"Огненные Ифриты" - читать интересную книгу автора (Казанцева Марина Николаевна)

Глава 17

Без колебаний она ступила вслед за царём на хрупкий пол, сквозь плетёную лозу которого струился утренний туман. Внутри корзина была оборудована достаточно удобно: вдоль стенок плетёные скамейки, под ними — закрытые шкафчики. Было там много чего, но внимание Маргит привлёкло странное сооружение, жёстко закреплённое на четырёх стойках над центром корзины. Она не могла понять, что это такое. К тому же корзину уже раскачивало утренним ветром, который набирал устойчивость по мере восхождения светила. Слуги изо всех сил удерживали шар на канатах, а тот рвался вверх, как живое существо.

— Держись, Маргит. — сказал ей царь, как уже говорил однажды — в тот момент, когда они едва не погибли во время охоты.

Она ухватилась покрепче за поручни, обшитые кожей. Вылететь из корзины довольно сложно — борта достаточно высоки и защищены над поручнями сеткой. Но ей не хотелось упасть на пол перед глазами Соломона.

Снизу отпустили тросы, и шар совершил рывок, а затем начал плавно набирать высоту. Царь поспешно выбирал причальные концы, сматывая их на локоть и вешая на крюки. Закончив дело, он повернулся к ней и сказал:

— Здесь, под сиденьем, приготовлены для тебя меха. На высоте должно быть холодно.

— Ты знал, что я полечу с тобой?!!

— Я не сомневался.

Большего слова похвалы от царя, презирающего женщин, дождаться невозможно.

По мере поднятия шар смещался в сторону западных гор, которые уже заливало светом солнце. Картина захватывала дух. Царица Савская в своей прошлой жизни не раз летала над землёй, на гораздо большей высоте летала. Она и сейчас может полететь. Но, очарованная Соломоном, она забыла об этом своём даре, как забыла обо всём, что было с нею прежде. Она вдруг почувствовала свою человеческую хрупкость и поразилась несоразмеримости желаний и возможностей людского естества. Ей лично ничего не угрожало — случись катастрофа, она могла бы вынести и себя и Соломона. Но, святые небеса, не допустите этого! Пусть только ангел знает о сверхъестественных возможностях царицы Савской, но не Соломон! Случись им падать, она не применит свою Силу полёта — пусть лучше они оба разобьются!

Наверху царили ветры, а внизу открывалась дикая красота гор — они были удивительного тёплого серо-бежевого цвета, местами переходящего в красный, а местами — в глухо-фиолетовые тени. Там не было растительности — только камень.

«Разве не видела я гор, когда летела над землёй в Сабею? — говорила про себя Маргит, — Я видела скалы Идумеи, я видела диковинные вершины в горах Тувайка, когда летела над Аравийским полуостровом, я видела ущелья Мекки, я видела с высоты изумрудные холмы Офира, когда гналась за Лилит. Но никогда не видела таких прекрасных гор, как те, что охраняют озеро Тан.»

Она и Соломон ходили по корзине и наблюдали горы с разных сторон, ища сходства вершин с той картинкой, на которой изображался вход в пещеры.

Шар летел по воле ветра, и это воздушное путешествие исполняло сердце Маргит неизъяснимым блаженством, остроту которого подогревала полная неизвестность впереди, ибо опыт говорит, что всякое первое испытание любого аппарата заканчивается трагически. Полёт над смертью — вот что это было такое.

Свист ветра среди плетёных стенок корзины, пустота, зияющая из щелей, холод высоты могли свести с ума любую женщину, но не Маргит. Она стояла у борта, заботливо закутанная в меховую накидку до самых пят, в объятиях возлюбленного царя её — Соломона. Никто не мог подслушать слов, что говорил он ей, никто не мог перехватить взоров, что он дарил царице. Ей, и только ей принадлежал его прерывистый от переизбытка чувств голос. Ей принадлежал румянец на его щеках, она одна владела его рассудком, его гением, его душой. Она одна держала в руках нити его счастья.

— Моя, Маргит?! — взволнованно спрашивал он.

— Твоя! — отвечала она, чувствуя восторг, подавляющий рассудок.

Внизу проплывали светло-коричневые горы, по которым бежали тени облаков, утекали глубокие ущелья, естественные горные мосты, острые гребни, перевалы, а влюблённые забыли о цели путешествия и занялись друг другом.

