"Чумные истории" - читать интересную книгу автора (Бенсон Энн)

Двенадцать

Посреди ночи Кэролайн проснулась, еще во власти только что виденного приятного сна. Ей захотелось вспомнить его целиком, соединить в памяти оставшиеся обрывки.

Лошадь. Долгая скачка.

Она лежала с закрытыми глазами, то и дело соскальзывая в сон, который был отчетливым, и она ощущала скачку будто наяву, чувствуя, как тело подпрыгивает в седле. Выныривая из сна, она будто бы погрузилась в туман, когда не знаешь, где твоя рука. Она засыпала и просыпалась, металась в постели, пока не запуталась в простынях, и только тогда успокоилась. Наконец она снова окончательно погрузилась в сон, который стал еще ярче, подробнее, и она отдалась ему целиком.

Лошадь мчалась в мощном, ровном ритме, и Кэролайн пригнулась к лошадиной шее, чтобы спрятать лицо от ветра. Растрепавшиеся волосы слились с лошадиной гривой.

«Но я в жизни не ездила верхом, — запротестовал рассудок. — Откуда же я так хорошо знаю все эти ощущения?» Кэролайн вновь попыталась проснуться, но сон был слишком глубок. Ритм скачки становился быстрее, и Кэролайн показалось, будто она знает, куда мчится, и осознает, что по какой-то причине нужно держаться подальше от побережья. Чем быстрее скакала лошадь, тем неудобнее казались тесные лосины…

Лосины?

…и все больше донимало грубое полотно рубахи, взмокшей от пота, и влажная ткань царапала кожу. Она ослабила хватку колен, сжимавших бока лошади, и почувствовала, как ноет в паху. Не замедляя скачки, она привстала в стременах на минуту, мышцы напряглись, стали как каменные. Потом снова опустилась в седло, устроив мошонку удобнее…

Господи боже!..

Наконец она очнулась от сна и отчаянно вырывалась из крепко спеленавших ее простыней. Окончательно от всего освободившись, Кэролайн села в своей развороченной постели, тут же потрогала низ живота и с облегчением вздохнула, не обнаружив там никаких мужских признаков. Потом ощупала ногу, вспоминая вздувшиеся бугры мышц, но и нога, к счастью, оказалась такой, как была. Совсем не похожа на ту, чужую ляжку, слившуюся с лошадиной спиной.

— Господи Иисусе, — вслух сказала Кэролайн, и голос ее дрогнул.

Она готова была присягнуть, что все было на самом деле, что мощные руки и ноги принадлежали ей и что это она неслась опрометью в седле вдоль неизвестного берега в тесных лосинах, сдавливавших мошонку. Вспомнила она и то, что рядом скакал еще один человек. Черты его были смутны, и она ничего не помнила, кроме того, что он тоже мужчина и очень много для нее значит. Выживет она или нет, зависело от него. Его звали… она знала, как его звали, но никак не могла вспомнить. Зато она отлично помнила облик того человека, в чье сознание, пусть ненадолго, вторглась…

Кэролайн снова закрыла глаза, пытаясь восстановить его образ, и он вернулся. Это был молодой человек лет двадцати пяти или около, во всем блеске своей юности и красоты. Мысленно она увидела прекрасное, загорелое лицо с чертами, характерными для Средиземноморья, и серьезное выражение глаз. Он был худощавый, высокий, подтянутый, как атлет.

Руки у него были неожиданно маленькие с тонкими пальцами, похожие на женские, но в ссадинах, уже подживавших, судя по которым ему недавно пришлось заниматься тяжелой работой. Волосы длинные, черные, гладко стянутые на затылке, наверное, шнурком, и только несколько непокорных прядей, выбившись, вились на висках. От него исходило ощущение удивительной силы и высокого духа, хотя в эту минуту самого его одолевали усталость и совсем другие чувства. «Наверное, он от кого-то бежит», — подумала Кэролайн, вспоминая его постоянно рыщущий взгляд. Страх. Беспокойство. Тревога. Тоска и боль. И надежда — настолько сильная, что стала почти мучительной.

