"Оставайтесь на нашем канале" - читать интересную книгу автора (Кузьмин Владимир Анатольевич)

Глава 2

В Лёшкином расписании, то есть в индивидуальном плане, в первый день значилось:

1. Фехтование. 17 час.

2. Фехтование. 18 час.

3. Хореография. 19 час.

Отчего фехтование стояло дважды, он сразу спросить забыл, а сейчас было не у кого. Вездесущая Саша со своим любимым мобильником проводила его до нужного места, ткнула пальцем в дверь раздевалки, потом в дверь с надписью «Зеркальный зал» и, не переставая говорить по телефону, повела куда-то дальше Серёгу, у которого на сегодня планировались вокал, фехтование и хореография.

Раздевалка была пуста. Лёшка переоделся в спортивный костюм. На часах было 16.25, но не стоять же перед зеркалом? Он сунул вещи в шкафчик, повернул ключ в замке и пошёл в зал осмотреться. Да и разминаться требовали заранее.

Зал он мог оценить по достоинству: зеркальная стена с хореографическим станком, шведская стенка напротив, высокий потолок с тремя рядами светильников-таблеток и шикарный пол из тонких деревянных брусков, сверкающих лаком. При этом пол не был скользким, хотя обувь и не прилипала к нему.

В дальнем углу кто-то разминался, да так, что завидки брали. Человек кувыркался назад через голову, становился на руки, делал два оборота, разводил ноги в широкий шпагат, демонстрируя потрясающую растяжку, вновь ложился на пол и перекатывался, словно перетекал, через голову назад. Противоположной стены он достиг после трёх таких переворотов и, лёжа на спине, посмотрел в сторону Лёшки. Неуловимым движением качнулся всем телом и лёгким прыжком вскочил на ноги. Махнул приветливо рукой и пошёл навстречу.

Лёшка увидел, что длинные, стянутые лентой на затылке волосы не обесцвеченные, как ему показалось, а седые. И лицо выглядело не на двадцать лет, как тело, а на все пятьдесят. Но глаза светлые и чистые, молодые глаза, несмотря на морщинки вокруг них.

— Алекс? — спросил мужчина.

Лёшка кивнул.

— Филипп, — мужчина чуть склонил голову. — Parlez-vous français?[2]

Лёшке жутко захотелось сказать «oui» и начать лёгкий, непринуждённый разговор на французском. Но, кроме «oui»[3] и «parlez-vous français?» он знал ещё два-три, ну может, пять слов на этом языке. Так что ответил он честно, но почему-то по-английски:

— Sorry. I don't speak French.[4]

— Doesn't matter,[5] — сказал Филипп по-английски. — Just a moment.[6]

Слева от входа стояла стойка с оружием. Обычные спортивные сабли, рапиры и шпаги. Ещё какое-то оружие в ножнах. Несколько непривычного вида пистолетов в кобурах. Новый знакомый жестом руки указал на ряд спортивного оружия и вопросительно взглянул на Лёшку. Оба движения Филиппа и рукой, и головой показались ему очень красивыми и элегантными. Плюс благородная седина и тонкий нос с горбинкой. «Ему бы Атоса в „Трёх мушкетёрах“ играть, — подумал Лёшка, рукой показывая на сабли. — Или короля Людовика». Филипп обеими руками взял два спортивных клинка и тот, что оказался у него в левой, небрежно кинул Лёшке. Бросок и в самом деле выглядел небрежным, но рукоять сабли сама легла в Лёшкину ладонь.

— En garde! — сказал Филипп.

Это слово Лёшке было хорошо известно: «К бою!»

Они отсалютовали друг другу оружием, и Филипп тут же атаковал. Лёшка едва успел принять третью защиту. Клинок противника моментально сменил направление и показал направление атаки слева, затем в голову. Пришлось резко менять защиты: из третьей в четвёртую, из четвёртой в пятую. Ему едва ли не впервые пришлось фехтовать без маски, но он совсем не боялся — был уверен, что его нынешний соперник, который с лёгкостью был способен пробить любую его защиту, не нанесёт сильного удара и не допустит, чтобы Лёшка достал его самого. Ощущение собственной неуклюжести на фоне элегантности противника было единственным неприятным моментом. Но Филипп неожиданно улыбнулся и сказал по-русски:

— Хорошо!

