, ты не поймешь.

— Конечно, не пойму, — кивнул Андрей. — Потому что маленький и глупый. А когда вырасту, у меня будут свои дети, они будут относиться ко мне так же, как я к тебе, и тогда я все пойму. А до тех пор — не пойму.

— Не надо меня злить, — заявила Ольга. — Мне очень плохо, очень тяжело, а ты…

Лицо Андрея вдруг стало холодным и жестким. Так выглядело лицо Кости, когда он злился по–настоя–Щему, на грани потери контроля над собой. Очень редко это бывало, примерно раз в год, а окончательно потерял контроль он только один раз, и этот раз стал последним.

— Конечно, тяжело, — сказал Андрей. — Надо ду. мать перед тем, как мужу рога наставлять. Я бы на его месте тоже тебя ударил.

Ольга открыла рот, попыталась глубоко вдохнуть, но горло перехватило. Она понимала, что должна что–то сказать, но не могла подобрать слов. Она вообще не могла говорить.

— Ну, так убирайся к своему отцу! — прошипела она, когда дар речи вернулся к ней. — Я тебя не держу!

— В субботу или воскресенье я к нему съезжу, — сказал Андрей. — Может, и насовсем переберусь к нему, не знаю. А это правда, что у него сейчас проблемы с деньгами?

— Откуда ты знаешь? — удивилась Ольга.

Они с Костей никогда не обсуждали при сыне финансовые проблемы — Костя стеснялся, а Ольга относилась к этому с пониманием. Тогда они еще понимали друг друга…

— Мы вчера с Сашей играли в кваку против друг друга, — сказал Андрей, — он меня убил три раза подряд, я говорю типа, ну ты меня достал, а он спрашивает типа, я тебя только в игре достал или по жизни?

— И что ты ответил? — спросила Ольга.

— Да ничего… Поговорили так душевно. Он вроде неплохой мужик. Я ему сказал, дескать, может, к отцу перееду, а он говорит, решай сам, только лучше не надо. Потому что у отца сейчас очень мало денег, он меня не прокормит, а просить у тебя постесняется.

— А Саша–то откуда знает про Костю и деньги? — удивилась Ольга.

— Ну, ты, мама, даешь, — хмыкнул Андрей. — Он же из КОБ, пробил по своим каналам, ему это несложно. Я бы на его месте обязательно разузнал бы все про тебя и про папу.

— Что еще Саша тебе рассказал? — спросила Ольга. — Про то, как…

Она хотела спросить про ту безобразную драку на кухне, но язык отказался повиноваться, она просто физически не смогла задать вопрос. Но сын понял и

так.

—Про это ничего не рассказывал, — ответил Андpей. — Я его стал подкалывать, типа я что, слишком маленький, а он посмотрел на меня так серьезно и говорит, типа, нет, это я слишком маленький. А потом сказал, что ему стыдно. Я вот думаю, неужели это он тебя?

Ольга покачала головой.

— А тогда чего ему стыдно? — удивился Андрей. — Погоди… Папа что, с ним тоже подрался?

Ольга встала из–за стола.

— Достаточно, — сказала она. — Не хочу больше обсуждать эту тему.

Она вышла из кухни и подумала, что уходить от разговора с сыном, задающим серьезные вопросы, — все равно что расписаться в собственной неполноценности как матери. Но она не могла продолжать этот разговор, Андрей так похож на Костю, а это так больно — видеть на месте сына бывшего мужа, которого ты собралась выбросить из жизни, потому что он тебя непростительно оскорбил, но ты смотришь на сына, видишь в его глазах взгляд мужа и понимаешь, что он был не таким уж плохим человеком, и ты, в общем–то, заслужила ту пощечину… Нет, так думать нельзя, так недолго до того, чтобы перестать уважать саму себя. Нет, не надо таких разговоров. Особенно сейчас, когда душевные травмы еще не зажили. Да и не только Душевные.

Она посмотрела в зеркало. Синяк и не думал Уменьшаться, с каждым даем он становится все больше, ярче и контрастнее. С таким украшением в офисе появляться стыдно. Бизнес пока идет своим чередом, Но без личного присутствия хозяйки дела на фирме неизбежно портятся. Пока она руководит делами по телефону, но долго так продолжаться не может. Она надеялась, что синяк рассосется за два–три дня, но, похоже, придется устроить сотрудникам бесплатное представление… Как же тяжело…

3

Вечером Костя с Инной вышли прогуляться в лес. Костя взял себе пиво и орешки, а Инне пакетик семечек — пить алкоголь она упорно отказывалась. Они уселись на скамеечке неподалеку от детской площадки, не на самой площадке, а чуть в стороне. Костя открыл пиво и помог Инне открыть семечки.

— Вкусно, — сказала она. — Забавно, это как ритуал, сидишь, грызешь семечки, как будто чем–то занята, и в разговоре не возникают неловкие паузы.

— У нас, людей, много разных ритуалов, — сказал Костя.

— Это точно, — кивнула Инна. — Как у тебя дела на работе?

Костя хихикнул и сказал:

— Это тоже ритуальный вопрос. Ты можешь все прочитать прямо у меня в голове.

— Могу, но не хочу, — сказала Инна. — Мне кажется, в этом ритуале есть смысл. Когда близкие люди разговаривают, они еще больше сближаются. Я специально не стала читать эти твои мысли, мне хочется, чтобы ты сам все рассказал. Ты уже проверил ту формулу?

— Начал проверять, — сказал Костя. — Синтезировал препарат, рассчитал дозу, вколол десяти мышам. У них у всех рак, им жить осталось неделю, может, две. Посмотрим, что получится.

— Если они вылечатся, это лекарство можно будет проверить на людях? — спросила Инна. — А если люди начнут выздоравливать, ты получишь много денег и всемирную славу? Я правильно понимаю?

— Все правильно, — согласился Костя. — Только это будет долгий процесс, несколько лет как минимум. Но я не тороплюсь, если все получится, это будет великолепно, я о таком никогда не мечтал. Ну, то есть мечтал, но не всерьез, на такую удачу нельзя всерьез рассчитывать.

Инна кивнула и ничего не ответила. Некоторое время они сидели и молчали. Это было легко и прият–_но _ сидеть рядом с женщиной, которая понимает тебя до самого дна души, которая принимает тебя со всеми недостатками и которой приятно быть рядом с тобой. И неважно, что эта женщина — не человек.

Мимо прошел мужчина с собакой на поводке, крупная у него собака, что–то бойцовое. Поводок был натянут, собака перла вперед, хозяин едва удерживал пса. Инна проводила эту парочку задумчивым взглядом и вдруг, когда они отошли метров на пятнадцать, пес неожиданно остановился, уселся на задницу, вывалил язык и стал озираться по сторонам с видом крайнего изумления. Хозяин подошел к нему, наклонился, потрепал по голове, что–то сказал, пес встал, лизнул руку и они пошли дальше, на этот раз поводок не был натянут, собака больше не рвалась вперед, она шла рядом с хозяином, как бы выполняя команду «к ноге».

— Тяжело быть глупым, — сказала Инна. — Некоторые существа страдают от невозможности исполнить желание, а нужно всего лишь отказаться от него, потому что оно нелепо, но чтобы понять, что оно нелепо, надо быть умнее. Вот еще один.

К ним приближался худощавый молодой человек с Длинными русыми волосами, стянутыми резинкой в хвост на затылке. Парень как парень, ничего особенного. Прошел мимо, вдруг остановился и тоже стал озираться, точь–в–точь как тот пес. Встретился глазами с Костей, отвел взгляд и пошел дальше, но теперь он шел не быстро и целеустремленно, а медленно и неуверенно. Неожиданно остановился, всплеснул руками, что–то пробормотал, свернул с тропинки и исчез в лесу.

— Ас ним что не так? — спросил Костя. — И что ты с ним сделала?

— Он наркоман, — объяснила Инна. — Он хотел слезть с иглы, а я объяснила ему, как это сделать.

— И как?

— Очень просто. Как у вас говорят, Капитан Очевидность подсказал. Программа детоксикации, снятие ломки лекарствами, все как обычно, ничего умного тут не нужно, нужно только одно — не позволить болезни снова подчинить себе мозг, нужен внутренний стержень, убежденность, что ты справишься с собой. Я дала ему эту убежденность.

Только сейчас Костя сообразил, что тот парень был в рубашке с длинными рукавами, несмотря на жару.

— Вот так ты и исполняешь желания? — спросил Костя. — А ты исполняешь желания всех, кого встречаешь?

— Это происходит по–разному, — сказала Инна. — Иногда так, иногда иначе. А что касается всех — не всех, это тоже по–разному бывает. Я люблю исполнять желания, это мое свойство, а проявлять свое свойство всегда приятно. Вот смотри.

Она указала пальцем в траву, и Костя увидел крупного жука, куда–то неторопливо ползущего. Жук стал перебираться через упавшую веточку, покачнул ее, веточка сместилась и сдвинула лист, под которым обнаружилось нечто округлое и коричневое. Жук резко изменил направление и полез на эту неаппетитную кучку.

— Теперь она сможет отложить яйца, — сказала Инна.

— Она? — переспросил Костя.

— Это самка, — пояснила Инна.

Костя отхлебнул пива и закусил парой орешков. Инна щелкнула очередной семечкой.

— И не тяжело так? — спросил Костя.

— Ничего тяжелого, — ответила Инна. — Это не требует усилий, это же свойство. О, смотри, какой интересный экземпляр.

К ним приближались две пожилые женщины, они тихо обсуждали что–то связанное с внуками и пенсиями. Вдруг одна из них остановилась, на ее лице появилось все то же удивленное выражение, как у пса и у наркомана.

— Знаешь, Маша, что я сейчас подумала, — сказала она, прервав словесные излияния подруги. — Вот представь себе, допустим, Волчка стали подкармливать не только мы с тобой, а, скажем, сто человек?

Теперь и у второй старушки физиономия стала удивленной.

— Никогда такого не будет, — заявила она. — Люди жадные и злые, вот, например, у меня случай был…

— Подожди, Маша, — прервала ее первая старушка- — Ты просто представь себе, что Волчок всегда ест вдоволь. И все другие собаки в его стае тоже едят вдоволь. А когда рождаются щенки, они все вырастают здоровыми и сытыми.

— Ох, Нина, — сказала Маша. — Твоими бы устами да мед пить.

— А когда щенки вырастают, у них тоже рождаются щенки, — продолжала Нина. — И собак в стае становится все больше и больше. Еды перестает хватать, собак разводится столько, что даже сто человек их не ^пРокормят. И собаки снова голодные и несчастные.

Было пять несчастных собак, а стало пятьдесят. Понимаешь, Маша? Чем больше мы их кормим, тем больше несчастных животных становится. Маша негодующе фыркнула.

— Получается, мы им вред приносим? — спросила она.

— Конечно, — ответила Нина. — Мы себя обманываем, мы не для них это делаем, а для себя, гордыня это и фарисейство. Грех это. Лучше не собак голодных кормить, а…

Старушка Нина вдруг замолчала, всплеснула руками и уставилась в пространство с видом совсем запредельного изумления.

— Господи… — выдохнула она после долгой паузы. — А у людей–то то же самое… Извини, Маша, я пойду.

Она развернулась и ушла назад, в ту сторону, откуда они пришли. Старушка Маша некоторое время смотрела ей вслед, а потом отвернулась, покачала головой, покрутила пальцем у виска и пошла дальше. Прошла метров пятьдесят, остановилась, вытащила из пакета какие–то объедки, тут же, откуда ни возьмись, появились три бродячие собаки, довольно упитанные и совсем не несчастные, если судить по внешнему виду.

— По–моему, некоторые желания лучше не исполнять, — сказал Костя.

Это точно, — кивнула Инна. — Но от меня мало что зависит, это ведь мое свойство.

4

— Привет, Костя! — сказал Денис.

— Привет, — отозвался Костя. — Звал меня?

— Да, садись, располагайся. Чаю хочешь?

— Лучше кофе.

_- Тогда наливай, чайник только что вскипел, сахар сам знаешь где, печенье на столе.

Костя суетился у чайного столика, Денис смотрел на него и собирался с силами. Разговор обещал быть неприятным и непростым, лучше начать его с каких–нибудь ничего не значащих фраз, а то Костя обидится. Впрочем, он и так обидится, в любом случае. Как же не хочется переходить к делу…

— Давно мы с тобой нормально не разговаривали, — сказал Денис. — Совсем я замотался, вообще времени нет ни на что. Как у тебя вообще дела?

— Нормально, — ответил Костя с заметным сарказмом в голосе. — С женой вот разъехался, разводиться будем.

— Да ну?! — изумленно воскликнул Денис. — У вас же все хорошо было. Сколько вы вместе прожили? Лет десять?

— Тринадцать.

— Ну вот! А с чего разводитесь?

Денис хотел было спросить: «Мужика другого нашла, что ли ?» — но вовремя прикусил язык. Услышать такой вопрос обидно, независимо оттого, каким будет правильный ответ.

— Мужика другого нашла, — сказал Костя.

— Ну, вы хоть нормально расстались? — спросил Денис. — Посуду не били?

— Посуду не били, — ответил Костя. — Морды Друг другу побили, я победил по очкам. Хорошо, сын не видел.

Денис внимательно изучил Костино лицо, ни синяков, ни царапин от ногтей на нем не наблюдалось. Может, он просто пошутил так? Впрочем, проблемы Кости Дениса не касаются, выразил сочувствие и хватит.

— Кстати, у тебя мышь сдохла, — вспомнил Денис.

— Вот блин! — воскликнул Костя. — Только в прошлом месяце менял. Погоди, а зачем ты мой компьютер включал?

— Да не компьютерная мышь, — хихикнул Денис. — Живая мышь, биологическая. В этом твоем последнем эксперименте.

Денис подумал, что слово «последний» было неудачным. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Интересно, — сказал Костя. — Только одна мышь сдохла? Странно. Да и рановато ей дохнуть. Ладно, пойду вскрою, посмотрю.

— Ты, это… — замялся Денис. — Этот эксперимент…

— Тонко намекаешь, что грант кончился и проект закрыт? — спросил Костя.

Странное дело, он, кажется, совсем не расстроен. Ну да, когда в семье такие проблемы, неприятности на работе воспринимаются как нечто незначительное. Это даже хорошо, меньше переживать будет.

— Ну… да, — сказал Денис. — Я на всякий случай сделал новую заявку, посмотри при случае, может, что поправишь.

— Посмотрю, — сказал Костя. — Вот только мышку вскрою и посмотрю. Знаешь, что… — Костя надолго задумался, а затем быстро сказал: — Нет, ничего. Потом поговорим.

И вышел из кабинета, оставив на столе недопитый кофе. Денис печально покачал головой. Бедный парень, ему и так тяжело, а тут еще финансирование прекратилось… Пора сваливать из этого института, но куда? Костя–то за границей легко устроится, ему квалификация позволяет, а руководителей низшего звена в зарубежных институтах всюду полно, хоть задницей ешь. Уйти, что ли, к брату в фирму, презервативами торговать? Пожалуй, пора всерьез об этом подумать. Позвонить ему, прощупать почву… Действительно, чего тянуть? Взять телефон и позвонить. Денис взял телефонную трубку и набрал номер.

5

Как дела? — спросил Саша. — Какие новости?

Ольга пожала плечами:

— Все нормально. А у тебя? Саша тоже пожал плечами:

— Да вроде тоже все нормально.

Ольга не сомневалась, что он что–то скрывает. Саша приехал домой в девятом часу, он выглядел сильно уставшим, но эта усталость была не радостной, как после удачно завершенного дела, и не сосредоточенно–напряженной, как в дни большого аврала. Это была такая опустошенная усталость, она появляется, когда у тебя неприятности, а ты не знаешь, как их решить, и потихоньку впадаешь в уныние. Ольга хорошо знала это состояние, оно было обычным для нее, когда она только открыла свой бизнес. Потом дела наладились, а вот у Саши они сейчас, наоборот, разлаживаются. И бессмысленно спрашивать, что случилось, он все равно ничего не расскажет. Во–первых, это наверняка государственная тайна, а во–вторых, мужчины никогда не говорят женам о больших проблемах на работе. О всяких мелких неприятностях — сколько угодно, а о серьезных проблемах — нет, они считают, что должны сами со всем справляться, потому что они мужчины. Глупо, но ничего тут не поделаешь, так уж они устроены.

— Как бизнес? — спросил Саша.

— Нормально, — ответила Ольга.

Она не соврала, бизнес действительно шел нормально. Конечно, девчонки сразу уперлись взглядами в припудренный синяк, стали задавать вопросы, выражать неискреннее сочувствие, но Ольга уже реши–ла, как себя поведет.

— Я развожусь с мужем, — сказала она. — Подробностей не будет.

Надо полагать, она выглядела достаточно зло, потому что вопросы действительно прекратились. Ольга стала вникать в дела, она уже приготовилась устраивать разносы, но оказалось, что ругаться нет оснований. Работа шла своим чередом, клиенты приходили, платили деньги и уходили довольные, мелкие упущения, конечно, нашлись, но это были именно мелкие упущения, за них не ругают, на них просто указывают. Ольга зря боялась, что ее отсутствие в офисе создаст проблемы, похоже, ее бизнес дорос до той стадии, на которой хозяину не нужно лично вникать во все детали, все работает само собой. И это хорошо.

— Андрей дома? — спросил Саша. Ольга помотала головой.

— У друзей, — сказала она. — У Леши, кажется. Играют во что–то компьютерное.

Саша кивнул. К этому времени он уже переоделся, помыл руки и теперь пошел на кухню. Ольга обогнала его и полезла в посудный шкаф, доставать тарелку будущему мужу.

— Да не суетись ты, — сказал Саша. — Отдохни, я найду, что поесть.

Ольга оставила эти слова без внимания.

— Я отбивные приготовила, — сказала она. — С картошкой, как ты любишь.

— Спасибо, — сказал Саша. — Только не стоило так напрягаться, ты же весь день в офисе провела.

— Не весь день, так, пару часов. Там все нормально, даже странно. Я думала, разболтаются без меня.

— Везет тебе, — вздохнул Саша.

Ольга ожидала, что он начнет рассказывать о своих неприятностях, но Саша промолчал. Она положила еду ему на тарелку, нарезала хлеб, налила в стакан сок. Села напротив.

— Как у тебя с Андреем? — спросила она. — Он тебя недостает?

Саша помотал головой.

— Все нормально, — сказал он. — Отличный парень растет. Никаких проблем, все правильно понимает.

Некоторое время они молчали. Потом Ольга спросила:

— На дачу в пятницу поедем?

— Нет, в пятницу не поедем, в субботу поедем, — ответил Саша. — В пятницу Андрей после школы с отцом встречается.

— А мне он ничего не говорил, — удивилась Ольга.

Саша пожал плечами. Ольга ощутила укол ревности — разрывая отношения с Костей, она ожидала совсем другого. Она боялась, что Андрей не примет Сашу, но у них отношения сразу наладились, а от нее сын отдалился. Когда он дома, почти не разговаривает с ней, либо сидит в своей комнате, либо с Сашей в компьютер играют на пару. А она как бы лишняя.

И Костя ни разу не звонил домой. На мобильник сыну звонил, а с ней разговаривать не хочет. Она тоже с ним разговаривать не хочет, но она была уверена, что он будет звонить ей, просить вернуться, хотя бы извинится за то, что ударил ее… Раньше она считала, что он к ней лучше относится.

Саша доел, поставил посуду в раковину и открыл кран.

— Оставь, я помою, — сказала Ольга.

Саша с сомнением посмотрел на нее, но закрыл кран и отошел от раковины. Странное дело, он совсем не чурается домашней работы, как большинство мужчин. Пропылесосил без напоминания, мусор выбрать не забывает, даже посуду моет. Костя тоже все это делал, но ему нужно было каждый раз напоминать, и он делал такое обиженное лицо…

Какое же это нервное дело — с мужем разводиться…

б

Мышь умерла от внутреннего кровотечения. Еще у нее начинался перитонит, он убил бы животное через пару дней, но не успел, кровотечение справилось быстрее. Раковая опухоль, практически уничтожившая мышиный желудок, после введения препарата стала стремительно распадаться, желудок превратился в решето прободных язв, а затем распад затронул крупный сосуд и болезни пришел конец. Быстрая и гуманная смерть, куда приятнее, чем смерть от непроходимости, которая должна была наступить дней примерно через пять.

Неожиданный эффект. В общем–то, все хорошо, лекарство действует, даже слишком хорошо действует. Костя внимательно осмотрел под микроскопом ошметки мышиного желудка, живых раковых клеток не обнаружилось ни одной, только некротизированные остатки. Если бы опухоль была меньше и не затронула жизненно важных органов, мышь была бы жива и почти здорова, гнойник на месте опухоли за болезнь можно не считать. Получается, в некоторых случаях это лекарство вполне можно применять, на начальных стадиях рака кожи, например. Впрочем, рак кожи и так неплохо лечится, а вот если у больного много мелких метастазов, это раньше не лечилось, а теперь… Конечно, эффект не совсем тот, какой хотелось получить, но тоже очень хороший. А что с остальными мышами?

Остальные девять мышей выглядели точно так же, как раньше, непохоже, что препарат на них подействовал. Опухоли по–прежнему прощупывались, у четверых мышей незначительно поднялась температура, но это ни о чем не говорит, на поздних стадиях рака температура тела часто подпрыгивает. По самочувствию тоже заметных изменений нет, большую часть времени зверьки неподвижно лежат, только к поилке подходят время от времени, три мыши немного поели, остальные только воду пьют. Обычные больные животные, ничего особенного.

Так было во вторник и в среду, а в четверг обстановка в виварии радикально переменилась. Когда Костя бросил первый взгляд на длинный ряд клеток, он не поверил своим глазам — две мыши бегали в колесе. Остальные животные по–прежнему лежали и страдали, но только в одной клетке кормушка была нетронута. Кажется, они выздоравливают, тьфу–тьфу, не сглазить бы.

Сегодня, в пятницу, все девять зверьков выглядели абсолютно здоровыми. Некоторые бегали в колесе, другие лазили по стенкам своих клеток, одна мышь спала, но когда ее товарищи встретили человека громким писком, проснулась и тоже начала суетиться. Судя по кормушкам, все мыши хорошо поели. Они выздоравливают, в этом больше нет сомнений.

Некоторое время Костя неподвижно стоял и смотрел на клетки с грызунами. Он знал, что это великий момент — лекарство, которое принесет спасение миллионам больных и Нобелевскую премию своему создателю, только что прошло первое испытание. Костя понимал, что должен чувствовать небывалое воодушевление, кричать «Эврика!» или что–нибудь другое в том же духе, но он не чувствовал ничего особенного. Он смотрел на жизнерадостных зверьков, победивших смертельную болезнь, и думал только о том, как и в каком порядке выполнять процедуры, которыми обычно завершается испытание нового препарата. А высоких мыслей в голове не было, голова была не то чтобы пустая, но холодная.

Костя прошел в кабинет, включил компьютер и просмотрел медицинские карты подопытных зверьков. Диагнозы, результаты анализов, рентгеновские снимки… Десять мышей, среднего возраста и пожилых, у всех рак в последней стадии, ожидаемое время жизни — от недели до двух. И вот они, в соседнем помещении, скачут довольные по клеткам и еще не знают, что их ждет. Простите, мышки, мне вас жалко, но придется послужить науке в последний раз.

Костя взял видеокамеру, прошел в виварий и немного поснимал каждую мышь. Он делал это каждое утро, это составная часть эксперимента и важное приложение к отчету. И еще это последнее событие в жизни нескольких несчастных животных.

Ну что ж, начнем. Клички подопытным мышам обычно не дают, у них есть только номера, но этого примечательного матерого самца Костя прозвал Пиратом. Не только из–за темного пятна вокруг глаза, но и из–за особенностей характера, мыши онкологической линии редко бывают столь агрессивными и самоуверенными. Вот и сейчас, когда Костя сунул в клетку руку в перчатке, Пират не стал прятаться, а попытался тяпнуть человека за палец. Ничего страшного, его можно понять, имеет право.

Костя перехватил Пирата поудобнее, зафиксировал двумя пальцами голову, чтобы животное не кусалось, и уложил в гильотинку. Мышь оглушительно заверещал, Костя быстро взвел пружину и нажал кнопку. Он не любил такие моменты, понятно, что лабораторные мыши для того и предназначены, чтобы ученые ковырялись в их внутренностях, но он все равно чувствовал себя убийцей. Утешает лишь то, что ребятам, работающим со СПИДом, еще тяжелее, им приходится обезьян убивать.

Ну ладно, начнем вскрытие. У Пирата был рак легких, предположительно, с метастазами в печени. Предположительно — потому что у мышей метастазы видны только на вскрытии, у них и главная опухоль становится заметна лишь за пару–тройку недель до смерти, очень маленький организм, не хватает разрешающей способности ни рентгена, ни ультразвука. Но ничего, сейчас все увидим.

Начнем с печени. Печень как печень, ничего особенного. Чуть–чуть увеличена, но в пределах нормы, никаких уплотнений не видно, сфотографируем и пойдем дальше. Теперь легкие… Ого!

В левом легком, почти у центрального бронха, хорошо заметен большой и явно патологический очаг. Слизистая утолщена и изменена, на это стоит взглянуть через микроскоп.

И не только взглянуть, но и сфотографировать. Очень хорошо видно, что эти клетки раньше были раковыми, а теперь начали превращаться в обычный эпителий. Превращение еще не завершено, характерные лепестки на поверхности клеток еще заметны, но лишь чуть–чуть, надо приглядываться, чтобы их разглядеть. Сосуды, питавшие бывшую опухоль, резко сужены, это нельзя объяснить посмертными изменениями. Все правильно: когда опухоль утратила злокачественность, клетки отказались от усиленного питания. А кстати…

А вот это по–настоящему сильно. Костя сразу и не понял, что опухоль проросла гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд. Потому что теперь там почти Нормальная легочная ткань, некоторые изменения ^есть, альвеолы необычной формы, слишком мало пыли на их поверхности, да еще капиллярная сеть необычно густая. Но это мелочи, если к ним не придираться, можно считать, что под микроскопом лежит Нормальная легочная ткань, вполне функциональная, даже, пожалуй, чуть более функциональная, чем в норме.

Ладно, с Пиратом все понятно. Сфотографировать образцы тканей, тушку упаковать в контейнер, приклеить этикетку и убрать в холодильник. Следующий.

Этой самке Костя не дал имени. Мышь как мышь, ничего особенного, маленькая хвостатая старушонка, уже прабабушка, если верить личному делу. Прости, старушка, ничего личного…

Рак толстой кишки был у бабушки. Да, точно был, пораженный участок сразу бросается в глаза. Но теперь там нет рака, опухолевые клетки утратили злокачественность и начали дифференцироваться, кто обратно в эпителий, а кто в соединительную ткань. А кое–кто… да, точно, в мышечные волокна. Все в точном соответствии с программой эмбрионального развития.

Прекрасно. Пожалуй, остальные мыши могут пожить еще немного. Денис захочет на них посмотреть, да и не только Денис. Жаль, что сегодня пятница, Дениса целый день не будет. Хотя нет, не жаль, сегодня же Андрей приедет… Ладно, подождем с историческим докладом до понедельника.

7

В первое мгновение Андрей подумал, что ошибся квартирой. То есть квартира была на месте, ключ подошел, мебель в прихожей была та же самая, но встретил его не папа, а незнакомая девушка, довольно молодая, на вид лет двадцати, если не моложе. А потом Андрей все понял и засмеялся. В его смехе проскальзывали истерические нотки.

— Привет, — сказала девушка. — Ты Андрей? Костя! Андрей пришел!

Из туалета донесся шум спускаемой воды. Андрей снова засмеялся. Девушка тоже хихикнула.

— Меня зовут Инна, — представилась она и протянула руку.

Если бы такой жест сделала его одноклассница, Андрей знал бы, что надо делать в ответ — согнуться в шутливом поклоне, перевернуть руку девочки ладонью вниз и галантно поцеловать, как это делают мушкетеры в соответствующих фильмах. Выждать секунду, чтобы девица расплылась в идиотской улыбке, и сильно всосать кожу на ее руке. Засос вряд ли получится, но все равно весело, они так забавно возмущаются. Главное, потом вовремя отскочить, чтобы подзатыльник не получить.

Но Инна была девушкой отца, и Андрей постеснялся поступать как обычно. Он просто пожал ее руку.

— Тебе сколько лет? — спросил Андрей.

Казалось, этот вопрос застал ее врасплох. Она дернула глазами туда–сюда, состроила непонятную гримаску и ничего не ответила. А она довольно симпатичная, когда такие гримаски строит, не красивая, но симпатичная. Ну, папа дает! Седина в бороду — бес в ребро, Гумберт, блин!

— Привет! — сказал папа, входя в прихожую. — Ты в школе пообедал?

— Привет, — отозвался Андрей. — Пообедал. А вы с Инной, наверное, только одними пельменями питаетесь?

— Не только, — улыбнулся папа. — Еще у нас бывает яичница и макароны с сосисками. Хочешь, сварганю что–нибудь перекусить?

— Не надо, — помотал головой Андрей. — Я же пообедал.

— Ну, как знаешь, — произнес папа с заметным облегчением. — Куда–нибудь поедем или в лес прогуляемся? — Он смущенно улыбнулся и добавил: — Никогда не был воскресным папой, вообще не знаю, что в таком случае положено делать.

— Ты не воскресный папа, — возразил Андрей. — Ты пятничный папа, а в воскресенье я буду на даче. А делать ничего особенного не надо, пойдем в лес прогуляемся.

Они вышли на улицу. Андрей заметил, что туфли у Инны точь–в–точь как у мамы на даче. Ну, то есть не совсем туфли, а такие типа тапочки, Андрей не знал, как правильно называется эта обувь, да и не задумывался над этим никогда.

Раньше такие прогулки начинались с того, что папа заходил в магазин и брал пиво с орешками. Но сегодня он прошел мимо.

— Пиво брать не будешь? — спросил Андрей. Он вдруг вспомнил, как Саша говорил, что у папы

сейчас проблемы с деньгами. А ему еще эту Инну содержать надо, вряд ли она зарабатывает, она студентка, скорее всего…

— Хочешь, я куплю? — спросил Андрей.

Лицо папы стало удивленным и немного обиженным.

— Рано тебе еще пиво пить, — заявил он. — А себе я сам могу купить, я просто не хочу. К тому же тебе не продадут.

— Как знаешь, — пожал плечами Андрей.

Некоторое время они молчали. Потом папа спросил:

— Как мама?

— Нормально, — ответил Андрей. — Синяк почти сошел.

Папа как–то весь сгорбился, на его лице появилось виноватое выражение.

— Передай ей, что я извиняюсь, — сказал он. — Мне очень жаль, это как–то случайно получилось, я не хотел. Никогда раньше со мной такого не бывало. Вообще не соображал, что делаю. К тому же она первая ударила.

Андрей критически оглядел папино лицо. Никаких синяков и царапин на нем не было.

— Не попала? — спросил Андрей.

— Типа того, — ответил папа. — Я увернулся и ударил в ответ, чисто автоматически. Скотство, конечно, женщину бить…

Они помолчали. Потом папа сказал:

— А этот… как его…

— Саша? Нормальный мужик. С воспитанием не домогается, даже маму одергивает, когда она меня достает. Мы с ним в кваку играли на пару, он неплохо играет, хотя опыта нет совсем. Я у него выиграл 10:6. А у тебя как дела? Саша говорил, у тебя неприятности на работе.

— А он–то откуда знает? — удивился папа.

Он полковник КОБ, — сказал Андрей. — Я так понимаю, он твои данные по своим каналам пробил.

— Фигасе, — сказал папа.

Андрей засмеялся. Будь здесь мама, она бы обязательно выступила, что при детях такие слова употреблять нельзя, это всегда бесило Андрея. Папа всегда разговаривал с ним как со взрослым, не в том смысле, что матом ругался, просто нормально разговаривал, не пытался поучать и не дергал по мелочам. Саша тоже такой же.

— А у тебя на самом деле неприятности? — спросил Андрей.

— Были, — ответил папа. — Но прошли. Я сделал то самое лекарство.

— Круто! — сказал Андрей. — Нобелевскую премию получишь?

Папа пожал плечами и серьезно ответил:

— Вполне возможно. Но это еще не скоро будет, такие дела быстро не делаются. Пока только первое испытание прошло, на мышах, а на людях начнем испытывать не раньше зимы, да и то если побочных эффектов не обнаружится и если с продлением гранта не затянут. В продажу лекарство пойдет лет через пять, не раньше.

— А что так долго? — удивился Андрей.

— Так положено, — сказал папа. — Клинические испытания — дело серьезное.

— Ты, наверное, богатым человеком станешь, — сказал Андрей.

Папа задумался, казалось, эта мысль только сейчас пришла ему в голову.

Да, пожалуй, — сказал он после долгой паузы. — Офигенно богатым. Но это будет нескоро.

8

Говорят, что понедельник — тяжелый день, но этот понедельник не был для Кости тяжелым. Куда тяжелее было томительно ждать, когда пройдет суббота, а затем воскресенье. Костя прямо–таки рвался на работу, обычному человеку не понять такого стремления, но когда ты ученый и только что сделал открытие, да не простое, а великое, работа становится не тяжелой обязанностью, а самым лучшим и приятным делом в жизни. Говорят, это похоже на наркотик, но Костя наркотики никогда не пробовал (конопля не считается) и не мог сказать, верно это утверждение или нет.

В первую очередь он зашел в виварий и осмотрел подопытных мышей. Все были живы и здоровы, даже не скажешь, что онкологические. Затем Костя засел за компьютер и стал готовить черновой вариант отчета по проведенному эксперименту. Когда все было почти готово, к нему зашел Денис. Они обменялись приветствиями, Денис присел на край стола и спросил:

Чем занимаешься? _ Да вот, — сказал Костя, — решил последний эксперимент оформить. Денис очень удивился.

— На фига? — спросил он. — Я еще на той неделе отчет отправил.

— Это ты зря, — сказал Костя. — Гляди. Перевел курсор на начало текста, встал из–за стола

и сказал:

— Садись, почитай.

Следующие пять минут Костя сидел на гостевом стуле, пил кофе и наслаждался выражением лица Дениса, пока тот читал документ. Вначале лицо Дениса выражало сдержанное недовольство, типа, заставляют тут начальника читать всякую ерунду, но Костя — известный зануда, проще прочесть, чем объяснять, почему не хочешь читать. Потом в глазах Дениса появился неподдельный интерес, а под конец он явно не верил своим глазам. Дочитав текст до конца, он так и сказал:

— Не верю.

— Я бы тоже не поверил, — согласился с ним Костя. — Пойдем, попрепарируем кого–нибудь, сам все увидишь.

Денис недовольно поморщился. Нельзя сказать, что он совсем не разбирался в онкологии, он кое–чего нахватался за то время, что лаборатория работала над последними грантами, но его знания были поверхностными и чисто теоретическими, он смог бы, глядя в микроскоп, отличить раковую клетку от нормальной, но и все, более тонкие нюансы были ему недоступны.

— Пойдем, — повторил Костя. — Если чего не поймешь, я объясню. Хочешь, возьмем кого–нибудь беспристрастным свидетелем, Федора Викторовича, например.

Денис поморщился еще сильнее. Несмотря на пожилой возраст, Федор Викторович был отличным специалистом, но его занудство превосходило все мыслимые пределы. Мыслил он глубоко, но крайне неторопливо, лаборанты называли его за глаза тормозом от «КамАЗа».

— Нет, — сказал Денис. — Федора Викторовича брать с собой не будем. Хорошо, пойдем, посмотрю своими глазами.

Вначале они осмотрели замороженные останки кишечника мыши–старушки. Они использовали стереомикроскоп, Денис смотрел в один окуляр, Костя смотрел в другой и объяснял, что именно лежит на стекле и что означают те или иные признаки. С каждой минутой Денис все больше проникался сутью происходящего.

Потом Костя показал Денису легкие Пирата, а когда убедился, что Денис все понял в меру своего разумения, сказал:

— Теперь давай свежий труп посмотрим, мне самому интересно, что у них в организме за следующие три дня произошло.

Денис раздраженно замахал руками. Он не любил препарировать свежие трупы, он так и не преодолел в себе естественную брезгливость при виде крови и смерти. Ну, то есть для нормального человека эта брезгливость естественна, а для биолога — как раз наоборот, противоестественна.

— Сам смотри, — сказал он. — Не буду тебе мешать. Лучше скажи, этот препарат, как он синтезируется? Просто в синтезатор формулу закладываешь или нужно что–то особенное сделать, какая–то хитрость есть?

— Никаких хитростей, — сказал Костя. — Загоняешь формулу в синтезатор, ждешь три часа и получаешь дозу. Формула, кстати, есть в отчете, на второй то ли третьей странице.

Денис странно покосился на Костю. Очевидно, удивился, что Костя не скрывает от начальника формулу чудесного лекарства. Костя думал над этим, но решил не проявлять паранойю. Почти все молодые ученые всерьез считают, что старшие товарищи спят и видят, как бы присвоить себе достижение молодого гения, но на самом деле, пока открытие не опубликовано, оно представляет ценность только для автора и больше ни для кого. А когда открытие опубликовано, украсть его уже невозможно, автору достаточно предъявить ссылку на статью и все, плагиатор опозорен. Есть, правда, небольшой промежуток времени, когда можно попробовать набиться в соавторы и не всегда это будет плагиатом — молодые ученые часто неспособны адекватно оценить свое открытие, увидеть в нем все стороны, заслуживающие дальнейшего изучения, да и статью нормально оформить не все могут без помощи научного руководителя. Но сейчас не такой случай, Денис скоро поймет это, он мужик неглупый. Тем не менее подстраховаться не помешает, тем более что делается это очень просто.

Костя скинул файлы Денису на флэшку, подождал, пока тот дойдет до своего кабинета, и пошел в соседнюю лабораторию.

— Ребята! — провозгласил он с порога. — Я открыл лекарство от рака.

Ответом ему было недоуменное молчание. Сотрудники и сотрудницы смотрели на него и ждали продолжения шутки.

— Я не шучу, — сказал Костя. — Десять мышей с Последней стадией рака получили инъекцию, одна Умерла, девять выздоровели. Опухолевые клетки утратили злокачественность и дифференцировались, все пораженные органы восстановились. Минуту назад я показал Денису формулу препарата… Общий смех прервал его речь.

Все понятно, — сказал Серега Епифанов, — можешь не продолжать. Никто твою славу не украдет. Впрочем, пойдем, покажешь сырые результаты, а то чем черт не шутит, Денис вроде мужик умный, но кто его знает, что ему в голову взбредет…

9

— Как отец? — спросила Ольга. Андрей странно хихикнул.

— Нормально, — сказал он. — У него теперь девушка живет.

Саша оглушительно расхохотался, Ольга даже испугалась на мгновение, что он сейчас потеряет управление, машина сильно вильнет в сторону и съедет с дороги. Но нет, обошлось.

— Какая девушка? — спросила Ольга.

. — Молодая, лет двадцати, — ответил Андрей. — Студентка, наверное, или лаборантка. Инна зовут. Симпатичная.

Ольге стало горько и обидно, ее как будто из ушата окатили. Она, дура, стеснялась заводить любовника, терзала себя, дескать, это неприлично, это предательство, понимала, что все это ерунда, но все равно страдала. Недолго, правда, потому что когда решение принято, его надо выполнять, а не страдать, бизнес этому быстро учит. Но она и представить себе не могла, что в то самое время ее муж, уже не любимый, но все–таки муж, наставляет ей рога, спокойно и без всяких душевных терзаний. Она бы сразу заметила, если бы он почувствовал себя виноватым, она всегда это замечала. Но никаких признаков вообще не было!

Н — Еще он сказал, что нашел то лекарство, над которым они работали, — продолжил Андрей.

— Но у них грант закончился, — удивилась Оль-— — Он сейчас вообще без работы сидит.

— Папа говорит, это ненадолго, — сказал Андрей. — Пол такое открытие им легко новый грант дадут.

— А какое это открытие? — спросил Саша.

— Лекарство от рака, — ответил Андрей.

Саша засвистел, не очень громко, но протяжно, переливчато и очень противно.

— Не свисти, денег не будет, — сказала Ольга. Саша перестал свистеть.

— Круто, — сказал он. — Молодец он, твой отец. А это лекарство, оно как, продляет жизнь или на начальных стадиях выживаемость повышает?

— Оно полностью излечивает рак, — заявил Андрей. — На любой стадии, кроме самой последней. Папа говорил, он его вколол мышам, которые должны были умереть через несколько дней, и все, кроме одной, выздоровели.

— Круто, — сказал Саша. — А сколько мышей всего было?

— Десять.

— Круто, — еще раз повторил Саша. — Передавай мои поздравления. И еще, если вдруг будут проблемы, типа нарушения авторских прав или что–то еще, пусть Ко мне обращается, не стесняется. Ну, то есть ко мне он вряд ли станет обращаться, ему сейчас неприятно со мной разговаривать, а через тебя пусть передаст. У нас были дела по медицине, опыт есть.

А это вы Брунькова посадили? — заинтересовался Андрей.

— Мы, — кивнул Саша.

— А эту машину вы тогда купили?

— Андрей! — возмутилась Ольга. — Как ты смеешь…

Саша странно хихикнул. Кажется, он совсем не обиделся, это странно, она бы на его месте точно обиделась.

Ты прав, Андрей, — сказал Саша. — Эту машину я купил сразу после того дела. Кстати, мы вроде договорились, что ты ко мне обращаешься на «ты».

— Как тебе угодно, Саша, — сказал Андрей.

Его голос звучал ехидно и зло, Ольга поняла, что сейчас он начнет травить Сашу, так же, как травил ее в эти дни. Саша начнет ругаться, Андрей обидится… Всю неделю она боялась этого момента, и вот он наступил.

— Андрей! — громко повторила она. Саша легонько коснулся ее бедра.

— Оля, не надо кричать, — сказал он. — Андрей все правильно понял. Андрей, надеюсь, ты не думаешь, что я беру взятки ?

Андрей хихикнул и ничего не ответил.

— Значит, думаешь, — констатировал Саша. — Ты, наверное, такую картину нарисовал себе в воображении, сижу я, значит, в кабинете, напротив меня сидит Бруньков в арестантской робе, а я ему говорю: «Давай, сволочь, миллион баксов, а то в тюрьму посажу!» Так?

— Примерно так, — согласился Андрей.

— Так бывает только в дурных романах, — заявил Саша. — Во–первых, я никого не допрашиваю лично, на это есть следователи. Во–вторых, в тюрьму сажают лишь в крайних случаях, когда не получилось договориться по–хорошему. А в–третьих, в КОБ взятки не берут. Не потому, что мы такие честные, просто обстановка не та. У ментов на каждом опере висит два десятка дел, одно дело закрыл за взятку — никто не заметит. А у нас на каждое дело меньше пяти оперов редко когда приходится.

— И каждый за каждым присматривает? — поинтересовался Андрей.

— Ну да, примерно так, — согласился Саша. — Но не потому, что все стучат друг на друга, это как–то само собой получается. Когда работаешь в команде, предавать товарищей трудно, и психологически, и чисто технически.

— А если всей команде дают взятку? — спросил Андрей.

— Тогда это называется не взятка, а внебюджетный фонд содействия правоохранительным органам, — сказал Саша и засмеялся.

Андрей тоже засмеялся.

— А это законно? — спросил он.

— Конечно, — серьезно ответил Саша. — Наши юристы — не дураки, все оформлено как надо, комар носа не подточит. Да и кто будет под нас копать?

— Служба собственной безопасности? — предположил Андрей. — Или она тоже в доле?

— Ну, не все так просто… — протянул Саша. Андрей снова засмеялся. Его внезапная злость на

Сашу бесследно прошла, он и сам не заметил, как это произошло. Саша — отличный психолог, поняла Ольга, он крутит людьми как хочет. Может, над ней он тоже ставит свои опыты ? Может, он на самом деле не любит ее?

Она вспомнила, как он впервые признался ей в любви. Это трудно даже назвать признанием, она спросила его, как бы в шутку:

— Саша, а ты меня любишь?

Он на секунду задумался, а потом ответил:

— Скорее да, чем нет.

Еще немного подумал и сказал:

— Конечно, люблю, милая моя.

И они снова стали целоваться.

Тогда она не обращала внимания на его странности, в ней играли гормоны, как в неразумной девчонке–малолетке, но сейчас она подумала: а что, если тогда он управлял ею? Что, если его любовь — просто тренировка? Или, хуже того, он хочет ее завербовать?

Она помотала головой, отгоняя мерзкие мысли. Нет, это все ерунда и паранойя, не надо так думать, не надо во всем искать плохое, на самом деле все хорошо, Саша любит ее, а до Кости ей нет дела, ну и что с того, если он наставлял ей рога? Сейчас это уже не имеет никакого значения.

10

— Как тебе Андрей? — спросил Костя.

— Хороший парень, — ответила Инна. — Умный, уравновешенный и выглядит старше своих лет.

— Да ну? — удивился Костя. — С его–то ростом…

— Я не это имею в виду, — сказала Инна. — Я имею в виду, изнутри выглядит старше. Сколько ему лет, четырнадцать? В таком возрасте у мальчишек психика обычно более расшатана.

— Он сильно переживает? — спросил Костя. — Ну, что мы с его мамой…

— Не очень. Поначалу был ошеломлен, но быстро привыкает. Больше всего его сейчас напрягает, что по утрам приходится раньше вставать, он же теперь в школу на метро ездит.

Костя чувствовал себя как–то странно и неестественно. Узнавать о мыслях и чувствах родного сына от пришелицы со звезд — в этом есть нечто извращенное, как будто потихоньку читаешь его дневник, не школьный дневник, а личный. Впрочем, если бы Андрей вел дневник, Костя обязательно прочел бы его при первом удобном случае.

— Ас этим Сашей у него как отношения? — спросил Костя.

— Очень хорошие, даже лучше, чем с матерью, — сказала Инна. — Похоже, Саша — очень хороший человек, хоть и из КОБ, даже странно. Я вглядывалась в ментов на улицах, у них обычно очень неприятные души, грязные такие. А Саша совсем не такой. Правда, я его видела только через отражение в душе Андрея, я не знаю, какой он на самом деле. Но, скорее всего, хороший.

Костя почувствовал укол ревности. Казалось бы, он должен радоваться, что новый муж Ольги оказался достойным человеком. Андрею будет лучше, не будет дома скандалов, не придется нервничать из–за того, что рядом с тобой живет чужой и противный мужик. Да и Ольге Костя, несмотря ни на что, зла не желал. То есть он думал, что не желает ей зла, но какой–то мерзкий маленький червячок на самом дне души тихо подзуживал: «Так ей и надо, суке, раз меня бросила». Но если бы она не бросила Костю, он бы не встретил Инну, не сделал бы великое открытие, так и продолжал бы существовать, перемещаясь из семейных проблем в проблемы на работе и обратно. Это даже хорошо, что она ушла, теперь его желания исполняются. Кстати…

— А у Андрея ты какое–нибудь желание исполнила? — спросил Костя.

Инна отрицательно покачала головой.

— Кажется, нет, — ответила она. — По–моему, у него вообще нет сильных желаний.

— Как это? — удивился Костя. — Он абсолютно счастлив? Или слишком пассивен, чтобы чего–то желать?

— Ни то ни другое, — сказала Инна. — По–моему, он сам не знает, чего хочет. Все резко переменилось, у мамы новый муж, у папы новая жена. — Она резко осеклась и после секундной паузы продолжила: — Извини, не хотела тебя обидеть. Не жена, подруга, жена — это когда штамп в паспорте.

— Я не обиделся, — сказал Костя. — На самом деле это тебе положено обижаться. Я ведь не смогу на тебе жениться, чисто технически, у тебя паспорта нет. Кстати, не боишься ходить по городу без документов?

— Не боюсь, — сказала Инна. — Меня не остановят, у меня есть желание, чтобы менты меня не останавливали, и оно работает. Это мое свойство.

— А что это такое — свойство? — спросил Костя. — Ты так часто об этом говоришь… Ты имеешь в виду, что исполняешь желания автоматически, независимо от своей воли?

— Примерно так, но не совсем, — сказала Инна. — Представь себе, ты выходишь из подъезда, а навстречу маленькая женщина катит коляску с ребенком, а впереди лестница. Ты поможешь ей независимо от своей воли?

Костя улыбнулся, Инна улыбнулась в ответ. Костя понял, что она поняла, что он понял ее правильно. Эта телепатия — такая странная вещь…

— Так, получается, для тебя все люди слабые и нуждаются в помощи?

— Не все, — ответила Инна. — Бывают сильные люди, а бывают слишком глупые, чтобы я могла им помочь. А некоторые вообще отвратительны, бомжи, например, бандиты всякие, наркоманы…

— Но одному наркоману ты помогла, — заметил Костя.

— Это был редкий случай, — вздохнула Инна. — Такие люди, как тот парень, редко спиваются и скалываются, у него это был несчастный случай. Плохая семья, неудачная любовь… Чаще бывает по–другому. В вашем обществе нет нормального механизма отбора, слабые и глупые не отсеиваются, им приходится са_мИм убивать себя. Одни пьют водку, другие колют героин, третьи воруют и попадают в тюрьму, но это все разные формы одного и того же процесса. Подсознание человека понимает, что он лишний, никому не ну–ясен, ничего не умеет, человек разочаровывается в 5кизни и начинает искать смерти. А сознание не понимает, чего он ищет, смерть приходит как бы сама собой.

— Интересная точка зрения, — сказал Костя. — Наверное, тебе противно смотреть на наш мир. Живые трупы…

— Нет, все не так плохо, — возразила Инна. — Живых трупов не очень много, симпатичных людей гораздо больше. К тому же я понимаю, что по–другому нельзя. Раньше у вас были войны, это намного хуже, в войне слишком большую роль играет случайность. Особенно когда у вас изобрели радио.

— А радио тут при чем? — удивился Костя.

— Без радио невозможна артиллерийская стрельба по площадям, — объяснила Инна. — Вчера я посмотрела передачу по телевизору, там это объясняли. Раньше люди сражались копьями, мечами и стрелами, тогда в войне побеждал самый сильный, ловкий и умный.

— А умный почему?

— Только умный мог устроить свою жизнь так, чтобы не работать в поле, а тренироваться с оружием. А потом основным оружием стали пушки, и все стала решать случайность. Когда солдат лежит под обстрелом, от него почти не зависит, погибнет он прямо сейчас или будет жить дальше. Конечно, умный солдат выберет лучшее укрытие, но от прямого попадания ничто не спасет.

— Понятно, — сказал Костя. — Может, войны потому и прекратились, что перестали приносить пользу?

— Скорее всего, — сказала Инна. — Эволюция — вещь хитрая и непостижимая, не всегда ее пути очевидны. А может, дело не только в эволюции. Иногда мне кажется, что вы, люди, тоже умеете исполнять желания, только не так качественно, как я. Наверное это даже хорошо, у людей слишком много желаний которые лучше не исполнять. А хорошие, правильные желания люди обычно прячут от самих себя.

— А я какие–нибудь желания прячу? — спросил Костя.

Инна внимательно вгляделась в него, и он понял, что она смотрит не глазами. То есть глазами она тоже смотрит, но это просто свойство человеческого тела — смотреть на то, о чем думаешь.

— Ничего серьезного, — сказала Инна. — Большое желание у тебя только одно, я его постепенно исполняю. С тобой все в порядке, у тебя очень красивая душа, изящная, сбалансированная.

— Спасибо, — смущенно пробормотал Костя. — Знать бы еще, когда это желание исполнится…

Скоро, — пообещала Инна. — Намного быстрее, чем ты рассчитываешь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Болезнь

Поговорка «понедельник — день тяжелый» окончательно потеряла актуальность для Кости. Все выходные он нетерпеливо ждал, когда снова окажется в лаборатории, войдет в виварий и посмотрит своими глазами, как чувствуют себя двадцать семь подопытных мышей: семь исцеленных в первом эксперименте, десять, получивших инъекцию препарата в прошлый вторник, и еще десять из контрольной группы, которым предстоит умереть в ближайшие дни. Все оказалось даже лучше, чем он ожидал: в основной группе второго эксперимента выжили все, стремительного распада опухоли не наблюдалось ни у кого. Возможно, та неудача — просто несчастный случай, аномальное наблюдение. Да даже если и нет, девяносто пять процентов вылеченных больных — по–любо–му невероятно большое число для рака четвертой стадии.

Минут десять ушло на заполнение очередной страницы в журнале эксперимента, теперь вся документация велась так, как положено по инструкции, а не так, как диктует здравый смысл. Но это не напрягало, а даже радовало, по такому радостному поводу и ерундой заниматься приятно.

Денис куда–то уехал, не иначе обивает пороги высоких инстанций, пытается пробить–таки грант в виде исключения, типа я понимаю, все сроки прошли, но посмотрите на данные последнего эксперимента, это большой успех. А чиновники говорят ему, что все сроки действительно прошли, и тонко намекают, что он не первый, кто просит денег для эпохального открытия. А может, и не так все это делается, Костя не знал, да и не хотел узнавать. Каждый должен делать то, что умеет, Костя умеет ставить эксперименты, а Денис умеет пробивать под них финансирование, и пусть будет так. Только наивные юнцы думают, что без толкового менеджера смогут заработать больше, Костя давно понял, что свою долю в грантах Денис отрабатывает по полной.

Зазвонил мобильник. Высветившийся номер был смутно знаком, но Костя не помнил, кому он принадлежит. Наверное, был в старой книге, которая пропала вместе с телефоном, после того случая Костя зарекся покупать дорогие мобильники. Преимуществ по сравнению с дешевой моделью почти нет, а может,

Костя просто не успел их прочувствовать, потому что тот телефон вытащили у него из кармана на третий день после того, как он его купил. Дешевые аппараты намного лучше, их не воруют, они никому не нужны, кроме законного владельца.

— Алло! — сказал Костя.

— Костя? Привет, это Данила Щукин. Говорить удобно?

— Привет, Данила! — воскликнул Костя. — Удобно, да, конечно.

С Данилой Щукиным они вместе учились в институте, потом в аспирантуре и еще пару раз встречались на конференциях. Отец Данилы был важным чиновником то ли в каком–то министерстве, то ли где–то еще, Костя всегда завидовал Даниле, что тот может себе позволить заниматься тем, что интересно, не думая о хлебе насущном. Впрочем, это Даниле не помогло, больших результатов в науке он не достиг, недостаток таланта ничем не компенсируешь. Кое–как Данила защитил кандидатскую диссертацию и сразу после этого бросил науку, отец подарил ему какой–то бизнес, не то магазин, не то автосервис, Костя уже и не помнил, что именно. Не сказать, что Костя и Данила дружили, пили вместе не раз, но не более того. Не враждовали — это точно, конфликтов у них не было, с Данилой можно было нормально разговаривать, а что еще нужно от приятеля? Еще Данила легко давал в долг и никогда не торопил с возвратом, но этим свойством Данилы Костя воспользовался лишь один раз, он не любил, когда он кому–то должен.

— Все там же работаешь? — спросил Данила. — В том же институте?

— Да, — ответил Костя. — А что?

— У вас вроде был грант по онкологии?

Костя начал догадываться, зачем звонит Данила. Нет, лучше бы ошибиться.

— Был, — сказал Костя. — Недавно закончился, Денис пробивает продолжение.

Костя хотел было пошутить, типа, если хочешь инвестировать в отечественную науку, то всегда пожалуйста, но решил воздержаться. Если он правильно догадался о причине звонка, эта шутка неуместна.

— Хотел с тобой проконсультироваться, — сказал Данила. — Рак поджелудочной железы третьей стадии — это лечится?

Костя давно привык, что люди не видят разницы между биологом, который режет онкологических мышей в смутной надежде найти эффективное лекарство, и врачом, который лечит живых людей. Обычно, когда начинался подобный разговор, Костя сразу говорил об этом, но сейчас решил, что не стоит. Рак поджелудочной железы — это не просто рак, это гарантированная смерть, исключения вроде Стива Джобса не в счет, некоторым людям фантастически везет, но так бывает редко. Обычно при этом раке процесс умирания надолго не затягивается, но, к сожалению, иногда он бывает очень мучительным.

— Точно назови стадию, — потребовал Костя. — Тэ три, дальше что?

— Эн икс… или ха… а потом эм один. Костя помолчал, собираясь с духом.

— Костя! — позвал Данила. — Алло!

— Я слышу, — сказал Костя.

— Мне показалось, что связь прервалась. Костя, это лечится?

— Это не третья стадия, — мягко ответил Костя. — Это уже четвертая.

— И… что?

— Сейчас, подожди секунду.

Костя ткнул мышью в список закладок браузера, Выбрал нужную и подождал, пока страница загрузится. В принципе он и так все помнил, но лучше уточнить… Хотя нет, не надо врать самому себе, он просто оттягивает момент, когда придется сообщать хорошему человеку плохие новости.

— Желтуха была? — спросил Костя.

— Была, сделали операцию, знаешь, такую трубку через рот вставляют, там на конце такой маленький типа робот…

— Знаю, — оборвал его Костя. — Про химиотерапию врач что–нибудь говорил?

— Говорил, что можно попробовать, но… —Данила как–то странно хрюкнул, впрочем, почему хрюкнул? Всхлипнул он. — Неужели это конец?

Костя решил, что хватит играть в отрезание хвоста по частям. Врачи–онкологи не любят говорить правду родственникам пациентов, потому что после этого родственники обычно устраивают истерики, хватают врачей за грудки, умоляют сделать хоть что–нибудь… Но Косте это не грозит, настоящую истерику по телефону не устроишь, а значит, правду скрывать незачем. Лучше сразу все выложить, Даниле так будет легче, сначала будет тяжело, но потом легче.

— Конец будет месяцев через пять, — сказал Костя. — Это приблизительно, может быть, раньше, может, позже, рекордная продолжительность жизни с таким диагнозом была около двух лет. Самочувствие будет нормальным почти до конца, боль снимут наркотики, а другие симптомы появятся только за неделю–другую до смерти. Да и не факт, что появятся, может начаться кровотечение…

— Какую больницу посоветуешь? — перебил его Данила.

— Все равно, — ответил Костя. — Химиотерапию везде делают одинаково, надо только, чтобы сестра была хорошая, мимо вены промахнется — будет очень больно. Врачи могут предлагать дорогие препараты, посылай смело и далеко, гемзар стоит полторы тысячи рублей за курс, платиновые соли еще дешевле, а лучше ничего пока не изобрели. Чистотел, керосин, БАДы — тоже посылай всех подальше, от этого только вред–На наркотики переходите как можно быстрее, как только обычные обезболивающие станут хуже действовать. Постарайся, чтобы врач выписал фентаниловые пластыри, они удобнее, и если забудешь вовремя поменять, боль не сразу придет, будет время принять меры.

Некоторое время Данила молчал, переваривая информацию. Потом он спросил, тихо и неуверенно:

— Может, какие–нибудь новые лекарства есть? Экспериментальные, непроверенные?

Теперь настала очередь Кости долго думать. Будь это не Данила, а посторонний человек, Костя не стал бы думать, но Данилу было жалко, а еще жальче самого себя, если озверевший родственник покойного напишет донос в милицию. Но Данила… Костя вдруг вспомнил, как Инна сказала: «Желание исполнится быстрее, чем ты рассчитываешь». Может, так оно и исполняется? Таким жестоким путем? Впрочем, почему жестоким? Если это исполнение желания, больной наверняка выздоровеет, Инна за этим проследит.

— Костя? — позвал Данила. Костя вздохнул и начал говорить.

Есть один препарат, — сказал он.

2

Капельница почти опустела, литр желтой жидкости, очень похожей на мочу, большей частью переместился в вену. Олег нажал кнопку вызова медсестры.

Через минуту капельницу унесли. Олег осторожно ^с©л, спустил ноги с больничной койки, нащупал тапочки, встал и направился к выходу из палаты. После капельницы всегда хочется в туалет.

Он двигался медленно и осторожно, каждую секунду ожидая, что правое подреберье отзовется рез. кой болью, это было похоже на эластичный шарик наполненный болью, на него нажимаешь, он дефор. мируется и выпускает боль из себя. Позавчера он ду. мал, что умрет, что боль его разорвет, ему кололи анальгетики, он попросил что–нибудь посильнее, но Михаил Григорьевич сказал, что сильнее только наркотики, что придется пока потерпеть, а после операции станет легче.

После операции действительно стало легче. Вчера утром он лежал на кушетке на левом боку, в широко раскрытом рту торчала толстенная резиновая кишка, а на конце ее, он знал, делает свои дела маленький медицинский робот. Когда Олега готовили к операции, он успел разглядеть этого робота, маленький металлический паучок, ощетинившийся жутковатыми ножичками и щипчиками. А потом врач что–то нажал на пульте управления, паучок подобрал свои страшные ножки и превратился в блестящее яйцо на конце длинного шланга. Выглядела эта конструкция очень порнографически, во время операции Олег не мог отделаться от ощущения, что его насилуют через рот извращенным образом, до самого желудка и даже чуть дальше. Но это длилось недолго, всего–то несколько минут. Укол острой боли глубоко в животе, почти в самом центре, и Олег почувствовал, как ужасный шарик сдувается и из него вытекает не боль, а что–то совсем безобидное.

— Желчь пошла, — сказал молодой парнишка–хирург, управлявший роботом.

— Биопсия? — спросил Михаил Григорьевич.

— Можно попробовать, — кивнул парнишка. Еще один укол боли, гораздо сильнее, как будто

ударили ножом под дых. Олег замычал, с этой кишкой во рту даже застонать нормально не получается.

— Тихо, тихо, — сказал Михаил Григорьевич. — Все уже сделано, больше больно не будет.

Сегодня Олег чувствовал себя гораздо лучше, анальгетики ему больше не кололи и даже таблеток не давали. То есть таблетки давали, но другие, не обезболивающие, а лечебные.

Туалет был занят. Олег подошел к посту медсестры и стал рассматривать бумажки, валяющиеся на столе беспорядочной кучкой. Внимание привлек лежащий сверху лист А4, отпечатанный на лазерном принтере. Раньше врачи заполняли свои бумажки от руки, профессионально неразборчивым почерком, а теперь стали набирать на компьютере. Очень удобно, можно прочесть, не ломая глаза и не думая, где какая буква. «Протокол операции», прочел он заголовок. И ниже: «Щукин Олег Дмитриевич».

Если бы дежурная медсестра сидела на посту, Олег постеснялся бы взять этот лист в руки и прочесть, но она куда–то отошла, и он не стал стесняться. Анамнез… ну это неинтересно, он и так знает свои старые болезни. Предварительный диагноз: заболевание поджелудочной железы T3NXM1, вторичное поражение печени, механическая желтуха. Оттого, что нет нужды разбирать врачебный почерк, понятнее не становится. Могли бы написать нормальным русским языком, так нет, применяют всякие хитрые коды…

Туалет освободился, Олег положил бумагу на место и отошел от стола. Сейчас он двигался особенно осторожно, ему рассказали, что на прошлой неделе один старичок пошел ночью в туалет, поскользнулся, Упал, ударился головой и умер. У того старичка был рак в неизлечимой стадии, так что для него этот случай был скорее счастливым, чем несчастным, но все же.

Вернувшись в палату, Олег включил ноутбук. Раньше лежать в больнице было скучно, теперь нет, Интернет всегда под рукой, дорогой и ужасно медленный, но в больнице торопиться некуда, а деньги на мелкие расходы Олег давно перестал считать. Ну–ка посмотрим, что это за T3NXM1…

Рассеянный взгляд уткнулся в часы в углу экрана. Олег понял, что прошел час. Он потряс головой, поморгал, вроде все нормально. Прислушался к ощущениям в животе — тоже все нормально. Пощупал печень — печень как печень, вроде даже не увеличена и не болит, если очень сильно не нажимать. Но у врачей мнение явно другое, теперь Олег понимал, почему Михаил Григорьевич так долго прощупывал его живот.

Олег открыл тумбочку и засунул руку далеко вглубь, там пылился нераспечатанный блок сигарет. Вчера Олег решил, что больница — хорошее место, чтобы бросить курить, он давно уже собирался это сделать, да все никак не мог собраться с духом. А когда ближайшее место для курения в пяти минутах ходьбы от палаты, а ходить тяжело, сам бог велел попробовать. Это тогда он так думал, теперь он понимал, что это решение было идиотским. Никотин не успеет его убить, рак убьет его намного раньше.

3

— Привет, папа! — сказал Данила, входя в палату. Еще вчера Олег обратил внимание на то, как

странно смотрит на него сын. Тогда это повеселило его, тогда он полагал, что его выпишут через неделю–другую, и единственное, что изменится в его жизни, — он больше не будет злоупотреблять жирными отбивными. Годы уже не те, пора начинать думать о здоровье. А теперь оказывается, что думать о здоровье уже поздно.

— Привет, — сказал Олег.

Встал навстречу сыну, взял у него сумку с едой, стал запихивать в холодильник йогурты.

— Ты лучше выглядишь, — сказал Данила.

—Это временно, — сказал Олег. — Ты уже знаешь?

Улыбка Данилы замерла и как бы приклеилась к губам. Его лицо словно парализовало, он продолжал улыбаться, но глаза смотрели серьезно и печально.

Врачи рассказали? — спросил он.

Врачи хрен чего расскажут, — неожиданно зло

ответил Олег. — Конспираторы чертовы. Увидел в одной бумажке трехбуквенный индекс, посмотрел в Интернете, все понял.

Данила кивнул и сказал:

— Так даже лучше, не надо ничего объяснять.

Открыл борсетку и вытащил маленький стеклянный пузырек, заткнутый резиновой пробкой. Затем вытащил запечатанный одноразовый шприц.

— Это еще что такое? — спросил Олег.

— Помнишь Костю Бирюлева? — спросил Данила. — Мы с ним вместе учились, он у меня был на каком–то дне рождения, и еще потом мы пили вместе пару раз…

Не помню, — сказал Олег. — А какое он имеет отношение…

— Он работает в НИИ по гранту как раз по этому… Данила явно стеснялся произнести вслух слово

«рак». Но Олег его понял.

— Сколько ты ему заплатил? — спросил он.

— Нисколько, — ответил Данила. — Это экспериментальный препарат, он пока не продается.

Когда Данила вошел в палату, Олег как раз заканчивал читать обзор экспериментальных методов лечения рака. Основной вывод он уже прочел — эффективных лекарств нет и в обозримом будущем не предвидится.

— Что дает это лекарство? — спросил Олег. —Лишнюю неделю, временное улучшение самочувствия, что–то еще?

— Полное излечение, — заявил Данила. — В девяноста пяти процентах случаев.

Олег нахмурился.

— Тогда почему о нем нигде не пишут? — спросил он. — Только не надо говорить, что это происки медицинских чиновников.

— Это не происки медицинских чиновников, — сказал Данила. — Тут другое, — он замялся. — Препарат не испытывался на людях, только на мышах.

— Тогда этот твой Костя не имел права давать его тебе, чтобы ты вколол мне. Если я от него умру, ты его по судам затаскаешь.

— Не затаскаю, — сказал Данила. — Он предупреждал про побочные эффекты, говорил, что может стать хуже. Но все мыши, кроме одной, теперь абсолютно здоровы.

— Ас этой одной мышью что случилось?

— Стремительный распад опухоли, смерть от внутреннего кровотечения. Она прожила меньше суток, Костя говорит, это быстрая и гуманная смерть. Решать тебе, но я думаю, попробовать стоит. Хуже уже не будет…

Олег задумался. Данила прав, хуже уже не будет. Надо только привести дела в порядок. Впрочем, а что тут приводить в порядок? Весь бизнес и так на сына оформлен, чиновникам заниматься бизнесом формально запрещено.

— Хорошо, — сказал Олег. — Давай попробуем. Если что, ты знаешь, где меня хоронить. Документы на могилу проверил, не потерялись?

Данила растерянно помотал головой. Ему было не по себе, он не ожидал, что отец так по–деловому отнесется к предстоящей смерти. Олег и сам от себя не ожидал этого, но, если вдуматься, почему он должен относиться к смерти иначе? Потому что так принято? Глупости. Если смерть не внезапная, а запланированная, это просто очередное мероприятие в жизни, самое последнее, но далеко не самое ответственное. И организаторская работа по нему ничем принципиально не отличается от работы по другим мероприятиям.

— Ладно, потом проверишь, не будем время тянуть, — сказал Олег. — Что медсестре будешь говорить, придумал?

— Какой медсестре? — не понял Данила. — Зачем ей что–то говорить?

— Сам колоть будешь? — догадался Олег. — А не боишься? От неправильного укола вроде умереть можно?

— Это от внутривенного, — сказал Данила. — А если в задницу колоть, Костя говорил, сильно не навредишь, даже если неправильно уколешь, просто больно будет, и все. Ну, если спиртом плохо протереть, может чирей вскочить.

— Ты уж хорошо протри, — сказал Олег.

Спустил штаны и лег на койку животом вниз. Через две минуты он встал. Было больно, медсестры колют гораздо лучше.

— Шприц здесь не выбрасывай, с собой возьми, по дороге выбросишь, — сказал Олег. — Незачем уборщицу удивлять.

Они вышли на улицу, и некоторое время гуляли по больничному парку. Разговор не клеился, говорить было не о чем. Боль от укола быстро прошла, а больше ничего необычного Олег не чувствовал. Разве что легкую слабость, но к этому ощущению он давно привык. Думал, что переутомление, а оно вон как оказалось…

Пришло время прощаться. Они обнялись, Олег подумал, что надо произнести какие–то торжественные слова, но в голову ничего не приходило. Сын, похоже, чувствовал то же самое. Они постояли, помолчали, а потом сын ушел.

Олег выкурил сигарету, достал мобильник и набрал номер Саши Гриднева.

— Здравствуй, Саша, — сказал он. — Я тебе днем звонил, забудь, что я говорил.

— Врачи ошиблись? — радостно спросил Саша.

— Нет, — сказал Олег. — Может случиться так, что я не успею воспользоваться тем, о чем просил. Вероятность небольшая, пять процентов, но ты все равно пока не суетись. И, это…

Он почувствовал, как перехватило дыхание. Никогда не считал себя слезливо–сентиментальным, а тут вдруг стало тяжело говорить.

— Спасибо тебе, Саша, — с трудом произнес он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Спасибо, что не послал с просьбой, да и вообще спасибо. Приятно было с тобой работать.

— И тебе спасибо, — отозвался Саша. — Мне будет тебя не хватать.

— Попробуй выйти на Борю Новикова, — посоветовал Олег. — Он пока еще не в больших чинах, но скоро вырастет. Думаю, года через три он меня перерастет. Я буду рекомендовать его на свое место, меня не послушают, но парня заметят. Ладно, прощай, Саша.

— Прощай, Олег, — тихо ответил Саша.

Олег выкурил еще одну сигарету и вернулся в палату. По дороге ему пришла в голову замечательная идея. Приглашения на поминки с непроставленной датой и собственноручной подписью покойного — это коллеги запомнят надолго.

4

В пятницу Андрей к Косте не приехал. Как сказал Андрей, дачная поездка у них отменилась, у этого Ольгиного Саши появились какие–то срочные дела на работе, причем ему нужна машина, а ехать на электричке Ольга отказалась, да и Андрей не рвался. Так что пятничному папе в виде исключения выделили субботу.

Они решили съездить за город. Лаборант Витя рассказал Косте о хорошей площадке для шашлыков, она недалеко от города и народу там почти нет, потому что ее построили совсем недавно и о ней мало кто знает. Костя вбил координаты в навигатор, и сегодня они направлялись туда. Точнее, они собирались туда направиться, а пока Костя и Инна ехали за Андреем.

Дом, в котором жили теперь Ольга и Андрей, был новостройкой, этакая округлая башня с пентхаусом на крыше и асимметрично выступающими балкончиками. Как будто дом строили, ориентируясь на пластилиновую модель, которую архитектор сделал не слишком аккуратно. Дом был окружен забором с воротами, сейчас ворота были распахнуты настежь и Костя заехал внутрь.

Андрей стоял у подъезда, рядом с припаркованным черным «Гелендвагеном», и о чем–то разговаривал с каким–то мужиком. Андрей улыбался, из–за этого Костя не сразу понял, с кем именно он разговаривает.

Костя бибикнул и высунулся из машины, приветственно махая рукой. Наткнулся на мрачный взгляд лысого амбала, и улыбка мгновенно исчезла с лица Кости, он весь как–то съежился.

Лысый подошел к машине, протянул руку и сказал:

— Извини.

Костя машинально пожал руку через открытое окно, затем поставил машину на ручник, открыл дверь и вышел. Разговаривать с этим Сашей, когда ты сидишь, а он стоит, почему–то было неудобно.

— Извини, — повторил Саша. — Я был не прав. Вышел из себя, наделал глупостей… Не обижайся, пожалуйста.

Этот лысый здоровяк сейчас выглядел жалко, хотелось ему посочувствовать, пробормотать что–то вроде «Да ладно, чего уж там…» Но Костя хорошо помнил, каким было лицо этого типа в краткий миг перед тем, как он отправил Костю в нокдаун.

— Ударь меня, если хочешь, — сказал Саша. — Если думаешь, что полегчает. Я действительно жалею, что избил тебя, оно того не стоило. Ольга рассказала мне, как все было, ты не виноват.

Костя удивленно поднял брови.

Ну, почти не виноват, — уточнил Саша.

— Она тебе рассказала? — спросил Костя. Саша улыбнулся, и его улыбка была совсем не

зверской, а доброй и обаятельной.

— Я умею спрашивать, — сказал он. Заметил удивление Кости, хихикнул и добавил: — Нет, я ее не пытал, я просто умею правильно задавать вопросы, это профессиональное.

Костя ощутил резкую неприязнь к этому мужику. Понятно теперь, почему кровавую кобню так ненавидят! Психологи чертовы, крутят людьми как хотят. Андрей вот от него уже тащится…

— И, это… поздравляю, — сказал Саша. — Андрей говорил, ты изобрел…

Секунду назад Костя хотел повернуться спиной, сесть в машину и больше никогда не разговаривать с этим кобнюком, но вдруг ответил, неожиданно для самого себя:

— Это еще проверить надо, что я изобрел.

— Конечно, — сказал Саша. — Но все равно поздравляю. Здравствуй, Инна.

— Привет, — отозвалась Инна. Оказывается, пока они разговаривали, она тоже

вышла из машины. Странно, что она сказала «привет», а не «здравствуйте», он ей в отцы годится. Впрочем, она мысли читает, а значит, лучше знает, кому что говорить.

— Андрей о тебе рассказывал, — сказал Саша. — Но я не думал, что ты такая красивая.

Инна смущенно улыбнулась и потупила глазки, как сделала бы на ее месте любая юная девушка. Косте показалось, что она играет, специально изображает смущенную лолитку. Почувствовала опасность?

— Студентка? — спросил Саша, обращаясь к Косте. И сразу же, не дожидаясь ответа, сказал: — Извини, я просто так любопытствую. Не хочешь, не отвечай, это не мое дело.

Бросил на нее короткий выжидательный взгляд и отвернулся. Кажется, ею он тоже пытается манипулировать, но непонятно, с какой целью.

— Ладно, не буду навязываться, — сказал Саша. — Рад, что у вас все хорошо, меньше будет совесть мучить. — Он улыбнулся. — Успешно отдохнуть! Пока, Андрей!

Андрей сел на заднее сиденье, Костя завел мотор, они поехали. Когда машина остановилась около светофора, Андрей сказал:

— Папа, ты зря дуешься на Сашу. Он нормальный мужик.

«Видел бы ты этого нормального мужика, когда он тебе морду бьет», — подумал Костя. Андрей тем временем продолжал:

— Я понимаю, это обидно, когда тебя побили, но, знаешь, я бы на его месте тебе всю морду разукрасил, а он только напугал и оттащил. Знаешь, какой у мамы фингал под глазом был? Я на тебя так разозлился, был бы дома — убил бы.

— Извини, — сказал Костя. — Мне очень стыдно. Он понял, что его слова звучат как издевка, и быстро добавил:

— Мне правда очень стыдно. Знаешь, как мне плохо было после этого? Вообще жить не хотелось.

— Ладно, пап, проехали, — сказал Андрей.—Инна, а как ты с папой познакомилась?

Инна долго молчала, а потом сказала:

— Знаешь, Андрей, это, наверное, глупо, но я не хочу рассказывать. Извини.

— Стесняешься? — спросил Андрей. И добавил, не дожидаясь ответа: — Не хочешь, не надо. Экзамен сдать не могла?

Андрей забыл, что Костя уже год как не преподает. Или, может, он думает, что отец изменяет матери уже целый год? Костя не стал уточнять, больше всего ему сейчас хотелось прекратить этот разговор.

— Нет, Андрей, — сказала Инна. — Я не такая глупая, как ты думаешь. Какая тебе разница, как мы встретились с твоим папой? Главное, что мы любим друг друга, и тебе придется ко мне привыкнуть. Если тебе неприятно, давай, я выйду, езжайте вдвоем.

— Ну уж нет, — заявил Андрей. — Мы поедем втроем, и я буду тебя травить. Но не жестоко, а так, чуть–чуть.

Костя недовольно поморщился. «Жестоко травить» — это его выражение. Почему дети перенимают от родителей самое худшее?

— Хорошо, трави, — сказала Инна. — Но только чуть–чуть, не жестоко. Будешь травить жестоко — буду плакать.

Андрей захихикал.

— На это стоит посмотреть, — сказал он. — Никогда не видел, как ты плачешь.

Они вяло переругивались, а Костя думал, что между Инной и этим кобнюком Сашей есть что–то общее. Они оба умеют манипулировать людьми, разница только в том, что Инна читает мысли, а Саша обходится без этого. И еще разница в том, что Инна хорошая и добрая, а Саша… А черт его знает, какой он на самом деле, ведь если бы Инна дала ему в морду, он бы не думал, что она хорошая и добрая.

5

Через день после операции Олегу сделали томографию, а на следующий день после этого Олег решил серьезно поговорить с врачом. Подстерег в коридоре осле обхода и после необходимых вежливых слов–а можно вас отвлечь на минутку) сказал:

— Михаил Григорьевич, я знаю свой диагноз. Олег ожидал, что Михаил Григорьевич удивится

или смутится, но врач остался спокоен.

— Это только предварительный диагноз, — сказал он. — Точно будет известно, когда будет готова биопсия.

— А это когда будет? — спросил Олег.

— Завтра–послезавтра, — ответил Михаил Григорьевич.

Интересно получается. Олег уже приготовился помирать, а оказывается, еще ничего толком не известно. Не самая толковая идея была колоть непроверенное лекарство.