Кэролайн почувствовала дурноту, голова у нее закружилась. Схватившись за живот, она открыла глаза. Попыталась встать, ее зашатало. Она громко охнула, ухватилась за спинку кровати. Приняв наконец вертикальное положение, поняла, что переполнен мочевой пузырь, и отправилась в туалет, но едва смогла выдавить из себя тонкую струйку. Вышла она оттуда недовольная, мочевой пузырь так и казался полным. Будто на него что-то давило, хотя спала она в просторной рубашке, которая до сих пор никогда не мешала.

Кэролайн снова лег лав постель, забывшись неспокойным сном. Когда в окне забрезжило утро, она чувствовала себя все такой же уставшей и разбитой.

С огромным трудом она сварила себе кофе, но не почувствовала ни вкуса, ни аромата, будто выпила чашку черной горячей воды. Голова и шея болели хуже, чем накануне. Кэролайн попыталась съесть йогурт, но у него был отвратительный металлический привкус, и она отставила его в сторону.

«Ну, может, сброшу фунт-другой, пока переболею… уж не знаю чем», — подумала она. Но и мысль о том, что джинсы скоро станут немного просторнее, не улучшила настроения. Она открыла шкаф и достала из носка туфли нелегальную бутылочку с ибупрофеном. Высыпала на ладонь три таблетки, проглотила и запила водой, потом села в слишком туго набитое, неудобное кресло и принялась ждать, когда утихнет боль.

Через полчаса она чуть стихла, хотя до конца не прошла. Тем не менее стало все-таки легче. Кэролайн вернулась в постель и вскоре снова уснула.

Ее разбудил телефон. «Джейни, — радостно подумала Кэролайн, сразу представив себе термометр и чашку с куриным бульоном. — Я попрошу у нее имбирного эля, она натрет меня «Виксом», и через день или два я опять буду на ногах». Повеселев, она подняла трубку и сама удивилась тому, каким слабым оказался у нее голос. Еще больше она удивилась, услышав на другом конце провода отнюдь не Джейни.

— Кэролайн, это Тед Каммингс.

Она растерялась. В голове был туман, и прошло сколько-то времени, прежде чем она вспомнила, что Тед, пока Джейни нет в городе, обещал к ней заехать. Моментально она сделала вывод, что, значит, Джейни еще не вернулась и не будет ни имбирного эля, ни куриного бульона. Разочарованию не было предела.

— Здравствуйте, — сказала она после короткой паузы. — Извините, я не сразу ответила. Я забыла, что вы собирались заехать. Я сегодня все утро чувствую себя неважно.

— Ничего страшного, — сказал Тед, — но пора и на часы посмотреть. Уже день.

Кэролайн хотела взглянуть на часы, но шея не поворачивалась. Пришлось развернуться всем телом. Стрелки показывали три часа пополудни.

— Боже мой! Я уже просыпалась, но снова легла. Кажется, я проспала еще шесть часов.

— Вам лучше? — спросил он.

— По-моему, нет, — призналась она. — Шею не повернуть. Кошмарная простуда.

«Еще не знает», — подумал Тед.

— Я звоню вот с какой целью, — вслух произнес он. — Я сегодня утром переговорил с одним из моих коллег у нас в институтской лаборатории. Я сказал, что вам, возможно, нужен уход, сказал, что вы считаете, это, возможно, даже грипп. Он очень обеспокоился и напомнил мне, что мы сейчас исследуем один очень опасный штамм, и начальные симптомы похожи на грипп. К несчастью, если не начать лечение, болезнь может оказаться серьезной. Очень серьезной, и шутить с ней, как он уверяет, ни в коем случае недопустимо. Они уже обнаружили, что произошла утечка, так что заразиться можно было где угодно.

Кэролайн почувствовала растущую панику и не сумела ее скрыть, когда задала вопрос:

— Есть ли еще какие-нибудь симптомы?

— Деревенеет шея, — сказал он. — Поднимается температура и не падает даже после сна. Распухают гланды и паховые железы. Появляются потемнения на коже, похожие на синяки.

— У меня все эти симптомы. Все! Боже мой…

— Не впадайте в панику, — сказал он, стараясь говорить как можно увереннее. — Заболевание бактериальное. Возбудитель наверняка поддается антибиотикам.

— Слава богу, — с облегчением вздохнула она. — Что я должна сделать? Сдать анализы или что?