— Trois, cinq, quatre. Quatre, cinq, trois,[7] — стал подсказывать учитель, заметно ускорив темп движений. Лёшка, к своему удивлению, справился и даже стал получать наслаждение от урока.

— Stop! — скомандовал Филипп.

Лёшка заметил, что в зале появился третий человек. Молодой мужчина в деловом костюме, при галстуке. Он тут же заговорил с Филиппом по-французски. Дважды произнесённое «pardonner»[8] и указание рукой на настенные часы дали возможность понять, что молодой человек просит прощения за опоздание и говорит, что на самом деле он не опоздал, просто урок начался раньше времени. Филипп непринуждённо отмахнулся от извинений.

— Добрый день, Алексей, — обратился к Лёшке пришедший. — Меня зовут Владислав, можно просто Влад. Я ваш переводчик. Правда, Филипп сказал, что вы и без меня нашли общий язык, но от моих услуг отказываться не стал. Он предлагает продолжить, ты готов?

Лёшка с учителем встали в позиции к бою.

— Лёша, Филипп говорит, что у тебя правильная спортивная стойка, но она слишком низкая… я правильно сказал? Слишком низкая для кино. Он предлагает стоять чуть выше, так будет гораздо кинематографичное. Посмотрись в зеркало.

Филипп помог Лёшке найти нужное положение, двигая его за плечи.

— Удобно?

— Нормально.

— Тогда сейчас для привыкания в очень медленном темпе. Три, четыре, пять. Это понятно? — добавил Влад от себя лично. — Прости, что переспрашиваю. Я на фехтовании в первый раз, боюсь переврать.

Они ещё несколько раз повторили нехитрые упражнения и поменялись местами. Теперь Лёшка атаковал, партнёр защищался. Затем Филипп предложил от простых защит перейти к круговым и через раз к защите с ответом. Несколько раз он требовал не забывать о стойке, то ускорял, то замедлял темп, иногда подправлял Лёшкины движения.

— А сейчас Филипп предлагает разучить новый элемент, — перевёл Влад. — Защита пять.

Лёшка поднял саблю вверх, клинок, развёрнутый горизонтально, перекрыл голову и плечи. Филипп осторожно положил свой клинок на его.

— На носке правой ноги разворачивайся вправо, клинок продолжает держать клинок противника, но даёт тому перейти с сильной части на слабую.

Лёшка развернулся. Теперь получалось, что его клинок направлен ему за спину, а клинок Филиппа скользнул по нему от рукояти к краю. Филипп чуть усилил давление, заставив Лёшкино оружие опуститься вдоль спины.

— Филипп предлагает тебе самому решить, как можно атаковать из этой позиции.

Пришлось задуматься. Сейчас Лёшка стоял вполоборота к противнику, левым плечом к нему. Правая рука над головой держала оружие, клинок которого шёл вертикально вниз и нижним своим концом удерживал клинок противника. Понятно, что, если развернуться налево, клинок противника просто соскользнёт с его клинка и тогда можно будет провести атаку. Но оставалось большим вопросом, не откроется ли он сам удару соперника? Пришлось мысленно поставить себя на его место. Вышло, что самым правильным будет не только развернуться, но одновременно разорвать дистанцию, то есть отступить на шаг или хотя бы на полшага. Лёшка аккуратно всё это проделал и коснулся клинком плеча Филиппа. Тот улыбнулся и отдал следующую команду.

— Ещё раз, медленно, но не прерывая движения, — перевёл Влад.

Они повторили всё это раз сто, потихонечку ускоряя темп. И сразу после этого стали репетировать тот же приём в связке с предыдущими. Начинал атаковать Лёшка, Филипп перехватывал инициативу и атаковал в голову, после чего Лёшка и исполнял новый трюк. Такой номер у него вряд ли бы вышел с настоящим соперником, но когда тебе мастерски подыгрывают, то всё получается замечательно. И со стороны должно красиво смотреться. Вон Влад уже начинает хлопать в ладоши.

Отведённый им час вместе с прихваченным дополнительным временем пролетел незаметно. Филипп жестом предложил поставить сабли на стойку. Сам взял оружие в ножнах, к которым в нижней и верхней частях были прикреплены шнурки. Филипп ловко привязал их за спиной так, что рукоять оружия оказалась над правым плечом.

