"Люби меня в полдень" - читать интересную книгу автора (Клейпас Лиза)

Глава 25

Хотя Беатрис считала Гэмпшир прекраснейшим местом в Англии, Котсволдсу[32] почти удалось затмить его. Котсволдские холмы, часто называемые сердцем Англии, цепью обрывистых утёсов и круч пересекали Глостершир и Оксфордшир. Беатрис приводили в восторг деревеньки, словно сошедшие с иллюстраций к сказкам, маленькие опрятные домики, зелёные холмы, на которых паслись тучные овцы. Поскольку шерсть была наиболее прибыльным делом в Котсволдсе, а прибыль уходила на улучшение ландшафтов и постройку церквей, множество мемориальных дощечек гласило: «Оплачено овцами».

К восторгу Беатрис, пастушьи собаки приравнивались к статусу овец. Отношение селян к собакам напомнило Беатрис цыганскую поговорку, которую она однажды слышала от Кэма: «Хочешь порадовать гостя — порадуй его собаку». Здесь, в Котсволдсе, люди брали собак повсюду, даже в церковь, где на скамьях были специальные прорези, чтобы привязать поводок.

Кристофер привёз Беатрис в крытый соломой коттедж в поместье лорда Брекли. Виконт, старинный друг и родственник Аннандейла, предложил домик в их полное распоряжение. Коттедж находился не в виду Брекли Мэнор, он был построен на другой стороне древней церковной десятины[33]. Коттедж был очарователен: низкие арочные двери, покатая соломенная крыша, розовые клематисы, вьющиеся по стенам.

Гостиная могла похвастаться каменным очагом, потолочными балками и удобной мебелью, а створчатые окна выходили на сад позади дома. Альберт отправился изучать комнаты наверху, пока пара лакеев вносила в дом баулы и чемоданы.

— Тебе нравится? — с улыбкой спросил Кристофер, видя восхищение Беатрис.

— Как он может не нравиться? — ответила она вопросом на вопрос, медленно поворачиваясь, чтобы все рассмотреть.

— Для медового месяца это место слишком скромное, — заметил Кристофер, улыбаясь, когда она подошла к нему и обняла за шею. — Я мог бы повезти тебя куда-нибудь… в Париж, во Флоренцию…

— Я уже говорила, что хочу куда-нибудь, где тихо и уютно. — Беатрис порывисто целовала его лицо. — Книги… вино… долгие прогулки… и ты. Это самое чудесное место на свете. Мне уже жаль, что придётся уезжать.

Он рассмеялся, пытаясь поймать её губы своими.

— Нам не придётся уезжать ещё две недели.

Когда муж запечатлел на её устах обжигающий поцелуй, Беатрис обмякла в его руках и вздохнула.

— Как может повседневная жизнь сравниться с этим?

— Обычная жизнь будет такой же чудесной, — прошептал Кристофер. — Ведь ты здесь.

По настоянию Кристофера Беатрис спала в одной из смежных спален наверху, разделённых лишь тонкой стенкой из реек да штукатурки. Он знал, что её тревожит невозможность делить с ним комнату, но его сон был слишком беспокойным, кошмары — слишком непредсказуемыми, и он не мог рисковать.

Даже здесь, в этом месте незамутнённого счастья, ночи выдавались трудными. Он просыпался и резко садился в постели от кошмаров, в которых видел кровь и пули, лица, искажённые агонией, слышал свист пуль и понимал, что инстинктивно тянется за винтовкой, саблей или ещё за чем-то, чтобы защититься. Когда кошмары становились особенно ужасными, Альберт всегда забирался в изножье кровати и лежал там. Как и во время войны, он охранял сон Кристофера, готовый разбудить его, если появится враг.

Однако какими бы тяжелыми не выдавались ночи, дни были поразительно… приятными, спокойными, полными благоденствия, чего Кристофер не ощущал годами. Было что-то такое в свете Котсволдса, плавная опалесценция[34], мягко струящаяся по холмам и пашням. Утро обычно встречало их солнцем, к обеду же небо постепенно затягивалось облаками. Позже дождь проливался на яркие осенние листья, осыпая их блестящими каплями, будто сахарной глазурью, и плыл в воздухе свежий запах сырой земли.

