"Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)" - читать интересную книгу автора (Толкин Джон Рональд Руэл)

ГЛАВА 2. Ауле и Яванна

Согласно преданиям, гномов создал во тьме Средиземья Ауле; он так страстно желал скорейшего прихода Детей, дабы обучить их своему мастерству и ремеслам, что не сумел дождаться исполнения планов Илюватара. И тогда он создал гномов — такими, какими остались они и поныне, ибо ему неведом был точный облик будущих Детей. К тому же, власть Мелькора на Земле была сильна, и Ауле посчитал необходимым наделить их значительными силой и выносливостью. Однако, опасаясь того, что остальные Валар могут не одобрить его начинаний, Ауле работал над созданием гномов втайне. Так, в глубоких пещерах в недрах гор Средиземья, он создал первых семерых Гномов-Прародителей.

И когда Илюватар узнал о содеянном, работа Ауле уже была завершена, и он, довольный, начал обучать гномов заранее придуманной для них речи. Но тут с ним заговорил Илюватар:

— Зачем ты это сделал? Зачем попытался сотворить то, что выходит за пределы твоих возможностей и власти? Ибо не можешь ты использовать для творения то, чем наделил тебя я; и посему созданные твоими руками и разумом существа живут лишь повинуясь твоей воле; двигаются, лишь когда ты приказываешь им двигаться; а когда твое внимание отвлечено от них, они застывают в неподвижности. Этого ли ты хотел?

— Нет, не желал я такого господства над ними, — отвечал ему Ауле. — Я представлял отличные от себя создания, чтобы любить и обучать их, дабы смогли они восхититься красотой сотворенной тобой Эа. Так велики просторы Арды, что смогли бы, по моему разумению, вместить очень многое, а между тем они до сих пор пустуют без пользы. И в своем нетерпении я стал безрассуден. Но страсть к творению в моем сердце живет оттого, что таким ты создал меня; и дитя, что старается походить на своего отца, вовсе не имеет намерения насмехаться над ним, а просто подражает. Но что же мне теперь делать, чтобы ты не гневался больше на меня? Как сын отцу, я предаю работу рук своих твоей милости; поступай с ними, как сочтешь нужным. Но быть может, я должен собственноручно уничтожить плоды своей самонадеянности?

И Ауле поднял свой огромный молот, дабы уничтожить гномов; и зарыдал. Илюватар проявил сострадание к Ауле, ибо он был милосерден; и тут же гномы в страхе съежились под занесенным над ними молотом и склонили головы, принявшись умолять о пощаде. И сказал Илюватар:

— Я принял твое предложение, едва ты его сделал. Ужель ты не видишь, что эти создания отныне обладают собственной жизнью и говорят сами за себя; в противном случае они не стали бы уклоняться от удара, и повиновались бы безропотно любым твоим приказам.

И Ауле с радостью опустил свой молот, и стал благодарить Илюватара:

— Да благословит Эру мою работу и исправит ее недостатки!

— Так же, как при создании Мира я воплотил в жизнь мысли Аинур, я теперь внял твоим мольбам и позволил твоим творениям занять свое место в этом мире, — ответил Илюватар. — Однако я не стану вносить дальнейших изменений, и да останутся они такими, какими ты их создал. Но я не допущу, чтобы они пришли в жизнь прежде моих Перворожденных, и чтобы твоя несдержанность осталась безнаказанной. И посему да пребудут они во сне под скалами до тех пор, пока на Земле не пробудятся Перворожденные; а до того времени и тебе, и им придется обождать, каким бы долгим не показалось ожидание. Однако в назначенный час я разбужу их ото сна, и будут они тебе детьми; и нередко будут происходить стычки между ними — детьми, что я взял под свою опеку, и детьми, которых породил я сам.

Взял тогда Ауле семерых Гномов-Прародителей и поместил их в удаленной местности, ожидать своего часа во сне; затем вернулся в Валинор и принялся отсчитывать долгие года до их пробуждения.

И так как были они созданы во времена могущества Мелькора, Ауле позаботился о том, чтобы гномы были сделаны из очень прочного материала. Они крепки, как камень, упрямы, непоколебимы в дружбе и вражде, способны выдерживать большие физические нагрузки и телесный ущерб, нежели прочие разумные расы; и живут они намного дольше людей, хотя и не бессмертны, как эльфы.

В старину среди эльфов Средиземья поговаривали, будто после смерти гномы возвращаются к земле и камню, из которых были созданы; однако сами гномы придерживаются иного мнения. Они утверждают, что заботящийся о них Создатель Ауле, которого они зовут Махалом, собирает их после смерти в отдельных залах чертогов Мандоса; и что древним Гномам-Прародителям было предсказано, будто в Конце Времен с благословения Илюватара им будет предоставлено место среди прочих Детей. А затем в их обязанности будет входить служба Ауле и восстановление Арды после Последней Битвы, и тогда семь Гномов-Прародителей возродятся к жизни под своими прежними именами. Самым славным из этих имен было имя Дьюрина, отца наиболее дружественного эльфам гномьего племени, обитавшего в Хазад-думе.

Работая над созданием гномов, Ауле держал это в секрете от прочих Валар, но теперь все же открылся Яванне и рассказал ей обо всем.