— Он спрашивает, занимаешься ли ты гимнастикой по утрам? — перевёл Влад прозвучавший вопрос.

Лёшка почувствовал, что краснеет. От окончательного смущения его отвлекло то, что и Влад начал краснеть, хотя его этот вопрос не касался. Филипп понял всё без слов и громко захохотал.

— Теперь тебе придётся делать некоторые упражнения ежедневно и в обязательном порядке, — сказал переводчик. — А мне он тоже обещал придумать упражнения.

Новое оружие было не спортивным, а почти самой настоящей шпагой с широким лезвием и элегантной, но крепкой гардой. Филипп красиво выдернул клинок из ножен и с ловкостью фокусника отправил его обратно в ножны. Повторил несколько раз и передал оружие Лёшке. Оказалось, что извлечь клинок из-за спины непросто, а уж вернуть его обратно и вовсе невозможно. Пришлось по совету Филиппа помогать левой рукой. Но всё равно получалось неуклюже, даже когда учитель показал, как правильно держать оружие и как можно упростить дело, перехватив его за клинок ниже рукояти.

— Это первое упражнение, второе такое.

Филипп извлёк из кармана шарик, походящий на те, что используют в пинг-понге, и кинул его в стену возле дверей, где не было ни зеркал, ни шведской стенки. Шарик прилип. Мастер вытянул левую ногу и стал перекатывать его по стене вверх, пока тот не очутился выше его головы. После этого он сменил ногу и правой скатил шарик вниз.

— Повтори.

Лёшка прокатил шарик до уровня своего живота, а тут ещё оказалось, что правой ногой он и до такой высоты недотягивается. Но Филиппа это не огорчило.

— Через месяц ты должен делать так же, — с явным сочувствием и плохо скрываемым сомнением в голосе перевёл Влад. — Начинать нужно с той высоты, на которую способен на данный момент. Но каждый день прибавлять хотя бы один сантиметр. А теперь он благодарит тебя за урок и предлагает передохнуть.

— Это я вас должен благодарить за урок, учитель, — галантно произнёс Лёшка и даже поклонился.

Филипп со смехом похлопал его по плечу.

— Он сказал, что хороший ученик также достоин благодарности, как и хороший учитель.

Лёшка, чувствуя, как гудят ноги, руки и отчего-то шея, плюхнулся на скамеечку, а неутомимый Филипп принялся выделывать непостижимые па с многочисленными кувырками, кульбитами и даже сальто.

— Здорово у вас получалось, прямо как в кино, — сказал Влад, присаживаясь рядом. — Лёш, можно мы сразу на «ты» будем? Я вот, правда, по поводу мячика засомневался. Чтобы уже через месяц выше головы! Я бы не смог.

— Я тоже сомневаюсь, а что делать?

В дверях появились некоторые артисты из их группы. Естественно, там и застыли, засмотревшись на Филиппа. Из-за их спин вышла официантка с подносом:

— Ваш чай, ваш шоколад, — протянула она чашки Владу и Лёшке.

— Ну растудыть! — тут же раздался голос Семёна. — «Ваш шоколад!» Я ж говорил — любимчики.

Филипп, видимо, услышав эту реплику, подозвал к себе Влада, чтобы тот перевёл. Выслушав, Филипп со смехом прошёл к стойке, выхватил сабли и швырнул одну Лёшке. Движение вновь показалось небрежным и даже грубым, но рукоять, как и прежде, сама легла точнёхонько в Лёшкину ладонь. На ходу натягивая перчатку, Лёшка вышел в центр зала.

— Филипп предлагает повторить ту связку, что вы только что репетировали, — негромко сказал Лёшке Влад.

Лёшка кивнул и встал в стойку. Тут же вспомнил замечание Филиппа и исправился, встав выше.

Они дважды поменялись направлениями атак и закончили трюком с переводом клинка соперника за спину и ответным ударом в плечо. Всё это было несложно, в их секции любой смог бы этому научиться за полчаса, но Лёшка знал, что при хорошем темпе движения со стороны всё должно смотреться очень эффектно. Поэтому аплодисменты воспринял как должное и посчитал правильным раскланяться публике вместе с учителем.

Филипп же осмотрел всех насмешливым взглядом и сказал несколько слов, адресовав их в первую очередь Семёну.