— К сожалению, наша амбулатория будет несколько дней закрыта, поскольку сейчас никто не госпитализирован и она стоит пустая. Я не смогу организовать вам анализы, пока она не откроется.

— Но разве анализы не нужны, чтобы назначить лекарство? У вас ведь такие программы, что можно сделать любые исследования.

— Да, с нашими программами можно сделать что угодно, но в данном случае это не имеет значения, Это новая болезнь, и ее не определить программой.

— Почему?

— Вероятно, потому что база данных еще недостаточно полна. Нужен определенный минимум информации, чтобы описать болезнь, и только потом можно заложить ее в программу.

— Тогда какие же анализы вы могли бы организовать?

Ему не нравились ее вопросы, на которые отвечать было нелегко. «Ко всей невезухе, — подумал он, — я еще и умудрился заразить человека, у которого есть мозги. Осторожнее…»

— Это не совсем анализы. Это всего лишь проба на определенный вид бактерии. Создаем цепную реакцию полимеразы и идентифицируем материал. Исследование быстрое и точное.

Объяснение показалось ему не слишком убедительным. К тому же он хотел добиться того, чтобы Кэролайн испугалась. Пусть подумает, будто он от нее что-то скрывает, что без него ей не обойтись.

Кэролайн, воспользовавшись его замешательством, ринулась в наступление:

— Но мне же необходимо лечение! Придется обратиться к врачу. Если болезнь настолько опасна, по-моему, медлить нельзя…

— А теперь успокойтесь, — попросил он. — Паника тут не поможет.

Именно этого он и хотел — чтобы она запаниковала. Тогда ее можно будет контролировать, пока не вернется Джейни. Если понадобится, то и нагнать страху. Нельзя позволить ей выйти из номера, нельзя упускать из виду. Он будет ее контролировать, исподволь внушая, что делать.

— В нашем случае не самый лучший выход, — сказал он, подчеркнув, что тоже заинтересован в благополучном исходе. — Мы можем оказаться в весьма неловкой ситуации. Если инспектор решит, что болезнь заразна, то ваш статус иностранной подданной может привести к крайне нежелательным последствиям.

— Боже мой! Что может произойти?

Снова ему пришлось подумать, прежде чем он ответил:

— Биополиция задержит вас вплоть до постановки окончательного диагноза, и вы будете находиться в карантине. Система сейчас настолько перегружена, что это занимает до нескольких дней. Для вас это означает пропущенное время. К тому же в девяти случаях из десяти больного депортируют, даже если это окажется обычной простудой. По-моему, нам такие мероприятия сейчас ни к чему, особенно если вы заболели серьезно и вам и без того нехорошо.

— Да, мне нехорошо. Я едва могу повернуть голову, — сказала она.

«А в паху у тебя воспалились железки, а под мышками назревают нарывы, а на шее появились темные пятна», — дополнил про себя он.

— Это один из симптомов, на который коллега посоветовал обратить внимание. И есть и другие. Если вас отправят в карантин, то непременно возьмут отпечаток тела. Не самая приятная процедура в таком состоянии. Думаю, если вы и впрямь серьезно больны, то для вас это будет настоящей пыткой.

На этот раз он услышал в ответ то, что хотел: молчание Кэролайн. Он знал, что сейчас она пытается представить себе все те кошмарные последствия, какие обрушатся на нее, если она решится найти себе врача в обход его по другим каналам. Рисовала себе ожидающие ее ужасы (которые он, разумеется, преувеличил), если с нее в таком состоянии будут снимать отпечаток, боясь произвола медицинских властей, способных силой заключить ее в карантин. Тед хотел, чтобы ей привиделось что-то вроде загона, куда битком набились грязные, зараженные неведомыми инфекциями люди. На самом деле инфекционные боксы были, конечно, нормальными, чистыми больничными палатами, где за больными хорошо ухаживали, однако ему было нужно, чтобы она вообразила, будто он ее единственная надежда. Хотел так ее испугать, чтобы у нее и мысли не мелькнуло обратиться к кому-то другому и она делала, что он велит, и он вылечил бы ее так, чтобы никто больше не узнал про чуму.

Он продолжил плести свою сеть:

— Я могу к вам сегодня заехать, начать лечение. А потом завтра.

