"Близнец тряпичной куклы" - читать интересную книгу автора (Флевелинг Линн)

Глава 4

В тревожные дни, последовавшие за родами, за Ариани ухаживали только Нари и сам князь. Риус отправил Фарину приказание побывать в его землях в Крине, чтобы отсрочить возвращение рыцаря.

В доме супругов царила тишина. На крыше развевались черные полотнища, сообщая всем о трауре по мертворожденному младенцу. Риус водрузил на домашний алтарь чашу с водой и возжег курения Астеллусу, который показывал путь по воде рождениям и смертям и хранил рожениц от горячки.

Однако Нари, проводившая дни у постели Ариани, хорошо знала, что молодую мать мучает не горячка, а непреходящая сердечная боль. Нари еще помнила последние годы царицы Агналейн и молила богов о том, чтобы принцессу миновало проклятие безумия, от которого страдала ее мать.

День за днем, ночь за ночью Ариани металась на подушках, то погружаясь в дремоту, то просыпаясь с криком:

— Младенец, Нари! Разве ты не слышишь его плача? Бедняжке так холодно!

— С малышом все в порядке, — каждый раз отвечала ей Нари. — Посмотри, Тобин в своей колыбели, вот он, рядом с тобой. Видишь, какой он толстенький!

Но Ариани не желала смотреть на живого ребенка.

— Нет, я слышу, как он плачет, — настаивала она, лихорадочно озираясь. — Зачем вы отправили его на холод? Сейчас же принеси мне сына!

— Нет там никакого младенца, госпожа. Тебе снова приснился плохой сон.

Нари говорила правду: она и в самом деле ничего не слышала, хотя другие слуги и шептались, что по ночам за стенами дома раздается детский плач. Скоро распространился слух о том, что мертвый младенец появился на свет с открытыми глазами, а ведь всем известно, что именно так рождаются демоны. Нескольких служанок пришлось отправить в Атийон, велев им держать язык за зубами. Только Нари и Минир знали правду о том, что случилось со вторым ребенком княжеской четы.

Преданность господину обеспечивала молчание Минира, Нари же слишком многим была обязана Айе. Волшебница на протяжении трех поколений оставалась благодетельницей семьи Нари, и в первые страшные дни только это удерживало кормилицу от того, чтобы бежать из столицы и скрыться в родной деревне: когда Нари соглашалась сделать то, чего хотела Айя, никаких разговоров о демонах не шло.

В конце концов, однако, удержала ее привязанность к черноволосому малышу. Груди Нари полнились молоком, и так же она сама полнилась нежностью, которую не смогла израсходовать на своих умерших мужа и сына. Создатель свидетель: ни принцесса, ни ее супруг теплых чувств к бедному младенцу не выказывали.

Все, конечно, говорили о Тобине «он». Спасибо ведьме и ее странной магии: Тобин и правда выглядел прелестным здоровым мальчиком. Он хорошо спал, жадно сосал и радовался любому оказанному ему вниманию — не то чтобы его собственные родители часто его проявляли…

— Они еще опомнятся, дорогой мой малыш, — шептала Нари, когда ребенок доверчиво засыпал у нее на руках. — Как же им не полюбить такого милого, такого прелестного сыночка?


Если Тобин процветал, то его мать все глубже погружалась во тьму безумия. Лихорадка прошла, но подниматься с постели Ариани не хотела. Она по-прежнему не прикасалась к своему живому ребенку, а на мужа и брата, когда тот приходил ее проведать, не желала даже смотреть.

Князь Риус был на грани отчаяния. Он часами сидел рядом с молодой женой, терпеливо вынося ее молчание, и приводил к ней самых умелых дризидов из храма Далны, однако целители никакой телесной болезни обнаружить не могли.

На двенадцатый день после родов, впрочем, появились признаки выздоровления. Войдя в комнату принцессы, Нари нашла ее в кресле у камина с недоделанной куклой в руках. Вокруг валялись куски муслина, комки шерсти для набивки, мотки шелка.

К вечеру новая кукла была готова — фигурка мальчика, не имеющего рта. На следующий день появилась еще одна, точно такая же, потом — еще и еще. Ариани не заботилась о том, чтобы одеть кукол, как только бывал сделан последний стежок, она отбрасывала куклу и бралась за следующую. К концу недели на каминной полке сидело уже полдюжины фигурок.

— У тебя замечательно получается, дорогая, — сказал жене Риус, по-прежнему каждый вечер проводивший в ее комнате, — но только почему ты не заканчиваешь их лица?

— Так они не будут плакать, — прошипела Ариани. Игла ее так и летала, пришивая руку к набитому шерстью туловищу. — Плач доводит меня до безумия!

Нари отвела глаза, чтобы не смутить князя: никто не должен был видеть его слез. Это был первый раз после родов, когда Ариани заговорила с ним.