Жизнь их быстро пошла по накатанной колее: за лёгким завтраком следовала длительная прогулка с Альбертом, а затем молодожёны отправлялись в близлежащий торговый городишко с магазинами и кондитерскими или осматривали развалины и памятники. В компании Беатрис нельзя было идти куда-то целенаправленно: она часто останавливалась взглянуть на паутину, насекомых, лишайники, гнезда. Она слушала звуки природы с тем же вниманием, с каким иные слушают Моцарта. Всё это было для неё симфонией… небо, вода, земля. Каждый день она встречала по-новому, живя настоящим, тем, что происходит вокруг неё.

Однажды вечером они приняли приглашение лорда и леди Брекли отобедать в их особняке. Однако большую часть времени молодые проводили наедине, и уединение нарушалось лишь с приходом слуг, которые проносили еду или меняли постельное бельё. Дни напролет они занимались любовью у камина или в постели. Чем больше Кристофер получал от Беатрис, тем больше хотел.

Но Кристофер был полон решимости защитить её от своей тёмной стороны, от воспоминаний, которых не мог избежать. Беатрис проявляла терпение, когда в разговоре они натыкались на подводные камни, когда всего лишь один её вопрос выводил их беседу близко к опасной территории. Она кротко сносила всплески его дурного настроения, а Кристоферу было стыдно, что ей приходится приспосабливаться к сложным граням его характера.

Бывали моменты, когда её любопытство провоцировало вспышку гнева, и вместо того, чтобы срываться, Кристофер отвечал холодным молчанием. Приготовления ко сну тоже становились источником неловкости. Беатрис, казалось, не могла понять, что он не хотел, чтобы кто-то был рядом с ним, когда он спит. Дело заключалось не только в кошмарах — он в буквальном смысле не мог уснуть, если кто-то находился рядом. Его будило каждое прикосновение или звук. И каждая ночь была борьбой.

— Просто вздремни со мной, — уговаривала Беатрис однажды днём. — Немножко поспи. Будет чудесно, увидишь. Просто полежи со мной и…

— Беатрис, — ответил Кристофер, едва сдерживая гнев, — не изводи меня. Ты добьёшься лишь того, что я сойду с ума.

— Прости, — смиренно сказала Беатрис. — Я только хочу быть ближе к тебе.

Кристофер понимал. Но абсолютная близость, которой жаждала Беатрис, для него по-прежнему оставалась невозможной. Единственным выходом для него было возместить отсутствие близости любым другим способом.

Потребность в Беатрис проникла так глубоко в него, что, казалось, бежала по венам вместе с кровью, сплелась с костями. Он не понимал причин такой алхимии. Но важны ли они?

Можно пристально изучать любовь, по крупицам исследовать притяжение и всё равно не понять до конца.

Это просто есть.

По возвращении в Стоуни-Кросс Кристофер и Беатрис обнаружили Фелан-Хаус в беспорядке. Слуги по-прежнему привыкали к новым обитателям конюшни и дома, включая кошку, ежа, козу, птиц, кроликов, мула и так далее. Основная причина смятения, однако, состояла в том, что большинство комнат Фелан-Хауса закрыли, а содержимое запаковали и приготовили к переезду в Ривертон.

Ни Одри, ни мать Кристофера не собирались жить в Фелан-Хаус. Одри предпочла жить в городе со своей семьёй, окружавшей её теплом и заботой. Миссис Фелан решила остаться в Хартфордшире со своим братом и его семьёй. Те слуги, которые не могли или не хотели уезжать из Стоуни-Кросс, оставались присматривать за Фелан-Хаусом и окрестностями.

Миссис Клокер предоставила Кристоферу подробный отчёт обо всём, что произошло за время его отсутствия.

— Доставили ещё свадебные подарки, в том числе прелестный хрусталь и серебро, я расставила их на столе в библиотеке и приложила карточки от дарителей. Также вас дожидается огромная пачка писем и визитных карточек. И сэр… приходил с визитом офицер. Не из тех, кто присутствовал на свадьбе, другой. Он оставил свою карточку и сказал, что скоро зайдёт ещё.

Лицо Кристофера ничего не выражало.

— Его имя? — тихо спросил он.

— Полковник Фенвик.

Кристофер ничего не ответил. Однако, стоя рядом с ним, Беатрис заметила, как сжались его пальцы, и он едва заметно дважды моргнул. Мрачно и отстранённо Кристофер коротко кивнул экономке.

