"Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)" - читать интересную книгу автора (Толкин Джон Рональд Руэл)

ГЛАВА 7. О сильмарилях и беспокойном нраве Нольдор

В те далекие времена были созданы произведения искусства, ставшие самыми знаменитыми из эльфийских творений. Феанор, достигнув зрелости, стал задумываться о вещах, прежде не приходивших в его голову; возможно, то было предчувствие приближающегося рока. Он попытался придумать, как бы можно было сохранить нетленным свет Деревьев — жемчужин Благословенного Царства. И принялся он за работу, призвав на помощь все свои знания и мастерство; так им были созданы сильмарили.

По форме они напоминали три больших кристалла. Но лишь в самом Конце, когда ушедший прежде восшествия на небо Солнца Феанор, пребывающий ныне в Палатах Ожидания чертогов Мандоса, возвратится в мир, когда Солнце угаснет и упадет с небес Луна, станет ясно, из чего же все-таки были сделаны сильмарили.

Внешне они походили на хрустальные или бриллиантовые, но при этом были тверже алмаза, так что ничто в Арде не могло уничтожить их или даже нанести им какой-либо ущерб. Но эти кристаллы были лишь оболочками для сильмарилей, как тела для Детей Илюватара; они вмещали внутри себя пламя, бывшее одновременно и содержанием их, и сутью, и их жизнью. И создал это пламя Феанор из смешанного света Деревьев Валинора. Оно и по сей день живет в них, хотя Деревья давно увяли и больше не испускают света. Поэтому даже во тьме глубочайших из сокровищниц сильмарили испускают свое собственное свечение, подобное сиянию звезд Варды; но также, как и любые живые существа, они предпочитают быть на свету, получать его и отдавать назад в стократ более прекрасным.

Все обитатели Амана преисполнились восторга и радости, увидев творения Феанора. Варда благословила сильмарили, и впоследствии ни смертная плоть, ни нечистые руки, ни погрязшие во зле не могли их коснуться без того, чтобы не получить страшных ожогов. Мандос предрек, что судьбы всех земель, вод и воздушных пространств Арды тесно связаны с судьбой сильмарилей. Феанор души не чаял в творениях своих собственных рук.

Мелькор, как и следовало ожидать, тут же возжелал заполучить сильмарили, и при одном лишь воспоминании об их блеске в сердце его закипала алчность. С тех самых пор, вдохновленный этим желанием, он с еще большим усердием принялся изобретать способы избавиться от Феанора и положить конец дружбе Валар с эльфами. Однако он очень хитро скрывал свои истинные намерения, и никто пока не подозревал его в коварстве.

Немало пришлось ему потрудиться, и поначалу дело продвигалось очень медленно. Однако тот, кто сеет семена лжи и раздора, получает затем, как правило, весьма богатый урожай. И вскоре ему оставалось только ждать и наблюдать за тем, как всходят плоды его долгих трудов. Мелькору всегда удавалось найти внимательные уши и длинные языки, разносившие его ложь дальше; ложь эта передавалась из уст в уста под видом секретов, обладание которыми заставляло рассказчиков поверить в собственную осведомленность и значимость. Впоследствии нольдорцы с лихвой заплатили за свою излишнюю доверчивость.

Заметив, что многие склонны прислушиваться к его мнению, Мелькор стал частенько приходить и беседовать с ними, и в его честных, мудрых речах мало кто замечал искусно завуалированные намеки. Впоследствии они были совершенно уверены, что многие из посеянных Мелькором мыслей пришли в их головы вполне самостоятельно. А он тем временем пробуждал в их сердцах видения славных королевств на свободном и диком Востоке, которыми они могли бы править, как заблагорассудится. Потом пошли слухи, будто Валар привели Эльдар в Аман из опасения, что красота и искусство Квенди и дарованные им Илюватаром таланты смогут развиться в полную силу и выйдут из-под контроля Валар; особенно, если к тому времени эльфы успеют расселиться по всему миру.