— Велика вероятность, что это не рак? — спросил Олег.

— Один–два процента, — ответил Михаил Григорьевич.

Олег вздохнул. Эти врачи кого угодно в гроб вгонят! Нет чтобы сразу все сказать, так нет, вначале дал надежду, а потом…

— Сколько мне еще здесь лежать? — спросил Олег.

— Завтра сделаем томографию, — ответил Михаил Григорьевич. — Потом дождемся результатов биопсии, и можно будет выписываться. Недели через две начнем химиотерапию.

— А дальше?

Михаил Григорьевич пожал плечами.

— Дальше — как повезет, — сказал он. — Посмотрите в Интернете, там много статей по этому поводу.

— Там написано, что химиотерапия неэффективна, — сказал Олег.

— Обычно — да, — кивнул Михаил Григорьевич. — Но случаются счастливые исключения.

— А у меня не та редкая форма, когда муци… чего–то там…

— Нет, — покачал головой Михаил Григорьевич. — К сожалению, нет.

— Хорошо, — сказал Олег. — Спасибо. Значит, томография и на выписку, правильно?

— Еще надо к психологу сходить, — добавил Михаил Григорьевич. — Раз вы узнали диагноз, это обязательно.

Олег криво усмехнулся.

— Боитесь, что повешусь? — спросил он. Михаил Григорьевич не поддержал шутку, а серьезно кивнул.

— Не спешите, — сказал он. — Вам осталось жить не очень долго, но это будет почти нормальная жизнь. Будет легкая слабость, температура может слегка подпрыгивать, диету придется соблюдать, но мучиться не придется. Последнюю неделю будет тяжело, вот тогда можно будет подумать, о чем вы только что сказали. А пока не надо, не торопите события.

— Спасибо, — сказал Олег. — Не ожидал от вас такой честности, обычно врачи о плохом стараются не говорить.

— Вы производите впечатление адекватного человека, — сказал Михаил Григорьевич. — Таким пациентам я предпочитаю говорить правду. Вот только та–пациентов очень мало, к сожалению. Вы в бога вейте?

Олег отрицательно покачал головой. Михаил Григорьевич немного поколебался и добавил:

— Пожалуй, дам вам еще один совет. Пожалуйтесь психиатру… ну, то есть… — он махнул рукой, — цороче, пожалуйтесь, что плохо спите, она выпишет снотворное, а в следующий раз пожалуйтесь, что таблетки плохо помогают. Вам выпишут снотворное в ампулах.

— Спасибо, — сказал Олег и пожал руку врачу. Психиатр была совсем молодой девчонкой в очках

с толстыми стеклами. Олег ожидал, что беседа будет чисто формальной и закончится вердиктом «здоров», однако девушка вписала ему в карту диагноз из примерно десяти цифр, разделенных точками. Не стоило, видимо, отвечать на вопрос: «Как себя чувствуете?» «Для покойника очень хорошо». Впрочем, как показал поиск в Интернете, диагноз был совсем пустячный, что–то вроде «эмоциональная неустойчивость». Снотворное девушка выписала, даже жаловаться не пришлось, она сама спросила, не мучает ли бессонница. Похоже, у таких больных это обычное дело, что неудивительно.

Сделали томографию. А на следующий день Михаил Григорьевич сообщил, что готовы результаты биопсии.

— Диагноз подтвердился, — сказал он.

Он явно пытался придать голосу подобающую скорбность, но ничего не получилось — он думал о чем–то другом, и это что–то было совсем не грустным.

— И что там? — спросил Олег. — Я читал, опухоли как–то различаются…

— Ничего особенного, — сказал Михаил Григорьевич. — Опухоль как опухоль, обычный такой кондовый…

Он резко оборвал окончание фразы, видимо, забыл на мгновение, что разговаривает не с коллегой, а с пациентом. Олег уже знал из интернетовских форумов, что врачи–онкологи не любят произносить слово «рак», особенно когда разговаривают с пациентами или их родственниками.

Олег не стал больше ничего спрашивать. Экспериментальное лекарство не подействовало, он скоро умрет. Что ж, Данила попытался что–то сделать, не его вина, что ничего не получилось. Даже странно, что хоть это ему удалось, Олег не строил иллюзий относительно своего сына — раздолбай, притом не слишком умный. Сопьется он, скорее всего. Очень жаль, но не смог Олег воспитать из сына достойного человека, и неудивительно — надо было не пропадать на работе с утра до вечера, не взваливать все воспитание на жену, мир ее праху. Делать карьеру — дело хорошее, но надо знать меру. А теперь уже поздно пить боржоми.

Наступил день выписки. Данила приехал за ним на машине, и они поехали в поликлинику мэрии, встать на учет к онкологу. А потом поехали в районный онко–диспансер и сделали то же самое. Оказывается, наркоконтроль запрещает ведомственным поликлиникам выписывать тяжелые наркотики, так что придется ездить то туда, то туда. А наркотики уже не за горами, живот снова стал побаливать, пока справляется баралгин, но вряд ли это надолго.

6

Данила позвонил Косте через неделю после того, как Костя передал ему пузырек с лекарством.

— Как дела у отца? — спросил Костя. — Препарат подействовал?

— Непонятно, — вздохнул Данила. — Похоже, что нет. Сделали томографию, врач говорит, диагноз подтверждается, рак. А как быстро это лекарство должно было подействовать?

— Не знаю, — ответил Костя. — Мыши выздоравливают за неделю, у человека, по идее, процесс должен дольше идти. Пусть твой отец пока лечится, как лечился, а там видно будет. Температура не поднималась?

— Поднималась несколько раз, — сказал Дани–_ла. — Но не сильно, до 37.7. Это хорошо или плохо?

— Это никак. Если бы до 39 поднялась — было бы плохо. Томографию делали?

— Делали.

— Когда? В смысле, через сколько дней после инъекции?

— Дня через два–три.

— Слишком рано, препарат еще не успел подействовать. За пару дней до химиотерапии надо еще раз томографию сделать, в другом месте. Сразу будет видно, подействовал препарат или нет.

— А где ее можно сделать? — спросил Данила.

— Да где угодно, — сказал Костя. — Ее только бесплатно трудно сделать, а за деньги никаких проблем, звонишь по любому объявлению и договариваешься. И еще скажи ему, когда они будут спрашивать, зачем пришел, пусть скажет, что подозревает рак, а к врачам пока не обращался.

Прошло еще дней десять. Все мыши в контрольной группе погибли, все мыши в экспериментальной группе выздоровели. А потом, однажды вечером, в Костиной квартире раздался звонок в дверь.

Костя не сразу открыл дверь, сначала он посмотрел в «глазок» и убедился, что звонят только ему, никто из соседей в общий коридор не вышел. Дело в том, что Костя жил в двух шагах от метро, это очень удобно, но у такого расположения квартиры есть свои недостатки — постоянно трезвонят продавцы гнилой картошки и краденых дубленок, а также сумасшедшие бабки, агитирующие то за коммунистов, то за православие, а иногда и за то, и за другое одновременно. Поэтому Костя никогда не открывал дверь сразу, пусть лучше другие соседи объясняются с этими спа–мерами.

Но в этот раз звонили только ему. Костя подошел к общей двери, посмотрел в «глазок», увидел там неразличимый человеческий силуэт и злобно спросил, готовясь обругать очередного продавца:

— Кто?

— Это я, Данила, — ответил силуэт.

Костя открыл дверь. Данила был не один, рядом с ним стоял высокий и худощавый седовласый мужчина, Костя сразу вспомнил его, они пару раз встречались, только тогда он еще не был седым. Лицо мужчины имело тот неуловимый отпечаток, который отличает онкологических больных. Оттенок кожи чуть–чуть не такой, морщины немного необычно расположены, невозможно точно сформулировать, в чем отличие от здорового человека, но наметанному глазу все ясно с первого взгляда. Неужели препарат не подействовал?

В руке мужчина держал объемистую блестящую сумку, расписанную золотистыми цветочками, в таких сумках обычно носят подарки. Рядом с Данилой на полу стояла еще одна сумка, большая и бесформенная, из нее вкусно пахло чем–то мясным.

— Здравствуйте, — сказал Костя.

Он никак не мог вспомнить, как зовут отца Данилы.

— Олег Дмитриевич, — представился тот и протянул руку.

— Костя, — представился Костя, пожимая ее. — Заходите.

Они вошли в квартиру, Данила сразу поволок большую сумку на кухню, а Олег Дмитриевич вручил Косте сумку поменьше. В ней обнаружилась здоровенная бутылка «Хеннесси», еще более здоровенная бутылка виски, наверняка очень дорогого, Костя не мог сказать точно, он в сортах виски не разбирался, и на дне толстый запечатанный конверт.

— Знал бы — цветы бы принес, — сказал Олег Дмитриевич, увидев Инну, которая вышла в прихожую поздороваться с гостями. — Данила говорил, ты с женой развелся.

Последовал обмен стандартными вежливыми фразами, а потом Инна отправилась на кухню помогать Даниле накрывать на стол. Костя вытащил из подарочной сумки конверт и серьезно сказал, глядя в глаза Олегу Дмитриевичу:

— Это лишнее.

— Это не лишнее, — возразил Олег Дмитриевич. — Я ценю свою жизнь намного выше.

— Все хорошо? — спросил Костя. — Что показала вторая томография? А то вы нехорошо выглядите.

Олег Дмитриевич улыбнулся.

— Подозрение на хронический панкреатит, — заявил он. — Еще есть подозрение на цирроз печени в начальной стадии, и больше ничего. Опухоль рассосалась, на томографии ее не видно, только небольшие изменения в тканях. Я так понимаю, я здоров?

Костя пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Откуда мне знать, это же первый эксперимент на человеке. Надо будет каждые три месяца делать контрольное обследование, вдруг опухоль снова проснется. Возможно, потребуются повторные инъекции раз в год или раз в два года.

Олег Дмитриевич раздраженно махнул рукой.

— Это ерунда, — сказал он. — Я уже помирать собрался, а тут… Да не стой ты с этим конвертом, бери, ты эти деньги честно заработал. А если стесняешься, считай, что это аванс, у меня в этом деле свой шкурный интерес имеется. Не возражаешь, если я выйду на мэра с коммерческим предложением от твоего имени? Я навел справки в Минздраве, ваш институт из онкопроекта выперли, а у мэра племянница умерла от рака в позапрошлом году, он тогда переживал сильно, хоспис построил за свои личные деньги и городу в дар преподнес. Ну, то есть эти деньги формально не его личные, у него весь бизнес на жену записан, но это были реально его деньги, не казенные.

Костя не знал, что ответить, он был растерян. Все так неожиданно… Инна говорила, что желание начнет сбываться быстро, но не до такой же степени… И еще эти заморочки финансовые… Костя знал, что профинансировать научный проект — дело непростое и не совсем законное, отмывы и откаты — неотъемлемая часть этого бизнеса. Но сам он никогда лез в эти дела, он давно понял, что не любит и не умеет работать с чиновниками, его дело — пробирки, микроскопы и генетические базы, вот с этим он работать умеет и любит.

— Я передам ваше предложение Денису, — сказал Костя. — Это мой начальник, он у нас занимается всеми организационными делами.

Олег Дмитриевич нахмурился.

— Тебе решать, — сказал он. — Но я бы на твоем месте не стал на него завязываться. Впрочем, это твое дело, пойдем лучше выпьем за мое исцеление. Данила, там готово уже?

Они выпили. Начали с шампанского, потом перешли на коньяк. Судя по этикеткам, и то и другое было чудовищно дорогим, но Костя не почувствовал ничего особенного. Коньяк даже, пожалуй, резковат немного.

Инна совсем не пила, да и Данила ограничился одним фужером шампанского. Это удивило Костю, в студенческой юности Данила принимал на грудл очень много. Олега Дмитриевича это тоже удивило, он аж поперхнулся, когда Данила сказал, что переходит на сок.

— Вы тоже сильно не налегайте, — посоветовал

Костя Олегу Дмитриевичу — Здоровье у вас еще не полностью восстановилось, печень повреждена, подозрение на цирроз — дело серьезное. Кстати, вам после томографии сидюк с результатами выдали?

— Да, чуть не забыл! — воскликнул Олег Дмитриевич. — Я тебе копию привез. Посмотришь?

Они выпили еще по одной, а потом пошли смотреть сидюк. Олег Дмитриевич не врал, опухоль действительно рассосалась, а точнее, трансформировалась в почти нормальные ткани. Особенно занимательно сравнить между собой две томограммы — до инъекции препарата и после. Если это не излечение, то как минимум глубокая ремиссия, года два больной точно проживет. Выглядит он нехорошо, но это, скорее всего, остаточные последствия, скоро само пройдет.

Все отлично, — сказал Костя. — При случае съездите в больницу и дайте этот сидюк своему врачу. Приготовьтесь, что он сильно удивится.

7

Саша подкатил тележку к кассе супермаркета и понял, что визит в магазин затянется надолго. Из всех касс работали только две, и к каждой из них тянулась длинная очередь. Если бы Саша сразу обратил на это внимание, он бы развернулся и ушел, а теперь уже глупо так делать, полную тележку набрал. Придется стоять.

В голову полезли неприятные мысли, уже примерно неделю он не мог от них отделаться. Эти мысли были не о семейных делах, нет, с семьей здесь все было в порядке, тьфу–тьфу–тьфу, не сглазить. Поначалу Саша опасался, что Андрей будет много выпендриваться, а то и целенаправленно травить нового мужика мамы, это обычная реакция подростка на появление постороннего человека в семье. Но Андрей принял Сашу на редкость спокойно, конфликтов вообще не было. Хороший парень растет, будь он его сыном, Саша гордился бы им. Впрочем, это неудивительно, Костя тоже достойный мужик, Ольга сама призналась, что та безобразная вспышка гнева была единственной за всю их совместную жизнь. Странно что она от него ушла. Но, с другой стороны, люди со стороны всегда выглядят лучше, чем на самом деле, любой нормальный человек старается скрывает свои недостатки от посторонних. Вот только от того, с кем живешь, скрыть их не получается.

Ну да бог с ними, с семейными делами, не они сейчас беспокоят. Проблемы на работе куда серьезнее.

Десять лет назад, когда Саша имел пышную шевелюру, а в его удостоверении было написано «капитан» и «старший оперуполномоченный», проблемы были совсем другие. Они были очень разнообразными, но проистекали из одного источника — зарплата опера была настолько мала, что это было даже не жутко, а смешно. Половина должностей в отделе были вакантными, а идея платить агенту за сотрудничество казалась верхом идиотизма, вот если, наоборот, агенты платили кураторам — это считалось в порядке вещей. Неприкрытой коррупции в КОБ не было даже тогда, за этим следили строго, не как у ментов, за взятку увольняли в момент. Еще до первого путча сформировалась традиция, что грязную работу делают менты, а офицеру КОБ не следует уподобляться младшим братьям по разуму, у него есть другие возможности зарабатывать себе на пропитание. Можно, например, съездить с хорошим человеком на стрелку и решить проблему, показав бандитам краешек служебного удостоверения. А когда хороший человек выразит благодарность — положить ее в карман и не забыть отблагодарить начальство, предоставившее отгул по семейным обстоятельствам. Это ведь действительно семейные обстоятельства — семью–то кормить надо. Скольким коммерсантам они тогда держали крышу — уму непостижимо, причем хорошо держали, культурно, не как менты и бандиты, а с уважением. И о прямых служебных обязанностях не забывали, в отличие от тех же ментов. Если посчитать, сколько денег двенадцатое управление сохранило тогда для бюджета… Впрочем, стоило ли их сохранять? Если вдуматься, тогдашняя деятельность управления сводилась к тому, чтобы пресекать воровство одних и поддерживать воровство других, тех, кому разворовывать бюджет разрешалось почти официально. Но ребята не любили задумываться о таких вещах, они предпочитали считать себя честными рыцарями плаща и кинжала, которым надо кормить свои семьи.

Обстановка в стране была ужасной. «Куда катится страна?» — думал молодой Саша, и это была не демагогия, которой так любят заниматься старики на лавочках да еще депутаты от оппозиции. Это был серьезный вопрос, на который не было нестрашных ответов. Все разваливалось, сотрудники один за другим уходили в коммерческие службы безопасности, по сути, в легализованные преступные группировки, да и те ребята, что продолжали служить Родине, занимались делами, которые иначе как бандитскими не назовешь. Паяльники в задние проходы никто никому не вставлял, толковому оперу нет нужды опускаться до таких методов, не зря в школе учат, что все вопросы можно решить словами. Даже в самых исключительных случаях можно не пачкаться самому, а натравить на плохого человека ментов или тех же бандитов. Коммерсанты любили ходить под крышей КОБ — с вменяемым и предсказуемым рэкетом работать намного приятнее, чем с отморозками. Однако рэкет от этого не перестает быть рэкетом.

Но в той жизни были и свои достоинства. Бюрократическим бумажкам не придавали большого значения, все знали, что в официальных документах ничего умного никогда не пишется. Если подразделение возглавлял толковый начальник, он понимал, что на подчиненных нельзя давить, а те, кто не понимал этого, лишались своих подчиненных в считаные месяцы В особо клинических случаях рапорта на увольнение писали целыми отделами, и тогда отдел превращался в фирму полностью, с сохранением организационной структуры, но без начальника. Саша тоже готов был уволиться в любой момент, он не боялся остаться без работы, в двух банках и одной нефтяной компании начальники служб безопасности говорили ему открытым текстом: бросай эту службу к чертовой матери, иди к нам, бедствовать не придется. Впрочем, он и так не бедствовал, Василий Алексеевич, возглавлявший их отдел, о подчиненных заботился и бедствовать им не позволял. Жаль, что его хватил инфаркт.

А теперь все изменилось. Эпоха лихого бандитизма подошла к закономерному концу, теперь на стрелках спрашивают не «за что сидел?», а «где служил?», а если субъект переговоров начинает мяться и говорить «Да я больше по тюрьмам…» — на такого человека смотрят как на живое ископаемое и всерьез не принимают. Теперь даже на официальную зарплату можно прокормить семью, а если учесть внебюджетные фонды и прочие подобные хитрости, уровень жизни получается вполне достойный, нормальный такой средний класс. Даже подпольным бизнесом заниматься нет смысла, от этого больше геморроя, чем прибыли.

Жить стало лучше, жить стало веселее, как говорил Иосиф Виссарионович. Управление экономической безопасности занимается теперь не разводом бандитов, а тем, чем оно и должно заниматься в нормальной стране. Сбор информации, аналитическая работа, прогнозы и лишь в исключительных случаях точечные воздействия, почти не заметные никому, даже тем, на кого они непосредственно направлены. Просто как–то само собой получается, что глупое недоразумение внезапно разрешается, и миллиардный контракт, судьба которого висела на волоске, подписывается к всеобщему удовольствию и большой пользе родной экономики. Или нечистоплотный биржевой маклер вдруг начинает терпеть одну неудачу за другой, ни с того ни с сего, просто полоса невезения. Или матерый высокопоставленный чиновник попадается на взятке, как последний лох. Просто цепочка случайностей. Саше приходилось слышать, как один министерский чиновник на полном серьезе говорил другому, что Родину спасает ангел–хранитель. В общем–то, так оно и есть, только этот ангел — не летучий человек с белыми крыльями, а тихие и неприметные парни, имя которым — легион.

Все было бы хорошо, но есть в социологии один непреложный закон — в любой успешной компании пышным цветом расцветает бюрократия. Когда все плохо и организация борется за выживание, о дурных бумажках никто не вспоминает, а когда жизнь начинает налаживаться, в силу вступает закон сохранения маразма — если внешние источники не активны, в дело включаются внутренние.

Вот, например, генерал–майор Серов. Нормальный был опер, звезд с неба не хватал, но дело свое знал хорошо. Потихоньку рос, возглавил отдел, сознание слегка изменилось, но в пределах нормы, а дорос До генерала — будто с цепи сорвался. Как у вас обеспечивается мобилизационная готовность? Почему офицеры не являются на занятия по оперативно–боевой подготовке? Почему половина личного состава не Может сдать нормативы по плаванию? Вы мне зубы не заговаривайте, Александр Петрович! Приказы не обсуждаются, а выполняются. Обеспечить стопроцентную явку, а кто уклоняется — рапорт мне на стол. Александр Петрович, вы не повышали квалификацию шесть лет! Мне стыдно за вас, устраняйте несоответствие немедленно.

Когда Саша приехал повышать квалификацию, в институте сначала подумали, что он приехал их проверять. А потом долго думали, что он шутит. А когда поняли, что не шутит, из других отделов специально приходили посмотреть на такое чудо. Но это не стыдно, нет, стыдно не иметь бумажки, что квалификация повышена.

Первое время Саша не придавал большого значения этим закидонам, осеннее обострение, с кем не бывает. Но наступила зима, а поток руководящего маразма не ослабевал. Напишите аналитическую справку по особенностям агентурной работы на вверенном участке. Нет, «все хорошо» — это не аналитическая справка, надо хотя бы страниц десять. Зачем? Товарищ Пономарев может потребовать. Нет, пока не требует, но мы должны быть готовы. И еще надо провести совещание, обсудить инспекторскую поездку. Что значит «все уже договорено, это отличный парень, мы с ним в горах вместе работали»? Документы должны быть подготовлены, и это не обсуждается! Откуда такая наивность, товарищ Гриднев? Совещание завтра в семь. Семь вечера, конечно! Что значит «рабочий день до шести»? Вопрос не терпит отлагательства! И дела агентов не забудьте привести в порядок, завтра утром мне доложите. Какой пример вы подаете сотрудникам?

Подошла очередь в кассу, это отвлекло Сашу от мрачных мыслей. Он оплатил покупки и вышел из магазина с двумя тяжеленными сумками, хорошо, что идти недалеко. В одном Серов прав, физкультурой действительно стоит заняться. Да и диспансеризацию пройти не .мешало бы, хотя бы кардиограмму сделать.

Но только когда? Времени и так ни на что не хватает, а тут еще эти дурацкие совещания…

У подъезда стояла Костина «Зафира», на пассажирском сиденье сидела Инна, сам Костя куда–то делся, хотя нет, вон он, покупает мороженое в ларьке. Сейчас Андрея повезут развлекать, Ольга говорила, куда именно, но Саша уже забыл. Везет им, все выходные свободные, а у него запланирована одна встреча с агентом сегодня и еще одна завтра. До чего дожили, приходится мероприятия на выходные дни назначать, потому что рабочее время занято всякой ерундой.

Инна увидела Сашу, приветливо улыбнулась и кивнула. Он кивнул в ответ и подумал, какая же прекрасная у нее улыбка. Интересно, как Костя с ней познакомился? Пробить, что ли, по базе, кто она такая… Нет, не его это дело в чужом белье копаться, да и времени нет. Хорошая девочка, не красавица, но очень милая и обаятельная, и, похоже, неглупая. Взгляд такой понимающий, пронизывающий, но добрый.

Поднимаясь в лифте, Саша вдруг осознал, что решение найдено. Раньше он воспринимал ситуацию слишком упрощенно — или увольняться, или терпеть. А зачем, собственно, терпеть? Какая, к чертовой матери, корпоративная солидарность может быть с этим уродом? Надо воспринимать его как объект разработки, и тогда все становится на свои места, обычное рутинное мероприятие, ничего особенного, за сегодня–завтра продумать примерный план, а в понедельник можно и приступить к выполнению, прямо с самого утра.

8

— Отлично, — сказал Денис. — Девятнадцать из Двадцати — отличный результат, даже не верится. Теперь надо полностью оформить все материалы.

— Именно этим я и занимаюсь, — сказал Костя. Он еще не решил, как будет вести себя с Денисом

С одной стороны, Олег Дмитриевич прав, большой пользы от Дениса не будет. Он неплохой организатор но только в одной узкой области, он умеет выбивать деньги из заказчиков, решать мелкие бюрократические проблемы и обеспечивать не слишком жесткую приемку отчетов. В этом деле он достиг совершенства но сейчас от него требуется другое.

Прежде всего препарат нужно запатентовать. Сейчас его формула представляет ценность только для четырех человек, знающих о том, что позволяет делать этот замечательный белок, но когда информация распространится, только ленивый не начнет синтезировать новое чудодейственное лекарство. От китайских умельцев патент, конечно, не защитит, но кроме китайцев есть еще крупные фармацевтические компании, а они предпочитают не нарушать законы без нужды. Собственно, заявку на патент Костя как раз и писал сейчас. То есть не всю заявку, а только содержательную часть, окончательное оформление документов Олег Дмитриевич брал на себя, как и ускорение процесса их рассмотрения.

— А что это ты пишешь такое странное? — спросил Денис.

Когда Денис вошел в комнату, Костя постеснялся резко свернуть окно ворда, и сейчас Денис стоял за его спиной и смотрел на текст, который набирал Костя. Впрочем, правильно, что не стал убирать окно с экрана, под ним сейчас открыта томограмма Олега Дмитриевича, а ее показывать Денису точно не стоит. По крайней мере до тех пор, пока Костя не решит окончательно, что делать с Денисом.

— Ни фига себе! — воскликнул Денис. — Ты что, патентовать эту штуку собрался ?

Костя пожал плечами.

— Ты с ума сошел, — заявил Денис. — Знаешь, сколько времени сейчас заявки рассматриваются? А какие махинации там творятся, знаешь? Костя, черт тебя возьми, что ты творишь такое? Как можно быть таким наивным! Или ты на дочке мэра жениться собрался?

— А при чем тут дочка мэра? — удивился Костя.

— А при том! Чтобы твою заявку оформили в разумный срок, надо или зятем мэра быть, или пару миллионов на откаты потратить. Может, у тебя лишний миллион завалялся? Нет? Тогда бросай эту хрень…

Денис протянул руку, схватил Костину мышь и закрыл ворд. Костя почувствовал, что начинает злиться. Он очень не любил, когда кто–то стоит за спиной и смотрит в экран его компьютера, а когда этот кто–то начинает водить мышью по экрану, не спросив разрешения, — от такого поведения Костя просто впадал в бешенство.

— А это еще что такое? — спросил Денис.

В его голосе звучало неприкрытое изумление, что неудивительно — изумляться было от чего.

Костя ошибся, под окном с заявкой на патент пряталась не томограмма, а документ, который Костя делал до того, как ему позвонил Олег Дмитриевич и напомнил про патент. Это было описание эксперимента, незаконно, но успешно проведенного над Олегом Дмитриевичем. Сейчас на Костю и Дениса смотрели две его фотографии, первая была сделана сразу после выписки из больницы, вторую он прислал по почте сегодня утром.

Денис открыл рот, закрыл, снова открыл и спросил:

— Ты что, на человеке опыт поставил? Костя молча кивнул.

— Ты одурел, — заявил Денис. — Ты хоть понимаешь, как на этом можно попасть?

— Победителей не судят, — сказал Костя. Денис нецензурно выругался.

— Кто это такой? — спросил он.

— Чиновник мэрии, — ответил Костя. — Какая у него должность — точно не знаю, но не маленькая.

Денис задумался.

— А он выздоровел? — спросил он и тут же ответил сам себе: — Точно, выздоровел. Извини, погорячился, бывает. На кого у него есть выход?

— На мэра. Пару лет назад племянница мэра умерла от рака, с тех пор он на этом деле подвинулся головой, вроде даже хоспис построил за свои личные деньги. Оле… гм… этот человек говорит, что проблем не будет, мэр лично впряжется в проект и все пробьет.

Костя хотел было добавить, что мэра придется включить в список изобретателей, страсть Юлия Моисеевича к научным регалиям давно стала темой анекдотов. Но Костя не стал произносить это вслух. Потому что тогда Денис начнет требовать, чтобы Костя и его тоже включил в авторский коллектив, а работу оформил как результат исследований института, но Костя не собирался так поступать. Если уж кого и включать в авторский коллектив, так это Инну, но никак не Дениса.

— Дай телефон этого мужика, — потребовал Денис. Костя достал телефон, открыл адресную книгу и

продемонстрировал Денису нужную запись. Возможно, стоило сразу послать Дениса куда подальше, но Костя решил не торопиться. Денис начнет кричать, размахивать руками, работать станет невозможно, а заявку и полное описание эксперимента надо подготовить как можно быстрее. Это сейчас самая первоочередная задача.

9

Здравствуй, Олег, — сказал Юлий Моисеевич. — А мне доложили, ты заболел, вроде даже в больницу слег.

— Вам правильно доложили, — сказал Олег. — Вот, взгляните.

Мэр быстро пробежал глазами выписной эпикриз, составленный Михаилом Григорьевичем еще до того, как подействовало лекарство. Улыбка сползла с лица мэра, некоторое время он неподвижно сидел, уставившись в бумажку, затем поднял взгляд. Казалось, он стесняется смотреть Олегу в глаза.

— Сочувствую, — сказал он.

Немного помолчал и вдруг выматерился, длинно, многословно и витиевато. Встал с кресла, открыл бар, достал полупустую бутылку «Хеннесси» и два коньячных фужера.

— Юлий Моисеевич, — сказал Олег, — не надо, я вам еще не все рассказал. К тому же я за рулем.

— Сначала выпьем, потом расскажешь, — заявил Юлий Моисеевич. — А насчет «за рулем» не бойся, теперь тебе все можно. Ну что за черт, Олег! Самые лучшие… Нет, не протестуй, давай выпьем.

Они выпили. Олег потянулся к папке за вторым листом, но мэр остановил его руку.

— Значит, так, Олег, — сказал он. — Твое место останется за тобой до самого конца, зарплату получать будешь полную, насчет премии я распоряжусь, и еще подумаю, как… Короче, родственники нищими не останутся, это для меня теперь дело чести. Дела сдай… сам разберешься, кому сдавать, лечись, о делах не думай. Может еще…

— Уже, — мягко сказал Олег и протянул мэру второе врачебное заключение.

В глазах Юлия Моисеевича появилась растерянность. Так с ним никто еще не шутил.

— Это не шутка, — сказал Олег. — Это лекарство °т рака. Хорошее, годное лекарство. Один умный му-*ик из НИИ… где–то название записано… короче, °Аин наш молодой столичный ученый изобрел лекарство от рака. Помогает при всех формах и почти на всех стадиях, нужна только одна инъекция, опухоль сразу рассасывается и больной выздоравливает. Возможно, через год–два потребуется повторить курс лечения, но это уже мелочи. Себестоимость препарата — копейки, производство можно наладить на любом химическом заводе, это займет примерно полгода–год, я тут бизнес–план набросал… Да я не вру, честное слово, Михаила Григорьевича спросите, вы же его знаете, он меня наблюдал и до, и после. Или вот, смотрите, какой я был.

Олег протянул мэру фотографию. Юлий Моисеевич несколько раз перевел взгляд с фотографии на Олега и обратно, а затем положил фотографию на стол, взял бутылку и разлил по второй. Доза была примерно вдвое больше первой.

Они выпили и закусили шоколадкой. Юлий Моисеевич вдруг странно хихикнул, хлопнул Олега по плечу и сказал:

— Молодец! Надо же, как смерть обманул! И не просто обманул, а еще заработаешь на ней. Давай бизнес–план, посмотрим. Так… Заявку на патент подготовили?

Олег протянул мэру отпечатанную заявку. Тот пробежал глазами заголовок, нашел свою фамилию в списке авторов и расплылся в довольной улыбке.

— Отлично, — сказал он. — Что от меня нужно? Олег начал перечислять:

— Во–первых, помочь пробить патент. Во–вторых, решить вопрос с клиническими испытаниями. Пока лекарство испытано только на двадцати мышах и одном мне, на мне — незаконно.

— Победителей не судят, — заявил Юлий Моисеевич.

— Иногда судят, — возразил Олег. — Потом оправдывают по суду, но лучше без этого обойтись. Я выяснил, клинические испытания по раку занимают пять лет, до этого препарат продавать нельзя. Это ограничение надо обойти. После первой серии испытаний надо организовать шумиху… ну, вы понимаете….

— Понимаю, — кивнул мэр. — По требованиям общественности, в виде исключения… А побочные эффекты есть? Хотя нет, что это я, какие там побочные эффекты…

— Побочные эффекты есть, — сказал Олег. — Одна из двадцати подопытных мышей погибла вскоре после инъекции. Стремительный распад опухоли, внутреннее кровотечение. Такие случаи будут и с людьми. Но. Во–первых, мы будем продавать препарат не свободно в аптеках, а только безнадежным больным, которых без нас никто не вылечит. Чтобы была бумажка с печатью, где написано, что прогноз неблагоприятный, рекомендовано симптоматическое лечение и так далее. Я поговорю с юристами, может, придумаем какую–нибудь форму, что мы как бы не товар продаем, а услугу оказываем, заключаем договор, отказ от ответственности, все дела…

— Не сработает, — заявил Юлий Моисеевич.

— А я еще не закончил, — сказал Олег. — Во–вторых, тем, кто от нашего лекарства умрет, мы будем возвращать деньги, это будет прописано в договоре. Родственник приносит свидетельство о смерти, не то, которое в загсе выдают, а которое самое первое, медицинское, если причина соответствует — деньги возвращаем немедленно. Много на этом мы не потеряем, а клиентам будет спокойнее. Понятно, что Бруевич на нас по–любому попытается прокурора натравить…

— Бруевича возьмем в долю, — сказал Юлий Моисеевич. — Так от него проще всего отделаться.

— Не уверен, — сказал Олег. — Я навел справки, люди говорят, он жадный и с манией величия. Может, лучше Суслина подключить?

— А он разве медициной тоже занимается? — уд_и_ вился Юлий Моисеевич.

— Он занимается органической химией, — сказал Олег. — Синтетические добавки для пищевой про–мышленности, комбикорма, витамины… Но производственная база та же самая, берем обычный витаминный цех, сажаем в ванны другой вид бактерий, и пошел наш препарат. Производство получается даже проще, не надо по таблеткам расфасовывать.

Зазвонил мобильник. Олег отбил звонок — номер был незнакомый. Через секунду мобильник зазвонил опять.

— Кто это такой наглый… — пробормотал Олеги нажал кнопку приема звонка.

— Олег Дмитриевич? — донеслось из трубки. — Здравствуйте. Это Куравлев Денис Сергеевич, начальник Константина Бирюлева, ну, который…

— Я занят! — рявкнул Олег в трубку и отключился. Телефон тут же зазвонил снова, номер высветился

тот же самый. Мэр захихикал.

— Вот дебил, — констатировал Олег, отбил звонок и отключил звук.

Телефон завибрировал. Олег снова отбил звонок, стал думать, как отключается вибрация, полез в настройки, но в этот момент телефон опять завибрировал, а на экране высветился тот же самый номер. Олег ругнулся себе под нос, отбил звонок и выключил телефон.

— Это начальник того парня, — сказал Олег. — Пронюхал про открытие, хочет в дело.

Мэр хихикнул и сказал:

— Хотеть не вредно.

— Так о чем я говорил… — задумался Олег.

— Да ладно, я все понял, — сказал мэр. — Давай лучше еще по одной накатим. За успех бизнес–проекта хотя, что я говорю, за спасение людей. Это самое главное, а бизнес на втором месте.

Они чокнулись и выпили. Олег знал, что мэр не лукавит, спасение людей для него действительно на первом месте. Только нищие интеллигенты всерьез полагают, что богатые люди думают исключительно о деньгах, а на остальное им наплевать. На самом деле миллиардер — такой же человек, как и все, в его голове бегают такие же тараканы, просто ему удобнее их кормить. Удачно получилось, что племянница мэра умерла от рака. Хотя думать так, конечно, нехорошо.

10

— Скажи мне, Костя, — начал Олег Дмитриевич, — твой начальник действительно такой дурак, каким кажется?

— А что он сделал? — удивился Костя.

— Я был у мэра, обсуждал наши дела, а он в это время позвонил. Это ты ему мой телефон дал?

— Я, — сказал Костя. — Извините. Он случайно про вас узнал, зашел ко мне, а я не успел документы с экрана убрать. Можно было послать подальше, но тогда он начал бы орать, а заявку надо было срочно сделать, и описание это…

— Не переживай, — сказал Олег Дмитриевич. — Все нормально. Но в долю мы его брать не будем. Представляешь, я ему говорю, что занят, а он снова звонит, дескать, очень важный вопрос, надо срочно обсудить, а я у мэра сижу, а он мешает, Моисеевич весьобхихикался, кто это, говорит, такой настойчивый. Такой дятел нам не нужен.

— Он мне теперь работать не даст, — сказал Костя.

— Как это не даст? — удивился Олег Дмитрие–^Вич- — Кто ему позволит не дать тебе работать? Как Твой институт правильно называется? Сейчас найдем… Ага, вот он в базе. Ну–ка, что они у нас клянчили в последний раз? Ага, вижу.

Олег Дмитриевич снял телефонную трубку и набрал номер.

— Здравствуйте, — сказал он. — Вас из мэрии беспокоят, Щукин Олег Дмитриевич меня зовут. Я по поручению Юлия Моисеевича звоню, с Эдуардом Зиновьевичем соедините, пожалуйста. Здравствуйте, Эдуард Зиновьевич, здравствуйте. Я по поручению Юлия Моисеевича звоню, насчет вашей записки по финансированию нанотехнологий. Нет, ничего править не надо, все отлично, мы посовещались, обсудили и решили удовлетворить. Да бог с вами, Эдуард Зиновьевич, не надо благодарить, это же не благотворительность какая–нибудь, а инвестиция в отечественную науку. Ну да, какое–то время перевод займет, но это недолго, процесс уже запущен. Да–да, не только решение принято, но и процесс запущен. Есть еще одно дело, просьба одна, маленькая такая просьба, совсем малюсенькая. У вас есть лаборатория… Костя, как она правильно называется? Лаборатория перспективных биотехнологий у вас есть. Там какой–то проект делается, он на личном контроле у Юлия Моисеевича… Да–да, на личном контроле. Так вот, есть мнение, что в этой лаборатории надо начальника поменять. Куравлев? Да, точно, Куравлев Д.С. Ученые на него жалуются, говорят, в науке не разбирается, работать мешает, препятствует перспективным нано–технологиям, ставит палки в колеса. Там ребята хорошие результаты получили, с очень большим значением для обороноспособности страны, а он воду мутит, личные блага выискивает… Пока нет, формально не секретили. Это вроде у вас непросто делается… Да. очень значимый проект, с внедрением в производство, как раз сейчас этот вопрос решаем. Конечно, не забудем, вы уже включены в список, да. Какая компания? Да. ^это °Д^{ИН из} основных вариантов, он точно будет задействован, непонятно только, в какую очередь. Да нет, ничего особенного не нужно. Просто этого товарища уберите куда–нибудь, чтобы делу не мешал, ну, и лабораторную базу, возможно, стоит обновить. Тут ко мне заходил… Костя, как твоя фамилия? Бирюлев Константин… Николаевич. Да, Константин Николаевич. Я думаю, он к вам зайдет завтра, вы с ним обсудите, как делу помочь. Производственная база потребуется где–то через месяц, ну, может, через два месяца, и еще сколько–то времени перепрофилирование займет. Прибыль? Ну, примерно как от наркотиков, может, чуть больше, может, чуть меньше. Нет, я не преувеличиваю. Абсолютно законно. Нет, поймите меня правильно, Эдуард Зиновьевич, сначала надо запатентовать, а потом уже… Да, заявку уже подали. Да, я вас понимаю, но, боюсь, теперь уже поздно, туда уже Юлий Моисеевич вписан… Да, вы правы, раньше надо было, но вы меня тоже поймите, вначале мы вообще на другую базу рассчитывали, но так даже лучше получилось, это очень хорошо, что мы с вами так удачно договорились. Так мы договорились? Куравлева убираем, Бирюлева назначаем. И я попрошу всяческое содействие оказывать, если какие–то приборы потребуются или, там, обезьяны для опытов… Да, новейший нанотехнологический препарат. Извините, но больше пока ничего не могу сказать, сначала запатентовать надо. Давайте пока не будем шкуру неубитого медведя делить. Хорошо, договорились. Всего доброго. Взаимно.

Олег Дмитриевич положил трубку на базу и подмигнул Косте.

— Видишь, как все здорово? — сказал он. — Одним выстрелом двух зайцев замочили, начальник твоей богадельни, оказывается, под Суслиным ходит, тот ему от щедрот подарил мини–заводик с биореактором, наверняка виагру поддельную гонят. Как войдешь в должность начальника, сразу разворачивай производство на лабораторной базе. Сколько доз в сутки можешь сделать?

— Человеческих доз? — уточнил Костя.

— Нет, блин, мышиных! Конечно, человеческих, будем с людьми работать. То, что ты мне в прошлый раз дал, Михаил Григорьевич уже употребил, один больной умер, но непонятно, отчего, раньше у него опухоль тоже кровоточила. А остальные вроде ничего, выздоравливают помаленьку, только пока еще сами не знают, что выздоравливают.

— Им не сказали? — удивился Костя.

— А зачем им говорить? — в свою очередь, удивился Олег Дмитриевич. — Одним уколом больше, одним меньше… Так даже гуманнее, волноваться не будут. И родственники не будут беситься, если больной вдруг попадет в эти пять процентов. Они же не понимают, что хуже уже быть не может, как начнут про врачей–убийц небылицы плести… Мы когда с Михаилом Григорьевичем беседовали, он про это столько на–рассказывал… Короче. Если ничего неожиданного не случится, к концу месяца у нас будет пять чудесно исцеленных больных, если меня тоже считать. К этому времени нужно… сколько доз сможешь сделать?

— Ну… — Костя задумался. — Где–то пятнадцать–двадцать, если синтезатор не сломается.

— Может, попробовать напрячь твоего шефа, чтобы еще техники подкинул?

— А смысл? Ну, тридцать доз будет, это непринципиально, без биореактора нормальное производство все равно не развернуть.

Как знаешь, — сказал Олег Дмитриевич. — если что вдруг понадобится, сразу ко мне обращайся^ я твоего шефа озадачу. Или лучше сам его дергай, стесняйся, пусть привыкает.

— Неудобно как–то… — пробормотал Костя.

— Неудобно зонтик в заднице раскрывать, — заявил Олег Дмитриевич. — Привыкай, что ты теперь не нищий ученый по пятачку за пучок, а мегазвезда. Как производство будет подготовлено, вытащим тебя на телевидение, расскажешь народу о великом открытии, тогда в своем институте вообще любую дверь сможешь ногой открывать. Да и сейчас уже можешь, в общем–то, поддержка мэра — это не хухры–мухры.

На столе зазвонил телефон.

— Алло, — сказал Олег Дмитриевич в трубку. — Да, удобно. Сейчас, секунду… — он отвел трубку в сторону. — Костя, не буду тебя задерживать, тут длинный разговор намечается. Езжай домой, завтра тебя Эдуард Зиновьевич вызовет, поговоришь с ним, потом сразу мне отзвонись, расскажешь, как все прошло. Давай,счастливо!

Когда Костя вышел из кабинета, у него зазвонил мобильник. Звонил Денис. Несколько секунд Костя смотрел на высветившийся номер, а затем нажал кнопку отбоя. Наверное, так поступать неприлично, но, в самом деле, что сделал Денис для проекта? Ничего. А что может сделать? Тоже ничего. И пусть не примазывается и не мешает работать, не умеешь работать — не берись.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Расследование

Утро понедельника началось для Чарли с того, что его вызвал шеф. Случись такое месяц назад, Чарли только порадовался бы, хоть какое–то развлечение на скучном дежурстве, но теперь группа Чарли была выведена из состава дежурной службы и имела особое задание.

— Давайте, собирайтесь не спеша, — сказал Чарли. — Огурец, ты за старшего, если через полчаса не вернусь, звони шефу в кабинет.

— Хорошо, — сказал Огурец. — Удачи!

— К черту, — ответил Чарли и отправился к начальству на ковер.

С той памятной пятницы прошел без малого месяц. Этот месяц был нервный и напряженный, пожалуй, самый напряженный за последний год. Информация о том, что новые детекторы из–за технических неполадок не обнаруживают НЛО, вызвала эффект разорвавшейся бомбы. Чарли не знал, какие выводы были сделаны и чьи головы в результате полетели, но то, что чьи–то головы полетели, он не сомневался. Ни разу еще он не писал столько отчетов, рапортов и служебных записок по одному конкретному случаю, не исключено, что какие–то из этих документов читал сам председатель комитета, а то и президент. Это был самый большой провал управления, если не считать великого прорыва НЛО прошлой весной. Но тот прорыв был форс–мажорным обстоятельством, тогда просто сил не хватило, а то, что случилось сейчас — не форс–мажор, а раздолбайство, при Лаврентии Павловиче за такое расстреляли бы в момент. Хорошо, что к оперативно–боевой группе нет претензий, все сделали по инструкции, а там, где от нее отклонились отклонились в сторону здравого смысла. Специально собранная комиссия оценила действия группы Чарского на «отлично», нервы, конечно, пришлось помотать на полиграфе, но без этого никак, Чарли все понимал и претензий ни к кому не имел.

Оперативно–боевая группа, которую возглавлял Чарли, была преобразована в чисто оперативную. Чарли давно хотел уйти из боевиков в оперативники, но сначала надо было получить подполковника, становиться вечным майором Чарли не собирался. А теперь все вышло как нельзя лучше, новая должность тоже подполковничья, о таком повороте событий Чарли и не мечтал. Больше не придется мотаться по лесам и полям в камуфляже и с автоматом, теперь работа будет чистая, в городе. Автомат, правда, в комплекте снаряжения остается, но только на всякий случай, вряд ли из него когда–нибудь придется стрелять вне полигона.

Теперь Чарли с ребятами колесили на своем «Дефендере» не по пыльным проселкам, а по городским улицам, и задача их заключалась не в том, чтобы бросаться грудью на амбразуру, когда очередной детектор зафиксирует приземление НЛО, а в том, чтобы собирать информацию. Как давно детекторы функционируют некорректно? Сколько драконов, псилонов и анчуток нелегально проникло в столицу за это время? Нет ли признаков объединения чужих в скоординированные группы, осуществляющие противоправную деятельность? Ну, и если вдруг удастся точно определить хотя бы одного конкретного человека, который на самом деле не человек, — это будет вообще замечательно. Но в приказе такая задача перед группой не ставилась, начальство прекрасно понимало, что шансы достичь успеха в таком деле стремятся к нулю. Как ни стараются научники, разрешающая способность НЛОметра очень низка, в городе он определяет присутствие чужих с точностью только до квартала. Точно выявить чужого можно оперативными мерами, но °б этом хорошо говорить из начальственного кресла, на практике, чтобы отличить псилона от обычного бомжа, нужна энцефалограмма. Но не будешь же какого бомжа по поликлиникам таскать…

— Здравствуйте, Тимофей Борисович, — Чарли, входя в кабинет начальника.

— Привет, Чарли, — отозвался Тимофей Бор_Ис вич. — Секретную флэшку взял?

— Конечно, — сказал Чарли. — Она всегда по мне.

— Вставляй.

Чарли вставил флэшку в компьютер начальника дождался, пока система распознает отпечаток пальца, и, услышав одобрительный писк, отступил на шаг.

— Тебе задание, — сказал Тимофей Борисович. — Я сейчас залью архивчик, БП.гаг, отвезешь в центр, в башню, отдашь секретарю Коноплева. Он уже в курсе, просто перепишешь ему, и все файлы потом сотрешь.

— Понял, — сказал Чарли.

Взял флэшку, положил в карман и спросил:

— Разрешите идти?

— Подожди, — сказал Тимофей Борисович, — ^а Есть еще одно дело, короткое, на пять минут. Гриднев Александр Петрович, помнишь такого?

— Знакомая фамилия. Но кто такой, не помню.

— Это плохо, — сказал Тимофей Борисович. — Хорошая память — неотъемлемое свlt; ч'ктво оперативника. Даю подсказку: большая анчутка в дачном поселке.

— Вспомнил! — воскликнул Чарли. — Полковник

из экономической управы, большой такой, лысый, на «Гелендвагене» ездит. Он тогда как раз на дачу только приехал, нас сразу срисовал…

— Правильно вспомнил, молодец — сказал Тимофей Борисович. — Зайди к нему, я тебе сейчас напишу, в каком кабинете он сидит… Вот, держи. зайди к нему и поспрашивай, не появилось ли в его окружении субъектов с явными признаками… Признаки–то помнишь?

«-Конечно, — кивнул Чарли — Лицо женского пола молодого возраста, с дефектами речи, постоянно сопровождает контактное лицо, избегает контактов с посторонними, ну и так далее.

Забыл одно важное слово, — заметил Тимофей Борисович. — А точнее, два слова: как правило. Не все признаки проявляются у всех анчуток, она может изображать юношу или

— Да знаю я, — отмахнулся Чарли. — Приходилось лично общаться не раз

Вот и хорошо, — сказал Тимофей Борисович. —

Вряд ли она связана с этим полковником, он опер матерый, давно бы уже распознал. Но на всякий случай спросить надо. Обычную процедуру запускать не будем, а то срисует наблюдение, обидится, начнет рука–ми махать… Да и смысла нет время тратить, лучше Прямо спросить, все–таки наш человек. Если вдруг даст наводку — проинструктируй обязательно, чтобы сам ничего не предпринимал, это не его забота. Осознал?

— Осознал, — кивнул Чарли — Тогда я сегодняшний маршрут проложу, чтобы мимо башни проехать, ребята меня довезут и покрутятся неподалеку, пока я буду дела делать.

— Давай, — согласился Тимофей Борисович Вопросы есть?

Если он не захочет со мной разговаривать, разрешите дать ему ваш телефон ?

Давай. Тот, которым секретный. Еще вопросы

есть?

Чарли отрицательно помотал головой

— Вот и хорошо, — сказал Тимофей Борисович. — как закончишь с ним сразу отзвонись. Можно на мобильник, но без подробностей

– Понял, — сказал Чарли. — Разрешите идти ?

— ИДИ. Удачи тебе.

Обычно рабочая неделя Саши Гриднева _На лась с совещания у Серова, но сегодня сам Серов шел на внеплановое совещание к председателю еженедельное убийство времени перенеслось на 2 часа дня. Войдя в свой кабинет, Саша заварил крепкий кофе, взял ручку и лист бумаги и стал размышлять. Через час лист был густо исчеркан кружками стрелочками и двух–трехбуквенными пометками. Саша удовлетворенно улыбнулся, в последний раз пробежал глазами схему мероприятий и скормил лист шредеру. Хорошая получилась схема, можно смело приступать к реализации. И очень простая, куда проще, чем он изначально предполагал. Бывают ситуации, когда нет нужды плести сложные интриги, а нужно рубить сплеча. Как говорил легендарный прапорщик, трясти надо.

Прежде всего Саша позвонил Олегу Щукину, не на рабочий телефон, а на мобильник. Обычно он избегал пользоваться мобильником в башне, но сейчас даже хорошо, что все разговоры записываются. Вдруг Владимир Яковлевич захочет проверить информацию по сопутствующим признакам, это, конечно, маловероятно, но все же…

— Здравствуй, Олег, — сказал Саша. — Удобно сейчас говорить?

— Ну… — Олег замялся. — Хорошо, давай.

И добавил кому–то, находящемуся в одной комнате с ним:

— Посиди пока в коридоре, я тебя позову.

Это было странно. Саша полагал, что Олег сейчас должен или лежать в больнице, или дома готовиться к очередному сеансу химиотерапии. Приехал на работу сдавать дела, воспользовавшись временным улучшением?

_ _Как здоровье, Олег? — спросил Саша, придав лицу пристойную долю печали.

Отлично! — радостно ответил Олег. — Практически здоров.

Вот это да! — воскликнул Саша. — Я так рад за тебя! А что там было — ошибка врачей ?

Не совсем, — сказал Олег. — Знаешь, я как раз обирался тебе позвонить, тут такое дело… Короче

Он мялся, не зная, как сформулировать то, что хочет сказать.

_ Может, лучше встретиться? — спросил Саша. И напомнил, на всякий случай: — Я по обычному мобильнику звоню.

— Встретиться можно, — согласился Олег после короткой паузы. — Да ладно, не такой уж по и секрет. Короче, наши ученые изобрели лекарство от рака, я первый, на ком его испытали. У меня была последняя стадия рака, жить оставалось пять месяцев, а теперь я совсем здоров, только поджелудочная стала необычной формы. Мы тут коммерческий проект разворачиваем, пока все хорошо идет, тьфу–тьфу–тьфу, но, может быть, потребуется поддержка. Ну, ты сам знаешь…

Саша кивнул, он очень хорошо знал, какая поддержка иногда требуется инновационным предприятиям. Например, вежливо попросить того или иного чиновника подписать документ, не вымогая взятку. Или организовать цепочку несчастливых случайностей, которые помешают плохому человеку слить информацию налево. Или, наоборот, организовать как бы случайную утечку информации, чтобы нужные люди обратили внимание на процессы, происходящее в том или ином ведомстве. В самом крайнем слу^{чае съ}ездить с секретной флэшкой в городскую ментовку, получить море благодарностей, мужественно вынести спонтанную попойку, а потом радоваться,

читая в газетах, как младшие братья ловко в коррупционеров на чистую воду. Но так редко приходится делать, обычно удается решать, проблемы по хорошему.

— Конечно. — сказал Саша. — Окажу любую поддержку, какая в моих силах. Только вот что… блин'

— Что такое? — забеспокоился Олег.

— Понимаешь, какое дело… — замялся Саша — Помнишь, мы с тобой разговаривали, что если вдруг…

— Ты что, увольняться собрался? — удивился Олег.

— Ну, не то чтобы собрался… Но, боюсь, другого выхода не остается.

— Подсиживают и выживают?

— Типа того. Я, в общем, по этому поводу и позвонил. Я, конечно, подергаюсь, но если что…

— Не волнуйся, — сказал Олег. — Хорошего человека в беде не оставим. Я поговори, с Моисеевичем, он как раз интересовался, где найти толкового безопасника, у него с Дятловым какие–то терки…

Саша хмыкнул. Так получилось, что он знал, какие терки у мэра с Дятловым, коллега попросил проконсультировать по нестандартной ситуации и случайно сболтнул лишнее. Но по обычному мобильнику о таких делах говорить нельзя, даже намекать нельзя.

— Давай встретимся где–нибудь, — сказал Саша. — Посидим в ресторане вечерком. Сейчас мне надо кое–что решить, я перезвоню после обеда, может, прямо сегодня и посидим.

Зазвонил внутренний телефон. На экранчике АОНа высветился номер Серова по очень удачно, второе запланированное мероприятие пройдет даже естественнее, чем планировалось Впрочем, это будет совсем не то мероприятие, которое планировалось. Весь план летит к чертям, но это даже хорошо, потому что он летит к чертям не потому, что плох, а потом появились непредвиденные обстоятельства, при том хорошие непредвиденные обстоятельства, а это большая редкость.

— Ладно, не буду отвлекать, — сказал Олег.

__ подожди! — перебил его Саша. — Не обращай внимания, это несущественный звонок, твое дело важнее. Расскажи мне кратко, что за ученые, какой НИИ, на какой стадии проект… Просто я сегодня буду большому боссу другой вопрос докладывать, это удобный случай заручиться поддержкой…

Понял, — сказал Олег — Главного тения зовут

Бирюлев Константин Николаевич.

Саша расхохотаия.

Что такое? — удивился Олег.

— Все нормально, — сказал Саша. — Мир тесен. Я его знаю, я у него жену увел.

— Гм, — сказал Олег.

— Все нормально, — повторил Саша. — Он уже новую бабу завел, так что мы с ним не в ссоре. Да даже если бы в ссоре были, откуда он узнает, что я в деле?

— И то верно, — сказал Олег. — Короче, лекарство открыл он, оно, похоже, универсальное, семь безнадежных больных уже вылечено, это реально круто, никакого обмана. Мэр в курсе, всячески поддерживает, заявка на патент на рассмотрении, как процесс закончится, начнем реальную работу

Проблемы есть? — спросил Саша. Никаких, — ответил Олег. — Но могут появиться, например…

Да–да, я понял, — перебил его Саша. — Не надо подробнее по телефону, лучше лично обсудим. Хорошо, Олег, спасибо, я перезвоню после обеда. Счастливо!

Закончив разговор, Саша некоторое время посидел, уставившись в одну точку, обдумывая детали нового плана. А потом снял трубку внутреннего телефона и нажал кнопку, на которую был запомнен номер Серова.

— Здравствуйте, Николай Романович, — поприветствовал Саша прямого начальника. — Это Гринев. Вы звонили? Да. Да, конечно, сделано. Я вам все отправил еще в среду. Не знаю. Внутренней почтой отправил, да. Хорошо, зайду. И еще, Николай Романович, можно мне отпроситься с сегодняшнего совещания? Очень важное дело и очень срочное, агент… Да я понимаю, но… Николай Романович! Это… Но… Как скажете, Николай Романович, не вижу смысла продолжать разговор.

Саша положил трубку и удовлетворенно улыбнулся. Примерно так улыбается крокодил, когда видит, как молодая зебра начинает пить воду в метре от его морды. Самое время сделать молниеносный бросок и съесть глупое животное.

Саша стер улыбку с лица, еще раз поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер приемной председателя.

— Полковник Гриднев, начальник второго отдела двенадцатого управления, — представился он. — Я хотел бы записаться на прием к Владимиру Яковлевичу. Нет, вопрос не очень срочный, не вижу смысла заходить без доклада. Но чем быстрее, тем лучше. Да, хорошо. Суть вопроса — хочу подписать рапорт на увольнение. На мое увольнение, ну, в смысле, чтобы он подписал. Нет, это в двух словах не объяснишь, я потому на прием и записываюсь. Нет, не в курсе, но это тоже в двух словах не объяснишь. Хороню, буду ждать.

Саша откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. На его губах блуждала рассеянная улыбка, а в кров постепенно накапливался адреналин. Сегодняшний день обещает стать интересным и непредсказуемым, но это приятная непредсказуемость, оба возможных варианта куда лучше, чем сохранение статус–кво. Ка_к0й же молодец этот Костя!

«Стареешь, Саша», — мысленно обратился политик к самому себе. — Тебе же ясно сказали — лекарство от рака изобрел. Почему ты решил, что он Хвастается? Надо было проверить, чудеса иногда случаются, и надо быть к ним готовым».

Впрочем, все и так неплохо складывается.

Входите! — донеслось из кабинета.

Чарли вошел.

— Здравствуйте, Александр Петрович, — сказал он.

Полковник Гриднев сидел в большом начальственном кресле, закинув руки за голову. На нем была белая рубашка с галстуком и запонками, а заколка для галстука, кажется, была золотая, Чарли даже как–то неудобно себя почувствовал в потертых джинсах и мятой полосатой рубашке.

— Здравствуйте, — сказал Гриднев. — Вы по какому вопросу?

Чарли мысленно хихикнул. Хорошая память — неотъемлемое свойство матерого опера, ага, как же. То–то глаза заплыли, не иначе бухал все выходные. Впрочем, перегаром в кабинете вроде не разит.

Но на лице Чарли эти мысли не отразились, его лицо было серьезным и почтительным.

Майор Чарский, семнадцатое управление, — представился он. — Мы встречались у вас на даче, помните…

Вспомнил! — сказал Гриднев. — Черный «Де–Фендер», у _вас какая–то операция там была. Проходи, садись. Кофе будешь?

Нет, спасибо, — помотал головой Чарли. — Я на вскидка задам один маленький вопрос, по поводу ваших соседей по даче. Это неофициально, если хотите, можете не отвечать…

Гриднев остановил его движением руки.

— Не распинайся, — сказал он. — Я все понимаю, ты не имеешь права меня допрашивать, но допросить надо, а официальные церемонии устраивать не хочется. Все нормально, спрашивай, чем смогу — помогу. Но только я вряд ли смогу помочь, это не моя дача, я на ней был всего–то два раза.

Чарли удивленно поднял брови. Ему никто не говорил, что это была конспиративная дача, а ведь это обязательно должно было всплыть в ходе расследования. Да и расположена она необычно для конспиративной дачи, не на отшибе, а почти в центре поселка.

— Нет, это не конспиративная дача, — ответил Гриднев на невысказанный вопрос. — Она принадлежит моей подруге, возможно, будущей жене. Мы совсем недавно стали жить вместе.

— Понятно, — сказал Чарли. — А мальчик у вас в машине…

— Ее сын от первого брака. А в чем вопрос?

— Ну… — замялся Чарли. — Вряд ли вы на него ответите…

— Ты сначала задай, а потом посмотрим, отвечу я или нет, — посоветовал Гриднев.

— Хорошо, попробуем, — сказал Чарли. Возможно, после того случая в дачном поселке появился новый человек. Почти наверняка женщина, скорее всего, молодая. Обычно они красивые, но… как бы это сказать… странные. Иногда глухонемые, если нет, почти всегда с дефектами речи, необязательно ^за»^_е ние или шепелявость, это как раз редки бывает, ч ^ это воспринимается как необычный иностранный» цент. Как правило, они симпатичные и очень тельные, необязательно красивые, но… _нв

— Я понял, — сказал Гриднев. — Нет, так знаю. Но я соседей по поселку плохо знаю, кого–то видел мельком, а многих вообще ни разу не видел. Под описание никто не подходит, хотя… — Он задумался. — Нет, про нее Ольга говорила, она давно там живет. Ничем не могу помочь, извини. А что, у вас анчут–ка сбежала?

Чарли поморщился. Он не любил, когда непрофессионалы употребляют специфические термины, не понимая, что конкретно за ними стоит. Причем сами эти люди думают, что все понимают, и это особенно противно.

— Типа того, — сказал Чарли. — Извините, что побеспокоил.

Как и следовало ожидать, полковник ничего не видел и ничего не знает. Что ж, поставим галочку и вернемся к другим делам.

— Подожди, — сказал Гриднев. — Ты сильно торопишься?

Чарли пожал плечами.

— Посиди, отдохни, — сказал Гриднев. —Давай–ка, я тебя все–таки угощу.

Чарли снова пожал плечами. Сейчас товарищ полковник начнет осторожно расспрашивать про анчу–ток, выяснять, насколько они опасны… Но, с другой стороны, ребята вернутся к башне не раньше чем через полчаса, лучше провести это время в удобном гостевом кресле, чем на улице.

Пока полковник возился с кофемашиной, Костя позвонил ребятам по мобильнику и велел не спеша звращаться и обязательно позвонить, когда будут подъезжать.

— Я давно хотел спросить, — начал Гриднев, — Эти анчутки, они кто вообще такие?

Это очень занятные существа — ответил Чарли. — Внешние признаки я тебе уже перечислил. Появляются в точках прорава к людям, чаще к мужчинам, легко идут на

первоначальный контакт, быстро создают эмоциональную привязанность. Сами вроде даже к людям привязываются. Ну, и живут себе спокойно, обычно в качестве любовницы. Палятся чаще всего при проверке документов, нормально легализироваться, как жена, никогда не пытаются, то ли не с читают нужным, то ли просто не умеют. Впрочем, на этой стадии их редко палят, обычно любовники их покрывают. Гриднев хихикнул.

— Я не это имел в виду. — смутился Чарли. — То есть и это тоже… Ну, я имею в виду как любовники пытаются легализовать, легенды всякие придумывают…

А зачем вы их ловите? — спросил Гриднев. —Анчутки опасны?

— Да, конечно, — ответил Чарли — У анчуток есть свойства, у каждой свое, и эти свойство обычно опасны. Но многое зависит оттого, к кому конкретно она привяжется и как конкретно будет проявляться

ее свойство. Если это, скажем, ученый, она будет вместе с ним книжки читать, а свойство может целый год не проявляться. Ну, может он вдруг сделает великое открытие, а потом внезапно с ума сойдет А если к бандиту привяжется…

Чарли не договорил, потому что увидел, как глаза полковника Гриднева расширились, а рот самопроизвольно открылся.

— Опаньки, — сказал Гриднев.

В этот момент на его столе зазвонил телефон. Гриднев взглянул на АОН и выругался.

— Председатель звонит, — сказал он и снял трубку. Представился по полной форме, помолчал сколько секунд, сказал «Есть!» и положил трубку.

Растерянно посмотрел на Чарли и сказал:

— Председатель вызывает. И не отложишь, ведь напросился… Черт возьми!

— Я подожду, — сказал Чарли.

Дождись меня обязательно, — кивнул Гриднев- Пойдем, я тебя к ребятам усажу, посидишь в Интернете. Блин, как же не вовремя!

Дверь открылась, Олег Дмитриевич высунулся в коридор, увидел Костю и сказач:

— Заходи.

Костя вошел в кабинет и сел на стул для посетите–Извини, — сказал Олег Дмитриевич. — Конфиденциальный тонок

— Я понимаю, — кивнул Костя.

Олег Дмитриевич рассеянно улыбнулся. — Нет, не понимаешь, — сказал он — Ну и неважно — Он встал из–за стола, прошелся по кабинету и вдруг неожиданно хлопнул в ладоши и рассмеялся.

— Отлично! — провозгласил он. — Последнее препятствие рассосалось само собой. Я давно уже собирался ему позвонить, да все не решался, а он сам позвонил. Если все получится… да даже если не получится… даже не знаю, как теперь лучше .

— Я пойду, не буду вас отвлекать. — сказал Костя. — Вроде все уже обе удили…

Подожди, — остановил его Олег Дмитриевич. Подошел к бару, вытащил бутылку коньяка, спросил:

— Будешь?

Костя отрицательно покачал головой.

Мне еще на завод ехать, закваску в биореактор загружать , — сказал он, — И вообще, я за рулем

Как знаешь, — сказал Олег Дмитриевич. — А я вот нервы успокою.

Последнее время Костя довольно близко познакомился с образом жизни больших чиновников. Многие

вещи стали для него неожиданностью, а самой большой неожиданностью стало то, как много чиновники пьют. Не нажираются до потери пульса, а рюмочку здесь, рюмочку там… Так и спиться недолго. Костя понимал их, принимать решения — дело нервное, он уже сам это ощутил на собственной шкуре, а ведь большинство решений по проекту принимает не он, ему доверяют только техническую сторону, и слава богу, а то совсем бы свихнулся.

— Надо будет еще одного человека взять в дело, — сказал Олег Дмитриевич. — Пока не знаю, как его оформить, по–белому точно не получится. Ладно, придумаем что–нибудь. За успех.

Он выпил, закусил шоколадкой и сразу налил вторую порцию.

— Как у тебя дела, Костя? — спросил он. — Жена не пилит, что целыми днями пропадаешь черт–те где?

Костя улыбнулся. Живи он по–прежнему с Ольгой, она бы его пилила, это точно. А Инна… Даже представить невозможно, чтобы она начала выяснять отношения, ругаться… В том, что любимая женщина читает твои мысли, есть свои достоинства.

— Жена от меня ушла, — сказал Костя.

— Да ну?! — воскликнул Олег Дмитриевич. — Инна ушла?

— Нет, — Костя снова улыбнулся. — Инна — не жена, просто подруга. Я с ней уже потом познакомился, после того, как жена ушла. У меня месяц назад такая мыльная опера была в семье…

Олег Дмитриевич вздохнул с облегчением.

— Слава богу, — сказал он. — А я уж испугался… Да и непохожа Инна на тех жен, что мужей бросают. Вы с ней так смотрите друг на друга, прямо зависть берет. У нас с Наташей тоже так было поначалу…

А потом? — спросил Костя.

— Мы развелись, — ответил Олег Дмитриевич. — А потом она умерла.

Его передернуло, как будто он выпил стакан паленой водки без закуси. Налил еще коньяку и провозгласил:

— За тех, кого с нами нет.

И выпил залпом до дна, как водку.

— Отличная женщина твоя Инна, — сказал Олег Дмитриевич. — Красавица, умница, любит тебя… Студентка твоя?

— Не совсем, — ответил Костя. — То есть совсем не… Да неважно, давайте лучше о чем–нибудь другом поговорим.

Но Олег Дмитриевич явно не хотел менять тему. Казалось, он быстро и резко опьянел, это было странно, обычно, когда он выпивал, его поведение совсем не менялось — профессиональная привычка. Может, ему стоит печень проверить еще раз? Не дай бог, отдаленный побочный эффект…

— Я попробую угадать, — сказал Олег Дмитриевич. — Если не студентка… Может, инопланетянка? — Он засмеялся. — Прилетела на летающей тарелке и говорит: «Люди! Я принесла вам великое открытие!»

Костя вздрогнул. Понятно, что Олег Дмитриевич ничего не знает, просто угодил пальцем в небо, но все же…

— А вы верите в пришельцев? — спросил он.

— Я не верю, я знаю, — заявил Олег Дмитриевич. — Они существуют, это абсолютно точно. Не факт, что они инопланетяне, есть версия, что они приходят из параллельных миров, а может, из будущего, этого никто толком не знает.

— А что они хотят? — спросил Костя. Олег Дмитриевич пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Ими КОБ занимается, а эти люди никому ничего не рассказывают. Да и сами, похоже, не знают толком. Как–то довелось водку пить с одним из этих, из кобнюков, разговорились, их тоже, бывает, по пьяни на откровенность пробирает. Тогда у него еще какие–то проблемы были в семье, не знаю, какие, он не сказал… В общем, разоткровенничался. Как раз эта статья в «Богомольце» вышла, помнишь?

Костя помотал головой. До появления в его жизни Инны он совсем не интересовался пришельцами, он считал их выдумкой желтой прессы.

— Тогда об этом все говорили, — продолжал Олег Дмитриевич. — Я тоже к нему приставать начал, просто так, в шутку, я не думал, что он что–то расскажет, а он вдруг ни с того ни с сего как начал рассказывать…

Олег Дмитриевич замолк.

— И какие они, инопланетяне? — спросил Костя. — Что они от нас хотят? Землю завоевать?

— Непохоже, — ответил Олег Дмитриевич. — Он мне так сказал: «Если бы хотели — завоевали бы». Я так понял, они у нас вроде как развлекаются.

— Пикник на обочине?

— Что–то подобное, только почти без ужасов. В КОБ есть специальное управление, особо секретное, о нем почти никто не знает, кроме самих кобнюков, это управление как раз с пришельцами борется. Находят, ловят, у них специальный институт есть, опыты всякие ставят…

— А что, пришельцы опасны? — спросил Костя.

— Вроде да, — ответил Олег Дмитриевич. — Я сам точно не помню, я ведь тоже пьян был. Что–то смутно помню про каких–то мух инопланетных… Помнишь, в газетах писали, самолет случайно сбросил бомбы около столицы? Тогда какое–то фермерское поле выгорело полностью. Вроде это тоже пришельцев бомбили…

Олег Дмитриевич налил еще, с сомнением поглядел на бутылку и решительно убрал ее в бар.

— Хватит, хорошего понемножку, — заявил он. — Накачу, и за дело. Я тебе позвоню, может, сегодня после обеда, может, завтра. С площадями вопрос вроде утрясли, начинаем разворачивать производство. Тебе надо съездить посмотреть глазами, что там как, может, надо что–то доделать срочно…

— Да что там доделывать? — удивился Костя. — Я там был уже позавчера, все готово к старту. Я уже сегодня собираюсь биореактор запускать. Надо только домой за закваской заехать.

Ну давай, удачи тебе, — сказал Олег Дмитриевич и ободряюще улыбнулся.

5

— Владимир Яковлевич вас ждет, — сказал секретарь.

Саша вежливо кивнул ему и прошел по ковровой дорожке к звуконепроницаемой двери, за которой начинался кабинет председателя. Надо собраться, сконцентрироваться, предстоит самый важный разговор в его жизни, а мозг никак не хочет перестраиваться, потому что этот майор Чарский… Сейчас бы засесть в тихом месте, обдумать ситуацию не торопясь… Но уже поздно обдумывать, председателя не попросишь подождать. Особенно при таких обстоятельствах. Ладно, прорвемся как–нибудь, будет что вспомнить в старости.

Саша не стал стучаться, в эту дверь стучаться бессмысленно, она звуконепроницаемая. Он повернул ручку, с усилием открыл дверь (с усилием потому, что она еще и бронированная), сделал серьезное лицо и произнес с полувопросительной интонацией:

— Разрешите, товарищ генерал армии.

Несколько томительно долгих секунд Владимир Яковлевич сверлил его внимательным взглядом, а затем молча указал на гостевое кресло. Саша сел в кресло и положил рапорт на стол. Владимир Яковлевич внимательно прочитал бумагу, а затем, не говоря ни слова, сунул ее в шредер. Шредер загудел, поперхнулся, снова загудел и прожевал документ, Саша непроизвольно улыбнулся — оказывается, у председателя в кабинете стоит такая же глючная железка, как у всех, с первого раза никогда не включается.

— Рассказывай, — потребовал председатель.

Саша растерялся. Он ожидал, что Владимир Яковлевич начнет крыть его матом, эти обвинения надо будет выслушать с каменным лицом, а затем, когда председатель выдохнется, можно будет произнести ответную речь. А если начать ее прямо сейчас, когда эмоции еще не кипят, эффект будет совсем не тот. Блин…

— В рапорте все написано, — сказал Саша. — Исходя из приведенных аргументов, не вижу смысла в дальнейшей деятельности на своем посту.

— Это я понял, — сказал председатель. — Ты рассказывай, что нужно сделать, чтобы смысл появился.

— Ну…

Черт возьми, как ловко он повернул разговор! Что бы Саша сейчас ни произнес, он в любом случае будет выглядеть мелким интриганом, пытающимся подсидеть начальника. Весь план с самого начала никуда не годился, нельзя было подходить к председателю как к обычному генералу, надо было представить себе, что идешь на ковер к самому Лаврентию Павловичу.

Саша сделал серьезное лицо и начал говорить, стараясь, чтобы эмоций в голосе было поменьше:

Во–первых, надо убрать из управления Серова. У меня есть подборка материалов…

— Вставляй, — сказал Владимир Яковлевич и указал на USB–разъем своего компьютера.

Саша вставил секретную флэшку, дождался опознавания отпечатка пальца и скопировал файл. Пока файл копировался, Саша обратил внимание на ярлык «Цивилизации» на рабочем столе председателя, странно, что он находит время играть в игры. Впрочем, у хорошего руководителя времени хватает на все.

— Посиди пока, я почитаю, — сказал Владимир Яковлевич.

Щелкнул мышью, открывая документ, и вдруг странно хрюкнул.

— Это черновые записи, — смущенно пробормотал Саша, — я специально не готовился.

— Вижу, — сказал Владимир Яковлевич. — Ты красноречив, это хорошее качество. Ох, как у вас все запущено…

Владимир Яковлевич оторвал взгляд от компьютера и посмотрел на Сашу. Саша поежился. Председателю только пенсне не хватает, надеть его — вылитый товарищ Берия, вообще не отличишь.

— Я согласен с твоей оценкой, — сказал Владимир Яковлевич. — Надо было раньше обращаться, хотя бы третий отдел спасли.

— Думаю, еще не поздно, — осторожно заметил Саша. — Например, если лично вы позвоните…

Председатель отрицательно покачал головой.

— Не будем создавать прецедент, — заявил он. — Прямой звонок сверху — крайнее средство, если им злоупотреблять, возникнет привыкание, так что лучше не начинать. Сколько тебе нужно времени, чтобы

йти в курс дел в управлении?

— Э–э–э… — только и смог выдавить Саша. Входя в этот кабинет, он никак не рассчитывал на

кой поворот событий. Он не искал личной выгоды, просто хотел сделать хорошее дело, а теперь что получается? Подсидел, настучал…

Владимир Яковлевич терпеливо ждал.

— Месяца два, может, три, — сказал наконец Саша. — Я не готовился к этому, честное слово. Просто наболело.

— Верю, — кивнул Владимир Яковлевич. — Когда выйдет ближайший приказ по кадрам, не удивляйся, временно введем должность нового зама, потом, когда войдешь в курс дела, ликвидируем. Вопросы?

Саша пожал плечами. Какие тут могут быть вопросы? Чтобы их задавать, надо сначала переварить информацию.

— Тогда я задам вопрос, — сказал Владимир Яковлевич. — Что за дела у тебя в мэрии?

Пару секунд Саша колебался. Раскрывать агентов строжайше запрещено даже перед собственным прямым начальником, но, соблюдая инструкции буквально, недолго и в маразм впасть.

— Агент, — сказал Саша.

— Я уже понял, что агент, — кивнул Владимир Яковлевич. — Что за проект они затевают?

— Один гениальный ученый изобрел лекарство от рака, — сказал Саша. — Мэр инвестирует, мой агент организует предприятие.

Владимир Яковлевич удивленно приподнял брови.

— Не врешь? — спросил он.

— Никак нет, — ответил Саша.

— Как узнал об этом?

— Случайно. Честное слово, случайно. Я у этого ученого жену увел, я тогда не знал, что он гений.

Владимир Яковлевич рассмеялся.

Мы с тобой сработаемся, — заявил он. — Молодец, что пришел. И не мучайся совестью, ты все правильно сделал. Некомпетентных людей надо гнать, не считаясь с правилами, тем более с неписаными. И учти, что ты ускорил процесс на месяц–два, не больше, ты и так был основным кандидатом на место Серова. А насчет этого лекарства продолжай работать и держи меня в курсе. В шестой отдел ничего не передавай, работай сам, за это направление отвечаешь лично ты. И еще, зайди после обеда к Михалычу, выскажи соображения, кого видишь на своем месте. Все, свободен.

6

Полковник Гриднев вернулся через полчаса, вид у него был озабоченный. Увидев Чарли, он остановился и наморщил лоб, мучительно вспоминая, кто это такой сидит в коридоре на стуле для посетителей. Через секунду вспомнил, мрачно усмехнулся и стал открывать кабинет.

— Заходи, — сказал он.

Чарли сел в гостевое кресло, хозяин кабинета подошел к стенному шкафу, открыл дверцу, с сомнением посмотрел внутрь, вздохнул и закрыл. Чарли заметил, что в этом отделении шкафа стоят бутылки с алкоголем.

Полковник сел за стол, закрыл глаза и некоторое время массировал лысый череп. Судя по всему, председатель озадачил его неслабо. И вряд ли это связано с тем делом, по которому работает Чарли.

— Я ненадолго, — сказал Чарли. — Всего несколько вопросов, минут десять у вас отниму, не больше.

Гриднев рассеянно кивнул.

— Давай, спрашивай, — сказал он.

— Вы знаете, как легализовалась та анчутка? — спросил Чарли.

— Какая анчутка? — не понял Гриднев.

— Как какая? — удивился Чарли. — Перед тем как вас вызвал председатель, вы сказали «опаньки», и у вас такое лицо было…

Лицо у меня всегда глупое, — заявил Гриднев. — Не знаю я никакой анчутки. Было подозрение, но прошло.

— Почему прошло? — спросил Чарли. Гриднев как–то воровато оглянулся по сторонам,

затем перегнулся через стол и прошептал:

— Потому что это дело на личном контроле председателя.