В ярком свете дня, среди хрустально-прозрачных ветряных потоков, она впервые увидела глаза царя вблизи, не в блеклом свете медных жаровен, не в полумраке шатра. И удивилась: глаза Соломона оказались совсем не чёрные! Они имели тёмно-карий цвет, среди яркой глубины которого дышал зрачок.

— Ох, Соломон, — говорила она, заворожённая его глазами. — Корабль снижается. Сейчас мы врежемся в гору.

— Боишься умереть? — смеялся он.

— С тобою? Никогда!

Шар в самом деле через несколько часов обвис, стал дряблым, и понемногу начал снижаться к пикам гор. Маргит завизжала от ужаса и возбуждения, когда мимо них проплыла в опасной близости острая вершина, на которой сидел и удивлённо пялился на непонятную летающую громаду большой орёл.

— Ты увлекла меня, царица. — говорил Соломон, что-то быстро разбирая в верёвках, завязывая и развязывая узлы. — Молись, несчастная, сейчас мы врежемся.

— Ещё чего! — отвечала царица Савская. — Брось свои верёвки, иди сюда.

— Я думаю пожить ещё немного. — признался он, дёргая за трос и распуская горловину шара.

— Теперь точно всё! — кричала царица, падая на пол корзины и закатываясь в угол.

Из горловины начал быстро уходить воздух, отчего шар обвис ещё больше. Их неудержимо тащило на вершину, а Соломон колдовал под тем странным сооружением, которое было укреплено на металлических опорах. Это было что-то вроде пузатого котла с какими-то нахлобучками наверху. Оно смотрело в горловину шара — та растянулась в ровный многоугольник, благодаря оттягивающим края верёвкам.

— Смотри, смотри… — с большими глазами бормотала Маргит, глядя, как несёт их в седловину гор — от горы и до горы всего сотня ярдов. Вправо или влево — верная смерть!

— Иди сюда, держи меня! — позвал Соломон.

Он взобрался на какой-то сундучок, который вытащил из-под сиденья, и балансировал на нём, что-то делая с той пузатой штуковиной под горловиной.

Маргит, умирая со страху, обхватила его за талию и так держала, сама шатаясь и его шатая.

Одним глазом она увидела, как уступчатая вершина проплыла мимо, как одинокий куст, растущий на краю скалы, прошелестел ветвями по тросам и как он уронил гнездо, укреплённое в его развилке. Их выносило меж вершин в просторную горную долину, по которой текла река, извиваясь среди красных каменных берегов. Впереди вздымались высокими стенами новые горные цепи.

«Вот тут бы и садиться.» — отрешённо думала Маргит, явственно представляя картину: как они медленно спускаются на землю, как тащит шар, как со скрипом и скрежетом корзина волочётся по камням, как проваливается дно, как выпадают две фигуры. И вот видит она, как они садятся среди каменной пустыни, ошеломлённые, не верящие своему спасению. И лишь потом приходит осознание того, что они затерялись в такой невообразимой глуши, что слуги могут искать их месяцами. Да так и не найти.

Над головой что-то щёлкнуло, слегка проскрежетало, и раздался лёгкий гул, быстро набирающий силу.

— Ну вот и всё. — сказал Соломон. — Сейчас воздух в шаре нагреется, и мы поднимемся.

Маргит изумлённо глянула наверх и обнаружила, что под горловиной шара ровно трепещет язык огня. Штуковина над головой была горелкой!

— Ты знаешь, что служит топливом для этой жаровни? — спросил царь, спрыгивая с сундучка и потирая руки.

Откуда же ей было знать!

— Однажды я прознал про удивительное вещество, которое живёт в земле. Это странная тягучая чёрная жидкость с неприятным запахом. Её называют кровь земли. Мне привезли эту кровь купцы, ездящие караванами в Аравию. Там есть пустыня, называемая Нефуд. И вот в этой пустыне люди раскопали жилу, в которой и течёт это удивительное вещество. Ничего особенного оно не представляло и ничьего внимания к себе не привлекало — так, просто занятное явление. Но у меня в собрании древних свитков было описание того, как из некоторого земного вещества, название которого удивительно совпадало с названием Нефуд, некие древние люди делали таинственную эссенцию, прозрачную жидкость, которая горит.

Он с восторгом взглянул в глаза царицы, словно ожидал увидеть в них ответное восхищение этим фактом.

