"Ваpиации на тему Шаpля Пеppо" - читать интересную книгу автора (Пригорницкий Юрий)

2. СЕГОДНЯ УТРОМ, СТО ЛЕТ НАЗАД

В одной руке ангел держал реторту, в другой — лягушку. Он парил над столом, заваленным книгами и склянками. «Неужели философский камень — жидкий?» зачарованно спросил я. «В этом весь смысл! — ответствовал ангел-алхимик, сливая содержимое реторты в чашу. — Теперь три капли лягушачьей крови… Бери же!». Я потянулся за желанной чашей, но что-то сотрясло вселенную, чаша исчезла, и в глаза ударил свет: я проснулся.

— А? Что? — хватаясь за шпагу, выпрыгнул я из постели. Господи, да зачем же в такую рань? И снилось-то как раз…

Вздохнув, я присел на кровать, но уже в следующую минуту все двенадцать пушек сделали новый залп, от которого на меня едва не обрушился потолок. Я в бешенстве распахнул окно:

— Прекратить, канальи! — махнул платком.

Офицер заметил и скомандовал погасить фитили.

Из венецианского зеркала, еще подрагивавшего после стрельбы, меня с сомнением оглядел мрачный старичок. Его губы дернулись и прозвучало капризное:

— Одеваться!..

По вытоптанной траве парка я в беспокойство ковылял к конюшням. Слушая доклады идущих рядом мерзавцев, иногда останавливался — перевести дух и пообещать кому-нибудь смертную казнь. Оказывается, одна из лошадей очнулась! Одна из тех лошадей.

Вот и началось. Ежеминутно ко мне подбегали с докладами, из коих явствовало… из коих… Голова моя закружилась, меня вели под руки, небеса дрожали, а очертания дворца колебались в тумане — это слезы тревожного счастья застилали предо мною мир.

— Ваше высочество! Фрейлины проснулись! Ваше высочество, пажи продрали глаза! Ваше высочество, камеристки!.. лакеи!.. повара!..

— А как же она? — перебиваю. — Есть признаки?

Признаков нет. Мы огибаем южное крыло дворца. Под мертвыми яблонями клетка с оборванцами. Они возбужденно перехватывают грязными руками прутья — почуяли, догадались…

— Радуйтесь, принцы! — кричу я. — Пробил час пробуждения! Сегодня поднимется та, к которой шел каждый из вас! Ее разбужу я! По предсказаниям поцелуем! Приглашаю на нашу свадьбу! Вас пронесут в клетке вокруг стола!

Я смеюсь над этой смердящей коллекцией, собранной здесь в течение десятилетий… Не отшатнулся, даже не пошевелился только этот, белокурый. Его перехватили вчера, когда он выходил из волшебного леса. Этот человек был первым, перед кем лес расступился.

Прежде чем войти в ее спальню, я приказываю освободить из-под стражи звездочетов, программистов, электронщиков и алхимиков.

Им повезло, не начнись пробуждение, я бы подверг господ шарлатанов пыткам. Подумать, ели, пили, обирали мою убогую казну: золото им, видите ли, для каких-то кон-ден-са-то-ров требовалось! Рубины отовсюду выковыривали: ла-зер, дескать, ла-зер… Приходилось терпеть. Принцесса проспала только сорок лет, когда мы продрались сюда сквозь этот кошмарный лес. Рубишь его, а из каждой щепки — новое дерево. Еще тридцать лет ушло на бесплодные попытки разбудить ее. Пушки постоянно перегреты, люди оглохли.

Но сколько ни палили мы в Морфея — это не действовало ни на принцессу, ни на похрапывавших — до сего дня — придворных. Фея, устроившая сие, не предусмотрела лишь одного: моей любви к заколдованной красавице. И сколь сомнительными ни казались посулы программистов и прочих чернокнижников ускорить ход времени во дворце, я разрешил этот научный грабеж казны, сопровождавшийся яростными склоками, то есть диспутами, после которых, истребовав вина старых запасов, хохочущие алхимики шли к кухаркам, а угрюмые радиоинженеры — к феям. Непостижимо, как эта опутанная интригами компания сумела построить свой Генератор и в течение суток прогнала во дворце тридцать лет. Как бы то ни было, но 40+30+30=100.

Передо мной открывают скрипящую дверь — принцесса лежит на ложе, увитом гирляндами искусственных цветов.

Я наклоняюсь к ее лицу и целую в щеку, целую с трепетом, несмотря на то, что делал это миллион раз. О, как я торопил пробуждение! Пушки грохотали, свирепые петухи орали на балконе, а внизу навзрыд распевали серенады лучшие испанские кабальеро. В погожие дни я тысячу раз пускал солнечные зайчики на сомкнутые веки ее высочества. Эскулапы бесконечно созывали консилиумы, после которых, не теряя профессиональной самоуверенности, разводили руками — неплохо бы, дескать, провести вскрытие, тогда можно было бы со всей определенностью сказать, как следовало (!) применять снадобья и т, д. За эти крамольные речи я не казнил лекарей лишь потому, что уж больно нужны они были в госпитале, вечно забитом до отказа. Дело в том, что в коридоре, у самых дверей спальни ее высочества был натянут крепкий шнур — дабы каждый проходящий с грохотом обрушивался па пол.

