"Ашерон" - читать интересную книгу автора (Кеньон Шеррилин)

Глава 25

22 октября,9529 г. до н. э.

В последние месяцы я готовилась к своему союзу с Апполоном. С утра перед дворцом было шумно, и я взяла за привычку навещать Ашерона в это время. Он редко говорил, но каждый раз мне удавалось вытащить из него пару слов, которые я нежно хранила в памяти. Но мне бы очень хотелось, чтобы он был более разговорчивым. К своему стыду, я иногда была груба с ним, и даже злилась на него. Я прилагала столько усилий, стольким рисковала, чтобы увидеть его и принести ему хлеба и конфет. По крайней мере, он мог бы быть более радушным со мной. Но, по-видимому, я слишком многого хотела. Днем я встречалась с отцом, Стиксом и главным жрецом в отцовском кабинете, чтобы обсудить, что мне следует одеть на церемонию единения с Апполоном. Традиционно Совет хотел подарить меня Богу абсолютно голой. Но к счастью, жрец отговорил их, и сейчас было много обсуждений насчет правильного платья и украшений. В то время, как писец делал пометки, Стиксу неожиданно стало плохо. Не имея сил даже стоять, он рухнул на пол, где лежал и дрожал, как маленький ребенок. Казалось, с каждым ударом сердца он становился бледнее и слабее. Напуганная, я наблюдала за тем, как отец взял его на руки и понес в комнату. Я следовала за ними, напуганная тем, что же могло с ним такое случиться. Несмотря на то, что мы ругались с ним, я любила своего брата и не хотела видеть, как он мучается от боли. Отец положил его на кровать и велел позвать целителя. Я придвинулась поближе, пытаясь помочь, но в действительности ничего не могла сделать. Стикс не мог даже говорить. Он дышал так, как будто у него пересохло в горле, а его легкие сильно повреждены. Он смотрел на меня, а его глаза были полны страха из-за всего происходящего с ним.

Молясь за него, я взяла его руку и держала так же, как когда-то и Ашерона. Для Стикса было редкостью отвечать на мои прикосновения, и вот это показало мне, насколько он был болен. К тому моменту, как прибыли лекари, Стикс выглядел совсем изможденным и бледным, как призрак. Я отошла, чтобы они могли обследовать его, и пока они работали, я наблюдала за ними раздраженно.

— Что с ним? — спросил отец, полным тревоги голосом. Лекари были в замешательстве.

— Я ничего подобного раньше не видел, Сир.

— Что такое? — спросила я, срываясь на крик. Главный лекарь вздохнул.

— Такое ощущение, что он умирает от жажды и голода, хотя я точно знаю, что Стикс не пропускает ни единого обеда. По его виду, я сомневаюсь, что он переживет этот день. Это не имеет никакого смысла! Как у принца могут быть все эти симптомы?

Мое сердце замедлилось от его слов, и я тотчас же поняла источник болезни Стикса.

— Ашерон, — сказала я отцу, — он умирает.

Мой отец не слышал меня. Он был слишком занят, крича на лекаря, чтобы тот исцелил его наследника.

— Отец! — крикнула я, тряся его за руку, чтобы привлечь внимание к себе, — Стикс при смерти, потому что Ашерон умирает. Вспомни, что сказала знахарка в день их рождения. Если умрет Ашерон, то же случиться и со Стиксом. Именно Ашерон умирает от голода в тюрьме. Если мы вылечим его, то и Стикс будет жив.

Его лицо пылало от гнева. Он приказал стражникам привести Ашерона в тронный зал. Когда они пошли вниз, чтобы притащить его, я побежала за ними. Как всегда там было противно и воняло. Я ненавидела это место, и мне не давало покоя, что Ашерон был заточен здесь все эти долгие месяцы. Мое сердце колотилось, я отошла назад, когда они открывали дверь клетки. Наконец я увижу его вновь.

Они отступили, показывая мне Ашерона. Никогда в моей жизни я не ругалась вслух, но сейчас из моего рта вылетали отвратительные слова по поводу того, как они держали моего брата. Комнатка была настолько маленькой, что ему приходилось там сидеть, согнувшись в три погибели. Она была даже меньше той, которую использовал для наказаний Эстес в Атлантиде. Ашерон был сгорбившимся, словно мяч. Там не было даже самого захудалого источника света. Мой брат прожил практически год в полнейшей темноте и грязи, не имея никакой возможности двигаться или распрямиться, он даже не мог справить свои естественные нужды. Даже с животными обращаются и то лучше. Почему Ашерон никогда мне не говорил, что происходит с ним по ту сторону двери? Охранник попытался вытащить его. Ашерон распластался в коридоре, не имея никаких сил, чтобы сопротивляться. Вонь, исходившая от него и из комнаты, была настолько ядреной, что у меня скрутило желудок. Мне пришлось закрыть нос, а иначе меня бы попросту вывернуло наизнанку.