— Не веришь? Вот и я сначала не поверил. А потом, когда мне доставили несколько кувшинов этого чёрного вещества, стал пробовать и сумел разложить кровь земли на элементы. Часть из них была жирная грязь, а часть — мутная жидкость. Она горела, но очень плохо. И коптила отвратительно. Но мне хотелось выяснить: можно ли отделить от этой жидкости собственно горючую часть, ведь коптили, несомненно, какие-то загрязнения, подобные той чёрной грязи. У меня сгорели две сушильни для зерна, в которых я работал. И прошло немало времени, пока я научился отделять горючую эссенцию от горного масла, растворённого в ней. Мне удалось добиться полной чистоты — жидкость горела и не чадила. Я полагал, что моя придумка будет полезна на войне — можно забрасывать вражеские города сосудами с этим составом, привязывая к горшку горящую тряпку. Но враги не нападали, а затевать войну мне не хотелось — даже филистимляне исправно платили дань, не поднимая мятежа. Мне решительно не на что было употребить этот удивительный состав, который я так долго извлекал.

Маргит слушала, вся уйдя во внимание, о том, как изумительный гений Соломона открыл процесс возгонки нефти и обнаружил способ получения керосина.

Когда он понял, что войны взять негде, он стал дальше придумывать: как сделать процесс горения регулируемым. Сначала Соломон пытался приспособить для этого обыкновенные масляные лампы с фитилём. Но испарения состава приводили к неустойчивости — всё просто вспыхивало, и погорело несколько дворцовых помещений. Как жаль, что не было войны! Вот бы запускать горшками с жидкостью во вражеские станы! Как бы всё полыхало!

Постепенно он продумал процесс непрерывной подачи топлива из глухого резервуара в чашу сгорания. Труднее всего было найти способ зажигания, и он смастерил кремневое устройство повторного действия. К тому времени в его голове окончательно созрела идея передвижения по воздуху — для разведки над вражеским лагерем, разумеется. Но войны всё так же не было, и он решил соединить два своих изобретения: шар, поднимающийся, благодаря нагретому воздуху, и способ подогрева во время полёта. Да, хотел бы он на этом шаре долететь до краёв Земли и посмотреть, как низвергаются в бездонную пропасть воды Мирового Океана!

Они не заметили, как ветер стих, и шар стал лениво кружить над ущельем.

— Едва ли нам удастся обнаружить те пещеры. — с сожалением сказала Маргит. — Ведь горы велики, а мы проплыли только над узкой полосой.

— Как хорошо ты это сказала — проплыли! — очарованно заметил Соломон. — Как это верно: воздушная среда похожа на великий океан, лежащий за Геркулесовыми Столпами. Когда-нибудь я снаряжу целую армию, и мы поплывём на воздушных кораблях над вражескими странами и покорим их все.

О, война и мужчина — это неразлучная супружеская пара!

Постепенно шар стало сносить в восточном направлении — обратно.

— Скорее всего, мы пролетим далеко от старого дворца. — сказала Маргит. — Хорошо, если нас увидят в небе и поймут, куда нас унесло.

— Ты ошибаешься. — возразил царь. — Я ожидаю, что обратно мы прибудем почти в ту же точку. Дело в том, что потоки воздуха здесь несутся с удивительным постоянством — завихрения воздушных рек сходятся к озеру. Это оттого, что озеро лежит в котловане.

— Откуда ты знаешь это? — не поверила Маргит. — Ты много раз бывал здесь?

— Нет, я изучил это явление на примере Киннерефского моря — высокогорного озера примерно такой же формы, как и Тан.

— Там совершенно иные условия. — возразила Маргит. — К озеру Киннерет идут морские ветра, а здесь за горной грядой лежит пустыня.

— Иногда мне кажется, что ты пришла ко мне прямиком из-за облаков. — со странным выражением лица сказал царь. — Ты знаешь много больше, чем обыкновенная женщина, и даже больше, чем все мои мудрецы.

Как ни были спорны аргументы Соломона, шар летел обратно примерно тем же путём — узнавались вершины, проплывающие внизу.

«Он повелевает ветрам и течениям морским, и руслам рек, и пескам пустыни, и демонам преисподней, и ангелам небесным.» — вспомнилось Маргит.