— Тот, кто готов повторить, тут же получит двойную порцию шоколада, — перевёл Влад и добавил, скорее всего, от себя лично: — Короче, будет каждому кофе и какава с чаем. Есть желающие?

Желающих не было. Лёшка вернулся на скамейку и нахально и демонстративно стал прихлёбывать ещё не остывший шоколад, который пришёлся очень кстати — всё-таки сегодняшние киноспортивные подвиги дались ему непросто.

— Кузнецов, не будь ты таким гадом! — жалобно попросил Серёга из-под одеяла. — Кончай пыхтеть! Дай поспать человеку!

— Я не пыхтю. Я дышу.

Лёшка сам придумал сочетать упражнение по перекатываю мячика по стене с дыхательной гимнастикой. Так было интереснее. Но над Серёгой он всё же сжалился и пыхтеть перестал. Да и вообще закончил махать ногами и переключился на руки. Теперь он принялся доставать клинок из-за спины и вкладывать его обратно в ножны.

— Кузнецов, я тебе этого никогда не прощу, — угрожающе пообещал Серёга. — Перестань своей саблей бренчать!

— Это не сабля, а шпага.

— Да без разницы. Чего тебе не спится?

— Мне спится. Но я должен исполнять условия контракта. Мне, в отличие от тебя, на одном обаянии и фотогеничности пролезть не получится.

Серёга нырнул поглубже под одеяло.

— Вставай, Серёга! — из вредности заорал Лёшка. — Завтрак проспишь.

— Я тебя когда-нибудь точно убью. Терплю токмо матери твоей ради, — пробурчал Гранаткин, но одеяло откинул. — Я б и на завтрак не пошёл, но с тобой всё равно не выспишься.

Серёга скрылся в ванной, а Лёшка вдруг отвлёкся на некоторые размышления. Кто бы ему сказал, что он сам станет подниматься ни свет ни заря, чтобы поупражняться? И что бы он на такие глупости ответил? Про контракт понятно, контракт и Серёгу подстёгивает. И даже Семёна. Но только ли в контракте дело?

Филипп сказал, что у Лёшки в фильме будет три фехтовальных сцены и что режиссёр просил натаскать его до такого уровня, чтобы дублёр был нужен по минимуму. Но сам Филипп считал, что они смогут обойтись без дублёра. Это было очень приятно и, несомненно, подстёгивало.

Не меньшим стимулом было и то, что, помимо разучивания фехтовальных трюков, теперь они занимались ещё и акробатическими и всякими там приёмами рукопашного боя, причём уже не на пару с учителем, но и с двумя людьми, к ним добровольно присоединившимися. Первым испросил разрешения заниматься Влад. Правда, он мог участвовать только во второй части урока. Когда Филипп работал с Лёшкой, им обоим было не до Влада. Но его это не смущало. Он запросто соглашался быть «болваном», то есть чем-то наподобие манекена, на котором Филипп показывал отдельные приёмы, и был на подхвате в любых других случаях. А когда начиналась вторая часть занятий, он успевал и переводить, и выполнять все упражнения. Филипп не ограничился тем, чтобы научить ребят просто выхватывать шпагу из ножен или пистолет из кобуры, но и отрабатывал с ними простейшие фехтовальные движения. И девчонок, которые появлялись в зеркальном зале, тоже учил. Прежде всего метать ножи и какие-то другие, не очень понятные, предметы, вероятно специально придуманные для фильма.

Филипп поинтересовался, кто каким видом спорта занимался. На сообщение Семёна о его занятиях бодибилдингом он никак не отреагировал, а вот всех остальных спортсменов выделял из общих рядов. Даже Стёпку, который увлекался настольным теннисом. А уж тому, что Лена, которая играла принцессу Афину, занималась акробатикой и даже была чемпионкой России среди юниоров, он просто возрадовался. И потребовал, чтобы она также занималась с ним по индивидуальной программе. Для Лены ради этого перекроили индивидуальный план, подсократили занятия по этикету и танцам, и теперь она приходила на фехтование вместе с Лёшкой. Это его и смущало, и радовало, и подстёгивало больше, чем всё остальное. Смущало чаще всего в тех случаях, когда им приходилось в спарринге разучивать некоторые борцовские и каратистские приёмы. Тут волей-неволей приходилось достаточно крепко прижиматься друг к другу. Ну ещё капельку оттого, что он ей в чём-то уступал. Она зачастую проявляла большую гибкость, изворотливость, ловкость. Радовало, потому что Лена оказалась очень приятным человеком и товарищем. Ну и очень красивой, себе-то уж врать не нужно, что это не важно.