Ашерон лежал на спине и дышал из последних сил. Он был настолько тощ, что казался просто нереальным. Я могла видеть каждую косточку на его теле. Густая борода покрывала его лицо, а волосы напоминали хрупкую паутину. Он выглядел как старик, а не как девятнадцатилетний мальчишка. Я села на колени и взяла его голову в ладони.

— Ашерон? — он не ответил.

Как и Стикс, он был слишком слаб и не мог сделать ничего, кроме как смотреть на меня безучастно.

— Отнесите его наверх в мою комнату, — приказала я охраннику. Он скривил губы с отвращением.

— Моя госпожа, но он же грязный и вонючий.

— Вы немедленно отнесете его в мою кровать или я прикажу вас избить за неповиновение.

Он колебался в нерешительности, прежде чем выполнил приказ. А другому охраннику я приказала принести еду и питье к моему приходу. Каждый шаг длился целую вечность. Я не могла поверить в то, что эта оболочка человека в руках стражника, когда-то была прекрасным мальчиком, который проводил время в нашем саду. Как мог отец сделать с ним подобное? Как мог Ашерон довести себя до такого состояния? Войдя в комнату, охранник положил его на кровать и быстро ушел. Я послала служанок за водой и простынями, чтобы хоть как-то смыть с него эту грязь. Было ужасно находиться с ним таким. Он пах просто отвратительно и выглядел таким слабым… Как мог кто-то так страдать? Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Я пыталась убрать грязь с его лица с помощью простыней. Еду принесли в тот же миг, когда и вернулись служанки.

Я приподняла голову Ашерона и попыталась дать ему маленькие кусочки хлеба, но он не хотел жевать. Незнаю, был ли он слишком слаб для этого или просто забыл, что такое хлеб.

— Моя госпожа, — сказала Кассандра, — вы испортите свою одежду, прикасаясь к нему так.

— Мне наплевать.

Все, что было значимым для меня в этот момент, так это то, что я должна спасти его жизнь. Я влила медленно вино в его рот.

— Ешь, Ашерон, — прошептала я. Он отвернулся от меня.

— Пожалуйста, — молил он хриплым шепотом, — дай мне умереть.

Слезы потекли ручьем, когда я поняла, что он сделал это специально. Несомненно, отказываясь от еды, он надеялся, что умрет и освободиться из этой дыры, где его заперли. Самым лучшим, что я могла для него сделать, так это дать ему умереть. Но я не могла. Я не могла просто потерять Ашерона, ведь тогда я потеряю и Стикса. А я люблю их обоих.

— Останься, ради меня, Ашерон, — прошептала я. Но он не захотел. Вместо этого, он боролся за смерть. Все эти дни я наблюдала за тем, как лекари насильно запихивали в него еду, а он пытался выплюнуть ее назад. Их внимание было беспощадным. Они держали его привязанным к моей кровати и раздвигали губы всякий раз, когда хотели влить в его горло молоко, вино или мед. Когда он пытался выплюнуть все назад, они били его и закрывали ему рот и нос, и держали так до тех пор, пока он все не глотал. Он проклинал их и меня заодно.

Я не могла его винить. Каждый день был для него кошмаром, в то время как Стикс набирал силы в комфорте, где все его ублажали и выполняли любые его прихоти. Тем временем синяки стали проявляться на коже Ашерона, особенно на челюсти, где они постоянно сдавливали. Лекари настояли на том, что его нужно "кормить" по крайней мере, через каждые два часа. Каждый раз, когда охранники и служанки появлялись для таких кормлений, он весь напрягался и посылал мне самые яростные взгляды. Драки становились все хуже, так как он крепчал, а потом внезапно он перестал сопротивляться совсем. Свирепые взгляды сменились безнадежным смирением, которое причиняло мне еще больше боли. Они все еще держали его привязанным, и я вдруг осознала, что совсем не изменила его состояние жизни. Изменилось лишь место. Реальность моего брата осталась той же.