— Хоть чуть бы в сторону! — досадовал царь по поводу того, что возвращение проходило слишком точно — они видят те же вершины. Его нисколько не заботило, что в результате шар может занести далеко в горы. Видя его нетерпение, Маргит решилась на крайний шаг: она обратилась к остаткам Силы, которые ещё связывали её с Поединком. Но сам Поединок был невообразимо далеко и казался просто сном — нелепым, страшным, скучным. И сын ей был чужд, и муж. Её жизнь здесь.

Лёгкий боковой ветер сместил движение шара и погнал его к югу. Солнце давно уже сместилось на запад и теперь светило в спины Маргит и Соломону, а те с запоздалым вниманием осматривали подошвы гор.

— Недостаточный обзор. — говорил царь. — Они могут быть вон за той грядой, а мы плывём мимо!

— А если завтра ещё раз попробовать? — спросила Маргит, входя во вкус воздушных путешествий с Соломоном.

— Горючей жидкости больше нет. — с досадой ответил он. — Это очень долгое и сложное дело. А исходное вещество нужно доставлять из Аравии. Только через год я получу его.

— А ты не пробовал использовать в качестве горючего спирт? — поинтересовалась Маргит.

— Что? — не понял царь.

— Это горючая жидкость, которую можно получить из пшеницы путём перегонки. — пояснила она.

— Из хлеба — топливо?! — поразился он. — Слишком просто.

— Я знаю способ — вычитала в древних трактатах. Я освоила изготовление спирта и делала устойчивые ароматные составы на его основе и назвала их духи.

— О, женщины! — потрясённо изрёк царь. — Делать какие-то благовония из волшебной квинтэссенции!

Шар уносило ветром в сторону, и надежда вернуться во дворец до ночи таяла по мере вырастания вечерних теней. Впереди уж виднелась граница гор, окаймляющих озеро.

— Вот оно. — вскрикнул Соломон, указывая вниз.

Их цель оказалась близко — похожие на застывший каменный мёд зёвы пещер виднелись у подножия длинной каменной гряды, отделяющей озеро от горного края, лежащего на западе. Эта гряда лежала на юг от озера и представляла собой одну сторону широкой низинной воронки, которая сужалась от караванного пути к озеру. Здесь они проходили вчера — вон у того края.

— Мы доберёмся сюда на лошадях. — проговорил царь, вглядываясь в темнеющие леса, где скрывался старый дворец.

С юга подул ветер и, сомкнув усилия с западным течением, погнал шар к северу. Странные же были здесь ветра — дуют, куда надо и когда надо, словно чья-то тайная воля приказывает им.

Соломон нашарил на боку горелки какой-то рычажок и потянул его. На форсунку упала металлическая крышка и загасила огонь. А далее царь руководил манёврами, приказывая там потянуть за верёвку, тут отпустить. В результате шар начал выпускать воздух из боковых клапанов и пошёл на снижение. Манёвренность этого аппарата оказалась просто удивительна — вскоре он начал приближаться к озеру, и его тянуло в воду. Соломон поспешно прикреплял к причальным концам свинцовые грузила и выкидывал их за борт. Внизу уже неслись на лошадях слуги, ловили концы, повисали на них, изо всех сил тормозя шар. Тот дёрнулся и начал заваливаться набок, с шумом выпуская оставшийся воздух. Резервуар уже упал на землю, и его тащило, а следом волоклась корзина.

— Держись, Маргит! — снова крикнул царь, обхватывая её и удерживая от удара.

Тросы натянулись в руках слуг, задрожали от напряжения, и корзина, опутанная упавшей сеткой, снова вернулась в нормальное положение. Тогда одна стенка капсулы открылась, и на траву ступили царь и царица.

— Ну я же говорил: вернёмся точно к месту. — заявил царь, крепко держа под локоть Маргит.

— Да, дорогой. — ответила она, спотыкаясь от головокружительной посадки.

Шар в последний раз вздохнул, дёрнулся, пустая корзина опрокинулась, и вместе с глухим ударом о землю вспыхнула горелка. Огонь немедленно перекинулся на шёлк, и вскоре великое изобретение Соломона, на три тысячелетия опередившее свой век, заполыхало, как городской пожар. Слуги выпустили тросы и с огорчёнными криками наблюдали как горящую ткань последним воздухом, оставшимся в её складках, снесло в озеро вместе с корзиной, и останки воздушного корабля стали медленно погружаться в воду, гася язычки пламени. Топливный котёл утробно булькнул и выпустил на поверхность озера радужные волны.

— Мне жаль. — проговорила Маргит, оглянувшись на это печальное зрелище. Ей действительно было жалко видеть гибель этого гениального изобретения.