— Привет, что, тоже не спится? — спросил Серёга их одноклассника Юрку Фролова.

Фролов был неплохим парнем, но знакомство с ним получилось не самым гладким.

В интернате учёба, мягко говоря, не напрягала, хотя преподаватели были самые лучшие, по большей части доценты и кандидаты наук из московских университетов. У них даже учебников не предусматривалось, а каждый преподаватель готовил свой урок и распечатывал его с разными дополнительными сведениями, домашним заданием, списком литературы и раздавал каждому ученику. Распечатки были с цветными иллюстрациями и сшиты в брошюры. Достаточно было собрать все эти брошюрки, и получался шикарный учебник. Даже если ты пропустил занятие, можно было взять, например, тетрадку «Биология. Урок № 5» в учительской или просто скачать с сайта. Но пропускали занятия здесь крайне редко. Зато на уроках по большей части гоняли балду.

Учителя с этим почему-то мирились. Вот и на первом уроке физики молодой доцент в очках предложил освежить забытое за каникулы без малейшего расчёта на отклик учеников. Лёшке его даже жалко стало, и он вызвался к доске и, как обычно, предложил не один, а сразу три варианта решения. Учитель оживился, они обсудили достоинства каждого из вариантов и даже ненадолго завладели вниманием остальных двенадцати учеников класса.

Фролов на перемене подошёл к Лёшке:

— Новенький, у меня тест по физике за прошлое полугодие не сдан. Сделай, а?

Лёшка подумал, что ему хватает Серёги, второй год сидящего на шее, и вежливо отказал.

— Да я же не задаром, — пояснил Фролов. — Я денег дам. Десять баксов сейчас, ещё двадцать — после.

Лёшка очень не любил такие разговоры. Правда, выпендриваться, а тем более кидать деньги на ветер, он любил ещё меньше, но в этот раз понял, что Фролова, а заодно и всех остальных новых одноклассников, нужно ставить на место. Поэтому достал из кармана пятьдесят долларов и сунул их Фролову:

— Даю тебе полтинник прямо сейчас и добавлю ещё столько же, когда сам свой тест сделаешь и сдашь.

Выходку оценили, Фролов обиделся, а Серёга потихоньку пообещал, что за такие деньги готов решать контрольные самостоятельно, но боится, что ему их всё равно не заработать. После уроков Фролов пришёл к ним в комнату, вернул деньги и вполне по-человечески попросил у Лёшки помощи. Чисто дружеской.

— Понимаешь, мне к преподам на консультацию записываться нельзя, я их тоже сдуру обидеть умудрился. А наши все такие же тупые, как я. У нас здесь всё прощают, кроме двух вещей — пропусков уроков и несданных тестов. Выручай, Кузнецов!

Лёшка тесты за Фролова делать не стал, а просто подготовил их вместе с ним. Тот очень удивился, что, стоило ему чуть пошевелить извилинами, и он справился с большей частью задания самостоятельно, а с оставшейся — под чутким Лёшкиным руководством. Друзьями они, конечно, не стали, но в случае чего поддерживали друг друга.

Сегодня Юрка Фролов был единственным, кто составлял им компанию за столом.

— Хочу в город сгонять, — ответил он на Серёгин вопрос. — Дела с утра пораньше образовались. А вы, как всегда, на съёмки?

— До съёмок ещё дожить надо. А пока над нами издеваются все кому не лень. Кто по чуть-чуть, а кто на полную катушку.

— Кругом одни садисты, — кивнул Фролов. — А как издеваются?

— Ну меня, к примеру, учат на флейте играть.

— Ну?

— Что ну? Ты на флейте играешь? Нет? Не играешь и ничего от этого не потерял. А я не могу врубиться, на фиг мне этому учиться, если в кино достаточно её ко рту поднести и пальцами пошевелить, а музыку потом всё равно отдельно запишут.

— Круто, — согласился Фролов, прожёвывая кусок ветчины.