— О, Тед… Не могу передать, как я вам благодарна. Вы так заботитесь о человеке, с которым почти незнакомы.

— Не стоит, право. Я рад, что могу оказать помощь. Я прекрасно понимаю, каково вот так разболеться… В наше время и так все непросто, а вы не дома, в чужой стране и не знаете, куда обратиться. А для меня это пустяки.

— Вы уверены, что ничем не рискуете? Я о том, что ведь это незаконно…

Он немного помолчал.

— Этот путь трудно, конечно, назвать законным, однако вряд ли нас ждут неприятности. Медицинский «андеграунд» не такая и редкость. Система здравоохранения стала настолько жесткой, что хочешь не хочешь, а порой становишься подпольщиком. Я частенько подумываю о том, что правительство обходится с нами чересчур сурово. Так что время от времени приходится искать собственные пути для решения своих мелких проблем. И, уверяю вас, мой коллега сохранит это в тайне. Он даже не знает, как вас зовут. — Здесь он хотел бы ей улыбнуться, но в гостинице не было видеофона.

— Тогда, наверное, так и решим…

— Все будет хорошо, — успокоил он. — Все будет хорошо. Через парочку дней вы встанете на ноги, и никто ничего не узнает. Потом вы закончите свою работу, а мы с Брюсом займемся своим проектом.

— Я даже забыла о проекте, — извиняющимся тоном сказала Кэролайн. — Вместо того чтобы заниматься своим делом, Брюс сейчас разбирается с нашими образцами. Выходит, что из-за нас все пошло кувырком, так?

Тед не стал ее в этом разубеждать.

— Все в порядке, — сказал он. — Я понимаю, не всегда все идет по плану. Ничего не поделаешь. Но скоро вам станет легче, и все вернется в нормальную колею.

— Надеюсь, так оно и будет.

— Я знаю, что так и будет. А теперь пора приступать к лечению. Я могу скоро выйти и поеду прямиком к вам, если не возражаете. Дайте прикинуть… Сейчас три пятнадцать. Я буду у вас примерно через час.

— Спасибо. Спасибо за все, что вы для меня делаете.

«Не стоит благодарности», — мысленно ответил он.

* * *

Старый пес лежал в траве рядом с Сарином, положив голову себе на лапы и прикрыв глаза. Он то и дело вздрагивал, и хозяин, взглянув на него, представлял себе, как во сне его друг быстро мчится за кроликом.

Сарин смотрел, как вдалеке, над уходившим вниз под уклон лугом, садится солнце. Эта привычка появилась недавно и стала частью их вечернего ритуала. Они стали приходить сюда на закате и смотрели, как меркнет день и солнце опускается за горизонт. Это был самый легкий способ увидеть движение времени, которое для него изменилось с тех пор, как в его дом вошли американки. Он знал, что время его сочтено, и он хотел видеть своими глазами, как оно уходит.

Солнце село, и сердце его возликовало. Никогда он не переставал восхищаться тайной этого мира. Он пытался представить себе всех, кто пришел сюда до него, чтобы делать то же, что и он, всех, от первого до последнего.

Он сомневался, что вид здесь с тех пор сильно изменился. Разве что появились городские огни вдалеке и мрачного вида люди, которые, похоже, всегда болтались вокруг его участка. В самом его крохотном протекторате все, кажется, оставалось по-прежнему, независимо от того, замечал ли кто на закатах, как уходит время. Время шло своим чередом, не обращая внимания на мелкие ухищрения тех, на кого падала его зловещая тень.

Однако он знал, что оно его призовет и что день этот уже близко. В последние дни, после того неожиданного прилива сил, который позволил ему привести все в порядок, он снова стал уставать, будто из него выпустили воздух. Каждый день приближал его к концу, и когда он следил за солнцем, то теперь ему казалось, будто оно мчится вниз, к горизонту, с сумасшедшей скоростью. Ему было страшно, он был один, если не считать пса. Он взглянул на спящего друга и позавидовал спокойной умиротворенности, которая, похоже, никогда его не покидала.