Увы, увы…

Но сейчас, когда в этих стенах миновали положенные сто лет, когда поднялись все заколдованные вместе с ней, — вот сейчас… Я втягиваю живот и заставляю себя глядеть соколом. Сейчас она сладко потянется и откроет глаза… Еще мгновение… Ну же!

Ни малейшего движения.

— Вы действительно принц? — спросил я, как только его привели.

— Действительно.

Делаю знак цирюльнику и, пока он возится с рукавом белокурого юноши, перед которым расступился лес, отворачиваюсь и молю бога, чтоб оправдалась моя последняя надежда.

— Ваше высочество, голубая, — млеет цирюльник. — Прикажете остановить?

— И немедленно!

Я смотрю в глаза юного принца взглядом преданного друга.

— Кровь вам еще понадобится, не так ли, сударь? Отныне вы свободны. То, что не удалось мне, удастся вам. Свадебный стол будет ждать вас у входа во дворец. Спешите же! Разбудите ту, прекраснее которой нет под небесами!

Пообещав некой Куамелле, женщине с завидным слухом, десять серебряных, я поставил ее под дверь спальни. Стол уже был накрыт, оркестр рассажен, а самые расторопные стражники караулили парадный вход, чтобы молодой принц не слишком долго утомлял принцессу своим обществом.

Стражники вздрагивают: мимо них проносится Куамелла.

— Проснулась, проснулась, ваше высочество! — кудахчет она на бегу. — От первого же поцелуя! Уже выходят из спальни. Ваше высочество, а как насчет десяти…

Немедленно убрать.

Бешено бьется сердце. Она спускается с ним по лестнице. Прекрасная. Прекрасная. Ослепительная.

Но отчего мои подданные разбегаются? Им вослед, словно улюлюканье, — зв… зв… зв… Кто-то включил Генератор! Принцесса и принц исчезают в глубине дворца.

Пока ученых допрашивают, хожу, ломая руки!. Моя бедная возлюбленная, она там превращается в старуху. Впрочем, он тоже не в младенца. Дьявольская машина работает на пределе: восемьдесят лет за полчаса.

Страшная догадка заставляет меня окаменеть. Бежать-то следовало не от дворца, а во дворец! Время, ускоренное для нас, там тянулось обычно. Значит, они успели прожить целую жизнь, и она любила его, а за окнами — застывший мир, остановившееся солнце, под которым, как муха в янтаре, — я, старый безумец… Разорвать, разорвать густую смолу! Я бегу, спотыкаюсь, бегу, из ноздрей течет не по-стариковски горячая кровь; спотыкаюсь, скатываюсь по ступенькам и вновь бегу, не чувствуя боли, не обращая внимания на вопли слуг, на камердинерский вой. Зв… зв… зв… — все громче звучит надо мной монотонный приговор.

Во дворце все обвито тяжелой от пыли, фантастической паутиной. Источенная шашелем мебель рассыпалась по ветхим коврам. Цепенея от страха, я шепчу имя Девы Марии, крадусь по зловонным коридорам, пока не оказываюсь в бывших своих апартаментах. Странно, если не считать пыли, здесь все почти так же, как было утром. Сегодня утром, сто лет назад.

Если не считать и этого полуистлевшего листка в мраморной шкатулке.

«Ваше высочество, — читаю и дрожу, оглушенный тем, что говорится в письме, — …все мои попытки проникнуть за пределы дворца или остановить Генератор были тщетны, этот белокурый паук намертво опутал меня своей невидимой паутиной: кажется, он всегда заранее знал о каждой авантюре, которую я только могла предпринять, чтобы встретиться с Вами. Да простятся мне такие слова о покойном. Скоро — я это знаю — и за мною придет смерть. Не жаль: вся моя жизнь после пробуждения стала пыткой. Я узнала о Вас все; подумать только, Вы истратили всего себя, все свои сокровища и время, чтобы разрушить колдовство и добиться моей любви! И тут является самодовольный юнец, которому „предопределено“ получить мою руку. Знайте же, ни секунды я не любила его. Все эти ужасные годы Вы один были моим Принцем.

Недавно я закрыла глаза разбудившего меня. Но и теперь не выйду из дворца, как бы ни мечтала хоть тайком коснуться Вас. Любите юную принцессу; старушке же довольно и того, что видит Вас, устремившегося к главному входу. Как хорошо, что вы не успеете!

Прощайте. Быть может, мы встретимся где-нибудь там, где нет времени».

Я долго брожу по дворцу, и ничто уже не тревожит меня. В небольшой гостиной, наполовину занятой Генератором, со скукой слежу за полетом ядра, выпущенного одной из моих пушек.

Едва вращаясь, ядро ползет прямо сюда. Странно — ведь только сейчас, войдя в эту комнату, я подумал, что убью проклятую машину. Волокна воздуха окутывают темный шар, тянутся мантией; ядро страшно медленно и очень точно приближается к окну.

Прекрасный выстрел. Всех наградить.