Снова опустился в кресло и спросил, уже нормальным голосом:

— Понял?

— Понял, — ответил Чарли. — Что тут непонятного? И действительно, все абсолютно понятно. Закон–тачиться с анчуткой может любой, в том числе и лысый полковник, который запросто заходит к председателю в кабинет. Если только он не наврал, к кому пошел. Жаль, что Чарли не разглядел, какой номер высветился на АОНе. Да, впрочем, ну разглядел бы, что бы это изменило? Все и так понятно. Жалко полковника, но ничего не поделаешь, с иглы надо слезать, пока не поздно. В чем главное отличие контакта с анчуткой от привычки к героину? В том, что вены не портятся. Александр Петрович потом сам скажет спасибо, что от него анчутку отвадили.

— Все понятно, — повторил Чарли. — Разрешите идти?

Гриднев рассеянно кивнул и протянул руку, Чарли пожал ее и вышел из кабинета. Странно, та женщина показалась ему совсем не похожей на анчутку, и НЛОметр не показал близкого присутствия, только старый след. Впрочем, НЛОметр показывает черт–те что, немудрено, что они с Огурцом тогда не разобрались. Надо же, совсем рядом анчутка была!

Чарли достал мобильник и выбрал номер из адресной книги.

— Здравствуйте, Тимофей Борисович, — сказал

Чарли. — Тут такое дело, срочно нужен доступ к нашей базе. И к секретному телефону тоже желательно, но сначала к базе.

Тимофей Борисович пообещал все быстро организовать, и не обманул. Не успел Чарли дойти до лифта, как начальник перезвонил и сказал, куда идти.

Чарли поднялся на лифте на девятнадцатый этаж, немного поплутал по коридорам, нашел нужную комнату, предъявил удостоверение молчаливому прапорщику (редкий случай — сотрудник КОБ в форме ходит на службу), тот провел Чарли в миниатюрную комнатку, почти всю площадь которой занимал компьютерный стол, и закрыл за Чарли звуконепроницаемую дверь. Через пять минут Чарли кое–что понял.

Он ошибся, та женщина не была анчуткой, ту женщину звали Ольга Викторовна Бирюлева, это была законопослушная гражданка, хозяйка дачи и любовница полковника Гриднева. Но анчутка точно побывала на даче полковника, и если бы аналитики работали нормально, они бы установили этот факт в тот же день. А они увидели, что в деле нарисовался матерый опер, и не стали копать глубже, решили, что раз он ничего не заметил, так, значит, ничего и не было. Скорее всего, гражданку Бирюлеву вообще не пробивали по базе, решили, что засветившаяся женщина — жена Гриднева, а вовсе не любовница. А Константин Николаевич Бирюлев, старший научный сотрудник НИИ с непроизносимым названием, вообще не попал в поле зрения органов. Впрочем, сомнительно, что именно он привез анчутку в город, муж и любовник редко оказываются в одном месте в одно время. Хотя, кто его знает, может, поехал выслеживать жену, выследил, стал раздумывать, сразу пристрелить или погодить, а тут откуда ни возьмись анчутка. Маловероятно, но в жизни и не такие совпадения бывают. Кстати, это легко проверить. И не надо никого бояться. Допустим, Чарли не угадал. Ну, разозлится Гриднев, ну, пожалуется Тимофею Борисовичу, но Тимофей Борисович своих сотрудников в обиду не даст, тем более что формально никаких нарушений нет.

Чарли достал мобильник, посмотрел на надпись «Поиск сети» и убрал обратно. Это помещение экранировано, надо или покинуть его, или воспользоваться проводным телефоном. Лучше второе.

— Ольга Викторовна? — спросил он. — Вам удобно сейчас говорить? Вас из Комитета общественной безопасности беспокоят, майор Чарский.

Чарли решил не придумывать никаких легенд. Наспех состряпанную легенду Гриднев раскроет в момент, а тщательно продумывать подход к субъекту нет ни времени, ни особой необходимости.

— Я вам сейчас очень странный вопрос задам, — продолжал Чарли. — Пожалуйста, не удивляйтесь, а просто ответьте честно. Нет, вопрос безобидный, просто очень странный. За последние полтора месяца не пропадало ли у вас нижнее белье? Нет, вы не ослышались. Пропадало ли у вас нижнее белье за последние полтора месяца? Трусы, носки, лифчики всякие… Так случается иногда, вроде было, а куда–то подевалось и никак не находится, мелочь, но неприятно. Тапочки пропали на даче? Отлично! А когда? В конце августа? Спасибо, Ольга Викторовна, это просто замечательно, вы очень помогли. Да, чуть не забыл, еще один вопрос, последний. Ваш муж, Константин Николаевич, двадцать третьего числа на даче был? Бывший муж? Разводитесь? Как раз вещи забирал? Великолепно! То есть не в том смысле великолепно, я не то хотел сказать… Просто вы нам очень помогли одно дело расследовать. Огромное спасибо, Ольга Викторовна! Нет, ничего он не сделал, никаких неприятностей у него не будет. Да, мы иногда странные вопросы задаем, мы вообще странные люди. Ну, допустим, я скажу, что нельзя рассказывать, вы разве послушаетесь? Значит, будем считать, что можно. Спасибо большое еще раз, всего доброго.

Чарли положил трубку, ввел в базу еще один запрос, просмотрел результаты и снова снял трубку. На этот раз он набрал номер мобильника Огурца.

— Огурец, это Чарли, я с другого телефона звоню, — сказал он. — Выдвигайтесь к башне, чем быстрее, тем лучше. И скажи ребятам, пусть морально готовятся, сегодня будем делом заниматься, подробности голосом расскажу. Наплюй, это подождет, у нас более важное дело. Через сколько будешь? Ага, понял.

Чарли вышел из комнатки, расписался в журнале, пожал прапорщику руку, сказал «спасибо» и удалился. Он направился в буфет — раньше чем через полчаса ребята не прибудут, можно пока перекусить.

Ребята говорили, что буфет в башне — это самый настоящий Макдоналдс. На деле оказалось не совсем так, ассортимент примерно тот же, но клоуна у входа нет, и сотрудницы не в уродской униформе, а в белых халатах, как в советских столовых. Чарли заказал кофе и мороженое, и то и другое оказалось на удивление вкусным. Доев, он посмотрел на часы и решил позвонить Тимофею Борисовичу.

— Кажется, я нашел ее, — сказал он.

— Кого? — удивился Тимофей Борисович. — Погоди… Ну ты даешь! Неужто ту самую?

— Ту самую, — подтвердил Чарли. — Сейчас поедем, проверим, если подтвердится, будем брать. Если вы одобряете.

— Одобряю, — сказал Тимофей Борисович. — Молодец, Чарли, не ожидал от тебя такой прыти. Как закончите, зайди ко мне, если будет не очень поздно. Ну, или позвони. Обязательно доложи по итогам.

— Конечно, Тимофей Борисович, обязательно доложу, — сказал Чарли.

На второй линии запищал входящий сигнал.

— Ребята звонят, — сказал Чарли. — Сейчас поедем уже.

— Удачи вам! — сказал Тимофей Борисович и отключился.

Да, Огурец, — сказал Чарли в трубку. — Паркуйтесь где–нибудь у входа, я сейчас спущусь.

7

Михаил Григорьевич подозрительно принюхался, Олег смущенно отвернулся.

— Злоупотребляете, Олег Дмитриевич, — заявил врач. — Это и так опасно, а в вашей ситуации — особенно. Очень глупо вначале убрать из печени рак, а потом убить ее алкоголем.

— Сам знаю, — смущенно ответил Олег. — Я обычно с утра не пью, сегодня просто день такой. Переговоры очень удачно прошли.

— Какие переговоры? Неужто Минздрав испытания разрешил?

— Если бы… — проворчал Олег и махнул рукой, дескать, нет, это другие переговоры, не столь важные.

Не говорить же ему, что куратор от органов дал добро. Удивится, начнет расспрашивать, почему это так важно… Нет, лучше пусть продолжает пребывать в счастливом неведении. И вообще, пора переводить разговор на другую тему.

— Я новые дозы привез, — сказал Олег.

Отлично, — обрадовался Михаил Григорьевич, но сразу же помрачнел. — У нас еще один несчастный случай произошел, снова по поджелудочной железе. Думаю, больше не стоит экспериментировать с этой формой.

— Намекаете, мне пора в церковь идти, свечку ставить? — спросил Олег.

Он постарался задать этот вопрос непринужденно, с юмористической интонацией, но не получилось. Вопрос прозвучал серьезно и немного испуганно.

— Если в бога верите — сходите, — серьезно ответил Михаил Григорьевич. — Похоже, что вам очень повезло. Жаль, я в динамике не видел, что конкретно с вашей опухолью происходило.

— Ладно, — сказал Олег. — Повезло — значит, повезло. Что с другими больными? Кроме этого, других несчастных случаев не было?

— Не было, — ответил Михаил Григорьевич. Но голос его прозвучал как–то неуверенно.

— Что такое? — спросил Олег. — Проблемы какие–то?

— Да так, — пожал плечами Михаил Григорьевич. — Ничего страшного, просто неприятно. У одного пациента жена оказалась неадекватная. Пробила себе постоянный пропуск к больному, мы обычно стараемся капельницы ставить без родственников…

— Капельницы?

— Мы препарат в капельницах вводим. По идее, так он должен лучше действовать, можно дозировку уменьшить… Короче, жена пациента увидела, что ему ставят капельницу, стала расспрашивать, что да как, а Маришка, это медсестра наша, сдуру брякнула про новый экспериментальный препарат.

— Погодите, — остановил его Олег. — Так сестры уже знают?

Михаил Григорьевич виновато развел руками.

— Шила в мешке не утаишь, — сказал он. — Опытные сестры разбираются в онкологии не хуже иных врачей, безнадежного больного опознают с первого взгляда. А у нас уже одиннадцать безнадежных резко пошли на поправку. Естественно, сестры начали приглядываться.

— Понятно, — сказал Олег. — Ладно, бог с ними, с сестрами, вы правы, шила в мешке не утаишь. На этой неделе оформим патент, потом начнем Минздрав окучивать, если все нормально пойдет, можно будет вообще ничего не скрывать, наоборот, рекламу будем делать. А у этого больного, у которого жена такая умная, лечение нормально проходит? Осложнений пока не было?

Михаил Григорьевич сделал странное движение, как будто хотел перекреститься, но передумал.

— Пока нормально, — сказал он. — Критические дни будут завтра–послезавтра. Ну, не в том смысле критические…

Посмеялись. Вдруг Михаил Григорьевич резко помрачнел, Олег обернулся и увидел, что к ним приближается немолодая полная женщина, на лице которой под толстым слоем косметики угадывалась злая решимость.

— Михаил Григорьевич, нам нужно поговорить, — заявила она.

— Это она? — спросил Олег. Михаил Григорьевич кивнул.

— Давайте поговорим, — сказал Олег. — Пойдемте куда–нибудь присядем.

— Вы главврач? — спросила женщина.

— Нет, — ответил Олег. — Я пациент. У меня был рак поджелудочной железы четвертой стадии с множественными метастазами в печени. Михаил Григорьевич меня вылечил экспериментальным лекарством.

Глаза женщины расширились, рот приоткрылся.

— Так это правда? — спросила она.

— Правда, — кивнул Олег. — Скорее всего, через месяц ваш муж будет жив и здоров. Если препарат успеет подействовать.

Женщина бросила испуганный взгляд на Михаила Григорьевича.

— Понимаете, — начал тот, — мы, онкологи, стараемся не называть сроков, сколько какому пациенту осталось жить. На поздних стадиях смерть может наступить в любой момент, откроется кровотечение из опухоли, и всё. Но это маловероятно, ваш муж, скорее всего, выздоровеет.

Женщина задумалась.

— У меня соседка есть… — начала она. Михаил Григорьевич остановил ее движением

руки.

— Давайте подождем, — сказал он, — посмотрим, как у вашего мужа пойдет лечение. К тому же официальные клинические испытания еще не начались, пока идет только нулевая фаза. Лишняя реклама сейчас только навредит делу.

— Нам с вашим мужем повезло, — добавил Олег. — Когда лекарство пойдет в продажу, оно будет стоить колоссальных денег, миллион за дозу как минимум.

— Пойдемте, Олег Дмитриевич, — сказал Михаил Григорьевич. — Посмотрим, как у вас организм восстанавливается.

Они вошли в кабинет, Михаил Григорьевич запер дверь на ключ и тяжело вздохнул.

— Может, не стоило рубить правду–матку? — спросил он.

— По–моему, стоило, — ответил Олег. — Один мой друг любит говорить: «Не знаешь, что сказать, — говори правду». Не волнуйтесь, нам с вами ничего не грозит. Ну, допустим, умрет ее муж, ну, пойдет она ругаться к главврачу. Ну, скажете ему правду. Все равно одиннадцать чудесно спасенных в мешке не спрячешь, слухи быстро разойдутся. Сестры ваши, опять же… А скоро будет двадцать один спасенный, вот, у меня еще десять доз.

— Отлично, — сказал Михаил Григорьевич и вдруг хихикнул. — Так, глядишь, безнадежные больные скоро кончатся.

Открыл сейф и убрал туда баночку с белым порошком, которую дал ему Олег. Хорошо, что Михаил Григорьевич — заведующий отделением, у него есть личный кабинет и сейф. Если бы Олега лечил обычный врач… да нет, никаких проблем, пришлось бы только посвятить в суть дела еще одного человека — заведующего отделением.

— И вот еще что, — сказал Михаил Григорьевич. — Тут пациенты благодарят…

Он вытащил из сейфа толстый бумажный конверт. Олег расхохотался.

— Не мелочитесь, Михаил Григорьевич, оставьте себе, — сказал он. — Я ведь не шутил, когда говорил про миллион за дозу.

Михаил Григорьевич пожал плечами и убрал конверт обратно в сейф.

8

Костя составил тарелки в раковину и сказал:

— Спасибо, очень в кусно было. Теперь смотаюсь на завод по–быстрому, и все, на сегодня дела закончены.

Он открыл холодильник и вытащил бутылочку с закваской для биореактора, на всякий случай он хранил ее дома. Вряд ли Денис начнет вредить в открытую, но лучше дополнительно подстраховаться.

— Возьми меня с собой, — попросила Инна. Костя не сразу понял, что она имеет в виду.

— На завод? — спросил он. — А зачем?

Инна пожала плечами.

— Ну так, — сказала она. — Хочется. Костя задумался.

— Даже не знаю, — сказал он. — Тебе пропуск нужен…

Инна нахмурилась.

— Не ври, — сказала она. — Ты там самый главный, просто скажешь, что я с тобой, и меня пропустят.

Костя мысленно выругался. Ему казалось, он давно привык, что Инна читает его мысли, но привыкнуть к этому невозможно. В самом деле, как жить с женщиной, которой физически нельзя соврать?

— А зачем тебе туда? — спросил Костя. — Там нет ничего интересного, там большое грязное помещение, в нем стоит большая закрытая ванна с бактериями, с одной стороны баки системы питания, с другой — линия сепарации и очистки. В систему заливают всякое дерьмо, а с другого конца высыпается белый порошок. Ну, то есть будет высыпаться, когда реактор выйдет на штатный режим.

— Я знаю, — сказала Инна. — Просто мне хочется там побывать, не знаю почему. А ты всегда понимаешь причины своих желаний?

Костя рассмеялся.

— Уела, — сказал он. — Хорошо, поехали. Но если тебя охрана не пустит…

Он осекся на полуслове. Как это не пустит? Обязательно пустит, уж свое–то желание Инна точно исполнит. Странно, они уже месяц вместе живут, а первое собственное желание появилось у Инны только сейчас, да еще такое странное…

Они доехали удивительно быстро, очевидно, Инна исполнила Костино желание, чтобы по дороге не было пробок. Костя припарковался у самой проходной завода, на стоянке для особо важных персон. Его старенькая потрепанная «Зафира» странно смотрелась среди черных тонированных джипов и представительских седанов. Ничего, когда производство заработает и пойдут живые деньги, это несоответствие быстро выправится.

— Это со мной, — сказал Костя вахтеру, показав на Инну.

Строгий дедок пропустил Инну без вопросов. Это нехорошо, получается, что на объект может войти кто угодно. Надо сказать Олегу, чтобы обеспечил нормальную охрану, с турникетами, электронными карточками или чтобы вообще отпечатки пальцев сканировались. Но это все потом, сейчас лучше, наоборот, не привлекать внимания.

Они долго шли по запутанным переходам. Биореактор располагался на территории большого завода, раньше здесь делали то ли военную электронику, то ли что–то еще в том же духе. Сейчас завод агонизировал, большая часть территории лежала в руинах, цеха сдавались под склады, тут и там сновали смуглые кале–донцы с огромными тележками, набитыми разнообразным товаром — от свежих бананов до телевизоров. В самом большом цеху работал автосервис, а бывшие офисные помещения сдавались мелким фирмочкам. Стены коридоров были сплошь увешаны рекламой и отпечатанными на принтерах схемами, как пройти к офису той или иной фирмы. Некоторые из этих схем были весьма нетривиальны.

Попадались на территории завода совсем заброшенные участки, похожие на пейзажи из «Фоллаута» или «Сталкера». Корявые стены из раскрошившегося, осыпающегося кирпича, пустые оконные проемы, на полу какие–то арматурины, пустые газовые баллоны, железки всякие… Иногда в поле зрения попадались маленькие комнатки–выгородки, сквозь пустые дверные проемы можно было рассмотреть столы, покрытые толстым слоем пыли, полуразвалившиеся студья, иногда на столах лежали книги и журналы, помятые и пожелтевшие, с выцветшими страницами… Разруха и запустение, даже не верится, что в трехстах метрах отсюда кипит обычная столичная суета.

Да что там триста метров… Бывало и так, что зона запустения обрывалась внезапно, без всяких переходных эффектов. Кругом пыль, грязь и развалины, тропинка приводит к грязной поцарапанной железной двери, ты открываешь ее и попадаешь в большое помещение с роскошным евроремонтом, в штаб–квартиру большой и преуспевающей фирмы. Поневоле в голову приходят мысли о телепортации, параллельных мирах и прочей подобной фантастике.

Кратчайший путь к биореактору проходил через все перечисленные зоны. Вначале оживленный холл с унылыми серыми стенами, дежурка, куда арендаторы на ночь сдают ключи от помещений, автомобильное КПП со шлагбаумом, гомонящие горцы с тележками… Костя в принципе мог загнать свою «Зафиру» внутрь, соответствующий пропуск у него был, но к самому биореактору на машине не подъехать, а там, куда можно подъехать, припарковаться намного труднее, чем на стоянке перед проходной. А если припаркуешься — не факт, что потом выедешь, запертый со всех сторон ржавыми «Жигулями».

Пройдя холл, Костя и Инна направились в узкий коридор, густо засеянный офисами фирмочек. Коридор заканчивался дверью во внутренний дворик с постъядерным пейзажем, далее путь проходил через благоустроенную территорию каких–то пилильщиков бюджета, очень богатых, надо признать, пилильщиков, у них даже оранжерея есть, релаксируют, отдыхая от нелегких трудов. А потом снова постъядерный двор, темная заплеванная лестница и длинный пустой коридор, в конце которого размещается пост охраны, обозначающий границу Костиной территории.

При приближении Кости охранник встал, принял бравый вид и сказал:

— Здравствуйте, Константин Николаевич. Здесь в роли охранника выступал не потрепанный

жизнью дедок, а высокий и широкоплечий светловолосый парень, хоть сейчас на фашистский плакат, рекламировать истинных арийцев. Родись он на десять лет раньше, стал бы бандитом, но бандитская эпоха ушла в прошлое, теперь братва занимается более полезными делами. Например, обеспечивает охрану наукоемких производств.

Костя улыбнулся, кивнул и сказал, указав на Инну:

— Это со мной.

Они прошли мимо охранника, который взял со стола PSP и вернулся к прерванной игре.

— Вот она, перспективная биотехнология, — сказал Костя.

— Халф–лайф, — отозвалась Инна и хихикнула. Сама она никогда не играла в эту игру, она прочитала воспоминание о ней в Костиной памяти.

Действительно, перспективная биотехнология сильно напоминала интерьеры халф–лайфа. Большой темный зал, большие металлические емкости с пятнами ржавчины на боках, а вокруг простираются сложные хитросплетения труб и шлангов, толстых и тонких, металлических и пластиковых. И ни одного человека, только охранник в коридоре за дверью — сотрудники приступят к работе позже, когда закваска размножится и биореактор начнет выдавать на–гора полезный продукт.

— Надо было какую–нибудь церемонию устроить торжественную, — сказал Костя. — Судьбоносный момент все–таки.

Его голос гулко разнесся по залу, отозвалось эхо. За спиной нарисовался охранник, привлеченный словами босса.

— Торжественный момент, — провозгласил Костя. — Машины начинают заниматься делом. Втыкаем передачу и отпускаем сцепление.

На одном из баков стоял работающий ноутбук, сейчас он показывал заставку Windows. На фоне индустриального стимпанковского пейзажа он казался чужеродным элементом. Костя коснулся тачпада, убирая заставку, и пробежал глазами показания приборов. Просто на всякий случай, система управления должна автоматически сообщать о нештатных ситуациях, но убедиться своими глазами, что все нормально, тоже не помешает. Автоматизированная система не ломается и не глючит только в одном случае — когда она выключена и спрятана в сейф.

Но сейчас все было нормально, никаких отклонений от заданных параметров Костя не видел. То ли Инна постаралась, то ли оборудование в удивительно хорошем состоянии. А скорее, и то и другое вместе.

— Итак! — воскликнул Костя. — Начинаем закладку первого камня. Здесь подразумеваются торжественные речи, бла–бла–бла…

Произнося эти слова, он открыл неприметный лючок в боку одной из машин, вытащил из кармана маленькую бутылочку с мутной сероватой жидкостью, с усилием выдернул резиновую пробку и вылил содержимое в лючок. Жидкость была густой и лилась плохо, пришлось подождать, пока стекут последние капли.

— Вот и все, а вы боялись, — сказал Костя, закрывая лючок. — Торжественный нанотехнологический митинг объявляется закрытым. Все свободны, всем спасибо.

Ноутбук пискнул.

А это еще что такое, — пробормотал Костя, вглядываясь в экран. — Не должно быть таких показателей. Ну–ка, ну–ка…

Охотник за привидениями покинул кабинет, Саша смотрел ему вслед рассеянным взглядом и напряженно размышлял. Не нужно быть гением психологии, чтобы догадаться, что майор Чарский в сказку про белого бычка не поверил. Будь Саша не начальником отдела КОБ, а обычным простым гражданином, беседа не закончилась бы, а продолжилась в совсем других декорациях. А так Чарскому придется идти другим путем, получать информацию из альтернативных источников. А что это за источники могут быть? Черт! Да ему вообще никуда ходить не надо, просто пробьет по базе, кому принадлежит та дача, и вторым запросом получит данные на ближайших родственников владелицы. И вот он, Костя Бирюлев, на блюдечке. Правда, информации о том, что Ольга разводится с мужем, в базе еще нет, так что майору придется задуматься, как так случилось, что в течение одного дня в одном месте побывал и муж, и любовник, и при этом они удачно разминулись. Но это будет совсем небольшая заминка, толковый опер просто пожмет плечами и начнет продумывать план оперативных мероприятий. А что это за план должен быть? Черт его знает. Саша совсем не знает специфику работы семнадцатой управы, но наверняка у них есть какие–то стандартные приемы быстро выяснить, контактировал человек с анчуткой или нет. Не сегодня, так завтра Инну возьмут.

С другой стороны, какое ему дело до нее ? Он с ней не живет, с ней Костя живет, так пусть он и переживает. Инна — девушка приятная, симпатичная, но это, видимо, у анчуток обычное дело, страшных и противных инопланетянок быстро вылавливают. Костя будет переживать, но тут уже ничего не поделаешь, он сам виноват, надо любить земных женщин, а не гостей из космоса.

А хорошо, однако, прошла Сашина маленькая интрижка. Председатель, оказывается, был в курсе насчет Серова, уже подготовил замещение должности. Может, ждал, кто из начальников отделов первым наберется храбрости возмутиться. Так бывает, в КОБ любят подобные тесты, Саша и сам проводил их не раз, только в меньших масштабах, с менее значительными людьми.

Все сходится один к одному, Саша уже начал привыкать, что проблемы наваливаются одна задругой, и совершенно непонятно, что с ними делать. Серов на мозги капает, Ольга то уходит от мужа, то не уходит, Олег еще «обрадовал» своей болезнью. Надо, кстати, ствол, который он заказывал, сбагрить куда–нибудь из сейфа. Полковника КОБ за неучтенный пистолет в тюрьму не посадят, но вопросы точно возникнут. Особенно насчет того, почему в магазине только два патрона. Почему два, а не один — понятно, осечку никогда нельзя исключать, но появятся вопросы, откуда у полковника возникли мысли о самоубийстве. И не скажешь, дескать, я здесь ни при чем, это агент… Спросят: «Какой агент? Где его личное дело? Кто санкционировал мероприятие?» Давно уже проверок сейфов не было, в любой момент могут нагрянуть, сволочи, дармоеды.

Саша открыл сейф и стал методично осматривать содержимое. Эти бумаги давно уже пора в канцелярию сдать, странно, что девочки не напомнили. А этот кокаин откуда взялся? Помнится, по весне была какая–то мелкая операция, кто–то из ребят раздавал неучтенные излишки, тогда у Саши была мысль… нет, об агентурных делах без нужды лучше никому не рассказывать, даже самому себе. Однако пора избавляться от компромата. Оружие проще всего вернуть, где взял, а наркоту выбросить к чертовой матери. Или за–ныкать? Нет, не стоит оно того.

Зазвонил телефон. Ого!

— Здравствуйте, Владимир Яковлевич, — произнес Саша в трубку. — Гриднев у телефона.

— Гриднев! — рявкнула трубка. — Какого черта раньше не доложил про Бирюлева?

— Проверял информацию, Владимир Яковлевич, — сказал Саша. — Да и не мое это дело…

— Что твое дело, а что не твое, это я решаю! — заявил председатель. — Бросай все дела, занимайся Би–рюлевым вплотную. Чтобы ни один волосок не упал! Отвечаешь головой, понял?

— Так точно, — сказал Саша.

— Подготовишь план мероприятий, в пятницу доложишь. Я уезжаю, до пятницы меня на связи не будет, работай сам, автономно, не маленький уже. Никому, кроме меня, ни слова, понял?

— Так точно, — повторил Саша. — Приложу все усилия оправдать доверие.

Председатель удовлетворенно хмыкнул и сказал:

— Надо не усилия прикладывать, а реально оправдывать доверие. Давай, работай, удачи.

В трубке зазвучали короткие гудки. Саша заметил, что стоит по стойке смирно, и хихикнул. В этот момент телефон снова зазвонил, на этот раз звонила Ольга.

— Саш, тут такое дело, — начала она. — Мне с твоей работы звонили, Чацкий какой–то или Чарский…

— Твою мать, — сказал Саша.

— Это важно? — забеспокоилась Ольга. — Он такие глупости стал спрашивать, как будто пьяный или накуренный. Представляешь, он спросил, не пропали ли у меня трусы или лифчики. Я ему говорю, тапочки пропали, а он так обрадовался… А ты его знаешь?

— Твою мать, — повторил Саша.

— У тебя проблемы? — спросила Ольга. — Слушай, может, я зря тебе позвонила? Он говорил ничего тебе не говорить, а у вас, наверное, телефоны прослушиваются…

— Ты все правильно сделала, — сказал Саша. — Слушай, Оль, мне работать надо, извини.

Он положил трубку, не слушая сбивчивых объяснений подруги, и выругался, громко, длинно и витиевато. Подошел к сейфу, засунул неучтенный пистолет на самое дно, поверх него положил пакетик с неучтенным наркотиком и запер сейф. Подошел к телефону и впервые в жизни набрал номер председателя. Автоответчик посоветовал оставить сообщение после сигнала. Саша положил трубку и выругался еще раз.

Не маленький уже, справишься. Что ж, будем справляться, не впервой. Таких операций, правда, раньше проводить не доводилось, но все когда–то бывает в первый раз. Открыть телефонную базу… Ага, есть данные. Мобильник…

Костя? — спросил Саша. — Это Саша Гриднев, мы с Ольгой… ну, ты понял. Она тебе говорила, где я работаю? Отлично. Костя, сейчас я задам вопрос, ответь на него быстро и честно, это очень важно. Так вот, вопрос: какое свойство у Инны? Да, мы все знаем. Что с ней будет — это зависит от ответа на вопрос. Что?! Твою мать! Ты уверен? Сама сказала? Любые?! Блин… Слушай сюда, Костя, очень внимательно. Ты должен исчезнуть вместе с Инной до пятницы. Спрячьтесь куда–нибудь, куда угодно, где вас не будут искать, никому не говори, куда уезжаешь, даже мне не говори, и телефон выключи обязательно. Вот сейчас я договорю, нажмешь отбой и сразу выключай, немедленно, не жди ни минуты, и аккумулятор вытащи на всякий случай. И уезжай куда–нибудь подальше, в деревню какую–нибудь, на природу, кредиткой не пользуйся, паспорт никому не показывай, нелегальное положение, понимаешь? В пятницу в полдень… нет, лучше в три часа дня, да, в пятнадцать ноль–ноль в пятницу включаешь телефон и звонишь мне, понял? Не раньше и не позже, пятница, пятнадцать ноль–ноль, минута в минуту. Я буду ждать звонка, тогда все объясню. Никаких «все–таки»! «Воспламеняющую взглядом» смотрел? Вот, дошло наконец, молодец, соображаешь. Всё, давай, действуй, удачи!

10

— Собака взяла след! — объявил Чарли, плюхаясь на пассажирское сиденье «Дефендера». — Давай, Джа, трогай, а то вон тот гай сейчас лопнет от натуги.

— Джа тронул и обалдел, — прокомментировал Юра сзади.

На его глупую реплику никто не обратил внимания.

— Чарли, ты о чем? — спросил Сева. — Мухтар никакого следа не взял.

— Собака — это я, — заявил Чарли. — Ребята, сегодня мы возьмем очень–очень серьезную анчутку. Помните, ту, с которой весь геморрой начался?

Ребята нестройно и вразнобой загалдели, переваривая информацию. Джа врубил передачу, нажал на газ, джип отъехал от обочины, вслед ему злобно смотрел толстый гаишник. «Дефендер» как раз проезжал мимо очередного знака «остановка запрещена до и после, нарушители будут эвакуированы, а затем расстреляны».

— Куда ехать? — спросил Джа. Чарли назвал адрес.

— Юг, новостройки, — прокомментировал Джа. — Пробки будут. Может, мигалку присобачить?

Обойдемся, — отмахнулся Чарли. — Мы никуда не торопимся, эта анчутка уже второй месяц в столице тусуется, часом больше, часом меньше — несущественно. Огурец, НЛОметр давно тестил?

— С утра, как положено, — ответил Огурец. — Сегодня, пока колесили, два следа засекли. Один совсем свежий был, я уж собрался было пеленгатор расчехлить, а тут как раз ты позвонил. Там большое поле было с гаражами, и рядом завод заброшенный.

— Псилон, скорее всего, — заметил Джа.

— Наверняка, — согласился Чарли. — Наплевать. Ребята, мы берем анчутку! Сильнейшую анчутку за последний год! Сегодня мы ее возьмем, мы герои и красавчики!

Перед боевыми операциями Чарли часто пробивало подурачиться.

— Квартира известна? — спросил Джа

Судя по интонации, он тонко намекал, что пора перестать вопить и начать командовать.

Чарли глубоко вдохнул и выдохнул, усмиряя эмоции. Вроде нормально, можно начинать инструктаж.

— Значит, так, ребята, — сказал он. — Сценарий стандартный, единственное, что надо иметь в виду, — анчутка мощнее обычного, у верхней границы нормы. Квартира на последнем этаже, но это вряд ли будет существенно, мы обойдемся без осложнений. Огурец, как проедем улицу Челомея, будешь внимательно смотреть на НЛОметр, отслеживать след. Кстати, Бо–рисыч говорил про какую–то новую прошивку, загрузил уже?

— Загрузил, — ответил Огурец. — Точность, по–моему, лучше стала, но время реакции еще хуже. По–моему, от нее больше вреда, чем пользы.

— Сегодня скорость не потребуется, — сказал Чарли. — А вот точность как раз пригодится. Если я не ошибся, вокруг этого дома должно быть большое пятно, хорошее такое, жирное.

— Погодите! — воскликнул Огурец. — Это же Ноябрьское шоссе, перед кольцевой, правильно? Там новое пятно у дороги появилось как раз в середине августа, все сходится.

— Точно, — согласился Чарли. — Но все равно проверь на всякий случай.

Проверка дала ожидаемый результат — большое жирное пятно у самой дороги. Геометрический центр пятна не совпадал с нужным домом, но это обычное дело, геометрия следов чужого присутствия сложна, непонятна и непредсказуема. Главное, что рабочая версия пока подтверждается.

Джип припарковался во дворе, Огурец и Джа поднялись по лестнице для более детальной проверки. Как и следовало ожидать, проверка ничего не подтвердила и не опровергла, даже с новой прошивкой точности НЛОметра не хватило, чтобы точно определить место лежки пришельца. Но на это никто и не рассчитывал.

Затем настала очередь Севы и Мухтара. Мухтар немного порыскал по лестничной площадке и уверенно взял чужой след, не тот след, который показывает НЛОметр, а другой, запаховый. Большая удача — запах пришельца не оборвался около подъезда, а вел куда–то в глубь микрорайона. Чарли присоединился к Севе, следующие пять минут они изображали двух прогуливающихся друзей, один из которых к тому же прогуливает овчарку. Вскоре след привел их к воротам большого гаражного комплекса. Мухтар прошел под шлагбаумом, остановился у одного из крайних гаражей и удовлетворенно гавкнул.

Их появление привлекло внимание сторожа. Чарли подошел к нему, предъявил удостоверение, задал вопросы, и последние сомнения отпали — выбранный Мухтаром гараж принадлежал гражданину Бирюлеву. Законтаченному гражданину Бирюлеву, это уже абсолютно точно.

Они вернулись к машине, теперь джип стоял не во дворе, а на краю детской площадки перед домом, нагло и с особым цинизмом нарушая правила парковки. Одно из тонированных стекол было чуть–чуть приспущено, в узкую щель между стеклом и пластмассовым дефлектором выглядывал лазерный интерферометр.

— В квартире никого, — доложил Огурец, сняв наушники. — Вообще никаких звуков, только холодильник работает и еще компьютер, кажется. В соседней квартире есть один человек, вот этот, похоже, — он указал на экран ноутбука, на котором сейчас была выведена страница из одной из многочисленных ведомственных баз.

— Прощенко Гавриил Иванович, — прочитал Чарли вслух. — Если верить описанию, старый алкаш. Берем инвентарь и пошли.

Подошел грузовой лифт, они погрузились все вместе, только Сева с Мухтаром остались у машины, они свое дело уже сделали. Огурец и Юра выгрузились на предпоследнем этаже, на последний этаж Чарли и Джа приехали вдвоем.

— Комитет общественной безопасности, майор Чарский, — представился Чарли старому алкашу. — Позвольте, мы войдем.

Быстрый взгляд на дверь законтаченной квартиры. Надо же, обычная деревянная! Или имитация? В последнее время стало модно обшивать бронированные двери деревом или вообще фанерой. Нет, непохоже, что это имитация, слишком уж качественная. Нет, точно не имитация — замок совсем простой. Сейчас все пройдет как по маслу, даже дверь выносить не придется.

— Гавриил Иванович, идите домой, — сказал Чарли. — Ваша помощь больше не требуется, спасибо.

Гавриил Иванович скрылся в квартире, заскрежетали многочисленные замки.

— Поехали, — прошептал Чарли, надел противогаз и извлек из кармана фентаниловую гранату.

Джа тоже надел противогаз, присел на корточки и начал возиться с отмычками.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Арест

Законтаченная квартира была пуста, ни анчутки, ни гражданина Бирюлева в ней не обнаружилось. В кухонной сушке стояли две тарелки, они были еще мокрыми, очевидно, сладкая парочка покинула квартиру совсем недавно, не более часа назад. Джа был прав, надо было мигалку включить, ехали бы с мигалкой — взяли бы голубков прямо здесь. Ничего, еще не вечер, никуда они не денутся, возьмем.

Огурец установил в квартире жучки, Юра протер пол в прихожей, затирая следы грязных ботинок, и на этом мероприятие закончилось. Если гражданин Бирюлев не проходил специального обучения, он и не заметит, что в его квартире кто–то побывал.

Бойцы грузились в машину, операция переходила в следующую фазу.

— Объявим план–перехват? — предположил Юра с заднего сиденья.

Джа глумливо хихикнул, Чарли просто поморщился.

— Может, сначала по мобильнику пробьем? — неуверенно спросил Сева.

— Именно это я и делаю, — сказал Чарли.

Он действительно запустил на ноутбуке именно эту программу, и как раз в этот момент ноутбук сообщил, что опознал отпечаток пальца хозяина и готов к особо секретной работе, требующей особого допуска.

Чарли выделил мышью номер мобильника законтаченного гражданина, скопировал в другое окно, нажал Enter и стал ждать.

— Только бы он телефон не отключил, — прокомментировал Джа.

Песочные часы на экране ноутбука превратились в обычную стрелочку, Чарли вгляделся в результаты запроса и сказал:

— Ничего он не отключил. Бирючиновская промзона, северо–западный угол. Поехали! Джа, приделай мигалку.

Джа приделал мигалку, и они поехали. В эту сторону дорога была пуста, без мигалки вполне можно было обойтись, но лучше перестраховаться. Сегодня они уже упустили объект, второй раз будет явным перебором, запросто можно выговор схлопотать, и не объяснишь начальству, что во всем виновато неудачное стечение обстоятельств.

Приколись, командир, это тот самый завод, — сказал Огурец минут через десять.

— Какой завод? — не понял Чарли.

— Ну, мы утром, когда по городу колесили, нашли свежий след на заброшенном заводе в этой промзоне. Там с другой стороны вдоль забора улица Забастовок проходит, мы как раз по ней ехали, я гляжу, сигнал попер. Хотели проверить, а тут как раз ты позвонил.

— А, вспомнил, — сказал Чарли. — Да, забавно.

— Командир, посмотри, с какой стороны там вход на территорию, — попросил Джа.

Чарли ткнул пальцем в консоль навигатора, увеличивая масштаб. Опа…

— Не туда едем, — заявил Чарли. — Джа, разворачивайся, на следующем перекрестке надо будет уйти налево, будем пробираться переулками к мосту. Какая огромная у них территория…

— Может, там другой вход есть? — спросил Джа.

Чарли переключил навигатор на спутниковый снимок, увеличил масштаб еще больше и стал изучать местность.

— Вряд ли, — подал голос Сева. — Я как–то проезжал мимо, там со всех сторон такой забор нехилый с колючей проволокой. Это вроде раньше оборонный завод был.

Чарли вбил в поисковую систему соответствующий запрос и подтвердил:

— Точно, бывший оборонный завод, но сейчас там склады, офисы и автосервис. Тайных троп нигде не видно. Джа, едем к центральным воротам, они, похоже, единственные.

Красная точка, символизирующая гражданина Бирюлева, находилась в самом дальнем от входа углу завода. Это плохо — придется брать анчутку у проходной, а там наверняка будет толпа народа. Или, как вариант, устраивать игру в догонялки в индустриальном пейзаже, а потом тащить бесчувственную пришелицу на себе через весь завод. Нет уж, лучше у проходной брать.

Они въехали на автостоянку перед воротами, работающая мигалка разбрасывала вокруг себя фиолетовые отблески. Трудно будет припарковаться…

Джа резко нажал на тормоз, Чарли почувствовал, как натянулся ремень безопасности. Мухтар тявкнул негромко, но недовольно.

— Командир, глянь туда, — сказал Джа.

У самых ворот размещалась особая привилегированная стоянка, сплошь уставленная «меринами», «бумерами» и большими джипами. Грязная синяя «Зафира» смотрелась на ней чужеродно.

Сейчас проверю, — сказал Чарли и раскрыл на ноутбуке ранее свернутое окно, содержащее краткое досье гражданина Бирюлева. — Да, точно, она самая. Джа, ты молодец, глазастый какой.

— Дык, — сказал Джа.

С одной стороны от «Зафиры» стоял черный «бумер» — семерка, с другой — канареечно–желтый «Хаммер». Кого–то из них придется подвинуть.

— Поехали, — сказал Чарли.

Джа не стал переспрашивать, куда ехать, на операциях они понимали друг друга с полуслова. «Дефендер» подрулил к ВИП–стоянке, из будки выскочил охранник, его лицо было удивленным и немного обеспокоенным. Чарли опустил тонированное стекло и вытащил удостоверение.

Комитет общественной безопасности, — сообщил он и махнул красной корочкой перед лицом охранника. — Эта и эта — чьи помойки?

Охранник удивленно поднял брови, он не привык, что такие машины называют помойками.

— Проехали, — сказал Чарли. — Юра, твой выход.

— Э–э–э… А что делать–то? — спросил Юра.

— Колеса пинать! — рявкнул Чарли. — Пошел, быстро, на раз–два!

Юра выскочил из машины как ошпаренный, подбежал к «Хаммеру» и от души, с размаху пнул переднее колесо. «Хаммер» замигал аварийкой и заверещал сиреной.

— В общем–то, спешить некуда, — заметил Огурец. — Объект глубоко на территории и никуда не торопится.

— Молодежь надо воспитывать, — меланхолично произнес Джа.

Юра тем временем пнул колесо бумера, тот не отреагировал. Юра пнул еще раз.

— Да хватит тебе! — крикнул Огурец, высунувшись в окно. — Достаточно!

Повернулся к Чарли и прокомментировал:

— В эфир сигнал нормально идет, просто звук отключен.

Чарли откинулся на сиденье и приготовился ждать.

2

— Смотри сюда, — потребовал Костя —или потрогай лучше.

Роман Васильевич потрогал и сказал–Ёб…

И осекся, вспомнив, что сзади стоит молодая девушка.

— Кто проверял систему? — спросил Костя. Роман Васильевич пожал плечами и произнес виноватым тоном:

— Я разберусь.

— Разберитесь, — сказал Костя. — И чтобы больше такого не было. Я вообще не понимаю, почему до сих пор утечка не началась.

— А запуск когда планируется? — спросил Роман Васильевич. — Ну, чтобы устранить вовремя, надо знать…

— Система уже работает, — жестко сказал Костя. — Устранить надо вчера, а еще лучше — позавчера. У вас есть машина времени?

Роман Васильевич отвел взгляд и ничего не ответил.

— Устранить немедленно, — резюмировал Костя. — И не останавливать аппарат ни в коем случае. Приступайте.

Закончив эту короткую речь, Костя отошел в сторону и вытащил мобильник. Роман Васильевич встрепенулся и жалобно спросил:

— Константин Николаевич, может не надо? Олег Дмитриевич…

— Шкуру с вас спустит, — продолжил Костя его мысль. — И правильно сделает, давно пора. Может, приучитесь нормально работать.

Он был очень зол. Разгильдяйство неистребимо. В стыковочном узле кто–то забыл грязную тряпку, и космический корабль не смог совершить стыковку–В банковском аудите, единогласно принятом парламентом, написано: «за нарушение такой–то статьи парламентом не может быть наложено». Наложено и без дальнейших пояснений. А промышленное–то производство лекарства от рака чуть было не перенесено на две недели из–за трещины в трубопроводе, которую должны были обнаружить уже три раза, что подтверждено актами проверок с подписями и печатями, причем на двух актах из трех красуется подпись Романа Васильевича. Если бы не Инна, закваска сейчас не бродила бы в биореакторе, а растекалась по бетонному полу грязной лужицей. Хорошо, что Инна попросила взять ее с собой

Кстати, а почему она попросила взять ее с собой? Значит, она действительно умеет предвидеть будущее? Раньше она никогда не вмешивалась в Костину работу, а теперь, когда потребовалось чудо — сразу же якобы случайно оказалась на месте. Нет, это не случайность.

Телефон в Костиной руке завибрировал, Костя вздрогнул от неожиданности и чуть не уронил его. Посмотрел на высветившийся номер, принял звонок и поднес трубку к уху.

— Добрый день, Олег Дмитриевич, — сказал он. — Как раз собирался вам позвонить, на Романа Васильевича хочу пожаловаться. В трубопроводе Б10 большая трещина образовалась, странно, что закваска не вытекла. Оборудование трижды проверяли, акты составляли, а здоровенную трещину не заметили. Ду-***gt;. надо делать выводы.

— Сделаем, — сказал Олег Дмитриевич

Его голос звучал рассеянно, как будто он думал совсем о Другом. Может, алкоголь еще не выветрился?

— Это серьезный вопрос, — сказал Костя. — Признаться я начал ремонтировать биореактор на ходу, я уже успел загрузить закваску до того, как заметил трещину.

Если сейчас остановить процесс, две недели уйдут коту под хвост. Я не знаю, как Роман Васильевич с этим справится.

— Разберемся, — сказал Олег Дмитриевич. — Две недели — это терпимо, не бери в голову. Это все ерунда. Я с Минздравом только что договорился.

— Поздравляю! — сказал Костя. — Когда начнем официальные испытания?

— Как только, так сразу, — ответил Олег Дмитриевич. — Надо еще кое–какие бумажки утрясти, как утрясем, так начнем. Тут вот еще что, надо начинать рекламу делать. Я с телевизионщиками договорился, программа «Здоровье нации», Первый канал. Съемка сюжета завтра, начало в три часа дня. Где телецентр, знаешь?

— Около телебашни? — предположил Костя.

— Не совсем. Пробей по Интернету адрес, там по карте все понятно, а без карты трудно объяснить.

— А что будет в сюжете? — спросил Костя.

— Обычное интервью, — ответил Олег Дмитриевич. — Говори всю правду, не бойся, если скажешь лишнее — при монтаже вырежут. И оденься поприличнее, костюм там, галстук

— Хорошо, — сказал Костя. — Но вы все–таки с Романом Васильевичем поговорите. Непорядок же.

— Поговорю, — пообещал Олег Дмитриевич. — Ладно, давай, удачи.

Костя убрал телефон в карман и сказал, обращаясь к Роману Васильевичу, который обматывал злосчастную трубу скотчем:

— Я на вас надеюсь.

Затем повернулся к Инне и сказал:

— Пойдем.

Когда они проходили мимо охранника, у Романа Васильевича зазвонил телефон. Роман Васильевич неосторожно включил громкую связь, и своды помещения огласил отборный мат в исполнении Олега Дмитриевича. В его речи прозвучали только три цензурных слова, все на букву С: «совсем», «сгною» и «сука».

Они прошли темным коридором, пересекли отремонтированный оазис и вышли во двор. В этот момент у Кости снова зазвонил телефон, высветившийся номер был незнакомым.

— Алло! — сказал Костя.

— Костя? — спросил телефон смутно знакомым голосом. — Это Саша Гриднев, мы с Ольгой… ну, ты понял. Она тебе говорила, где я работаю?

— Да, — сказал Костя.

— Отлично, — констатировал Гриднев. — Костя, сейчас я задам вопрос, ответь на него быстро и честно, это очень важно. Так вот, вопрос: какое свойство у Инны?

Косте показалось, что его сильно ударили по голове.

— Вы все знаете? — спросил он после долгой паузы. — Что с ней теперь будет?

— Да, мы все знаем, — подтвердил полковник. — Что с ней будет — это зависит от ответа на вопрос.

Костя посмотрел на Инну. Та смотрела на него спокойно и даже равнодушно. Она, несомненно, прочитала в Костиной голове, что ему сказал полковник КОБ, но эти слова ее совсем не обеспокоили. Костя решил сказать правду.

— Она исполняет желания, — сказал он. Такого ответа Гриднев явно не ожидал. Несколько

секунд он растерянно молчал, а потом начал ругаться и нести бред насчет того, что Костя и Инна должны исчезнуть, перейти на нелегальное положение, в пятницу в три часа дня ему позвонить, а до этого выключить телефон… шпионские страсти, короче.

Когда разговор закончился, они уже подошли к проходной. Костя задумчиво посмотрел на телефон и решил пока не выключать его. Фильм, который упомянул полковник, конечно, жуткий, но это фантастика, а реальность совсем не такая, кровавые спецслужбы и сумасшедшие киллеры в ней тоже присутствуют, но в куда меньшем количестве и ассортименте. Пожалуй, надо еще раз позвонить Олегу Дмитриевичу, только не прямо сейчас, а из машины. Да, это хорошая идея, надо сначала с ним посоветоваться, а потом уже решать, переходить на нелегальное положение или не переходить.

Около Костиной «Зафиры» стоял большой черный «Дефендер» с наглухо тонированными стеклами, раньше Костя эту машину здесь не замечал. Наверное, один из многочисленных складов, расположенных на территории завода, поменял хозяина, и новый хозяин увлекается ралли по бездорожью. Хорошая машина, красивая, только грязная и помята в двух местах. Ну да бог с ней.

Костя открыл машину, сел за руль, вставил ключ в замок зажигания, и в этот момент у него закружилась голова.

3

— Вот они, — сказал Джа. — По ступенькам спускаются.

Чарли оторвал взгляд от ноутбука, на котором раскладывал пасьянс, и посмотрел на крыльцо перед проходной. Он сразу узнал Бирюлева, тот выглядел точь–в–точь как на фотографии в базе, только стрижка короче и одет не в пиджак с галстуком, а в потертую серую ветровку и черные джинсы, сильно забрызганные грязью ниже колен. Чарли вспомнил, какие лужи стоят перед входом в его гараж, и не удивился.

Рядом с Бирюлевым шла анчутка, Чарли бросил на нее быстрый взгляд, зафиксировал облик в зрительной памяти и опустил голову. Точно неизвестно, могут ли пришельцы чувствовать чужие взгляды, но слу«и об этом давно ходят по управлению, лучше не рисковать.

Молодая девушка, на вид лет двадцать, если не меньше. Блондинка — редкость среди анчуток. Черты лица немного неправильные, это тоже странно, обычно анчутки — писаные красавицы. Но ничего явно выходящего за рамки нормы не видно.

— Огурец, — позвал Чарли. — Что на приборах?

— Пока ничего, — ответил Огурец. — Точности не хватает.

Томительно тянулись секунды. Вот Бирюлев с подругой пересекли асфальтированный проезд, вот они уже на стоянке, приближаются, вот уже анчутка совсем рядом, четыре метра, три…

— Есть, — подал голос Огурец. — Это точно она.

— Работаем, ребята, — сказал Чарли.

Дважды пискнула сигнализация «Зафиры». Хлопнула водительская дверь, затем пассажирская.

— Джа, давай, — сказал Чарли.

— Уже, — ответил Джа.

Двигаясь абсолютно синхронно, они схватили респираторы и натянули на лицо.

— Юра, начинай, — велел Чарли. — Огурец на шухере.

Его голос, искаженный респиратором, звучал неразборчиво, но ребята все поняли. Юра распахнул заднюю дверь, она должна скрыть происходящее от посторонних глаз. Чарли выбрался из машины, не распрямляясь, чтобы респиратор на морде не бросался в глаза, и короткой перебежкой ринулся к пассажирской двери «Зафиры». Рванул дверь на себя, окинул беглым взглядом безвольно развалившееся на сиденье тело, и быстро защелкнул наручники на запястьях пришелицы. Просто на всякий случай, вдруг газ перестанет действовать неожиданно быстро, такие случаи бывали.

— Джа. помогай, — сказал Чарли.

Чарли подхватил анчутку под мышки, вытащил из «Зафиры», Джа быстро захлопнул дверь, чтобы газ не выветрился раньше времени, и ухватил инопланетянку за ноги. Юра подвинулся на заднем сиденье «Дефендера», Чарли и Джа посадили рядом с ним тело.

— Юра, укол, — приказал Чарли.

Юра уже держал шприц в руке, в следующую секунду игла пронзила девичьи джинсы и вонзилась в бедро. Резким движением Юра нажал на поршень.

— Фохофо, — прошепелявил он из–под респиратора.

— Уходим, — сказал Чарли.

Джа сел за руль и завел мотор. Чарли обогнул «Зафиру», распахнул водительскую дверь, растопырил пальцы и одним движением надавил на все кнопки, опускающие стекла в дверях. Захлопнул дверь, забрался в «Дефендер» и сказал:

— Поехали!

Они выехали со стоянки на улицу, проехали метров триста и свернули в заранее присмотренный переулок, где их ждали Сева и Мухтар. Джип остановился, двери распахнулись, Джа включил вентилятор салона на максимальные обороты, по ушам неприятно ударил шум, очень громкий, почти оглушительный.

Юра распахнул багажник, Огурец бросил взгляд на портативный газоанализатор и снял респиратор. Чарли и Юра последовали его примеру, Джа — нет, водитель снимает респиратор последним, когда в салоне машины уже точно нет никакого газа.

— Пеленаем, — сказал Чарли.

Через минуту он и Юра синхронно вытерли со лба пот, пеленание — дело несложное, но тяжелое и утомительное. К этому времени пленная анчутка переместилась в багажник, она была похожа то ли на мумию, то ли на куколку гигантского инопланетного насекомого. Второе было ближе к истине, чем первое.

— Поехали, — сказал Чарли.

Они погрузились в машину, джип развернулся и снова выехал на улицу. Чарли бросил быстрый взгляд налево, через плечо Джа. Никакой суеты на стоянке не наблюдалось, похоже, законтаченный еще не пришел в себя. Это хорошо.

— Сефа, хах Муххаф? — спросил Джа из–под респиратора.

— О'кей, — ответил Сева.

Джа снял респиратор и передал Чарли. Чарли забросил резиновую маску в бардачок, достал мобильник и позвонил на базу:

— Дежурный, — ответила база.

— Это Чарский, — сказал Чарли. — Готовьтесь принять груз, категория А. Мы тут недалеко, минут через пять–семь подъедем.

— Понял, — сказал дежурный и отключился. Далее Чарли позвонил Тимофею Борисовичу и

сказал:

— Всё.

— Что всё? — не понял Тимофей Борисович. — Товар уже получили?

— Получили в самом лучшем виде, — ответил Чарли. — Везем на базу. Я потом к вам зайду, расскажу подробности?

— Конечно, — сказал Тимофей Борисович. — Обязательно зайди, с удовольствием послушаю. Громкую связь включи.

Чарли включил громкую связь, и по салону джипа разнесся голос начальника:

— Ребята, поздравляю вас и объявляю всем благодарность! Чарли, не забудь отметить в pan… в отчете, чтобы я бонусы раздал.

Чарли улыбнулся. По инструкции любые служебные разговоры по незащищенным линиям связи можно вести только иносказательно, эзоповым языком, но это правило повсеместно нарушается, потому что оно глупое. Если иностранные шпионы сейчас реально слушают их разговоры, эта наивная конспирация их только веселит.

Подъезжаем, — сказал Джа.

Ладно, не буду отвлекать, — сказал Тимофей Борисович. — Удачи.

4

Пожилая пухлая блондинка стряхнула с Костиных щек остаток пудры и положила бархотку на столик среди прочих косметических приспособлений. Отступила на шаг, оглядела Костю критическим взглядом и взяла со столика ярко–красную помаду. Костя страдальчески поморщился.

Ассистент режиссера Федя, сидевший на табуретке напротив, хихикнул. Блондинка сместилась в сторону, ее монументальный зад перестал закрывать зеркало, Костя посмотрел на свое отражение и констатировал:

— Я похож на педераста. Федя еще раз хихикнул.

— Все нормально, — сказал он. — По телевизору всё по–другому видно, без косметики нельзя, будешь на зомби похож, как будто не доктор, а сам больной.

Костя хотел было сказать, что он не доктор, а ученый–биолог, но передумал. Все равно эти телевизионщики одно от другого не отличают.

В дверном проеме нарисовался ведущий передачи, низкорослый толстяк в накрахмаленном белом халате. С его лысины осыпалась пудра, толстые щеки были густо нарумянены, а губы накрашены ярко–красной помадой.

— А ты говоришь… — начал Федя, но не договорил, потому что они с Костей синхронно рассмеялись.

— Константин, вам придется подождать немного, — сказал ведущий. — Свет еще не готов.

— Хорошо, — сказал Костя. — Подожду. Блондинка закончила свою работу и удалилась,

Костя достал мобильник и стал играть сам с собой в шахматы. А точнее, не играть, а тупо смотреть в экранчик и делать вид, что думает.

Думать было очень тяжело, практически невозможно. Инна ушла. Раньше Костя не задумывался, что добрые феи из сказок всегда уходят от своих Иванов–дураков, это может случиться раньше или позже, но случится обязательно. Никогда не бывает, чтобы фея и простой человек жили долго и счастливо, Царевна–лягушка не в счет, она скорее гурия, чем фея.

Инна ушла. Костя вставил ключ в замок зажигания, но не успел повернуть, потому что мир поплыл, это было похоже, как будто он проваливается в бесконечно глубокий колодец, но это было не страшно, а, наоборот, невыразимо приятно. Падение заняло лишь одно неуловимое мгновение, затем точка экстаза пронеслась мимо и умчалась вдаль, Костя повернул голову, поборол приступ внезапной дурноты и понял, что Инны больше нет рядом. И почему–то полностью опущены стекла во всех дверях. В окно она вылетела, что ли?

Очень тяжело и грустно. Костя так привязался к этой милой девчонке, временами смешной, а временами пугающей. Может, она ушла потому, что он стал уделять ей меньше внимания? Может, она просто соскучилась? Постоянные звонки, деловые разговоры, документы… Львиную долю хлопот взял на себя Олег Дмитриевич, но Косте тоже доставалось неслабо, все чаще он возвращался домой поздним вечером, и все чаще он, ложась в постель, отворачивался к стенке и

Она никогда не упрекала его ни в чем, она все понимала, ей не нужно было выяснять отношения, она читала его мысли. Она терпела столько, сколько смогла вытерпеть, а потом ушла, потому что их отношения полностью исчерпали себя. Она не стала ничего говорить, а просто ушла, в последний раз она исполнила желание любимого, обеспечила нормальный пуск биореактора и ушла. Миссия феи выполнена, Иван–дурак постепенно, но неуклонно превращается в Ивана–царевича, процесс пошел, его уже не остановить. Даже если со всех сторон начнут сыпаться мелкие неприятности, это ничего принципиально не изменит, лекарство от рака в любом случае станет достоянием человечества, а К.Н. Бирюлев займет достойное место в ряду великих ученых. Место, которое по праву предназначено доброй фее по имени Инна. Интересно, кстати, Эйнштейну формулы тоже фея подсказывала?

— Константин, пойдемте, — сказал Федя.

Через минуту Костя сидел в студии под ярким светом софитов. Было жарко и душно. Та же самая пыш–нотелая блондинка промокнула Костино лицо салфеткой, смахнула остатки пудры с лысины ведущего и вышла из круга света. Из полумрака кто–то крикнул:

— Мотор!

Ведущий сделал умное, понимающее и проникновенное лицо и начал говорить:

— Сегодня у нас в гостях Константин Николаевич Бирюлев, молодой российский врач–биолог, под его руководством недавно было сделано открытие, которое я не побоюсь назвать эпохальным. Константин Николаевич, расскажите, пожалуйста, что именно вы изобрели.

Костя откашлялся и начал говорить:

— Если говорить простым языком, мы изобрели эффективное лекарство от рака и других злокачественных опухолей. Мы назвали его ТДМ, от латинских слов тумор демалигнизатор. Это можно примерно перевести как «раззлокачествеватель опухолей». В полумраке кто–то рассмеялся.

— Что ты ржешь?! — возмутился чей–то голос.

— Дык вырезать придется, — ответил другой голос.

— Ничего не придется! — возразил первый голос. — Все нормально, поехали дальше. Продолжайте, Константин Николаевич.

Костя продолжил:

— Химически ТДМ — это пептид, в норме он вырабатывается в эмбрионах млекопитающих по окончании внедрения в стенку матки. Согласно эпигенетической теории новообразований, этот белок…

— А этот белок, он генно–модифицированный? — спросил ведущий.

Костя растерянно пожал плечами.

— Да нет, в общем–то, — сказал он. — И вообще, как белок может быть генно–модифицированным? Организм — я еще понимаю, а белок…

— Боря, не надо самодеятельности, — сказал голос из темноты, очевидно, этот голос принадлежал режиссеру. — Продолжай по плану, не отклоняйся.

— А что он отклоняется? — возмутился ведущий. — Константин, не надо научных подробностей, все равно быдло ничего не поймет.

— Не выходи из образа, сука, — посоветовал режиссер. — Константин, не вертите головой, глаза покраснеют от перепадов освещения. Начинайте со слов: «препарат вводится внутривенно или внутримышечно».

— Препарат вводится внутривенно или внутримышечно, — послушно произнес Костя. — Для курса лечения достаточно одного укола. Передозировка ТДМ неопасна, опасна только индивидуальная непереносимость, но она встречается редко, пока отмечено только три случая. Сейчас мы применяем ТДМ только для безусловно безнадежных больных, в пред–терминальной стадии, когда больному осталось жить несколько недель.

— И вы этих больных вылечиваете? — спросил Боря с неплохо разыгранным удивлением.

— Пока еще рано об этом говорить, — ответил Костя. — Ну, скорее да, чем нет. Опухоль превращается в здоровые ткани, больной чувствует себя здоровым, его переводят в наркологическое отделение, снимают зависимость от обезболивающих, и он возвращается к нормальной жизни. Наблюдение у онколога продолжается, мы не можем исключать вероятность рецидива, возможно, это не полное выздоровление, а просто длительная ремиссия, возможно, через год или два инъекцию придется повторить…

— Это невероятно! — воскликнул Боря. — Это же открытие, достойное Нобелевской премии! Скажите, Константин Николаевич, этот ваш ТДМ уже продается в аптеках?

— Нет, — ответил Костя. — В аптеках оно продаваться никогда не будет, мы планируем только поставки в онкологические отделения больниц, но не более того. Самолечение в данном случае недопустимо.

— А сколько стоит доза ТДМ? — спросил Боря. — Лекарства, применяемые в онкологии, очень дорогие…

— Пока ТДМ не стоит нисколько, — ответил Костя. — Идут клинические испытания, а они всегда бесплатны. Испытания идут очень успешно, выздоравливает где–то 90 — 95 процентов больных, причем мы работаем только с четвертой стадией, то есть только с безнадежными случаями. Мы направили письмо в Минздрав с просьбой досрочно завершить испытания ввиду явного успеха и большой востребованности, думаю, в ближайшее время ТДМ поступит в продажу.

Тут еще вот какое дело. Промышленное производство пока не развернуто, то, что сейчас поступает в больницы, делается в лаборатории кустарным способом, где–то примерно три дозы в день. Так что в первое время, пока не заработает линия на заводе, цена ТДМ будет очень высокой. При таком спросе…

Камера стоп, — сказал невидимый режиссер. — Светик, обнови косметику. Константин Николаевич, а то, что вы говорите, это точно правда?

— Точно, — сказал Костя.

— Вы сразу не уходите после записи, — попросил режиссер. — Надо кое–что обсудить.

— Конечно, — сказал Костя.

Олег Дмитриевич посоветовал ему взять на передачу одну дозу ТДМ, просто на всякий случай. Тогда Костя подумал, что это глупый совет, но теперь видно, что Олег Дмитриевич был прав. Жалко, конечно, давать взятку ценой в миллион рублей, если не больше, но, с другой стороны, этот миллион надо еще получить, а себестоимость препарата совсем невелика. С другой стороны, как бы не вышло, что весь препарат уйдет на взятки…

5

Саша отцепил мобильник от зарядки, на секунду задумался и набрал номер Кости Бирюлева. Вряд ли Костя настолько глуп, чтобы не выключить телефон после того, что Саша ему наговорил, но лучше на всякий случай проверить. Эти штатские иногда бывают так невероятно наивны…

Трубка отозвалась длинными гудками. Саша длинно выругался. Вот идиот! — Алло, — сказал Костя.

Саша решил обойтись без вежливого приветствия.

— Почему телефон не выключен? — спросил он. — Думаешь, я шутки шучу?

— Мне уже все равно, — спокойно ответил Костя. — Инна ушла.

— Как ушла? — не понял Саша. — Расскажи подробности.

— Да какие тут подробности… — вздохнул Костя. — С утра я был в мэрии, у Олега Дмитриевича, заехал домой пообедать и взять закваску на завод, она у меня дома в холодильнике стояла. Инна со мной увязалась, я сначала не понял зачем, а потом на заводе выяснилось, что биореактор неисправен, там в трубе была трещина, а я уже закваску залил… Короче, без Инны было бы плохо. Атак она утечку устранила, трещина есть, а утечки нет. Исполнила мое последнее желание и ушла.

— Как ушла? Попрощалась и ушла?

— Нет, — сказал Костя. — Просто растворилась в воздухе. Мы вышли с завода, сели в машину, она открыла проход в свой мир и ушла.

— Ты видел этот проход? — спросил Саша. — Как он выглядел?

— Ничего я не видел. Закружилась голова, было такое чувство, как будто мир выворачивается наизнанку, а потом я поворачиваю голову, а Инны нет. Это заняло только одно мгновение, из машины она не выходила, просто сидела и вдруг исчезла.

— Хлопок воздуха был? — спросил Саша.

— Чего?

— Ну, когда какое–то тело исчезает, образуется вакуум…

— А, понял, — сказал Костя. — Нет, ничего такого не было. Правда, в машине окна были открыты, они как–то сами собой открылись, когда она исчезла.

Саша с трудом удержался, чтобы не расхохотаться злобным и истеричным смехом. Сами собой открылись, конечно, блин, сами. Ну как можно быть таким наивным?! Саша решил не озвучивать эту мысль, вместо этого он спросил:

— Какие машины стояли рядом?

Хотя какой смысл спрашивать? Все равно он ничего не запомнил…

— Два джипа, — ответил Костя. — «Хаммер» такой мерзко–желтой раскраски, очень уродливо смотрится, и «Лендровер Дефендер» черный, тюнингованный, с фарами на крыше, и с грязевой резиной на колесах. Я еще удивился, что на ВИП–стоянке настоящий внедорожный джип стоит. А что?

Саша оставил его вопрос без ответа.

— Номера запомнил? — спросил он.

— Нет.

— Стекла в джипах были тонированы?

— Да, по–моему. В «Дефендере» точно были тонированы, я еще помню, хотел в салон заглянуть, посмотреть, как там внутри все устроено, а стекла темные, ничего не видно. Только лобовое стекло прозрачное, там, кстати, два мужика внутри сидели, один с ноутбуком что–то делал…

— Костя, напрягись и постарайся вспомнить точно, — сказал Саша. — Когда ты выезжал со стоянки, «Дефендер» стоял на том же месте?

— Нет, не стоял, — ответил Костя после долгой паузы. — А куда он делся? Погоди… Так ее похитили, что ли? Ты на это намекаешь?

— Я ни на что не намекаю, — сказал Саша. — Я пока сам не понимаю, что с ней случилось, но скоро разберусь. Мобильник больше не выключай, будь все время на связи. Образ жизни не меняй, делай вид, что ничего особенного не произошло. Может, она на самом деле исчезла, кто их знает, этих…

Слово «анчутка» Саша решил вслух не произносить, а то вдруг Костя решит, что оно оскорбительно.

— Ладно, удачи тебе, — сказал Саша. — Если что, звони.

Убрал мобильник в карман, открыл сейф и извлек секретный телефонный справочник. Нашел нужный номер и набрал его на секретном телефоне.

— Здорово, Макс! — сказал он. — Не отвлекаю?

— Чуть–чуть, — ответил Макс.

— У меня короткий вопрос, — сказал Саша. — Хочу с тобой проконсультироваться по анчуткам.

— В каком–то деле анчутка нарисовалась? — заинтересовался Макс. — Скинь данные по закрытой сетке, ключ мой знаешь?

Саша поморщился и сказал:

— Погоди, не гони. Во–первых, надо еще разобраться, анчутка это или нет.

— Присылай данные, разберемся, — заявил Макс.

— А во–вторых, — продолжил Саша, запнулся на мгновение и сказал: — Короче, вопрос такой. Куда уходят анчутки ?

— Как уходят? — не понял Макс.

— Ну, когда анчутка как бы выполняет свою миссию…

— Саша, с тобой все в порядке? — спросил Макс. — Ты уже с кем–то консультировался? Так пробей в нем дырку и скажи, что он учебный. Короче, стряхни лапшу с ушей и слушай сюда. Анчутки никуда не уходят. Когда анчутка законтачила человека, она остается с ним до конца, лишь в исключительных случаях может поменять жертву. А чтобы совсем уйти… Может, все–таки скинешь материал? Можно неофициально, я просто посмотрю, в журналах ничего фиксировать не буду, никто не узнает, что тебя поимели как лоха. Просто мне самому интересно стало.

— Спасибо, Макс, — сказал Саша. — Похоже, меня и в самом деле поимели. Стало быть, анчутки не растворяются в воздухе, как привидения?

Макс расхохотался.

— Дай все–таки дело посмотреть, — попросил он. — Это такой анекдот получается…

— Вот потому и не дам, — отрезал Саша. — Спасибо, Макс, с меня бутылка. Удачи!

Саша положил трубку и стал думать.

6

Зазвонил телефон. Юра снял трубку и сказал:

— Алло! Сейчас, одну минуту, Чарли, это тебя.

— Слушаю вас, — сказал Чарли в трубку.

— Здравствуйте, Игорь Алексеевич, — отозвался собеседник. — Это полковник Гриднев беспокоит, Александр Петрович, из экономического управления. Вы вчера у меня были.

— Да, здравствуйте, Александр Петрович, — сказал Чарли.

— Игорь Алексеевич, есть срочная необходимость с вами встретиться, это касается той анчутки. Я, конечно, не должен вам этого говорить, но скажу, чтобы не было недопонимания. Анчутка проходит по делу, по которому работает лично председатель.

Чарли присвистнул. Дело, по которому работает лично председатель — это очень круто, особенно если оно касается экономического управления. Председатель КОБ — не просто топ–менеджер огромной государственной структуры, он лично ведет работу с особо важными агентами и иногда, очень редко, участвует в мероприятиях не как руководитель, а как оперативник. При этом он не всегда руководит операцией, он может играть второстепенную роль, например, отвлекать разговором нехорошего министра, пока оперативники потрошат его портфель. Или провести вброс дезинформации, якобы напившись на вечеринке с участием двух–трех миллиардеров. Или еще что–нибудь в том же духе.

Интересно девки пляшут, — сказал Чарли.

— Не то слово, — согласился Гриднев. — Я могу вас ненадолго выдернуть с работы?

Чарли взглянул на часы.

— Ну, где–то через час, — сказал он.

— Отлично, — сказал Гриднев. — Я забронирую столик в «Щите и мече», вы не против?

— Я за рулем. А если пить нельзя, то зачем ресторан?

— Я за вами заеду, — заявил Гриднев. — Довезу до ресторана, потом доставлю домой, а мой человек перегонит вашу машину, куда укажете.

— Как все серьезно, — хмыкнул Чарли.

— Не по–детски, — подтвердил Гриднев. — Ну что, договорились?

— Договорились. Позвоните на мобильник, как подъедете.

Интересные дела творятся. Неслабо, видать, припекло ребят из экономической управы, если сам начальник отдела обхаживает простого майора, как особо ценного агента. Кому могла перейти дорогу эта анчутка, хотелось бы знать? Понятно, что сама по себе анчутка двенадцатой управе неинтересна, да и законтаченный гражданин Бирюлев ничего особенного собой не представляет… Или представляет?

Чарли сел за компьютер и открыл базу столичных жителей. Компьютер потребовал приложить палец к сканеру, Чарли приложил палец, через пару секунд база открылась. Бирюлев… как его по имени–отчеству? Нет, проще адрес вбить. Не понял…

Согласно базе, квартиры, которую Чарли и Джа негласно посетили сегодня утром, в природе не существует. Ошибка в адресе? Нет, предыдущая квартира в базе есть, все правильно, Гавриил Иванович Прощенко, тот самый старый алкаш. Стоп! Чарли открывал эту базу с ноутбука перед операцией, тогда все данные были доступны. Что–то здесь не так. Следующая квартира тоже есть в базе, даже обычно пустое поле «дополнительная информация» заполнено, оказывается, соседка гражданина Бирюлева — проститутка и по совместительству кандидат на вербовку. А квартиры самого Бирюлева в базе нет.

— Джа, посмотри имя–отчество Бирюлева, — приказал Чарли.

— Сейчас, — отозвался Джа и через минуту сказал: — Константин Николаевич.

Чарли вбил запрос по имени лица. Есть два совпадения, один пенсионер, другой — младенец. А если полнотекстовый поиск задать?

Ага, есть такой гражданин, пару раз мелькал на периферии круга общения разных агентов. Ничего существенного, просто статист, но упоминания есть и даже… да, вот она, мертвая ссылка. Похоже, его данные удалили из базы совсем недавно или скорее даже не удалили, а закрыли дополнительным ограничением на доступ. Интересные дела…

— Ребята, я отъеду пораньше, — сказал Чарли. — Огурец, ты за старшего. Если начальство будет интересоваться, скажи, что я уехал на встречу, завтра доложу. Рапорт тоже завтра допишу.

Ровно через час Гриднев позвонил снова, на этот раз на мобильник. Чарли вышел, поздоровался с Гридневым, отдал ключи от своей машины молодому парню, сопровождающему полковника, парень сел в «Альмеру», принадлежащую Чарли, а Чарли устроился на пассажирском сиденье знакомого ему черного « Гелендвагена ».

— Хорошо живет двенадцатая управа, — заметил Чарли, разглядывая роскошную отделку салона.

— Неплохо, — отозвался Гриднев.

И замолчал, явно не желая поддерживать разговор на эту тему.

— Давайте начнем, — сказал Чарли. — Зачем терять время? О чем вы хотели поговорить?

Гриднев немного подумал и ответил:

— Ну, давай начнем. Анчутку вы взяли? Чарли промолчал.

— Взяли, — констатировал Гриднев. — Где она сейчас?

Чарли снова промолчал.

— Игорь, где сейчас эта анчутка? — повторил Гриднев. — Это очень серьезно, по делу работает сам председатель.

— А почему вы обращаетесь ко мне, а не к начальству? — спросил Чарли. — Почему председатель не натравит своих генералов на нашего?

Гриднев недовольно поморщился.

— Владимир Яковлевич сейчас недоступен, — сказал он. — Операцией руковожу я, и сейчас она на грани полного провала. Знаешь, что происходит с закон–таченными после того, как контакт обрывается?

— Лично ни разу не видел, — ответил Чарли. — Так, слухи доходят разные…

— Так я тебе доложу, — заявил Гриднев. — По данным научников, каждый десятый законтаченный в течение десяти дней после обрыва контакта совершает самоубийство. Если Бирюлев повесится, мне тоже придется вешаться.

— Сочувствую, — сказал Чарли.

Никакого сочувствия в его голосе не звучало. И в самом деле, чему тут сочувствовать? Не смог правильно организовать работу — сам виноват.

— Кроме того, эта анчутка сама по себе очень необычная, — продолжил Гриднев. — Знаешь, какое у нее свойство?

Не знаю, — ответил Чарли. — А какое?

— Очень хорошее свойство, уникальное. Меняемся информацией? Я тебе свойство, а ты мне адрес, где ее держат.

— Не пойдет, — покачал головой Чарли. — Только по официальному запросу на имя начальника управления. Да и зачем вам этот адрес? Обратитесь с запросом, изложите суть дела, поставьте гриф максимальной срочности, стандартная процедура…

— Нет времени! — рявкнул полковник. — Я не имею права сам сделать этот запрос, а тот, кто имеет, не на связи, а те, кто на связи, не допущены к информации.

— Задница, — прокомментировал Чарли. — Искренне вам сочувствую, товарищ полковник.

— Твою мать, — сказал Гриднев. — Хорошо, слушай информацию. Анчутка начала сливать Бирюлеву инопланетную технологию, имеющую большое значение для обеспечения обороноспособности страны.

Чарли присвистнул.

— А это точные данные? — спросил он. — Или сам Бирюлев так говорит? Понимаете, товарищ полковник, я с пришельцами работаю не первый год и знаю, что они такое. У них нет никаких технологий, это просто дикие животные, только разумные. Они ничего не могут слить, ваш Бирюлев врет или заблуждается. Остановите машину.

— Он не врет, — заявил Гриднев. — Это абсолютно точно, проверено несколько раз. Проведены первые эксперименты, информация подтверждается.

Чарли пожал плечами.

— Ничем не могу помочь, — сказал он. — Обращайтесь официальным путем, а сейчас остановите машину, я выйду.

— Подожди, успеешь еще выйти, — проворчал Гриднев.

Чарли нехорошо ощерился и спросил:

— Устроим гладиаторский бой?

Гриднев бросил на него короткий взгляд, нахмурился, повернул руль и нажал на тормоз. Джип остановился у обочины.

— Ты не прав, Игорь, — сказал Гриднев. — Очень не прав.

— И вам не болеть, — отозвался Чарли и вышел из машины.

Желать полковнику удачи он не стал.

7

Майор Чарский покинул машину, отошел метров на пять и стал куда–то названивать по мобильнику. Саша вывернул руль и нажал на газ, «Гелендваген» отъехал от обочины и влился в поток машин.

Фокус не удался, Чарский оказался совсем не таким дурачком, каким показался на первый взгляд. На самом деле ожидаемо, особенно если учесть, что его бойцы взяли анчутку так ловко, что Костя вообще ничего не заметил. Дурачок не смог бы провести операцию так чисто. Саша, в общем–то, и не рассчитывал, что Чарский расскажет ему что–либо дельное, но попытаться было нужно. В самом худшем случае будет что сказать председателю в оправдание, дескать, провел весь комплекс мероприятий, но не встретил поддержки… Только не поможет это ни хрена.

Джип остановился на светофоре. Саша вытащил мобильник, набрал номер ресторана и отменил заказ на столик на двоих. Метрдотель не ругался, в «Щите и мече» привыкли к тому, что заказы часто отменяются в последний момент.

Теперь надо позвонить Сереге Макарову, заместителю. Пятнадцать минут пятого, до конца рабочего дня еще долго, Серега должен быть на месте, он сегодня не говорил, что хочет уйти раньше.

— Алло, — сказал Серега.

— Серега, это Саша. Ты домой, случайно, не собираешься?

— Случайно собираюсь. А что?

— Задержись, — потребовал Саша. — И озадачься вот каким вопросом — мне нужен географический адрес основного склада на семьдесят первом объекте. Понял?