— Эру милосерден, — заметила Яванна. — Теперь я понимаю, отчего радуется твое сердце, и радуется оно по праву; ибо ты получил не только прощение, но и вознаграждение. Но из-за того, что ты не рассказал мне о своем замысле с самого начала, дети твои будут питать немного любви к тому, что дорого мне. И будут они обитать под землей, и не будут питать уважения к тому, что растет на ее поверхности. Немало деревьев пострадает от ударов их железа.

— Но то же самое будет справедливо и в отношении Детей Илюватара, — ответил ей Ауле. — Ведь им нужно будет что-то есть и из чего-то строить. И несмотря на то, что твои творения обладают бесспорными достоинствами и немалым значением, с приходом Детей они отступят на второй план; ибо Эру наделит своих Детей господствующим положением, и станут они использовать все, что найдут в Арде, для своих нужд. Однако, волею Эру, с должным уважением и благодарностью.

— Только не в том случае, если Мелькору удастся развратить их сердца, — возразила на это Яванна. В ее собственном сердце поселились беспокойство и огорчение, она боялась того, что ждет Средиземье в грядущие дни. И отправилась она к Манве, и, не открывая поверенных ей Ауле секретов, обратилась к нему:

— Повелитель Арды, правда ли то, что сказал мне Ауле — что Дети, когда придут в мир, получат господство надо всеми плодами моего труда и будут вольны поступать с ними, как пожелают?

— Правда, — ответствовал Манве. — Но зачем ты спрашиваешь? Разве недостаточно тебе слов Ауле?

Замолчала Яванна, погрузившись в размышления.

— Затем, что на сердце у меня тревожно, когда я думаю о будущем, — ответила она, наконец. — Мне дороги все мои творения. Разве недостаточно того, что уже сотворил с ними Мелькор? Неужто все созданное мною должно быть во власти других?

— Есть ли среди прочих твоих творений то, что наиболее дорого тебе? — спросил тогда Манве. — Что в своем царстве ты ценишь превыше всего?

— Все имеет свою цену, — ответила Яванна. — И каждое мое творение увеличивает ценность прочих. Однако кельвар способны скрыться от преследователей и защищаться, в то время как ольвар, растущие, этого не могут. И более прочих из них мне дороги деревья; они долго растут, а срубить их — минутное дело. И разве только они не приносят пользу своими плодами, никто не пожалеет их. Я видела это в своих виденьях. Вот если бы деревья могли постоять за себя и своих собратьев, и наказывать тех, кто станет относиться к ним без должного уважения!

— Какое странное пожелание, — заметил на это Манве.

— И все же оно присутствовало в Песне, — отвечала Яванна. — Ибо когда ты парил в небесах и вместе с Ульмо создавал облака, из которых лился бы дождь, я поднимала ветви деревьев, дабы уловили они его капли, и среди ветра и дождя некоторые из них пели Илюватару.

И погрузился Манве в раздумья. Мысль, зароненная в его сердце Яванной, росла и обретала очертания; и действительно, сие было предусмотрено Илюватаром. И показалось Манве, что вокруг него вновь зазвучала Песня, и он заметил в ней множество такого, на что прежде не обратил внимания. В последнем Видении все стало отчетливее и детальнее, и намного ближе — ибо теперь он сам находился в нем; и увидел Манве все, что нашло одобрение Илюватара, и как по мановению его руки появились многие чудеса, ранее скрытые от него в сердцах Аинур.

Пробудился тогда Манве от виденья, и взошел по склону Эзеллохара к Яванне, усаживаясь рядом с ней у подножия Двух Деревьев.

— Кементари, — сказал он ей, — Эру заговорил со мной, и передал следующее: "Ужель кто-то из Валар полагает, что я не слышал всей Песни до самого последнего звука и голоса? Поэтому, когда проснутся мои Дети, обретет жизнь и задуманное Яванной, и придут издалека духи, и поселятся они среди кельвар и ольвар и внутри их, и будут внушать к себе почтение, и гнев их будет вселять страх. И да будет так во время золотого века Перворожденных и расцвета Последующих." Но разве ты не помнишь, Кементари, что ты не всегда пела свои мысли в одиночестве? Разве не встречались наши мысли, и не неслись под одними крылами, словно большие птицы, что взлетают за облака? Все предусмотрел Илюватар, и потому прежде, чем пробудятся Дети, обретут подобные ветрам крылья орлы Повелителей Запада.

Возрадовавшись, Яванна поднялась на ноги и простерла руки к небесам со словами:

— Да вознесутся древа Кементари так высоко, чтобы Орлы Повелителя смогли свить на них гнезда!

Но Манве поднялся следом, возвышаясь над нею так, что его голос доходил до Яванны, словно по тропам ветров.

— Нет, — возразил он. — Лишь деревья Ауле будут достаточно для них высоки. Орлы будут вить свои гнезда в горах, и оттуда им слышны будут голоса взывающих к нам. В лесах же будут бродить Древесные Пастыри.

Затем Манве с Яванной разошлись, и Яванна вернулась к Ауле, разливавшему в своей кузнице металл по формам.

— Эру щедр, — сказала она ему. — Теперь твоим детям придется поостеречься! Ибо будут обитать в лесах силы, чей гнев те смогут пробудить на свой страх и риск.

— И все равно они не смогут обойтись без древесины, — ответил на это Ауле, возвращаясь к своей работе.