— А я что говорил! Сегодня в бассейне занятия. Подводное плавание будет.

— Жесть! — сказал Фролов. — Но я бы не отказался. Вот в прошлом году…

И он рассказал, как год назад нырял в Австралии, зацепился за коралл и порвал плавки. Все трое громко расхохотались. По утреннему воскресному времени, когда народ ещё толком не проснулся, их веселье показалось редким посетителям столовой особо неуместным.

Скоро у ребят появилось новое развлечение — обсуждение причёсок. Наверное, всё могло быть не так весело, если бы первым в лапы гримёра попал не Стёпка, а кто-нибудь другой. Дело в том, что рыжий длинноволосый Степан Кузин был напрочь лишён такого чувства, как застенчивость. Он не был нахалом, но стесняться просто не умел. А потому, впервые появившись перед всей честной компанией в новом образе, он тут же начал едва ли не хвастливо рассказывать, как его стригли в четыре руки, как заплетали косички, украшали всякой дребеденью и тысячу раз фотографировали.

Причёска и впрямь была нестандартной. До этого Стёпка просто игнорировал парикмахерскую, и вид у него был не самый модный: как попало отросшие волосы жиденькими рыжими прядями спадали на плечи или по большим праздникам были стянуты на затылке резинкой. После стрижки от прежней причёски остались три длинные пряди — самая длинная сзади от темечка, другая чуть короче справа от середины головы до шеи, третья, заметно короче двух других, слева. Всё остальное было либо выстрижено под ноль, либо торчало в виде коротких прядей разной длины.

— Прикиньте, — рассказывал Стёпка всем, кто его слушал. — Мне вот эти длинные патлы заплетали в косички и скручивали калачами. В короткие ещё бантики заплетали и длинные шпильки втыкали, как у японок. Кино и немцы! Уж не знаю, на кого я был похож, но страшненький вышел, на ночь лучше не смотреть.

Тут же родилась присказка «Стёпка рыжий первым пострижен». И каждый, побывавший в руках Валентина Валентиновича, считал нужным изложить процедуру стрижки самым подробным образом и желательно самоуничижительно рассказать, как всё ужасно выглядело и сколько времени продолжалась фотосессия. А ещё все дружно вертелись перед зеркалом, корчили рожи и требовали, чтобы их признали самыми страшными. На самом деле девчонки получались очень красивыми. В общем, победителем признали Семёна, и любитель покрасоваться неожиданно загордился, даже злиться на всех и каждого перестал.

Лёшке с Серёгой победа в конкурсе не грозила. Их стрижки, одинаковые у обоих, были не особо интересными: на висках очень коротко, сверху чуть длиннее и на прямой пробор, сзади широкая длинная прядь, которую, как выяснилось, нужно было ещё отращивать и отращивать.

Сегодня перед «этикеткой» их всех причесали, заплели косички, завязали бантики, чёрт-те чего напихали в волосы и конкурс возродился с новой силой.

Сам урок этикета в этот раз заключался в том, как правильно подавать и целовать даме руку в разных ситуациях, как обмениваться рукопожатиями, как кланяться, ненаигранно обниматься и всё такое. При этом все эти церемонии заметно отличались от общепринятых и даже виденных в кино. Всё проделывалось с разными выкрутасами, нередко очень сложными — их для фильма придумывали специально.

А вот сидеть за столом и пользоваться кучей вилок, вилочек, ножей и ножичков учили по-настоящему.

— Теперь, если попаду на приём к английской королеве, так могу и съесть чего-нибудь. А то побоялся бы что-то перепутать и сидел голодный, — сказал Лёшка.

— Ага. Надо Марии Фёдоровне идею подкинуть, чтобы она в интернате такую учёбу устроила. Может, отпрыски хотя бы чавкать перестанут, — поддакнул Сергей.

Но уже на следующем занятии «по застолью» он забрал свои слова обратно. В этот раз урок проходил не в «замке» или «дворце», а в «сельской харчевне». Там мясо подавали огромными кусками на деревянных досках, посетители сами рубили его большущими тесаками, а ели, само собой, руками — хапнул кусок потолще и грызёшь. Еда была настоящая, и все наелись до отвала. И перевозюкались тоже. Хорошо ещё, что ручки дамам целовать не нужно было. В общем, повеселились от души.