Поскольку они говорили по мобильнику, Саше пришлось воспользоваться эзоповым языком.

— Понял, — отозвался Серега. — Там мой однокурсник работает, если он на месте, прямо сейчас все узнаю.

— Отлично! — воскликнул Саша. — Тогда лучше пока не звони, я подъеду минут через десять–пятнадцать, есть тема для беседы.

Через пятнадцать минут Серега сидел в его кабинете и потягивал кофе. Саша инструктировал заместителя.

— Утром я разговаривал с председателем, — начал он. — Серов скоро отправится на пенсию, ориентировочно около Нового года.

— Ну, ты даешь! — воскликнул Серега. — Взял, пошел и настучал? Я бы не решился.

Саша улыбнулся.

— Я тоже долго не решался, — сказал он. — А потом подумал: «Какого черта?» Ты все правильно сказал, пошел и настучал, именно так. Если мы будем в рыцарей играть, дело совсем развалится.

— Это точно, — сказал Серега. — А кто на его место планируется, не знаешь?

— Знаю, — снова улыбнулся Саша. — Я. Схема назначения будет как у Лаврентия Палыча, вначале под меня сделают новую должность зама, потом… ну ты понял.

— Понял, — кивнул Серега. — На твое место кто придет?

— Ты, — сказал Саша. — Но пока не хвастайся, приказа еще не было. И еще, нам с тобой надо дембельское задание выполнить.

— Это оно с пришельцами связано?

— Да, оно. Дело на личном контроле председателя. Подстава в том, что сам Мерцалов до пятницы недоступен, работает по другому делу, скорее всего.

— Нет, он президента сопровождает на Лавразийский форум, — уточнил Серега. — Об этом по телевизору говорили.

— Один хрен, — сказал Саша. — По–любому его нельзя сейчас дергать, раз он сказал работать автономно до пятницы, значит, надо работать автономно. Короче. Полностью в курс дела я тебя ввести пока не могу, санкции нет, да и времени тоже нет, скажу только главное. Сегодня днем бойцы семнадцатой управы во главе с неким майором Чарским взяли анчутку. Что такое анчутка, знаешь?

— Чужое существо, легализуется под видом женщины, неагрессивное, умеренно опасное, — ответил Серега. — Витя так говорил.

— Витя — это тот твой однокурсник? — спросил Саша. — А он не говорил случайно, что у них делают с пойманными анчутками?

Серега пожал плечами.

— Вроде опыты какие–то на них проводят, — сказал он.

— Это плохо, — сказал Саша. — Надо, чтобы ту анчутку, которую доставили к ним сегодня, в опытах не задействовали, оставили в покое и берегли как зеницу ока. Давай так поступим, ты позвонишь, представишь меня, а дальше я буду сам разговаривать.

Серега позвонил, из динамика громкой связи донеслись длинные гудки. Не дай бог, этого Вити нет на месте… Но нет, гудок прервался, из телефона раздалось:

— Полковник Демьянов слушает.

— Здорово, Витя! — поприветствовал его Серега. — Это Сергей Рудаков.

— Здорово, Серега! — отозвался Витя. — Ты откуда звонишь, а то номер незнакомый?

— От шефа. Он с тобой поговорить хочет по делу.

— Кто хочет поговорить? — спросил Витя. — Гриднев или Серов?

Саша решил, что ему пора включаться в разговор.

— Гриднев, — сказал он. — Здравствуй, Витя.

— Здравствуйте, — отозвался Витя.

— На фиг церемонии, — заявил Саша. — Обращайся ко мне просто «Саша» и на «ты», о'кей?

— О'кей, — согласился Витя. — Рассказывай, Саша, что стряслось.

— Сегодня к вам привезли анчутку, — начал Саша. — Блондинка среднего роста, отзывается на имя Инна, привез ее майор Чарский Игорь Алексеевич.

— Допустим, — сказал Витя. — И что?

— Я прошу пока не ставить над ней опыты. С ней надо обращаться бережно и осторожно, как с тухлым яйцом. Пока это только моя просьба, но не позже следующего понедельника насчет нее будет распоряжение председателя. Если бы он на форум не укатил, я бы прямо сегодня распоряжение организовал. Потом, возможно, придется отпустить ее под наблюдение.

— Не получится, — заявил Витя. — Для начала нужно хотя бы свойство установить. Ну, у каждой ан–чутки есть свойство…

— Я знаю, — перебил его Саша. — Не надо ничего устанавливать, я уже знаю, какое у нее свойство, но без санкции председателя не скажу. И, это… лучше поменьше общаться с ней.

— Она настолько опасна? — удивился Витя.

— Ну, не совсем, — замялся Саша. — Скажем так, могут быть сюрпризы. Пока не могу говорить подробнее, извини.

— Хорошо, — сказал Витя. — Спасибо за информацию.

Они обменялись несколькими вежливыми фразами, и Саша отключил связь.

— А что у нее за свойство ? — спросил Серега. — Или мне тоже не скажешь без санкции?

Тоже не скажу, — ответил Саша. — Меньше знаешь — лучше спишь. Извини.

8

— Как запись прошла? — спросил Олег Дмитриевич.

Костя пожал плечами.

— Вроде нормально, — сказал он. — Только глупо как–то. Этот доктор липовый вообще ничего в теме не понимает, такую ерунду спрашивал… Все время пытался на нанотехнологии разговор перевести, он, по–моему, так и не понял, что они тут вообще ни при чем.

— Как это ни при чем? — удивился Олег Дмитриевич. — Они очень даже при чем. Нанотехнологии — это не только всякие молекулярные комплексы с хитрыми функциями, этот вопрос надо шире понимать. Нанотехнологии — категория философская. Любая перспективная технология, финансируемая государством, является нанотехнологией по определению.

— Ага, — усмехнулся Костя. — Нанолингвистика, например.

Пару месяцев назад кто–то ему рассказывал, что видел свежезащищенную докторскую диссертацию с этим словом в названии.

— Да хотя бы, — сказал Олег Дмитриевич. — Да хоть наноживотноводство. Я вообще не понимаю, чем ты возмущаешься. В кои–то веки государство начало выделять деньги на науку, надо радоваться, а не придираться к формулировкам. Радуйся, что лженаукой пока еще ничего не объявили.

— Ага, радуюсь, — проворчал Костя.

— Что на заводе? — спросил Олег Дмитриевич. — Устранили протечку?

— Устранили, — кивнул Костя. — С Романом Васильевичем надо договор разрывать, он не справляется. Это чудо, что закваска не испортилась.

— Коней на переправе не меняют, — заявил Олег Дмитриевич. — Да и вообще сейчас торопиться не надо, тут ребята бизнес–план набросали, посмотри.

Минут пять Костя смотрел бизнес–план, а затем спросил:

— А зачем так долго раскачиваться ? На тысячу доз в день можно выйти уже к Новому году, даже на одном биореакторе. И еще, Михаил Григорьевич говорил, можно дозу уменьшить раза в два, я же ее приблизительно рассчитывал, с запасом, чтобы точно хватило.

— Ничего уменьшать мы не будем, — сказал Олег Дмитриевич. — Эксперты не дураки, вот, прочитай внимательно экономическое обоснование.

— Прочитал уже, — сказал Костя. — Они хотят поднять цены как можно выше и удерживать их в таком положении как можно дольше. На больных им наплевать, они только о прибыли думают.

— Привыкай, Костя, — сказал Олег Дмитриевич. — Это капитализм.

— Это гадко, — заявил Костя.

— Гадко и подло, — согласился Олег Дмитриевич. — Но ничего не поделаешь, такова жизнь. У бизнеса свои законы, если не будешь их соблюдать, значит, не будешь заниматься бизнесом, конкуренты выпрут в момент. Думаешь, ты один хочешь осчастливить весь мир? Я бы тоже хотел сразу вылечить миллион больных, а не тысячу, но надо реалистично смотреть на вещи. Инвесторам на больных наплевать, им важен только один показатель — объем продаж, умноженный на цену дозы. А этот показатель легко рассчитывается, вон, начиная с тринадцатой страницы, сплошные таблицы и графики. Или ты ошибку в расчетах углядел?

Костя помотал головой и ничего не ответил. В самом деле, что тут можно сказать?

Ему было гадко и противно. Это было связано не только с тем, о чем они сейчас говорили, это чувство стало постоянным, оно никуда не уходило с того самого момента, когда ему позвонил Саша и Костя понял, что Инна вовсе не ушла, завершив свою миссию. Ее похитили, кровавая кобня ставит над ней жестокие эксперименты, а Костя ничем не может ей помочь. Саша делает вид, что пытается помочь ей, но это только видимость, кровавая кобня всегда заодно, это всем известно. Правда, он позвонил перед тем, как Инну похитили, велел прятаться… Наверное, это была провокация, типа, пусть глупый обыватель думает, что среди кобнюков есть приличные люди. Знаем, проходили, это в любом детективе описано — плохой следователь, хороший следователь… И не сделаешь с этим ничего, формально они правы, нет в стране закона о правах инопланетян, а значит, руки кобнюков развязаны, можно делать с Инной все, что захочется, посадить в тюрьму без суда и следствия, проводить над ней всякие людоедские опыты… Страшно даже подумать, какие желания они заставят ее исполнять… Зачем он только рассказал этому Саше про свойство Инны? Поверил, дурак, что он хочет помочь, а он хотел только информацию выведать, и выведал, гад. Непонятно только, зачем он стал потом расспрашивать про машины на стоянке, если бы он не спросил, Костя бы и не понял, что Инну похитили… Впрочем, какая разница, зачем он стал спрашивать? Нормальному человеку логику кобнюков не понять, она у них нечеловеческая. А самое страшное здесь то, что эти твари считают себя людьми, а Инну нелюдью.

Очень тяжело переносить разлуку с любимой девушкой. Когда вчера Костя вернулся в свою квартиру, его встретила звенящая тишина полного, беспросветного, безнадежного одиночества. Раньше Костя не ценил близких людей, наоборот, он любил сидеть за ноутбуком, чтобы никто не трогал и не приставал, как–то раз он рассказал Ольге про фантастический роман, в котором к каждой женщине приделывалась кнопочка для временного выключения. Ольга тогда обиделась и стала говорить, что она не мебель и не кибернетическая игрушка, которую можно выключить кнопкой, что она никогда не позволит так с собой обращаться… Бла–бла–бла… А теперь Костя один, никто не мешает ему запустить на ноутбуке «Цивилизацию» или бездумно лазить в Интернете до посинения, но он сам не хочет этого. Он привязался к Инне так, как никогда не привязывался ни к одной женщине, и дело тут не в сексе (хотя и в этом тоже), а в том, что Инна его понимала, как не понимал никто. Его мысли и чувства не были тайной для нее, она видела всю грязь на дне его души (а там ее немало скопилось), но она не брезговала его сущностью, она принимала Костю таким, какой он есть, и это было прекрасно. Костя не раз слышал и читал, что любовь пьянит, но раньше он думал, что это просто поэтическое иносказание. А теперь он узнал, что любовь не только пьянит, но и дает похмелье, а вернее, не просто похмелье, а самую настоящую наркоманскую ломку. Как же тяжело…

— Что–то ты мрачный сегодня, — сказал Олег Дмитриевич. — У тебя, вообще, все нормально? Здоровье, Инна…

Мелькнула безумная мысль — а может, рассказать ему про всё? Потребовать, чтобы он связался с Юлием Моисеевичем, заставил его надавить на кобнкжов, пусть вернут Инну… Нет, глупости это, на кобнюков никто не может надавить, разве что президент, да и то непонятно, кто из них на кого надавит. Нельзя ему ничего рассказывать, только хуже будет. Отстранят от проекта, он ведь уже почти не нужен им, всю информацию он им сдал, в патентной заявке есть правильная формула ТДМ, а синтез белка по формуле любой лаборант проведет. Скажут: «Гуляй, Костя, изобретай еще», и ничего с ними не сделаешь. Олег Дмитриевич вроде человек порядочный, но кто его знает, до каких пор простирается его порядочность, большие деньги любому глаза застилают, и вряд ли он исключение, во власти все люди такие, другие там не держатся.

— Все нормально, — сказал Костя. — Просто устал сильно.

9

— Вот, Юлий Моисеевич, извольте взглянуть. — Олег положил перед мэром бизнес–план.

Мэр взвесил на руке толстую и тяжелую книгу в красивой кожаной обложке. Раскрыл, перелистнул несколько страниц и поднял на Олега недоуменный взгляд.

— Ты мне лучше вот чего скажи… — начал он.

Олег не стал дожидаться окончания фразы, а просто передал мэру три листа бумаги, скрепленные степлером.

— Вот, тут основное содержание кратко, — сказал Олег.

— О, то, что надо, — сказал мэр и углубился в чтение. Через минуту он поднял взгляд и спросил:

— Может, не стоило так рано этот, как его… биореактор запускать? Цена упадет сразу…

— Все просчитано, — сказал Олег. — Могу предоставить таблицы и графики, я их не распечатывал, но в электронном виде они есть. Потери в прибыли не такие уж и большие, могу показать.

— Не такие большие — это сколько? — спросил мэр.

— Процентов двадцать–тридцать, — ответил Олег.

На самом деле предлагаемый план срезал с максимально возможной прибыли проекта процентов пятьдесят, но этого Олег говорить не стал. Маркс в свое время правильно сказал, что нет преступления, на которое капиталист не пошел бы из–за сверхприбыли, а Юлий Моисеевич — тот еще капиталист, настоящая акула империализма. Обычно он понимает, где нужно драться за каждый рубль, а где лучше проявить щедрость, но когда цифры настолько велики, инстинкт бизнесмена может возобладать над разумом, а это плохо, могут быть неприятные побочные эффекты. Понятно, что клиент заплатит любые деньги за исцеление от смертельной болезни, но также понятно, что если цена окажется запредельной, клиент пойдет на любые ухищрения, лишь бы платить. А если таких отчаявшихся клиентов наберется слишком много, может сработать эффект критической массы. Объявят организаторов проекта кровопийцами, наживающимися на народном горе, и потом рад будешь, если в конечном итоге останешься при своих. Статья 159, часть 4, мошенничество в особо крупных размерах, до восьми лет лишения свободы. Конечно, никакого мошенничества здесь и в помине нет, но люди, которые отбывают сроки по этой статье, тоже раньше так думали. Осторожнее надо быть, нельзя сразу раскрывать все намерения, надо делать вид, что вот–вот начнется Массовое производство, и цены сразу упадут. Но при этом быть в готовности, чтобы, когда соловей поймет, что его кормят баснями, сразу выбросить препарат на рынок по умеренной цене, тысяч эдак по тридцать–со–рок за дозу.

Все равно много, — заявил Юлий Моисеевич. Олег развел руками.

— Если вы уверены, что президент вас поддержит, можно рискнуть, — сказал он. Немного помолчал и добавил: — Но я бы не стал.

Юлий Моисеевич задумался.

— С Минздравом как дела обстоят? — спросил он.

— Замечательно, — ответил Олег. — Есть разрешение на клинические испытания, оно оформлено задним числом, проведено по всем документам, комар носу не подточит.

— Сколько дал? — спросил мэр.

— Полмиллиона в баксах, — ответил Олег. — По той схеме провел, ну, что вы давали.

На самом деле цена вопроса составила всего лишь двести тысяч, причем половину этой суммы взял Саша Гриднев. Хорошо, что проект курирует именно он, сразу позвонил кому надо и скинул цену в пять раз. Интересно, кого он там на крючке держит и на каком крючке? И точно ли в пять раз скинул цену? Не исключено, что он все себе забрал, ну и правильно, в общем–то, Олег давно уже перестал обижаться на не очень честных посредников, сам такой же. А что делать? Не обманешь — не продашь.

— Дорого берут, сволочи, — вздохнул Юлий Моисеевич.

— Ничего страшного, эти расходы быстро отобьются, — сказал Олег. — Кстати, готовьтесь, в субботу по телевизору будут Костю показывать, в передаче «Здоровье нации».

Уже? — удивился Юлий Моисеевич. — Быстро ты. А обеспечение полностью готово? Офис, реклама…

— В офисе все готово, — сказал Олег. — А рекламу мы в первое время давать не будем, а может, вообще не будем, похоже, нецелесообразно. В бизнес–плане об этом тоже написано, все расчеты проведены, я проверял, вроде похоже на правду.

— Хорошо, — кивнул Юлий Моисеевич. — Кстати, покажи мне при случае этого гения, интересно посмотреть.

— При случае покажу, — сказал Олег. — Только он сейчас не вполне адекватен.

— Это понятно, — усмехнулся Юлий Моисеевич. — От такого открытия у кого хочешь крыша уедет.

— Тут не только это, — сказал Олег. — У него с бабами какие–то проблемы, с женой разводится, любовницу завел, она от него тоже ушла…

Зазвонил мобильник. Олег взглянул на экран, там было написано «Саша Г.». Олег нажал кнопку отбоя.

— Юлий Моисеевич, — сказал он. — Тут звонок важный…

— Да, конечно, иди, — сказал мэр. — Этот талмуд тебе нужен?

Он указал на бизнес–план.

— Не нужен, — ответил Олег. — Вы, это… те бумажки в шредер суньте на всякий случай. Там все честно написано, без экивоков.

Юлий Моисеевич еще раз пробежал глазами сокращенную версию бизнес–плана, хихикнул и скормил бумагу шредеру. Олег вежливо попрощался и вышел.

Он не стал перезванивать Саше из коридора, сначала дошел до своего кабинета, запер дверь на ключ и только тогда позвонил.

— Здравствуй, Саша, — сказал он. — Извини, я у мэра был.

— Все нормально, Олег, — отозвался Саша. — Я так и понял. В Минздраве нормально все прошло?

— Не просто нормально, а великолепно. Все оформили по всем правилам, даже косвенные ссылки правильно проставили. Если заранее не знать, вообще невозможно разобраться, что документы задним числом оформлены. Спасибо тебе.

— Не за что, — сказал Саша. — Тогда такой вопрос. Ты с Бирюлевым вчера–сегодня разговаривал?

— Разговаривал, — ответил Олег. — Сегодня утром разговаривал, часов в одиннадцать. А что?

— Как он? — спросил Саша. — Ни на что не жаловался?

— Да нет вроде. Хотя… Грустный он какой–то, подавленный. Я его даже спросил, не случилось ли чего, он сказал, нет, все нормально. А что, что–то случилось?

— Не бери в голову, — сказал Саша. — Но на всякий случай присматривай за ним по мере возможностей, и, если что не так, — сразу мне звони. У него с бабой проблемы.

С Инной? — уточнил Олег.

— А ты ее знаешь? — спросил Саша. Почему–то его голос прозвучал удивленно.

— Ну да, один раз пили вместе, — сказал Олег. — Ну, то есть не совсем пили, она не пьет, просто посидели вместе за столом.

— И как она тебе?

— Отличная девчонка, красивая, умная. Знать бы, где Костя ее подцепил, тоже бы наведался.

Саша странно хихикнул.

— А что за проблемы? — спросил Олег. — Может, я помочь могу?

Саша снова странно хихикнул.

— Нет, помочь — это вряд ли, — сказал он. — Но если что, я позвоню. Ладно, давай, удачи тебе.

— Тебе тоже, — сказал Олег. — Счастливо. Интересно, что за проблемы у них нарисовались?

Должно быть, серьезные, раз уж куратор забеспокоился. Надо при случае поговорить с Костей, разобраться. Действительно, какой–то подавленный он стал, как бы не случилось чего, ученые — они ведь без тормозов, как дети. Повесится сдуру, что тогда делать будем? В принципе процесс уже запущен, наверное, он может продолжаться и без первооткрывателя, но кто его знает, мало ли что… Да и чисто по–человечески помочь ему надо.

В этот момент зазвонил городской телефон. Через минуту Олег осознал, что в Минздраве возникла совершенно неожиданная маленькая проблема, а через полчаса — что эта проблема не такая уж и маленькая. К этому времени он начисто забыл о Костиных личных делах.

10

— Привет, Чарли, — сказал Тимофей Борисович. — Рапорт о вчерашнем дописал?

Чарли уселся на стул для посетителей и сказал:

— Заканчиваю. К обеду допишу.

— А что за деятель к тебе вчера на встречу приходил? — спросил Тимофей Борисович. — Оперативной работой проникаешься, первого агента уже завел?

Чарли вежливо улыбнулся. Тимофей Борисович шутил, на самом деле вербовка агента — дело сложное, ответственное и требующее написания множества разнообразных бумаг. А первая вербовка — вообще сложнейший экзамен на профессиональную пригодность, молодого опера на первой вербовке всегда страхуют старшие товарищи.

— Нет, Тимофей Борисович, — сказал Чарли. — Полковник Гриднев из двенадцатого управления, Помните такого, вы меня к нему направляли?

— Он сам к тебе приезжал? — удивился Тимофей Борисович. — Что ему надо было?

Чарли пожал плечами.

— Да я сам толком не понял, — сказал он. — С этой анчуткой какие–то заморочки, законтаченный гражданин проходит по какому–то делу, с которым то ли сам Гриднев работает, то ли кто–то из его отдела… А может, и нет никакого дела, может, он самодеятельность проявляет. Он себя очень странно вел, будто не в себе. Расспрашивал, где анчутку держат, можно подумать, он по официальным каналам не может адрес узнать. Мне даже показалось, что он меня завербовать пытался. Может, его анчутка тоже законтачила? Как думаете, Тимофей Борисович?

— Наплюй, — ответил Тимофей Борисович. — Это не наши проблемы, у нас своих дел полно. Будет еще приставать — стукни в собственную безопасность, а пока наплюй. Лучше рапорт доделывай побыстрее.

Чарли вернулся к себе в комнату и стал дописывать рапорт. Как он и обещал, к обеду работа была готова. А в столовой за его столик сел Иван Васильевич.

Чарли не знал, как его фамилия, какое у него звание и, вообще, офицер он или вольнонаемный. Иван Васильевич относился к тому редкому типу сотрудников, которые ценны не тем, какой пост занимают, а тем, что знают и умеют. Иван Васильевич был лучшим специалистом по психологии чужих во всем управлении.

— Игорь Чарский — это вы? — спросил Иван Васильевич, стоя с подносом в руках у стола, за которым сидел Чарли.

— Угу, — кивнул Чарли, пережевывая котлету. Проглотил и сказал, уже более отчетливо: — Садитесь, свободно.

— Спасибо, — сказал Иван Васильевич и сел напротив. Откусил хлеб, съел две ложки супа и, видимо, решил, что можно перейти к деловому разговору.

— Анчутку вчерашнюю ты брал? — спросил он. Чарли кивнул.

— Я рапорт уже написал, — сказал он. — Тимофею Борисовичу отдал.

— Я уже просмотрел бегло, — сказал Иван Васильевич. — Получается, что при задержании никаких особенностей не было. Правильно?

— Абсолютно, — согласился Чарли. — Все прошло как по маслу, мы, правда, сначала ее чуть не потеряли, но это не из–за ее способностей, просто случайно так вышло.

— Реакция на фентанил была нормальная? — спросил Иван Васильевич. — Может, были какие–то мелкие аномалии, которые показались несущественными?

Чарли напряг память, и некоторое время прокручивал в ней процесс задержания инопланетянки.

— Нет, — сказал он, когда мысленный видеоролик доиграл до конца. — Никаких аномалий, совершенно нормальная реакция.

— По характеристикам следа вокруг места задержания что можешь сказать? Свежий след, старый, она бывала там раньше или в первый раз приехала?

— Не знаю, — пожал плечами Чарли. — Мы тогда на след не смотрели особо, мы на мобильник законтаченного ориентировались, как на маяк. След как след… Пожалуй, скорее свежий, чем старый. Можно проверить по базе, когда там фон замеряли в последний раз…

— Никогда, — оборвал его размышления Иван Васильевич. — Это дальний закоулок большой промзо–ны, наши патрульные машины не проезжали там ни разу. Ладно, я понял, перейдем к следующему вопросу. Насколько неожиданным были для анчутки ваши действия? Как я понял, вы сидели в засаде, а она сама подошла к вам вплотную. Она что–нибудь почувствовала, как тебе показалось?

— Ничего она не почувствовала, — уверенно сказал Чарли. — Она видела через лобовое стекло меня и Джа… ну, то есть Колю Рутмана, скользнула по нам взглядом и прошла дальше, у нее даже выражение лица не изменилось. А что, думаете, ее свойство связано с ясновидением?

— Это одна из версий, — сказал Иван Васильевич. — Долгого наблюдения за анчуткой не велось, я правильно понял?

— Да, мы ее в первый же день взяли. Кстати, я в рапорте забыл упомянуть, мы в законтаченной квартире жучки поставили, стандартный комплект. Я тогда боялся, что мы ее потеряем…

— Это ты зря забыл, — заметил Иван Васильевич. — Я пришлю человека, скинешь ему коды доступа. По времени какой лимит заложен?

— От двух до четырех суток, — сказал Чарли. — Смотря какая активность будет в квартире. Жучки, они же основную энергию потребляют при записи информации, в режиме ожидания расход почти нулевой.

Чарли немного поколебался и добавил:

— Есть еще одна вещь, которую я не стал упоминать в отчете. Есть такой полковник Гриднев Александр Петрович, начальник отдела из двенадцатого управления, он этой анчуткой очень интересуется.

— Да, знаю, — махнул рукой Иван Васильевич. — Там какая–то мутная история, то ли у законтаченного гражданина бизнес не совсем законный, то ли на периферии его круга общения наш агент маячит… или не наш. Не бери в голову, такое случается. Анчутки к кому попало не цепляются.

— Нас на нее как раз Гриднев вывел, — сказал

Чарли. — Он раньше ее лично знал, не знал только, она анчутка.

— Да? — удивился Иван Васильевич. — А вот это уже интересно. Спасибо, хорошая информация, годная. Правильно сделал, что в отчет не включил, и еще правильнее, что мне сказал. Спасибо.

Чарли улыбнулся. Его настроение сразу улучшилось, он ощутил мстительно–злорадное удовольствие. Ближайшие несколько дней Александр Петрович проведет в том самом месте, адрес которого так бестолково пытался выведать. Будет беседовать с психологами и писать множество почти одинаковых рапортов о поведении анчутки в естественной среде обитания. И это правильно, нечего было приставать с расспросами, тайны других подразделений тоже надо уважать, хочешь получить допуск — обращайся установленным путем, а вербовать друг друга в КОБ не положено, потому что мы все как бы одна семья. Глупость, конечно, но надо же верить во что–то светлое и святое.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Побег

Пульт сигнализации негромко пискнул. Антон пе–вел взгляд с компьютерного монитора на большой ран, на который выводились картинки с камер утреннего наблюдения. Картинка из пятой комнаты была окружена мерцающей рамкой. Ага, понятно, объект проснулся. Непонятно только, почему Димон оставил будильник на это событие. А что там за объект, кстати, Димон что–то говорил про эту бабу…

Пора, однако, завязывать с онлайн–играми на рабочем месте, они мешают концентрации и убивают мозг.

Антон двинул курсор мыши к кнопке закрытия окна, подумал секунду, сдвинул курсор чуть влево и не стал закрывать браузер, а просто свернул. Раньше Антон много раз обещал себе, что бросит игру, честно пытался, но каждый раз нарушал обещание. А если все время нарушаешь обещание, какой смысл давать его еще раз? В конце концов, на дежурстве большую часть времени все равно делать нечего, а онлайн–игры убивают мозг куда медленнее, чем водка. Начальство за игры почти не ругает, главное — чтобы игра была спокойная и не требовала высокой концентрации внимания, бегалки–стрелялки запрещены категорически, а в пошаговые стратегии играть можно. Надо только, чтобы игра не мешала работе, вот как сейчас, например.

Пятый объект, значит. Анчутка. Это хорошо, с ними просто работать, с псилонами намного сложнее. План мероприятий стандартный, так что напрягаться почти не придется. Когда она доставлена? Вчера. Это хуже, придется проводить первичное сканирование и инструктаж. Впрочем, не так уж и плохо, если относиться к этой обязанности как к бесплатному развлечению. Хорошо бы сегодня кто–нибудь приехал проверить дежурную службу, но никто не приедет, это закон подлости — когда дежурный офицер занят делом, на него никто не смотрит, а стоит только открыть игру или, там, банку пива — сразу прибегают и начинают ругаться, потом рапорта писать замучаешься… Нуда бог с ними.

Анчутка откинула одеяло и спустила ноги с кровати. Будь Антон лет на пять моложе, это зрелище привело бы его в восторг, но он, слава богу, уже не сопливый юнец, голых баб повидал достаточно. Неказистая какая–то анчутка, обычно они настоящие красавицы, как модели из модных журналов, только не такие тощие. А у этой фигурка неплоха, но лицо подкачало, слишком крупные черты и какие–то рубленые. Впрочем, фигура тоже не идеальна, грудь маленькая, ребра выпирают…

Анчутка накинула халатик, и зрелище закончилось, началась работа. Теперь надо наблюдать, при необходимости давать объекту разъяснения, а в случаях, предусмотренных инструкцией, вызывать дежурного психолога либо охрану. Впрочем, у Антона такой случай был только один раз, когда псилон начал колдовать и чуть не расплавил замок в двери. Тогда в комнату подали сонный газ, охранники в респираторах скрутили инопланетянина и куда–то уволокли, больше этот псилон в тюремный блок не вернулся. И правильно, хороший пришелец — мертвый пришелец, чем меньше их на Земле, тем лучше. Анчутки, правда, в постели, говорят, хороши, но Антон это не проверял и не собирался проверять, его психика дорога ему как память.

Быстро она, однако, перестала бродить по комнате. Уселась в кресло, закрыла глаза и сидит, как будто уснула. А что у нее в мозгу творится, интересно… Ничего особенного, просто размышляет о чем–то. Странная анчутка, в норме она сейчас должна копошиться около двери, пытаться открыть замок. А потом, когда поймет, что замок не открывается, она начнет кричать: люди, где вы? Выпустите меня отсюда! А она сидит и размышляет, да напряженно как, мозговая активность почти что зашкаливает. Может, психолога позвать?

Анчутка открыла глаза и провела рукой по затылку. Сложная диаграмма перед глазами Антона распалась на части и растворилась, превратившись в тускло–серый прямоугольник. Датчик отцепила, сука.

Встала, скинула халат. Покрутила головой по сторонам, улыбнулась, приятная у нее улыбка, милая такая, добрая, анчутки — они все на первый взгляд добрые. Встала точно напротив камеры, подняла руки и повернулась вокруг оси на триста шестьдесят градусов. Дескать, смотри, наблюдатель, какая я голая. Не понял… Она, что, камеру вычислила? Так быстро?!

Антон протянул палец к кнопке вызова психолога, подумал немного и отдернул палец. Сегодня дежурит сам Иван Васильевич, подменяет Вячеслава Петровича, тот заболел. Иван Васильевич в принципе мужик неплохой, но уж очень строгий. Как видит Антона — все время ругается, что он в игры играет на рабочем месте. Антон уже наловчился автоматически сворачивать окно игры при его появлении, но он все равно все понимает, не ругается, правда, только качает головой укоризненно и языком цокает. Крутого психолога просто так не проведешь. Нет, ну его на фиг, не нужно пока его вызывать, обидится еще, что не по делу вызвали, Виктору Анатольевичу настучит… А у Антона выговор пока еще не снят за тот случай, когда его гаишники пьяным повязали. Волки позорные, могли войти в положение, перед ними ведь не хрен собачий был, а офицер правоохранительных органов, старший лейтенант. Все мы люди, имеем право на маленькие слабости. И не такой уж пьяный он тогда был, нормально ехал, проблем не создавал и опасности не представлял, нечего было бросаться с жезлом прямо под колеса. Уроды, блин.

Впрочем, с пивом надо завязывать. Одна бутылка в день — это не страшно, да и две–три, в общем–то, тоже не страшно, немцы, вон, каждый день пьют по кружке за обедом и по две за ужином и не спиваются. Главное — не злоупотреблять. Надо будет, пожалуй, устроить себе разгрузочный день завтра, не начинать с утра, как только дежурство закончится, а… Ну, не знаю, сделать что–нибудь хорошее, с телкой той встретиться, например, как ее зовут… Анька, что ли… Зазвонил внутренний телефон.

— Дежурный оператор старший лейтенант Прохоров, — представился Антон.

— Антон, это Виктор, — сказал из трубки Виктор Ильич. — Как там дела?

— Согласно распорядку, Виктор Ильич, — заявил Антон. — Происшествий не случилось и все такое.

— Как Инна?

— Какая Инна?

— Ну, анчутка, которую вчера привезли.

— Ее Инна зовут? — удивился Антон. — В сопроводиловке имя не написано.

— Так впиши, все равно балду гоняешь, — велел Виктор Ильич. — Как она, хлопот не доставляет?

— Никак нет, — ответил Антон. — Отличная анчутка, побольше бы таких. Ходит по камере голая, сиськами трясет.

Виктор Ильич неодобрительно хихикнул.

— Ты с ней уже разговаривал? — спросил он.

— Пока нет. Она не стучалась, не кричала, вообще ничего. Вначале в кресле сидела, а потом разделась и стала кривляться перед камерой. А теперь вообще за компьютер уселась, вон, в Интернет выходит.

Антон щелкнул мышью, открылось окно, отображающее копию экрана, на который сейчас смотрела анчутка. Антон рассмеялся.

— Не поверите, Виктор Ильич, — сказал он. — Она порнуху смотрит.

Виктор Ильич странно хмыкнул.

— Ты там не увлекайся, на другие приборы тоже посматривай, — посоветовал он. — А то я тебя знаю, голая женщина смотрит на голых женщин — тебя от такого зрелища за уши не оттащишь. Как у нее с мозговой активностью, кстати?

Антон досадливо крякнул. Он должен был сразу доложить, что она сняла датчик, это не то чтобы чрезвычайное происшествие, но немаловажный факт, о нем нужно докладывать незамедлительно. Что–то сегодня голова совсем не варит…

— Ничего прибор не показывает, — сказал Антон. — Наверное, датчик отвалился. Уже не первый случай, кстати, техники вообще от рук отбились.

— Ты смотри, чтобы сам от рук не отбился, — сказал Виктор Ильич. — Приглядывай за ней, как что необычное заметишь — сразу докладывай. И по бережнее с ней.

— В смысле — по бережнее? — не понял Антон.

— Ну, поосторожнее. Будешь говорить — говори вежливо, уважительно, матом без нужды не крой. Ну и все такое. Есть вероятность, что ее запись большие люди будут смотреть.

— Понял, — произнес Антон унылым голосом. Похоже, остаток дежурства придется провести по

уставу. Пялиться в экраны, изображая неослабную бдительность, а браузер с игрой лучше закрыть прямо сейчас, чтобы не соблазняться. Хорошо еще, что на экранах есть на что посмотреть.

Давай, Антон, — сказал Виктор Ильич. — Гляди в оба, как что — сразу мне докладывай. Удачи.

2

Саша смотрел на экран компьютера, на экране отображалась карта столицы, а точнее, не вся карта, а маленький кусочек большого лесопарка на юго–востоке. Если ехать из центра, лучше всего будет развернуться через двойную сплошную вот здесь, а то слишком далеко объезжать придется. Менты могут прицепиться, но удостоверение спасет, тем более что там, судя по спутниковому снимку, каждая вторая машина разворачивается, наплевав на правила. Наверняка гаишники будут пастись неподалеку, вот в этой подворотне, например, но в таких местах ксива особенно хорошо действует, менту проще взять в оборот следующего нарушителя, чем терять время на офицера, с которого бабок не срубишь.

Короче, разворачиваемся здесь. Дальше сложная система переулков, два перекрестка с круговым движением, надо будет сначала проехаться пару раз туда–обратно, чтобы местность в памяти отложилась, иначе заблудиться — как два пальца об асфальт. Потом будет длинная дорога, узкая и извилистая, тут сильно разгоняться не надо, особенно если дождь пойдет. В конце дороги шлагбаум, объект наш, кобовский, третьего управления, по ксиве–вездеходу пропустят без вопросов. Дальше дорога раздваивается, надо свернуть в левый переулок, дорога превратится в грунтовку, но это только до первого поворота, дальше снова будет асфальт. И вот он, двухэтажный кирпичный домик, стилизованный под конец позапрошлого века, хотя на самом деле ему лет десять–пятнадцать. И вовсе он не двухэтажный, просто большинство этажей подземные. Интересно, как они сотрудников на службу привозят, парковка совсем маленькая, а от ближайшей остановки километра полтора пешком. Маршрутку, что ли, гоняют от шлагбаума? Или вообще автобус? Впрочем, какое ему дело?

Саша оторвал взгляд от экрана компьютера и помотал головой. В самом деле, какое ему дело до всего этого? Какого дьявола он изучает этот объект, как будто планирует операцию? Какая, к черту, операция?! Не собирается же он на самом деле освобождать эту анчутку!

Иногда бывает, что какая–то мысль, мелкая, бесполезная и ненужная, захватывает сознание и никак невозможно от нее отделаться. В психиатрии это называется «невроз навязчивых состояний», об этом рассказывал психолог на курсах повышения квалификации. Ну, то есть неврозом это называется только в крайнем случае, когда навязчивые мысли реально мешают жить и работать.

Саша решительно закрыл окно с картой. У него нет никакого невроза, его психика абсолютно здорова. Немного расшатана, что неудивительно для его должности, но в пределах нормы. Если взять типичного полковника из МВД и сравнить с Сашей, Саша — вообще эталон психического здоровья. Так что оставим эти мысли и, вообще, надо делом заниматься.

Зазвонил телефон, это Серов позвонил по внутреннему.

— Гриднев, — сказал Саша в трубку.

— Серов, — представился собеседник в ответ. — Саша, зайди ко мне, заберешь рапорт своего бойца.

— Какой рапорт? — не понял Саша.

Неужели кто–то из ребят опять в неприятности попал? В утренней сводке ничего подобного не было, а если бы даже и было — непонятно, как Серов мог узнать об этом первым. Тогда в чем дело?

— Твой боец рапорт на командировку писал, — пояснил Серов. — Я подписал, забери.

— А я–то тут при чем? — удивился Саша. — Пусть сам придет и заберет. Что за боец, кстати?

Серов шумно вздохнул.

— Саша, — сказал он, — в армии есть такое слово — субординация.

— Мы не в армии, Николай Романович, — возразил Саша. — В армии есть много разных слов…

На языке вертелось «маразм, например», но Саша вовремя осекся. Незачем ссориться с дураком по мелочам, тем более что скоро этот дурак перестанет быть начальником. Пусть пока самоудовлетворяется как хочет, тешит чувство собственной важности.

— Хорошо, я сейчас подойду, Николай Романович, — сказал Саша.

— Ну вот, совсем другое дело, — удовлетворенно констатировал Серов. — Можешь ведь нормально разговаривать, когда захочешь.

Саша запер сейф, запер кабинет и направился по коридору к лифтам. По дороге ему пришла в голову мысль, что должность начальника экономической управы, похоже, проклята. До Серова управление возглавлял генерал–майор Сорокин, прославившийся тем, что после банкета по случаю вступления в должность ввалился к дежурному по управлению и поприветствовал его словами «Хайль Гитлер!» А на недоуменный вопрос дежурного невозмутимо пояснил, что является летчиком люфтваффе. Пикантность ситуации была в том, что дежурный еще не знал нового начальника в лицо и попросту вызвал охрану. Потом дело замяли, но осадок остался, прозвище «летчик люфтваффе» прилипло к генералу намертво, и на совещаниях руководящего состава при его появлении люди начинали хихикать и показывать пальцем. Вскоре Сорокин отправился на пенсию, на его место пришел Серов, он тогда казался абсолютно адекватным человеком по сравнению со своим предшественником.

До Сорокина управлением командовал полковник Гагарин, тот тоже любил чинопочитание, пытался даже заставить дежурного по управлению отдавать по утрам рапорт и честь. Тоже любил говорить при каждом удобном случае «у нас в армии». Про него рассказывали, что когда он вступил в ФРП и его спросили, какое общественное поручение он хочет выполнять, то он сказал, что хочет контролировать, как другие члены партии выполняют свои общественные поручения. Очень хорошо характеризует личность человека. Хорошо, что Гагарин быстро спился, перестал мешать работе, сидел у себя в кабинете и тихо квасил в одно рыло.

У Гагарина маразм тоже начинался с того, что он стал запрещать простым сотрудникам заходить к нему в кабинет даже по важным и срочным делам. Дескать, субординация, авторитет… И невдомек ему было, что авторитет зарабатывается не надуванием щек перед подчиненными и уж тем более не прогибанием поясницы перед начальством. Авторитет зарабатывается адекватной организацией дел во вверенном тебе подразделении. А если ты неспособен навести порядок, тут уже никакая субординация не поможет.

Тем временем Саша вышел на лифтовую площадку. Из восьми лифтов работали только пять, на площадке уже собралась мини–толпа из пяти человек. Всюду бардак, не могут никак лифты наладить, ладно бы здание было нормальное, можно было бы по лестницам ходить, а в этой башне попробуй на пятнадцать этажей поднимись… И подразделения размещены черт–те как, вперемешку, нет бы выделить каждому управлению по три–четыре подряд идущих этажа, насколько бы упростилась работа… Мелочь, казалось бы, но из таких мелочей вся жизнь складывается.

И у этих охотников за привидениями тоже бардак повсюду. Почему, спрашивается, не вырубили лес вокруг секретной тюрьмы для пленных пришельцев? Полагаются на внешний периметр? Это зря, на других объектах много раз проводились учения, они ясно показали, что не удержит такой периметр серьезного противника, группа «Гюйс», например, даже без серьезной подготовки пройдет внутрь в полном составе. Вдоль дороги наверняка камеры расставлены, посадили какого–нибудь прапорщика, чтобы следил за ними, не отрываясь, или, может, программно–аппаратный комплекс поставили какой–нибудь. Только туфта все это, аппаратуру слежения всегда отключают после десятой ложной тревоги, а прапорщик будет тупо смотреть в книжку или в PSP, но никак не туда, куда положено. Время запаздывания реакции будет минут пять, если не больше, а террористам хватит двух минут, чтобы подобраться к зданию вплотную под прикрытием леса, расчехлить гранатометы, да и вынести всю охрану в полном составе. Нельзя проектировать внешнюю защиту с таким маленьким допуском по времени. Впрочем, против нормальных террористов и большой допуск не поможет…

Подошел лифт, он не был переполнен и легко вместил всех желающих. Саша нажал кнопку нужного этажа и неожиданно понял, что прикидывает, у кого из агентов можно добыть гранатомет. Чертовщина какая–то творится, психика расшаталась до ужаса. Поскорее бы пятница, вернется председатель, можно будет ему доложить и спать спокойно, пусть дальше Владимир Яковлевич нервы себе портит. Надо будет, кстати, позвонить этому Вите, убедиться, что с анчуткой все в порядке. Или, может, не звонить, не привлекать лишнего внимания? Наверное, лучше не звонить.

3

Анчутка сидела у компьютера и рассматривала порнографические картинки, лишь один раз она прервалась, чтобы сходить в туалет. Через какое–то время Антону надоело наблюдать за инопланетянкой, он открыл браузер и вернулся к прерванной игре. Время от времени он посматривал на то, что показывала камера внутреннего наблюдения, но ничего интересного она не показывала. Вскоре после полудня анчутка утомилась от порнухи и стала читать в Интернете какой–то текст с таблицами и графиками. Антон вывел на свой компьютер картинку с ее экрана и убедился, что это научно–популярная статья, что–то про биологию, гены, мутации, хромосомы… Странная анчутка попалась, обычно они наукой не интересуются.

И не только в этом отношении она странная. Полдень уже миновал, а она все еще ни одного слова не произнесла. Может, она на самом деле псилон, просто внешность нетипичная ? Хотя нет, пока она датчик не смахнула, мозговая активность была не как у псилонов, типично анчуточья была активность, почти как у человека, но с небольшими, но четко выраженными характерными отклонениями. Ладно, черт с ней, пусть ученые голову ломают, Антону не за это деньги платят, у него другие заботы.

В половине второго анчутка подошла к камере наблюдения и произнесла точно в замаскированный микрофон, ясно и отчетливо:

— Жрать несите.

И снова села за компьютер.

Теперь уже не оставалось сомнений, что она точно знает, где в комнате спрятаны камера и микрофон. Может, это и есть ее свойство — находить спрятанные предметы? Не позвонить ли Ивану Васильевичу, поделиться догадкой? Нет, пожалуй, не стоит его отвлекать, ничего экстренного пока не произошло. Если сам придет и спросит, тогда надо будет доложить, а пока нечего его дергать. Надо только не забыть в рапорт вписать эту странность.

Антон снял телефонную трубку и позвонил в столовую. Минут через десять в стене комнаты, в которой сидела анчутка, открылся небольшой люк, мелодично тренькнул звонок, анчутка вытащила из люка поднос с обедом, села за стол и начала обедать. Антон тоже решил пообедать, обстановка явно не требовала его срочного вмешательства. Как и положено по инструкции, он сообщил охране, что идет в столовую, один из охранников должен подменять дежурного операхора на время его обеда, но это правило почти никогда не соблюдается. Анчутку вполне можно оставить без присмотра на час–другой, в конце концов, за ней компьютер наблюдает, он, в отличие от людей, не устает пялиться в одну точку и ему все интересно. А из людей только совсем зеленым новичкам интересно смотреть своими глазами на живых инопланетян, к этому зрелищу быстро привыкаешь, люди как люди, если, конечно, не знать заранее, что перед тобой инопланетяне, а не люди.

Когда Антон вернулся в дежурку, анчутка лежала на кровати и смотрела по телевизору «Доктора Хауса». Поднос с грязными тарелками по–прежнему стоял на столе. Антон подумал, не сказать ли ей, чтобы поставила поднос обратно в люк, но инструкция запрещала вступать в разговоры с чужими без веских причин, и Антон решил не нарушать ее, не настолько значимый повод.

Все–таки охрана чужих поставлена из рук вон плохо. На первый взгляд все круто, все здание утыкано камерами, в лесу вокруг внутреннего периметра они тоже повсюду расставлены, но кто смотрит на то, что они показывают? Охранники смотрят куда угодно, но только не в камеры, и их можно понять, потому что если строго выполнять все инструкции, в первый же день озвереешь и свихнешься. На минус шестом этаже стоит суперкомпьютер, считается, что он воспринимает и анализирует информацию со всех камер наблюдения, но Антон сильно сомневался в адекватности этого анализа. Полгода назад псилон поджег свою комнату, чуть было не спалил весь тюремный отсек, а тревогу поднял вовсе не суперкомпьютер, а дежурный оператор, Васька Садовников. Хорошо, что тогда не Антон дежурил.

В дверях дежурки нарисовался Иван Васильевич, Антон встал и принял бравый вид. Иван Васильевич не был начальником, он даже офицером не был, но при его появлении как–то само собой получалось, что Антон принимал почтительную позу, внимательно выслушивал все, что говорил Иван Васильевич, и аккуратно исполнял все, что он просил исполнить. Он никогда ничего не требовал и не приказывал, у него нет прав приказывать дежурной службе, но почему–то все его просьбы всегда выполнялись быстро и точно, как будто они были не просьбами, а приказами. Впрочем, чему удивляться? Психолог на то и психолог, это его работа — манипулировать людьми. Да и не только людьми, с пришельцами он тоже ловко работает.

— Ну как, Антон? — спросил Иван Васильевич. — Как новенькая анчутка поживает?

— Странно, — ответил Антон. — Ничего опасного не делает, но ведет себя очень странно. Она камеру вычислила и микрофон.

Иван Васильевич хихикнул.

— Это немудрено, — сказал он. — Я уже давно говорил, что приборы наблюдения надо маскировать по всему спектру, а не только в трех цветовых каналах. Кто сказал, что у пришельцев такое же зрение, как у нас?

Вопрос явно был риторическим, но Иван Васильевич обычно так задает риторические вопросы, что на них хочется ответить. И не просто ответить, а полностью согласиться с тем, кто задал этот вопрос.

— Действительно, — согласился Антон. — У них может быть совсем другое зрение. А вы не знаете, какое именно?

— Не знаю, — сказал Иван Васильевич. — Впрочем, знал бы — все равно не сказал бы. А что это она посуду не убрала?

Ну… — замялся Антон. — По инструкции не положено вступать в разговоры с объектом, можно только отвечать на вопросы, в соответствии со схемой, указанной в приложении.

— Так она, что, за все время ни слова не сказала? — удивился Иван Васильевич.

— Нет, два слова она сказала. Жрать несите. Иван Васильевич рассмеялся.

— Интересная тварь, — сказал он. — Приятно будет побеседовать. А почему мозговая активность не показывается?

— Она датчик сняла, — объяснил Антон. — Наверное, прикрепили плохо.

— Раздолбай, — констатировал Иван Васильевич. — Ладно, будем работать без датчика. Чем она вообще занималась у тебя?

— Порнуху в Интернете смотрела, — ответил Антон.

Иван Васильевич снова рассмеялся и сказал:

— Еще интереснее. Ладно, я пойду в клетку, присматривай за нами. И игрушку свою не открывай.

— Конечно, — сказал Антон.

Пошевелил мышью и закрыл свернутое окно. Когда в клетку к чужому входил человек, Антон никогда не играл в игры и вообще не отвлекался от наблюдения. В этом случае за ослабление бдительности полагается неполное служебное соответствие, а могут и сразу перевести в славный город Усть–Ордынск, где для проштрафившихся сотрудников управления устроено специальное подразделение. Фактически не подразделение, а тюрьма, ты числишься офицером, получаешь зарплату, выполняешь какую–то бестолковую и ненужную работу, но выход за ворота разрешен только по рапорту, а эти рапорта никогда не подписываются. Та же самая тюрьма, только без суда и следствия, но никакие законы формально не нарушаются, потому что это как бы не тюрьма, а войсковая часть. Наверное, лучше в нормальной тюрьме сидеть, там хотя бы знаешь, когда выйдешь.

В комнате анчутки одна из стенных панелей сдвинулась в бок, открылся дверной проем. На экране было хорошо видно, что эта панель–дверь металлическая и очень толстая, сантиметров пять, не меньше.

В дверном проеме появился Иван Васильевич, он вошел в комнату и сказал:

— Здравствуй, Инна.

Антон увеличил громкость. Беседы психологов с пришельцами обычно очень интересны, особенно если беседу проводит сам Иван Васильевич.

4

— Здравствуй, Инна, — сказал Иван.

— Здравствуйте, — ответила анчутка. Повернула голову, оторвала взгляд от монитора,

слегка кивнула и сказала:

— Проходите, присаживайтесь. Негромко хихикнула и добавила:

— Чувствуйте себя как дома.

Иван уселся в кресло и положил ногу на ногу. Анчутка по–прежнему пялилась в монитор, время от времени щелкала мышью, а на психолога не обращала ни малейшего внимания. Может, она никакая не анчутка, а, скажем, псилон с необычно высоким уровнем эмпатии? Нет, будь это существо суперэмпатом, оно бы уже слов двести точно произнесло бы. А в чем тогда дело ? Настолько глубокая эмпатия, что она чувствует глубоко скрытые высокоуровневые эмоции? Тогда это уже не эмпатия получается, а телепатия, а о таких вещах лучше вообще не думать, а то еще накаркаешь, не дай бог. Пусть о пришельцах–телепатах многозвездные генералы мечтают, они не знают о чужих столько, сколько знает Иван, а он знает достаточно, чтобы быть твердо уверенным — пришельцы–телепаты этой планете не нужны.

Может, все же протестировать ее на телепатию?

Попробуем. Размышляем ясно и отчетливо, чтобы мысли не путались, анчутку надо убить, это мерзкая тварь, она угрожает чистоте человеческой расы, будущему белых детей… нет, это из другой оперы. Если она сейчас же не начнет говорить, я ее убью, причем не милосердно убью, типа раз и готово, а с особой жестокостью, вначале изнасилую… хотя нет, анчутки это дело очень любят и уважают… Нет, насиловать не буду, буду только мучить, сдеру кожу с твари живьем, вырву ногти, потом обдеру пальцы, чтобы получились как бы перчатки из человеческой кожи…

Анчутка сдавленно захихикала. Неужели… Нет, это она анекдоты в Интернете читает. Удивительно, что она так быстро научилась воспринимать человеческое чувство юмора. Или она не воспринимает, а просто хорошо имитирует? Ну–ка, проверим.

Иван подошел к анчутке и встал за ее плечом. Вот сейчас она снова засмеется…

Прошла минута, затем другая, но анчутка не смеялась. Она читала анекдоты с таким же серьезным и сосредоточенным выражением лица, с каким раньше читала биологическую статью. Иван сам уже дважды подавлял смешки, а она сидит с каменным лицом и читает. Пожалуй, нет у нее все же чувства юмора, она как ребенок, дети тоже иногда смеются просто так, без видимых причин, и сами потом не могут объяснить, что именно их рассмешило. Только дети обычно более общительны. Может, эта анчутка аутист? Но как тогда она законтачила того мужика? Да ловко как законтачила, от жены увела… Хотя нет, там была какая–то сложная история, надо будет потом поподробнее изучить сопроводиловки.

Однако пора начинать беседу, Антошка уже заждался небось. Может, для начала протестировать ее на парадоксальное мышление? Или вообще начать задавать вопросы сразу в лоб, вряд ли она ответит, но можно будет реакции оценить.

— Инна, сколько тебе лет? — спросил Иван. Анчутка нахмурилась и на мгновение задержала

дыхание, обдумывая вопрос. Психосоматика нормальная.

— Шестьсот шестьдесят шесть, — ответила Инна.

Год рождения? — быстро спросил Иван.

— Иди на фиг, — ответила Инна. — Сам посчитаешь, не маленький.

Издевается. Быстро она, однако, оценила обстановку и выбрала линию поведения. И генератор случайных чисел у нее необычно работает. Может, этот законтаченный мужик сатанизм ей проповедовал? Должно быть, хорошо проповедовал, раз сумел так быстро запустить своих тараканов в такую неконтактную психику. Гм, подумается же такое — неконтактная анчутка. Это примерно как честный жулик или волосатый крокодил.

— Почему ты назвала это число? — спросил Иван. — Ты веришь во всевышнего Люцифера и пророка Моргена?

Впервые с начала беседы (если это можно назвать беседой) анчутка проявила заинтересованность. Оторвала взгляд от монитора, повернулась к Ивану вместе с креслом и сказала:

— Чего тебе надо? Отвали.

Иван отступил на шаг, скрестил руки на груди и покровительственно улыбнулся.

— Зачем ты грубишь? — спросил он. — Я ведь хочу помочь тебе.

— Тогда скажи вот этому, — она ткнула пальцем в потолок, примерно туда, где размещалась камера, — чтобы открыл дверь, я выйду.

Иван покачал головой и сказал:

— Это невозможно. Пока невозможно. Но если ты действительно желаешь выйти…

Анчутка внезапно расхохоталась. Иван отметил, что у нее большой рот и удивительно ровные зубы. Клыки довольно большие, заметно больше других зубов, но для анчуток это норма.

— Что ты знаешь о желаниях? — спросила она. — В особенности о моих желаниях?

И снова рассмеялась.

— Если ты согласишься сотрудничать… — начал Иван, но анчутка снова перебила его.

— Нет, все наоборот, — сказала она. — Если ты меня выпустишь, я, может быть, соглашусь с тобой сотрудничать. Но не раньше.

— Твой любимый цвет? — спросил Иван. Неожиданный вопрос не сбил пришелицу с толку.

— Дурак, — ответила она. — Лучше уйди, не зли меня.

Иван отошел в сторону и сел в кресло. Теперь надо емного подождать, скоро у нее пройдет первона–альное озлобление, схлынет адреналин, она начнет ценивать реакцию собеседника и тогда можно будет задать следующий вопрос. Интересно, насколько хватит ее выдержки?

Ненадолго ее хватило. Анчутка встала и… гм… скинула халатик. А она симпатичная, только тощая слишком. Так, что это она делать собралась?

Анчутка подошла к Ивану и полезла к нему на колени, он едва успел вырваться, отскочил за кресло и в тесном закутке, выставив перед собой руки в оборонительном жесте.

Анчутка мило улыбнулась и спросила:

— Чего ты испугался ? Я думала, психологи КОБ не такие трусливые.

— Почему ты решила, что я работаю в КОБ? — спросил Иван.

— А ты разве не в КОБ работаешь?

— А зачем ты спрашиваешь? Анчутка рассмеялась.

Кащенко, — сказала она.

— Ты быстро освоилась в нашей культуре, — заметил Иван.

— Уходи отсюда, — сказала анчутка. — Все равно толку не будет.

— От чего не будет толку? — быстро спросил Иван.

Он не говорил ей о том, какие опыты предполагается над ней проводить и что с ней после этого станет. Она, конечно, в достаточной мере социализировалась, чтобы понимать, что такое тюрьма, но откуда ей знать подробности? Но она ведет себя так, как будто знает все. Может, тот полковник что–то рассказал ей? А он–то откуда знает? Хорошо было бы пообщаться с ним, уточнить обстоятельства пребывания анчутки в столице, но Витя просил его не трогать, дескать, там какие–то свои заморочки, в деле замешано очень большое начальство, посторонним лучше не лезть…

— Что стоишь растерянный? — спросила анчутка, отходя в сторону. — Выползай из угла, я тебя не держу. Ты всех женщин боишься?

— Нет, — ответил Иван. — А ты на всех мужиков бросаешься?

Анчутка засмеялась и покачала головой.

— Не на всех, — ответила она. — Только на тех, которые меня обижают.

— Ты мазохистка?

— Я приколистка, — заявила анчутка. — Просто доставила удовольствие тому парню, который за нами наблюдают. Зачем он, кстати, наблюдает за нами? Следит, чтобы я тебе голову не откусила?

Иван помрачнел. Он представил себе, что записала камера и как глупо он выглядел в тот момент, когда она на него набросилась. Вот сволочь! Ладно, сама виновата. Не хотела вступать в контакт по–хорошему, придется по–плохому, благо, сонный газ на нее действует как положено.

Я выхожу! — крикнул Иван, глядя в камеру. Дверь открылась, Иван вышел из комнаты.

— Скатертью дорожка, — произнесла анчутка ему вслед.

Краем глаза Иван отметил, что она накинула халатик и снова усаживается за компьютер.

5

Саша посмотрел на голосящий мобильник и тихо матюгнулся. Неприятности ходят стаями, вот и очередной экземпляр подтянулся. Валерий Федорович — агент старый, опытный и дисциплинированный, если он звонит куратору на мобильник, забыв про все правила конспирации, это говорит только об одном — появилась новая проблема.

— Слушаю вас, Василий Федорович, — сказал Саша в трубку.

— Александр Петрович, — донеслось из трубки, — у меня беда. Вы извините, что я так прямо звоню, я понимаю, что нельзя…

— Короче, — перебил его Саша. — Что за беда?

— Димка, балбес мой, человека зарезал. Возвращался домой от девушки, пристали какие–то хулиганы, стали бить…

— Я понял, — сказал Саша. — Пусть рукоятку ножа протрет и оставит его где–нибудь в людном месте, типа случайно забыл. Потом пусть выпьет хорошенько, а потом подумает, как себя вести, чтобы больше такого не повторялось. Не ходить в темных переулках…

— Но менты!

— А что менты? Такие дела раскрываются только по горячим следам. Если его не взяли, так и не возьмут, пусть не волнуется.

— Его уже взяли! — простонал Василий Федорович.

— Опаньки, — сказал Саша. — Это хуже. Его в отделении держат или уже в СИЗО перевезли?

— В отделении. Сорок девятое отделение, это Юго–Западный округ, у самой кольцевой, адрес…

— Я посмотрю по карте, — перебил его Саша. — Вы правильно сделали, что мне позвонили, я бы на вашем месте тоже на все правила наплевал. Кому–нибудь еще звонили?

— Пока нет.

— И не надо. Я решу вашу проблему, а если вдруг не получится, обязательно позвоню, тогда будете подключать другие связи. А пока не суетитесь, лишняя суета только навредит. Все будет хорошо, я и не из таких бед людей вытаскивал.

— Спасите его, пожалуйста, спасите, — запричитал Василий Федорович. — Все, что угодно, для вас сделаю, только спасите его!

— Все, что угодно, вы и так сделаете, — сказал Саша и тут же мысленно выругал себя за несдержанность. — Выпейте водки двести граммов и постарайтесь успокоиться. Вам сейчас главное — инфаркт не схватить. А за сына не беспокойтесь, я его вытащу.

Первое, что сделал Саша, отключив связь, — пробил по базе неудачливого юношу. Коновалов Павел Валерьевич, восемнадцати лет, студент престижного гуманитарного факультета, не был, не состоял, не участвовал, не задерживался, не привлекался. Травку покуривает, но в пределах возрастной нормы, в агрессивном или асоциальном поведении не замечен. С экстремистскими организациями не связан, дважды упоминался в донесениях одного третьестепенного агентишки, характеристика нейтрально–положительная. Похоже, Валерий Федорович не врет, действительно хороший парень, просто не повезло. Такого парня от тюрьмы отмазать — святое дело. Непонятно только, зачем он нож с собой по улицам таскает, но это мелочи, у молодежи иногда бывают странные понятия о здравом смысле и адекватном поведении.

Саша снял трубку секретного телефона и набрал номер.

— Коля, привет, — сказал он в трубку. — Есть срочная работа, приоритет пятый. Можешь заняться прямо сейчас?

— Конечно, Александр Петрович, — отозвался Коля. — Что за работа?

— Сорок девятое отделение милиции Юго–Западного округа. Надо пробить на компромат.

— Агента повязали? — предположил Коля.

— Почти угадал. Парень отбивался от гопников, одного замочил, менты шьют умышленное убийство. По первому впечатлению парень хороший, правильный. Твоя работа тебе в карму зачтется.

— Хорошо, сейчас все сделаю, — сказал Коля. — А вы думаете, компромат реально потребуется?

— Скорее всего, — сказал Саша. — Менты вообще нас уважать перестали. Если вдруг по–хорошему удастся решить, дам отбой.

Озадачив аналитика, Саша полез в милицейскую базу, не в ту, которая для ментов, а в ту, которая про ментов. Экое гадюшное, оказывается, отделение, не повезло парню, есть реальные шансы испытать на себе слоника, ласточку и прочие милицейские прелести. Будем надеяться, менты не успеют его обработать. Впрочем, если успеют — ничего страшного, впредь будет умнее.

Итак, дела сотрудников просмотрены, лица и имена запомнены, пора ехать. Нацепить кобуру, сверху куртку, хорошо, что похолодало, а то пришлось бы без оружия ехать, а ствол в ментовке лишним не бывает. Не в том смысле, что придется стрелять, а чисто для представительских функций, менты сразу срисовывают характерную выпуклость под мышкой и реагируют адекватно, ствол для них — как «Ролекс» для бизнесменов.

Через полчаса Саша припарковал свой «Гелендваген» около сорок девятого отделения. Умеренно задрипанное серое здание, ментовка как ментовка, ничего особенного. Теперь самое время включить ноутбук, подключиться к секретной сети и посмотреть, что Коля успел накопать. Ух ты, как много накопал! Молодец парень, надо не забыть вставить его в приказ на поощрение, часа два сэкономил, не меньше. Распечатать фотографии — и вперед, с богом.

Саша вошел внутрь и направился на второй этаж, он уже знал, что опера сидят там. Сзади, за плечом, нарисовался мужичок пропитого вида, Саша идентифицировал его как капитана Рузанова, толковый опер, судя по данным в базе, да и мужик вроде неплохой. Внешность в данном случае обманчива.

— Товарищ, вы к кому? — спросил Рузанов. Саша остановился, неспешно обернулся и сказал:

— К Ракову Кириллу Андреевичу.

Вас вызывали?

— Типа того, — ответил Саша, отвернулся и пошел к лестнице.

Он не собирался вступать в долгие дискуссии. Можно, конечно, показать удостоверение, и все вопросы отпадут, но начнется суета, а она пока не нужна. Есть еще надежда, что удастся уладить дело миром.

Саша поднялся на второй этаж, стукнул согнутым пальцем в дверь и повернул ручку.

— Здравствуйте, — сказал он, входя в кабинет. — А где Кирилл?

Кабинет был двухместным, сейчас на рабочем месте присутствовал только один из двух его обитателей, и это был не тот, кого Саша разыскивал, это был некто Евгений Глушаков, стажер, он сейчас как бы набирается опыта от старших товарищей.

— А вы по какому вопросу? — отреагировал стажер.

— Надо перетереть с Кириллом по одному делу, — сказал Саша. — Ты не волнуйся, я свой.

Он продемонстрировал красную корочку удостоверения, причем та сторона корочки, где было написано «КОБ», как бы случайно оказалась обращена к Саше.

— А, понятно, — сказал стажер. — Кирилл Андреевич сейчас занят, убийцу колет.

— Убийцу? — как бы удивился Саша. — Весело живете.

— Да ну, — отмахнулся стажер. — Пьяные бакланы брали мальчишку на гоп–стоп, он стал пером махать, одного замочил насмерть.

— Превышение необходимой обороны?

— Нет, — покачал головой стажер. — Умышленное убийство. С учетом чистосердечного признания лет восемь рисуется.

— А что, есть признание? — поинтересовался Саша.

— Сейчас будет. Парень — лох, он даже не свалил сразу, начал этому гопнику медицинскую помощь оказывать, вот дурак–то! Тот у него на руках и помер. А этот только потом стал удирать, в крови весь перепачкался, как на проспект вышел, тут его наши и повязали. Даже перо скинуть не догадался.

— Жалко парня, — сказал Саша.

— Лохов не жалеют, — заявил стажер. Саша испытал острое желание дать ему в морду.

Сидит за столом сопля и строит из себя матерого волка, рассуждает с умным видом о высоких материях. Посмотрел бы на себя в зеркало, сразу бы понял, кто здесь лох на самом деле. Впрочем, куда ему понять… Набрали уродов, и самое противное, что нормальные люди в этой среде либо долго не задерживаются, либо становятся такими же уродами, эффект критической массы. Мент отличается от бандита только тем, что один как бы против закона, а другой как бы за, других отличий нет. Бывают, конечно, достойные менты, ну так и бандиты достойные тоже бывают.

— Пойду, поучусь мастер–классу, — сказал Саша. — Где они сидят–то?

— В двадцать втором кабинете, это дальше по коридору.

Саша прошел дальше по коридору и вошел в двадцать второй кабинет. Обстановка внутри была обычная для подобных кабинетов: обшарпанный стол, с одной стороны мягкий стул для опера, с другой — жесткая и грязная скамейка для подозреваемого. На скамейке сидел молодой длинноволосый парень с разбитым лицом, на котором застыло совершенно обалдевшее выражение. Перед ним лежал лист А4, наполовину исписанный кривыми строчками. Заголовок листа гласил «Чистосердечное признание».

— Здравствуйте, Кирилл Андреевич, — сказал Саша, садясь на второй стул.

Извлек из кармана удостоверение и продемонстрировал оперу корочку, держа ниже уровня стола, чтобы подозреваемый не видел, что на ней написано.

— Здравствуйте, — отозвался опер, слегка привстал со стула и протянул руку.

Саша пожал ее и спросил:

— Селезневу Наталью Афанасьевну помните? Кирилл Андреевич удивленно поднял брови. Саша

продемонстрировал фотографию, опять–таки ниже уровня стола. Кирилл Андреевич смертельно побледнел и стал похож на вампира, узревшего осиновый кол. Саша убрал фотографию обратно в карман и достал визитку.

— Тут телефон записан, — сказал Саша. — Завтра позвонишь, пропуск выпишут, обсудишь подробности с… ну, короче, понятно, с кем.

Наклонился к уху бледного опера и прошептал:

— Этого отпустить. Если он сядет — ты тоже сядешь.

Принял прежнюю позу и спросил уже нормальным голосом:

— Понял?

Кирилл Андреевич странно дернул подбородком, Саша решил, что этот жест можно интерпретировать как попытку кивнуть.

— Ну, вот и договорились, — констатировал Саша, поднимаясь со стула. — Как закончишь с гражданином, сразу отзвонись. Дело не терпит промедления, сам понимаешь, процесс пойдет — не остановишь. О'кей?

Кирилл Андреевич приоткрыл рот и простонал нечто нечленораздельное, но явно утвердительное. Саша хлопнул его по плечу и сказал:

— Ну, счастливо.

И вышел из кабинета, а затем и из ментовки, никто его не останавливал и ни о чем не спрашивал. Из машины он сверился с базой сотрудников и набрал на мобильнике нужный номер.

— Здравствуй, Глеб, — сказал он в трубку. — Это Гриднев говорит.

— Здравствуйте, Александр Петрович, — отозвалась трубка немного испуганно, чего и следовало ожидать — не каждый день простому оперу звонит сам начальник отдела, да еще по обычному мобильнику.

— Глеб, я тебе завтра клиента подгоню, — сказал а. — Поговоришь по душам, договор пусть подпишет, расписку о сотрудничестве, короче, все как положено. О'кей?

— О'кей.

— Тогда я тебе сейчас перешлю кое–какие данные, чтобы было понятно, о чем разговаривать. Большая польза от этого клиента вряд ли будет, но он сам, так сказать, в руки упал, я решил не отказывать человеку, пусть посотрудничает. Лишнюю галочку в отчете нарисуем. Короче, жди.

— Когда ждать? — уточнил Глеб.

— Завтра до обеда, — сказал Саша. — Если к трем часам не подойдет, отзвонись мне, я его в десятую группу перекину, пусть они работают.

Десятой группой в разговорах по мобильнику называли отделение, в котором работали следователи.

— Осознал, — сказал Глеб. — Все понял, Александр Петрович, будет исполнено.

— Вот и ладненько. Удачи.

— До свиданья.

Теперь осталась самая малость, самый последний звонок.

— Василий Федорович? Это Гриднев. Как Павел домой вернется, позвоните мне обязательно, хорошо? Ну, если не вернется, тоже позвоните, завтра, часиков в восемь утра. Но его должны раньше отпустить, сегодня вечером почти наверняка отпустят. Я просто на всякий случай говорю, знаете, разные случаи бывают, накладки разные… Бывает, закусит оборотень удила, приходится серебряные пули тратить. Нет, в вашем случае это маловероятно. Давайте не будем говорить о плохом, будем решать проблемы по мере их поступления. И торопить события тоже не будем, я с удовольствием вас выслушаю, но все должно быть честно, вдруг, не дай бог, у меня ничего не получится, а вы уже начали благодарить, представляете, какой конфуз выйдет? Меня потом совесть замучает, я так с людьми себя не веду. Вот когда все решится, тогда мы с вами посидим в хорошем ресторане и обсудим дела под хороший коньячок, а пока торопиться не надо. Ну все, до связи, удачи.

Саша завел мотор, включил радио и выехал со стоянки. На душе было легко, радостно и светло, он сделал большое доброе дело, а вернее, целых три дела. Во–первых, спас хорошего парня от тюрьмы. Во–вторых, перевел отношения с особо ценным агентом на качественно новый уровень, теперь Валерия Федоровича можно не только использовать как источник информации, но и начинать понемногу давать задания, глядишь, к весне можно будет вербовку официально оформить. Ну, и Глебу нового агента добыл, дерьмо, конечно, а не агент, но вдруг пригодится, всякое бывает, да и галочка в отчете… Стану на место Серова — ликвидирую все планы вербовок к чертовой матери как класс, а то как менты становимся, работаем не за совесть, а за план.

Саша взглянул на экран навигатора и увидел, что оптимальный маршрут к рабочему месту проходит совсем рядом с тюрьмой, в которой томится анчутка Инна. Если бы пришельца можно было так же легко вытащить из тюрьмы, как человека… Ладно, за три дня эти орлы вряд ли успеют напортачить по–крупному.

6

По дороге в столовую Антон снова подумал, что охрана заключенных пришельцев организована безобразно плохо. Если бы все тюрьмы охранялись так, как эта, редкий зэк проводил бы в камере больше двух дней. Камеры наблюдения — это, конечно, хорошо, а автоматизированная система анализа информации — еще лучше, очень удобно компостировать мозги проверяющим комиссиям, но реальной пользы от этой системы гораздо меньше, чем кажется. Ребята из охраны все время жалуются, то один датчик заглючит, то другой, пару месяцев назад функцию автоматической тревоги вообще отключили, достала всех ложными срабатываниями донельзя. Вот и получается, что компьютерная система сама по себе, а люди–охранники сами по себе. Пока живой человек на нужный экран не посмотрит, от системы реакции не дождешься.

Конечно, убежать чужому из клетки нереально. Потому что кроме систем наблюдения есть еще физическая защита — толстые стены, бронированные двери и все такое прочее. Но если кто–то захочет пришельца похитить — это без проблем. Для начала надо вывести из строя камеры вдоль всего пути от тюремного отсека к выходу из здания, это совсем просто, кабель в свое время поленились замуровать в стену или хотя бы упрятать в прочный короб, так и идет прямо по стене. Воткнуть в него пару иголочек, и прощай, секьюрити. А может, и одной иголки хватит, вот такой, например.

Антон воровато оглянулся, вроде никто на него не смотрит, кроме камер наблюдения. Но камеры — не проблема, есть места, которые ими не перекрываются, они на схеме объекта в дежурке охраны красным цветом помечены. Тоже, кстати, идиотизм — вместо того чтобы исправить недостаток, его документируют и утверждают подписями и печатями. Видимость деятельности создают, дебилы. Вот, например, в этот коридорчик камера не заглядывает. Ничего ценного тут, впрочем, нет, разве что кладовка, которой уборщицы пользуются, да кабель на стене. Зайдет сюда злоумышленник, сделает вид, что шнурок на ботинке развязался, воткнет иголку в кабель, обломает конец, и никто ничего не узнает, потом, конечно, заметят, что кабель накрылся, но разбираться в деталях не будут, локализуют неисправный участок с точностью метров до двадцати, да и заменят целиком. Да и когда еще заметят, что суперкомпьютер теперь жалуется на жизнь не так, как раньше, а по–другому…

А почему бы не провести эксперимент прямо сейчас? Чисто в исследовательских целях, без всяких намерений причинить ущерб. Вот, шнурок у меня как раз как бы развязался. Потрясти ногой, чтобы на записи было видно, что происходит, и шагнуть за угол, как бы невзначай. Иголку хвать, тык, щелк, здравствуй, дырка в безопасности. А теперь условный злоумышленник выходит в основной коридор и идет дальше как ни в чем не бывало, и хрен кто что заметит.

Теперь вся безопасность тюремного отсека зависит от одного–единственного человека — дежурного оператора, то есть Антона. Захочет он всех пришельцев на свободу выпустить — запросто выпустит. Из здания они, правда, не выйдут, охрана сразу попалит, но по территории разбредутся, долго придется вылавливать. Хорошо, что сейчас в отсеке ни одного хамелеона нет, эти твари могли бы и за территорию уйти, примут облик сотрудника, за ворота прыг, дальше осталось только превратиться в собаку и прочь со всех ног. И не поймает никто.

Нет, Антон выпускать пришельцев, конечно, не будет, это просто отвлеченные мысли. Скучно на дежурстве, вот мозг и загружается всякой ерундой. В реальности инструкции нарушать нельзя, особенно в таких масштабах, сразу в Усть–Ордынск отправишься. Но поразмышлять можно, это не возбраняется, мысли читать никто пока не умеет. Интересно, кстати, поразмышлять, как условный нарушитель может вывести пришельца из здания под носом охраны. Бродит в голове какая–то смутная идея, но никак не получается внятно ее сформулировать. Ничего, до конца дежурства времени еще много.

Костя медленно, но неуклонно сходил с ума. Это не было поэтическим преувеличением, он реально сходил с ума, он слышал голоса в голове, и с каждым часом они становились все громче и настойчивее. В какой–то момент Костя начал всерьез обдумывать идею сходить к психиатру, но голос Инны велел не маяться дурью, а продолжать делать вид, будто ничего не происходит. Костя послушался этого совета, у него не было выбора, потому что, когда в твоей голове звучат голоса, вопрос выбора вообще не стоит. Ты можешь думать и делать что угодно, но лишь в тех пределах, которые тебе предоставлены, голоса дают довольно большую свободу, но только по мелочам, ни одного серьезного решения без их согласия не принять. И дело даже не в том, что они сильнее, а в том, что им нельзя сопротивляться, это чисто технически невозможно.

Голоса впервые появились в понедельник вечером, после того, как Костя опустошил едва начатую бутылку коньяка. Он пил коньяк как воду, не чувствуя ни вкуса, ни аромата и совсем не пьянея. То есть это тогда ему казалось, что он не пьянеет.

Инна ушла, но не по своей воле. Ее похитила кровавая кобня, они будут ставить над ней людоедские эксперименты, и Костя никак не может ее защитить, потому что он — простой человек, а они — система. Система может сколько угодно убеждать, что она защищает простых людей, что в этом и есть ее предназначение, но это грязная ложь. Система всеобъемлюща и самодостаточна, люди — ее винтики, а то и просто грязь на корпусе. Или источник ценного материала для новых винтиков, как, например, Инна. Система заглотила ее и никогда больше не выплюнет, можно считать, что Инны больше нет. Но как же тяжело так считать…

Гриднев обещал, что поможет, но это обещание нельзя принимать всерьез, винтик не может бороться с системой, она отторгнет его немедленно, как только он попытается помешать ей. Он просто хотел успокоить Костю, дескать, я помогу, подожди, все образуется, а на самом деле ничего не образуется, он сам прекрасно это понимает, просто не хочет, чтобы Костя решился на крайние меры. К тому же он чувствует вину за то, что двинул Косте в морду при первом знакомстве. За дело, впрочем, двинул, Костя на его месте точно так же поступил бы. Впрочем, нет, не рискнул бы на самом деле, уж слишком здоровый он мужик.

Самое противное, что он правильно пытается успокоить Костю. Дело абсолютно безнадежно, с системой нельзя воевать, можно мечтать о всяких абстрактных крайних мерах, но это только мечты, на самом деле никаких крайних мер не существует. Теоретически кусок мусора на поверхности машины может провалиться внутрь и заклинить шестеренки, но такой кусок должен быть достаточно большим и в машине не должно быть защитной решетки. А на это рассчитывать не приходится.

Предаваясь подобным мрачным размышлениям, Костя уговорил бутылку, и, когда процесс приближался к логическому концу, прозвучал первый голос. Это был даже не голос, а какой–то невнятный шум где–то на периферии сознания, даже не шум, а нечто беззвучное, но явственное и немного раздражающее. Как будто радиоприемник пытается поймать волну, но не может, и хорошо, что не может, потому что содержимое передачи будет ужасным. Костя опрокидывал в себя рюмку за рюмкой, он пил коньяк из водочных рюмок и не закусывал, ему было все равно. Он полагал, что шум вскоре уйдет, но шум не ушел, а превратился в голоса. И первый из них, самый громкий и настойчивый, принадлежал Инне.