* * *

Шатаясь как пьяный, Тед вышел на седьмом этаже старой гостиницы и, цепляясь рукой за стену, двинулся по коридору. С того времени, когда он говорил по телефону с Кэролайн, ему стало хуже, так что приходилось искать опору. Он-то думал, что к этому времени полегчает. Первый укол он сделал много часов назад, так что антибиотик уже должен был подействовать на бактерию, поселившуюся в нем. Но облегчения он не чувствовал. Силы стремительно таяли, и с каждым часом в нем росла тревога.

Наконец он добрался до двери, на которой была табличка с номером, указанным Кэролайн. За спиной у него висело стенное зеркало, и, прежде чем постучать, он посмотрелся в него — убедиться, что хорошенько над собой поработал, чтобы скрыть следы недомогания.

«Слава богу, — подумал он, оценивающе осмотрев себя, — все в порядке, а от температуры у меня даже румянец…» Он оттянул ворот свитера. Ворот стал еще теснее и сдавливал горло хуже, чем накануне. В гостиницу он добрался на такси, ни у кого не вызвав подозрений, однако по пути никто к нему и не присматривался. С Кэролайн он сейчас окажется лицом к лицу, но едва ли она, занятая собой, обратит на него внимание.

Он занес руку, чтобы постучать, и остановил себя. Оглядел коридор, заметил на ручке одной из соседних дверей табличку «Не беспокоить» и снял ее. Спрятав ее за спиной, он наконец постучал и, глядя на свои башмаки, ждал, когда Кэролайн откроет.

«Спит, наверное», — подумал он, занервничав в опасении быть замеченным кем-нибудь в коридоре. Если с Кэролайн что-то случится, он не хотел, чтобы его кто-то видел.

— Кто там? — наконец раздался из-за двери слабый голос.

Он приник к дверной щели как можно ближе и сказал тихо, чтобы услышала только она:

— Это я, Тед.

Кэролайн открыла, и он вздохнул с облегчением, почти уверенный в том, что в соседнем номере его прихода не услышали. Прежде чем проскользнуть в дверь, он незаметно повесил табличку.

Увидев девушку, Тед разинул рот. Огненно-рыжие волосы торчали в стороны спутавшимися космами, лицо стало бледное, как у покойника. Она была явно больна, и Тед понял, что едва кто-нибудь ее увидит, как все немедленно откроется. Он знал, кто виноват в том, что она заразилась, и ему было стыдно, но он задвинул свое чувство вины подальше, ибо сейчас было не до него. Нельзя выпускать ситуацию из-под контроля, и первым делом нужно заняться ее внешностью. Нельзя выйти у нее из доверия, чем-нибудь насторожить, нельзя допустить ни малейшего промаха. «Если посоветовать ей привести себя в порядок, это может ее оскорбить, — обеспокоенно думал он, — но нельзя, чтобы кто-нибудь ее застал в таком виде».

Однако ему не пришлось ничего говорить. Кэролайн приняла его виноватый, смятенный взгляд на свой счет, прочтя в нем отвращение, и поплотнее запахнула полы халата.

— Я знаю, что выгляжу ужасно, — сказала она. — Позвольте, я приведу себя в порядок.

Тед искренне изумился тому, что ей достаточно было одного неодобрительного взгляда, чтобы понять, чего от нее хотят.

— Чепуха, — сказал он, проходя в комнату. — Вид у вас всего лишь усталый, ничего особенного. Этого следовало ожидать. Несколько дней отдохнете, и все будет нормально.

Но она, подхватив с кресла джинсы и фланелевую рубаху, уже направилась в ванную, откуда вернулась через несколько минут с видом куда более пристойным. Волосы были аккуратно расчесаны и убраны в конский хвост, и Тед взволновался, увидев на открытой шее пятна обесцветившейся кожи. Теперь это только вопрос времени, когда она сама их заметит.

— Надеюсь, я выгляжу хоть немного лучше, — сказала Кэролайн.

Она медленно опустилась на свою смятую постель. Тед видел, каких усилий ей это стоило.

— Кажется, будто я стала похожа на человека, хотя не совсем. — Она потрогала шею, заметно скривившись от боли.

Потом подняла глаза и наткнулась на пристальный взгляд Теда, такой тяжелый, что ей стало под ним неуютно. Слабо улыбнувшись, чтобы не поддаться его напряжению, Кэролайн отвела взгляд.