— Благодарю, миссис Клокер.

— Да, сэр.

Не сказав Беатрис ни слова, Кристофер вышел из гостиной и прошёл в библиотеку. Беатрис немедленно отправилась следом за ним.

— Кристофер…

— Не сейчас.

— Чего хочет полковник Фенвик?

— Откуда мне знать? — резко бросил он.

— Ты думаешь, это имеет отношение к кресту королевы Виктории?

Кристофер остановился и повернулся к жене так резко и агрессивно, что она даже попятилась. Взгляд его был холоден, словно блеск стального клинка. Беатрис поняла, что у него один из тех приступов гнева, когда его нервы натянуты до предела. Одно упоминание о Фенвике взбесило его. К чести Кристофера, он несколько раз глубоко вздохнул и обуздал эмоции.

— Я не могу разговаривать сейчас, — пробормотал он. — Мне нужно отдохнуть, Беатрис. — Он повернулся и пошёл прочь.

— От меня? — спросила Беатрис, нахмурившись, глядя ему вслед.

Холодность между ними ощущалась весь остаток дня. Кристофер односложно отвечал за обедом, и это наполняло Беатрис горечью и обидой. В семье Хатауэй, какая бы не случилась ссора, всегда был кто-то, с кем можно поговорить. А когда ты замужем и без детей, то, ссорясь с мужем, ты, ко всему прочему, остаёшься ещё и без друга. Стоит ли извиниться перед ним? Нет, что-то в ней противилось этой мысли. Она не сделала ничего плохого, только задала вопрос.

Перед сном Беатрис кое-что вспомнила. Амелия говорила ей: не ложись в постель, злясь на мужа. Одетая в ночную сорочку и халат, Беатрис прошлась по дому, пока не обнаружила Кристофера сидящим в библиотеке у камина.

— Так нечестно, — сказала она, встав у порога.

Кристофер взглянул на неё. Огонь в камине отбрасывал на его лицо жёлтые и красные блики, сияя в светлых волосах. Руки были крепко сжаты. Альберт лежал на полу рядом с его креслом, положив голову на лапы.

— Что я натворила? — продолжала Беатрис. — Почему ты не говоришь со мной?

Лицо мужа ничего не выражало.

— Я говорил с тобой.

— Да, как посторонний. Совершенно бесчувственно.

— Беатрис, — Кристофер выглядел усталым, — прости. Иди спать. Завтра всё будет в порядке. После того, как я повидаюсь с Фенвиком.

— Но что я…

— Ты ни в чём не виновата. Позволь мне разобраться самому.

— Почему ты отталкиваешь меня? Почему не можешь мне доверять?

Выражение его лица изменилось, черты смягчились. Он смотрел на неё с чем-то вроде сострадания. Поднявшись на ноги, Кристофер медленно подошёл к ней, большой тёмный силуэт в свете камина. Беатрис прислонилась спиной к косяку, её сердце забилось быстрее, когда Кристофер приблизился к ней.

— Так эгоистично было жениться на тебе, — сказал он. — Я знал, что тебе нелегко будет привыкнуть к тому, что я могу тебе предложить, и не просить большего. Но я предупреждал тебя. — Кристофер скользил по ней непроницаемым взглядом. Упершись одной рукой в косяк над головой Беатрис, он поднёс другую руку к её халату, из ворота которого виднелось кружево ночной сорочки. Он поиграл с кружевами и склонил голову к её лицу. — Хочешь, займёмся любовью? — тихо спросил он. — Этого будет достаточно?

Беатрис понимала, когда её успокаивали. Он предложил чувственное удовольствие вместо настоящего общения. Раз в ход пошли полумеры, это была хорошая замена. Но даже если её тело реагировало на близость Кристофера, воспламеняясь от его запаха и чувственного обещания, скрытого в прикосновении, разум протестовал. Она не хотела, чтобы муж занимался с ней любовью, лишь только чтобы отвлечь её. Она хотела быть ему женой, а не игрушкой.

— После этого ты разделишь со мной постель? — упрямо спросила она. — И останешься до утра?

Его пальцы замерли.

— Нет.

Беатрис сердито посмотрела на него и отошла.

— Тогда я иду спать одна. — Поддавшись мимолетному срыву, она добавила, уходя прочь: — Как и каждую ночь.