В чем–то даже хорошо было, что Инна заглушает всех остальных, ее голос слышать приятно, если забыть на миг, что она ушла навсегда, что отныне она будет являться ему только лишь в шизофренических галлюцинациях, а реальных встреч и реального общения у них больше не будет. Если забыть. Но разве можно об этом забыть?

Поначалу ее голос воспринимался как едва слышный шепот, вчера вечером Костя думал, что это просто последствия опьянения. Но утром, когда он опохмелился, голос зазвучал снова, и теперь он звучал намного отчетливее. А потом к голосу добавились картинки.

Это воспринималось так, как будто у Кости появились другие глаза, которые видят совсем другую картинку, бледную, полупрозрачную, колышущуюся и мерцающую, она накладывается на изображение, передаваемое основными глазами, можно сконцентрироваться на этой дополнительной картинке, и тогда она станет четкой или, наоборот, исчезнет. Костя смотрел глазами Инны–галлюцинации, видел то, что видит она, поначалу это было даже интересно, но потом Костя осознал, что происходит, и ему стало страшно. Одно время он увлекался книгами по психологии, и теперь он ясно понимал, что происходит в его душе. По–научному это называется реактивный психоз, протекающий по шизофреническому сценарию. А если говорить не по–научному, а по–простому, то сознание не сумело адаптироваться к изменившимся условиям, не смогло перенести потрясение и теперь пытается спастись в мире иллюзий и галлюцинаций. Поначалу они безобидны и даже симпатичны, но это ненадолго, вскоре они станут пугающими, и тогда здравствуй, психбольница. Страшно–то как… Но не идти же сдаваться врачам… Или идти?

В этот момент Инна произнесла в центре Костиной головы четко, ясно, отчетливо и громко: — Не идти.

И снова замолчала, оставив после себя беспорядочное мельтешение картинок и обрывков фраз. Какой–то немолодой мужик пристает к Инне, не сексуально, а с какими–то нелепыми разговорами, смысл которых ускользает, Инна почему–то голая… Бред, короче, причем не только в бытовом смысле бред, но и в медицинском.

А потом к голосу Инны добавился голос Саши Гриднева. Он тоже сопровождался картинками, теперь Костя видел сразу три картинки одновременно, хорошо, что он уже научился управляться с двумя, а то свихнулся бы окончательно. А так даже забавно получается, как будто смотришь три фильма по трем разным телевизионным каналам и можешь переключаться с одного на другой, когда захочешь. По Сашиному каналу шел детектив, довольно–таки интересный, надо признать. Саша спасал какого–то волосатого парня от ментов, на парня напали бандиты, он одного случайно зарезал, остальные убежали, но набежали менты, и теперь менты хотят посадить парня в тюрьму, хотя сами прекрасно понимают, что он ни в чем не виноват, просто у них план горит. А Саша типа рыцарь на белом коне, его спасает. Все понятно — расщепленное сознание отчаянно пытается убедить себя, что Саша реально может чем–то помочь, придумывает всякие безумные истории, но на самом деле это шизофренический бред, болезнь развивается, а остановить ее нельзя, потому что она не позволит остановить себя.

Около полудня многострадальный Костин мозг начал принимать четвертую трансляцию. Ее источником стал молодой парнишка, который следит за Инной, чтобы она не убежала из тюрьмы, в которой ее держат. Только этот парень, наоборот, пытается организовать Инне побег, повредил автоматизированную систему наблюдения и теперь обдумывает, как можно вывести Инну из здания, чтобы другие охранники ничего не заметили. Какой жуткий бред… Не бывает такого, потому что не бывает никогда! Это подсознание пытается обмануть себя, отсрочить неизбежный распад личности и следующий за ним кошмарный конец… Кстати, теперь Костя принимал не только звуки и картинки, но и мысли, это было бы даже забавно, если бы происходило при менее драматичных обстоятельствах.

Внезапно все звуки, картинки и мысли резко прекратились, как отрезало. Но Костя не успел насладиться тем, что приступ прошел, потому что Инна снова заговорила из центра его головы.

— Иди в гараж, — сказала она. — Заправь полный бак и езжай в Кузьмицкий лесопарк, точное место я по ходу подскажу. И не тревожься, все будет хорошо, вот увидишь. Я тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, — прошептал Костя.

Через пять минут он уже запирал квартиру. Он понимал, что отправляется навстречу безумию, но он не мог сопротивляться ему, да и не хотел, ему было все равно. Ну, проведет он остаток жизни в палате психиатрической больницы, войдет в историю как очередной свихнувшийся гений, ну и наплевать, не он первый, не он последний. Какой–то американец, помнится, уже приезжал на вручение Нобелевской премии под конвоем санитаров. Лучше было бы обойтись без этого, но выбора, к сожалению, уже нет. Будь что будет.

8

— Ну что, Антон? — спросил Иван. — Как анчутка? Антон встрепенулся и почему–то смутился, как

будто Иван застал его за чем–то непотребным. Хотя сейчас он ни во что не играл и даже книгу не читал, а честно смотрел в мониторы внутреннего наблюдения, как положено по инструкции. Ах, вот оно в чем дело… Иван рассмеялся, Антон тоже неуверенно хихикнул.

— Симпатичная телка, правда? — спросил Иван. Антон кивнул, улыбка на его лице расплылась до

ушей. Красивый парень, улыбчивый, наверное, девушкам нравится. Но придется его осадить.

— На лицо они все красавицы, — сказал Иван. — Только даже не думай к ней близко подходить без страховки. Знаешь, сколько новых клиентов доставляют психиатрам эти красотки?

— Да знаю я все, — смущенно пробормотал Антон. — Нам лекции читают, за технику безопасности расписываемся…

— Мало, значит, расписываетесь, — заявил Иван. — И лекции вам плохо читают, раз ты с таким упоением на голую анчутку пялишься. Ты, видать, думаешь, красивая девчонка, пригожая, вот бы ей вдуть… Надо для вас, охламонов, фильм смонтировать из оперативной съемки, чтобы знали, чем это баловство заканчивается. Хорошо, если только психушкой отделаешься, без крови.

— Какой крови? — удивился Антон.

— Чужой крови. То есть не пришельцевой, а человеческой, но не твоей. Или твоей тоже, бывает, что за–контаченные граждане самоубийства совершают, когда видят, что натворили. Запомни, Антон, анчутка — настоящее исчадие ада, не дай бог тебе встретиться с ней на воле. И когда смотришь на нее, не забывай — это не женщина, а тварь, хищная и безжалостная. Это как наркотик, попробуешь один раз и больше не отвяжешься, а лекарств для облегчения ломки от этого наркотика пока еще не придумали.

— Да я что… — забормотал Антон. — Я ничего, я и не думал…

— Вот и не думай, — сказал Иван. — Лучше расскажи, как она себя вела, пока меня не было.

— Да я не смотрел особо, — снова смутился Антон. — Вы же сказали, что больше не будете с ней работать.

Иван пожал плечами и ничего не ответил на эту реплику. Действительно, работать с ней бессмысленно, это сразу видно, он и сам не понимал, зачем снова сюда пришел. Да, анчутка необычная, да, интересная, но склонить ее к добровольному сотрудничеству практически невозможно. Обычно анчутки изображают нормальную человеческую женщину до тех пор, пока это возможно, и лишь когда окончательно убеждаются, что игра проиграна, срывают маску и тогда выход один — наркотики и кандалы. Но иногда удается провести пару опытов, пока анчутка еще не сбросила маску, и эти опыты дают самые интересные результаты. Собственно, только эти опыты и дают результаты, все остальное — ерунда. Что можно исследовать в анчуточьей душе, когда тело оглушено наркотиком? Только базовые функции нервной системы, а они и так изучены вдоль и поперек. Иван уже целый год говорит на каждом совещании, что весьма актуальной представляется задача выработки методики неповреждающего воздействия на анчуточий мозг, а если перевести с научного языка на русский, то хорошо бы научиться, чтобы и рыбку съесть, и далее по тексту. Чтобы и психологическое обследование проводить в полном объеме, и не подвергаться при этом смертельной опасности. Иван давно уже по краю ходит, свойства у анчуток бывают разные, была, помнится, одна блондинка, под проститутку легализовалась, так она инфаркты и инсульты раздавала направо и налево, за сутки контакта с ней кровеносные сосуды старели на год, биологи так и не смогли разобраться, как она это делает. Витя рассказывал, на нее стуканул мент, который крышевал этих ночных бабочек, а заодно постукивал в КОБ. Обратил внимание, что на одном конкретном перекрестке текучесть кадров резко повысилась, в том числе и среди сутенеров, подумал, что героин пошел паленый, попросил выявить дилера и разобраться, а оказалось вон как. А еще негритянка была, большая редкость среди анчуток, она аллергию распространяла. Ерунда, казалось бы, но двенадцать человек из больниц не вылезают, двое из них уже умерли. Это, конечно, особые случаи, обычная анчутка влияет только на того, кого непосредственно за–контачила, причем влияет только на психику и не очень сильно, серьезная клиника начинается года через два, так что, если вовремя пресечь контакт и не позволить ей захватить новую жертву, серьезной опасности нет, но все же… Вдруг откажет сигнализация, не предупредит, что тебя вот–вот законтачат? От этой сегодняшней анчутки Иван не потому сбежал, что она чуть не изнасиловала, а потому, что боялся, что она его законтачит.

Страшно работать с анчутками, страшно, но интересно. Перспективы выглядят очень многообещающими, Нобелевская премия вряд ли светит, но, если удастся создать электронный прибор, реализующий хотя бы общевидовое свойство анчуток, это будет такой прорыв, такие перспективы…

А эта анчутка очень необычная. Бойцы написали в рапорте, что напряженность НЛО–поля в месте высадки была втрое выше среднего, а это значит, что ин-'видуальное свойство у нее должно быть выдающее-. Понять бы еще, что это за свойство… Витя второй . ,ень не мычит и не телится, обещал провести стандартную проверку законтаченного, не могла анчутка не оставить следов, долгий был контакт, свойство давно должно было проявиться. Казалось бы, чего проще — опросить агентов в окружении законтаченного, слить информацию аналитику, тот выдаст справку, и вот оно свойство, на блюдечке с голубой каемочкой. Сколько раз так уже делали, процедура отработана до мелочей, и вдруг такой затуп, причем на очень интересном объекте. Никакого порядка, поубивал бы раздолбаев. Может, это из–за того, что она в делах экономической управы замешана? Скорее всего, так и есть. Засекретили сдуру все данные по делу, а теперь Витя не может получить справку, потому что по инструкции не положено, not read up, мать его.

— Пойду, поработаю с объектом, — сказал Иван. — Появилась у меня кое–какая идея…

Закончив эту фразу, он вышел из дежурки и направился к лифту, ведущему вниз. Приложил магнитную карту к кнопке вызова и вдруг понял, что совершенно не представляет, какая идея пришла ему в голову минуту назад. Совсем утомился, надо будет отгулами воспользоваться, их уже накопилось до черта, того и гляди сгорят. Провести последний опыт для очистки совести, написать заключение о неперспективности объекта, сдать анчутку врачам–живодерам и отпроситься у Вити на неделю. Слетать на юга, в Лотофагию, погреться на солнышке, пивка холодного попить…

Подошел лифт. Иван снова воспользовался картой, лифт закрыл двери и неторопливо пополз вниз. Через минуту Иван вышел в коридор минус восьмого этажа, тускло освещенный редкими лампами дневного света, в таких декорациях только фильмы про зомби снимать. Двадцать шагов по коридору, и вот она, нужная дверь. В третий раз приложил карту к очередному сканеру, сканер доброжелательно пискнул, в стене зашумели моторы, толстая стальная плита дрогнула и поползла в сторону. Открылся вход в тесный тамбур, теперь надо подождать, когда наружная дверь закроется, и только тогда начнет открываться внутренняя дверь, еще более мощная.

Дверь открылась, Иван вошел внутрь и громко сказал:

— Я пришел тебя освободить, Инна. Собирайся, поедем домой.

9

Кратчайший путь от сорок девятого отделения милиции до башни КОБ пролегал мимо Кузьмицкого лесопарка. Проезжая мимо, Саша посмотрел на часы и понял, что, пока он доберется до башни, столовая закроется. Если он не хочет остаться голодным, обедать придется в городе. А вот как раз подходящий торговый центр справа, довольно большой, вряд ли ассортимент местной жральни ограничивается только Макдоналдсом.

Саша загнал «Гелендваген» на подземную стоянку, поднялся по эскалатору наверх и стал искать, где поесть. Вскоре нашелся приличный на вид ресторанчик, и через пять минут Саша уже сидел за столиком и изучал меню. Меню как меню, ничего особенного, стандартный набор, цены обычные для столицы, качество еды будет, скорее всего, дерьмовое, но по–любому лучше, чем в Макдоналдсе. Хорошо, что народу немного, не придется гоняться за официантками, чтобы обслужили. Может, вина заказать, отметить сегодняшнее доброе дело? Нет, лучше не надо, дело еще не закончено, есть еще небольшая вероятность, что капитан Раков закусит удила и придется принимать жесткие меры. Да и с гаишниками не стоит лишний раз связываться, ксива ксивой, но в выпившем состоянии лучше им не попадаться, права не отберут, но нервы попортят изрядно. Ага, вот и официантка.

— Бифштекс с картошкой, пожалуйста, — сказал Саша. — Яблочный сок есть? Вот его, большой стакан, граммов на триста. И салатик какой–нибудь, где лука поменьше, но не чисто вегетарианский, не просто чтобы капуста нарезанная, а нормальный такой салат. Да, вот этот пойдет. Нет, первое не буду. И хлеба пару кусочков, белого.

Официантка приняла заказ и ушла. Саша достал телефон и проверил почту. Во входящих появились три новых письма, все зашифрованные, потом посмотрим. Книгу почитать или в шахматы поиграть с телефоном? Лучше почитать, наверное.

Саша достал книгу, начал читать, но вскоре понял, что текст не воспринимается сознанием. Такое бывает, когда мозг либо перегружен новой информацией, либо постепенно очухивается после принятия важного решения. Обычно в таких ситуациях Саша включал спокойную медитативную музыку и бродил кругами по кабинету, рассеянно размышляя о разных вещах. Иногда после этого его посещали интересные озарения, некоторые из которых потом удавалось реализовать в практических делах. Жаль, в ресторане так нельзя, не поймут, психиатров вызовут.

Интересно, как там Инна? Витя обещал, что не будет пока ее трогать, очень хочется позвонить и проверить, но нельзя, Витя в лучшем случае удивится, а в худшем обидится. Молодые ребята живут по принципу «пацан сказал — пацан сделал», более древняя истина «доверяй, но проверяй» доходит до сознания годам к сорока, а до этого времени любые проверки воспринимаются как недоверие. По–хорошему, надо бы пробить ситуацию по другим каналам, но других каналов у Саши нет, а срочно заводить нового источника — дело стремное, на это можно пойти только от отчаяния. Саша уже пытался завербовать на шару майора Чарского, но не прокатило, и теперь боевики семнадцатой управы считают Сашу идиотом. Ничего, переживем, не впервой.

А вот Инна переживет ли трехдневное заключение без ущерба для своей инопланетянской психики? Саша ничего не знал об условиях содержания заключенных в тюрьме для чужих, это его немного беспокоило. Исходя из здравого смысла, их должны держать в комфортабельных камерах, так проще установить контакт с узником и выкачать из него информацию. Некомфортной тюрьму делают только в МВД, потому что там от арестантов получают не оперативную информацию, а чистосердечные признания, этим и обусловлена специфика тамошних жилищных условий. Тьфу, блин, что–то мысли стали выражаться канцелярским языком, как будто речь на совещании тренирую. Кстати! Сегодня же совещание у Серова в пять вечера, чуть не забыл со всей этой беготней. Как же он достал… Ничего, недолго ему осталось, можно потерпеть.

Неожиданно Саша осознал, что сквозь интерьер ресторана проступает другая картинка, размытая и полупрозрачная. Она все время прыгала туда–сюда, как будто на сетчатку Сашиных глаз проецировали картинку с других глаз, которые движутся, и изображение перемещается в соответствии с их движениями.

Официантка принесла салат. Неплохо приготовили, даже странно для такого голимого места. Пожалуй, здесь можно регулярно обедать, надо будет потом отметить эту точку на навигаторе.

Саша ел салат и всматривался в призрачные изображения перед глазами. Он заметил, что если на них концентрироваться, они становятся четче, а реальный мир, наоборот, расплывается. Может, если совсем хорошо сконцентрироваться, можно совсем переместиться туда, а здесь раздастся хлопок и удивленная официантка обнаружит, что приличный с виду посетитель исчез, не заплатив по счету? Нет, такие эксперименты лучше не ставить, а то попадешь еще в какой–нибудь ужасный параллельный мир, где все бессмертные и голубые, будешь там революцию делать… Саша недавно читал книжку с таким сюжетом, ему совсем не хотелось воплощать этот сюжет в реальность.

Почему–то его ничуть не пугало, что он среди бела дня словил красочную и целостную галлюцинацию. Нормальный человек на его месте решил бы, что сходит с ума, но офицеры спецслужб нормальными не бывают. Ну, сходит с ума, ну и что с того? Это даже забавно. Вот только картинка слишком скучная, комната, обои в цветочек, незаправленная кровать, включенный компьютер в углу, большое зеркало. Зеркало?

Повинуясь его желанию, камера дернулась и резко рванулась вверх, как будто ее носитель сидел, а теперь встал. Затем она направилась к зеркалу, покачиваясь при каждом шаге. Внезапно Саша понял, что сейчас увидит в зеркале, и расхохотался. Официантка странно посмотрела на него и вышла в неприметную дверь, ведущую на кухню. Видимо, решила на всякий случай проверить, не готов ли заказ для психованного посетителя.

— Ну, ты даешь, Инна, — пробубнил Саша себе под нос. — Я думал, ты только желания исполняешь, а ты еще телепатией владеешь. Да тебе цены нет!

— Ты прав, мне нет цены, — ответила Инна из призрачного зеркала. — Я не вещь, не скот, не рабыня и не подопытная крыса. Обычно у меня не возникает собственных желаний, я обхожусь чужими, но чтобы было так, надо относиться ко мне по–человечески. Сейчас у меня есть одно очень сильное желание — выйти из этой тюрьмы, вернуться к Косте и спокойно жить. Это очень сильное желание.

— Отлично, — сказал Саша. — Оно в точности совпадает с моим. Ты выйдешь из тюрьмы, я обещаю, но только не сегодня, а в пятницу, в крайнем случае — в понедельник. Мне нужно переговорить с одним большим человеком, я не смогу связаться с ним раньше, чисто технически не смогу.

Отражение Инны в зеркале нахмурило брови.

— Ты не понимаешь, — сказала она. — Я в любом случае выйду отсюда, с тобой или без тебя. Исполнять желания — мое свойство, оно может реализоваться как угодно, но оно обязательно реализуется. Ты не можешь решать, выпустить меня из этой тюрьмы или оставить в ней, ты можешь только помочь мне выйти отсюда чисто, без кровопролития.

— Даже так? — удивился Саша. — Неужели тебя настолько сильно приперло?

— Посидел бы сам на моем месте, посмотрела бы я, как тебя бы приперло, — ответила Инна. — Хочешь, поменяемся местами? А то я могу пожелать.

Саша поежился.

— Не надо, — сказал он. — Хорошо, я помогу тебе выбраться. Но ты должна кое–что пообещать.

— Обещаю, — сказала Инна. — Не трудись формулировать просьбу словами, я читаю твои мысли. Я не зверь и не адская тварь, я не буду разрушать мозг человека, которого люблю. Тут довольно забавно получилось, мое индивидуальное свойство вступает в конфликт с видовым и блокирует его… Ты что, не понимаешь этого? Странно, я думала, тебе все объяснили. Мы, анчутки, распространяем безумие, это наше видовое свойство, потому нас и сажают в тюрьму. А еще у каждой из нас есть индивидуальное свойство, я, например, исполняю желания. Я желаю не проявлять видовое свойство, и мое желание исполняется. Видишь, как просто?

Саша растерянно помотал головой.

— С вами все в порядке? — спросила официантка.

Она, оказывается, стояла рядом и с беспокойством наблюдала за ним.

— Все в порядке, — сказал Саша. — Принесите счет, пожалуйста.

Официантка удалилась. Саша дождался, когда она скроется из поля зрения, и снова обратился к Инне:

— Ты должна пообещать, что твое желание не причинять вред людям не исчезнет внезапно.

— Если я смогу жить нормальной жизнью, оно не исчезнет, — пообещала Инна. — Сам подумай, с чего ему исчезать? Вы, люди — приятные и интересные существа, вы мне нравитесь.

— Значит, договорились, — констатировал Саша. — Сейчас я расплачусь и поеду тебя спасать. А кстати, почему я так уверен, что смогу тебя спасти? Меня в твоей тюрьме дальше проходной не пустят.

— А тебе дальше и не надо, — сказала Инна. — Все уже продумано. Не беспокойся, просто приезжай, я буду ждать.

— И еще одно, — сказал Саша. — Вам с Костей придется провести несколько дней в одном тайном месте. Мне потребуется время, чтобы утрясти ваш вопрос, тут вот в чем дело…

— Я уже поняла, — оборвала его Инна. — Я ведь читаю твои мысли, не забывай.

Призрачная картинка внезапно растворилась, мир снова стал реальным, это было непривычно. Саша подумал, что если исходить из нормальных человеческих понятий, он сейчас собирается сделать колоссальную глупость. Но Инна права, у него нет выбора, желания должны исполняться. Если она не врет… да даже если и врет… что реально он может противопоставить анчутке, которая начала исполнять желание? Он может только расслабиться и попытаться получить удовольствие.

10

— Ну как? — спросил Иван Васильевич. — Сделал уже пропуск?

— Вроде сделал, — ответил Антон. — Не идеально, конечно…

Иван Васильевич заглянул через плечо Антона в открытый фотошоп. Картинка на экране компьютера изображала стандартный бланк разового пропуска, на который Антон только что наложил изображение большой круглой печати, отсканированной с другого пропуска, уже использованного. Для этого Антону пришлось сходить в дежурку к охранникам, которые увлеченно смотрели по телевизору футбольный матч, и спереть использованный пропуск из коробки, в которую они их сваливают. Еще одно везение — пропуск был выписан на женскую фамилию, так что лицевую сторону удалось скопировать целиком, только дату пришлось подправить.

— Какая дата в оригинале стояла? — спросил Иван Васильевич.

Антон взглянул на оригинал пропуска и ответил:

— Позавчера.

— Отлично, — констатировал Иван Васильевич. — Позавчера другая смена была, сегодняшняя смена ее не видела. Я, кстати, помню эту женщину, она тогда в первый раз к нам приехала, сегодняшняя смена ее в лицо не знает. Должно прокатить.

— На печать взгляните, Иван Васильевич, — попросил Антон. — По–моему, не очень похоже получилось.

— Сойдет, — отмахнулся Иван Васильевич. — Все равно эту бумажку никто разглядывать не будет, они будут на другое смотреть.

С этими словами Иван Васильевич продемонстрировал другую бумагу, выглядящую куда более внушительно. Заголовок бумаги гласил «материальный пропуск», ниже было написано от руки «изделие» и далее длинная последовательность цифр и латинских букв.

— А что это за изделие? — спросил Антон.

— Пока не знаю, — ответил Иван Васильевич. — Вот, например, хороший кандидат.

Он указал на пустую коробку, пылящуюся в углу дежурки с незапамятных времен, Антон уже не помнил, когда она здесь появилась.

— Ну–ка, кто это у нас был? — спросил Иван Васильевич, обращаясь к коробке. — Не знаю, кто, но серийные номера есть, аж три штуки. Дай–ка перепишу… есть. Антон, помоги.

Они запихнули в коробку неисправный телевизор, тоже пылящийся в дежурке не первый год. Это был очень старый телевизор, с настоящим кинескопом, весил он килограммов пятнадцать, не меньше.

— Давай, печатай филькину грамоту, и пойдем, — сказал Иван Васильевич, заклеивая коробку скотчем.

Антон распечатал филькину грамоту, Иван Васильевич проставил на обратной стороне текущее время и расписался. Они вышли из дежурки, Иван Васильевич нес две бумажки, а Антон — коробку с телевизором. В коридоре к ним присоединилась анчутка. Они поднялись на лифте на плюс первый этаж, вышли с лифтовой площадки в общий коридор, до поста охраны осталось пройти какие–то двадцать метров.

— Иван Васильевич, подождите! — раздался сзади громкий голос.

— Одну минуту, Виктор Ильич! — отозвался Иван Васильевич так же громко. — Сейчас только девушку выведу, это одну минуту займет.

Антон почувствовал, как по спине у него стекает пот, то ли от тяжести коробки, то ли от испуга. Ох, сейчас они попадут…

— Да у меня короткий вопрос, прямо сейчас решим, — сказал Виктор Ильич.

Тем временем они вышли к посту охрану.

— Сейчас, я быстро, — повторил Иван Васильевич.

Сунул охраннику две бумажки и обратился к ан–чутке:

— Света, как доедешь, набери мне, переговорим. Извини, я сейчас занят буду. — Он кивнул на Виктора Ильича.

Анчутка пробормотала нечто неразборчивое, охранник по имени Гриша, Антон его хорошо знал, удостоил фальшивый пропуск лишь одного беглого взгляда и отложил в сторону. В самом деле, зачем пристально проверять документы, если женщину провожает сам начальник объекта? А вот материальный пропуск проверить надо в любом случае, за перепутанный номер можно неслабый нагоняй получить. Гриша тщательно сверил все номера и лишь после этого сказал:

— Проходите.

— Антон, будь другом, помоги девушке изделие до машины донести, — попросил его Иван Васильевич. — Тут недалеко, я бы сам донес, но…

— Выполняйте, — поддержал его Виктор Ильич. Антон и анчутка вышли на улицу, анчутка глубоко

вдохнула свежий воздух и улыбнулась. У подъезда стоял черный «Гелендваген» с тонированными стеклами, рядом с ним прогуливался незнакомый Антону высокий и широкоплечий лысый мужчина средних лет. Увидев их, он распахнул заднюю дверь джипа и сказал:

— Загружайте.

Антон поставил коробку на сиденье и облегченно выпрямился. Краем глаза он отметил, как анчутка обходит джип и открывает заднюю дверь с другой стороны. И в этот момент Антона отпустило.

Внезапно он полностью осознал, что происходит. Эта адская тварь опутала его сознание своей сатанинской телепатией, и теперь…

— Саша, я теряю его! — вскрикнула анчутка.

Лысый амбал неожиданно возник прямо перед Антоном, сделал неуловимое движение рукой, и вот ноги Антона подгибаются, глаза закатываются, сильные руки запихивают расслабленное тело в машину и глубокий низкий голос произносит над самым ухом:

— Спихни его на пол, а сама ложись сверху. Слушай мои мысли, приказы выполняй немедленно, не рассуждая. Уходить будем резко и, скорее всего, шумно, так что ничего не бойся и не теряй самоконтроля.

Кто–то сильно дернул Антона за волосы и потащил вниз, на пол машины. Заскрежетал стартер, и одновременно сверху навалилось что–то тяжелое и мягкое. А затем Антон провалился в сон.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Погоня

Джип мягко тронулся, не спеша развернулся на узком пятачке у входа в здание и так же неспешно покатил к внешним воротам. Очень трудно было удержаться и не вдавить педаль газа в пол, но Саша понимал, что физическая скорость сейчас ничего не решает. Если тревога поднимется до того, как они выедут в город, их уже ничего не спасет, а если после — есть небольшой шанс, впрочем, если учесть туз в рукаве по имени Инна, то не такой уж и небольшой.

— Сейчас будем ворота проезжать, — сказал Саша, обращаясь к Инне. — Лежи тихо, не шевелись и не шуми. И за этим бойцом проследи, чтобы не шумел.

Инна пробурчала в ответ нечто нечленораздельно–утвердительное, Саша сбавил скорость, опустил оконное стекло и выставил в окно раскрытое удостоверение. Молодой прапорщик в будке охраны даже не посмотрел на ксиву, узнал полковника в лицо, отдал честь и нажал кнопку, поднимающую шлагбаум. Саша приветливо кивнул прапорщику, надавил на газ, и машина выехала за ворота.

Теперь надо преодолеть еще одни ворота, самые внешние, здесь проблем быть не должно, местная охрана еще более расслаблена. Только бы не возникло непредвиденных обстоятельств типа грузовика, раскорячившегося поперек дороги. Нет, вроде обошлось, охранник даже из будки не вышел, сразу шлагбаум поднял. Прорвались.

Саша выехал на большую дорогу, джип покатился в сторону, противоположную центру столицы. Не помчался, а именно покатился, только наивные юнцы полагают, что бешено маневрируя в потоке машин, можно выиграть много времени, на самом деле средняя скорость увеличивается совсем ненамного, так что не будем выпендриваться, будем спокойно ехать, не тормозя без нужды, но и не привлекая внимание.

Надо поменять машину, на этой далеко не уйти. Когда охрана объекта поймет, что у них из–под носа увели особо опасную анчутку, гаишники объявят план–перехват, к этому времени надо быть уже на загородном проселке, иначе не уйти. Но шансы вовремя вырваться за город близки к нулю, надежда только на чудо, которое сделает Инна.

— После перекрестка паркуйся у обочины, — неожиданно сказала Инна.

— Зачем?

— Там Костя, я его вызвала вместе с машиной.

Саша рассмеялся, его смех прозвучал немного истерично.

— В моих мыслях прочитала план действий? — спросил он.

— Конечно, — ответила Инна. — Давай, останавливайся.

А вот и Костина «Зафира», рядом с ней есть свободное место, очень удачно. Джип затормозил у обочины, Саша моргнул фарами, увидел в зеркале «Зафиры» округлившиеся Костины глаза и вышел из машины.

Костя тоже вышел из машины, при этом он заметно пошатнулся, как будто пьяный. Нет, алкоголем не пахнет, просто нервничает. Ничего, сейчас развеселится.

— Здорово! — сказал Саша, протягивая руку для пожатия.

— Ну, здравствуй, — отозвался Костя, пожимая руку. — Ты как здесь оказался?

— Мобильник давай, — потребовал Саша. — Давай мобильник, не тормози, меняемся телефонами в знак вечной дружбы. Костя, Земля вызывает, проверка связи! Давай быстрее телефон, и бери мой, вот так, молодец.

— Зачем? — спросил Костя.

— Поверни голову налево, — посоветовал Саша. Костя повернул голову налево и увидел Инну. Она

улыбалась до ушей, весь ее облик испускал ауру счастья, которое она сейчас испытывала. Она действительно любит его, понял Саша, эта инопланетянка действительно влюбилась в простого человека по имени Костя, она привязалась к нему ничуть не меньше, чем он к ней, эксперты говорят, что анчутки оказывают на людей психотропное воздействие, но что, если это воздействие — просто любовь? И вдруг это не обычная земная любовь, а высокое небесное чувство, которое настолько выше обычной любви, насколько обычная любовь выше влечения к красивой и умелой проститутке? Вряд ли эксперты из семнадцатой управы рассматривали этот вопрос под таким углом.

Однако хватит любоваться влюбленной парочкой, пора проводить краткий инструктаж.

— Инна, садись в машину к Косте, — сказал Саша. — Костя, гони к выезду из города, но не быстро, и правила не нарушай, гаишники не должны вас остановить ни в коем случае. Выезжай на Таврическое шоссе, после Лаптевска уходи направо, на проселки, Инна объяснит, куда дальше ехать. Инна, прочитала уже в моих мыслях, куда ехать? Вот и хорошо. Удачи вам.

— Спасибо, — сказал Костя. — Я думал, ты…

— Езжай, — махнул рукой Саша. — Благодарить будешь потом. Давай, езжай, время дорого.

Инна к этому времени уже сидела в «Зафире», Костя протянул руку, Саша пожал ее, и они разошлись по машинам. Костя сел за руль, Саша открыл заднюю дверь и встретился взглядом с обалдевшим и недоумевающим пленным охранником.

— Садись вперед, — потребовал Саша. — И не вздумай дергаться, а то больно будет.

Охранник безмолвно подчинился приказу и теперь сидел на пассажирском месте и смотрел вперед пустым взглядом зомби. Интересно, Инна на него по–прежнему воздействует или это просто психологический шок? Впрочем, какая разница?

— Телефон выключи, — потребовал Саша. — Молодец. Теперь сиди спокойно и ничего не бойся, я тебя надолго не задержу.

— Нас расстреляют, — неуверенно произнес пленный.

— Не должны, — возразил Саша. — Тебя–то уж точно, ты ни в чем не виноват. Меня — могут, но вряд ли. Ладно, поехали. Едем в башню, сдаваться, так что проявлять героизм не советую. И не думай, что я тебя обманываю, если хочешь, можешь сесть за руль. Хочешь?

Пленный растерянно помотал головой.

Ну как хочешь, — резюмировал Саша, вывернул руль, включил левый поворотник и нажал на газ.

2

Взвыла сирена. В первое мгновение Чарли не поверил своим ушам, это была первая общая тревога за последние полтора года. Из глубин мозга всплыли ужасные воспоминания о том самом прорыве НЛО, в кровь хлынул адреналин.

— В машину, бегом! — крикнул Чарли и вскочил с кресла как ужаленный.

Он не стал ни выключать компьютер, ни даже выдергивать из него секретную флэшку. В обычных условиях это считалось грубейшим нарушением дисциплины и секретного делопроизводства, но сейчас не обычные условия. Общая тревога, твою мать!

Коридоры управления выглядели так, как будто в здании проходит чемпионат по бегу на короткие дистанции по коридорам и лестницам. Или как будто в пожарной части вдруг отменили униформу. Однако никакой суеты и никаких заторов не было, все разбегались по местам быстро и слаженно.

Мотор «Дефендера» уже работал, Огурец запускал аппаратуру, Сева поглаживал Мухтара, тот нервничал, но не гавкал, лишь часто–часто дышал, вывалив язык наружу.

— Где Юра? — спросил Чарли.

— Гадить пошел, — ответил Джа. Чарли выругался.

— Вводные уже были? — спросил он.

— Пока нет, — ответил Джа. — Ждем.

В этот момент рация заговорила голосом Тимофея Борисовича:

— Внимание всем. Полчаса назад из основного изолятора бежала анчутка, псевдоним Инна, третий класс силы, пятый класс опасности, индивидуальное свойство, предположительно, связано с направленным воздействием на психику. В ходе побега анчутка психотропно воздействовала на четырех человек, в том числе на одного — с большой дистанции, не менее двух–трех километров. В результате воздействия охранники сами вывели ее из здания. В последний раз, когда ее видели, она находилась в автомобиле «Мерседес Гелендваген», цвет черный, номер… стекла тонированные, владелец автомобиля — полковник Гриднев Александр Петрович, начальник отдела двенадцатого управления, находится под психотропным воздействием. Экипажам приказываю начать патрулирование по плану А. Вопросы?

— Майор Чарский, — представился Чарли. — Разрешите напомнить, это мы взяли ту анчутку в понедельник

— Экипаж Чарского остается при штабе, в резерве, — отреагировал Тимофей Борисович. — Чарли, бегом ко мне, поучаствуешь в обсуждении.

Джа удовлетворенно крякнул и заглушил мотор.

— Всем оставаться в машине до особого распоряжения, — приказал Чарли, вылез из джипа и побежал к входу в здание.

У крыльца он столкнулся с Юрой, тот едва не сбил его с ног, Чарли едва увернулся. Узнав Чарли, Юра остановился, зачем–то принял стойку «смирно», разинул рот и стал глупо хлопать глазами.

— В машину, боец! — рявкнул Чарли и присовокупил короткое ругательство.

Через минуту Чарли уже открывал дверь в кабинет Тимофея Борисовича. Он не стал стучаться, в экстренных ситуациях, когда каждая секунда на счету, условностям не придают значения. Ух ты, все начальство собралось, в полном составе.

— Майор Чарский, командир оперативной группы, — представился Чарли. — Мы вчера брали эту ан–чутку. В перехват обе машины объявили?

Тимофей Борисович удивленно поднял брови и вопросительно взглянул на генерал–майора Елисеева, который сейчас занимал начальственное кресло.

— Командуй, майор, — сказал Елисеев, вставая из кресла. — Как сделаешь все, что надо сделать срочно, доложишь.

Чарли сел в кресло, открыл гаишную базу и вбил номер «Зафиры» гражданина Бирюлева. Когда база сообщила ему, что такого автомобиля не существует в природе, он почти не удивился. В самом деле, если гражданина как бы не существует, и его квартиры тоже как бы не существует, откуда возьмется машина? Придется полагаться на собственную память, Тимофей Борисович не зря говорил, что хорошая память — важнейшее качество хорошего оперативника.

— Мне нужен телефон, по которому связываются с ГАИ в экстренных случаях, — сказал Чарли и добавил, встретив недоуменный взгляд Тимофея Борисовича: — В машине у меня он на кнопку назначен, я ци–фирки не помню наизусть.

В этот момент телефон зазвонил. На экранчике АОНа высветилось «ГАИ».

— На ловца и зверь бежит, — прокомментировал Елисеев.

Чарли снял трубку и сказал:

— Слушаю вас.

— Это дежурный по городу, — сказал телефонный собеседник. — Интересующую вас машину только что видели на Апрельской площади, движется к центру города. Как вы просили, задерживать не стали, преследовать тоже.

— Хорошо, — сказал Чарли. — Еще одна машина, синяя «Зафира», номер… работайте по той же схеме. Не задерживать, не преследовать, только отслеживать перемещения.

— Одну минуту, — сказал дежурный. — А вы точно правильно номер назвали? В базе ее нет.

— В базе нет, а по жизни есть, вчера я ее видел своими глазами. Давайте действуйте.

Чарли повесил трубку и открыл телефонную базу. Он не стал запрашивать номер мобильника гражданина Бирюлева, почти наверняка он тоже вычищен из базы, Чарли вбил номер по памяти. Зря Тимофей Борисович предъявляет претензии к памяти Чарли, отличная у него память, как у настоящего оперативника, нужные сведения из нее не пропадают.

— Странно, — сказал Чарли.

Согласно системе мониторинга, Бирюлев находился в самом центре столицы. Очень странно. А может…

Чарли вбил в базу новый запрос, «Гриднев Александр Петрович». Система запросила особый допуск.

— Товарищ генерал, приложите палец, пожалуйста, — попросил Чарли.

Не факт, что у Елисеева есть требуемый допуск, но чем черт не шутит… Ага, сработало! Ну–ка, где сейчас находится законтаченный полковник?

Законтаченный полковник находился на Таврическом шоссе, похоже, только что выехал из города. Все понятно.

Чарли повернулся на кресле и начал докладывать:

— Анчутка, скорее всего, едет в «Зафире», номер которой я только что продиктовал. У нее телефон Гриднева, Гриднев и Бирюлев поменялись телефонами, чтобы сбить погоню со следа. Непонятно, почему

Бирюлев не выключил телефон, наверное, Гриднев не успел ему про это сказать. Считаю, нужно немедленно брать Гриднева и установить наблюдение за «Зафирой». Разрешите лично возглавить преследование «Зафиры»?

— Разрешаю, — сказал Елисеев.

Чарли выбежал из комнаты. Он не стал тратить время на вежливые прощания, сейчас не до того.

Саша опустил тонированное окно и продемонстрировал менту физиономию. Мент козырнул и поднял шлагбаум, нажав кнопку на пульте. Он не требовал показать удостоверение, начальников отделов охрана стоянки знает в лицо. «Гелендваген» въехал на ВИП–стоянку перед башней.

— Пойдем, заложник, — обратился Саша к пленному охраннику. — Шуметь будешь?

Тот ничего не ответил. Судя по выражению лица, он пребывал в глубокой растерянности.

— Лучше не надо, — сказал Саша. — За нами по–любому скоро придут, и будет лучше, если задержание обойдется без театральных эффектов. Согласен?

Парень рассеянно кивнул, он находился в прострации и вряд ли в полной мере осознавал, что происходит. Саша ему сочувствовал, неприятностей парнишка огреб выше крыши. Но что поделаешь, жизнь несправедлива, окажешься не в том месте не в то время, и здравствуйте, проблемы.

Они вошли в холл, охранник–прапорщик отдал Саше честь и подозрительно уставился на парня.

— Бланк разового пропуска дай, — потребовал Саша.

Охранник выдал бланк, Саша переписал туда данные из удостоверения парня (Антон Прохоров, старщий лейтенант), расписался и вручил бумажку прапорщику–Прапорщик поставил на бумажке печать и отдал ее Антону, тот стал задумчиво вертеть ее в руках.

— Забирай свой пропуск, — сказал Саша. — Пойдем.

Они погрузились в лифт и поехали наверх. Неожиданно Антон подал голос:

— Получается, сюда любой террорист может спокойно войти? — спросил он.

— Не любой, — возразил Саша. — Только такой террорист, который сумеет завербовать меня или более высокого начальника. А это не так–то просто.

— Анчутке это удалось, — сказал Антон.

— Анчутка — не террорист, — ответил ему Саша. — Анчутка — это гораздо круче.

Лифт остановился и открыл двери. Они прошли к кабинету, украшенному латунной табличкой «Гриднев А.П.», Саша открыл дверь ключом, нажал тайную кнопку, отключающую сигнализацию, и включил ко–фемашину.

— Тебе эспрессо или капучино? — спросил он.

— Мне обычный кофе, с сахаром, — ответил Антон.

Он растерянно озирался по сторонам, не решаясь сесть ни в одно из кресел.

— Садись куда хочешь, — сказал Саша. — Только за стол не садись, это мое место. И не волнуйся, все будет хорошо.

Антон невнятно хмыкнул, дескать, как же, будет все хорошо, не надо заливать. Саша оставил этот непочтительный звук без внимания. Отпил кофе, закусил печенькой, предложил Антону, но тот отказался, Хлебал кофе впустую.

— Ну что же, — сказал Саша. — Пора приступать к делу.

И набрал на секретном телефоне номер приемной председателя.

— Здравствуйте, Александр Петрович, — поприветствовал его дежурный секретарь.

— Здравствуйте, — сказал Саша. — Мне нужно передать Владимиру Яковлевичу срочное сообщение, очень короткое, всего несколько слов.

— Записываю, — сказал секретарь. — Диктуйте.

— Прошу чрезвычайных полномочий по известному вам делу на срок вашего отсутствия в столице, — продиктовал Саша. — Записали? Отлично. Тогда второй вопрос. К вам уже поступала информация о ЧП в Кузьмицком лесопарке?

— Гм, — сказал секретарь.

— Я прошу не принимать активных мер до тех пор, пока Владимир Яковлевич не подтвердит мои полномочия, — сказал Саша. — Иначе может получиться конфуз, придется меня сначала арестовать, а потом отпустить, лишняя трата времени и нервов получится. Вы со мной согласны?

— Что конкретно там произошло? — спросил секретарь. — Где объект разработки?

— Объект разработки выведен в недоступное место в связи с чрезвычайными обстоятельствами, — отчеканил Саша. — Детали я буду докладывать только лично председателю, во исполнение ранее полученного приказа. Ну, или следователю, если Владимир Яковлевич не подтвердит мои полномочия. Кстати, Антон Прохоров со мной, сидит у меня в кабинете, пьет кофе. Я его отпущу, как только получу чрезвычайные полномочия и смогу отдать распоряжение, чтобы его не арестовывали.

— Все понял, — сказал секретарь. — До решения вашего вопроса не выходите из здания и будьте на связи.

— Конечно, — сказал Саша. — Всего доброго.

Повернулся к Антону и сказал ему:

Сидим, ждем. У тебя в телефоне игрушки есть? Антон рассеянно кивнул и вдруг спросил:

— А зачем вы это сделали ? Эта анчутка на вас тоже подействовала?

— Подействовала — не то слово, — хмыкнул Саша. — Если она чего–то захочет, ей вообще невозможно сопротивляться.

— Но она опасна…

— Опасна, — согласился Саша. — Ты даже не представляешь, насколько она опасна. Но ты тоже станешь опасен, если тебя поместить в тюрьму и начать ставить на тебе опыты. Но если обращаться с ней бережно и аккуратно, большой опасности не будет, а пользы будет, наоборот, очень много. Жаль, что не удалось вовремя убедить в этом твое начальство.

— А вы сами уверены в этом? — спросил Антон. Саша отметил, что парень потихоньку осваивается, шок понемногу отступает.

— Уверен, — сказал Саша. — А если вдруг окажется, что я ошибся, — он пожал плечами, — что ж, придется отвечать, не впервой.

— Вам уже приходилось отпускать анчуток на волю? — удивился Антон.

Саша рассмеялся.

— Нет, — сказал он, — анчуток отпускать пока не приходилось. Но, знаешь, иные люди опаснее любых анчуток.

Произнося эти слова, Саша вспомнил банкира Тормашевича. Вот это истинно адская тварь, нынешняя анчутка ему и в подметки не годится. Жаль, председатель не разрешил на физическую ликвидацию, сидит гадина в уютной европейской стране и гадит потихоньку из–за рубежа. Но ничего, будет еще праздник на нашей улице.

— У меня плохие новости, Виктор Ильич, — сказал Иван, входя в кабинет к начальнику.

— Что такое? — всполошился Виктор Ильич. — Научников не устраивает моя резолюция?

— С научниками я вообще не связывался, — отмахнулся Иван.

Он смутно помнил, что в тот самый момент, когда анчутка спускалась с крыльца, они с Виктором Ильичом решали какой–то текущий вопрос, связанный с тем, как наиболее грамотно обкорнать непомерные запросы научников, еще утром этот вопрос казался очень важным, можно сказать, стратегическим, но теперь…

— Ну их к черту, этих научников, — сказал Иван. — У нас более серьезная проблема. Эта анчутка, которую вчера доставили, владеет телепатией.

Виктор Ильич немного помолчал, переваривая услышанное, а затем спросил:

— Вы уверены? На каком основании сделан вывод? В этот момент оглушительно взвыла сирена общей

тревоги. Виктор Ильич отключил ревун, потянулся к селекторной связи, но Иван мягко остановил его руку.

— Лучше меня послушайте, я все изложу быстрее и точнее, — сказал он. — Анчутка владеет телепатией, причем не только в режиме чтения, но и телепатическим контролем. Не сказать, что контроль полный, ему, наверное, можно сопротивляться, но не хочется, она не столько подавляет волю, сколько убеждает, что она права.

Взгляд Виктора Ильича стал подозрительным.

— Меня уже отпустило, — поспешил сказать Иван. — Она овладела разумом моим, Антошки Прохорова и еще какого–то мужика, он увез ее на большом черном джипе, модель я не разглядел. Антошка, похоже, тоже с ними поехал.

— Опа, — сказал вдруг Виктор Ильич. — Эта девчонка, которую ты провожал, Антошка ей какую–то коробку помогал тащить к машине…

— Она самая, — кивнул Иван. — Мы с Антошкой были под ее контролем, Антошка отпечатал на принтере поддельный разовый пропуск, а я сделал материальный пропуск на неисправный телевизор. Ну, охранники обычно материальные пропуска изучают более пристально, это отвлекает внимание…

— Сейчас с тобой точно в порядке? — спросил Виктор Ильич. — Самочувствие нормальное?

— Вроде нормальное, — подтвердил Иван. — Только очень странно помнить, как… Наверное, серийные убийцы то же самое чувствуют, когда их отпускает.

— Ну, вы–то никого пока еще не убили, — сказал Виктор Ильич. — Ладно, посиди пока.

Он нажал на телефоне кнопку селекторной связи с дежурной службой и сказал:

— Демьянов говорит. Черный джип с объекта выпустили?

— Выпустили, — отозвался незнакомый Ивану голос, наверное, это кто–то из охранников. — Водитель показал ксиву–вездеход, на вид настоящую. Сейчас, секунду, с внешних ворот как раз докладывают… Все, уехал, там тоже пропустили.

Виктор Ильич вздохнул и спросил:

— Номер машины никто не запомнил?

— Ребята записи с камер просматривают, — ответил кто–то из телефона. — Через минуту–другую определим.

— Жду сигнала, — сказал Виктор Ильич, потянулся к кнопке отключения связи, и тут телефон спросил Раздраженным и немного истеричным голосом:

— А что нам делать–то?

— Снимать штаны и бегать! — рявкнул Виктор Ильич. — И вазелином запастись не забудьте.

Он отключил связь и некоторое время ругался. Иван сидел и ждал, пока поток начальственного красноречия иссякнет.

— А суперкомпьютер почему тревогу не поднял? — спросил Виктор Ильич, и на этом поток иссяк.

Иван пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Наверное, заглючил в очередной раз.

Виктор Ильич молчал, глядя в пространство перед собой рассеянным и невидящим взглядом. Иван решил, что сейчас самый подходящий момент, чтобы изложить свои соображения по сути дела.

— Анчутку нужно уничтожить, — заявил он. — Не пытаться захватить, не вступать в переговоры, а просто уничтожить, причем с максимально возможной дистанции. К нам вчера или сегодня утром приезжал кто–нибудь с ксивой–вездеходом?

Виктор Ильич растерянно помотал головой.

— Значит, она может захватывать мозг с большого расстояния, — сделал вывод Иван. — Несколько километров как минимум. Единственный выход — уничтожить.

В этот момент на столе Виктора Ильича зазвонил телефон. Звонили по секретной связи, но не внутренней, а общегородской.

— Слушаю, Демьянов, — сказал Виктор Ильич в трубку.

Следующие несколько секунд его брови медленно поднимались вверх, придавая физиономии донельзя удивленный и немного идиотский вид.

— Вас понял, — сказал он, выслушав речь невидимого собеседника. — Да, конечно. Обязательно.

Повесил трубку и пробормотал себе под нос:

— Все чудеснее и чудеснее. Вот что, Иван Васильевич, идите–ка к себе и начинайте писать рапорт на мое имя. Докладываю, что в такое–то время я необоримое испытал давление на психику со стороны инопланетного существа, давление выразилось в том–то и том–то… ну и так далее. С объекта без особого разрешения не убывайте.

— Есть, — сказал Иван, встал и вышел.

Закрыв дверь снаружи, он услышал, как в кабинете начальника снова зазвонил телефон. Суета нарастает, Виктору Ильичу сейчас не позавидуешь, хотя он–то как раз ни в чем не виноват. Во всем виноват Иван, и только он один, он ведь чувствовал в этой анчутке что–то непонятное, явно выходящее за пределы обычной дозы сверхъестественного, отпущенной обычным пришельцам. Теперь уже очевидно, что анчутка с самого начала читала его мысли, причем намного глубже, чем он ожидал, а попытки протестировать ее на телепатические способности ее только забавляли. Именно поэтому она тогда смеялась, не анекдот ее рассмешил, а то, что эксперт по пришельцам осторожно и испуганно крутит–вертит в своем мозгу идею: «А вдруг она изредка читает отдельные мысли?» Ему в голову даже не приходило, что весь его разум для нее как раскрытая книга на ладони. А должен был догадаться, сам же говорил ученикам много раз: доверяйте интуиции, суки, лучше быть живым невеждой, чем мертвым гением. И довыпендривался, собственными руками выпустил анчутку, идиот, да еще Антошке Жизнь испортил, выписал путевку в Усть–Ордынск в один конец. Сам–то Иван отмажется, он незаменимый специалист, таким, как он, многое прощается, пару Месяцев придется провести под плотным наблюдением, но это ерунда, ему скрывать нечего, он наркоту не Употребляет и извращениями не балуется, пусть наблюдают, сколько хотят. А парня жалко.

В голову пришла мысль, простая, но ужасная в своей простоте. А что, если его не отпустило, что, если анчутка не отключилась от его мозга, а сидит в своем убежище и наблюдает, ничем не выдавая себя до поры до времени, а потом, когда придет момент, когда ей снова потребуется… ну, например, выпустить из тюрьмы своих товарищей по несчастью…

Иван помотал головой, отгоняя непрошеные мысли. Нельзя думать о таких вещах, сам не заметишь, как крыша окончательно уедет. Хорошо бы сейчас чего–нибудь успокоительного принять или хотя бы коньячку хорошего, но нельзя, первоначальная волна суеты схлынет, и тогда Иваном обстоятельно займутся серьезные люди в белых халатах, такие же, как он сам, только теперь он будет по другую сторону решетки вивария. Если отвлечься от субъективной составляющей (или хотя бы попытаться отвлечься), приходится признать, что содержимое головы Ивана представляет сейчас довольно большую научную ценность, и не самая толковая идея затуманивать результаты наблюдения психотропными препаратами. Кстати…

Через десять минут Иван сидел в кресле для пришельцев, а удивленная и испуганная лаборантка Люда суетилась вокруг, приклеивая электроды к голове главного эксперта. Глаза Ивана были закрыты, на лице блуждала рассеянная улыбка. Рапорт может подождать полчаса, а сканирование мозга — нет, он и так слишком долго тормозил, надо было сразу сюда бежать, следы телепатического воздействия, по идее, должны становиться слабее с каждой минутой. Впрочем, чего уж теперь сокрушаться…

5

Черный «Дефендер» мчался по встречной полосе Таврического шоссе. Оглушительно ревела сирена, мигалка расцвечивала окружающий пейзаж фиолетовыми всполохами, встречные машины испуганно уворачивались. Слово «мчался», строго говоря, было не вполне уместно, скорость джипа не превышала восьмидесяти километров в час, гнать быстрее Джа не отваживался и правильно делал, дважды они едва разминулись со встречными джигитами, а один из них, представительский «Мерседес», тоже с мигалкой, похоже, обиделся. Страшно было, справа ведь не разделительная полоса, а бетонный отбойник, пространство для маневра минимальное. И вообще, нет сейчас смысла гнать машину со всей дури. Если Бирюлев догадается отключить свой мобильник, они его потеряют, а если не догадается — возьмут, при этом скорость преследования большой роли не играет, часом раньше, часом позже — ерунда. С другой стороны, не стоять же в этой пробке…

— Пост ГАИ впереди, — сказал Чарли. — По–моему, там разрыв в отбойнике, да и пробка вроде кончается.

— Вижу, — отозвался Джа. — Сейчас проскочим.

Джа проскочил в разрыв, почти не снижая скорости, при этом чуть не переехал мента, непонятно что делавшего на разделительной полосе и почти незаметного за отбойником. Юра нервно захихикал на заднем сиденье, Огурец на него шикнул, Юра заткнулся. Чарли сверился с ноутбуком и сообщил:

— Объект въехал в Лаптевск, движется к центру города. Давай, Джа, бери правее, вон уже развязка.

— Может, попробуем по магистрали обогнать? — предложил Сева.

— Не попробуем, — отрезал Чарли. — Если объект Be совсем идиот, он будет уходить проселками.

— Он идиот, — сказал Юра. — Телефон так и не выключил, можно подумать, фильмов про шпионов никогда не смотрел.

— Он не идиот, — возразил Чарли. — Его телефон сейчас катается по центру столицы, а чей телефон у него при себе — это было непросто вычислить.

— Да ты монстр, — хмыкнул Джа. — Шерлок Холмс, блин.

Чарли немного помолчал и сказал:

— Мне просто повезло, что удалось во всем разобраться. Если еще я правильно во всем разобрался.

— След появился неотмеченный, — подал голос Огурец. — Не уверен, что он от нашего объекта, мог и другой пришелец проехать по этой дороге. Подъедем ближе — точно скажу.

Джа бросил взгляд на навигатор и сказал:

— В центре Лаптевска большая пробка. Формируется прямо на глазах, видать, авария. Если повезет — минут через десять–пятнадцать догоним.

Чарли включил секретную рацию, она отозвалась оглушительным шипением.

— Тут всегда помехи, — заметил Джа.

Чарли ругнулся и стал дозваниваться Елисееву по мобильнику.

— Чарский говорит, — сказал он. — Докладываю: минут через десять–пятнадцать будем на месте. Дополнительные указания будут?

Генерал вздохнул и произнес несколько растерянно:

— Осторожнее там, ребята. Чертовщина какая–то творится, то три нуля, то три плюса, вообще ничего не понимаю.

Чарли присвистнул. Три нуля означает «уничтожить объект любой ценой, не считаясь ни с потерями, ни с жертвами среди случайных свидетелей». Три плюса означает «обеспечить безопасность объекта любой ценой, не считаясь ни с потерями, ни с жертвами». Обалденно.

Ну, вы там определитесь как–нибудь, — попросил Чарли.

— Определимся, — заверил его Елисеев. — Пока действуй по обстановке.

— Есть действовать по обстановке, — сказал Чарли и отключился.

Немного помолчал, обдумывая ситуацию, и сказал ребятам:

— Объезжаем пробку переулками, встаем где–нибудь в подворотне и не отсвечиваем. Огурец, ты перед ней пока еще не засветился, так что в разведку пойдешь ты. Прогуляешься вдоль пробки, заценишь, тот ли объект мы преследуем, и вообще, как там обстановка. Юра, подменишь Огурца на приборах.

— Начальство что–нибудь конкретное сказало? — поинтересовался Джа.

— Действуйте по обстановке, — сказал Чарли.

— Хреново, — констатировал Джа.

И действительно, хреновее некуда. Если оперативник получает приказ действовать по обстановке, чаще всего это означает, что ситуация вышла из–под контроля и никто не готов взять на себя ответственность и принять хоть какое–нибудь решение. А если учесть, что мнения начальства варьируются от трех нулей до трех плюсов, это совсем плохо, это означает, что приближается катастрофа, и, скорее всего, ребята окажутся виноватыми, что бы они ни сделали. Знать бы еще, что это за катастрофа и что, черт возьми, такого необычного в этой анчутке? Взяли–то ее на удивление легко, операция прошла как по маслу, но потом анчутка как–то ухитрилась сбежать из тюрьмы, причем меньше чем через сутки…

— Я фигею, — с заднего сиденья подал голос Юра. — В нашей системе всегда такой бардак?

— Обычно еще хуже, — ответил Джа. — Привыкай. Сейчас более–менее терпимо стало, связь нормальная, базы данных есть, а когда я начинал…

— Да я не об этом, — перебил его Юра. — Я раньше думал, что здесь нормальная оперативная работа, а за все время, что я с вами работаю, задержание было только одно, мы все время мотаемся туда–сюда, рация ни хрена не работает, Чарли по телефону названивает то туда, то сюда, начальство ничего толком не знает, только приказы выдает, один дебильнее другого. А только мы набредаем на интересный сигнал, тут же приходит приказ все бросать и ехать черт–те куда, а там ничего нет, ложная тревога. Один раз сумели анчутку захватить, несмотря ни на что, а эти идиоты ее тут же выпустили. Зла не хватает.

— Привыкай, Юра, — повторил Джа. — Двенадцать лет назад я тоже так думал.

— А теперь?

— А теперь привык. Ты прав, Юра, бардак неистребим. Но у нас еще терпимо, вот если бы ты в милиции поработал…

— Не дай бог! — испуганно воскликнул Юра. Почему–то этот возглас показался всем очень

смешным.

Тем временем «Дефендер» съехал с асфальтированной дороги и углубился в лабиринт немощеных переулков провинциального городка. Неожиданно пригодились внедорожные качества машины, может, и хорошо, что рапорт Чарли о замене «Дефендера» на паркетник все еще не удовлетворен.

— Подъезжаем, — сказал Джа. — Вон за тем домом я встану, центральная площадь слева, вон там. Ближе подъезжать не буду, там дальше развернуться трудно.

— Давай, Огурец, не подведи, — сказал Чарли. — Мы мысленно с тобой.

— А чего не подведи? — удивился Юра. — Это же вроде не боевая операция, надо просто пройти и посмотреть.

— Не нужно искать смысла в начальственном напутствии, — пояснил Чарли. — Это просто ритуал такой, типа с нами бог, мы верим в единую родину, зиг хайль, слава роботам и все такое.

6

Зазвонил телефон. Линия секретная, номер незнакомый. Саша снял трубку и услышал:

— Мерцалов говорит. Что за хренотень у тебя творится? Зачем всех на уши поставил?

— Сейчас, одну минуту, — пробормотал Саша, отвел трубку в сторону и быстро сказал: — Антон, выйди сейчас же, немедленно!

— Чего? — не понял Антон.

Он развалился в уютном кресле и играл с телефоном в какой–то тетрис. На столике перед ним стояла недопитая чашка кофе, рядом с ней возвышалась целая гора конфетных оберток. Парень явно решил получить максимум удовольствия от пребывания в начальственном кабинете.

— Поднимай жопу и вали в коридор, живо! — рявкнул Саша.

Антона будто ветром сдуло, Саша даже не успел объяснить, что звонит многозвездный генерал, что бывают разговоры, не предназначенные для чужих ушей, типа не обижайся, парень, но так надо. Как–то неудобно вышло, накричал на парня ни за что.

— Извините, Владимир Яковлевич, — сказал Саша в трубку. — У меня в кабинете посетитель был.

— Короче, — прервал его председатель.

— Я узнал свойство этой… этого… Владимир Яковлевич, а линия точно хорошо защищена?

— Защищеннее не бывает. Давай, докладывай быстрее, время — деньги.

— Докладываю, — сказал Саша. — Я установил свойство этой анчутки, она не просто владеет передовой биотехнологией, собственно, она ею и не владеет… В общем, она исполняет желания, похоже, любые желания без ограничений. Ей попался ученый–биолог, который мечтал изобрести лекарство от рака, она продиктовала ему формулу. Я с ней пару раз перекинулся парой слов, а потом вдруг понял, что надо не ждать, пока Серова попрут за некомпетентность, а начать действовать самому. Понимаете? Любые желания. Можно ей…

— Я понял, — перебил его Мерцалов. — Я только не понял, за каким чертом тебе понадобились чрезвычайные полномочия?

— Вчера анчутку повязали, — стал объяснять Саша. — Поместили в эту, как бы тюрьму, она обиделась и начала исполнять собственное желание оттуда сбежать. Раньше у нее не было собственных желаний, она исполняла только чужие, но теперь…

— И как, сбежала? — спросил Мерцалов.

— Сбежала, — подтвердил Саша. — Она телепатически воздействовала на охрану объекта, на эксперта по чужим, на Бирюлева и на меня, я лично вывез ее с объекта на своей машине. Не могу сказать, что она меня полностью контролировала, я с самого начала был против ее ареста, начал готовить операцию, чтобы спрятать ее до того момента, когда вы вернетесь, просто не успел…

— Я все понял, — прервал его председатель. — Значит, так. Езжай на тот объект, где ты всех обидел, пусть тебе проведут проверку мозга. Если мозг в порядке — получишь полномочия.

— Спасибо, — сказал Саша. — Еще одно дело, вас не затруднит лично распорядиться насчет того, чтобы анчутку перестали ловить? В семнадцатом управлении сейчас паника, могут случайно пришибить…

— Распоряжусь. У тебя все?

Все.

— Зашибись, — подвел Мерцалов итог разговора. \\ добавил после короткой паузы: — А ты молодец, решительный парень, мы сработаемся.

И повесил трубку.

— Антон! — крикнул Саша.

И тут же выругался — опять забыл, что дверь в его кабинете звуконепроницаемая. Открыл дверь, выглянул в коридор и сказал:

— Антон, заходи. Извини, что накричал, я не хотел обидеть, просто… ну, ты не знаешь всех деталей этой истории…

— Я понимаю, — кивнул Антон. — Меньше знаешь — лучше спишь.

— Это точно. Значит, так. Сейчас мы собираемся и едем к тебе на объект.

— Зачем? — удивился Антон.

— Сдаваться. Надо наши мозги проверить, вдруг анчутка нас с тобой все еще контролирует. Ты ничего такого не чувствуешь?

Антон испуганно помотал головой.

— Я тоже, — сказал Саша. — Ладно, поехали. Надо только позвонить, чтобы нас там не расстреляли…

о, по дороге позвоню. Они вышли из здания, отошли от подъезда метров а двадцать, и тут Антон вспомнил, что забыл отдать а выходе разовый пропуск. Саша посоветовал ему не суетиться. Антон выглядел потрясенным.

— Как же так? — спросил он. — Это же самое ажное здание во всем комитете, тут сам председатель работает. Я думал, у вас здесь охрана такая, что…

— Ты прав, охрана у нас такая, что, — сказал Саша. — Попробуй сосчитать топтунов на парковке.

До Антона начало доходить.

— Вы считаете, мы под наблюдением? — спросил он.

— Я в этом уверен, — ответил Саша. — Посмотри на мента у шлагбаума повнимательнее.

Для понимающего человека мент у шлагбаума действительно выглядел забавно. Он стоял вполоборота, рука с жезлом нервно дергалась, он что–то говорил в рацию, кося глазами на Сашу с Антоном, и старательно делал вид, что не замечает их и, вообще, ничего особенного не происходит.

— Если у тебя зажигалка в виде пистолета, лучше не доставай, — сказал Саша. — А то пристрелят и скажут, что так было.

— У меня пистолет скрытного ношения в подмышечной кобуре, — сказал Антон.

— Ну ни фига себе! — воскликнул Саша. — А я, старый козел, не заметил, совсем хватку потерял. Пора мне завязывать с оперативной работой, надо усадить задницу поплотнее в руководящее кресло и руководить. Кто умеет работать, тот работает, а кто разучился, тот руководит. Очень важно своевременно оценить степень собственной деградации, принять единственно правильное решение и…

— А вы тоже нервничаете, — понял Антон.

— Еще бы! — согласился Саша. — Думаешь, я каждый день похищаю инопланетянок с охраняемых объектов? Я сам с себя фигею, как только решился на это.

— Вы разве не под контролем были? — удивился Антон.

— Вроде нет, — ответил Саша. — Просто ее нельзя было запирать, с такими существами надо договариваться по–хорошему.

Антон передернул плечами, как будто внезапно замерз или унюхал что–то мерзкое.

— А не страшно с ней договариваться? — спросил он. — Вдруг она хочет всех обмануть?

— Страшно, — согласился Саша. — Жизнь — вообще страшная штука. Ладно, садись, поехали.

7

Инна вдруг встрепенулась, нервно огляделась по сторонам и сказала:

— Поехали, быстро, объезжай всех по встречке.

— Ты что? — удивился Костя. — Там же мент прямо впереди…

— Я вижу. Давай быстрее, а то у меня дурное предчувствие. Очень дурное.

Костя включил аварийку и выехал на разделительную полосу. Проехал мимо обалдевшего мента и выехал на перекресток, там как раз загорелся зеленый. Удачно подвернулась дырка в потоке, «Зафира» встроилась в нее и покатила дальше, похоже, большинство других водителей вообще не заметили этого наглого маневра.

Мент проводил «Зафиру» недоумевающим взглядом, рядом с ментом стоял какой–то мужик, он с кем–то разговаривал по мобильнику, а потом в зеркале заднего вида нарисовался грузовик и скрыл эту картину от глаз. Будем надеяться, Инна не ошиблась в своих предчувствиях.

Дорога была почти пуста, пробка за спиной вобрала в себя львиную долю городского трафика, минуты через три «Зафира» выехала из города на трассу, не магистральную, но и не проселочную, нечто среднее.

— Как предчувствия? — спросил Костя.

— Никак, — ответила Инна. — Пока все нормально. Она выдернула навигатор из кронштейна и стала

возиться с картой.

— Куда мы едем? — спросил Костя.

— Сейчас разберусь, — ответила Инна. — Ага, вот оно, кажется. Плохо, подъездная дорога не обозначена. Километров пятьдесят идем по трассе, потом надо будет высматривать съезд на проселок. Забавное ме

сто, должно быть. Представляешь, дом отдыха для настоящих шпионов!

Костя резко помрачнел. Он–то думал, что они окончательно вырвались из–под недремлющего ока кровавой кобни, а оказывается, Инна просто решила поменять тюрьму на более комфортную.

— Ты зря злишься, — сказала Инна. — Саша — очень хороший человек, он только кажется грубым, на самом деле он очень мягкий и ранимый. Он к тебе очень хорошо относится.

— Ты ему тоже в голову залезла? — спросил Костя.

— Не сердись, — сказала Инна, мягко коснувшись его плеча. — Я не нарочно.

Костя ехидно хмыкнул. Ага, конечно, не нарочно, так он и поверил.

— Но я в самом деле на нарочно! — воскликнула Инна. — Это мое свойство, я не могу решать, проявлять его или нет, от меня ничего не зависит. Я не могу не исполнять желания, я так устроена, это для меня все равно что дышать. И я не могу выбирать путь, по которому идет мир, исполняя мои желания. Знаешь, как мне было плохо в этой тюрьме? Знаешь, как страшно чувствовать воспоминания тех, кто жил в той комнате до меня? Их всех убили, замучили, затравили наркотиками, им вскрывали черепа, некоторым даже без наркоза, эти твари хотят узнать, как мы устроены, и ни перед чем не останавливаются. У них нет морали, они считают, что цель оправдывает средства, и они считают, что твари — это не они, а мы, пришельцы. Но они не правы, люди намного ужаснее.

— Они не люди, — сказал Костя. — Они звери.

— Нет, не звери, — возразила Инна. — Они такие же люди, как ты, просто у них другое предназначение. В любом мире есть те, кто идет к свету, и те, кто вычищает тьму из поганых закоулков. Они тоже в чем–то правы, мы, пришельцы, опасны, я — редкое исключение. Мы приносим в ваш мир безумие, будь у меня другое свойство… но не будем об этом. А эти ребята из КОБ — вполне нормальные, мне даже чуть–чуть стыдно, что я им создала столько неприятностей. Но они справились, причем даже удержались от искушения решить проблему радикально, нет инопланетянки — нет проблемы. Мне почти не пришлось им помогать, Саша с самого начала все правильно решил, я не заставляла его меня спасать, я его просто попросила, и он не возражал. Ну, немного решимости я ему придала, чтобы не колебался.

— А меня ты попросить не могла? — спросил Костя. Инна пожала плечами.

— Наверное, могла, — ответила она. — Но я не выбираю пути исполнения желаний, это происходит само собой. Я захотела покинуть тюрьму, и я ее покинула, я не знала, как именно это произойдет, я знала лишь то, что мое желание исполнится. До тех пор, пока Саша не припарковал свою машину рядом с твоей, я не знала, что ты будешь мне помогать. Он стал думать, что меня надо пересадить в другую машину, я прочитала эту его мысль и вдруг поняла, что ты сидишь в машине совсем рядом и ждешь меня, только сам еще не знаешь, что меня ждешь. Пойми, я не строю планов, они строятся сами, обычно это очень удобно, но иногда бывают сюрпризы.

Костя вспомнил, как голос Инны четко и недвусмысленно сказал ему, что ему делать и куда ехать, и еще эта галлюцинация сказала…

— Я действительно люблю тебя, — подтвердила Инна. — Я не хотела тебя пугать. Если бы я могла сделать это иначе, если бы я могла хотя бы выбирать, каким путем это случится… Прости меня, я действительно не хотела.

В этот момент в Костиной голове зародилась неожиданная и пугающая мысль. Он привык относиться

к Инне как к милой, доброй, красивой и обаятельной женщине, она подарила ему великое открытие и каждый день дарит ему любовь, он привык воспринимать ее как ангела, чудесным образом попавшего в его грешный мир, как невероятное счастливое совпадение, позволившее ему нежданно–негаданно прикоснуться к чудесам. Он знал, что КОБ преследует инопланетян, он считал, что это несправедливо, потому что вот она перед ним, родная и любимая Инна, как можно преследовать такое прекрасное существо? Он никогда не думал, что она может быть опасна, раньше он привык, что она исполняет чужие желания, и не задумывался, что она может начать исполнять и свои. Что, если джинн решит построить дворец для себя! Кто сможет ему помешать? И не получится ли в итоге, что джинн решит избавиться от жалких людишек, мешающих ему претворять в жизнь великие планы? С чего Костя решил, что она добрая? Может, это она внушила ему такую мысль, помнится, он читал, как жуки–паразиты, живущие в муравейниках, внушают несчастным муравьям мысль, что нет во всем мире более великого дела, чем скармливать жуку муравьиных детишек, маленьких и беспомощных, еще не окуклившихся…

Инна хихикнула и сказала:

— Не надо так сильно переживать. Я не такая страшная, как ты думаешь, я ничего не меняла в твоей душе по своей воле. Один раз случайно получилось, но я не нарочно! Я же люблю тебя! Я не позволю себе причинить тебя боль, разве что по недомыслию.

Она говорила, а в голове Кости одна мысль сменяла другую, и каждая следующая путала сильнее, чем предыдущая. Может, так и должно выглядеть вторжение инопланетян? В псевдонаучной фантастике пришельцы долго изучают быт и обычаи землян, а потом приходят великим войском, но зачем им тратить вре_мя и силы на исследования? Есть же генетические алгоритмы, в питательную среду помещается несколько случайно взятых бактерий, они начинают размножаться, конкурировать, запускается эволюционная гонка, в которой побеждают потомки тех, кто лучше приспособился к этой среде. Инопланетянки, правда, пока вроде не размножаются, но это не является обязательным условием алгоритма, размножение организмов–победителей может моделироваться экспериментаторами, главная идея остается той же — запустить в среду много разных организмов, посмотреть, кто лучше справляется с поставленной задачей, и начать двигать эволюцию в этом направлении. А если непонятно, куда двигать эволюцию, — сымитировать множество случайных мутаций, рано или поздно среди них попадется удачная. Вот Инна, например, очень хорошая мутация, с точки зрения инопланетян, неприятный побочный эффект устранен, скоро иммунная система человечества перестанет бороться с инфекцией и начнет, наоборот, охранять паразита. Или все же не паразита, а симбионта?

— Время покажет, — серьезно сказала Инна. — Знал бы ты, как я хочу, чтобы ты был прав.

— Так пожелай, — сказал Костя.

Я постараюсь, — ответила Инна. — Если бы управлять желаниями было так легко, как ты хочешь…

8

— Ну как? — спросил Александр Петрович, вставая с кресла.

— Подождите! — испуганно пискнула Людочка. — Я еще не все провода отцепила!

Иван сделал серьезное лицо, наклонился к лысому полковнику и сказал:

— Мне очень жаль. Посмотрите сюда, какой цвет вы видите ?

— Красный.

— Равномерно–красный или с пурпурными прожилками?

— Пожалуй, равномерно, хотя я не совсем уверен…

— Не напоминает ли это пятно разлившуюся кровь?

— Ну… что–то есть…

— Вот! — воскликнул Иван. — Мне очень жаль, но поражения центральной нервной системы необратимы. Скоро начнется бред, появятся галлюцинации… Вы, случайно, не видите в этой комнате красивую женщину?

— Вижу, — сказал полковник. — Вот же она. Людочка хихикнула. Кажется, она начала понимать суть происходящего.

— Она блондинка? — спросил Иван.

— Нет, брюнетка, — ответил полковник. Людочка снова хихикнула.

— Брюнетка? — как бы удивился Иван. — Очень странно, обычно пострадавшим мерещатся блондинки. Брюнетка — это исключительно редкий случай, очень интересный с научной точки зрения. Надо будет изучить ваш мозг, жду не дождусь вскрытия.

— Чего? — переспросил полковник.

— Пройдите по коридору направо, вторая дверь, — сказал Иван. — Там сдадите удостоверение и получите направление в биореактор.

Полковник нахмурился, сжал челюсти и впился в Ивана яростным взглядом, в котором ужас, гнев, ненависть и недоумение были смешаны примерно в равных пропорциях.

— Какое направление? — спросил он.

Иван вздохнул, взял полковника за локоть (тот заметно дернулся) и сказал:

— Давайте, я покажу. Я понимаю, такое потрясение… Вон туда, направо, вот это направление, вы помните, где правая рука?

— Вы сказали «биореактор»? — спросил полковник.

— Я сказал? Нет, я этого не говорил, вам померещилось. Галлюцинации… Кстати, та красивая девушка все еще здесь?

Полковник вдруг странно хрюкнул и успокоился.

— Юмор, — констатировал он. — Специфический врачебный юмор, мать вашу.

Иван решил, что пора заканчивать развлечение.

— Не столько юмор, сколько последний тест, — сказал он. — Психологические тесты иногда бывают очень жестокими. Вас тестировать неинтересно, вы очень быстро разобрались. Не волнуйтесь, ваш мозг в порядке, есть следы сильного стресса, но ни шока, ни психоза нет и в помине. Рекомендуется краткосрочный отпуск, но это необязательно. Сами смотрите, если есть возможность, я выпишу больничный…

— Не сейчас, — отмахнулся Александр Петрович. — Времени нет, надо срочно расхлебывать то, что вы тут заварили…

— А что мы заварили? — спросил Иван. — Вы считаете, эту анчутку нужно было оставить на свободе?

Иван не рассчитывал, что Гриднев ответит на этот вопрос, но кто его знает… Мозг у него в порядке, но психика изрядно расшатана. Иван хорошо понимал, что сейчас чувствует полковник, сам Иван полчаса назад мучительно боролся с нервной дрожью и смог победить ее только таблеткой из секретной коробочки. Александр Петрович психосоматику контролирует намного лучше, чем Иван, видимо, проходил курсы противодействия детектору лжи. Но чем черт не шутит, вполне может сболтнуть лишнее, не подумав.

— Именно так, — сказал Гриднев. — Не можете удержать взаперти — не трогайте вообще. Вы ее озлобили, теперь она знает, что мы можем быть опасны для нее, и относится к нам настороженно. Кроме того, вы пробудили ее самосознание, раньше она была просто автомат, который… — Полковник резко осекся.

Иван вежливо улыбнулся и спросил:

— Который что?

— Который ничего, — отрезал полковник. — Знал бы ты, психолог, как хочется врезать тебе в бубен…

Иван улыбнулся еще вежливее.

— Я очень хорошо это знаю, — сказал он. — Типичная рабочая ситуация. Только не советую исполнять это желание.

При слове «желание» в лице полковника что–то неуловимо дернулось, это было странно. То ли он не так уж хорошо контролирует свою психосоматику, то ли… Подключить бы его к приборам еще раз…

— Я прекрасно понимаю ваши чувства, — сказал Иван. — Неспециалисту психология, особенно прикладная психология, кажется жуткой и пугающей. Кажется, что психолог устанавливает контроль над глубинными эмоциями, чувствами, желаниями (дёрг!), кое–кто даже всерьез полагает, что психологи умеют читать мысли (дёрг!).

Очень похожи эти два дерганья друг на друга, что–то здесь явно не то. Реакция на «читать мысли» понятна, это воспоминание о вторжении анчутки в психику, а дважды повторившаяся аномальная реакция на слово «желание»…

Иван вдруг расхохотался и провозгласил:

— Свойство этой анчутки — исполнять желания! Гриднев отшатнулся и уставился на него с суеверным ужасом. Иван понял, что угадал.