Впрочем, перемена, казалось, воодушевила Риуса. В тот же день он послал за капитаном Фарином и начал распоряжаться приготовлениями к пиру, который должен был состояться после представления сына царю.


Ариани никому не рассказывала о преследующих ее кошмарах. Да и с кем могла она поделиться? Ее собственная кормилица Лачи, преданная и доверенная, была давно отослана прочь, ее сменила эта надоедливая Нари. Риус сказал жене, что Нари — родственница Айи, и от этого Ариани возненавидела ту еще сильнее. Ее супруг, волшебники, эта женщина — все они ее предали. Когда принцесса вспоминала о той ужасной ночи, ей виделся круг склоненных над ней лиц — и все они были безжалостными. Ариани чувствовала к ним отвращение.

Слабость и горе давили Ариани, как гора шерстяных одеял, а разум ее плавал в сером тумане. Дневной свет и ночная тьма играли с ней в непонятную игру, она никогда не знала, открывая глаза, чего ожидать, не знала даже, бодрствует ли она или все еще спит.

Иногда Ариани казалось, что та ужасная повитуха, которую приводила с собой Айя, вернулась, но потом она решила, что маленькую темноволосую женщину у своей постели каждую ночь она видит во сне или в видении. Женщина каждый раз появлялась в окружении колеблющихся отблесков света, безмолвно произносила какие-то слова и грязным пальцем указывала Ариани на еду и питье. Эта беззвучная пантомима продолжалась много дней, и в конце концов Ариани к ней привыкла. Она даже стала понимать шепот женщины, и то, что она слышала, погружало ее попеременно то в жар, то в ледяной холод.

Именно тогда Ариани и взялась снова за кукол и стала заставлять себя съедать хлеб и бульон, которые ей приносила Нари. Чтобы сделать то, чего требовала ведьма, были необходимы силы.


Представление Тобина состоялось, когда ребенку сравнялось две недели от роду. Ариани отказалась присутствовать, и Нари решила, что это и к лучшему. Здоровье вернулось к принцессе, но она все еще вела себя слишком странно, чтобы появиться в обществе. Она не желала одеваться и редко разговаривала. Ее черные кудри, не получая ухода, потускнели и спутались, а синие глаза смотрели в пустоту, словно Ариани могла видеть что-то, недоступное другим. Принцесса ела, спала и шила одну за другой кукол без рта. Риус позаботился о том, чтобы по дворцу разошлись слухи о тяжелых родах и о том, что его супруга все еще в глубокой печали по родившемуся мертвым ребенку.

Отсутствие Ариани не испортило празднества. В огромном зале собрались все вельможи Эро, свет ярких ламп заставлял переливаться драгоценности и шелка. Стоя вместе с остальными слугами у дверей, Нари видела, как те переглядываются, слышала произнесенные шепотом слова: безумие Агналейн, должно быть, проявилось в ее дочери — так быстро, так неожиданно…

Ночь была не по сезону теплой, через открытые окна долетал шепот осеннего дождя. Воины из личной гвардии князя, одетые в великолепные новые сине-зеленые туники, выстроились вдоль лестницы. Их командир, Фарин, в сверкающей драгоценными камнями кирасе стоял слева от лестницы, светясь радостью, как если бы должно было состояться представление его собственного ребенка. Нари сразу же понравился этот высокий светловолосый воин, еще более теплыми чувствами к нему она прониклась, когда увидела, как осветилось улыбкой его лицо при первом же взгляде на Тобина, которого нес на руках отец.

Царь занимал почетное место справа от лестницы, держа на широком плече своего единственного выжившего сына. Принц Корин был смышленым трехлетним мальчуганом, с такими же, как у Эриуса, темными кудрями и блестящими карими глазами. Он возбужденно подпрыгивал и тянул шею, чтобы поскорее увидеть новорожденного кузена, когда на лестнице появился Риус с ребенком на руках. Князь был в роскошной вышитой мантии и короне, темная головка Тобина еле выглядывала из шелковых пеленок.

— Приветствую вас, мой повелитель и мои друзья, добро пожаловать! — воскликнул Риус, спустился по лестнице, преклонил колено перед царем и поднял вверх ребенка. — Государь, позволь представить тебе моего сына и наследника, принца Тобина Эриуса Акандора.

Эриус опустил на пол Корина, взял на руки Тобина и показал его собравшимся вельможам и жрецам.

— Твой сын и наследник признан мной перед Эро, брат мой. Да будет его имя произноситься с почтением как имя представителя царского рода Скалы.

Главная часть этим завершилась, хотя речи и тосты звучали еще долго. Нари беспокойно переминалась с ноги на ногу. Время кормить младенца давно наступило, ее полные молока груди начали болеть. Услышав знакомое похныкивание, кормилица улыбнулась: как только Тобин начнет вопить, требуя еды, все эти знатные господа сразу пожелают с ним проститься, и она сможет уйти с малышом в свою тихую комнатку на верхнем этаже.