Больше того, Валар не сочли нужным сообщить эльфам о том, что вскоре в этот Мир было суждено прийти людям; Манве с этим не спешил. И тогда решил поделиться с эльфами тайной о приходе смертных Мелькор, рассчитывая на то, что молчание Валар по этому поводу можно будет обратить против них. Сам он о людях знал совсем немного, поскольку во времена создания Музыки был занят собственными мыслями и к Третей Мелодии Илюватара не прислушивался.

Вскоре среди эльфов стали гулять слухи о том, что Манве держит их в Амане в заключении, чтобы люди смогли прийти в Средиземье и сделать его своим королевством. А делалось это якобы потому, что Валар считали смертных более податливым материалом, которым им было бы легче управлять — ведь люди слабы и живут совсем недолго; и эльфы заподозрили Валар в намерении лишить их наследия Илюватара в пользу людей. Правды во всем этом было едва с наперсток, и тем паче у Валар никогда не возникало мыслей подчинить себе волю людей; однако многие из нольдорцев поверили слухам — кто-то лишь отчасти, кто-то всей душой.

Так, без ведома Валар, спокойствие в Валиноре было непоправимо нарушено. Нольдорцы стали роптать против них, и многих обуяла гордыня; они позабыли о том, как много из того, что они знали и чем владели, было получено ими в дар от Валар. Пуще всего мятежное пламя и стремление к свободе, к новым просторам, обуяло Феанора. Мелькор посмеивался про себя тому, как успешно ему удалось поразить своей ложью именно ту цель, в которую он метил. Ибо Феанора он ненавидел больше всех остальных, особенно в свете своей зависти к владельцу сильмарилей. К камням этим он пока приближаться не решался; хоть Феанор и надевал их на большие празднества, все остальное время сильмарили очень надежно охранялись, будучи запертыми в его подземной сокровищнице в Тирионе. Любовь Феанора к сильмарилям была всепоглощающей и алчной, и он с большой неохотой показывал их кому-либо, кроме собственного отца и семерых своих сыновей. Он начинал потихоньку забывать о том, что заключенный в сильмарилях свет принадлежал вовсе не ему.

Феанор с Фингольфином, будучи старшими сыновьями Финве, оба пользовались в Амане большим уважением; но теперь они возгордились и стали завидовать положению и имуществу друг друга. И тогда Мелькор стал распускать по Валинору новую ложь, и вскоре до Феанора дошли слухи о том, что Фингольфин со своими сыновьями планирует узурпировать власть Финве и старшего наследника рода, и выжить их из Тириона при содействии самих Валар. Последнее объяснялось тем, что Валар якобы недовольны тем, что сильмарили хранятся в городе, а не были переданы в их владение.

Фингольфину же и Финарфину было сказано следующее:

— Остерегайтесь! Гордый сын Мириэль никогда не питал братской любви к потомству Индис. Теперь он обрел влияние и положение, и отец полностью на его стороне. Не успеете и глазом моргнуть, как он заставит вас покинуть Туну!

И когда Мелькор убедился в том, что семена лжи упали на благодатную почву, ибо его стараниями в нольдорцах пробудились гордость и агрессия, он завел с ними речи о вооружении. И Нольдор принялись ковать мечи, топоры и копья. Также было создано множество щитов с символикой различных родов и семейств, соперничавших друг с другом; и только эти щиты они носили открыто, прочее же оружие предпочитали хранить в секрете — ведь каждый полагал, что только он получил предупреждение. Феанор же построил секретную кузницу, о которой ничего не знал даже Мелькор; в ней он выковал острейшие, закаленные мечи для себя и своих сыновей, и высокие шлемы с красными плюмажами. Горько пожалел Махтан о том дне, когда согласился научить мужа Нерданель своему искусству работы с металлом, полученному от самого Ауле.

Так, ложью, коварными слухами и неправедными советами Мелькор поселил в сердцах нольдорцев вражду; их ссоры в конечном итоге привели к концу золотого века Валинора и к закату его былого величия. Феанор к тому времени начал открыто выступать с мятежными речами против Валар, громко крича о том, что намерен покинуть Валинор и вернуться в восточные земли, и обещал освободить нольдорцев от их "рабства", если они согласятся последовать туда за ним.