— Что, она действительно желания исполняет? — спросил он. — В том числе и свои собственные? Захотела сбежать от нас и сбежала?

Полковник перевел взгляд на Людочку, Иван запоздало сообразил, что не стоило заводить этот разговор в ее присутствии. Но тогда разговора не получилось бы вообще.

— Людочка, выйди! — потребовал Иван. Дождался, когда за ней захлопнулась дверь, и заговорил быстро, горячо и сбивчиво:

— Вы сами–то понимаете, во что вляпались? Это же монстр, рядом с ним мухи–убийцы — милые домашние зверьки! Представляешь, полковник, что она сделает с нашим грешным миром? Не представляешь? Так я тебе объясню. Сейчас она еще не осознала свою силу, она балуется по мелочам, помогает тому, кого законтачила, дарит ему великое везение, а вы губы раскатали, собрались подсовывать ей нужных людей, а она будет менять мир в нашу пользу, и никто не уйдет обиженным, правильно? Так хрен вам! Она уже начала понимать, что может играть на собственном поле по собственным правилам. Для нее самой ее желания важнее всего, и когда она поймет это окончательно, она поставит раком весь мир. Твою мать, полковник, это же долбаный чертов суперзлодей! Уничтожьте ее, немедленно, пока не поздно!

Иван сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и в этот момент полковник произнес свою ответную реплику.

— У председателя другое мнение по этому вопросу, — сказал он. — И я согласен с ним, а не с тобой. Не суетись, психолог, все равно уже ничего не изменишь.

И он вышел из комнаты.

— Вижу их, — произнес Огурец из трубки мобильника. — Стоят в крайнем левом ряду, Бирюлев за рулем, объект на пассажирском сиденье. Выражений лиц не вижу, а ближе подходить боюсь, срисуют.

— Хорошо, — сказал Чарли. — Продолжай наблюдение издалека, не высовывайся, оставайся на связи.

Чарли перевел мобильник в режим конференц–связи и набрал номер Елисеева.

— Что у вас, Чарский? — отозвался генерал. — Обнаружили объект?

— Обнаружили, — подтвердил Чарли. — Если работать по трем нулям, это будет реально три нуля, очень много народу вокруг. Самый центр города, огромная пробка, тут большая авария, у мини–вэна на ходу отлетело колесо, он влетел в маршрутку, есть жертвы, дорога перекрыта, пробка просто гигантская. К объекту авария отношения вроде не имеет.

Из трубки донесся чей–то взволнованный голос.

— Погоди минутку, — сказал Елисеев.

Ждать пришлось минуты две. В штабе операции что–то горячо обсуждали, Чарли напряженно вслушивался, но не мог разобрать ни слова, кроме отдельных матерных возгласов, очевидно, Елисеев прикрыл телефон ладонью. А потом генерал сказал в трубку:

— Чарский, ты еще на связи?

— Так точно, — ответил Чарли.

— Работай по двум нулям.

В переводе на русский язык — объект наблюдения уничтожить, но аккуратно, без лишнего кровопролития и по возможности сберегая личный состав.

— Это официальный приказ? — уточнил Чарли.

— Официальный, — подтвердил Елисеев.

— Есть работать по двум нулям, — сказал Чарли. Отключил связь с генералом и сказал в трубку:

— Огурец, продолжай наблюдение.

Положил телефон на торпеду и обратился к ребятам в машине:

— Слышали?

— Слышали, — буркнул Джа. — Как будем мочить?

Чарли снова взял трубку.

— Огурец! — позвал он. — Поговори с ментами, долго они там еще будут возиться ?

— Сейчас, — отозвался Огурец. — Погоди–ка… Чарли, атас, объект сдергивает! Прет прямо по разделительной, объезжает пробку, уходит на Великаново!

— Джа, заводи, — приказал Чарли. — Гони переулками вдоль пробки, подбираем Огурца и начинаем преследование. Огурец, двигай к голове пробки, и пошустрее!

Следующие три минуты были очень некомфортны. Джип прыгал вверх–вниз, жалобно скрипя рессорами, грязные брызги летели во все стороны, несчастные пешеходы едва успевали уворачиваться, двое, кажется, не успели. Хорошо, что у них все еще «Дефендер», а не паркетник.

В конце концов они вырвались на асфальт, запыхавшийся Огурец ввалился на заднее сиденье, оттеснил Юру от приборов, Джа спросил:

— Может, мигалку приделать?

— Обойдемся, — отрезал Чарли. — Гони, Джа. Огурец, как отдышишься — бери след.

Джип рванул с места, взвизгнул покрышками, вылетел на перекресток, и тут в правый бок что–то ударило, машину понесло влево, опять завизжали колеса, Джип крутануло на месте, получился почти полицейский разворот. Чарли почувствовал, как правые колеса отрываются от земли, он сгруппировался, готовясь начать кувыркаться, успел порадоваться, что пристегнул ремень безопасности, и побеспокоиться, что Мухтар сейчас всех исцарапает к чертовой матери… Но колеса снова ударились о землю, Чарли подпрыгнул на сиденье, клацнул зубами, чудом не прикусив язык, и заорал:

— Джа, что за черт!

Джа длинно и витиевато выругался, единственными пристойными словами в его речи были «командир» и «не понял».

Чарли дернул ручку двери, убедился, что дверь заклинило, и выругался, но не так витиевато, как Джа.

Тем временем Джа заглушил мотор, врубил аварийку и вылез наружу. Чарли полез за ним, зацепился штаниной за ручной тормоз и снова выругался. Но в конце концов как–то выбрался из машины.

Снаружи зрелище было сюрреалистическим, в голову поневоле лезли мысли о машине времени. Здоровенный бритый детина в ветровке от «Версаче» держал Джа за грудки, осыпал матом и порывался начать бить морду. Сбоку ветровка заметно оттопыривалась, там явно прятался пистолет, причем не самый маленький. Удивительный персонаж, Чарли считал, что они вымерли еще в прошлом тысячелетии. Ничего, сейчас он пожалеет, что не вымер.

Чарли вытащил пистолет и стал заходить сзади. Сейчас надо ткнуть урода стволом в поясницу, Джа его обезоружит, а потом можно будет отвести душу, насовать реликту прошедшей эпохи в рыло, почки и другие чувствительные места. Нечего строить из себя самого крутого, к людям надо относиться с уважением.

— У него ствол! — закричал кто–то сзади. Чарли молниеносно отпрыгнул вправо–назад, в

прыжке развернулся, снял пистолет с предохранителя и поднял оружие на уровень глаз, все одним слитным движением. Только теперь он разглядел, кто в них врезался — черный «Хаммер» HI, а за ним еще один «Хаммер», очевидно, с охраной. Живая охрана в наше время — обалдеть! И сейчас эта охрана поспешно выдергивает свои пушки из–под ветровок…

Чарли сделал четыре беглых неприцельных выстрела, оба охранника упали как подкошенные. Вряд ли Чарли в них попал, скорее просто укрылись. Чарли тоже присел, прячась за моторным отсеком, бросил взгляд на предводителя бандитов — с ним все в порядке, Джа времени не терял, вырубил придурка, сейчас как раз обезоруживает.

Ударили автоматные очереди, это выбрались наружу Огурец и Юра. Теперь на нашей стороне подавляющее огневое превосходство, сейчас бандитам придет конец, полный и окончательный.

— Юра, гранату! — крикнул Чарли.

Огурец дал длинную очередь, оба «Хаммера» красиво засверкали рикошетами — бронированные, сволочи. Справа, у багажника «Дефендера» раздалось шипящее оханье, граната из подствольника прочертила воздух, оставила в воздухе слабый дымный след и разорвалась на асфальте безобидной хлопушкой, только уши заложило.

— Юра, твою мать, урою! — рявкнул Огурец из–под машины. — Прикрывай, зараза!

Еще одна длинная очередь, еще одно «пыххх», серо–стальной тусклый цилиндрик врезается в середину борта первого «Хаммера», четырехтонная зверюга вздрагивает и взметает вокруг себя вихрь стеклянных осколков — бронестекла асимметричны, внутренний взрыв выносит их мгновенно. А почему нет пламени?

Есть пламя! Горящая лужа быстро распространяется, приближается ко второй машине, если эти бойцы не совсем идиоты, им самое время начать сдаваться.

Ага, у одного проснулось чувство самосохранения, осторожненько, бочком, выбирается из–за машины, задрал ручонки вверх и весь трясется.

— Три шага влево, на колени, руки не опускать! — заорал Чарли. — Второй на выход, быстро, сейчас всех поубиваю на!..

— Он ранен! — крикнул в ответ сдающийся боец. Сзади подал голос Джа:

— Командир, у нас проблема, этот тип из Генпрокуратуры.

Чарли глубоко вдохнул и выдохнул, прочищая сознание и приводя мысли в порядок. Действительно, это проблема. О дальнейшем преследовании нечего и думать, анчутка ушла с концами, и черт с ней, по сравнению с разборкой, которая сейчас начнется, анчутка — сущая ерунда. Хорошо будет, если дело ограничится обычной межведомственной разборкой и не попадет в газеты. Страшно подумать, сколько теперь отписываться придется… Понятно, что эти прокурорские сами виноваты, ведут себя как бандиты, хрен отличишь…

Здесь боевая группа КОБ! — крикнул Чарли, обращаясь к попрятавшимся правоохранителям. — Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!

10

— Поздно ты сегодня, — сказала Ольга. — Опять проблемы на работе?

— Угу, — буркнул Саша.

Проблемы — это мягко сказано. Сегодняшний день вместил столько событий, что их хватило бы на среднестатистический месяц. Вначале набег на ментовку, чтобы отпустили нужного человека. Потом телепатический сеанс с анчуткой, не дай бог еще раз такое пережить, до сих пор дрожь по спине. Потом организация побега этой самой анчутки из самой охраняемой тюрьмы не только столицы, но и всей страны, даже странно, что Сашу не арестовали, слава богу, что Владимир Яковлевич быстро разобрался, что к чему. Сейчас надо поужинать и хорошенько выпить за ужином, снять стресс и расслабиться. А завтра с новыми силами окунуться в работу, писать рапорта, Серову еще все придется объяснять…

— Ты обещал на кухне ящики починить, — напомнила Ольга.

Саша с трудом подавил желание разразиться матерной тирадой. Вот только ящики чинить ему сейчас не хватает для полного счастья! Он с этими ящиками лет пять уже прожил и ни на что не жаловался, а ее, видите ли, раздражает, что передняя стенка отваливается. Аккуратнее надо быть, и не будет ничего отваливаться, а если и будет, ничего страшного в этом нет, он привык, и она тоже привыкнет. Нечего устанавливать свои порядки в чужом доме, доверили вести хозяйство, так веди в рамках предоставленных полномочий и не выпендривайся.

Все это Саша только подумал, вслух он сказал совсем другое:

— Не сегодня. Я очень устал.

Ольга сложила губки бантиком, она всегда так делала перед тем, как начать выяснять отношения. Раньше эта гримаска казалась Саше милой, но теперь она бесила его, он отвел взгляд, чтобы не видеть укоряющего выражения на милом личике. Не время пускать в ход женские хитрости, когда в крови мужчины преобладает не окситоцин и не тестостерон, а та неведомая субстанция, в которую превращается перегоревший адреналин. Жаль, что женщины никогда этого не понимают.

Саша прошел в ванную, включил воду, стал мыть РУки, Ольга стояла в дверях, прислонившись к косяку и изображая молчаливый укор. Вот и хорошо, пусть Изображает, только молча. Интересно, долго она так Додержится? Черт, накаркал.

— Саша, нам надо поговорить, — сказала Ольга.

— Не надо, — буркнул Саша, вытирая руки. — Я очень устал.

— Ты все время говоришь, что устал! — воскликнула Ольга.

— Я действительно все время уставший, — согласился Саша. — В последнее время у меня большие проблемы на работе, я много работаю и сильно устаю. Меня надо не дергать по пустякам, а оставить в покое и обращаться как с тухлым яйцом, не трогаешь — не воняет.

— Я не могу все время так жить, — сказала Ольга. — Раньше, когда мы не жили вместе, у тебя не было проблем на работе.

— Раньше не было, а теперь есть, — согласился Саша. — Но это временно.

— Ты все время так говоришь! Но когда я тебя спрашиваю, сколько времени это займет, ты не отвечаешь.

Саша вздохнул. Ну как ей объяснить, что он сам не знает, сколько времени это займет? Самое противное, что он понимает ее, на ее месте он тоже терзался бы подобными мыслями, тоже домогался бы по пустякам и портил бы себе нервы. Но он не на ее месте, он на своем месте, а она на своем, вот в чем беда. Хорошо быть анчуткой — все мысли собеседника как на ладони, не нужно ни о чем догадываться, не нужно мучительно подбирать слова, чтобы объяснить то, что невозможно объяснить… Впрочем, у анчуток тоже есть свои проблемы, например, их сажают в тюрьму и мучительно убивают в ходе научных экспериментов.

— Молчишь, — констатировала Ольга. — Знаешь, как я устала от этого?

Саша пожал плечами. Он примерно представляет ее чувства, ему искренне жаль ее, но он физически неспособен думать сейчас и о ее проблемах тоже, в своих бы разобраться… Вот посадят его в тюрьму… впрочем, руководителей такого уровня в тюрьму обычно не сажают, чаще с ними происходят несчастные случаи.

— Ужин приготовила? — спросил Саша.

— Тебе от меня только ужин нужен, — заявила Ольга. — Я для тебя как прислуга!

Саша молча открыл холодильник и бегло осмотрел его внутренности. Судочки какие–то, мисочки… Да ну ее к черту! Достать пельмени из морозилки и сварить, и пусть думает что хочет. Можно подумать, так уж ему нужна ее готовка.

— Тебе даже в духовку заглянуть лень! — возмутилась Ольга. — Все уже приготовлено, только руку протяни, так нет, лень ему! Какой ты беспомощный! Давай, смейся, вы все надо мной издеваетесь!

Саша открыл духовку и обнаружил там запеченные в мешочке куриные бедра, это блюдо получалось у Ольги особенно хорошо.

— Я весь день у плиты стояла, — ныла Ольга. — Готовила, старалась…

— Спасибо, — перебил ее Саша

Она осеклась, на лице появилось обиженное выражение. Не умеет Ольга профессионально ругаться, в этом деле главное — прогнозировать развитие разговора и вовремя направлять в нужную сторону, не позволяя противнику приводить веские аргументы и давить на эмоции демагогией. Вот сейчас хотела она сказать «и ни слова благодарности», а не успела, одно очко в минус. Нет, милая, тебе меня не переспорить и не переругать, нас искусству полемики специально учат на курсах повышения квалификации.

Ольга села за стол напротив Саши, уперла локти в столешницу и уткнулась подбородком в сцепленные запястья.

— Я так устала… — сказала она.

— Прости, — сказал Саша и включил телевизор.

— Конечно, я тебе неинтересна, телевизор важнее, — сказала Ольга. — Давай смотри свой телевизор…

Она вышла из кухни, Саша проводил ее взглядом и снова уткнулся в тарелку. Умеют женщины демотивировать, никто с ними в этом искусстве не сравнится. Только наивные люди всерьез полагают, что любимая женщина дает моральную поддержку, такое тоже бывает, но редко, женщина — как вампир, разница только в том, что вампир пьет кровь, а женщина — душевные соки. И нет в этом ничего ужасного, так устроена жизнь, такова женская природа.

Тем временем диктор в телевизоре вещал:

— Нарастает напряженность в отношениях с Каледонией. В течение дня поступали сообщения о новых провокациях на границе, министр иностранных дел выступил с заявлением…

Еще один потенциальный геморрой, кстати. Маленькая, но гордая горная страна, отколовшаяся от империи в последнюю смутную эпоху, похоже, всерьез решила окончательно изгнать оккупационные войска со своей территории. Самое неприятное, что шансы у них есть, слишком много более развитых стран их поддерживает, слишком много современного вооружения им поставляют, слишком хорошо тренируют их армию зарубежные инструкторы. Если верить тому, что говорят по телевизору так называемые эксперты, решительную победу могут принести только ядерные удары, но нужна ли Родине такая победа? Понятно, что об этом должна болеть голова у ребят из генштаба, но если война реально начнется, двенадц³' тая управа КОБ тоже встанет на уши. Искоренять бизнес–диаспору — дело непростое и очень грязное. Правозащитники набегут…

— Срочное сообщение из пригорода столицы города Лаптевска, — произнес диктор. — Час назад в центре города произошла перестрелка с применением автоматического оружия и гранатометов. Сожжено два автомобиля, есть убитые и раненые. Наш источник, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что перестрелка произошла в результате задержания преступного авторитета, охрана которого оказала вооруженное сопротивление. Сейчас мы покажем эксклюзивные кадры, снятые случайным очевидцем на любительскую камеру.

На экране появился черный «Дефендер», перед ним суетились люди в гражданке, но с автоматами. Один лежал на асфальте лицом вниз, другой его обыскивал, за капотом «Дефендера» скрючился мужик с пистолетом, очевидно, командир боевой группы, из–под машины торчали чьи–то ноги, стрекотали автоматы, чуть в стороне пытался зарыться в асфальт кинолог с собакой, он–то как попал на задержание?

Тут в Сашином мозгу что–то щелкнуло, и все встало на свои места. Лаптевск, черный «Дефендер», собака, сейчас камера сдвинется и на экране покажется изрешеченная и горящая синяя «Зафира»…

Камера сдвинулась, и на экране показались два изрешеченных «Хаммера», один из которых внезапно вспыхнул. Нет, это не из той оперы, это что–то другое. Но «Дефендер»…

Саша взял мобильник Бирюлева и набрал свой собственный номер. Аппарат абонента временно недоступен или находится вне зоны действия. Что за черт… Впрочем, сейчас суетиться по–любому поздно, он уже сделал все, что мог. Сейчас надо молиться, чтобы дожить до пятницы без приключений и чтобы потом генерал армии Мерцалов не решил, что полковник Гриднев слишком много знает. Анчутку бы сюда, Чтобы желание исполнила…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Эксплуатация

1

Найти место назначения оказалось намного проще, чем говорила Инна. Они долго ехали по пустынной дороге через глухой дикий лес, в этом лесу нет ни населенных пунктов, ни даже дачных поселков (если верить навигатору), но дальний свет фар вдруг высветил знак «второстепенная дорога справа», а затем знак «поворот направо запрещен».

— Вот оно, — констатировала Инна.

Костя сбавил скорость и повернул направо под запрещающий знак. Дорога была очень узкой, двум машинам едва–едва разъехаться, но асфальт был удивительно ровным, почти без выбоин. Они проехали под «кирпич», дорога сделала крутой поворот, далее следовал длинный прямой участок, в конце которого красовался шлагбаум, подсвеченный фонарем. Шлагбаум был закрыт.

Костя остановил машину перед шлагбаумом. Через секунду ночь осветилась ослепительным бликом фотовспышки, а еще через секунду шлагбаум поднялся.

— Поехали, — сказала Инна.

Они проехали еще два километра, если верить спидометру. Дорога сильно петляла, это показалось Косте странным, но вскоре он понял, в чем дело — изгибы дороги повторялись каждые триста метров, дорога была специально проложена змейкой.

Очередной поворот оказался последним, за ним обнаружилась высокая бетонная стена с колючей проволокой, пущенной поверху. Дорога упиралась в солидно выглядящие стальные ворота, никаких опознавательных знаков ни на стене, ни на воротах не было. Охранников тоже нигде не было видно. Когда «Зафира» приблизилась к воротам, они сами собой открылись, и машина въехала внутрь.

За стеной скрывался красивый ухоженный парк с фонарями и скамейками. От центральной аллеи ответвлялись боковые дорожки, в начале каждой стояло электрическое табло со стрелками, такие табло часто устанавливают на парковках торговых центров. Почти все табло демонстрировали красные крестики, только на третью справа дорожку указывала зеленая стрелка.

— Кажется, нам сюда, — сказал Костя. — Интересно, тут вообще есть живые люди?

— Есть, — ответила Инна. — Тут полно людей, я их чувствую. Просто здесь не принято показываться друг другу на глаза без необходимости. Вон в том домике, ну, за этими деревьями, — Инна указала на небольшую березовую рощицу, — сейчас отдыхает шпион, самый настоящий, нелегальный, он тайно приехал на Родину повидаться с детьми. А вон там, — она указала в другую сторону, — проводит тайную встречу кечуанская мафия, планируют поставки наркотиков в Магелланию.

— А почему они здесь собрались? — удивился Костя. — Где мы и где Магеллания?

Инна пожала плечами.

— Не знаю, — ответила она. — Там не только кечуа, там еще тольтеки есть и, кажется, массагеты. Да, точно массагеты. Возможно, это всемирный съезд мафии, не знаю, можно прислушаться к ним повнимательнее, но не хочется, они все пьяные до ужаса…

Дорожка сделала поворот и закончилась у порога небольшого двухэтажного коттеджа с черепичной крышей.

— Приехали, — констатировала Инна.

На первом этаже домика обнаружилась большая кухня, гостиная с большой плазменной панелью на стене и две спальни с двуспальными кроватями. На втором этаже была третья спальня и кабинет с компьютером. И еще в коттедже нашлись два ноутбука: один в гостиной, другой — в кабинете.

— Интересно, тут магазин какой–нибудь есть неподалеку? — спросил Костя. — Поздно уже, есть хочется.

— Еду доставляют в номера, — ответила Инна. — Сегодняшнее меню лежит около телефона в гостиной, это прямой телефон для связи с дежурной службой, номер набирать не надо, просто снимаешь трубку и делаешь заказ. Готовят не очень вкусно, примерно как в обычной столовой, но зато бесплатно. Алкоголь тоже можно заказывать.

— Алкоголь — это хорошо, — сказал Костя. — После такого стресса выпить надо обязательно.

Инна пожала плечами, дескать, я тебя понимаю, но с твоим мнением не согласна. Хорошо, наверное, иметь такую устойчивую психику, как у Инны. Похищение, тюрьма, побег, временная передышка в тихом вроде бы месте, но с непонятными перспективами, а она ведет себя, как будто ничего с ней не случилось, как будто весь день провалялась перед телевизором, смотрела сериалы и скучала. А может, это просто маска? Может, она изо всех сил старается продемонстрировать, что с ней все в порядке, чтобы не огорчить любимого человека, а на самом деле…

Со мной все нормально, — сказала Инна, оборвав тревожную мысль Кости. — Ты за меня не волнуйся, моя психика действительно очень устойчивая.

2

— Интересный здесь сервис, — сказал Костя, наблюдая из окна, как женщина из обслуживающего персонала выгружает подносы с тарелками из миниатюрного электромобильчика на крыльцо коттеджа. — Они как будто боятся нас, никто ни разу с нами не заговорил, делают свои дела и убегают.

Женщина закончила выгрузку, нажала дверной звонок, тут же села в свою машинку и уехала, не дожидаясь, когда жильцы откроют дверь и заберут свой заказ.

— Здесь так принято, — сказала Инна. — Это очень секретное место, тут бывают разные люди, в том числе и знаменитости. Политики, миллиардеры… Представь себе, открываешь ты дверь, а там пьяный президент, пьяный премьер–министр, полуголые бабы, а под лестницей террорист блюет.

— Что, такое на самом деле здесь бывает? — удивился Костя.

— Нет, — улыбнулась Инна. — Это я фантазирую, на самом деле такого не было. Но мало ли что… О! К нам Саша едет.

Странно, но Костя воспринял эту новость с радостью. Казалось бы, что хорошего можно ждать от угрюмого лысого мужика, работающего на кровавую кобню, наставившего Косте рога и набившего морду? Но теперь, после последних событий, он стал почти симпатичным и почти родным. Косте открылась новая сторона мира, спрятанная от обычных людей, она пугала, и на фоне населяющих ее многочисленных агентов спецслужб Саша выглядел почти нормальным человеком. По крайней мере, он не причинял им с Инной явного зла.

Черный «Гелендваген» затормозил у крыльца, Саша выбрался из машины, улыбнулся во весь рот и направился к Косте, протягивая руку для рукопожатия.

— Что, беглецы? — обратился он к ним. — Как самочувствие, как настроение?

— Нормально, — ответила Инна. — Спасибо тебе.

Она подошла к Саше, привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Костя заметил, что в первое мгновение Саша непроизвольно дернулся, как будто собирался отпрянуть, но подавил это желание. Он принял поцелуй с улыбкой, эта улыбка выглядела добродушной, но неестественной.

— На здоровье, — сказал он. — Я могу войти внутрь?

— Конечно, заходи! — сказала Инна, взяла его за руку и повела к входной двери.

Костя почувствовал себя второстепенным актером, отыгравшим роль и ждущим, когда закончится очередное действие и можно будет уйти со сцены. То, что он больше не интересует КОБ — это хорошо, но то, что он больше не интересует Инну…

— Костя, не думай гадости, — сказала Инна. — Не надо меня ревновать, я тебя люблю. Саша, проходи в гостиную, кофе будешь?

— Не откажусь, — кивнул Саша.

— Располагайтесь там с Костей, расскажи ему новости, я сейчас кофе сделаю и тоже подойду.

— Ты новости уже прочитала в моей голове? — спросил Саша.

Инна ничего не ответила, только мило улыбнулась и удалилась на кухню.

— Значит, так, — начал Саша свою речь. — В первом приближении все кончилось хорошо. Большие боссы разрешили Инне не сидеть в тюрьме, а бегать на свободе. В виде исключения. Не совсем бесконтрольно бегать, она может покидать этот поселок в любое время, но вне этих стен за ней будет вестись круглосуточное наблюдение. Но в тюрьму ее сажать больше не будут, никаких опытов над ней ставить тоже не будут. Разве что если она сама согласится, но это будет не сразу и вряд ли будет вообще.

— Но это все равно тюрьма, просто более комфортная, — заметил Костя. — Если выходить можно только под наблюдением…

— Ну, извини, — развел руками Саша. — Это все, что я смог для вас сделать. Ты и сам должен понимать, что оставлять ее без присмотра опасно. Да даже если И безопасно, генералов в этом быстро не убедить.

Появилась Инна, она несла поднос с чашками и печеньками.

— А Костя? — спросила она. — С ним теперь что будет?

— Ничего, — ответил Саша. — Костя не совершил ничего противозаконного, ему никаких претензий не предъявлено. Да, кстати, чуть не забыл. Твой проект, Костя, на контроле в нашем управлении, есть приказ обеспечивать максимальное содействие. Если вдруг возникнут какие–то проблемы с бюрократией, или олигархами, или, там, шпионаж промышленный — сразу обращайся.

— У меня и так есть к кому обращаться, — сказал Костя, глядя на Инну.

Саша хихикнул и спросил:

— Знаешь анекдот про еврея и лотерейный билет? Костя отрицательно покачал головой. Саша улыбнулся и стал рассказывать:

— Обращается еврей к богу: «Господи, почему я огда не выигрываю в лотерею?» А бог ему отвечает: «Так ты за всю жизнь ни одного билета не купил».

— Намекаешь, что ты и есть мой лотерейный билет? — спросил Костя.

Неожиданно в разговор вмешалась Инна.

— Я не выбираю пути исполнения желаний, — сказала она. — Если ты пожелаешь, чтобы я решила Проблему, которую может решить Саша, скорее всего ты просто поймешь, что надо ему позвонить.

Костя начал злиться. Это неправильно, так не должно быть, получается, что кровавая кобня опять все контролирует, а Инна как бы довольна этим…

— Однако перейдем к делу, — сказал Саша. — Инна, у меня есть маленькая просьба.

— Хорошо, — кивнула Инна. — Я сделаю это.

— Что сделаю? — спросил Костя. — Что тебе еще от нее нужно?

— Сущая ерунда, — ответил Саша. — Тут неподалеку на трассе есть ресторан, не столовая для дальнобойщиков, а нормальный такой ресторанчик, маленький, но достойный, иногда, правда, его бандиты недобитые посещают… но это неважно. Вам надо будет время от времени там ужинать. Не каждый день, а примерно раз в месяц, может, почаще, не знаю. Это совсем не сложно, наоборот, даже приятно выехать, развеяться… Здесь за стенами тоже место приятное, но если никуда не выезжать…

— Погоди, — перебил его Костя. — Ты вроде говорил, что Инна может уехать отсюда когда угодно.

— Может, — кивнул Саша. — Но злоупотреблять не советую. Знаете, сколько у нас в комитете горячих голов? Знаете, сколько вчера успели отдать приказов уничтожить вас на месте, не считаясь ни с жертвами, ни с потерями? Три приказа, три разных генерала приняли такое решение независимо друг от друга. Если бы не Владимир Яковлевич… Знаете, как трудно было убедить начальство не махать шашкой, а спокойно разобраться в обстановке?

— Ты преувеличиваешь, — прервала его Инна. — От тебя почти ничего не зависело, ты хотел нам помочь, но реально не мог, я сама со всем справилась.

Саша натужно рассмеялся.

— Ничего от тебя не скроешь, — проворчал он. — Нуда, не мог, но хотел же! Вы, ребята, не представляете, что такое неадекватный генерал с шилом в заднице. Или неадекватный лейтенант, это еще хуже. Не дай бог, догадается, кого сопровождает, и решит со страху уничтожить инопланетную тварь, оказать великую услугу человечеству.

И тут Костю прорвало. Он понимает, что Саша говорит иронично, что на самом деле он на их стороне, но его слова звучат так цинично… И самое худшее в них то, что Саша говорит правду, и Костя понимает, что он говорит правду, и Саша понимает, что Костя понимает.

— Она не тварь! — рявкнул Костя. — Твари — это вы, кобнюки чертовы! Думаете, вам все позволено? Как бы не так!

— Пойду–ка я отсюда, — сказал Саша. — Костя, извини, не хотел тебя обидеть. Думал, ты… а, неважно. Пока, Инна, пока, Костя.

Саша помахал рукой и вышел из комнаты, на его лице сверкала приклеенная улыбка, но глаза глядели грустно. Через минуту перед крыльцом заурчал мотор «Гелендвагена».

3

— Зря ты его обидел, — сказала Инна. — Он хороший человек, он действительно нам помогает. Он не врал, когда все это говорил, ну, хвастался, конечно, но не врал. Не надо на него злиться.

Костя нахмурился и потер лоб.

— Я не могу не злиться, — сказал он. — Это неправильно, КОБ не должен иметь такой власти. У нас демократия, народ сам собой управляет, тайной власти не должно быть по определению. А они… они контролируют вообще все!

Инна печально улыбнулась и сказала:

— Если бы они контролировали все, меня не пришлось бы спасать из тюрьмы. В вашем мире слишком

ого неопределенности, КОБ пытается навести порядок, но у них почти ничего не выходит, они такие же, как все вокруг, бросаются из крайности в крайность, сначала мечтают о чуде, а когда чудо приходит, пугаются и пытаются вернуть все назад. Такова ваша человеческая природа.

Инна смотрела на Костю печально и снисходительно, он встретился с ней взглядом и осознал в очередной раз, что она не человек, что она принадлежит к совсем другому биологическому виду. Он привык считать ее своей любимой женщиной, но она не женщина, она имеет женскую внешность, с ней можно заниматься сексом, но на самом деле она инопланетное существо, более чуждое людям, чем любое земное животное. Когда они ехали сюда, у него мелькнула мысль, что она может быть клеткой чужого организма, врастающего в человечество, как раковая опухоль I врастает в человеческое тело. Раковая клетка выделяет не только яды, но и полезные ферменты, улучшающие кровоснабжение тканей, другим клеткам поначалу удобно и комфортно от такого соседства, расплата приходит позже, когда опухоль подбирается совсем близко. Может, красота и обаяние Инны тоже своего рода ферменты, может, они помогают родоначальнице будущей социальной опухоли обмануть иммунитет, прийти к компромиссу с лейкоцитами, вынудить их оставить ее в покое, а потом… Она дала людям ТДМ от обычного, человеческого рака, но существует ли ТДМ от той болезни, частью которой является она сама? А даже если и существует, даст ли она его тем, кто в нем нуждается? Ох, вряд ли…

— Ты читаешь сейчас мои мысли ? — спросил Костя. Его голос прозвучал хрипло и неуверенно.

— Я всегда их читаю, — ответила Инна. — По–моему, ты не прав.

— По–твоему? То есть ты допускаешь, что это МОжет быть правдой ?

Инна улыбнулась и сказала:

— Если бы это было правдой, вряд ли я знала бы об этом. Допустим, общество — организм, а мы с тобой клетки, ты обычная клетка, а я — бактерия–симбионт, допустим, чисто теоретически, что я не симбионт, а паразит. Должна ли я знать, что я паразит? И где граница между симбионтами и паразитами? И существует ли она вообще? Знаешь, что делают кишечные палочки, когда решают, что тело–хозяин вот–вот умрет?

— Конечно, знаю, я же биолог, — ответил Костя. — Они начинают бурно размножаться, больше не оберегая жизнь хозяина. Ты намекаешь, что ты кишечная палочка, а человечество скоро умрет?

— Я ни на что не намекаю, — сказала Инна. — Только на то, что все аналогии лживы. Знаешь, в чем твоя главная проблема? Ты все время пытаешься решать проблемы, которые не можешь решить. Фантазируешь, «а что будет, если», а когда понимаешь, что в любом случае ничего не сможешь поделать, расстраиваешься. Неужели так трудно просто жить, наслаждаться жизнью и не забивать себе голову вопросами, на которые нет ответов ? Я действительно люблю тебя, я хочу, чтобы тебе было хорошо. По–настоящему хорошо, я ведь могу внушать тебе хорошие мысли, но я не буду этого делать, потому что хочу, чтобы тебе было по–настоящему хорошо. Не как от наркотика, а по–настоящему.

— Значит, ты согласишься поменять плохую тюрьму на хорошую?

— Я уже согласилась, — ответила Инна. — Когда я просила Сашу вытащить меня оттуда, мы обо всем договорились, и я намерена соблюдать эту договоренность. Тем более что она будут действовать недолго.

— Как это недолго? Почему? Они тебя обманут?

— Нет, — улыбнулась Инна. — Они поймут, кто я такая и что могу сделать для них. А когда они поймут это, они начнут бояться меня потерять, и тогда я смогу диктовать им свои условия. Я думаю, больше двух недель мы здесь не проведем. За это время даже самый тупой генерал с одной извилиной от фуражки успеет сообразить, что меня надо не обижать, а обхаживать. А первое время — да, придется посидеть тихо.

— Послезавтра мне надо на конференции выступать, — вспомнил Костя. — Черт, доклад вообще не подготовлен! Совсем забыл о делах с этими приключениями… А материалы все дома…

— Езжай домой, — сказала Инна. — Не бойся, меня здесь никто не обидит, я теперь умею за себя постоять. Поработай спокойно, как освободишься — приедешь. Я буду скучать без тебя, но ничего страшного в этом нет. Говорят, влюбленным полезно время от времени разлучаться.

— Я боюсь разлучаться с тобой, — сказал Костя. — Один раз я тебя уже потерял, это было так страшно…

— В тот раз мы с тобой не разлучались, меня похитили прямо у тебя из–под носа, — напомнила Инна. — Но на этот фокус я больше не куплюсь, не бойся. Я научилась сразу видеть угрозу в чужих мыслях, раньше я тоже это умела, просто не видела смысла так делать. А теперь вижу. Ваш мир более жесток, чем мне казалось поначалу, вы, люди, хищники, обычно вы кажетесь спокойными и толерантными, но агрессия может вспыхнуть в любой момент. Ты привык к такому порядку вещей, он кажется тебе естественным, единственно возможным, а мне пришлось учиться на своих ошибках. Не бойся, я больше не допущу подобных ошибок, я никому не позволю причинять тебе вред, используя меня.

— Вред мне? — переспросил Костя. — Ты убежала из тюрьмы только потому, что я страдал из–за того, что ты в тюрьме? Если бы ты не любила меня, ты осталась бы там и позволила себя замучить?

Инна пожала плечами.

— Не знаю, — сказала она. — Если бы да кабы… Может, и осталась бы, а может, нет. Какая разница? Я люблю тебя и потому помогаю тебе, защищаю и оберегаю по мере сил. Получается, что одновременно я защищаю и оберегаю саму себя, но кто знает, что первично, а что вторично? Да и какая разница? Жизнь — не философия, тут важно не то, как ты понимаешь мир, а то, как ты в нем действуешь.

4

Саша вошел в квартиру и снял ботинки.

— Наконец–то вернулся вовремя, — поприветствовала его Ольга. — Ящики на кухне починишь?

Хорошее настроение начало улетучиваться. В кои–то веки дела начали складываться как надо, жуткая проблема с анчуткой, которая могла стоить Саше карьеры, а то и жизни, благополучно разрешилась, Мерцалов еще не вернулся с Лавразийского форума, но уже одобрил Сашино решение по телефону, и Саша не сомневался, что, когда председатель КОБ окончательно войдет в курс дела, он будет полностью удовлетворен. Около нового года Саша займет генеральскую должность, а еще через пару месяцев придурок Серов отправится в почетную отставку, а Саша получит генеральское звание. И еще Саша получит славу чекиста, который так удачно завербовал ту самую анчутку. Сейчас это дело очень секретно, о нем знает всего–то человек десять, но любые секреты имеют свойство распространяться, и особенно быстро Распространяются слухи об особо удачных делах. Вот, Например, история трехлетней давности, когда ребята из военной разведки за шестизначную сумму в баксах продали хазарским мятежникам карту оборонительных сооружений вокруг их главной базы. Карта была настоящая, но неполная, там не было указано одно радиоуправляемое минное поле, на нем в результате и полегли лучшие силы воинов талмуда. Все документы по операции облепили наивысшими грифами секретности, но шила в мешке не утаишь, уже через считанные дни начальник военной разведки принимал поздравления и делал вид, что недоволен такой быстрой утечкой секретов. Или другая история, более древняя, когда на вестготских разведчиков напал гигантский человекоподобный робот и отобрал «дипломат» с секретными документами. Те не сразу поняли, что это был просто большой амбал в маскарадном костюме, впали в ступор, а когда очухались, куда им было деваться? Обращаться в милицию, что их робот ограбил? Так их в вытрезвитель запихали бы в одну минуту, тем более что мероприятие проходило на выходе из ресторана, а там шпионы изрядно заправились, отмечая успех операции. То есть это тогда они думали, что операция прошла успешно, а потом вышло совсем наоборот.

— Что улыбаешься? — спросила Ольга. — Премию принес?

Вот теперь хорошее настроение улетучилось окончательно. Почему все красивые женщины такие стервы? Может, естественный отбор так работает? Если женщина некрасива, она вынуждена привлекать мужчин добротой, заботливостью, домовитостью, сексуальностью, в конце концов. А если она красива, мужики к ней и так липнут, развивать хорошие качества личности не нужно, это эволюционное излишество. Но если заранее отказываться от красивых женщин, получается декаданс какой–то, от этого может самооценка понизиться, сам–то понимаешь, что женская красота не имеет никакого значения, но инстинктам не прикажешь… И зачем он решил продлить эту связь? И как ловко она прицепила его к себе, устроив безобразную драку с бывшим мужем… Теперь так просто из дома не выгонишь, надо быть совсем отмороженным быком, чтобы выгнать в никуда женщину, которая когда–то казалась любимой. Да еще с ребенком… Понятно, что специально ту драку она не устраивала, не настолько она умна, но воспользовалась результатами она очень ловко.

Не дождавшись ответа, Ольга вздохнула и сказала:

— Ужин еще не готов. Если бы ты позвонил заранее, я бы приготовила к твоему приходу, а так придется ждать.

— Ничего, подожду, — сказал Саша.

— Ой, глядите, он разговаривает! —делано изумилась Ольга.

Саша злобно зыркнул в ее сторону, но тут же отвел взгляд. Не стоит нарываться на скандал, выяснением отношений лучше заняться в другой раз. Саша собирался спокойно отдохнуть, посмотреть телевизор, выпить пивка, расслабиться, морально подготовиться к завтрашнему дню, он будет непростым, завтра первое мероприятие с анчуткой, тринадцатая управа обещала направить человека с желаниями, ждущими исполнения. Но разве с ней расслабишься? Может, стоит на конспиративной квартире пожить некоторое время? Нет, это политически неверно, как любит говорить Серов, он иногда умные вещи говорит, только очень редко. Нельзя уходить от конфликта, если противник может расценить твой уход как капитуляцию.

— Извини, — сказала Ольга. — Я просто… Слушай! Все время забываю спросить, что там в Каледонии происходит?

Я знаю ровно столько, сколько ты, — ответил Саша. — Даже меньше, потому что телевизор сегодня еще не смотрел.

— Ну вот…

Ольга скривила губки, на ее лице ясно читалось «даже в этом деле нет от тебя никакой пользы». Но она не стала высказывать эту мысль вслух, она ведь не просто стерва, она умная стерва.

Саша прошел в гостиную и включил телевизор. Шли новости, выступал президент. Каледонское правительство в очередной раз продемонстрировало попрание международных норм… неадекватность суждений и поступков… переговоры будут продолжены в прежнем формате… мы сохраняем надежду на решение политических разногласий мирными средствами… бла–бла–бла… Ерунда все это, поговорят, поговорят, да и разойдутся. Будь сейчас на дворе не двадцать первый век, а двадцатый, война бы давно уже началась, но в наше время так нельзя, потому что союзы, добрососедство, толерантность, взаимное сдерживание… Да и про бизнес–диаспору пока ничего не говорили. Если бы дело реально шло к войне, сейчас Саша сидел бы не дома перед телевизором, а у Серова в кабинете, участвовал бы в обсуждении плана оперативных мероприятий в начальный период военного времени. В таких случаях всегда извлекают из сейфов сверхсекретные планы, сдувают пыль с папок, просматривают бумаги свежим взглядом, обнаруживают в них десятки неточностей, несоответствий и явных ляпов и начинают выяснять, кто виноват и что теперь делать. А может, эта суета уже началась, просто Сашу пока не трогают, потому что Мерцалов распорядился освободить его от всех дел, кроме анчутки? Нет, это невозможно, настолько далеко субординация не заходит, распоряжения вышестоящего начальства исполняются ровно до тех пор, пока жареный петух не клюнул в задницу.

В дверях гостиной нарисовался Андрей.

— Привет, Саша, — сказал он. — Как думаешь, война начнется ?

— Привет, — отозвался Саша. — Думаю, не начнется.

— Почему? — удивился Андрей. — Вольфовиц выступил в программе «Слух», говорил, мирные средства исчерпаны, и еще…

— Вольфовиц об этом каждую неделю говорит, — перебил его Саша. — Ты его не слушай, это клоун политический. Мирные средства не исчерпаны, а даже если и исчерпаны, все равно с каледонцами ничего не сделать. Граница идет по горному хребту, все перевалы прикрыты крепостями, прорвать оборону можно только ядерными ударами, а ядерные удары наносить нельзя, потому что политические осложнения будут такие, что лучше оставить каледонцев в покое. Все это понимают и исходя из этого действуют. Думаешь, этот клоун этого не понимает? — Саша указал на телевизор, где продолжал выступать президент. — Все он понимает, а суровые слова говорит только для электората, чтобы сохранить лицо. У нас как бы демократия, без клоунады по телевизору никак нельзя обойтись.

— А военные маневры просто так начались? — спросил Андрей.

— Какие маневры? — не понял Саша.

— Ну, по всем новостям говорят, ежегодные учения «Рифей» в этом году начались на две недели раньше срока, войска подняты по тревоге, каледонцы уже заявили протест в ООН…

— Ужин готов! — крикнула Ольга из кухни.

— Не бери в голову, — сказал Саша, вставая с дивана. — Если бы война реально начиналась, я бы уже знал.

Мысленно Саша добавил к этой фразе слово «наверное». Исходя из здравого смысла, он должен знать о предстоящей войне заранее, но бардак, к сожалению, неистребим, могли банально забыть передать информацию, завтра надо будет уточнить.

— А нам бы сказал? — спросил Андрей. Саша вздохнул и ответил:

— Вам бы я сказал примерно следующее. Все бросайте, грузитесь в машину и валите на дачу немедленно, на сборы столько–то времени, все вопросы потом, никому ничего не говорить, чтобы не создавать паники.

— А это не будет разглашением тайны ? — продолжал настаивать Андрей. — По идее, ты не должен иметь право сообщать секретную информацию даже ближайшим родственникам, тем более нам с мамой…

— Каждый из нас в ответе за тех, кого приручил, — сказал Саша. — Подумай над этим на досуге, а я ужинать пойду.

5

Степа Хорьков служил в тринадцатом управлении КОБ в должности старшего сотрудника и звании капитана. Он был отличным специалистом, в совершенстве знал The Wall и Penguix, владел тремя ассемблерами, умел эксплуатировать переполнения буферов и регулярно писал статьи в журнал «Хакер» под псевдонимом. Степа был невысок и склонен к полноте, помимо смешного имени родители наградили его длинным носом и высоким пронзительным голосом. На столе у Степы стояли три монитора в ряд, стена за спиной была увешана благодарностями от начальства в красивых рамочках, ниже висела цитата из уголовного кодекса, посвященная ответственности за распространение вредоносных программ. Степа любил многозначительно указывать на нее пальцем, когда кто–нибудь из коллег втыкал в его компьютер флэшку, зараженную вирусом. На столе у Степы стояла его фотография, сделанная в отпуске, там Степа стоял под красивым зонтиком, раскрашенным в виде радуги, и улыбался. Коллеги при виде этой фотографии обычно тоже начинали улыбаться, и Степа их понимал — фотография получилась очень красивая. На радуге, изображенной на зонтике, правда, отсутствовал голубой цвет, это вносило в композицию дисбаланс, но Степа не придавал этому большого значения, не такой уж он педант, как многие думают.

Коллеги уважали Степу за высокий профессионализм, настолько уважали, что даже не ставили на ежемесячные дежурства. Только начальники отделов и их замы имеют привилегию не ходить на дежурства, все остальные сотрудники обязаны раз в месяц выполнять эту тягостную обязанность. Сидишь в тесной и вонючей дежурке, отвечаешь на дурацкие телефонные звонки, решаешь всякие идиотские проблемы, и так целые сутки, не считая четырех часов, которые разрешено спать. А проблем бывает много, все они дурацкие и возникают они из–за того, что никто не хочет поставить службу как надо. Помнится, на самом последнем своем дежурстве Степа решил прогуляться по территории объекта, посмотреть, как поставлена служба, и как раз проходил мимо въездных ворот, когда к шлагбауму подъехал черный, семерка, «БМВ». Охранник–прапорщик куда–то подевался, и Степа решил сам проверить документы у водителя и пассажиров. И что вы думали ? Пропуск на автомобиль оказался просрочен уже полтора года как. Естественно, Степа не пропустил машину внутрь, так и сказал второму заму председателя комитета:

— Извините, товарищ генерал–полковник, я не могу пропустить вашу машину, пропуск просрочен, я его изымаю.

И изъял, причем оформил изъятие по всем правилам, не поленился заполнить от руки три страницы бланка и даже вписал объяснение нарушителя, куда положено, а когда генерал–полковник отказался подписывать бланк — приписал ниже «нарушитель подписывать документ отказался». И сам расписался вместо нарушителя. Хотел приписать, что нарушитель нелегально пользовался мобильным телефоном на территории секретного объекта, но не стал, а зря — генерал повел себя не по–человечески, не похвалил капитана за четкое исполнение служебных обязанностей, а наоборот, приказал лишить премии, спасибо Аркадию Павловичу, отстоял подчиненного, не дал свершиться несправедливости. Неправильно это, когда командир требует соблюдать приказы, а сам их не соблюдает, какой он командир после этого?

Зазвонил телефон, это Аркадий Павлович звонит по местной линии, легок на помине. Степа снял трубку и представился как положено:

— Слушаю, капитан Хорьков.

Обычно офицеры КОБ, представляясь, не называют своего звания, Степа никогда не понимал этой дурной традиции. Во–первых, то, как надо отвечать на звонки, четко прописано в инструкции, а зачем нарушать инструкцию, если можно не нарушать? А во–вторых, стесняться собственного звания — это глупо, ладно прапорщики, их еще можно понять, а капитаны, майоры, полковники… Ну, и в–третьих, фраза «Слушаю, Хорьков» звучала двусмысленно.

— Привет, Степа, — сказал Аркадий Павлович. — Завтра надо будет съездить в башню, в двенадцатую управу, сможешь?

— Конечно, — ответил Степа.

Аркадий Павлович — хороший мужик, но немного странный. Каждый раз, когда отдает приказ, обязательно спрашивает, согласен ли подчиненный его исполнить. Можно подумать, что офицер может отказаться.

Разрешите уточнить, куда и во сколько прибыть? — спросил Степа.

— В башню, 15–й этаж, кабинет 1504–й, к полковнику Гридневу Александру Петровичу, это начальник отдела. К трем часам подъезжай, пропуск будет заказан.

Степа сделал пометку в записной книжке и сказал:

— Хорошо, буду. А что там делать надо будет? Обычная консультация?

— Скорее всего, — сказал Аркадий Павлович. — Спецоборудование не бери, Гриднев сказал, оно не понадобится.

На следующий день ровно в 15.00 Степа постучался в дверь кабинета 1504. Предыдущие пятнадцать минут он провел, слоняясь по коридорам пятнадцатого этажа башни. Степа был пунктуален, на все встречи он приезжал заранее, чтобы не опоздать, но непосредственно на место встречи старался прибывать минута в минуту.

— Разрешите, товарищ полковник? — спросил Степа, заглянув в кабинет через приоткрытую дверь. — Капитан Хорьков, тринадцатое управление.

Полковник Гриднев был высок, широкоплеч и абсолютно лыс. При виде Степы он удивленно приподнял брови и сказал:

— Заходи.

Вышел из–за стола, протянул руку и представился:

— Саша.

— Э–э–э… — только и смог сказать Степа, пожимая протянутую руку.

— Не удивляйся, — сказал полковник. — На встрече нельзя будет проявлять излишнее чинопочитание, по легенде ты будешь мой подчиненный, но разница в чинах у нас незначительна, так что будешь называть меня на «ты» и по имени. Начинай тренироваться уже сейчас.

— Хорошо, — сказал Степа. — Ас кем мы встречаемся?

— Полковник ответил вопросом на вопрос:

— Кофе будешь?

— Нет, я кофе не пью.

— Чай?

— Можно.

Через две минуты Степа сидел за чайным столиком и макал в чашку с кипятком чайный пакетик, стараясь не показывать отвращения. Степа любил зеленый чай, мог пить и черный, но не в пакетиках. Надо было отказаться, но это было бы проявлением неуважения к большому начальнику.

— Извини, чай только такой, — сказал полковник. — Ладно, ближе к делу. Мы поедем на встречу в одну придорожную кафешку за городом. Встречу буду проводить я, твое дело — сидеть и слушать, потом доложишь соображения. С кем встречаемся, тебе знать не положено, ты уж извини. Вопросы?

Степа пожал плечами. Какие тут могут быть вопросы? И так ясно, что на любой вопрос ответ будет один — этого тебе знать не положено. Мероприятие выглядит очень странно, но иногда бывают и более странные мероприятия, за время службы в органах Степа приучился ничему не удивляться. Жаль только, что время, скорее всего, будет потрачено зря.

— Ну, раз вопросов нет, допивай и поедем, — сказал полковник.

Степа отставил чашку в сторону.

Давайте прямо сейчас поедем, — сказал он. — Что–то не хочется допивать.

6

— Вот, собственно, и все, — сказал Костя. — Теперь я готов ответить на ваши вопросы.

Он нажал кнопку на пульте, управляющем презентацией, на экране проектора отобразился слайд с огромной надписью «Вопросы ? » Пару секунд стояла тишина, затем раздались аплодисменты, не сказать что овация, но довольно громкие, на научных конференциях такое редко удается услышать после доклада. Костя широко улыбнулся, усилием воли стер улыбку с лица и слегка поклонился. Аплодисменты стихли.

— У меня вопрос, — из второго ряда подал голос невысокий старичок с большой плешью и козлиной профессорской бородкой. — Константин Николаевич, вы в докладе говорили о клинических испытаниях, я не вполне уловил, какая это была фаза испытаний — первая или вторая?

— Скорее вторая, чем первая, — ответил Костя. — Учитывая высокую практическую значимость, испытания препарата проходили по особой схеме, специально утвержденной Министерством здравоохранения в виде исключения. Поскольку все больные, участвовавшие в испытаниях, на момент начала эксперимента были инкурабельны, было решено не руководствоваться стандартной схемой ввиду явной нецелесообразности. Согласитесь, не самая разумная идея тратить время и материалы на оценку опасности препарата для организма, если без препарата организм погибнет за считанные недели. Тем более что…

— С этим–то я согласен, — прервал Костю старичок. — Я про другое спрашивал: как вам удалось пробить такое разрешение? Просто у меня свой шкурный интерес, мы пытались реализовать подобную схему испытаний для другого препарата, примерно в такой же ситуации, нам министерство дало отрицательный ответ в очень жесткой форме. Вплоть до того, что угрожали уголовной ответственностью за отклонения от стандартной схемы испытаний.

— Я понял, — сказал Костя. — Я не готов ответить на ваш вопрос, сам я не занимался переговорами с Минздравом, я курировал в этом проекте только научную часть. На последней стадии к проекту подключилась мэрия, лично Юлий Моисеевич… ну, вы знаете, наверное, он очень интересуется подобными исследованиями…

По залу прокатилась волна смешков, старичок тоже улыбнулся.

— Ну, если лично Юлий Моисеевич, тогда вопросов больше нет, — сказал он и сел на место.

— Еще вопросы? — обратился Костя к залу.

Встал молодой и розовощекий блондин в кричаще–ярком галстуке и пиджаке необычного покроя, наверное, очень модном.

— Я бы хотел попросить вас вернуться к предпоследнему слайду, — сказал он. — Там, где были гистограммы, да, вот к этому, спасибо. Вы говорили, что вероятность полного излечения составляет девяносто два процента. А что происходит с остальными восемью процентами больных? Болезнь развивается, как если бы лечения не было, наступает временное улучшение или происходит что–то еще?

Это был неприятный вопрос, Костя надеялся, что его не зададут, но, к сожалению, его задали, и теперь придется отвечать.

— Эти больные погибают в течение нескольких дней, — ответил Костя. — Происходит стремительный распад опухоли, мы пока не знаем, чем конкретно он обусловлен. Ну, то есть, почему в одних случаях опухолевые клетки утрачивают злокачественность и у них начинается обратная дифференциация, а в других случаях они просто погибают, мы этого пока не знаем. Это тема для дальнейшего изучения, в этом направлении ведутся исследования…

Розовощекий блондин неожиданно улыбнулся.

Значит, я правильно понял, что ваше чудесное лекарство довольно часто не помогает, а, наоборот, вредит? — спросил он.

— Не совсем, — ответил Костя. — Мы вводим ТДМ только безнадежным больным, которым уже ничто не может навредить. Понимаете? Только тем больным, которым не помогает даже паллиативная химиотерапия, у которых в карте есть запись «выписан на симптоматическое лечение у районного онколога». Только тем, на кого медицина окончательно махнула рукой. Да, восемь процентов таких больных погибает от ТДМ, но, по–моему, в такой ситуации лучше быстрее умереть, чем долго мучиться.

— То есть ваш препарат не заменяет традиционные химиопрепараты?

— Пока не заменяет, — сказал Костя. — Потом, когда особенности применения ТДМ будут лучше изучены, когда будет выработана методика, думаю, можно будет применять ТДМ и на более ранних стадиях, не дожидаясь, когда будут исчерпаны все остальные возможности. Понимаете, ТДМ, если он сработал, делает больного здоровым, он полностью восстанавливает работоспособность, а химиотерапия может только поддерживать жизнь, но не более того. Думаю, здесь решение должен принимать сам больной — готов он рискнуть сразу или предпочитает откладывать решение до последнего.

— Я понял, спасибо, — сказал блондин. — У меня еще один совсем маленький вопрос. Вы говорили про стремительный распад опухоли. Обычно он сопровождается довольно–таки мучительными состояниями: сепсис, гангрена…

— Да, это тяжелая смерть, — согласился Костя. — К сожалению, эвтаназия в нашей стране преследуется уголовно, так что для облегчения страданий мы почти ничего не можем сделать. Если начался стремительный распад, больному дают наркотики в больших Дозах, это дает определенный симптоматический эффект, но, сами понимаете…

— Таким образом, ваше лекарство на самом деле вовсе не так эффективно, как вы пытаетесь нам представить, — заявил блондин. — И если бы вы не нарушали принятую методику испытаний, это стало бы ясно уже на первой фазе, и вторая просто не началась бы, я не могу себе представить, как лекарство с восьмипроцентной летальностью может попасть на вторую стадию. Я вообще не уверен, что этот препарат можно называть лекарством, это…

Неожиданно поднялся с места козлобородый старичок, задававший первый вопрос.

— Какую компанию вы представляете? — обратился он с вопросом к блондину, перебив того на полуслове. — Вы ведь представляете фармацевтическую компанию, правильно? Какую именно?

— Ну да, — ответил блондин. — Компанию «Нанофарм», а какое это имеет отношение к делу?

В зале послышались редкие смешки. Не только Костя понял, что происходит, но и кое–кто еще, жаль только, что немногие. Компанию «Нанофарм» возглавлял печально известный олигарх Бруевич, в прошлом году его поймали на налоговых махинациях, а весной в прессу просочилась информация, что компания «Центр человека», специализирующаяся на продаже выжившим из ума старикам морской капусты и свекольного концентрата под видом чудодейственных лекарств, работает под крышей «Нанофарма». Костя смутно припомнил, что Олег Дмитриевич поначалу собирался разворачивать производство ТДМ на базе одного из заводов Бруевича и только в последний момент изменил решение. Получается, олигарх обиделся и начал кампанию по дискредитации конкурентов. Наверняка в этом зале сидит человек пять журналистов из желтых газет, и они красочно опишут в сво–ИХ статьях, как ловко поставили на место жулика от науки, который говорит, что лечит безнадежно больных. а на самом деле убивает несчастных стариков, потому что хочет заработать на этом огромные деньги. Надо сказать Олегу Дмитриевичу или лучше сразу Саше. Он говорил, обращайся, если будут проблемы, и вот проблемы начались, самое время обратиться.

Блондин тем временем отрабатывал выступление по полной программе. Кричал, размахивал руками, брызгал слюной, принимал живописные позы, в углу зала сверкнула фотовспышка, затем еще одна, в другом углу… А вот еще один деятель подключился к представлению, тоже вопит, руками размахивает…

Костя сошел с трибуны и направился к выходу из зала. Он понимал, что поступает неправильно, что теперь все подумают, что он признал поражение, что ему надо тоже орать и возмущаться, кричать, что они все куплены мегакорпорациями, это ведь правда, в конце концов… Но он не мог так поступить, чисто физически не мог опуститься до уровня этих пещерных демагогов, пусть лучше Саша с ними разбирается, это его работа.

7

Олег Дмитриевич слушал Костю спокойно и с улыбкой, казалось, его совсем не волнует, какой разгром устроили Косте на конференции засланные казачки из «Нанофарма». Несколько раз в процессе рассказа у Олега Дмитриевича звонил телефон, тогда Олег Дмитриевич говорил Косте «извини» и долго обсуждал по телефону какие–то деловые вопросы. А потом спрашивал:

— Ну и что дальше было ?

И слушал вроде заинтересованно, а вроде и нет, Казалось, его мысли витают где–то вдалеке. Когда Костя закончил рассказ, Олег Дмитриевич улыбнулся ^Ще раз и сказал:

— Что ж, это даже хорошо. Эти дебилы помогут нам сэкономить на рекламе.

— Что значит сэкономить на рекламе? — не понял Костя. — Что люди о нас подумают?

— Люди ничего не подумают, — сказал Олег Дмитриевич. — Они, как правило, вообще не умеют думать. Из всей этой грязи люди уловят только одно — ТДМ то ли лечит рак, то ли нет, но по–любому такое лекарство существует, и это они запомнят твердо. А от рекламы больше ничего и не требуется. Короче, не бери в голову и успокойся, смотри лучше сюда.

Он положил перед Костей толстую папку с какими–то документами.

— Мы организуем ООО, — пояснил Олег Дмитриевич. — Акционироваться пока преждевременно, для этого надо сначала как следует раскрутиться, а вот ООО на данном этапе — то, что доктор прописал. Ты будешь соучредителем и техническим директором. Пролистай, если нет возражений — подписывай.

Костя стал листать документы, его внимание привлекла одна фраза, он вчитался в нее внимательнее и удивленно поднял взгляд на Олега Дмитриевича:

— Тут написано «обсуждено и получило одобрение» и указана сегодняшняя конференция.

— Все правильно, — кивнул Олег Дмитриевич. — Обсуждено и получило одобрение. Не волнуйся, никто не будет это читать, а если даже и будет — все равно ничего страшного, все схвачено. Это просто ритуальные заклинания, чтобы документы потолще были. Ты дальше читай, там интереснее.

Костя перевернул несколько страниц и обнаружил, что ему как техническому директору полагается один миллион рублей в месяц, а как соучредителю —! пять процентов прибыли, получаемой новоявленным ООО «ТДМ». Олег Дмитриевич проследил направление Костиного взгляда и поспешно сказал:

Ты извини, но больше пока не получается. Надо производство разворачивать, потребуются большие инвестиции, скорее всего, удастся привлечь спонсоров, но это еще не факт, что получится…

— Все нормально, — сказал Костя и стал подписывать документы.

Он подумал, что детально вникать в дела коммерции и торговаться за каждый рубль будет неправильно. Он не коммерсант, он ученый, он сделал свое открытие не для того, чтобы заработать на нем кучу денег, а для того, чтобы люди меньше болели и дольше жили. Тем более что открытие сделал на самом деле не он, а Инна, так что нечего жадничать, в жизни есть вещи более важные, чем деньги. Самоуважение, например.

— Вот и отлично, — сказал Олег Дмитриевич, принимая подписанные документы. — Ты не волнуйся, пять процентов прибыли — это все равно очень много, даже с учетом инвестиций. Сейчас мы принимаем заказы по полмиллиона рублей за дозу, с учетом налогов и возвратов это выходит в среднем четыреста тысяч, а как «Нанофарм» скандал раскрутит — поднимем цену до миллиона, а то и больше. Запас препарата на складе полностью обеспечен заказами, так что через недельку, когда первая группа платежей пройдет, получишь миллионов десять чистыми. Квартиру менять не собираешься ?

Костя отрицательно покачал головой и нахмурился, потому что этот вопрос напомнил ему об Инне. Какой смысл менять квартиру, если Инна заточена в тюрьме, пусть даже эта тюрьма очень комфортабельна и официально не считается тюрьмой. Инна говорит что прочитала в Сашиных мыслях, что он собирайся заставить руководство пересмотреть это решение, убедить их разрешить Инне жить на свободе, надо только, чтобы большие начальники поверили что пользы от нее намного больше, чем опасности Кстати, чуть не забыл, сегодня вечером состоится первая встреча в том самом загадочном ресторанчике, Саша привезет какого–то человека, который загадает желание, а Инна это желание исполнит. Скоро уже ехать пора будет.

— Что грустишь? — спросил Олег Дмитриевич. Костя пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Когда все начиналось, я по–другому себе это представлял. Ну, то есть не совсем по–другому, примерно так же, но… Ну, когда мечтаешь о чем–то, а оно сбывается, понимаешь, что ждал большего.

— Понимаю, — кивнул Олег Дмитриевич. — Все через это проходят. Я когда начинал карьеру простым клерком, тоже мечтал, как первую большую взятку получу. Готовился, варианты всякие продумывал, боялся страшно, первая взятка — она как первый бой, если сразу не попался — работать будешь долго. А когда все прошло, посмотрел в конверт и подумал: «И что, это все? Это об этом я столько мечтал?» Поехал сразу в автосалон, купил машину новую, внедорожник «Вольво», еду по городу и понимаю, что почти ничего не изменилось. Так в жизни всегда происходит, когда большая мечта сбывается.

— А совесть не мучила? — спросил Костя. — Ну, когда взятку брали?

— Да ну, ерунда, — отмахнулся Олег Дмитриевич. — Я, конечно, наивен был, но не до такой степени. Ну, не взял бы я эту взятку, кто–нибудь другой взял бы, а меня стали бы за дурака считать. Жизнь сложна и многообразна, в ней много разных цветов, кроме белого и черного. Не копаясь в дерьме, розу не вырастить. Привыкай.

Уже привыкаю, — вздохнул Костя. — Если бы вы знали, как не хочется привыкать…

— Я это очень хорошо знаю, — сказал Олег Дмитриевич. — Держись. Тяжело только первые годы, потом привыкаешь, обретаешь здоровый цинизм и начинаешь проще относиться к жизненной грязи.

В этот момент у Олега Дмитриевича снова зазвонил телефон. Костя решил, что это хороший повод, чтобы попрощаться. Пора уже за Инной ехать.

8

Ресторан, о котором говорил полковник, выглядел снаружи как обычная придорожная кафешка для шоферов–дальнобойщиков. Маленькое и неказистое кирпичное здание, облупившаяся вывеска, большая и грязная лужа перед крыльцом. Только ассортимент машин на стоянке был необычен для таких заведений — вместо замызганных фур и потрепанных «Жигулей» сплошь дорогие седаны и джипы, «Гелендваген» полковника не смотрелся чужеродным элементом на этой стоянке.

На крыльце ресторана толпилась шумная компания бритоголовой молодежи, они курили сигареты без фильтра и громко смеялись, запах табака был странным, сладковатым каким–то.

Внутри ресторан выглядел намного роскошнее, чем снаружи. Сейчас примерно половина столов была сдвинута в центре зала буквой П, там что–то отмечала какая–то большая компания. Судя по всему, праздник Давно уже перешел из стадии застолья с тостами в стадию танцев под караоке.

— Рано начали, — пробормотал полковник себе Поднос.

Внезапно непонятно откуда нарисовался невысокий и очень худой седой мужчина, он выглядел странно — здоровенные золотые перстни на пальцах и золотые зубы во рту контрастировали с дорогим костю–мом.

— Ресторан на спецобслуживании, — сказал мужчина. — Вам разве не сказали?

Полковник сунул руку в карман, вытащил удостоверение и продемонстрировал обложку, не раскрывая. Мужчина слегка вздрогнул и отступил на шаг.

— Мы вам не помешаем, — сказал полковник. — У вас свои дела, у нас свои, у вас праздник, у нас деловая встреча. Позовите метрдотеля, пусть организует столик где–нибудь в углу, вон там, например. К нам подойдут еще двое, молодой человек с девушкой.

С девушкой? Это странно, Степе полковник ни про какую девушку не говорил.

— Хорошо, — кивнул мужчина.

В этот момент галдящая молодежь, курившая на крыльце, ввалилась в зал ресторана. Вместе с ними пришел странный сладковатый запах.

Седой мужчина печально посмотрел на молодых людей, ввалившихся в зал, и перевел взгляд на полковника. Полковник усмехнулся и сказал:

— Меня это не волнует, пусть они хоть ширяются прямо здесь, главное, чтобы к моим людям не приставали. Если хоть одна тварь подойдет к нашему столику…

— Конечно, конечно! — воскликнул седой. — Ни в коем случае, я сам лично прослежу!

Через минуту Степа и полковник сидели за угловым столиком, полковник заказал бифштекс, Степа — шницель. От алкоголя они отказались, это сильно удивило официанта.

— Наркоманы чертовы, — сказал полковник, когда официант удалился. — Впрочем, так даже лучше, посторонних не будет, братки быстро их отсекут.

— Это бандиты? — спросил Степа.

Полковник мрачно кивнул. Посмотрел на часы и сказал:

— Что–то задерживаются наши товарищи.

— Товарищи? — переспросил Степа. — Вы говорили, будет только один человек.

Полковник неожиданно смутился, как будто его поймали на лжи.

— Сейчас разберемся, — пробормотал он. Достал мобильник и стал кому–то звонить.

— Привет, — сказал он в трубку. — Ты сейчас где? А, понял. Тут такое дело, в ресторане какие–то братки что–то празднуют, так что не удивляйся. Нет, я все уже уладил, скажешь, что за угловой столик, если что, звони мне на мобилу. Ага, хорошо, ждем.

Убрал мобильник и пояснил Степе:

— Приедут двое, парень твоего возраста и девушка. Это другие люди, с тем человеком встреча сорвалась. Просто посидим, покушаем и разъедемся. Извини, что зря дернул.

— Ничего страшного, — сказал Степа, пожимая плечами. — Бывает.

Минуты через три в зал вошли парень с девушкой. Парень был обычный, ничем не примечательный, а девушка… Если подходить с позиций общепринятых стандартов красоты, ничего выдающегося в ней не было, но Степа буквально прилип к ней взглядом, утонул в ее бездонных глазах. Она была прекрасна, не как голливудская актриса, а как Мадонна, не та, которая поет и танцует с голым задом, а та, которая на иконах. Хотя куда там иконам…

Краем уха Степа слышал, как парень втирает полковнику про какую–то неожиданную проблему с каким–то нанофармом, не иначе фирма так называется, ^а полковник безразлично отмахивается, дескать, решим твою проблему, не волнуйся, а пока отстань. Эти слова проходили мимо сознания Степы, все его внимание было приковано к девушке, он понимал, что так беззастенчиво пялиться неприлично, каждый раз, когда она поднимала глаза, он отводил взгляд и понимал, что каждый раз чуть–чуть не успевает, что она прекрасно понимает, какое впечатление произвела на него, но так же ясно он понимал, что его поведение не вызывает у нее ни возмущения, ни ответного интереса. Почему–то Степа точно знал, как эта девушка относится к нему — со сдержанной симпатией, она как бы передавала это ощущение телепатически. Бред, конечно, никакой телепатии не бывает, но ощущение было именно такое.

Степа чувствовал, что в его психике начинает происходить что–то ненормальное. Это не было помешательством, в этом не было ничего опасного, просто внезапно очень–очень захотелось сделать для этой девушки что–нибудь по–настоящему великое и достойное — снять звезду с неба или хакнуть все компьютеры в мире…

Неожиданно девушка вздрогнула и обратилась к парню:

— Костя, у тебя бумага и ручка есть?

Парень растерянно похлопал по карманам и отрицательно помотал головой.

— Инна, держи, — сказал полковник, доставая из кармана пиджака ручку и блокнот.

— Спасибо, Саша, — ответила Инна, открыла блокнот и начала что–то быстро писать.

Костя и полковник переглянулись и синхронно отвернулись, старательно делая вид, что ничего необычного не происходит. Степа пригляделся к тому, что пишет девушка в блокноте, и обомлел. Это были длинные ряды цифр в шестнадцатеричной системе счисления.

Инна исписала страницу блокнота почти полностью, вырвала листок и протянула Степе.

— Держи, — сказала она.

Спасибо, — изумленно произнес Степа. —

д что это такое?

А я–то откуда знаю? — пожала плечами

Инна. — Это ты хакер, не я.

— Все? — спросил полковник.

— Вроде все, — ответила Инна.

— Вот и замечательно, — констатировал полковник. — Степан, доедай и поедем. Бумажку спрячь поглубже и ни в коем случае не потеряй.

— А что это такое? — спросил Степа. — Что это за цифры?

— Не знаю, — ответил полковник. — Завтра приедешь на работу, посмотришь, разберешься. Понимаешь, Инна — экстрасенс.

— Экстрасенсов не бывает! — возмутился Степа. — Это все шарлатанство!

Инна хихикнула, Степа смутился.

— Ну, я не лично вас имел в виду, — пробормотал он. — Просто я думал…

Ну конечно! Это странное чувство, что она читает его мысли… Неужели настоящие экстрасенсы действительно существуют? Неужели все эти сказки про экстрасенсов, работающих на КОБ, — не сказки, а реальность?

— Извини, что сразу все не объяснил, — сказал полковник. — По условиям эксперимента этого нельзя было делать, ты не должен был узнать, кто она такая, до тех пор, пока эксперимент не закончится. Кстати, все сегодняшнее мероприятие адски секретно, про Инну никому не рассказывай, даже собственному начальнику. Скажешь, что была обычная консультация, потеряли пароль к серверу или еще что–нибудь в том же духе. А насчет этого, — он указал на бумажку с цифрами, — скажешь, что сам все придумал, типа, осенило внезапно. Я тебе потом позвоню, Узнать, как именно тебя осенило.

— А если меня никак не осенит? — спросил Степа. Его собеседники дружно заулыбались и ничего не

ответили. Как будто Степа задал совсем глупый вопрос, наподобие того, каким образом в паровоз впрягают лошадь. Очень странно.

Степа еще раз просмотрел цифры, написанные девушкой–экстрасенсом. Кажется, они что–то напоминают, на машинный код похоже, но команды уж очень странные… где–то он их видел, причем не очень давно. Может быть… Черт возьми, это совершенно невероятно!

— Уже осенило, — констатировал полковник. — Спасибо, Инна, ты молодец, великолепно сработало.

9

Саша приехал домой в самом радужном настроении. Мероприятие прошло как по маслу, и даже идиотский организационный сбой ни на что не повлиял. Изначально Саша предполагал, что Инна будет обрабатывать этого хакера дистанционно, они будут сидеть за разными столиками, хакер будет возмущаться, почему срывается встреча, а Саша тоже будет делать вид, что обеспокоен. Потом Саша как бы позвонит как бы агенту, как бы узнает, что встреча сорвалась окончательно, извинится перед хакером, и мероприятие закончится как бы провалом. А потом хакера внезапно озарит, и произойдет что–то хорошее и полезное с точки зрения повышения обороноспособности Родины, защиты конституционного строя и других тому подобных вещей.

На деле мероприятие прошло не совсем так, как планировалось, но тоже неплохо. Может, это и хорошо, что хакер и Инна пообщались лицом к лицу, не факт, что Инна смогла бы передать эту информацию телепатически, и тем более не факт, что хакер смог бы ее понять и запомнить. Не очень хорошо, что хакер теперь знает о существовании Инны, но байку, что она экстрасенс, он вроде бы проглотил. Да даже если и не проглотил, что с того? В базах, доступных простому сотруднику технической разведки, информации об Инне нет и быть не может, не найдет он ее никогда, даже если захочет. Странно, что он на нее поначалу смотрел, как будто влюбился, даже Костя забеспокоился, но потом Инна дала ему бумажку с буковками и цифирками, и хакер тут же забыл о ней, погрузился с головой в свои компьютерные мысли. Настоящий хакер, хоть в фильме снимай.

На следующей неделе, где–нибудь в среду, надо будет напомнить Мерцалову, чтобы он поинтересовался, не сделали ли намедни в тринадцатой управе какое–нибудь эпохальное открытие. А до этого времени можно спокойно заниматься текущими делами, например, «Нанофарм» прищучить, а то совсем оборзели уже. Но это подождет до завтра, а сегодня можно отдохнуть и расслабиться. Не напиваться, нет, просто поиграть с Андреем в какую–нибудь стрелялку на компьютере, если Андрей дома, а если нет — посидеть перед телевизором, посмотреть новости, хотя нет, новости сейчас такие идут, что лучше не смотреть. Президент изо всех сил делает вид, что вот–вот начнется война с Каледонией, но на самом деле война не начнется, сегодня днем Саша специально наводил справки в секретариате председателя, не планируется никакой войны, просто готовят общественное мнение к чему–то важному. Может, план «Гамадрил» в кои–то веки решили снять с полки и претворить в жизнь? Нет, об этом решении Саша узнал бы в числе первых. Да черт с ними, с делами, завтра разберемся.

Саша переоделся в домашнюю одежду, помыл Руки и прошел на кухню. Там сидел Андрей и ел пельмени.

— Привет, Саша, — сказал он. — А я думал, ты поздно вернешься, знал бы, я бы на твою долю тоже сварил.

— Ерунда, — махнул рукой Саша. — Я ужинать не буду, была встреча в ресторане… А где Ольга?

— В офисе, по–моему, — ответил Андрей. — А может, уже пьянствует, у нее тоже сегодня какие–то переговоры были…

Да, вчера она говорила что–то такое. Ну и пусть гуляет себе, без нее даже спокойнее.

— Саша, — сказал вдруг Андрей. — Почему моя мама такая глупая?

Саша пожал плечами. Подобные вопросы всегда ставили его в тупик, он не знал, как на них правильно отвечать. Понятно, что надо смягчать выражения и не лгать без нужды, но как совместить эти очевидные условия воедино…

— А почему ты такой глупый ? — ответил Саша вопросом на вопрос. И быстро добавил, пока мальчик не успел возмутиться: — Почему я такой глупый? Почему мы все такие глупые? Потому что уродились такими, вот почему.

— Раньше мама такой не была, — сказал Андрей.

— Знаю, — кивнул Саша. — Мне это тоже не нравится.

Андрей странно хмыкнул, его интонация как бы говорила: «мне бы твои проблемы».

— Тебя она не решается всерьез доставать, — сказал он. — А меня уже достала.

Теперь настала Сашина очередь странно хмыкать.

— Ну, если это называется «не решается»… — начал он, но не закончил, потому что неаккуратно дернул ящик, где хранились ложки и вилки, передняя стенка ящика отвалилась и упала на пол, Саша едва успел отдернуть ногу.

Андрей рассмеялся.

— Надо и в самом деле эти ящики починить, — сказал Саша. — Самого уже достало.

— Ты ее сильно любишь? — спросил Андрей. Саша пожал плечами, понял, что этот жест неуместен, но было уже поздно.

— Да, — ответил он. — Сильно.

— Врешь, — констатировал Андрей. — Ты ее бросить хочешь, она тебе надоела.

— Я никогда ее не брошу, — серьезно сказал Саша. — Мы в ответе за тех, кого приручили.

Андрей немного помолчал и сказал:

— Извини.

Еще немного помолчал и добавил:

— Я хочу переехать к папе.

Саша ничего не ответил, он пыхтел и возился, безуспешно пытаясь пристроить переднюю стенку ящика на место.

— Что скажешь? — спросил Андрей.

— Ничего, — ответил Саша. — Это твое решение, не мое. Или ты моим личным мнением интересуешься?

— Интересуюсь.

— Тогда не переезжай.

— Почему? — удивился Андрей.

— Если не знаешь, что делать, лучше ничего не делать, пока не будешь уверен. По–любому с переездом не торопись, сейчас у Кости проблемы на работе, ему не до тебя.

— Мама меня совсем достала, — сказал Андрей. — Сил уже никаких нет.

Саша рассмеялся.

— Ты еще не знаешь, что такое «достала», — сказал он. — И что такое «сил никаких нет». Не бросайся такими словами, если не хочешь развеселить старших.

Андрей, кажется, обиделся.