Бассейн располагался тут же, в центре, но попали они сюда впервые.

— Наш инструктор по плаванию Антонина, чемпионка мира, между прочим, — представила им Саша нового преподавателя и исчезла.

— Шестикратная чемпионка, — вслед ей задумчиво произнесла инструктор. — Ну да ладно. Здравствуйте всем. Землякам отдельный привет.

Она подошла и персонально пожала руки Лёшке и Серёге.

— Всем в душ, через пять минут встречаемся у бортика.

В пять минут, конечно, никто не уложился, но к воде вышли быстро и дружно, в душевой задержался только Семён.

— Я-то думал, этот качок первым выпрыгнет мышцóй покрасоваться, — сказал Серёга не особо громко, но стоящие вблизи услышали.

Наконец и Семён появился. Непривычно тихо и неуверенно приблизился к группе и встал за спинами тех, кто повыше ростом. Причина такого поведения стала ясна уже через несколько секунд, потому как Антонина первым делом спросила:

— Есть такие, кто плавать не умеет?

Никто не отозвался, а потому робкий голос Семёна прозвучал громко:

— Я.

— Что я?

— Я не умею.

— Ничего страшного. Займёмся тобой по отдельному плану, — пообещала Антонина и отвернулась, пряча улыбку.

Остальные такой тактичности проявить не смогли и отвели душу по полной программе.

После бассейна их встретил Михаил Евгеньевич.

— Ребята, понимаю, что вы устали, но повод, по которому я предлагаю вам задержаться, серьёзный. Дело в том, что наш бухгалтер завтра уезжает в командировку и поэтому хотел бы уже сегодня вручить вам полагающуюся за этот месяц зарплату. Кто не хочет ждать, может получить и через неделю.

Естественно, ждать целую неделю никто не пожелал. Ребята гурьбой пошли в бухгалтерию.

— Так, — сказал бухгалтер Вениамин Ефимович, когда все набились в его небольшой кабинет. — Кто не помнит, напомню. Ваш гонорар за участие в фильме состоит из нескольких частей. В том числе из ежемесячных выплат. Для каждого мы открыли дебетовые, то есть накопительные счета в банке. Так что я сейчас выдам вам не деньги, а пластиковые карты. В последующем платежи будут зачисляться на них без наших встреч. Вот ещё что. Счёт состоит из двух подсчетов: основные выплаты будут начислены на ту часть, которая будет доступна только вашим родителям, а зарплаты и суточные, по договоренности с ними же, вы можете тратить по своему усмотрению. А сейчас кыш все в коридор, буду по одному вызывать.

Кое-кто слинял сразу после получения карты. Но половина народу задержалась. Три девчонки: Лена, первая красавица Алиса, которую Лёшка с некоторых пор таковой не считал, и Иришка. Мужскую часть представляли Семён, Стёпка и Серёга с Лёшкой.

— Поступило предложение весело отметить первую зарплату, — сказал Семён. — Тут неподалёку есть ночной клуб. Вход сорок баксов, но тянет на все сто.

— А фейсконтроль? — спросила Алиса.

— Всё схвачено, — небрежно бросил Семён.

— Не, народ. Я домой, — отказался Стёпка. — В следующий раз я с вами, а сегодня надо мамку порадовать, а то у нас и пожрать-то нечего.

Лёшка с уважением посмотрел на Стёпку и даже в знак солидарности собрался тоже отказаться. Тем более что все кафе, а заодно и ночные клубы, он возненавидел ещё дома. Заметив его колебания, Лена обратилась ко всем оставшимся:

— Нет, а правда? Я уже месяц, кроме школы и этого центра, ничего не видела.

Понятное дело, что после такого заявления Лёшку уговаривать уже не пришлось.

Они скромненько стояли в сторонке, пока Семён пытался договориться с охранником. Парень был на голову выше рослого Семёна, не говоря уже о всех остальных из их компании. Сломанный нос делал его физиономию довольно свирепой, а пудовые кулаки и вовсе заставляли трижды подумать, прежде чем вступать в спор, не говоря о том, чтобы напрашиваться на конфликт. Так что Семён вернулся обескураженным.

— Блин. Мой знакомый сегодня не работает, а с этой гориллой не договоришься. Пошли в кафе, что ли?