Тирион охватила великая смута, серьезно обеспокоившая Финве; и призвал он всех своих вассалов на совет. Фингольфин же яростно ворвался в его дворец и напрямую у него спросил:

— Повелитель и отец, отчего ты не смиришь гордыню нашего брата, Куруфинве, которого по праву прозвали Духом Огня? По какому праву говорит он от лица всего нашего народа, словно его уже кто-то успел короновать? Ведь это ты некогда говорил с Квенди, склоняя их принять приглашение Валар и перебраться жить в Аман. Ты вел народ Нольдор по долгому и тернистому пути через все Средиземье к залитому светом Эльдамару. Ежели ты до сих пор не раскаялся в своем давнишнем решении, то знай, что по меньшей мере двое из твоих сыновей целиком и полностью доверяют твоему мнению.

Фингольфин еще не закончил свою речь, когда в помещение широким шагом вошел Феанор, полностью вооруженный и в своем высоком шлеме, а на боку его висел огромный меч.

— Так значит, мои предположения имели под собой основания, — произнес он. — Мой сводный брат взойдет на престол прежде меня, и это с одобрения моего отца, причем как в этом, так и в прочих вопросах. — Затем он обернулся к Фингольфину, на ходу выхватывая свой меч, и вскричал: — Убирайся отсюда, и впредь знай свое место!

Фингольфин молча поклонился Финве и, не проронив более ни слова и не удостоив Феанора даже взглядом, вышел из помещения. Феанор же последовал на ним и догнал уже у выхода из королевских покоев; направив свой сияющий меч в грудь Фингольфина, он сказал:

— Смотри, братец! Эта штука куда острее твоего языка. Попытаешься еще хоть раз занять мое место и покуситься на любовь моего отца, и будь уверен — она избавит нольдорцев от того, кто так стремиться стать рабовладельцем.

Слова эти достигли многих ушей, поскольку напротив дворца Финве у подножья башни Миньдон располагалась большая площадь. Однако Фингольфин и на сей раз смолчал; сквозь притихшую толпу он отправился на поиски своего брата Финарфина.

Теперь уж беспорядки в стане Нольдор скрыть от Валар стало невозможно, однако истинных причин их возникновения они выяснить так и не смогли. Так как Феанор первым открыто выступил против них, Валар решили, что именно он и являлся зачинщиком мятежа; этому немало способствовало его повсеместно известное упрямство и надменность… хотя в последнее время такие черты характера проявляло подавляющее большинство нольдорцев. Манве, хоть и был опечален таким развитием событий, продолжал наблюдать, не высказывая своего мнения. Валар привели Эльдар в свои земли по их собственной воле, и они были свободны жить здесь или покинуть Аман; и хотя последний вариант Валар считали решением весьма недальновидным, они не стали бы удерживать здесь эльфов насильно.

Однако действия Феанора разозлили и встревожили Валар, и они не могли оставить их без внимания. Феанора призвали к воротам Вальмара, дабы тот отчитался за свои слова и поступки. В Кольцо Судеб позвали и других, принимавших участие в беспорядках и имевших какие-либо сведения о них.

Стоя перед Мандосом в Кольце Судеб, Феанор вынужден был отвечать на вопросы Валар, и только тогда стало понятно, откуда ветер дует. Коварство Мелькора было, наконец, выведено на чистую воду, и Тулкас прямо с совета оправился схватить его и привести на суд.

Однако с Феанора не были сняты все обвинения, потому что именно он нарушил царивший в Валиноре мир и обнажил меч против своего родственника. И сказал ему Мандос:

— Ты рассуждаешь о рабстве. Кабы вы на самом деле были рабами, то избежать этого рабства вам не удалось бы и в Средиземье, поскольку Манве — повелитель всей Арды, а не только Амана. Так слушай же свой приговор: ты должен будешь покинуть Тирион, где посеял ростки раздора, на двенадцать лет. В течение этого времени ты должен хорошенько обдумать свои действия, и постараться вспомнить о том, кто ты такой. По истечении этого срока дело будет считаться улаженным и, если остальные тебе простят, забыто.

— Я охотно прощу своего брата, — заверил Фингольфин.

Феанор никак не отреагировал на эти слова, молча стоя перед Валар. Потом он развернулся и покинул Кольцо Судеб, а затем и Вальмар.