— Да, конечно, — сказал он. — Школота, вали в школу, ваши попытки нас веселят, и все такое прочее. По–моему, это никогда не закончится. Саша улыбнулся и ответил:

— Это закончится, когда ты захочешь снова оказаться в школе, а уже поздно. И тогда ты скажешь: что за хренотень, я что, теперь типа взрослый?

— Да хватит тебе травить, — сказал Андрей. Лучше скажи, ты не будешь возражать, если я скажу маме, что хочу переехать к папе?

Не буду, — серьезно сказал Саша. — Это ваши с Ольгой дела, не мое дело в них вмешиваться. Только не обижай ее без нужды и не торопись.

10

В квартире ничего не изменилось за прошедшую неделю, разве что пыли стало больше да в холодильнике наверняка что–нибудь протухло. Надо проверить, кстати.

— Я разберусь, — сказала Инна. — Ты лучше пропылесось и помойку выброси.

Не верилось, что прошла всего лишь неделя, казалось, это было в прошлой жизни: на полчаса заехалдо–мой пообедать и забрать закваску, и понеслись приключения — поездка на завод, похищение, побег, вся эта нервотрепка… Казалось, весь мир перевернулся, но это был только его личный мир, за пределами этого мира жизнь шла своим чередом, в ней прошло совсем немного времени.

Костя пропылесосил, выбросил мусор, сходил в магазин за продуктами и как раз успел вернуться к приходу сына.

— Привет, папа, привет, Инна! — провозгласил Андрей, входя в квартиру. — Как дела?

— Да вроде нормально, — ответил Костя.

— Кучу денег уже заработал? Мама с утра слушала новости по радио, там говорили, что ты — жулик от науки.

— Больше слушай, что по радио говорят, — буркнул Костя. — Они много чего говорят, а будут говорить еще больше, «Нанофарм» обиделся, что мы отказались делать ТДМ на их заводе, теперь шумиху в прессе поднимают.

— А на самом деле? — спросил Андрей.

— Я не жулик, лекарство реально помогает. Около тысячи человек уже выздоровело, человек сто, правда, умерло, тут они не врут, но они все были безнадежные, с другими больными мы пока не работаем, лицензия пока только такая.

Оправдываться перед собственным сыном было странно. Чертовы журналисты, почему люди так верят той ахинее, что они несут по телевизору, радио и в газетах? Почему честному человеку приходится все время оправдываться?

— Я так и думал, — сказал Андрей. — Ты не похож на жулика, ты похож на гениального ученого, как в комиксах. А это правда, что ваше лекарство продается за бешеные деньги?

— Правда, — кивнул Костя. — А что?

— Так, — пожал плечами Андрей. — Мама интересуется.

— Алименты хочет? Передай ей, что я пока даже первую зарплату не получил. Как получу — двадцать процентов отдам как положено. Или сколько там положено отдавать по закону?

На самом деле кое–какие деньги с ТДМ Костя уже получил, Олег Дмитриевич в самом начале их сотрудничества передал ему толстый конверт, который назвал авансом. Тогда Костя вообще не думал про алименты, да и сейчас не факт, что стоит их платить. Ольга явно не голодает, Саша на «Гелендваген» как–то накопил, значит, новую семью прокормит без проблем. Да и бизнес Ольгин какие–то копейки приносит…

— Не надо ей никаких алиментов платить, — сказал Андрей. — Ты не возражаешь, если я перееду к тебе жить?

Это было неожиданно. С одной стороны, это хорошо, приятно, что сын любит отца больше, чем суку–мать, как она беситься будет… И в этот момент Костя понял, что больше не злится на Ольгу, жалеет — да, но не злится. Ну, дура, ну, стерва, ну, обидела, но это все в прошлом, жизнь наладилась, с Инной Косте так хорошо, как с Ольгой никогда не было, а у нее с Сашей явно начались серьезные проблемы, раз Андрей больше не хочет с ними жить.

— У вас что–то случилось? — спросил Костя. — Саша достал?

— Нет, — сказал Андрей, удивленно подняв брови. — Саша — отличный мужик, почти как ты. Мама достала, она очень нервная стала, бросается на всех, Саша все время на работе пропадает, тоже какой–то дерганый, но он себя в руках держит, а мама совсем никакая. Срывается, кричит… Можно, я к вам перееду?

— Ну… — сказал Костя и надолго задумался.

Он не знал, что говорить сыну. Не объяснять же ему, что большую часть времени они с Инной проводят в секретном доме отдыха КОБ, что сюда он привез ее на свой страх и риск, что в любой момент какой–нибудь большой генерал может принять решение уничтожить анчутку от греха… Да в конце концов, как объяснить Андрею, что Инна не человек? С другой стороны, не оставлять же его в том гадюшнике, в который Ольга превратила осколок их семьи…

— Давай так решим, — сказал Костя. — Прямо сейчас переезжать нельзя, поживи пока с мамой, немного потерпи. Где–нибудь через неделю мы твой во_прос решим, сейчас просто дел очень много, я дома почти не бываю…

— А Инна? — спросил Андрей.

Инна тоже, — отрезал Костя. Андрей сделал обиженное лицо.

— Нет, ты не так понял, — поспешно сказал Костя. — Я от тебя не отказываюсь, просто прямо сейчас это невозможно. Я и сегодня еле–еле время урвал, чтобы с тобой повидаться, как обычно, по субботам, а переезд сейчас устраивать совершенно нереально. К тому же непонятно, куда переезжать, скоро должны первые большие деньги прийти, мы, наверное, новую квартиру купим… Знаешь, Андрей, за это время, ну, с тех пор как появился ТДМ, я кое–что понял. Это только кажется, что быть крутым и успешным приятно, на самом деле чем больше ты достигаешь, тем больше у тебя становится проблем. Раньше не хватало денег, но зато было полно времени, не приходилось все время трепать нервы…

— Мне бы твои проблемы, — тихо произнес Андрей.

— Тебе бы?! — возмутился Костя. — Ну, на, получай. Олигарх из первой десятки хочет подгрести под себя наш бизнес и повел наезд по всем правилам, через Минздрав, прокуратуру и журналистов. Половину прибыли кладет себе в карман мэр столицы, из второй половины львиная доля тратится на взятки и откаты, чтобы нас совсем не прикрыли. И это только самые маленькие проблемы, о больших я тебе говорить не буду, тебе лучше о них вообще не знать.

— Ты неправильно говоришь, — вмешалась в разговор Инна. — Его не интересуют твои проблемы, он верит, что ты справишься, ему важно знать только одно. Что ты по–прежнему любишь его, что ты поможешь ему, когда будет нужно, и что твоя злость на Ольгу на него не распространяется. Что ты не обижаешься на него за то, что когда вы разошлись, он выбрал мать, а не отца. Андрей, Костя очень любит тебя, но мы действительно не можем тебя принять прямо сейчас, у нас действительно большие проблемы, но они быстро решатся, поверь мне. Я об этом позабочусь.

Произнося последние слова, она посмотрела на Костю и многозначительно подмигнула.

— Ты уж позаботься, — пробормотал Костя.

— Ладно, я все понял, — сказал Андрей. — Неделю как–нибудь перекантуюсь. Но потом ты меня не прогонишь, обещаешь?

Обещаю, — сказал Костя. — Я тебя никогда не прогоню, ты же мой сын.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Степа смотрел в окно виртуальной машины и не верил своим глазам. В окне красовался зеленый экран смерти операционной системы, причина смерти была одна из самых распространенных — неверный код команды BE EF FA СЕ, сразу видно, что случилось переполнение буфера и управление передалось в не распределенную память. Если не знать, что предшествовало фатальной исключительной ситуации, можно подумать, что ничего особенного не произошло. Ну, рухнула The Wall, ну, бывает, не первый раз и не последний. Немного странно, что система рухнула из–за ошибки в обычной прикладной программе, это верный признак критической уязвимости в ядре, но таких уязвимостей каждый год находят штук десять. Но если знать, что именно сделала программа, обрушившая систему, приходится признать, что только что произошло нечто из ряда вон выходящее.

То предположение, которое пришло в голову Степы вчера в ресторане, было ошибочным, все оказалось намного проще. Цифры, которые написала Инна на листке из блокнота, представляли собой попросту машинный код процессоров Outfax, тех самых, что стоят внутри почти каждого современного компьютера. Команды были самыми обычными, они загружали в определенные регистры определенные числа, затем делали простую цепочку арифметических операций, и эта цепочка давала совершенно неожиданный результат — управление передавалось на адрес, содержащийся в определенном регистре, при этом полностью отключалась аппаратная защита памяти. Если бы по указанному адресу лежал не мусор, а осмысленный код, он бы выполнился, причем не просто выполнился, а в режиме ядра, с ничем не ограниченными правами доступа. Ну–ка, попробуем вписать в регистр осмысленный указатель…

Снова зеленый экран смерти. Почему? А, понятно, здесь надо использовать не просто абсолютный линейный адрес, а смещение относительно чего–то. Относительно чего? Сейчас проверим…

После пятого зеленого экрана Степа понял, что смещение отсчитывается от текущего значения третьего целочисленного регистра, который, кстати, предыдущими командами никак не инициализировался. Получается, там мусор лежит? Что обычно кладут в третий целочисленный регистр? Счетчики циклов, значения сдвигов для криптографических преобразований, что–то еще…

— Ребята! — позвал Степа. — Что осмысленное может лежать в ir2?

Он не ожидал, что получит вразумительный ответ, Но ответ пришел, причем почти немедленно.

— This! — сказал Вася Васильченко, не отрываясь от дизассемблера.

— Чего? — переспросил Степа.

— This, — повторил Вася. — Текущий объект. Ну, если программа написана на + + D, и текущая функция — член класса, то ссылка на экземпляр объекта передается в ir2.

Степа задумался. Он не умел программировать на объектно–ориентированных языках, кое–какое общее представление имел. Значит, ссылка на экземпляр объекта. Если объект, например, является картинкой, то содержимое картинки лежит внутри тела объекта, при этом смещение от начала заголовка, скорее всего, будет константой, а значит… Неужели рандомизация адресного пространства не работает? Да, точно, не работает! Как бы хитро и запутанно система ни строила карту памяти, сбить с толку эксплойт ей не удастся, загрузчик всегда точно укажет на вирусный код, надо только, чтобы атакуемая программа была написана на объектно–ориентированном языке и чтобы внутреннее представление объекта было известно нарушителю заранее. То есть, если нарушитель имеет конкретную версию конкретной программы и знает, что в атакуемой системе стоит она же, тогда нарушитель направляет этой программе специальный пакет данных и, когда этот пакет начинает обрабатываться, управление передастся внутрь пакета, прямо на вирус. При этом вся аппаратная защита отключается, вирус получает неограниченные полномочия, устанавливает полный контроль над системой и дальше делает с ней все, что захочет. А если версия программы не та? В худшем случае будет зеленый экран, а скорее всего, вообще ничего не случится — если программа сильно переделана, вряд ли новая версия соберет в регистрах процессора ту самую волшебную комбинацию чисел, которая активизирует эксплойт. А если нарушитель точно не знает, какую программу атакует, он может отправить в атакуемую систему несколько пакетов данных, каждый из которых будет заточен под свою конкретную версию. Если пакет данных большой, например видеоклип, можно заложить в разных его местах разные загрузчики, хоть один, да сработает. При этом версия и даже тип операционной системы не имеют никакого значения, регистры–то везде одни и те же.

Выходит, то, чего боялись спецслужбы всего мира, кроме Магеллании, все–таки случилось. Магеллан–ские инженеры вложили–таки в самый популярный процессор в мире аппаратную закладку, и любой, кто знает о ней, способен установить контроль над любым компьютером мира.

Нет, на самом деле не над любым. Кроме аутфаксов, есть и другие процессоры, их немного, но они есть. Кроме того, допустим, нарушитель про эксплуатировал аппаратную закладку и внедрил вирус куда хотел, как он будет передавать электронному шпиону команды и как будет получать от него донесения ? Сетевой трафик проходит через множество промежуточных узлов, любой из них может обнаружить подозрительную активность и забить тревогу. На самом деле, защититься от этой закладки не так уж и сложно, надо, чтобы… Ладно, это уже технические детали, о них пусть другие люди думают, от Степы это не требуется, от него требуется одно — все проверить и дать толковое описание. Причем можно сильно не торопиться, эти закладки стоят повсюду уже не первый год, несколько дней ожидания роли не сыграют.

Кстати! А не работает ли эта закладка прямо здесь ^и сейчас? Это несложно проверить, поток команд вируса, запущенного с ее помощью, должен иметь в заголовке… ну–ка, посмотрим… Нет, таких потоков в згой системе нет, глава богу. Или не слава богу? Может, есть способы скрывать их следы от администратора, заподозрившего неладное? Ладно, над этим потом подумаем, сейчас есть более первоочередные задачи.

Через полчаса Степа собрал нормальный рабочий загрузчик вируса, использующий только что обнаруженную закладку. В качестве вируса Степа взял классический MetaHost (с ампутированной боеголовкой, естественно) и вскоре обнаружил, что закладка специально заточена под этот вирусный движок, очевидно, заокеанские коллеги построили информационное оружие судного дня именно на нем. Еще через час была готова демонстрационная версия вируса под Penguix, а вскоре после обеда Степа с ужасом понял, что в стандартных драйверах Интернета и для The Wall, и для Penguix распределение регистров специально подобрано так, чтобы эту закладку было легче эксплуатировать. Или, наоборот, выбор регистров для активизации закладки основан на том, чтобы ее можно было активизировать через Интернет, не передавая никаких картинок, а просто послав специальный сетевой пакет. Если начнется реальная информационная война, один атакующий компьютер сможет выводить из строя компьютеры противника десятками в секунду, а если еще организовать экспоненциальное распространение вируса…

Саша снял трубку после второго гудка.

— Привет, Костя, — сказал он.

— Привет, — отозвался Костя. — Удобно сейчас говорить, не занят?

— Не очень, — ответил Саша. — В смысле, не очень занят. Что сказать хотел?

— Ну… — замялся Костя.

Готовясь к этому разговору, он так и не смог решить, с чего начать, думал, что все как–то само получится…

— С тем вчерашним парнем нормально все прошло? — спросил Костя.

— Вроде да, — ответил Саша. — Точно я еще не узнавал, обычно такие дела быстро не делаются, думаю, к концу недели будет известно что–то определенное, но вряд ли раньше. А что, беспокоишься?

— Ну да, беспокоюсь, — сказал Костя. — Видишь ли, мы с Инной уехали из того… ну…

— Я знаю, — сказал Саша. — Мне уже доложили, что вы вернулись в твою квартиру, я не возражаю, вышестоящее начальство тоже. Если начнутся проблемы, я позвоню, предупрежу.

— Тут еще вот какое дело… Андрей…

Костя опять замялся, пытаясь поаккуратнее сформулировать то, что хотел сказать, но оказалось, что формулировать ничего не нужно.

— Что Андрей хочет к вам переехать, я знаю, — сказал Саша. — Мы с ним вчера говорили об этом. Я не возражаю. Ты, кстати, новую квартиру покупать не собираешься?

— Подумываю. А что?

— Если купишь квартиру и вы в нее переедете, эту Ольге отдашь?

Костя понял, куда клонит Саша, и рассмеялся.

— Конечно, — ответил он. — Она тебя тоже уже достала?

— Ну… в общем, да, — признался Саша. — Я теперь понимаю, почему ты ушел от нее. Знал бы заранее… но чего уж теперь…

Костя хотел было сказать, что на самом деле он не уходил от Ольги, она сама его бросила, грубо и цинично… Но Саша и сам все прекрасно понимает, эти его слова — не ошибка, а оговорка.

— Хорошо, — сказал Костя. — Тогда, значит, Андрей переедет, как только так сразу. Да хоть завтра.

Саша странно хмыкнул и сказал:

— Вообще–то, он еще вчера почти все вещи собрал. Он вчера очень расстроен был, когда говорил, что ты велел ему ждать.

— Ну… — Костя немного подумал и принял решение. — Хорошо, давай не будем ждать. Сегодня мне никуда ехать не надо, дождусь звонка и сразу поеду к нему. Или вообще, сразу поеду, не дожидаясь звонка.

— А вот этого не надо, — серьезно сказал Саша. — Это его обидит. Подростки любят верить, что сами принимают важные решения, а когда понимают, что все решено за них старшими, они обижаются. Пусть лучше он думает, что это он тебя уговорил. Ты можешь как бы поколебаться, поразмышлять, посопротивляться немного для виду, он только рад будет.

Внезапно Косте стало противно. Саша — неплохой мужик, честный, порядочный, не злой, обещания всегда выполняет, но есть у него эта мерзкая черта, из–за которой нормальные люди так ненавидят коб–нюков. Он все время манипулирует людьми, не со зла, просто настолько привык к этому, что все получается как бы само собой. Все эти гадкие психологические трюки он воспринимает как нечто естественное, само собой разумеющееся, иногда он забывает, что разговаривает с человеком, который этим трюкам не обучен и, более того, считает их аморальными. Саша подсознательно стал считать Костю своим, а перед своими можно не изображать приличного человека, можно быть самим собой, особенно если считаешь, что в той стороне личности, которую ты не показываешь чужим, ничего плохого нет. Когда Костя и Ольга начали жить вместе, ее поначалу шокировало, что он привык ходить по квартире в старых застиранных спортивных штанах, а он считал, что все нормально, и искренне недоумевал, почему она возмущается. Наверное, Саша думает, что применять поганые психологические трюки тоже нормально, если применять их для хороших дел. В чем–то он прав, но где граница между хорошими делами и плохими ? Кто может ее провести, кроме самого субъекта, принимающего решение? Саша считает, что проводит эту границу правильно, и, должно быть, он прав, Инна не раз забиралась к нему в голову своей телепатией, и все равно считает его хорошим человеком. Но если все начнут думать и действовать, как он…

— О чем задумался ? — спросил Саша.

— Так, ни о чем, — поспешно ответил Костя. — Ерунда. Насчет этих… нанодеятелей… какие–нибудь новости есть?

— Нет, ничего нового не слышно, — сказал Саша. — Я кое с кем проконсультировался, мы решили пока ничего не предпринимать, пусть они вам с Олегом бесплатную рекламу пока делают. Не волнуйся, ситуация под контролем, я держу руку на пульсе, мне каждый день докладывают.

— Ладно, хорошо, — сказал Костя. — Ну, давай, удачи тебе.

Саша неожиданно захихикал.

— Наш человек, — сказал он. [ —Кто?—не понял Костя.

— Ты, — объяснил Саша. — При прощании желают удачи бандиты, менты и мы, кобнюки кровавые.

Косте показалось, что он ослышался.

— Я думал, это оскорбительное прозвище, — сказал он.

— Нет, — сказал Саша. — Мы себя тоже так называем, это такой здоровый цинизм. У меня над столом одно время висела цитата из Пушкина «Души прекрасные порывы», йотом пришлось снять, зашел один босс без чувства юмора, ругаться стал… Ладно, удачи тебе, Костя.

Костя нажал кнопку отбоя, воткнул мобильник в зарядное устройство и стал думать, что делать дальше. Пожалуй, Саша прав, надо дождаться, когда Андрей сам позвонит. Изображать размышления и колебания Костя не будет, это низко, да и актер из него, как из дерьма пуля. Андрей уже достаточно взрослый, чтобы самому выбирать, с кем из родителей ему жить, и пусть Ольга думает по этому поводу все, что хочет. Как же она орать будет… ну и пусть орет, черт с ней.

Костя включил телевизор. Шла реклама, рекламировали очередное чудодейственное лекарство от «Центра человека». Странное это было лекарство, оно содержало одновременно и свободный кислород, и антиоксиданты, прямо–таки кащенизм медицинский, взаимоисключающие параграфы. Может, они порохом людей кормят? А что, чем сера не антиоксидант? Если хорошую концентрацию установить, ни один паразит не выживет, больной, правда, тоже долго не протянет, но это уже его проблемы. А ведь есть люди, которые этот бред всерьез воспринимают. Боже мой, какие люди тупые…

Реклама закончилась, начались новости. На экране появилась рожа президента, опять выступает с заявлением, дурилка говорящая. Снова что–то про Каледонию, нагнетание, типа необходимо разрядить обстановку мирными средствами, остановить безответственные силы… Лучше бы в стране порядок навел. Если подсчитать, сколько денег в масштабах страны тратится на взятки — дрожь берет. Но куда ему порядок навести… И неспроста он так похож на Дениса, не портретно, а жестами и гримасами. Наверняка такой же дурак, пыжится все время, щеки надувает, болтает безостановочно, пытается умного изображать, а на деле ни одного решения принять не может. Надо не болтать, а либо атаковать, либо оставить каледонцев в покое, воинственными словами ничего не добьешься, только уважать перестанут. Блатные не зря говорят: «Достал нож — бей!» А наши военные только оружием бряцать горазды, да и не только оружием, а и еще кое–чем. Учения какие–то устроили, тащатся сами от себя… тьфу на них!

Костя выключил телевизор и включил компьютер. Новости лучше читать в Интернете, там хотя бы иногда правду пишут.

3

Степа смотрел на экран компьютера и наслаждался. Он только что хакнул свою собственную виртуальную машину, при этом он не вводил никаких паролей, а просто отправил ей сетевой пакет, содержащий те самые волшебные числа. Этот пакет произвел тот же эффект, что слова «Сезам, откройся», произнесенные Али–Бабой у входа в пещеру. Виртуальная машина отключила защиту и радостно отдалась вирусу, вот, уже прикладные плагины подгружаются… Все, полный удаленный контроль установлен. Степа провел стандартный набор тестов: попереносил файлы туда–сюда, запустил удаленную командную строку, почистил аудит, все работало. Прекрасно, можно докладывать начальству.

Наверное, лучше будет не просто доложить на словах, а совместить доклад с наглядной презентацией, сразу продемонстрировать всю мощь новой технологии. Это, конечно, нарушает кучу приказов и инструкций, но Аркадий Павлович не обидится, он привык, что все всё нарушают.

Ну, поехали. Как у него компьютер называется? Ага, вот он, кажется, вбиваем адрес, немного ждем… готово. Просто–то как! Теперь надо внедриться в терминальную сессию, захватить управление мышкой и клавиатурой, открыть «Блокнот» и написать в нем на глазах изумленного Аркадия Павловича: «Я понял, как поработить мир. Капитан Хорьков. Разрешите зайти и доложить подробности ? » или что–нибудь еще в том же духе. Надо только хорошо продумать, что именно писать, слова на экране должны выглядеть умно и внушительно.

Ага, вот она, терминальная сессия. На экране компьютера распахнулось окно, в котором Степа увидел копию того, что видит сейчас Аркадий Павлович. Винами… странно, он, оказывается, панк–рок слушает… документ какой–то… Ой!

Документ, который сейчас правил Аркадий Павлович, назывался «характеристика хорьков ыыы какое название лол.с1ос». Это название покоробило Степу, он давно привык, что коллеги постоянно смеются над его фамилией, но начальник никогда не позволял себе такого. А теперь выяснилось, что он тоже смеется над ним, только не в глаза. Ну–ка, что там внизу написано… Неприлично, конечно, читать чужие документы, но писать такие гадости про подчиненных тоже неприлично, даже если никто, кроме тебя, их не читает. Так что нечего мучиться совестью, тем более что никто не узнает, что Степа это читал.

Характеристика начиналась стандартно, с перечисления основных биографических данных. Хорьков Степан Егорович, старший сотрудник, капитан, дата и место рождения, ариец, невоцерковленный христианин, холост, служит с такого–то времени. Занимаемой должности соответствует, проявил себя высококвалифицированным специалистом, государственную и военную тайну хранить умеет, личным оружием владеет уверенно. Что за ерунда? За всю жизнь Степа стрелял из пистолета только два раза, у них в отделе вообще не проводятся учебные стрельбы, и никого это не беспокоит, потому что начальник пишет в документах туфту и всех отмазывает. И вот, ниже написано: нормативы по физической подготовке сдает на хорошо и отлично. Тоже неправда, за все время службы Степа не сдавал ни одного физкультурного норматива, он вообще считал, что в технических подразделениях физкультура не предусмотрена должностным регламентом. Это непорядок, надо будет на офицерском собрании поднять вопрос, чтобы занятия по физподготовке реально проводились. А то половина сотрудников с животами ходят, как беременные, многие курят, здоровье вообще не берегут, это никуда не годится. Вообще, в отделе очень многое делается неправильно, офицерские собрания, например, проводятся чисто формально, а бывает, что вообще не проводятся, только в плане мероприятий начальник галочку ставит. Этот вопрос надо будет тоже поднять.

Ну да ладно, посмотрим, что ниже написано. А как посмотреть, кстати? Если перелистнуть экран, Аркадий Павлович сразу заметит, а файл скопировать нельзя — он на запись открыт. Хотя нет, есть обходной путь, можно скопировать резервную копию и открыть у себя… Сделано.

Степа перелистнул собственную характеристику на вторую страницу и стал читать. То, что он прочел на второй странице, ему очень не понравилось. Ярко выраженный эпилептоидный тип с выраженными шизоидными проявлениями, психологически неуравновешен, склонен к импульсивным поступкам. Психологическое тестирование проводилось тогда–то, результат устойчиво отрицательный, оставлен на службе в виде исключения по решению руководства номер такой–то от такого–то числа в связи с исключительно высокими результатами в профессиональной деятельности. Привлекать к активным мероприятиям, а также служебным и оперативным нарядам категорически запрещается. Доступ к служебным базам данных ограничен распоряжением таким–то от такого–то числа. На начальника отделения возложить обязанность по негласному наблюдению за капитаном Хорьковым, результаты докладывать рапортами еженедельно.

Это возмутительно! За ним постоянно следят! Он доверял Аркадию Павловичу, а тот за ним следит и строчит рапорта каждую неделю. Что он там пишет, интересно… Ага, вот они, рапорта, тут целая папка, издевательски озаглавленная «наблюдение хорьков лол».

Через пять минут Степа с ужасом обнаружил, что за ним реально ведется очень плотная слежка. То, что он пишет под псевдонимом статьи в журнал «Хакер», вовсе не было тайной, Аркадий Павлович знал об этом с самого начала, даже написал специальную докладную записку, довольно толковую, надо признать. Он написал, что капитан Хорьков хоть и нарушает десяток приказов и инструкций, но принимать к нему дисциплинарные и оперативные меры нецелесообразно ввиду явной безвредности его неуставной деятельности. А вот еще одна справка… е–мое!

Примерно полгода назад Степа лазил по хакерским сайтам, собирал информацию, случайно кликнул баннер и попал на порносайт с голубыми неграми. Раньше он никогда не интересовался порнографией, да и потом, в общем–то, не интересовался, но в тот момент его одолело любопытство. Ему стало интересно, как конкретно голубые негры занимаются этим самым делом, за несколько минут он удовлетворил свой интерес, и больше никогда не возвращался к этому вопросу. В справке, правда, написано,что он провел на сайте полтора часа, но это явная ошибка. А ведь эту справку не Аркадий Павлович писал, а психолог из управления, интересно, что он там написал… Нет, не интересно, сплошные медицинские термины. И ссылка на какой–то неофициальный документооборот. Что это такое, как документооборот может быть неофициальным? Почему Степа ничего об этом не знает? Наверное, потому, что его доступ к базам ограничен тем самым решением руководства. Но у Аркадия Павловича этот доступ есть, а Степа сейчас работает под его учетной записью. Странно, этот неофициальный документооборот — обычный форум, только развернут не на интернет–сайте, а в локальной сети. Ага, вот эта ветка, забавно, у всех пользователей ники и аватарки, как на обычных форумах, причем такие же дурацкие. Правда, в скобочках после ника всюду пишется фамилия и должность. Блин, какой маразм непередаваемый! Вот, например, последние комментарии:

ГенералБардак (Львов, нач. упр.): нефиг мозги компостировать скажи прямо пидор он или нет

Дервиш (Гнунян, зам. нач. 2 отд.): ахтунг в камен–тахпидары ))) лол)))))))

доктор_хауз (Зайченко, псих. коне, упр.): если прямо то хз

ГенералБардак (Львов, нач. упр.): ну и пох пусть хоть педофил, имеет право, главное шоб не попадалсо

Дервиш (Гнунян, зам. нач. 2 отд.): а я тоже имею право? или я тварь дрожащая ? ))) лол )))))

ГенералБардак (Львов, нач. упр.): дервиш не флуди зобаню тварь дрожащую : — )

ГенералБардак (Львов, нач. упр.): ребята я серьезно не травите парня уважайте тайну личности сцуки: — ) фее тема закрыта

Нет, это нельзя так оставить. Раньше Степа искренне считал, что КОБ — одна большая семья, что все офицеры должны стоять друг за друга и быть друг Другу как братья, а теперь вдруг выясняется, что к нему относятся как к клоуну, не уважают и смеются над каждым его шагом. Он должен изменить это. Но только как это можно изменить?..

4

Черный «Гелендваген» подъехал к школьному забору и остановился поодаль, метрах в пятидесяти. Обычно родители, привозящие детей в школу на собственных машинах, паркуются у самых ворот, загораживают проезд, мешают друг другу и пешим школьникам, пару раз Андрей видел, как малыши в последний момент уворачивались от машины, которая внезапно решила сдать назад. Саша никогда так не делал, он всегда парковался далеко в стороне. Как–то раз Андрей спросил его, почему он так поступает, ведь если бы он на своем крутом джипе подкатил к самым воротам, ему бы никто и слова не сказал. Саша тогда ответил:

— А зачем мне кому–то доказывать свою крутизну? Я не лох какой–нибудь, у меня самооценка адекватная, я не нуждаюсь в таком мелочном самоутверждении.

— Мои друзья думают, что ты стесняешься, — сказал Андрей.

Саша рассмеялся и спросил:

— Какое мне дело, что думают обо мне твои друзья?

Андрей тогда не нашелся, что ответить на этот вопрос. Понятно, что Саша прав, он вообще почти всегда прав, но обидно как–то. Как здорово было бы с понтом вылезти из дорогущей красивой машины на глазах у ребят и девчонок… Если бы Саша еще мыл ее регулярно…

Пока! — сказал Андрей и потянул на себя ручку, открывающую дверь.

— Погоди, — неожиданно сказал Саша.

Он выглядел неуверенным и смущенным, Андрей впервые видел его таким. Саша немного помолчал, как будто собираясь с духом, и сказал:

— После школы позвони отцу. Мне почему–то кажется, что он передумал насчет твоего переезда. Ну, или скоро передумает.

Андрей подозрительно уставился на отчима.

— Откуда ты знаешь? — спросил Андрей. — Ты за ним следишь?

Саша издевательски улыбнулся.

— Не надо впадать в паранойю, — сказал он. — Мы вчера с Костей разговаривали по телефону по другому делу, среди прочего этот вопрос тоже обсудили. Мне показалось, что он вот–вот передумает.

— Понятно, — сказал Андрей. — А почему ты так смущаешься?

Саша смутился еще сильнее.

— Ну… — Он сделал вынужденную паузу, мучительно подбирая слова. — Я не хотел, чтобы ты решил, что я тебя выгоняю. Ты ведь можешь подумать, что я решил от тебя избавиться, сбагрить тебя отцу…

Андрей рассмеялся и сказал:

— Скажешь тоже, сбагрить… Спасибо, Саша. Знаешь, я иногда думаю, что хорошо было бы, если бы у меня было двое отцов — папа и ты.

Лицо Саши приняло ехидное выражение, и он сказал:

— Ласковый теленок двух маток сосет.

— Ты на что это намекаешь? — спросил Андрей, безуспешно пытаясь придать голосу свирепость.

— Ни на что не намекаю, — рассмеялся Саша. — Давай дуй в школу, школота.

Выходя из машины, Андрей хлопнул дверью сильнее обычного и сразу же устыдился этого. Совсем по–Детски получилось, настоящие мужчины не реагируют на дружеские подначки, даже на обидные. Прав был Саша, Андрей — пока еще школота.

Он позвонил папе перед последним уроком, папа как будто ждал звонка, он совсем не удивился, только спросил, когда заканчиваются уроки. И когда Андрей выходил из школы, папина «Зафира» уже стояла у ворот, почти вплотную к ним, папа вылез из машины и вяло переругивался с каким–то усатым колхидцем в бейсболке. Увидев Андрея, папа замахал рукой, дескать, иди быстрее, садись да поедем.

Андрей сел, и они поехали. Колхидец крикнул вслед что–то обидное, папа опустил стекло и крикнул в ответ:

— От козла слышу!

Улыбнулся глупой улыбкой, которую наверняка счел демонической, сильно надавил на газ, пытаясь эффектно тронуться с места, со свистом покрышек, но машина все равно тронулась плавно, лишь двигатель взревел громче обычного да на приборной панели обиженно мигнула желтая лампочка. Странно сравнивать папу и Сашу, они совершенно разные, в чем–то это забавно, а в чем–то обидно. Обидно, что Саша такой взрослый, уравновешенный, матерый, а папа до сих пор ведет себя как подросток. С другой стороны, папа изобрел лекарство от рака, а Саша ничего не изобрел, он, наверное, хорошо умеет командовать другими такими же серьезными мужиками, но для того чтобы сделать гениальное открытие в науке, наверное, надо быть чуть–чуть подростком в душе.

Хорошо, что Андрей еще не успел распаковать большую часть своих мешков и коробок. Мама пилила его за это, а он как будто предчувствовал, что ненадолго задержится в Сашиной квартире, что скоро придет время возвращаться обратно. Мама расстроится, когда узнает, что он уехал к папе… ну и черт с ней! Отец такой же родной, как мать, не больше и не меньше, а сам Андрей уже достаточно взрослый, чтобы выбирать, с кем из родителей жить. И вообще, нечего было все время приставать по пустякам, дети не для того предназначены, чтобы вымещать на них свои обиды и раздражения.

Огромный багажник «Зафиры» забился под завязку, пришлось даже сложить заднее сиденье. А потом они поехали домой, да, именно домой, именно эта квартира — настоящий дом Андрея, так было, так стало и так будет впредь.

Инна была дома, она встретила их в прихожей и все порывалась помочь разгрузить мешки и коробки, но папа и Андрей не позволили ей этого, причем было очевидно, что Инна просто изображает желание помочь, а на самом деле ничего таскать не собирается, потому что не женское это дело. Обычно такое поведение раздражало Андрея, но сейчас он совсем не злился на Инну, на нее вообще невозможно злиться, настолько она милая и обаятельная. И такая молодая, она Андрею скорее в сестры годится, чем в матери. Впрочем, она и не пытается изображать мачеху, она относится к Андрею как к равному. Это очень приятно, сразу чувствуешь себя взрослым.

Вскоре коробки и мешки заняли свое место в комнате Андрея, папа пошел отгонять машину в гараж, Андрей помыл руки и вдруг понял, что стесняется переодеваться в домашнюю одежду. Обычно он носил дома замызганные майки и еще более замызганные тренировочные штаны, продранные на коленях, но сейчас, когда дома Инна, приобретать такой затрапезный облик казалось неправильным. Это не было связано с тем, что Инна — красивая девушка, при Саше он тоже стеснялся выглядеть оборванцем и носил Дома джинсы. Когда живешь в одном доме с чужим человеком, хорошим, но пока еще чужим, поневоле стараешься выглядеть лучше, не потому, что относишься к чужим людям лучше, чем к родным, а просто потому, что от родных нечего скрывать. Интересно, как скоро Инна станет для него родной? И в каком смысле она станет родной? Нет, это глупая мысль, Инна — девушка папы, глупо и неприлично думать о том, как отбить ее у родного отца. Впрочем, помечтать об этом можно, главное — понимать, что мечты на то и мечты, чтобы никогда не сбываться.

5

Решение пришло само собой, это произошло утром, когда Степа ехал на работу. Степа вспомнил про девушку–экстрасенса, которая продиктовала ему ключ доступа к аппаратной закладке, эта девушка творит чудеса, и вряд ли ее чудеса ограничиваются одними лишь информационными технологиями. Может, она умеет решать и другие проблемы? Это надо выяснить!

Обычно рабочий день Степы проходил напряженно и суматошно. Он приходил на работу, заваривал первую чашку чая, и сразу же начиналась суета. Аркадий Павлович постоянно требовал писать всякие рапорта, отчеты и аналитические справки, все время нервничал по поводу отчетности и сроков, а как тут выдержишь сроки, если все всё время спрашивают Степу, как сделать то, как сделать сё, всем нужны консультации, Степа — общепризнанно лучший хакер отдела, и очень многие этим пользуются. Наверное, надо время от времени кому–то отказывать, но Степа никогда никому не отказывал, потому что он добр и покладист. Так было в прошлом, тогда он еще не знал, что его считают сумасшедшим.

Но сегодня Степу весь день никто не дергал и не отвлекал. Вначале Степа подумал, что это удивительное, невероятное везение, но незадолго до обеда он нашел в локальной сети секретное распоряжение Аркадия Павловича, сообщающее всем сотрудникам отдела, кроме Степы, что капитан Хорьков работает над заданием исключительной важности и привлекать его к другим делам категорически запрещено. Знали бы они, над чем конкретно Степа сейчас работает…

Добраться до девушки–экстрасенса было непросто. Все материалы по ней были засекречены по самой высшей категории, доступа к таким секретам не было не только у Степы, но и у Аркадия Павловича. Аркадий Павлович, как выяснилось, вообще не знал, чем занимается Степа, он знал только то, что проект очень важный, срочный и секретный. Генерал Львов, называющий себя во внутренней сети ГенералБар–дак, тоже ничего толком не знал, ему позвонил лично председатель и приказал оказывать максимальное содействие некоему полковнику Гридневу из двенадцатого управления. А вот этот полковник был уже в курсе дела.

Когда Степа добрался до нужной базы, вначале он подумал, что попался в программную ловушку, специально настроенную против таких хакеров, как он. Уж очень бредовая информация содержалась в этой базе. Оказывается, Землю уже несколько лет посещают инопланетяне, которые живут среди людей, ничем не отличаясь от них внешне, и занимаются какими–то непонятными делами, некоторые эксперты даже подозревают, что они хотят захватить мир. Оказывается, в составе КОБ есть особое управление, которое занимается только пришельцами, есть особая патрульная служба, которая их обнаруживает, захватывает и передает в другое особое подразделение, где ученые Изучают анатомию и физиологию пришельцев, и безуспешно пытаются изучить их психику. Та девушка — вовсе не экстрасенс и даже не человек, она инопланетянка, обладающая уникальным свойством исполнять желания. И еще она умеет читать мысли людей и устанавливать удаленный контроль над психикой, ужас–то какой! Ее поймали и посадили в тюрьму для пришельцев, но она овладела сознанием охранников и сбежала, ее быстро обнаружили, но решили оставить в покое, потому что она действительно исполняет желания. Одному ученому–биологу она продиктовала формулу лекарства от рака, а Степа получил от нее ключ к абсолютному господству над компьютерными сетями всего мира. Только об этом никто еще не знает.

Сразу стало ясно, что делать. Надо найти инопланетянку, подойти к ней и потребовать исполнить еще одно желание. Хотя нет, разговаривать с ней необязательно, достаточно просто некоторое время побыть рядом, оказывается, она исполняет желания не сознательно, а автоматически, это у нее свойство такое исполнять желания всех, кто рядом с ней. Надо просто найти ее, и все исполнится само собой.

Но найти ее непросто, эта информация, похоже, сейчас является самой охраняемой тайной всего комитета. Даже тайные планы военного нападения на Каледонию защищены не так сильно, Степа на них случайно набрел, когда осаждал информационную цитадель, в которой хранился домашний адрес инопланетянки. Он понимал, что терять время неразумно, но не смог удержаться и потратил почти час на изучение военных тайн. Оказывается, план атаки Каледонии давно уже подготовлен и утвержден президентом, а в плане военных учений, которые сейчас проходят в предгорьях Рифейского хребта, явно прописано, что в случае поступления приказа учения плавно перейдут в широкомасштабную войсковую операцию. Есть отдельные инструкции, что должно быть сделано, если приказ придет в первый день учений, что, если во второй день, и так далее. Причем все инструкции составлялись заранее и очень тщательно, операция распланирована до мельчайших подробностей. И на каждый день есть два разных плана — на случай, если президент даст добро на ядерный удар, и на случай, если не даст. Оказывается, военные серьезно рассматривают возможность ядерной атаки каледонских укрепрайонов, есть даже утвержденный президентом график дежурств для экипажей бомбардировщиков и расчетов ракетных установок, они пребывают в постоянной готовности, президенту надо только кнопку нажать, отправить специальное кодированное письмо по электронной почте. До сегодняшнего дня Степа не знал, что все так серьезно, он думал, это обычное обострение обстановки на границе, какое каждый год происходит один–два раза. А на самом деле президент еще весной решил преподать каледонцам образцово–показательный урок, и военные с нетерпением ждут первого удобного случая. Впрочем, в основной базе Министерства обороны почти нет информации по политической составляющей конфликта, можно залезть в отдельную базу военной разведки… нет, в другой раз, сейчас и так слишком много времени потеряно зря.

Степа решительно закрыл военную базу и продолжил поиски загадочной инопланетянки Инны. Примерно через час он понял, что вся информация, которая может навести на ее след, удалена из всех баз, но удалена очень топорно, следы можно отыскать. Те, кто удалял информацию, просто затерли отдельные записи, а перекрестные ссылки не проверили, в результате осталась куча битых ссылок и косвенных данных, по которым все можно восстановить. Пожалуй, восстановить информацию будет даже проще, чем если бы ее вообще не удаляли, надо просто получить по запросу все битые ссылки… нет, слишком большая выборка… а если кластеризовать? Самый большой кластер должен соответствовать искомым

данным. Ну–ка… Нет, самый большой кластер — это про то, как они какого–то прокурора–педофила от скандала отмазывали. Тьфу, гадость! Похоже, такие удаления информации стали обычным делом, второй кластер тоже к делу не относится, тут вычищали сведения о каком–то международном наркокартеле. А третий кластер… да. это то, что надо. Вот он, Бирюлев Константин Николаевич, человек без фотографии и прописки. А в Интернете, интересно, он случайно не засветился? Засветился, да еще как! Это, оказывается, и есть тот самый гениальный изобретатель лекарства от рака, о котором во всех новостях говорили на прошлой неделе. А вот и фотография… Так это тот самый мужик, который с Инной был, когда они обедали! Тогда Степа подумал, что они муж и жена, и если они действительно живут вместе… Ага, вот оно! Вот в одной базе фамилия без прописки, а вот в другой базе прописка без фамилии, объединяем и — вуаля! Вот где живет гражданин Бирюлев, далековато, но за час доехать можно.

Степа снял трубку внутреннего телефона и набрал номер начальника.

— Аркадий Павлович, — сказал он, — капитан Хорьков беспокоит. Разрешите убыть по служебным делам до конца дня? Это связано с тем делом, ну, которое…

— Конечно, Степа, убывай, — сказал Аркадий Павлович. — Результаты по делу когда доложишь? А то начальство уже требует…

— Еще дня два поработать надо, — сказал Степа. — Разрешите, я все сразу доложу, когда окончательно во всем разберусь. Ну, чтобы не докладывать непроверенную информацию.

— Конечно, — сказал Аркадий Павлович. — Как все проверишь, так и доложишь. Давай, Степа, работай, удачи тебе.

6

В столице стояло бабье лето, теплое и сухое, первые осенние дожди прошли, куртки и зонтики отправились на вешалки, казалось, снова вернулось лето, и только желтые листья напоминали, что зима неотвратимо приближается, и каждый теплый день может оказаться последним в году. Костя и Инна сидели на лавочке, Костя пил пиво, Инна ела мороженое. Андрей поехал кататься на велосипеде с друзьями, он, похоже, сильно соскучился по ним за последнее время. Это понятно — когда переезжаешь в другой район, отношения со старыми друзьями поневоле становятся менее тесными. В сетевые игры можно играть по–прежнему, а если захочешь покататься на велосипеде, сразу понимаешь, что придется переть велосипед через три станции метро, и задумываешься: а стоит ли оно того вообще? Ерунда, казалось бы, но это только на первый взгляд, многие вещи кажутся ерундой, пока не сталкиваешься с ними вплотную.

Ольга позвонила вчера вечером, она не закатила телефонную истерику, как опасался Костя, она вообще не кричала, и от этого было еще тяжелее. Похоже, она была пьяна, говорила невнятно и несвязно, все время путалась в словах, перескакивала с одной темы на другую. И уж очень странные вещи она говорила, в какой–то момент Косте даже показалось, что снова вернулись те давно ушедшие времена, когда они не были безразличны друг другу. Когда они думали, что их совместное существование — не просто взаимовыгодный симбиоз двух взрослых зверей в жестоких каменных джунглях, но и нечто большее, что–то такое, Что люди называют красивым словом «любовь».

Костя нечасто признавался Ольге в любви, она Же не любила говорить вслух о своих чувствах. Она м и привлекла Костю, что в ней почти не было бестолковой женской эмоциональности, она хоть и блондинка, но только по цвету волос, внутри она всегда была здравомыслящей и уравновешенной, даже больше, чем он сам. Они никогда не обсуждали, кто глава в их семье, но в те редкие минуты, когда Костя задумывался над этим вопросом, он понимал, что это Ольга. Она принимала все важные решения, не потому, что Костя глуп и неспособен размышлять, а просто потому, что Косте так было удобнее. Ее решения были правильными, а в тех редких случаях, когда она ошибалась, Костя понимал, что на ее месте он бы тоже ошибся. Поначалу она всегда спрашивала его мнение, но Костя говорил, что ему все равно, она делала по–своему, и оказывалось, что это хорошо. Костя витал в облаках, решал научные задачи, писал диссертации и статьи, возился с аспирантами и приносил домой неплохие деньги, ему повезло, ему удалось попасть в тот мизерный процент отечественных ученых, которые способны нормально содержать семью. Это давало ему право не вмешиваться во внутрисемейные дела, типа, я мужчина–добытчик, а ты решай сама, как поступать с добычей, и не забивай мою голову ерундой. Чаще всего так оно и происходило, только в крайних случаях Ольга требовала от него совета, тогда они устраивали нечто вроде мозгового штурма, и правильное решение находилось, причем почти всегда его находил Костя. Тогда Ольга говорила ему, что он очень умный и очень жаль, что его ум такой нежитейский, а Костя говорил, что за нежитейский ум больше платят, некоторое время они шутливо препирались, а потом отправлялись в койку. Друзья говорили, что их семья на удивление гармонична, и это было правдой, они не придавали большого значения внешним проявлениям хороших отношений, Костя никогда не покупал Ольге цветы, и она не обижалась и не требовала, она понимала, что доброе отношение не всегда проявляется красивыми жестами. Он не писал ей стихов, она не устраивала ему романтических вечеров, они оба любили шутить, что слишком умны для этого. И все у них было прекрасно почти до самого конца.

Теперь Костя понимал, что финансовый кризис стал лишь последним толчком, подкосившим виртуальное здание их семьи. Их спокойная и мудрая любовь постепенно превращалась в привычку, все меньше времени они проводили вместе и все чаще они весь вечер сидели, уткнувшись в экраны своих компьютеров. И все чаще, ложась спать в одну постель, они сразу засыпали. Они шутили, что так приближается старость, оба они понимали, что в этой шутке есть доля шутки, но они не любили размышлять об этом. Все чаще мелкие недоразумения превращались в обиды, до истерик и бойкотов дело не доходило, Костя и Ольга слишком умны для этого, но их отношения менялись, плавно, но неотвратимо. Они понимали, что серьезных разногласий между ними нет, что все поводы для обид мелки и незначительны, и именно поэтому они не придавали значения своим обидам.

А потом как–то неожиданно получилось, что заокеанские инвесторы, щедро раздававшие гранты толковым ученым, вдруг стали придерживать свои инвестиции. Грантов становилось все меньше, их условия становились все хуже, и туристический бизнес, который вела Ольга, утратил статус «чтобы не было скучно» и стал основным источником доходов их семьи. Они по–прежнему не бедствовали, на предметы первой необходимости денег хватало, но Костя перестал быть мужчиной–добытчиком, щедро оделяющим свою семью и потому имеющим право не вдаваться в детали того, как именно жена обустраивает их общую пещеру. Он не хотел признавать это, он пытался вести себя как раньше, но Ольга не позволяла ему этого. Все чаще, когда он возвращался домой, она спрашивала его: «Деньги принес?». Это считалось шуткой, но они оба понимали, что это не просто шутка. Он злился, Ольга злилась в ответ, они старались меньше разговаривать друг с другом, чтобы меньше злиться, и все чаще они задумывались, не пора ли прервать надоевшие отношения и начать семейную жизнь заново, с чистого листа. У Кости дело не пошло дальше смутных и неопределенных мыслей, а Ольга решилась перейти от слов к делу. Она вообще решительная женщина.

Инна доела мороженое, встала со скамейки и направилась к ближайшей урне, чтобы выбросить обертку. Костя проводил ее взглядом и понял, что Инна прочитала все его последние мысли. Наверное, ей неприятно было ощущать своим телепатическим чувством, как любимый мужчина с грустью и нежностью вспоминает ту, кого любил раньше. Наверное, Инна ревнует, просто не показывает вида, чтобы не огорчать любимого.

— Я не ревную, — сказала Инна, вернувшись на скамейку. — Я не умею ревновать. Жаль, что вы, люди, моногамные, а то мы могли бы жить втроем.

Костя представил себя с Инной и Ольгой в одной постели, понял, что Инна понимает, о чем он думает, и смущенно хихикнул. Инна добродушно рассмеялась.

— Не стесняйся, — сказала она. — Твои мысли не плохие и не испорченные, ты очень хороший человек. Поверь мне, я знаю, о чем говорю, у меня есть, с кем тебя сравнивать.

Мимо прошел невысокий и полный молодой человек, Косте показалось, что он его уже где–то видел. Странный парень, он так старательно отворачивается, как будто боится, что Костя его узнает. А может…

— Это один из тех, которые за нами наблюдают? — спросил Костя.

— Нет, — ответила Инна. — Это тот парень, с которым мы позавчера обедали. Он приходил следующее желание исполнить.

— И какое у него следующее желание? — спросил Костя. — Поработить весь мир во славу КОБ?

— Нет, — покачала головой Инна. — Там все сложнее, я сама не вполне понимаю, чего он желает, да он и сам точно не знает. У него серьезный душевный кризис, такая каша в мозгу… Могу рассказать подробно, но придется долго рассказывать, и это не очень красиво.

— Не надо, — сказал Костя. — Какое мне дело–то до того, каким аллюром маршируют тараканы в голове этого кобнюка? Главное — что мы с тобой, а до остального мне нет дела.

7

На входе в подъезд они столкнулись с незнакомым мужчиной, немолодым, высоким и очень худым. В одной руке мужчина держал пять роз в целлофане, в другой — большой блестящий бумажный пакет с цветочками и сердечками, в таких обычно приносят подарки. Увидев его, Инна вздрогнула и отшатнулась, Костя отметил, что впервые видит ее испуганной.

Мужчина улыбнулся доброй и совсем не агрессивной улыбкой и сказал:

— А я как раз в дверь к вам звонил, а вы, оказывается, гуляете. Это вам, Инна. — Он протянул ей цветы.

Пару секунд Инна напряженно вглядывалась в незнакомца, затем улыбнулась и приняла цветы.

— Познакомьтесь, — сказала она. — Это Иван Васильевич, он главный специалист по… ну, по таким, как я. А это Константин Николаевич, мой гражданский муж.

— Очень приятно, — сказал Иван Васильевич. —

Я вас, кажется, видел по телевизору. Инна, вы на меня не очень сердитесь?

— Совсем не сержусь, — ответила Инна. — Я просто поняла, о чем вы думаете, и испугалась.

Иван Васильевич нахмурился.

— Вы так быстро читаете мысли? — спросил он. Инна кивнула.

— И что вы думаете по поводу моих мыслей?

— Надеюсь, вы не правы.

— А если прав?

Инна помрачнела. Некоторое время она молчала, а затем ответила:

— Тогда у меня остается только один выход — убить себя об стенку. Но я не могу так поступить. Это чисто физически невозможно.

— Значит, я могу быть прав? — спросил Иван Васильевич. — Вы допускаете такую возможность?

— Лучше я не буду думать об этом, — сказала Инна. — Пока я сидела у вас в подвале, я многое поняла. Мои желания тоже кое–что значат, а граница между мыслью и желанием очень тонка. Если я начну размышлять, как бы не случилось что–нибудь ужасное, одна часть моей души будет бояться, но другая будет любопытствовать, а это любопытство… нет, вряд ли оно всех погубит, но…

— Я вас понял, — кивнул Иван Васильевич. — Я все же попрошу вас соблюдать осторожность. Вы телевизор смотрите?

— Нет, — покачала головой Инна. — Но я уже поняла вашу мысль. Да, я буду осторожна, насколько это возможно. Насчет второй вашей мысли — скорее нет, чем да. Я очень надеюсь, что правильный ответ — «однозначно нет», но гарантировать я ничего не могу, а рассуждать детально — боюсь. Ну, вы понимаете…

Понимаю, — сказал Иван Васильевич. — Спасибо, Инна. И, это… извините, что так получилось.

— И вы тоже извините, — улыбнулась Инна. — И не надо меня так бояться, я совсем не злая.

— Я боюсь не вас, — сказал Иван Васильевич. — Я боюсь тех, кто захочет использовать вас, а еще больше боюсь того, что из этого может выйти, не дай бог, конечно. Возьмите. — Он протянул Инне пакет, она взяла его и тут же передала Косте, пакет оказался неожиданно тяжелым. Иван Васильевич тем временем продолжал: — Я хотел с вами побеседовать, но раз мы так быстро все решили… Не пропадать же добру…

Костя заглянул в пакет и обнаружил там две бутылки какого–то алкоголя и большую коробку шоколадных конфет.

— Спасибо, — сказала Инна. — До свиданья, Иван Васильевич, вы хороший человек, с вами приятно общаться. Да, ваше желание тоже сбудется.

Иван Васильевич удивленно поднял брови.

— Тоже? — переспросил он. — Как это тоже? Это же противоречит…

Инна пожала плечами.

— Не знаю, — сказала она. — Я никогда не знаю деталей заранее, и тем более я не знаю, как сбываются противоречивые желания. Думаю, мы скоро все узнаем.

Иван Васильевич мрачно кивнул, буркнул что–то неразборчиво–прощательное и пошел прочь. Костя проводил его взглядом.

— Кто это был? — спросил он. — Неужто тот самый кровавый палач?

— Он не палач, — сказала Инна. — Он начальник над палачами, а вернее, не начальник даже, а главный консультант. Ты зря злишься, он на самом деле хороший человек.

— Для тебя все люди хорошие, — проворчал Костя.

— Так и есть, — сказала Инна. — Очень редко встречаются люди, в которых зла больше, чем добра, а отъявленных злодеев я пока ни одного не видела. Душа каждого человека прекрасна по–своему, каждый человек по–своему стремится к тому, что считает всеобщим благом. Но представления об этом благе у каждого свои, а когда они сталкиваются между собой начинается такое… Все чаще мне кажется, что ваша жизнь слишком сложна и бестолкова, чтобы в ней могли безопасно исполняться желания.

— А о чем он спрашивал? — спросил Костя. — Что это такое, о чем ты даже думать боишься?

— А вот об этом я тебе не скажу, — ответила Инна. — Извини, но я действительно боюсь об этом думать. Хотя нет, скажу, ты имеешь право знать. Он считает, что КОБ использует меня, чтобы создать оружие судного дня. Слышал такой термин?

— Слышал, — кивнул Костя. — Те цифры, которые ты написала тому парню, с которым мы обедали, они как–то относятся к этому?

— Не знаю, — пожала плечами Инна. — Они как–то связаны с компьютерами, это все, что я поняла. Тот парень — гениальный хакер, у него психика такая забавная… Когда я читала его мысли, я видела какой–то смысл в этих цифрах, но теперь больше не вижу. Да и тогда все было очень туманно, он сам почти ничего в них сразу не понял. У него появилась какая–то догадка, но проверял ее он уже потом, когда меня рядом не было.

— А сейчас, когда он прошел мимо, ты не прочитала в его мыслях, что это за цифры?

— Нет, он о них не думал, у него в мыслях другое было. Понимаешь, люди из КОБ следят не только за простыми гражданами, но и друг за другом, он раньше этого не знал и вдруг случайно узнал. Саша об этом давно знает, он привык, а Степа, ну, парень этот, раньше думал, что он как бы свой, что ему доверяют, а теперь узнал правду и расстроился. У него очень странные мысли, даже не мысли, а одни голые эмоции, четких желаний нет, только одно большое чувство, что все плохо и надо все исправить. Я за него тоже боюсь. Есть одна китайская притча про мудреца, которому бог обещал исполнить три желания, знаешь ее? Костя помотал головой.

— Тогда слушай, — сказала Инна. — Первое желание у мудреца было такое — пусть около дома найдется клад. Пришел мудрец домой, встречает его плачущая жена и говорит: наш любимый сын провалился в колодец, разбился насмерть, а когда его тело вытаскивали, в стенке колодца нашли клад. Тогда мудрец загадал второе желание — пусть любимый сын не лежит мертвым, а бегает по двору, как раньше. Любимый сын мудреца превратился в зомби и стал бегать. Мудрец перепугался и сказал: «Пусть все будет как раньше, как будто я вообще не встречался с богом!»

— Думаешь, с тобой получится так же? — спросил Костя.

— Нет, не думаю, — ответила Инна. — Я боюсь так думать.

8

Был поздний вечер. Андрей выключил компьютер, принял душ, вернулся в свою комнату и обнаружил, что постель разобрана, а в ней лежит Инна. Почему–то это совсем не удивило его и даже не смутило, единственное, что он ощутил, — колоссальное возбуждение и радостное предчувствие, что то, о чем он так долго мечтал, наконец–то случится, причем совсем скоро, в ближайшие минуты.

— Иди ко мне, — сказала Инна. — Я так долго ждала тебя…

Андрей быстро разделся и юркнул под одеяло. Раньше он думал, что будет смущаться раздеваться в присутствии девушки, даже решил для себя, что в первый раз надо обязательно выпить для храбрости, но первый раз наступил, он трезв, но ничуть не смущается.

Инна прильнула к нему, он обнял ее, и их губы слились в поцелуе. Ее мягкая и упругая грудь скользнула по его груди, он осторожно провел рукой по ее бедру, она перевернула его на спину…

Дальнейшее Андрей воспринимал плохо. Подробностей не было, он растворился в ощущении невероятного, всеобъемлющего счастья, единения и свободы, оттого, что им было дозволено все и не было ничего запретного.

— Да! Да! Еще! Я люблю тебя! — кричала Инна, содрогаясь в судорогах наслаждения, и Андрею казалось, что это никогда не закончится, что счастье никуда не уйдет и он вскоре умрет, потому что долго выдерживать такое наслаждение не в человеческих силах.

Зазвонил будильник. Андрей открыл глаза, и наслаждение исчезло, как будто его стерли ластиком, осталась только обычная утренняя эрекция. Переход от сна к яви был мучителен, Андрей понимал, что ничего плохого не случилось, вообще ничего не случилось, это был просто сон, причем приятный сон, очень приятный, но оттого, что он прекратился, хотелось плакать. Счастье казалось таким реальным…

Он глухо застонал, уткнулся лицом в подушку и сжал зубами наволочку, чтобы не застонать слишком громко. Папа услышит, забеспокоится, что с сыном… Хотя нет, папа уехал на какие–то переговоры, дома только Инна, и она спит, ей не нужно рано вставать, она, кажется, нигде не работает и не учится. Но так даже хуже — забеспокоится, заглянет к Андрею в комнату посмотреть, не случилось ли чего, и как ей объяснить, почему он сдерживает рыдания, как маленький ребенок? Если бы она умела читать мысли…

В соседней комнате скрипнула кровать, послышались легкие, почти бесшумные шаги. Андрей повернулся на бок, накрылся одеялом и закрыл глаза. И сразу же понял, как это глупо, будильник ведь уже прозвенел, надо вставать, одеваться…

Он откинул одеяло, поднял голову и уткнулся взглядом в глаза Инны. Она была в его комнате и она была… голая?!

Уголки ее губ приподнялись в неуверенной грустной улыбке, но глаза оставались серьезными. Она сказала:

— Не надо ничего говорить. Будь что будет.

Она полностью откинула одеяло, наклонилась над кроватью, их лица сблизились, она осторожно провела маленькой узкой ладошкой по щеке Андрея и повторила:

— Будь что будет.

Двумя ловкими грациозными движениями, как большая кошка, она взобралась на кровать, перекинула одну ногу через бедра Андрея, наклонилась над ним и прикоснулась губами к его губам, это был легкий и чистый поцелуй, подобный прикосновению мотылька. А в следующую секунду Андрей ощутил, как ее язык тычется в его губы, как ее грудь скользит по его груди, точь–в–точь как во сне, а ее лоно…

«Будь что будет», — подумал Андрей.

Дальнейшее он воспринимал плохо. Подробностей не было, он растворился в ощущении невероятного, всеобъемлющего счастья, впрочем, не такого невероятного и всеобъемлющего, как во сне, сознание не отключилось, какая–то его часть с настороженным любопытством наблюдала за происходящим, в то время как другая часть, забыв обо всем, купалась в волнах наслаждения. Наслаждение, впрочем, продлилось меньше, чем во сне, всего–то минуту–другую.

Он вздрогнул в последний раз, Инна, сидевшая над ним, прогнув поясницу и откинувшись назад, наклонилась к его лицу и впилась в губы долгим влажным поцелуем. А потом она спрыгнула с кровати слитным кошачьим движением, встала на колени и… он не мог поверить, что она… господи…

Инна облизнулась, в это мгновение она была похожа на лису из народных сказок, если не считать того, что она не рыжая, а светловолосая.

— Одевайся, а то в школу опоздаешь, — сказала она. — Я сейчас помоюсь быстренько, потом тебе ванную освобожу.

И выпорхнула из комнаты.

Андрей посмотрел на часы. В это невозможно поверить — прошло менее пяти минут! Он был уверен, что они провели в постели как минимум полчаса, что он уже опоздал в школу, но на самом деле прошло менее пяти минут… Какое быстротечное это счастье…

Он чувствовал себя как зомби. Он не мог связно мыслить, его мозг временно утратил разум и превратился в мозг животного, причем не просто животного, а мартовского кота или, скажем, мартовского зайца, хрен редьки не слаще. В какой–то момент острым ножом душу кольнуло ощущение, что на самом деле он продолжает спать, просто вначале ему приснилось, что Инна пришла к нему во сне, а потом приснилось, что он проснулся, и Инна пришла к нему наяву, но на самом деле он все еще спит, скоро зазвонит будильник…

Он вышел на кухню. На столе стояли две чашки горячего кофе, Инна стояла у стола и делала бутерброды. Из одежды на Инне был только халатик, полы его разошлись и ничего не скрывали, но это ничуть не беспокоило ее. И в самом деле, почему ее должно беспокоить то, что произошло между ними? Она не неопытная школьница, а взрослая женщина, и неважно, что она совсем ненамного старше Андрея, в их возрасте разница в несколько лет определяет все.

— Кушай, а то опоздаешь, — сказала Инна. Андрей сел на табуретку и стал размешивать сахар.

Что теперь будет? — спросил он. — Папа…

— Если ты ничего не скажешь ему, он ничего не узнает, — сказала Инна. — А что будет — не знаю. Надеюсь, тебе хватит ума не устраивать подобные представления слишком часто.

Андрей почувствовал внезапный гнев. Он думал, что это любовь, страсть, а для нее это просто представление?!

— Зачем ты это сделала? — спросил он. — Ты меня не любишь?

— Я вас всех люблю, — усмехнулась Инна. — А зачем сделала… Можно подумать, что у меня был выбор. Это мое свойство — исполнять желания, от меня тут ничего не зависит.

— Как это? — не понял Андрей. — Какое свойство? Как это ничего не зависит?

Инна печально посмотрела на него, он вдруг заметил на ее нижней губе след от зубов, она закусила ее, не сильно, не до крови, но… Она страдает? Почему?

— Кто ты? — спросил Андрей.

Я не человек, — ответила Инна. — Я инопланетянка, анчутка, нас так называют журналисты и кобнюки. Мое свойство — исполнять желания. Твой папа хотел изобрести лекарство от рака, а ты сначала захотел меня трахнуть, а теперь хочешь узнать, кто я такая. Оба твои желания сбылись, ты доволен?

9

Инна встретила его на пороге квартиры. На секунду впилась пытливым взглядом, ласково улыбнулась, провела рукой по небритой щеке и нежно поцеловала.

— Бедненький, — сказала она. — Давай, раздевайся и иди в душ, а я тебе пивка открою. Надо было опохмелиться, зря отказался.

— Извини, — сказал Костя. — Я не хотел…

— Ерунда, — сказала Инна и поцеловала его еще раз. — Я на тебя не сержусь и не ревную. Все нормально, у них так принято, ты просто продемонстрировал хорошие манеры. Вот только за презервативом надо было сходить, зря поленился.

Костя вздрогнул.

— Эти… гм… девушки… Они меня заразили? — спросил он.

— Вряд ли, — улыбнулась Инна. — Только если ты сам хочешь этого. Не забывай, у тебя есть я, а я исполняю желания, это мое свойство.

Произнеся эти слова, Инна неожиданно погрустнела. Костя почувствовал неясное беспокойство.

— Что–то случилось? — спросил он.

— Да нет, пустое, — отмахнулась Инна. — Давай, мойся и по пиву.

Когда Костя вышел из душа, Инна сидела перед телевизором, пила «Гиннесс» из большой стеклянной кружки и закусывала фисташками. Костя сел рядом и сказал:

— Раньше ты не пила алкоголь.

— Раньше я много чего не делала, — ответила Инна и почему–то нервно хихикнула. — А теперь подумала — какого…

Она сделала большой глоток, оборвав фразу на полуслове. Костя все понял. Она только говорит, что не ревнует и не сердится, но на самом деле ее больно ранило то, что он натворил прошлой ночью. Он дурак, знал же, к чему это приведет, знал, что те шлюхи ничего не стоят, ну, попробовал он секс втроем, ну, сбылась мечта идиота, а теперь Инна страдает, чуть не плачет…

По телевизору начались новости. Вчера в сауне они тоже смотрели телевизор, Костя смутно припомнил, что в начале мероприятия, когда все были более–менее трезвы, в новостях сообщили о каком–то теракте в Каледонии, все начали спорить о политике, чуть было не переругались, а потом Олег Дмитриевич обложил всех матом и выключил телевизор. Они выпили за то, чтобы политика не мешала хорошим людям жить в мире, потом выпили за что–то еще, потом на коленях у Кости неожиданно обнаружилась худая и очень гибкая темноволосая девица с длинным носом и лицом, как у хорька. Странно, но ее некрасивое лицо, плоская грудь и костлявая задница ничуть ее не портили, она была очень ласкова и, казалось, реально наслаждалась происходящим. Кто–то говорил Косте, что все дорогие шлюхи — хорошие актрисы, так эта девчонка была гениальной актрисой. И вторая, маленькая полная блондиночка с большой натуральной грудью, тоже была очень хороша, хотя и не так, как первая. А как они друг друга…

Костя запоздало сообразил, что Инна читает его мысли, а сейчас его мысли для нее как острый нож по сердцу. Она делает вид, что смотрит телевизор, но это только чтобы не обижать его, хотя сейчас она имеет полное право его обидеть, он заслужил.

— Вооруженные силы Рифейского военного округа приведены в повышенную боевую готовность, — вещал тем временем диктор. — Министерство иностранных дел выступило с заявлением… вся ответственность будет возложена на политические силы Каледонии, которые безответственно… бла–бла–бла…

— Почему вы, люди, такие дураки ? — неожиданно спросила Инна.

Посмотрела на пивную кружку в собственной руке таким взглядом, как будто это была ядовитая змея, резким и неловким движением поставила ее на стол, расплескав пиво, запустила обе руки в распущенные и всклокоченные волосы, вскочила и стала ходить туда–сюда, приговаривая:

— Вы идиоты! Ну как можно быть такими идиотами?! Правильно вам говорили Моисей с Буддой, не желай вола, не желай раба, вообще ничего не желай, раз не умеешь пожелать нормально, как нормальные разумные существа. Вы обезьяны с гранатой! Какие вы, к черту, разумные? Вы звери! Жрать, срать, ржать, трахаться, драться и социальный статус повышать — вот что вам нужно! Чем вы отличаетесь от шимпанзе? Да ничем, только мозги больше, и все. Ну зачем ваш сумасшедший бог истребил троодонтов? Зачем дал разум этим потным трупоедам? Я все понимаю, эволюция, все дела, но должен же быть какой–никакой всевышний сверхразум! Ну, не дал тварям морали, но можно было что–нибудь другое придумать! Эусоциальность, территориальный инстинкт, врожденное миролюбие, в конце концов! Ну чего стоило запустить в саванну не львов убогих, а нормальных серьезных хищников, чтобы выжрали поганых тварей на корню. Появилась бы в галактике нормальная уравновешенная раса на основе горилл, а не эти уроды моральные! Нельзя с ними устанавливать контакт, надо секретить все данные по максимальному уровню и уходить с этой планеты навсегда. Люди — не просто обычные квазиразумные твари, они красивы, привлекательны, с первого взгляда вообще прекрасны. Мыто, идиоты, думали, что это неизвестный природный процесс, потом думали, что социальная аномалия, психологический дедлок, а это просто звериная сущность проявляется. Не начнись среди вас прионные инфекции, вы бы до сих пор друг друга жрали, и хорошо было бы, не пришлось бы нам так долго обманываться. Боже мой, какая глупость!

Она плюхнулась в кресло, скрючилась, уткнув голову в ладони, и замерла. Костя тоже замер, он смотрел на нее расширенными глазами, понимал, что надо что–то сказать, но не знал, что именно сказать. А потом он вдруг спросил, неожиданно для самого себя:

— Так, значит, бог есть?

Плечи Инны задрожали, вначале Костя подумал, что она плачет, потом понял — смеется. Невеселым таким истерическим смехом.

Отсмеявшись, Инна выпрямилась, отбросила волосы назад с красного заплаканного лица и произнесла со злым сарказмом:

— Конечно есть. И живая вода тоже есть, и молодильные яблоки, и эликсир бессмертия, и философский камень. А еще клещи–сапрофиты, морская капуста от всех болезней, справедливое общество и демократия как высшая форма правления. Вы, люди, будто задались целью собрать в своей ноосфере все существующие мифы и заблуждения, столько их наплодили, что на полгалактики хватит. Может, это и есть свойство вашей расы — быть ходячим галактическим анекдотом? Чукчи и евреи одновременно, и все в масштабах галактики. Ну, скажи, Костя, неужели ты думаешь, что вы нужны галактике?

Костя прекрасно понимал, что этот вопрос риторический, но все равно ответил:

— Не знаю, нужны ли мы галактике, но нам галактика точно нужна. Новые знания…

— Вот именно, — вздохнула Инна. — Все молодые расы эгоистичны, это нормально, но не все так хитрожопы, как вы. Может, оно и к лучшему, что мы все умрем?

— Кто умрет? — не понял Костя. — Инопланетяне?

— Люди, — сказала Инна. — Ну, наши разведчики тоже умрут, те, которые на Земле. Разве ты еще не понял? Война судного дня вот–вот начнется, разве ты не чувствуешь?

От этих слов у Кости чуть–чуть полегчало на душе, он рассмеялся и сказал:

— Ты меньше телевизор смотри. А если смотришь, не принимай всерьез, особенно политические новости. То, что только что говорили, — ерунда, в Каледонии каждую неделю в кого–нибудь стреляют и что–нибудь взрывают. Я уж подумал, ты так расстроилась оттого, что я тебе изменил с этими шлюхами…

— Идиот, — сказала Инна. — Боже мой, какие вы все идиоты…

10

— Мы прерываем программу, чтобы передать экстренное сообщение, — заявило радио. — Пресс–служба Министерства обороны сообщает, что час тому назад Вооруженные силы Каледонии атаковали ограниченный контингент Армии Родины, дислоцированный в крепости Нижний Гомджабар. Связь с гарнизоном прервана, по данным воздушной разведки, в районе крепости замечена яркая вспышка и большое облако дыма. Предположительно, применялись термобарические бомбы. Только что, буквально минуту назад, поступило новое сообщение. Источник в Генеральном штабе, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что над Гомджабарским перевалом идет воздушный бой, Военно–воздушные силы Родины и Каледонии сражаются за господство в воздухе в районе сражения. Есть сведения, что эскадрилья магел–ланских истребителей, базирующаяся на острове Давида, поднята в воздух и приближается к зоне боевых действий. Да, это уже можно назвать боевыми действиями, события развиваются очень быстро, хотя ни одна из сторон пока не объявляла войну. В нашей студии сейчас находится заместитель председателя Генеральных Штатов Родины Зиновий Вольфовиц. Зиновий Абрамович, здравствуйте.

Степа выключил радио. Он органически не переваривал Вольфовица, этого демагога нельзя воспринимать всерьез, это просто политический клоун, он считается лидером оппозиции, но всегда, когда правительству нужно подавить их очередную непродуманную и опасную инициативу, Вольфовиц как бы случайно возглавляет бунтарей, начинает свою бестолковую активность, и мероприятие проваливается естественным образом. И все довольны — и опасное решение не принято, и видимость демократии соблюдена. Но теперь Вольфовица призвали в прямой эфир совсем с другой целью, прямо противоположной. Послушаем–ка еще чуть–чуть… Да, все правильно, сыплет патриотическими лозунгами, обещает стереть Глазга–бад с лица Земли. Неужели война все–таки начнется?

Степа припарковал машину на стоянке, прошел через КПП и через пять минут вежливо постучался в кабинет начальника, приоткрыл дверь, спросил:

— Разрешите войти, Аркадий Павлович? Просунул голову внутрь и увидел, что в кабинете

человек десять сидят, и еще четыре человека стоят, а сам Аркадий Павлович с кем–то нервно говорит по телефону. Степа протолкался к столу, дождался, когда начальник договорит, и сказал:

— Аркадий Павлович, у меня очень важные новости.

— Не сейчас, — отмахнулся Аркадий Павлович.

— Но… — начал Степа, но не закончил, потому что Аркадий Павлович резко прервал его:

— Потом! Все потом. Иди, Степа, пиши отчет, а меня оставь в покое. Если кто будет приставать, скажешь, что я приказал в текущих операциях тебя не задействовать, продолжай работать по тому проекту, ну… короче, ты понял. Иди, Степа, иди.

Продолжать разговор было бессмысленно и, кроме того, обидно. Степа понимал, что Аркадий Павлович прогоняет его вовсе не из–за того, что Степа работает над очень важным проектом, который нельзя прерывать даже из–за начинающейся войны. Степу не привлекают к мероприятиям, потому что все считают его сумасшедшим. Не настолько сумасшедшим, чтобы запереть в больнице и пичкать лекарствами, но достаточно сумасшедшим, чтобы не доверять ответственных дел. Очень несправедливо и обидно.

Какие же они дураки! Степа получил доступ к абсолютному информационному оружию, это как атомная бомба, только в информационной сфере. Противник ничего не знает об этом оружии, утечки информации точно не было, Степа специально проверял, в его компьютер за последние дни никто не лазил. Сейчас идеальный момент для атаки, десяток хакеров, вооруженных армией вирусов, подобных тому, который Степа вчера тестировал, запросто смогут парализовать полмира, отключить электростанции, нарушить связь, дезорганизовать управление войсками… Если бы только начальники прислушались…

В этот момент Степа понял, что нужно сделать, чтобы они к нему прислушались. Мало просто сказать: «Я могу взломать любой компьютер в мире», надо предъявить доказательства. И сейчас он их предъявит.

Поехали. Связь с Интернетом сегодня пойдет по десятому шлюзу, он самый надежный. Теперь выстраиваем цепочку прокси… готово. Можно начинать работать, запускать первый вирус. Начнем, пожалуй… а чего мелочиться? Начнем прямо с Министерства обороны Магеллании, с одного из восьми центральных серверов, стоящих в том самом здании, построенном в виде масонской звезды, если смотреть сверху. Будем надеяться, они еще не перевели секретные линии связи на резервные каналы… Нет, не перевели, по–прежнему полагаются только на шифрование. Ну, флаг вам в руки, как говорится.

Ага, есть контакт. Какой огромный там документооборот… Даже внутренние чаты есть, зачем они тут — непонятно. А если зайти посмотреть… Нет, ерунда, тут какие–то клоуны о политике разговаривают. Точно клоуны — знаков препинания не ставят, большие буквы не используют, матерятся через слово… Какой–то ManlnBlack распинается, что войны не будет, что нельзя идти на крайние меры из–за какой–то несчастной Каледонии, а ему возражают, дескать, союзника нельзя сдавать ни при каких обстоятельствах, а он говорит, что от такого союзника вреда больше, чем от иного врага, и устраивать конец света он не собирается. И так серьезно они все это обсуждают, как будто это не пустопорожние разговоры, как будто они на самом деле что–то решают. Кстати, у этого ManlnBlack сетевой адрес очень странный, откуда он вообще в ту сеть зашел? Нужно топологию уточнить… ага, вот оно, тут особый маршрутизатор стоит, от него идет выделенная линия на мобильный канал… Нет, ерунда получается. Можно подумать, этот ManlnBlack — не обычный сотрудник, а мегабосс какой–нибудь. Но в таком случае, что он делает в чате?

Внезапно Степа вспомнил, как он вошел в форум внутренней сети своего управления. ГенералБардак, доктор_хауз… Неужели?! А как это можно проверить? Только одним способом — захватить контроль над компьютером, за которым сейчас сидит ManlnBlack. Только бы он был уязвим… Да, есть! Вирус заработал, идет первичный сбор информации… Как же долго он идет… Адресная книга… Да, все соответствует, это точно он!

Степа снял телефонную трубку и набрал номер Аркадия Павловича. Занято. Еще раз зайти в кабинет, поговорить голосом… Понятно, что Аркадий Павлович его даже слушать не станет, скажет, что занят, но сходить все равно надо, чтобы потом, когда начнутся разборки, можно было сказать: «Я пытался, но меня не захотели слушать», и тогда они поймут, как сильно ошибались. Подставлять начальника, конечно, нехорошо, но что поделать, если не осталось выбора…

Степа постучался, дернул дверную ручку, но кабинет Аркадия Павловича был заперт, было слышно, как внутри не переставая звонит телефон. Степа немного подумал и принял решение. Никто не поможет ему, не получится ни на кого перевалить груз ответственности, он должен сделать все сам. И неважно, что никто ничего не поймет и никто не поверит ему, когда он расскажет, что именно сделал и как. Впрочем, не будет он ничего рассказывать, похвальба здесь неуместна, такими подвигами опасно хвалиться, он сейчас не просто инструкции нарушает, а вот–вот начнет совершать самое настоящее уголовное преступление. И не объяснишь трибуналу, что действовал во имя блага Родины, судьи трибунала таких слов не понимают.