Как раз в этот момент одна из служанок испуганно вскрикнула и показала на накрытый стол.

— Клянусь Четверкой, он сам собой опрокинулся! Серебряный кубок, приготовленный для тоста, который должен был провозгласить Риус, лежал на боку, и содержимое его выплеснулось на темное полированное дерево.

— Я как раз на него смотрела, — продолжала служанка, в голосе которой стали появляться истерические нотки. — Рядом ни души не было!

— Я поняла, — прошептала Нари, ущипнув девушку и тем заставив ее замолчать. Сорвав с себя фартук, она вытерла пролитое вино, полотно в ее руке окрасилось в кровавый цвет.

Минир выхватил у Нари фартук, туго скатал и сунул себе под мышку, скрыв странное пятно.

— Ради Светоносного, не позволяй никому этого увидеть, — прошептал он. — В кубке было белое вино.

Посмотрев на свои руки, Нари увидела, что и они обагрились, хотя там, где на кубке оставались капли, они сохраняли бледно-золотистый цвет.

Минир как раз успел послать дрожащую служанку за новым кубком вина, когда знать окружила стол. Тобин сделался беспокойным и крикливым, Нари подняла его вверх, чтобы Риус мог брызнуть несколько капель из кубка на ребенка, потом еще несколько — на медовый пирог как традиционное жертвоприношение Четверке.

— Тебе, Сакор: да сделаешь ты моего сына великим воином с пламенем в сердце! Тебе, Иллиор: да даруешь ты ему мудрость и правдивые сны! Тебе, Дална: да пошлешь ты ему детей и долгую жизнь! Тебе, Астеллус: да будешь ты хранить его в пути и да сделаешь его смерть легкой!

Нари обменялась быстрым взглядом с дворецким: к облегчению их обоих, капли вина впитались в пирог, не оставив на нем кровавых отметин.

Краткая церемония этим завершилась, и Нари унесла младенца. Тобин хорошо знал свою кормилицу, он начал вертеться и тыкаться личиком ей в грудь.

— Ах ты мой голубчик, — рассеянно прошептала Нари, она все еще была потрясена тем, свидетельницей чему оказалась. Она даже подумала, не воспользоваться ли ей заколдованными прутиками, которые ей оставила Айя и с помощью которых можно было вызвать волшебницу обратно. Однако указания Айи были недвусмысленными: к этому средству можно прибегнуть только при самой ужасной опасности. Нари вздохнула и крепче прижала к себе младенца, гадая, что предвещают эти зловещие знамения.

Проходя мимо двери Ариани в верхнем коридоре, Нари заметила маленькое красное пятнышко на стене над тростником, покрывавшим пол. Кормилица наклонилась, чтобы получше его рассмотреть, и тут же зажала рот рукой.

На стене, как маленькая морская звезда, алел кровавый отпечаток младенческой руки. Кровь была все еще свежей и влажной.

— Да поможет нам Создатель, оно уже в доме!

Снизу донеслись приветственные крики. Нари услышала, как царь призывает благословение на Тобина. Дрожащими пальцами она стала тереть отпечаток подолом юбки, пока на стене не осталось лишь красноватого пятна. Прикрыв его тростником, Нари проскользнула в комнату Ариани, заранее в ужасе от того, что может там обнаружить.

Принцесса сидела у огня, все так же погруженная в шитье. В первый раз после родов она сменила ночную рубашку на свободное платье и надела свои кольца. Подол платья оказался мокрым, покрытым грязью, волосы Ариани влажными прядями свисали вокруг лица. Окно в комнате, как всегда, было плотно закрыто, но Нари ощутила в воздухе ночную сырость и еще что-то… Кормилица сморщила нос, пытаясь определить резкий неприятный запах.

— Ты выходила из дома, госпожа?

Ариани улыбнулась, не поднимая глаз от работы.

— Ненадолго, нянюшка. Разве ты не рада?

— Да, конечно, госпожа, только тебе следовало подождать, и я пошла бы с тобой вместе. Ты еще недостаточно сильна, чтобы выходить одной. Что скажет твой супруг?

Ариани, все так же улыбаясь, продолжала шить.

— Ты ничего необычного не заметила, госпожа? — наконец решилась спросить Нари.

Ариани вытащила из своей рабочей корзинки клок шерсти и затолкала его в муслиновую руку куклы.

— Ничего. Отправляйся и принеси мне чего-нибудь поесть. Я умираю с голоду!

Нари не понравилась эта внезапная веселость. Выходя из комнаты, она услышала, как Ариани что-то тихо напевает, это оказалась колыбельная.

Только пройдя половину лестницы, ведущей на кухню, Нари смогла сообразить, чем же пахло в комнате Ариани. От облегчения она даже фыркнула. Нужно будет завтра велеть слугам привести в дом собаку, чтобы та нашла дохлую мышь, от которой так воняет наверху.