— Что за лекарство вы принесли? — спросила она.

«Что за лекарство? Обыкновенное лекарство, — подумал Тед. — Вот сделаю укол, и либо ты выздоровеешь, либо нет. Но в любом случае отсюда ты пока что не выйдешь…»

— Я принес два антибиотика и намерен вколоть вам оба. Следующая инъекция завтра. — Один из «антибиотиков» был на самом деле тяжелым, давно вышедшим из употребления снотворным, которое Тед собрался вколоть, чтобы на некоторое время лишить ее возможности что-либо предпринять. — Оба очень сильные препараты. Я не удивлюсь, если вас начнет клонить в сон. Это вполне возможный побочный эффект.

На ее лице мелькнуло подозрение.

— В жизни не слышала об антибиотиках с побочным снотворным эффектом.

На секунду замешкавшись, Тед нашел приемлемое объяснение:

— Э-э… это не совсем тот снотворный эффект, как его принято понимать. Дело в том, что препарат очень сильный, организм получает сильную встряску, так что человек ощущает вдруг сильную усталость. Но ведь вам все равно лучше как можно дольше оставаться в постели, пока не станет лучше.

Он знал, что объяснение вышло неловкое, но Кэролайн оно показалось вполне приемлемым.

— Поверьте, ни о чем другом я и не мечтаю, — сказала она. — Но мне все равно скоро придется встать. У Джейни жесткие сроки, и ей нужна моя помощь. Я не хочу создавать ей еще и новые сложности.

Тед нисколько не сомневался в том, что сложности у Джейни будут, но не по той причине, о какой говорила Кэролайн. Он не позвонил на склад и не отвечал на звонки. Когда они вернутся в Лондон, сложности будут и у него, однако Тед решил объяснить Брюсу свое поведение, сославшись (разумеется, конфиденциально и не без надежды на понимание) на болезнь и на то, что хотел ее скрыть. Скажет, что был дома, хотел спокойно отлежаться и потому отключил все телефоны. Брюс должен это понять. Мнение Джейни Теда не интересовало.

— Ладно, — сказал он, придвигая кресло поближе к постели, — давайте займемся вами, чтобы вы поскорее вернулись к своей работе, а я к своей. Закатайте, пожалуйста, рукав.

Она сделала, как он велел. Он достал ампулу со спиртом и протер ей руку. Набрал в шприц антибиотик, постучал по нему, подождал, пока поднимутся пузырьки. Медленно надавил на поршень, выпуская воздух, взял Кэролайн за руку.

— Теперь не шевелитесь, — предупредил он. — Дело займет одну секунду.

Быстро он ввел в мышцу конец иглы и плавно нажал на поршень.

Кэролайн ненавидела уколы. Всякий раз, когда игла входила под кожу, ей казалось, что над ней совершают крохотное насилие. Молча она смотрела на бесстрастное лицо Теда, держащего ее за руку.

— Еще один и все, — сказал он.

«Слава богу», — подумала она. Эта инъекция была болезненной, и Кэролайн чувствовала, как препарат входит под кожу, растекаясь по мышцам, и как наконец выходит игла. Тед уложил оба шприца и пустые ампулы в пластиковый пакет, а пакет сунул себе в карман.

— Теперь я посижу с вами несколько минут, подожду реакции, а потом уйду. Завтра позвоню, узнаю, как дела. Провожать не нужно. Дверь, я уверен, сама прекрасно захлопнется.

Кэролайн, чувствуя, что засыпает, подумала про странный антибиотик с таким сильным снотворным действием. С каждой секундой все труднее было сохранять над собой контроль, и в конце концов она закрыла глаза и провалилась в сон.

Сон был тот же самый. Она снова стала тем же смуглым молодым человеком, но на сей раз оказалась в огромном особняке или в похожем на особняк здании, сложенном из камня, и смотрела на женщину, похожую на нее, сушившую волосы возле огня. Будучи тем человеком, она не отрывала во сне глаз от женщины, чувствуя мучительную любовь, раздираясь между реальностью и желанием, и во сне застонала.