Что ж, приступим. Для начала надо еще раз заглянуть в тот самый вражеский чат, просмотреть логи. Сюда бы девочку–переводчицу, быстрее бы дело пошло… нет, нельзя, слишком секретная информация, да и времени нет, придется самому разбираться. Значит, вот они, ястребы, четверо их, трое хорошо знакомы по политическим новостям, четвертый — какой–то неизвестный серый кардинал. Запомнить адреса, подготовить удар… сделано. Теперь вторая часть, тут тяжелее придется…

Нет, не тяжелее. Степа уже просматривал эти данные, просто забыл, все уже давно подготовлено: и приказ, и план, и резервный план, надо только, чтобы наш президент решился привести его в действие. Если бы президент знал все, что знает Степа, он бы не стал колебаться, но он ничего не знает, а объяснять уже поздно, решение надо принимать немедленно.

Степа вывел в окно картинку с экрана президентского ноутбука. Обыватели думают, что ракеты запускаются красной кнопкой в секретном чемоданчике, возможно, раньше так и было, но технологии не стоят на месте. Нынче в роли секретного чемоданчика выступает ноутбук, а в роли красной кнопки — кнопка «Отправить сообщение». Перед этим нужно вбить в нужное поле ввода специальный ключ доступа — длинный и хаотичный набор букв и цифр, но ключ уже введен, президенту осталось только подвинуть мышь и нажать кнопку. Вот только решимости у него не хватает. Ничего, это не страшно, пусть потом думает, что бог направил его руку. В конце концов, он не стратегические ракеты запускает, нечего тут волноваться, не первая локальная война, не последняя.

Степа решительно ткнул мышью в окно удаленного терминала, прямо на кнопку «Отправить сообщение». Кнопка нажалась, поверх нее открылось маленькое окошко с надписью «сообщение отправлено». Пару секунд ничего не происходило, а затем курсор мыши президентского компьютера бешено задергался, бестолково тыкаясь то туда, то сюда. Степа представил себе, как президент бормочет себе под нос что–то вроде: «Я не нажимал, оно само», и рассмеялся. Потом, когда президент поймет, что это решение было единственно верным, он поверит, что все сделал сам, и лишь один человек на всей Земле будет знать, как обстояли дела в реальности. Но этот человек никому ничего не расскажет.

Ах да, чуть было самое главное не забыл! Магелланские ястребы пусть пока отдохнут без связи, незачем им выходить на связь, когда ракеты Родины громят каледонские бастионы, прокладывая путь пехоте и танкам. Пусть в шестиконечном здании за океаном царит хаос и смятение, массированный отказ в обслуживании сейчас то, что надо. А то еще ,не дай бог, стратегические ракеты запустят со страху, это нам не надо. Давайте, вирусы, не подведите, покажите чванливым пендосам, кто правит нашим миром!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Костя сидел перед телевизором и смотрел «Вести Родины». Обычно он предпочитал смотреть специализированный новостной канал «Атлантида», но сейчас там показывали балет «Цапли на болоте» — верный признак того, что в стране происходит нечто из ряда вон выходящее. В последний раз этот балет показывали во время военного переворота пятнадцать лет назад, а потом, даже когда шла каледонская война (теперь она будет называться первой каледонской), такой цензуры не было. Неужели большая война все–таки начнется ?

Если верить «Вестям Родины», активные боевые действия не ведутся и не ожидаются. Да, переговоры завершились безрезультатно, да, обе стороны выступили с резкими заявлениями, но пушки не заговорили, а установилась пауза, которая продлится неизвестно сколько и закончится неизвестно чем. Скорее всего, ничем она не закончится, поругаются, поругаются, да и успокоятся, раньше так всегда происходило, кроме одного раза. Да и ту войну вряд ли можно назвать войной, обменялись артиллерийскими ударами, сбили по несколько самолетов, и все.

Зазвонил телефон, номер абонента почему–то не определился. Костя взял трубку и сказал:

— Алло!

— Привет, Костя, — сказал телефон. — Это Саша Гриднев. Андрей в школе?

— Да, а что?

— Ты что, ничего не знаешь? — удивился Саша. — Новости в Интернете не читаешь? Ах да, у тебя нет этого доступа… Короче, так. Только что началась вторая каледонская война, наши нанесли ядерный удар, тактический, но массированный, около двадцати зарядов малой мощности, пограничные крепости каледонцев разнесли по кирпичику, вот–вот танки пойдут в прорыв, возможно, уже пошли. В каледонском Генштабе паника, магелланцы пока молчат, видимо, тоже обалдели от такой наглости. Через час–другой они придут в себя, и что тогда будет, я предсказать не берусь. Короче, полчаса тебе на сборы, выдергивай Андрея из школы и рвите когти на дачу. С собой бери только самое нужное, аналитики считают, что мировая война маловероятна, но рекомендуют на всякий случай покинуть столицу. Завтра–послезавтра почти наверняка будет отбой, но лучше перестраховаться, за Инну ты отвечаешь головой. Я тоже скоро уеду.

— Как это? — удивился Костя. — Ты же как бы на страже Родины…

— Прямо сейчас работы у меня нет, — сказал Саша. — Она появится, когда отбой дадут или когда боеголовки с неба посыплются. Короче, у меня всё. Вопросы есть?

— Ты о какой даче говоришь? — спросил Костя. — О той, которая теперь ваша с Ольгой?

Саша озадаченно хмыкнул.

— Да, действительно, — сказал он. — Да черт с ней, с Ольгой, не до нее сейчас. День–другой как–нибудь потерпите друг друга, а будет выпендриваться — двинешь ей в морду еще раз, я возражать не буду. Давай, Костя, выбирайся, время дорого. Инну не забудь ни в коем случае, за нее отвечаешь головой! Все, удачи!

Костя повесил трубку и некоторое время неподвижно сидел, обхватив голову руками. В голове было пусто, казалось, будто все происходит не с ним, а с кем–то другим, а он наблюдает за происходящим со стороны с вежливым отстраненным интересом. Однажды он уже испытывал нечто подобное, когда Ольга сказала, что уходит к Саше, но тогда разразившаяся катастрофа касалась только одной отдельно взятой семьи, а теперь…

— Инна! — позвал Костя.

— Не кричи, — отозвалась Инна с кухни. — Я уже продукты собираю. Иди лучше в гараж, подгонишь машину к дому, до гаража мы все не донесем.

— Инна, — сказал Костя. — Это же не… Ты же не допустишь? Желания…

Он понимал, как жалко звучит его голос и как убого звучат его слова. Но если Саша не врет…

— Желания, желания, — проворчала Инна. — Ты даже не представляешь, сколько разных желаний я должна исполнять, и как сильно они друг другу противоречат. Я понятия не имею, во что все это выльется. Иди в гараж, я сделаю все, что смогу.

Костя оделся и вышел на улицу. Первые пятьдесят метров он пробежал, затем перешел на шаг. На улице все спокойно, все, как обычно, прохожие мирно идут по своим делам, дворники в ярко–оранжевых спецовках сметают в кучи опавшие листья, мамы прогуливают детей, бродячие собаки бредут куда–то тесным строем, не обращая внимания на черную кошку, перебежавшую им дорогу. Сейчас страшные слова Саши кажутся абсурдом, невозможно представить себе, чтобы на этот город вдруг с неба обрушилась смерть. Да, этих людей нельзя назвать прекрасными, но они ничем не заслужили страшного конца. Саша просто перестраховывается, это недоразумение, сейчас в кармане куртки зазвонит мобильник и Саша скажет: «Извини, что я тебя напугал, тут у нас кто–то что–то перепутал, короче, отбой, с меня пиво за моральный ущерб».

Через десять минут Костя припарковался у подъезда.

— Очень долго возишься, — сказала ему Инна вместо приветствия, когда он поднялся в квартиру. — Давай быстрее, хватай пакеты и тащи вниз, времени почти не осталось.

— Так ты думаешь… — начал Костя и замолк, не зная, как продолжить фразу.

Он не мог произнести страшное предположение вслух, он никогда не считал себя суеверным, но сейчас в глубинах его души возникла внезапная уверенность, что назвать беду по имени означает накликать ее.

— Ничего я не думаю, — отрезала Инна. — Просто у меня дурное предчувствие.

Костя позвонил Андрею, тот долго не мог понять, в чем дело, тогда Инна попросила передать ей трубку и сказала:

— Андрей, у меня дурное предчувствие. Да, немедленно.

Отключила связь и сказала:

— Он все понял.

— Что он знает о тебе? — удивился Костя. — Ты рассказала ему, кто ты такая?

— Он много чего знает, — ответила Инна. — Давай только не будем обсуждать это прямо сейчас.

Они подъехали к школе, растерянный и недоумевающий Андрей забрался на заднее сиденье, Костя стал выезжать из дворов на дорогу, и в этот момент где–то вдали, кажется, на ТЭЦ, завыла сирена. Секундой спустя бортовой компьютер «Зафиры» бешено заверещал и высветил на своем экранчике жуткую надпись, настолько пугающую, что мозг отказывался верить в ее правдивость. Ядерное нападение — 12 минут.

2

— Здравствуй, Чарли, — сказал Иван Васильевич, входя в комнату. — Можно с тобой поговорить наедине?

— Конечно, — ответил Чарли. — Кафетерий, по–моему, еще работает.

Они прошли в кафетерий и заказали по чашке кофе. Чарли, кроме того, взял пирожок, Иван Васильевич — мороженое. Они уселись за столик в углу, Иван Васильевич спросил, размешивая сахар в кофе:

— Помнишь ту анчутку?

Чарли не стал уточнять, о какой анчутке идет речь, это было излишне.

— Конечно, — кивнул он.

Немного поколебался и решил все же задать вопрос:

— Это правда, что она вас ментально контролировала?

— Правда, — спокойно ответил Иван Васильевич. — Но это еще не вся правда. Она контролировала дежурного оператора, Антошку Прохорова, знаешь такого?

— Я их не различаю, — виновато пожал плечами Чарли. — В лицо наверняка знаю.

— И это тоже не вся правда, — продолжил Иван Васильевич. — Полковника Гриднева помнишь? Его она контролировала с расстояния не менее трех километров. Она приказала нам выпустить ее из тюрьмы, и мы ее выпустили. Тогда это казалось мне разумным решением, сейчас страшно вспоминать, даже не верится, что это я сделал.

— Зачем вы мне это рассказываете? — спросил Чарли. — Я ведь понимаю, эта информация засекречена по высшему разряду, правильно? У нас не любят рассказывать о своих неудачах.

— Это пока еще не вся правда, — сказал Иван Васильевич. — Знаешь, какое свойство у этой анчутки?

У Чарли появилось нехорошее предчувствие. Ему, простому исполнителю, ну, пусть даже не совсем простому, а командиру оперативной группы, консультант управления начал рассказывать секретные подробности дела, явно не предназначенные для его ушей. Почти всегда это означает только одно. Ситуация выходит из–под контроля, нужны экстренные меры, нужен герой, который нарушит все и всяческие инструкции и, скорее всего, в итоге окажется если не в специальной секретной тюрьме, так в Усть–Ордынске, который, по сути, та же тюрьма, только называется по–другому.

— А мне точно нужно знать ее свойство? — спросил Чарли.

Иван Васильевич нехорошо усмехнулся и сказал:

— Точно. Не пугайся заранее, я скажу, когда можно будет начинать пугаться. Ее свойство — исполнять желания, любые желания, без ограничений. Если ты проведешь рядом с ней немного времени, твое заветное желание обязательно исполнится. Вначале она законтачила некоего Константина Бирюлева, доктора биологических наук, я читал аналитическую справку, он вроде бы толковый ученый, но не гений. После контакта с анчуткой он изобрел лекарство от рака, теперь об этом во всех новостях говорят, типа триумф отечественных нанотехнологий и все такое. Потом в контакт вступил полковник Гриднев, не знаю, что конкретно у него исполнилось, скорее всего, по службе сильно продвинется, Ильич говорил, у него в разговоре проскакивало, что он к Мерцалову чуть ли не дверь ногой открывает. А он не похож на свистуна, серьезный человек, решительный, мыслит здраво… ну да бог ему судья. Тебя, кстати, не удивляет, что мы с

Антошкой даже дисциплинарного взыскания не получили?

Вначале Чарли показалось, что это риторический вопрос, но Иван Васильевич явно ждал ответа.

— Ну, не знаю, — промямлил Чарли. — Если исходить из здравого смысла…

— Ты когда–нибудь видел, чтобы толпа генералов единогласно изошла из здравого смысла? — перебил его Иван Васильевич. — Я никогда такого раньше не видел. Ты только вдумайся — произошло самое большое нарушение безопасности объекта за всю нашу историю, анчутка фактически плюнула в лицо всему управлению, и не только никаких мер не принято, но и крайнего никто не ищет. Так не бывает.

— К чему вы клоните? — спросил Чарли.

— А ты подумай, и сразу все поймешь, — сказал Иван Васильевич. — Ключевое слово «Каледония».

— А что Каледония ? — не понял Чарли. — Там что, опять какая–то заваруха началась? Я что–то пропустил?

Иван Васильевич посмотрел на него с удивлением и сказал:

— Я, конечно, понимаю, что новости по телевизору смотреть вредно, но не настолько же… Знаешь, был такой анекдот про город Урюпинск…

— Знаю, — сказал Чарли. — Намекаете, что анчутка теперь на большую политику влияет?

— Я ни на что не намекаю, — сказал Иван Васильевич. — Я анализирую информацию и делаю выводы, я по первому образованию аналитик, психологический диплом у меня второй. После того случая, когда всех нас, кто был под контролем, проверяли на ментальном детекторе, я поговорил с Гридневым, он проговорился, что руководство комитета решило эксплуатировать анчутку в своих целях. Это было неделю назад. И буквально на следующий день в Каледонии случился первый теракт. Думаешь, совпадение?

— Я ничего не думаю, — резко ответил Чарли. — Извините, Иван Васильевич, мне надо ознакомиться с первоисточниками. При всем уважении к вам…

— Я понимаю, — сказал Иван Васильевич и положил перед Чарли стопку распечаток листов на пятнадцать. — Я кое–что подобрал, пролистай сейчас, потом проверишь по первоисточникам, убедишься, что я тебя не обманываю и что подборка не тенденциозна. Давай читай.

Чарли стал просматривать распечатки. Это были статьи из электронных газет, распечатанные целиком, даже рекламные баннеры не порезаны. Взрыв на вокзале, десятки жертв, на следующий день дипломаты Родины задержаны по подозрению в организации диверсии…

— Этот теракт действительно наши сделали ? — спросил Чарли.

— Нет, конечно, — ответил Иван Васильевич. — Наши ребята работают прицельно и избегают ненужных зверств. Сам подумай, если бы тебе дали такой приказ, ты бы его выполнил?

Чарли подумал, что Иван Васильевич, должно быть, плохо представляет себе, что такое ситуация «три нуля». Впрочем, сам Чарли выполнял такие приказы только на тренажерах и чувствовал себя потом, мягко говоря, нехорошо, хотя твердо знал, что все трупы ненастоящие.

— Это не наши, — продолжал тем временем Иван Васильевич. — Это совпадение якобы случайное, но на самом деле нет. Но это не главное. Вчера я наплевал на все инструкции, вышел на прямой контакт с анчуткой и прямо спросил, ее ли это работа. И знаешь, что она мне ответила?

— Неужто призналась? — удивился Чарли.

— Нет, — покачал головой Иван Васильевич. — Она испугалась. Она никогда не думала об этом, но она прочитала мои мысли и испугалась, что я могу быть прав. Она была реально потрясена. Она на самом деле неплохая женщина, добрая, обаятельная… Самое противное то, что она реально желает людям добра. Она очень расстроилась, сказала, что не знает, прав я или нет, и что боится думать над этим, потому что боится, что я могу оказаться прав. А когда мы прощались, она сказала, что мое желание тоже сбудется. Чарли, я прошу тебя исполнить мое желание.

Чарли открыл рот, чтобы задать вопрос, и понял, что уже знает ответ на него. Но он все равно задал его.

— И какое же ваше желание? — спросил Чарли.

— То самое, — сказал Иван Васильевич. — Убей ее.

— Золотая рыбка, на… — пробормотал Чарли.

И в этот момент истошно завыла сирена общей тревоги. Мелодия завываний была необычной, она что–то смутно напоминала, когда–то Чарли уже слышал ее, нечасто, всего–то раз или два… На учениях? Нет, массированная посадка НЛО обозначается по–другому… И почему у Ивана Васильевича лицо так помертвело? Черт возьми!

Чарли схватил мобильник, начал набирать номер Джа, а потом подумал — какого дьявола? В данной ситуации поддержка ребят не имеет никакого значения, если он не справится сам, значит, не справится никто. А вот время имеет первостепенное значение, не следует его терять.

Вперед! Нет, не туда, главная лестница запружена толпой, спускающейся в бомбоубежище, если попадешь в эту толпу, потом уже не вырвешься. В кухне должен быть другой выход из здания. Дверь заперта, но она стеклянная, так что наплевать! Самая большая сковородка летит в дверной проем, взрывается шквалом серебристых брызг, отлетает в сторону и падает на пол с оглушительным грохотом, на миг заглушающим вой сирены. В следующее мгновение Чарли в высоком прыжке пролетает сквозь дыру с острыми краями, длинный стеклянный кинжал врезается в плечо и отламывается, оставляя длинную кровоточащую царапину. Чарли почти не чувствует боли, он сосредоточен на том, чтобы не поскользнуться на осколках. Нет, не поскользнулся, слава тебе господи. Где стоянка? Слава тебе господи еще раз, вот она, задняя дверь кухни, оказывается, выходит прямо на нее, надо же, никогда не обращал внимания. А вот и родной «Дефендер», в каких–то пятидесяти метрах отсюда. К нему!

3

Они успели вырваться из города в самый последний момент. В зеркале заднего вида Костя видел, как вялые и неторопливые автомобильные стада обезумели и взорвались внезапным броуновским движением. Даже если тревога окажется ложной, жертв будет немало.

Минус десять минут.

Инна говорит:

— Оставайся на магистрали.

Костя перещелкивает поворотник справа налево, резко дергает рулем, и машина, почти свернувшая на второстепенную дорогу, возвращается на трассу, едва не задев правым бортом отбойник. В заднее зеркало Костя видит, как едущий следом «жигуленок» повторяет его маневр. Все правильно, узкие дороги сейчас забьются машинами с обезумевшими водителями внутри, движение парализуется с минуты на минуту, а на скоростной автостраде есть шанс успеть прорваться до пробок. И неважно, что дорога ведет не туда, куда надо, сейчас главное — как можно быстрее отъехать от столицы как можно дальше. Этот район почти наверняка будут бомбить, в лесу, который они проехали пару минут назад, есть большой военный объект, окруженный высоким бетонным забором с колючей проволокой поверху, Костя однажды смотрел ради любопытства спутниковый снимок этого объекта, там ясно видно, что основные сооружения скрыты под землей. То ли командный пункт, то ли бомбоубежище для генералов, один хрен бомбить будут. Интересно, какова мощность боеголовок у современных магелланских ракет?

Инна протянула руку, расстегнула «молнию» на Костиной куртке, засунула руку ему за пазуху, вытащила из внутреннего кармана телефон, открыла крышку и пояснила вслух:

— Посмотрю в Интернете, мне тоже интересно стало.

Костя подумал, что Андрей сейчас спросит, не читает ли Инна папины мысли, но Андрей молчал. В шоке, наверное.

Минус семь минут.

— Похоже, мы вышли из зоны поражения, — сказала Инна. — Если Интернет не врет насчет мощности боеголовок и если ты не ошибся насчет вероятных целей, нам уже сейчас почти ничего не грозит.

— Почти? — переспросил Костя.

— Боеголовка может сбиться с курса, — пояснила Инна. — Или ее может отклонить ПРО. Мы можем угодить под шальной взрыв, но это маловероятно.

— Потому что мы с папой желаем остаться в живых? — спросил Андрей с заднего сиденья.

— В том числе и поэтому, — ответила Инна. Немного помолчала и добавила: — Он все знает.

Минус три минуты.

Напряженное молчание начало доставать, Костя включил радио, но тут же выключил, потому что монотонно–взволнованный голос диктора гражданской обороны доставал еще сильнее. Интересно, этот голос заранее записан или идет прямой эфир из какого–нибудь убежища? Впрочем, какая разница?

Впереди замаячили стоп–сигналы формирующейся пробки. Разделительная полоса — сплошная грязь, а резина летняя, не завязнуть бы…

— Прыгай на встречку, — сказала Инна. — Я постараюсь прикрыть.

Костя включил поворотник, притормозил и направил машину в грязь. Ее сразу понесло в сторону, очень хотелось отпустить газ, но Костя подавил это желание, остановишься — не выедешь. Хорошо Саше Гридневу, его «Гелендвагену» все равно, где ехать.

Черная «Ауди–авоська», свернувшая на разделиловку вслед за Костиной «Зафирой», замедлилась и остановилась, ее колеса бешено вращались, выбрасывая на борта машины целые фонтаны грязи. Эх, сейчас бы полный привод, пусть даже убогий самоподключаемый, как у паркетников… Или хотя бы зимнюю резину на все колеса, да хоть на переднюю ось…

Передние колеса выбрались на асфальт, лампочка ESP, горевшая все это время, заморгала и погасла. Костя врубил дальний свет, аварийку и вдавил газ в пол.

— Не спеши, — посоветовала Инна. — И не уходи с обочины. Сейчас встречный «КамАЗ» для нас намного опаснее, чем боеголовка в небе.

— Когда? — спросил Костя.

Инна посмотрела на часы на приборной панели и ответила:

— Вроде уже.

— Тревога ложная? — поинтересовался Андрей с заднего сиденья.

Инна пожала плечами.

— Не знаю, — сказала она. — Приедем на дачу — узнаем, Саша расскажет.

— Я ему позвоню, — сказал Андрей.

Сзади донеслось попискивание нажимаемых клавиш. Странно, что Андрей не отключил этот мерзкий звук, Костя у каждого нового телефона отключал его в первую очередь.

— Ничего не понимаю, — сказал Андрей. — Связь, что ли, отрубилась? Вообще никаких гудков не слышно.

— Перегрузка сети, — догадался Костя. — Все дружно стали друг другу звонить и спрашивать, что происходит. Расслабься, приедем на дачу — все узнаем.

Они перевалили через подъем, далеко впереди замаячили задние огни какого–то небольшого джипа, он тоже шел по встречке. Костя переключил фары на ближний свет.

— Менты — молодцы, — сказала Инна. — Сделали вечнозеленый светофор и перекрыли встречное движение. И никаких аварий на перекрестке, даже странно, я думала, он заперт будет.

Костя не видел этого, на таком расстоянии он видел только смутные размытые пятна. Он подумал, что давно пора заказать очки для вождения, а сейчас может быть уже поздно. Если столица действительно полыхает ядерным огнем… интересно, насколько далеко видно огни вспышек?

— Мы бы увидели, — отозвалась Инна на его мысли. — Кажется, пронесло, тьфу–тьфу–тьфу, не сглазить.

4

Парковочное место напротив крыльца занял Сашин «Гелендваген», поэтому Костя припарковался снаружи, за воротами. Саша встретил их на крыльце, крепко пожал руки Косте и Андрею, подмигнул Инне и констатировал:

— Добрались.

— Что происходит? — спросил Костя. — Ракеты действительно запустили ?

— Вроде нет, — ответил Саша. — Вы когда ехали, вспышки видели?

— Нет, — ответил Костя.

— Это хорошо, — сказал Саша. — Может, и вправду пронесло. Пойдемте, ребята, покажу кое–что.

Он подошел к «Гелендвагену», открыл багажник, изнутри пахнуло оружейной смазкой.

— Ты, Костя, с оптикой случайно не умеешь обращаться ? — спросил он.

Костя растерянно помотал головой. Андрей протянул руку к стволам, Саша сделал жест, как будто шлепает его по руке, Андрей быстро отдернул руку.

— Надеюсь, это не пригодится, — сказал Саша. — Но на всякий случай прихватил, мало ли что.

Он воровато оглянулся по сторонам и сказал:

— Давайте в дом железо затащим, пока соседи не приехали. Незачем им наш арсенал видеть.

Арсенал оказался немаленьким: снайперская винтовка, два автомата со складными прикладами, три пистолета Макарова и четыре небольшие, но тяжелые коробки с патронами. И еще у Саши на ремне обнаружился маленький револьверчик в открытой кобуре. Когда все оружие свалили в кладовку на втором этаже, Саша сказал:

— Если тревога не ложная, завтра съездим в лес, потренируемся. Андрей, с оружием обращаться умеешь?

Андрей развел руками и виновато улыбнулся, как будто стеснялся того, что никогда не держал в руках оружия.

— Понятно, — сказал Саша. — Значит, так, Андрей. Я очень надеюсь, что ты достаточно взрослый, чтобы больше не тянуть руки, куда не надо. Завтра потренируемся, тогда я решу, можно ли тебе доверить оружие. Я почти уверен, что можно, но проверить надо. Если окажется, что я в тебе не ошибся, выдам тебе автомат и пистолет. А теперь пойдемте к женщинам, поможем им на стол накрывать.

Из женщин на кухне была только Инна, она стояла напротив микроволновки и задумчиво глядела внутрь сквозь зарешеченное окошко. Костя подумал, что микроволновку на даче давно пора было поменять, последние два года она работала совершенно непредсказуемо, только Ольга умеет с ней управляться. Впрочем, теперь это уже не его дача, так что пусть у Саши болит голова по этому поводу.

— Инна, где Оля? — спросил Саша.

— Где–то там, — указала пальцем Инна. — В спальне, скорее всего.

— Пойду, поговорю с ней, — сказал Саша и удалился.

Инна проводила его взглядом и вздохнула.

— Что–то случилось? — спросил Костя.

В этот момент запищала микроволновка, Инна отключила звонок, открыла дверцу, сняла крышку со стеклянной кастрюльки, задумчиво посмотрела внутрь, все закрыла обратно и включила микроволновку снова.

— Тут есть какая–то хитрость, Ольга знает, — сказал Костя. — То ли надо как–то по–особому надавить на ручку, то ли как–то хитро ее поворачивать. Может, ты…

Он чуть было не сказал «посмотришь в ее мыслях», но осекся, потому что вспомнил, что за спиной стоит Андрей. Надо будет потом поговорить с Инной, уточнить, что конкретно он про нее знает.

Вдруг Инна вздрогнула, как от удара.

— Что такое? — спросил Костя.

Лицо Инны помертвело, она произнесла тихо и едва шевеля губами:

— Она желает, чтобы я умерла.

На секунду Костя застыл в растерянности, а затем рванулся вперед, одной рукой обнял Инну, другой рукой обхватил ее маленькую холодную ладошку с тонкими нежными пальчиками и сказал, стараясь, чтобы его слова звучали внушительно:

— Я не дам тебя в обиду. Я люблю тебя, я желаю, чтобы ты жила и была счастлива…

— Я тоже, — сказал Андрей.

Инна склонила голову на грудь Кости и снова вздохнула. Из спальни послышались приглушенные рыдания, Инна повернула голову, прислушиваясь. Костя тоже прислушался, но не телепатически, как она, а ушами. Ольга рыдала и бормотала что–то неразборчивое и явно злое, Саша пытался ее успокоить, но безуспешно. Вдруг из спальни отчетливо донеслось:

— Ненавижу! Да чтоб вы сдохли все!

Саша что–то произнес на повышенных тонах, донеслись какие–то совсем непонятные звуки, затем хлесткий шлепок пощечины, этот звук не перепутаешь ни с чем.

— Убью, тварь! — заорала Ольга.

Что–то обрушилось на пол с оглушительным грохотом, дом ощутимо вздрогнул. Уж не шкаф ли… В наступившей тишине было слышно, как матерится Саша. Звук удара, как будто большой дубиной с размаху бьют что–то мягкое, еще раз, и еще. Снова на пол что–то упало. Тяжелые нервные шаги, и на кухне появился Саша.

Поперек его лысины наискосок тянулась кровоточащая царапина, под правым глазом наливался синяк, губы опухли, нижняя была рассечена, на ней выступила капелька крови. Глаза Саши были расширены и смотрели безумно. Он пробежался взглядом по лицам смотревших на него, удивленно поднял брови, криво

усмехнулся (по подбородку потекла тоненькая кровяная струйка) и сказал:

— Помнишь, Костя, что я тебе сказал при первом знакомстве? Я был не прав, я идиот, дебил и чудак, боже мой, я даже не представлял, какой я дурак!

— Что с мамой? — спросил Андрей. Несколько секунд Саша смущенно молчал, затем с

натугой выдавил из себя:

— Нокаут. Хочешь дать мне в морду?

Андрей странно дернул плечами и пошел в спальню, ничего не сказав.

Саша перевел взгляд на Костю и спросил:

— А ты хочешь дать мне в морду? Я–то тебе в аналогичной ситуации автоматом навешал, не думая. Прости.

— Там другая была ситуация, — сказал Костя. — Я ее первым ударил.

— Это ничего не значит, — махнул рукой Саша. — Я тебя уже более–менее знаю, уверен, она тебя спровоцировала. Впрочем, я думал, что ее тоже знаю. Давайте лучше водки выпьем, меня аж трясет всего.

Саша преувеличивал, его совсем не трясло, лишь чуть–чуть подрагивали пальцы, да и это было заметно, только если специально приглядываться.

— Я пас, — сказала Инна.

— Вист, — сказал Костя и глупо хихикнул.

Играем, — подытожил Саша, открывая холодильник. — Сталинград, мать его.

5

Чарли не стал тормозить перед шлагбаумом, он вынес его с разгону, титановый кенгурятник скрипнул, но устоял, не получив, кажется, вообще никаких повреждений. Длинная палка шлагбаума пролетела, кувыркаясь, над правым зеркалом, на крыше жалобно зазвенели фары–искатели, когда в них ударили мелкие осколки.

«Дефендер» вылетел на дорогу, почти не снижая скорости, розовая гламурная легковушка взвизгнула тормозами, когда угловатая черная туша промелькнула перед самым ее носом, вылетела на встречную полосу и помчалась к Таврическому шоссе. Чарли нажал кнопку, включающую мигалку, и запоздало сообразил, что забыл выставить ее на крышу. Ну и черт с ней, сейчас правила соблюдать необязательно, сирены и аварийки хватит вполне. Только бы успеть вырваться из города!

Шоссе пока свободно, видимо, народ еще не осознал, насколько близок конец света и насколько быстро он приближается. Ну и отлично, сейчас выйдем на трассу…

Не успел! Длинный автобус с гармошкой посередине, стоявший на встречной полосе, ожидая стрелки, внезапно заморгал фарами, загудел и стал разворачиваться прямо через двойную сплошную, наплевав на встречный поток. Водитель не боялся гаишников — они прямо сейчас выбегали из здания поста, как школьники выбегают из школы после уроков, рассаживались по патрульным машинам, заводили моторы и включали мигалки. Сейчас начнут сматываться из зоны ядерного поражения.

В считаные секунды тихий и мирный перекресток взорвался какофонией гудков, при этом сирены, завывающие на разные голоса, изображали ритм–секцию. Длинный черный «Мерседес» с мигалкой, сиреной и стробоскопами резко вильнул вправо, уворачиваясь от автобуса, проехался бортом по маленькому грузовичку, железо заскрежетало, «мерин» отразился влево, как луч света отражается от зеркала, и влетел на полном ходу в борт автобуса, оставив глубокую вмятину. Брызнул кипящий антифриз, клубы пара окутали сцену аварии.

Чарли резко крутанул руль вправо, джип запрыгнул на тротуар и поскакал по газону, разбрызгивая грязь и вырывая траву с корнями. Чарли гнал прямо к посту ГАИ, ему было наплевать на его обитателей, он был уверен, что им сейчас не до него. Теперь изо всей силы упереться в руль руками…

Удар, хлопок, хлипкий деревянный заборчик разлетается в щепки, и эти щепки красиво опадают вокруг «Дефендера», как осенние листья. Совсем хилая преграда, шлагбаум и то крепче был. А это еще что такое?

Чарли надавил на тормоз, джип завизжал покрышками по асфальту и через секунду остановился как вкопанный. Чарли опустил стекла в правых дверях, выключил сирену и закричал:

— В машину, быстро!

Если бы эта женщина замешкалась, Чарли поехал бы дальше, добрые дела — вещь хорошая, но не тогда, когда времени в обрез. Но женщина не мешкала, она распахнула заднюю дверь джипа, моментально запихнула внутрь двоих детей, мальчика и девочку, залезла сама и захлопнула дверь. В следующее мгновение джип стартовал с места, как самолет, стартующий с палубы авианосца.

Выбравшись на трассу, Чарли выключил сирену и иллюминацию. Дорога была почти пуста, авария сзади отсекла автомобильный поток. Чарли поставил круиз–контроль на 130 километров в час, в принципе «Дефендер» может ехать немного быстрее, но тогда начинает чувствоваться, что подвеска и аэродинамика этого джипа не приспособлены к шоссейным гонкам. Чтобы удержать машину в своем ряду, приходится напрягаться, все время ловить рулем боковые рыскания, как на «Жигулях», это утомляет, а утомляться сейчас нельзя.

Чарли взглянул на часы и понял, что не засек время, когда поступил первый сигнал тревоги. Он не мог точно сказать, сколько времени прошло с того момента, две минуты или пятнадцать, в экстремальных ситуациях время течет странно, нелинейно и непредсказуемо. В памяти всплыла карта вероятных целей на территории столицы. Если принять радиус поражения за три километра, да пусть даже четыре… Скорее всего, он успеет выйти из опасной зоны до того, как с неба упадет смерть. Впрочем, чего тут думать, дорога пустая, машина летит, опасная зона кончится буквально через минуту. Вот, где–то здесь будет ее граница, если считать, что боеголовка попадет точно в резервный центр стратегического управления. Но если она промахнется… Впрочем, от этого никак не застрахуешься.

Первая задача, кажется, выполнена, собственная шкура спасена почти наверняка, можно перейти к выполнению второй задачи. Чарли вывел на навигатор список путевых точек и выбрал дачу гражданина Бирюлева. Надо было еще на первой развязке съехать с магистрали… хотя нет, это было слишком рискованно, был шанс не успеть выйти из опасной зоны. Где–то здесь должна быть боковая дорожка… ага, вот она, через пять километров съезд. Забавно, придется ехать через Лаптевск, через ту самую площадь, где они случайно сожгли два прокурорских «Хаммера». Этого прокурора потом по телевизору показывали, сквозь решетку, у него лицо было такое удивленное… Не понимает, бедненький, почему накопившийся на него компромат вдруг весь одновременно сработал. А нечего тут понимать, правило простое — тебя посадят, а ты не воруй.

Что–то вспышек не видно, неужели пронесло? Позвонить, что ли, ребятам…

Телефон молчал, как выключенный, вообще никаких гудков. Все понятно — перегрузка сети. А если рацию попробовать? Качество связи ужасное, но это лучше, чем ничего.

Чарли включил рацию и через минуту выключил. Эфир галдел десятками голосов, каждый голос спрашивал, что, черт возьми, происходит.

— Мама, куда мы едем? — раздался сзади детский голос.

Чарли вздрогнул, он уже забыл, что подсадил женщину. Теперь надо решать, что с ней делать.

— Мы едем в Лаптевск, — сказал Чарли. — Если вы не против, я высажу вас в центре города. Тревога, похоже, ложная, но даже если и истинная, Лаптевск вряд ли станут бомбить.

— Вах! — воскликнула женщина.

Чарли удивленно обернулся. Надо же, она кале–донка, как забавно. Но это не имеет никакого значения, КОБ воюет с женщинами и детьми только в исключительных случаях, когда это особенные женщины и дети, которые могут дать фору почти любому мужчине. А эта женщина и эти дети — явно не тот случай.

— Вы меня извините, — сказал Чарли. — Я на задание еду, я не могу вас взять с собой, там стрелять придется. Если хотите, могу до Сычевки подбросить, через этот город я тоже буду проезжать.

Женщина что–то тихо и неразборчиво бормотала себе под нос, кажется, молилась. Чарли понял, что ответа не будет, ну и шайтан с ней. Сделал доброе дело, вписал пару пунктиков в карму, и поехали дальше, к следующей контрольной точке на маршруте. И наплевать, что доброе дело оказалось ненужным, так почти всегда оказывается.

— Вы военный? — спросила вдруг женщина.

— Типа того, — ответил Чарли. — Я офицер КОБ. Женщина сдавленно охнула, Чарли поспешил ее

успокоить:

— Да вы не бойтесь, я ничего вам не сделаю. Я когда вас подбирал вообще не обратил внимания, что вы каледонка. Мне по барабану, честно, я не нацист. А то задание, на которое я еду, к вашему народу никакого отношения не имеет, это наши внутренние разборки.

— Храни тебя Аллах, — сказала женщина. Больше она не произнесла ни слова до самого Лап–тевска, дети тоже молчали. Полчаса спустя Чарли припарковался у обочины, и их пути разошлись навсегда.

6

Костя и Инна лежали на кровати в гостевой спальне на втором этаже. Ничего не делали, просто лежали.

— Как думаешь, тревога ложная была или настоящая ? — спросил Костя.

Он не ждал ответа на этот вопрос, он задал его только потому, что надо было что–то сказать, чтобы прервать напряженное, депрессивное молчание. Против ожидания, Инна ответила.

— Саша не может ни с кем связаться, — сказала она. — Рация досюда не добивает, а мобильная связь не работает, то ли перегружена, то ли действительно все разбомбили. Саша очень нервничает.

— Еще бы, — сказал Костя. — Мы все нервничаем.

— Тебе проще, — сказала Инна. — Тебе не нужно принимать решения, ты просто лежишь и ждешь, что будет. А Саша чувствует ответственность за всех нас. Он переживает, что эта война началась из–за него, что он вывел на меня КОБ и я исполнила желание того хакера.

— А что у него за желание было, кстати? — спросил Костя. — Теперь–то скажешь?

— Я не знаю, — пожала плечами Инна. — Я почти ничего не поняла в его мыслях, они такие необычные… Я не понимаю, как исполняются желания, я просто инструмент, это мое свойство. Я до сих пор не знаю, зачем нужны ему были те цифры и как он их использовал. И использовал ли вообще. И связано ли это с войной. По–моему, Саша ни в чем не виноват. Оперативники КОБ вышли на меня до того, как он узнал, кто я такая, он сам узнал это от оперативника, который меня выслеживал. Он хотел предотвратить мое похищение, просто не успел.

— Ангел, — хмыкнул Костя.

— Нет, не ангел, — серьезно сказала Инна. — Планы насчет меня у него были не ангельские. Сейчас–то он о них уже забыл, по–настоящему забыл, стер из памяти. Нет, планы — не самое подходящее слово, планов как таковых у него не было, так, мысли отдельные. Сделать карьеру, стать большим генералом и начать менять мир, чтобы все были счастливы и никто не ушел обиженным. Не знаешь, кстати, откуда эта поговорка? Я не в первый раз встречаю ее в мыслях разных людей, почему–то ее всегда думают с этаким сарказмом ироническим.

— Не знаю, — сказал Костя.

— Ну и неважно. Знаешь, что меня в Саше по–настоящему удивило? То, как легко он отказался от своих планов. У него очень интересная психика, я ему даже завидую. Понимаешь, он управляет своими чувствами, принимает решение и исполняет его, он запрещает себе колебаться и сомневаться, и выполняет этот запрет. Он по–настоящему управляет своими эмоциями, у людей так почти никто не умеет. Он понял, что это я продиктовала тебе формулу ТДМ, и решил, что сейчас лекарство от рака важнее, чем все его амбиции. Он строил свои планы не ради личной выгоды, он на самом деле очень альтруистичный человек, он только кажется жестким и напористым. Он просто приказывает себе быть мужественным и выполняет этот приказ. Он стихи пишет, только никому не показывает, у него в Интернете сайт под псевдонимом. Хорошие стихи, только очень пронзительные, их тяжело читать, даже в мыслях. А сейчас он сидит около гамака под деревом и плачет. Только перед тем, как начать плакать, он засек время и дал себе десять минут, чтобы проплакаться, а потом он встанет, сделает непроницаемое лицо и пойдет к Ольге мириться. Из–за Ольги он тоже сильно переживает, не может себе простить, что мы с ней встретились. Умом понимает, что решение было правильное, а сердцем не может себе простить. Очень тяжело ему сейчас. Но это пройдет, он сильный, справится. Ты не ругайся с ним, когда я уйду. Я представляю, что ты будешь чувствовать, ты будешь злиться, думать, что он во всем виноват, но это неправильно, он не виноват. Держись за него, тебе нужна будет поддержка, а он тебя никогда не бросит, у него принцип такой — не бросать тех, за кого отвечаешь.

— Не понял, — сказал Костя. — Куда это ты собралась уходить?

Инна вздохнула. Некоторое время она молчала, затем произнесла с видимым усилием:

— Даже не знаю, как сказать. Не хотела я вообще поднимать эту тему, но, наверное, придется… Понимаешь, Костя, я скоро умру. Иван Васильевич был прав, я действительно опасна для людей. Я окончательно поняла это сегодня утром, я сильно ругалась, но я была не права, теперь я это ясно вижу. Вы, люди, такие, какие вы есть, глупо обижаться на вас, что вы такие. Наши расы психологически несовместимы, но это не ваша вина, вы меня к себе не звали, я сама пришла, без спроса. Мы пытались добиться совместимости, пробовали разные алгоритмы, даже генетические, но все без толку. Я думала, что на мне этот алгоритм сработал… вот дура–то… Мне пора уходить, Костя. Слишком много желаний, и слишком сильно они противоречат друг другу. Я как горящая спичка в бочке с бензином. Вначале всем хорошо, тепло, светло, но потом огонь разгорается и бочку разносит на куски. Меня надо загасить, пока я не разгорелась.

— Когда бензин горит, спичку уже поздно гасить, — заметил Костя.

Инна усмехнулась одним уголком рта.

— Эта аналогия не слишком хороша, — сказала она. — Меня гасить еще не поздно, наоборот, самое время. Конец света, видимо, не наступил, возможно, из–за того, что я в последний момент остановила пожар, который сама разожгла. А может, я себе льщу, может, мое свойство тут ни при чем, может, локальная война началась бы в любом случае, а мировая война никак не могла начаться, я не знаю. Но я очень боюсь того, что я на самом деле виновата. Я полюбила людей, не только тебя, а вообще людей, я не хочу приносить вам горе. Раньше я думала, что меня невозможно убить, но я была не права, это возможно. Надо только, чтобы я сама захотела прекратить это безобразие.

— Твоя жизнь — не безобразие! — воскликнул Костя.

Он резко сел, оперся на локоть и посмотрел на Инну сверху вниз. Он был испуган и растерян, а Инна — наоборот, спокойна и сосредоточенна.

— Я не хочу, чтобы ты умирала! — сказал Костя. — Исполни это желание, ты обязана его исполнить, ты говорила, что не можешь заблокировать свое свойство!

Инна улыбнулась, протянула руку и погладила его по небритой щеке.

— Глупенький мой, — сказала она. — Ты такой милый…

— Ты обязана исполнить его, — продолжал Костя, горячо и сбивчиво. — Этот твой Иван Васильевич далеко, а я близко, значит, я должен влиять на твое свойство сильнее. Его желание было, да сплыло, а мое — вот оно. К тому же он ведь не хотел, чтобы ты именно умерла? Он хотел, чтобы ты утратила свое свойство, а скорее, чтобы твое свойство не имело… ну… нежелательных последствий.

— При чем тут Иван Васильевич? — спросила Инна. — Он далеко, ты прав.

Она продолжала поглаживать его лицо, она смотрела на него, как мама смотрит на неразумного ребенка, он вгляделся в ее удивительные бездонные глаза, изо всех сил желая понять, что она думает и чувствует, обрести, хотя бы на мгновение, ее второе, побочное, свойство — читать мысли…

Инна нахмурилась и отдернула руку.

— А вот это плохая идея, — сказала она. Но Костя уже понял.

— Ольга! — воскликнул он. — Она ненавидит тебя, и из–за этого ты вынуждена вредить самой себе, потому что ее желание…

Инна легонько шлепнула его по губам.

— Это не только ее желание, — сказала она. — Извини, Костя, мне этого не хочется, но другого выхода нет.

Мышцы Кости внезапно ослабли, и он почувствовал, что погружается в сон. Сразу же появилось первое сновидение — Саша протягивает ему красную таблетку и говорит, что это успокоительное, Костя возражает, но рядом появляется Инна, и они начинают убеждать его вдвоем. Сопротивляться им невозможно.

Инна открыла глаза и сказала:

— Не подкрадывайся, Андрей, это бессмысленно. Ты же знаешь, я читаю мыс\и.

Андрей обошел вокруг березы, к которой была прикреплена верхняя веревка гамака, и встал перед Инной. Его взгляд скользнул по ее стройным бедрам, обтянутым темно–синими джинсами, почти новыми, еще не потертыми, переместился на узкую полоску голого тела между джинсами и футболкой, отметил, что «молния» на ширинке вот–вот расстегнется…

— Даже не думай, — сказала Инна. — Я не хочу снова тебя соблазнять, это противоречит вашей этике. Жаль, что твои эмоции такие сильные и им так трудно сопротивляться.

Андрей почувствовал, как у него что–то шевельнулось в душе, но эта эмоция продержалась лишь неуловимую долю секунды и уступила место медленно нарастающему гневу.

— Так ты меня не… — начал говорить он, но осекся, потому что не смог выговорить слово «любишь».

Но когда твой собеседник — телепат, излагать мысли вслух необязательно.

— Я тебя люблю, — сказала Инна и поспешно уточнила, не дав ему насладиться этим признанием: — Я вас всех люблю, и тебя тоже, ты хороший парень, умный, добрый… При других обстоятельствах я бы с радостью тебе отдалась, у тебя такие прекрасные эмоции, такие чистые… Но сейчас это обидит твоего отца. Почему вы, люди, так любите чувство собственности ? Да, вот так намного лучше, гнев куда приятнее, чем любовь, он не так опасен.

— Ты мазохистка, — хмыкнул Андрей. Инна хихикнула.

— Можно и так сказать, — согласилась она. — Но лучше не бросаться такими словами. В каждом обвинении есть доля желания, а если я действительно полюблю боль…

Инна осеклась на полуслове. Она глядела в пасмурное небо, Андрей заметил, что она закусила губу, не сильно, а так, чуть–чуть. Гнев стек на дно его души грязной лужицей, на его место пришла жалость. Инна перевела взгляд на Андрея и печально произнесла:

— Шел бы ты лучше в дом. Я боюсь долго находиться рядом с тобой, ты еще не повзрослел, не научился понимать, где граница между мечтой и реальностью. Ты не умеешь обуздывать желания, чтобы они тебе не навредили. Буревестник хренов.

— Что? — не понял Андрей.

— Это, по–моему, из школьной программы. Пусть сильнее грянет буря.

— Глупый пингвин робко прячет, умный смело достает, — пробормотал Андрей.

Инна рассмеялась.

— Ты не пингвин, — сказала она. — Будь мы пингвинами, все было бы намного проще.

Внезапно Андрей ощутил, как чувство растерянности и опустошенности, одолевавшее его с самого утра, отступило, сменившись холодной, спокойной решительностью. Он знал, что сейчас нужно сделать, и знал, что он сделает именно то, что нужно.

Он оглянулся через плечо и убедился, что из дома их не видно, даже со второго этажа, их надежно прикрывают декоративные елочки и развесистая колючая облепиха, вокруг которой так неудобно обстригать траву, потом ходишь весь ободранный. Он шагнул вперед и произнес, спокойно и рассудительно, не как мальчик, но как мужчина:

— Инна, я тебя люблю. Мне все равно, что подумают люди, что они скажут, как к нам отнесутся, это их проблемы, а не наши. Папа расстроится, но с ним мы как–нибудь договоримся. В конце концов, по возрасту ты ближе ко мне, чем к нему.

— Что ты знаешь о моем возрасте? — спросила Инна.

Но ей не удалось сбить Андрея с толку.

— Ничего не знаю, — ответил он, скривив губы во взрослой всепонимающей улыбке. — И не хочу ничего знать, мне наплевать, когда ты родилась, где ты родилась и родилась ли вообще, может, тебя вообще в пробирке клонировали, мне все равно. Но я вижу, что на глаз тебе можно дать лет восемнадцать, а мне четырнадцать, разница невелика. А кстати, ты будешь стареть?

Инна покачала головой, ее глаза отчего–то стали печальны.

— Вряд ли, — ответила она.

— Вот видишь! — воскликнул Андрей. — Мы с тобой — прекрасная пара. Используй свое свойство, сделай так, чтобы мама вернулась к папе, это ведь твое свойство, ты обязана его проявлять, ты сама говорила!

Он сделал еще один шаг вперед и опустился на колени перед Инной, по–прежнему лежавшей в гамаке. Он взял в свои руки ее миниатюрную ладошку, она оказалась неожиданно холодной.

— Зачем ты так поступаешь? — печально спросила Инна. — Ты ведь не такой, я это ясно вижу. Это просто минутный порыв, он перевернет твою жизнь, да и не только твою, если ты не отступишь. Ты ничего не знаешь о любви, ты никого никогда не любил, кроме родителей, но это не считается, это совсем другое.

— Как это никого? — удивился Андрей. — А…

— Это тоже не считается, — улыбнулась Инна. — Ты бы еще детский сад вспомнил.

Ну, так научи меня любить по–настоящему! — потребовал Андрей. — Я желаю этого, так исполни мое желание!

— Глупый человеческий ребенок, — сказала Инна. — Взрослые люди тоже глупые, но у них это не так заметно. А когда ребенок решает, что стал взрослым, половая зрелость наступила, сила есть, самомнения хоть отбавляй… Он не замечает, что представления об ответственности у него самые примитивные, основной принцип жизни — попробовать, а там видно будет. И, что самое противное, ума хватает ровно настолько, чтобы наделать максимум глупостей.

Андрей вдруг понял, зачем Инна все это говорит. На какой–то маленький промежуток времени он почти поверил, что она права, что он должен встать и уйти и никогда не вспоминать об этом разговоре, убедить себя, что этого не было, что оно приснилось ему, так же, как приснилось… Нет! Это не приснилось, это было на самом деле, он никому не позволит встать между ним и его счастьем, это просто последнее испытание, классический сказочный сюжет, когда надо в последний раз собраться с силами, победить последнего стража и войти в пещеру с сокровищами. Наверное, она думает, что этого стража зовут Совесть…

— Да, я думаю именно так, — подтвердила Инна.

…но на самом деле это страх. Страх нарушить общепринятые установления, повести себя не так, как требует толпа. Тварь я дрожащая или право имею?..

— Сходи в сарай, топор возьми, — прокомментировала Инна.

… Я имею право! И я пришел сюда, чтобы им воспользоваться. Инна — просто флюгер, она обязана подчиняться более сильной воле, она не может воспротивиться, таково ее свойство и ее судьба. Сейчас она пытается смутить меня, заставить усомниться в своих силах, но ей это не удастся. Потому что время вести разговоры истекло.

— В последний раз прошу тебя, — сказала Инна. — Не делай этого, потом уже не исправишь.

— Я знаю, что не исправишь, — согласился Андрей. — И это хорошо, потому что я не хочу ничего исправлять.

Он наклонился над ней и припал к губам поцелуем. Через секунду Инна ответила на поцелуй, и это было неудивительно, это ведь ее свойство.

8

— Какая же ты сволочь, — сказала Ольга. — Все вы сволочи.

Саша сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и что–то делал с телефоном, кажется, играл с ним в шахматы. На слова Ольги он не отреагировал.

— Чтоб ты сдох… — добавила она.

Саша вздрогнул, оторвал взгляд от телефона и посмотрел на нее. Она едва удержалась, чтобы не взвизгнуть от страха, уж очень жутким был этот взгляд. Так смотрит даже не удав на кролика, так эк–зорцист смотрит на человека, пораженного демоном.

— Базар фильтруй, — тихо, но очень зло произнес Саша. — Еще раз так скажешь — снова в челюсть огребешь.

В первый момент Ольга не поверила своим ушам. Она смотрела на Сашу, и ей казалось, что она спит или попала в фильм или в компьютерную игру, в реальной жизни так не бывает. Она, дура, думала, что любила его! Большой, сильный, уверенный в себе и вместе с тем добрый и ранимый, если верить его стихам. Поверила, дура! Не может один и тот же человек писать стихи и бить женщину в лицо, ладно бы пощечину залепил, так нет, вмазал кулаком с размаху, прямо в подбородок, до сих пор болит. Синяк будет, хорошо еще, что зубы целы. Стоп. Что значит хорошо?! Неужели она начала думать, что это нормально?! Жить с такой падалью — себя не уважать, она ни минуты не проведет с ним под одной крышей и сыну не позволит! Радовалась, дура, какой замечательный мужчина, какой хороший пример он подаст Андрею… А ведь должна была все понять, еще когда он Костю ударил, это только в женских романах мужественные ковбои бьют морды друг другу направо и налево, а женщин не трогают. Ну почему она такая дура?!

— Дай ключи от машины, — потребовала Ольга. — Мы с Андреем уезжаем отсюда.

На широкой, гнусной и мерзкой морде лысого ублюдка не дрогнул ни один мускул.

— Вы никуда не уезжаете, — сказал он. — Пока не придет подтверждение, что в столице безопасно, никто никуда не уедет. Я пока еще отвечаю за вас, и я не позволю тебе делать глупости.

Когда–то давно Ольга смотрела в кинотеатре фильм про то, как муж–садист всячески третировал свою забитую жену, тот мерзавец тоже любил говорить «я отвечаю за тебя», «не позволю тебе делать глупости», «сама виновата».

— Ты сама во всем виновата, — сказал Саша. — Незачем было устраивать истерику и распускать руки. Не можешь держать себя в руках — прими успокоительное. Замечательная идея, кстати.

Он распахнул дверцу тумбочки и извлек оттуда пузырек с таблетками.

— Что это такое? — спросила Ольга.

— Успокоительное средство, — ответил Саша. — Довольно сильное. Выпей таблетку и поспи. Когда проснешься, будешь свежей и отдохнувшей, все будет восприниматься совсем по–другому. Я понимаю, мы все перенервничали…

— Ни черта ты не понимаешь, — оборвала его Ольга. — Не держи меня за дуру. Думаешь, я не знаю, какие снадобья делает твоя чертова кобня?

— Не знаешь, — серьезно сказал Саша. — В широком употреблении у нас только одно средство — сыворотка правды, но оно тебе не подходит. Во–первых, это стимулятор, а не транквилизатор, а во–вторых, я ничего не хочу от тебя узнавать. Я хочу, чтобы ты успокоилась и не навлекла беду на всех нас.

Теперь он говорил как настоящий сумасшедший. Ольге стало страшно.

— Беду? — переспросила она.

— Да, беду, — ответил Саша. — Я знаю, ты не поверишь простым объяснениям, а вдаваться в подробности я не имею права, это государственная тайна. Просто поверь — пока мы не вернемся в столицу, нам всем категорически запрещено желать друг другу зла. Потому что желания часто исполняются.

— Исполняются? — спросила Ольга. — Замечательно, очень хорошо! Чтоб ты сдох, тварь поганая! И эта соска белобрысая пусть тоже сдохнет! Горите в аду, сволочи! В геенне огненной!

Глаза Саши угрожающе сверкнули, быстрым кошачьим движением он вскочил с кресла, и Ольга поняла, что сейчас он будет ее бить, не так, как полчаса назад, а всерьез, по–настоящему. Ее спасло только то, что он замешкался на мгновение, чтобы поставить на тумбочку пузырек с этими сатанинскими таблетками. Она рванулась к двери и успела проскочить за миг до того, как Саша сграбастал бы ее своими длинными лапами, она ощутила, как его рука скользнула по ее спине. Она яростно взвизгнула, побежала со всех ног через гостиную, ее нога врезалась в велосипед Андрея, стоящий посреди дороги (сколько раз она говорила не затаскивать его сюда!), потеряла равновесие, но каким–то чудом удержалась на ногах. А в следующую секунду она услышала позади себя злобный матерный вопль, за которым последовал грохот падения на пол тяжелого мужского тела.

Она выскочила в прихожую, и ее взгляд уткнулся в столик, на котором обычно горела специальная свеча против комаров. Сейчас там были разложены какие–то тряпочки и железочки, между ними лежал пистолет, только что почищенный и смазанный, а рядом с ним — два снаряженных магазина. Сзади завозился, матерясь, Саша, она схватила оружие и выбежала на крыльцо. Тысячу лет назад, совсем в другой жизни, когда она еще думала, что они любят друг друга, Саша показывал ей, как обращаться с «ПМ», теперь это знание неожиданно пригодилось. Она загнала магазин в рукоятку пистолета, сдвинула предохранитель, передернула затвор, поставила предохранитель обратно, и курок негромко, но звонко щелкнул, снимаясь с боевого взвода. Она проделала все эти действия удивительно быстро и ловко, как будто каждый день выполняла это упражнение. Второй магазин она запихнула в карман брючного костюма.

Она вышла на крыльцо, и ее внимание привлекли ключи от Костиной «Зафиры», небрежно брошенные на перила. Вот и отлично, сейчас она возьмет Андрея, и они уедут отсюда к чертовой матери, куда угодно, но подальше от этой белобрысой суки и этого маньяка с безумными глазами. А с Костей она как–нибудь разберется, он поймет, что она была вынуждена так поступить. Он хоть и сволочь, но не дурак, он все поймет.

Ольга почувствовала, что ее страх улетучился неведомо куда. Сейчас она ощущала себя девой–воительницей из бульварного романа в стиле фэнтези, могучей, уверенной в себе и почти всесильной валькирией. Она знает, что нужно делать, и она сделает то, что нужно, чего бы это ей ни стоило.

Саша появился в прихожей внезапно, выскочил из гостиной, как чертик из табакерки. Ольга не колебалась ни секунды, вскинула пистолет, одновременно сдвинула предохранитель большим пальцем и выстрелила самовзводом, не тратя времени на взвод курка.

Выстрел оглушил ее, а отдача заставила сделать шаг назад. Раньше она никогда не стреляла, Саша так и не собрался отвезти ее в тир, и она не думала, что пистолет такой мощный. Когда Саша учил ее обращаться с оружием, он говорил, что на дистанции пяти метров промахнуться невозможно, но ей это, кажется, удалось. Хотя нет, не удалось, линолеум над раковиной забрызган кровью, раньше этого не было. Будет знать, сволочь, как бить беззащитных женщин!

— Сиди там, сволочь! — крикнула Ольга. — Высунешься — убью!

И выстрелила еще раз в подтверждение своих слов. Пуля ударила в корпус насосной станции и отрикошетила, оставив глубокую вмятину. Саша тоненько вспискнул, похоже, эта пуля тоже в него попала. Ольга демонически расхохоталась и спустилась с крыльца быстрыми летящими шагами. Пискнула пультом сигнализации «Зафиры», подбежала к машине и громко крикнула:

— Андрей! Мы уезжаем!

Кольнуло внезапное ощущение чужого пристального взгляда. Где же Андрей?

Она обвела взглядом участок и поняла, где Андрей. Точнее, нет, не поняла, разум отказался воспринимать то, что увидели ее глаза. Ах, она, тварь такая! Совсем совесть потеряла, блядь развратная!

Ольга устремилась к гамаку, как спринтер, и с каждым ее шагом смерть мерзкой и развратной белобрысой твари приближалась на неуловимую долю секунды.

9

Чарли зря свернул с магистрали так рано. Он правильно понял, что успевает проскочить до основного потока беженцев из столицы, но не учел, что в Лаптев–ске тоже есть свои беженцы. Эти люди не видели секретных карт, доставленных военной разведкой, они не знают, что в первые минуты полномасштабной ядерной войны их город почти безопасен, его могут поразить только шальные боеголовки, отклонившиеся от курса под ударами противоракет ПРО. Люди, живущие рядом со столицей, привыкли воспринимать ее как одну огромную мишень, от которой надо бежать как можно дальше.

Центральные улицы города превратились в одну гигантскую пробку, Чарли углубился в переулки, но и там было ненамного лучше. В конце концов он стал прокладывать путь прямо через кварталы частных домов, вынося кенгурятником один забор за другим, благо заборы были деревянными, а доски — непрочными. Лишь однажды Чарли пришлось применить навыки, полученные в далекой юности на курсах инженерной подготовки. Теоретически можно было вернуться назад и поискать другой маршрут, но к этому моменту за «Дефендером» Чарли собралась целая очередь из четырех бандитских черных джипов, и Чарли решил, что взорвать неподатливый забор будет проще.

Он вытащил из багажника саперную лопатку и подкопал столб с одной стороны, сделав конусообразную яму в два штыка шириной и четыре штыка глубиной. Большой лысый мужик с характерно приплюснутыми ушами, одетый в спортивный костюм с тремя полосками на рукавах, выбрался из черного «Лексуса» и предложил, чтобы брателло отъехал в сторону и дал воспользоваться лебедкой. Вместо ответа Чарли извлек из багажника ящик с лимонками–хлопушками, и спортсмен с криком «Атас, пацаны!» исчез, будто ветром сдуло. Когда пять гранат одна за другой посыпались в ямку с металлическим стуком, как большие железные орехи, «Лексус» уже сдавал задним ходом, а еще через несколько секунд он с громким лязгом врезался во что–то металлическое.

Последнюю гранату Чарли снарядил — вывинтил пробку–заглушку, ввернул запал, новомодный, «толстенький», разогнул ушки, пропустил через кольцо специально припасенную проволоку, аккуратно собрал гранаты в кучку, сверху положил снаряженную, присыпал землей, придавил кирпичами, отошел в сторону метров на пять и с силой дернул проволоку. Кирпичи вздрогнули, между ними заклубилась тонкая струйка дыма — слабо присыпал, но что уж теперь…

Три больших шага за угол забора и упасть навзничь, поймав вес тела на согнутые руки у самой земли, в точности как учили на сборах. Земля вздрогнула, как при землетрясении, все звуки исчезли, а уши заложило тупой болью. Нет больше столба, в машину и вперед, это препятствие должно быть последним, если верить навигатору.

Через минуту Чарли ехал по полю, приближаясь к шоссе, и наблюдал в зеркале заднего вида, как черный «Лексус» сидит на брюхе посреди обломков забора, а мужики в спортивных костюмах бестолково суетятся вокруг. Ну и пусть суетятся, будет что вспомнить вечером за бутылкой. Уже почти не осталось сомнений, что тревога была ложной, будь она настоящей, магелланские боеголовки давно бы уже расцветили небо на севере адским фейерверком, ударная волна досюда не дойдет, но вспышки должны быть видны. Ну и хорошо, что тревога ложная, не попустил господь, и спасибо ему, и слава во веки веков.

Следующий час прошел скучно и неинтересно — Чарли гнал по пустой дороге, держа сто тридцать километров в час и не сбавляя скорость даже перед постами ГАИ, пустыми и покинутыми. Хотя, если вдуматься, чего им стоять покинутыми? Чего бояться на таком расстоянии от возможных военных целей? Воистину, у страха глаза велики, а невежество расширяет их до полной пучеглазости.

Проезжая Сычевку, Чарли наконец–то сообразил, что навигатор по–прежнему работает, а настроен он сейчас на магелланские спутники, значит, они исправно отдают информацию всем желающим, они не переключились в военный режим, и поэтому тревога однозначно ложная. От сердца сразу отлегло, теперь можно не терзать душу ужасными предчувствиями, а сосредоточиться на задании. Как удачно все сложилось! Идеальный момент для ликвидации чертовой инопланетянки, алиби стопроцентное, потом ни один черт не разберет, кто что делал в эти безумные часы. Надо бы с оптикой потренироваться… да ну его к дьяволу, времени нет. Побыстрее выполнить задачу и возвращаться назад, пока его не хватились.

Чарли остановил машину в километре от цели, там как раз нашелся хороший укромный закуток. Переоделся в камуфляж, расчехлил винтовку, зарядил, подстроил оптику под глаз, навинтил на ствол глушитель и направился к огневой позиции быстрым, но экономным шагом. Прошел пять шагов, выругался, вернулся к машине, положил винтовку на землю, включил НЛОметр, снял показания. Да, все правильно, анчутка здесь, можно работать.

Товарищество, в котором располагалась дача гражданина Бирюлева, было очень большим, фактически это был целый дачный город, районы этого города были отделены один от другого сплошными заборами из сетки–рабицы. Вот как раз впереди один такой забор, очень удачно, что с этой стороны он зарос густым кустарником, а с другой стороны проходит дренажная канава. А вот и искомая дача, нехилый домина, надо признать, хорошо живут господа ученые. А вон «Зафира» стоит, та самая, а вон… гм… «Гелендваген». Вся компания в полном составе, не исключая полковника Гриднева. Чарли мстительно ухмыльнулся, представив себе, как господин полковник будет объясняться с начальством. А нечего было играть с огнем, с анчутками нельзя договариваться, их надо брать в плен и использовать, а тех, кого нельзя использовать, — уничтожать. И да будет так воистину.

Чарли выбрал позицию, улегся на землю, опер ствол винтовки на развилку маленького деревца, и некоторое время ерзал туда–сюда, выбирая наиболее удобную позу. Затем просунул ствол в квадратик сет–ки–рабицы и прильнул к прицелу.

На ловца, как говорится, и зверь бежит. Вот она, злокозненная анчутка, валяется в гамаке, покачивается, как будто ее совсем не колышет то, что она чуть было не устроила с планетой, на которой поселилась. Зараза инопланетная, рак на теле общества. Ничего, сейчас мы сделаем радикальную операцию, вырежем опухоль с мясом…

А это еще кто? В прицеле мелькнуло незнакомое лицо, Чарли подкрутил фокус на прицеле и обнаружил, что рядом с анчуткой стоит пацан лет пятнадцати, удивительно похожий на чокнутого профессора Бирюлева. Сын, очевидно. В принципе можно прямо сейчас засветить анчутке прямо в темечко, но парня жалко — кровища, мозги… Не будем причинять мальчишке психическую травму, мы же в КОБ не звери, то есть звери, конечно, санитары леса, но добрые звери, не склонные к излишней жестокости.

Теперь парень стоял перед анчуткой на коленях и что–то втирал ей, можно подумать, что он ей в любви объясняется, но на это не похоже, лицо у парня слишком суровое. Давай, кончай быстрее да вали отсюда, не мешай людям работу работать! Господи, если ты есть, убери его к чертовой матери, если можешь!

Опаньки… А вот это уже ни в какие ворота не лезет. Нет, я, конечно, понимаю, нравственная свобода и все такое, но должны же быть какие–то границы распущенности! Она же как бы девушка его отца, как у них все запущено… С парнем все понятно, у него гормоны вместо мозгов, но она–то… А что она? Инопланетная тварь, как теперь выясняется, еще и развратная… А ведь теперь замочить ее не получится, в такой позиции только настоящий снайпер сможет точно попасть в цель, не повредив парня. Что ж, придется ждать.

Где–то вдали грохнул выстрел, вроде пистолетный, потом еще один. Нет, это не пистолетный выстрел, слишком громко для пистолета. Донесся вопль, кажется, женский. Неужто мародеры уже занялись своим черным делом? Рановато, хотя кто их разберет, гопников да наркоманов…

Оба–на! А это что за валькирия пистолетом размахивает? А, понятно, мамаша засекла из окна, что адская разлучница строит планы не только на мужа, но и на сына. Да она сейчас пристрелит их обоих!

Чарли положил палец на спусковой крючок и задержал дыхание. Сейчас парнишка слезет с анчутки и либо уйдет с линии огня, либо, что более вероятно, рванется навстречу мамочке, закрывая любимую своим телом. В любом случае это будет хороший момент для прицельного выстрела, а другого момента, скорее всего, уже не представится.

Парень соскочил с анчутки и побежал навстречу мамочке, размахивая руками и что–то крича. Чарли мягко выжал спуск и мысленно вздрогнул от внезапного грохота. Он же прикручивал глушитель! Урод криворукий… вроде попал… контрольный выстрел… точно попал! Господи, кровищи–то сколько… Все, мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

10

Саша протянул Косте успокоительную таблетку. Костя вначале стал отказываться, но Инна подтвердила, что ему надо отдохнуть и поспать, все перенервничали, а утро вечера мудренее, и, вообще, она ясно видит в его мыслях, что ему действительно нужно поспать. Костя сделал последнюю попытку, он сказал, что выпил две рюмки водки, а все знают, что алкоголь

и лекарства несовместимы, но Инна и Саша в один голос заявили, что эти лекарства с алкоголем совместимы, и тогда у Кости закончились осмысленные доводы. Он проглотил таблетку, запил яблочным соком и сам не заметил, как уснул.

Он спал беспокойно. Ему снилось, что он ругался с Ольгой, Ольга пророчествовала, как древняя Кассандра, она желала смерти и ему, и Инне, и Саше, и вообще всем вокруг, кроме Андрея. Костя понимал, что сейчас, когда Инна где–то рядом, так говорить нельзя, потому что рядом с ней все слова становятся немножко волшебными и превращаются в реальность независимо от желания их произносящего. Но он не мог объяснить это Ольге, потому что это военная тайна. А Ольга злилась и бесновалась, как одержимая дьяволом, такого никогда с ней не бывало, ее будто подменили, даже тогда, когда она ушла от него и Саша дал ему в морду, тогда Ольга была спокойна и сосредоточенна, и от этого ее слова были еще обиднее… А потом она вдруг воспряла и выросла, стала как дракон или динозавр, здоровенный деревянный дом стал слишком тесен ей, и она перешла от слов к делу. Она крушила мебель и стены, Костя испуганно рванулся в каморку, куда они сложили оружие, схватил автомат и вдруг понял, что не сможет в нее выстрелить, чисто физически не сможет, Саша был прав, когда говорил, что мы в ответе за тех, кого приручили. И не важно, кто из них кого приручил, они родные друг другу, и что бы ни произошло между ними, родные люди друг в друга не стреляют.

Но автомат решил иначе. Внезапно Костя понял, что в его руках не просто тупой и безмозглый кусок железа, автомат, оказывается, обладает разумом и злой волей. Он снялся с предохранителя и стал стрелять, почему–то одиночными, но не в Ольгу, а в Сашу, которого только что не было, и вот он появился непонятно откуда, как чертик из табакерки. Две пули ударили в него, брызнула кровь, он закричал, не обычным своим глубоким баритоном, а визгливо и истошно, как свинья, которую режут, и исчез. Автомат выстрелил еще дважды, а потом еще дважды, но Костя не видел, куда попали пули. Во–первых, потому, что не хотел этого видеть, а во–вторых, потому, что проснулся.

Он сел на кровати, он был весь потный, его грудь судорожно вздымалась, а рот широко открывался, глотая воздух. С улицы донесся женский вой, так воют деревенские старухи на похоронах родственников и соседей, потому что считают, что так положено, но сейчас выла не бабка, ее голос был похож на… Ольгу?

Костя вскочил с кровати, сердце екнуло и пропустило удар, он пошатнулся и ухватился за стену, чтобы не упасть. Какое–то мгновение ему казалось, что сейчас он умрет, наверное, так и происходит инфаркт. Саша — дурак, говорили же ему, что лекарства не совместимы с алкоголем…

Костя отодвинул занавеску и выглянул в окно. Инна лежала в гамаке, Андрей стоял рядом с ней, он тряс ее, как будто она была куклой, а не живой женщиной, то есть инопланетянкой. И почему Андрей в красной рубашке? Она же была белой…

Осознание происшедшего ударило в виски Кости гулким набатом. Он закричал:

— Нет, нет, НЕТ!!!

Сунул ноги в тапочки, рванулся к двери спальни, упал, снова вскочил, не чувствуя боли, вообще ничего не чувствуя, распахнул дверь, вывалился в бильярдную и застыл на месте. Из противоположного угла помещения на него смотрел Саша, он стоял, скособочившись, его белая рубашка была разорвана на плече, весь бок был залит кровью. В руках у Саши был автомат, ствол был направлен в грудь Кости, лицо Саши было бледным, глаза — шальными и сумасшедшими.

— Твою мать, нельзя же так пугать, — пробормотал он, щелкнул предохранителем и повернулся к лестнице, при этом стало видно, что брюки Саши разорваны на левой ягодице аккуратной круглой дырочкой, а ниже нее вся штанина намокла.

Саша заковылял вниз по лестнице, Костя догнал его, но Саша остановил его гневным криком:

— Не подходи! Стой, где стоишь! Ученый, твою мать…

Эти слова остановили Костю, как останавливает кулак в солнечном сплетении или пуля в груди. Он стоял на верхней площадке лестницы и смотрел, как Саша спускается вниз, пыхтя, кряхтя, ругаясь и орошая ступени кровью, а потом Саша скрылся из поля зрения, и психотропная пелена спала с Костиного сознания. Он бросился в каморку, схватил второй автомат и ринулся вниз по лестнице, поскользнулся на Сашиной крови и ссыпался вниз в самом прямом смысле. Саша сидел на полу у подножия лестницы в неловкой позе и плакал.

— Все к черту, все коту под хвост, — причитал он.

Внезапно он выбросил вбок руку (автомат ударился об пол с металлическим лязгом) и крепко ухватил Костю за брючину.

— Не ходи туда, Костя, — сказал он. — Дай ей закончить свое дело. И запомни, навсегда запомни, я хотел только хорошего. Я всегда хотел только хорошего, всегда! Ты мне веришь?

— Верю, — сказал Костя.

Он сказал это автоматически, не задумываясь над смыслом произнесенного слова. Почему–то надо было дать утвердительный ответ, он его дал, а зачем и почему — это можно будет обдумать потом, если это потом когда–нибудь наступит. В последнем Костя сомневался.

Саша улыбнулся искренней счастливой улыбкой, завалился на бок и сполз по стене. Его пальцы разжались, и Костя пошел дальше.

Ольга стояла на коленях посреди лужайки, рядом с ней черной змеей в траве лежал пистолет. Она мерно качалась взад–вперед, как будто отбивала поклоны в церкви, и неразборчиво выла. Костя подошел к ней, она не видела его, он подобрал воняющий порохом пистолет, поставил на предохранитель и зашвырнул далеко за забор. Справа в траве блеснула стреляная гильза, Костя отметил этот факт и пошел дальше.

Декоративные елочки, которые давным–давно Ольга зачем–то потребовала посадить вдоль задней стены дома, загораживали от Костиного взгляда две березы, между которыми, он знал, был натянут гамак. Он не видел, что там происходит, но знал. Инна была права, она всегда была права, это тоже ее свойство, странно, что он раньше не понимал этого. Даже когда она его обманывала, она делала это не ради выгоды (она не знала, что такое выгода), а ради того, чтобы ему было не так больно. Это не Ольга желала ее смерти, Ольга стала орудием, такой же бессмысленной железкой, как пистолет в ее руке.

— Зачем? — тихо спросил Костя, обращаясь к духу или призраку Инны, которого, он точно знал, больше нет на свете. — Зачем так? Зачем она?

Шизофренический голос в голове ответил Косте:

— Я не управляю тем, как сбываются желания. Это мое свойство. Я не хотела так.

Костя понял, что сзади–справа уже некоторое время доносится голос Ольги, осипший от слез, но не истеричный, а рассудительный, точно такой же, как раньше, когда Инны еще не было в их жизни.

— Я не хотела так, — говорила она. — Я не хотела ее убивать, я стреляла в воздух…

Костя повернулся к жене, взял ее за плечи и крепко встряхнул. Точнее, он хотел крепко встряхнуть ее, а получилось, что он на нее оперся. Куда подевался автомат, кстати? А, вот он, рядом валяется.

— Возьми аптечку в машине, — сказал Костя. — Там, в доме, Саша истекает кровью, перевяжи его. А на это тебе лучше не смотреть.

Как ни странно, Костин голос звучал спокойно и уверенно, как будто сейчас его ртом говорил не он, а суровый матерый мужик наподобие того же Саши.

— Хорошо, — сказала Ольга. — Я все сделаю. Но я не хотела, клянусь, я не хотела!

— Тихо, — прервал ее Костя. — Не истери, время дорого. Давай, ноги в руки и вперед, раз–два.

Из–за елочек навстречу ему вышел Андрей.

— Папа, я должен тебе кое–что сказать, — начал он, но Костя остановил его решительным жестом.

— Ты ничего мне не должен, — сказал Костя. — Сходи лучше в сарай, возьми две лопаты и носилки. Хотя нет, лучше помоги маме, Саша ранен, его нужно перевязать. И постарайтесь меня не тревожить, я хочу попрощаться с Инной.

Андрей ушел. Костя сделал два шага вперед, бросил взгляд на то, что раньше было Инной, и отвернулся, с трудом сдержав рвотный позыв. Это больше не Инна, это страшная кукла без головы, Инна совсем другая, совсем другая, совсем…

— Я люблю тебя, Инна, — прошептал Костя. — Несмотря на все, что ты натворила, я люблю тебя и буду любить всегда. Что бы ни случилось. Я прощаю тебя, и ты тоже прости меня, ты права, мы, люди, глупые, нам нельзя доверять то, что ты пыталась нам дать. Если можешь исполнить мое последнее желание, сделай так, чтобы у нас была своя собственная судьба. Нам не нужны мудрые пришельцы, мы слишком глупые и слишком гордые.

Закончив эту речь, Костя сел на землю, привалился спиной к стволу березы и стал плакать, как часом назад плакал Саша, если Инна не соврала. Костя плакал очень долго, и рядом не было никого, кто смог бы утешить его. Не было никого во всем мире, был только он и его горе. И некому было исполнять желания, которых тоже больше не было. Может, это и есть нирвана?

Все персонажи, организации и страны вымышлены, все совпадения случайны. Рассуждения автора о биологии, хакерстве, политике, инопланетянах и деятельности правоохранительных органов носят дилетантский характер и примерно так же достоверны, как описания деятельности Джеймса Бонда в романах Яна Флеминга. Не нужно относиться к ним серьезно, это всего лишь фантастика.

Спасибо Алексею Вязовскому, Андрею Земляному и Андрею Некрасову, Yuriy, wolf и Александру с lib.ru, и balor_ng и wilduser с livejournal.com за множество дельных замечаний по тексту. Благодаря этим читателям в тексте стало гораздо меньше опечаток, нестыковок и недоговоренностей, никто не разговаривает сам с собой, и у каждого персонажа не более одного отчества. Огромное им спасибо.