Вместе с ним в изгнание отправились и семеро его сыновей. На севере Валинора они возвели себе добротный дом на холмах, с хорошо защищенной сокровищницей. Здесь, в Форменосе, хранилось великое множество драгоценностей и оружия, а также сильмарили, надежно запертые в обшитом железом хранилище. Сюда же пришел жить и король Финве, поскольку он очень любил своего сына; в Тирионе стал править Фингольфин.

Так посеянная Мелькором ложь принесла свои плоды, хотя и Феанор немало постарался, чтобы поспособствовать этому. Вражда, возникшая между братьями по вине Мелькора, еще долгое время жила между сыновьями Фингольфина и Феанора.

Мелькор же, едва прознав о том, что его замыслы раскрыты, ударился в бега, тенью скользя меж окрестными холмами; Тулкас безуспешно старался его разыскать. Обитателям же Валинора стало казаться, что свет Деревьев слегка померк, а тени удлинились и стали темнее.

Какое-то время Мелькора в Валиноре больше не видели и ничего о нем не слыхали, а затем он вдруг неожиданно объявился в Форменосе, чтобы побеседовать с Феанором на крыльце его дома. Он решил изобразить дружелюбие, воспользовавшись для этого своей хитростью, и попробовать вернуть Феанора к мыслям о коварстве Валар.

— Видишь ли ты теперь справедливость всего, что было сказано мною? — начал он. — Вот и тебя подвергли несправедливому изгнанию. Но если сердце Феанора по-прежнему стремится к свободе и готово постоять за сказанные им в Тирионе слова, то я готов оказать ему всю посильную помощь, увести его далеко от этой тесной страны. Ведь разве я не Вала? Вала, и притом куда более великий, нежели те, кто отсиживается без дела в Валимаре; и разве не был я верным другом нольдорцев, самых искусных и отважных изо всех народов Арды?

В сердце Феанора до сих пор жила горечь от унижения перед Мандосом, и теперь он молча смотрел на Мелькора, пытаясь понять, можно ли ему доверять и помогать скрываться от Валар. И Мелькор, видя его сомнения и прекрасно зная о том, что душа его была навеки прикована к сильмарилям, добавил:

— Твой дом надежен и хорошо защищен; но не думай, что сильмарили будут в безопасности, пока они находятся в царстве Валар!

И тут, надо заметить, Мелькор умудрился перехитрить самого себя; слова его затронули больную жилу и пробудили пламя более яростное, чем это входило в его намерения. Пылающий взгляд Феанора проник сквозь фальшивый внешний фасад, навешанный на себя Мелькором, и увидел он, что тем руководит жажда заполучить его драгоценные сильмарили. Тут обуяли Феанора страх и гнев в равных пропорциях, и он с проклятьем на устах наставил на Мелькора меч:

— Убирайся прочь с моего порога, стервятник Мандоса! — И захлопнул дверь своего дома перед носом могущественнейшего из обитателей Эа.

Мелькор с позором удалился, ибо и сам находился в положении беглеца; месть он решил отложить до лучших дней, хотя сердце его почернело от ярости. Финве же испугался и поспешно отослал вестников в Вальмар, к Манве.

Валар как раз совещались у Золотых Ворот, обеспокоившись удлинением теней, когда прибыли посланцы из Форменоса. Ороме с Тулкасом тут же вскочили со своих мест, но едва они собрались отправиться за Мелькором в погоню, как прибыли гонцы с побережья Эльдамара с новостью о том, что того заметили в ущелье Калакирья. Эльфы с холма Туны видели, как он грозовой тучей промчался мимо, весь дымясь от ярости. А еще посланцы сообщили, что оттуда он направился на север — Телери в Альквалонде видели его тень, пересекшую их гавань в направлении Арамана.

Так Мелькор бежал из Валинора, и Два Дерева еще некоторое время сияли незамутненным светом, наполняя им все окрестные земли. Но напрасно Валар искали своего врага; и словно туча, надвигающаяся под порывами холодных, медленных ветров, радость обитателей Амана омрачали нехорошие предчувствия. Они страшились того, что никто не сможет предугадать, какой облик примет зло на следующий раз.