Тед, наблюдая за ней, подивился, когда рука ее метнулась к горлу, будто пытаясь сдержать слова. «Наверное, ей снятся синяки», — подумал он. Он сам невероятно устал. Устал так, что не мог двинуться с места. Разговор с Кэролайн отнял все силы, и он почувствовал, как болен сам. Сердце в груди бешено колотилось, и он не мог бы сказать, от слабости или от беспокойства.

С усилием он поднялся, подошел к холодильнику. Осмотрел полки, подвинув что там стояло. Гнев и разочарование охватили его, когда он понял, что злополучного клочка ткани нет и здесь. Он понимал, что, если дать волю злости, она унесет последние остатки сил, и потому снова сел, пытаясь взять себя в руки. И смотрел на спящую Кэролайн.

Она металась в жару. Одеяло откинулось в сторону, ночная рубашка скомкалась, обнажив длинные бледные ноги. При взгляде на них он вдруг ощутил прилив чувств, у нормального человека недопустимых при подобных обстоятельствах. Он заволновался, ему захотелось ее коснуться, и он тотчас же устыдился недостойного порыва. Может быть, он впадает в безумие, как было написано в книге? Невольно он содрогнулся и потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. Потом наклонился, потянулся за одеялом. Он тянулся к нему мучительно долго, а когда наконец достал, бережно укрыл девушку.

Страх и растерянность охватили его. Он поддался им, с каждой секундой все глубже проваливаясь в депрессию — еще один симптом, указанный в книге. Укол, какой он сделал себе, почти не подействовал, и Тед подумал, не удвоить ли в следующий раз дозу. Была небольшая вероятность того, что организм отторгнет лекарство, но была и надежда, вдруг быстрее подействует. С трудом разлепив глаза, он взглянул на часы возле постели Кэролайн. Пора было сделать следующую инъекцию. «Наверное, лучше пойти домой, лечь, — подумал он, — может быть, съесть что-нибудь». Но едва он вспомнил о еде, как его снова замутило, и он решил сделать инъекцию здесь. Это место ничуть не хуже любого другого. «Нечего ждать, — сказал он себе. — Быстрее подействует».

Тяжело вздохнув, Тед закатал рукав и протер кожу спиртом. Достал из одного кармана ампулу с лекарством, из другого шприц и набрал в его чистый пластиковый цилиндрик десять кубиков жидкости, вдвое больше, чем в прошлый раз. Сморщившись, так как тоже ненавидел уколы, Тед как можно быстрее вогнал в мышцу иглу и медленно надавил на поршень.

Лишь вынув иглу, Тед внимательно посмотрел на ампулу. Вместо антибиотика на ней значилось название снотворного. Он ввел себе десять кубиков.

Он сразу понял, что выбора нет, нужно звать на помощь. Снотворное было сильное и очень быстрого действия, он специально выбрал его для Кэролайн. Несколько драгоценных секунд ушло на то, что он глупо, бессмысленно терзал руку, будто был в силах выдавить смертоносную жидкость, безмолвно и неумолимо распространявшуюся по его телу. Он погиб, он в этом не сомневался. «Значит, так тому и быть, — подумал он, когда почувствовал первые признаки действия снотворного. — Лучше бы я потерял работу, но остался жив».

Эта горькая мысль мелькнула в одну секунду, удивив его тем, с какой легкостью он был готов согласиться все потерять в обмен на возможность дышать. «Я будто Анти-Фауст, — подумал он с изумлением, — торгуюсь с Господом Богом за свою душу. Если мне дадут еще один шанс, такой глупости я не повторю!» В отчаянии, пытаясь спасти свою жизнь, он поднялся из кресла, добрался до столика, где стоял телефон, и протянул к нему руку, силясь набрать номер ослабевшими пальцами.

Ему почти это удалось, но за то время, когда он сделал всего несколько шагов, чтобы пересечь крохотную комнатенку, снотворное взяло верх. Колени подогнулись, и он, потеряв сознание, провалился в небытие. Последней его мыслью было гневное: «Слишком, черт возьми, быстро!» Оседая на край постели Кэролайн, он все еще пытался выпрямиться, хотя уже этого не осознавал. Через несколько секунд неравной борьбы он рухнул прямо на Кэролайн, которая спала так крепко, что не почувствовала его веса. Уткнувшись головой ей в грудь, Тед сделал последний вздох.