— Подожди, — неожиданно встрял в ситуацию Лёшка. — Серёга, пошли.

— Чего ты затеял?

— Чего, чего? Попробуем физиями поторговать.

— Ага, как же! Тут, брат, столица. Это дома мы с тобой были первые парни на деревне.

— Нашу программу опять крутят. И этот охранник посмотрел на нас так, как будто узнал. Попробуем?

— Рискнём.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Лёшка. — Тут такая история. Нам ваше заведение самым наилучшим образом отрекомендовали, но не предупредили, что есть возрастные ограничения. А у нас сегодня искать ещё что-то просто сил нет. И другой случай не известно когда выдастся.

— И чем же вы так заняты? — хитро прищурившись, спросил охранник.

— Съёмки, — тяжело вздохнул Лёшка.

Охранник поманил его пальцем и, наклонившись к уху, спросил:

— Автографы будут?

Лёшка кивнул.

— У меня сеструха от вас тащится. Я ей ща звякну, пусть подходит, а?

— Нет проблем, — обрадовался Лёшка, не ожидавший, что всё решится так просто.

Через пять минут они были уже в клубе. То, что клуб хороший, Семён не соврал: кроме танцпола, где грохотала музыка, было ещё несколько залов. В самом тихом они и устроились. Девчонки отлучились на минутку, Семён пошёл делать заказ.

— Чего это ты, Лёха, сегодня такой активный? — спросил Серёга. — Вернее, из-за кого?

— Просто захотелось! — соврал Лёшка.

— Ну да, — вдруг бац! — прорезалась любовь к злачным местам. Ну да флаг тебе в руки. Хотя, по-моему, зря всё это.

— В каком смысле?

— В том, что твоей Елене ровным счётом всё равно, с кем сюда прийти.

Лёшка нахмурился.

— Может, я и не прав. А давай проверим?

— Это как?

— Ну я за ней поухаживаю, и станет ясно.

— А Алиса? — спросил Лёшка.

— Ну ты за ней ухаживай.

Лёшке очень захотелось отказаться, но он промолчал.

Они пили коктейли, потом Серёга пригласил Лену танцевать, и они ушли на танцпол. Семён почти сразу увёл туда же Иришку. Лёшка же заблаговременно сообщил, что у него после фехтования и плавания ноги не шевелятся, чем избавил себя от необходимости танцевать с Алисой. Но развлекать её чем-то было нужно, и он рассказал целую дюжину баек про телевидение, которых наслушался за время своей телевизионной карьеры. Алиса хохотала. Ребята приходили и уходили. Лёшка заливался соловьём. Алиса, в очередной раз утерев слёзы, выступившие от смеха, посмотрела на часы:

— Ой, мне пора. Лёш, проводи меня до выхода, я там попрошу такси вызвать.

Лёшка, конечно же, проводил и даже подождал, пока подъедет машина. Заодно узнал, как добраться до интерната, куда ещё надо было суметь проникнуть после полуночи. На прощание Алиса чмокнула его в уголок губ.

— Пока, Лёш. Спасибо за чудесный вечер.

И уехала. Лёшка вернулся в зал. Ребята сидели за столиком. Лена как-то странно на него посмотрела.

— Лёшка, ты бы хоть помаду стёр, балбес, — шепнул ему Серёга.

Вскоре все засобирались по домам. До интерната ехали молча. Лёшка не хотел разговаривать, Серёга о чём-то размышлял. К счастью, проникнуть в интернат оказалось проще простого. Гранаткин сунул вахтёру двадцать долларов, и они потихоньку поднялись на свой этаж.

— У-у-у! — прогудел Серёга. — Ну и денёк выдался. Выходной называется. Ты чего на меня волком смотришь?

— Помаду вытри. А то другим советуешь…

Серёга свалился с приступом смеха на кровать.

— Нет, Лёха! Ты полный идиот. Это меня Ирка поцеловала у тебя на глазах, кстати, за компанию с тобой. А Ленка твоя весь вечер только про тебя расспрашивала.

— Ага. А танцевала с тобой.

— Так ты же танцевать сразу и наотрез отказался. Что девчонке было делать, сидеть и твоего приглашения дожидаться? Не слишком будет жирно для некоторых? А то, что ты в помаде заявился так, может, и к лучшему. Пусть немного поревнует. Это полезно.