— Да, шёлка там было на тысячу талантов. Годовой сбор налогов с Гадаринского края. — проговорил Соломон, оглядываясь на своё творение, тихо умирающее в озёрных водах. — Когда ещё новую партию пришлют из Чины.

— А ты не думал о том, чтобы похитить шелковичные коконы и завести собственное шелкопрядение? — спросила царица Савская.

— Ты меня просто ужасаешь. — признался царь. — Какие кощунственные мысли тебе приходят в голову: чтобы царь Израиля занялся хищением! Для разведения шелковичных червей требуется сначала развести тутовые деревья, чтобы насекомые кормились. А на земле Израиля слишком сухая почва.

— Зато здесь очень подходящий климат. — ответила Маргит, расставаясь с ним у входа в свой альков.

Она устала, натерпелась страху и ужасно изголодалась.

Приблизилось то, ради чего царь прибыл в этот дикий край — пещеры были рядом. Всего пара часов пути на лошадях, и они войдут туда, чтобы узнать: правда ли там скрыты книги таинственных древних.

— Что ты думаешь найти в них? — спрашивала Маргит Соломона. — Какие-то древние рецепты? Таинственные устройства, являющие чудо? Нечто, дарующее победу в войнах? Власть над миром?

Он лежал на широком ложе давно покинувших это место королей фалаши, и мечтательно глядел в потолок, машинально гладя пальцами её плечо.

— Не знаю… — медленно проговорил царь. — Всё, что перечислила ты, замечательно. Да, это хорошая цель для любого властителя. Ради этого стоило пускаться в путь и рисковать. Но всё есть нечто большее, чего я думаю найти в этих пещерах. Путь Древних, знания пришедших с неба, их цели, их уход — всё это занимает меня больше любых сокровищ. Я думаю открыть тайну их существования — откуда они, кто они? Зачем они, сыновья звёзд, искали себе подруг среди земных женщин?

— Ты о ветхозаветных легендах? — спросила Маргит, проводя пальцами по его бородке — царь пользовался благовониями, что бы там ни говорил.

— О чём? — спросил он.

— Я говорю о тех легендах, которые бытуют среди многих народов. — поспешно поправилась Маргит. — Среди многих народов сохранились древние сказания о людях, пришедших с неба.

— Да. И где-то есть их город, который они построили так давно, что время почти поглотило его. Он ждал их, а они так и не вернулись. Наверно, у них слишком много других дел среди звёзд. — его голос прозвучал так глухо, так печально, что Маргит едва удержалась от того, чтобы не сболтнуть, что она знает, где этот лежит город, как называется он, и что она была там.

— Зачем он тебе нужен? — спросила она.

— Там есть волшебный источник, дающий людям то, чего они желают. — ответил Соломон.

От этих слов она ощутила удар в сердце.

— Неужели тебе мало счастья? — спросила она царя.

— Мне всегда всего мало. — ответил он. — Я никогда не насыщаюсь, меня вечно гонит внутренний огонь. Да, ты права, Маргит. Я не вернусь в Иерусалим, мы будем искать священный город Древних. Ты согласна?

— Да. — ответила она, испытывая головокружение от долгожданного предложения.

— Наш путь может поглотить многие года, мы будем рисковать, мы будем умирать в пустынях, тонуть в болотах, мёрзнуть в горах, сражаться с племенами. Возможно, лишь к концу жизни мы найдём этот великий город Древних. Ты согласна, Маргит?

— Да!

— Тогда мы взойдём на священную гору и выпьем от источника волшебных вод. Мы отправимся в удивительное путешествие по звёздам, мы посетим многие миры, мы увидим начало Великого Исхода, когда образовалась сама вселенная миров. Ты согласна, Маргит?

— Да. — ответила она, потрясённая до глубины своей души его мечтами.

— Тогда завтра мы откроем дверь, ведущую к воротам таинственного города Древних, имя которому — Джублаит!

Поздно ночью, утомлённая долгими ласками царя, она счастливо заснула и так спала, видя во снах счастливые картины будущего путешествия. Ей чудилось, как входит она с Соломоном в таинственные и страшные пещеры, как идёт длинными ходами, отмахиваясь от паутины. Он отбивает мечом нападения каких-то невероятных тварей, побеждает их, и они рука об руку идут дальше. Вот обнаруживается великая дверь, сделанная из металла и украшенная чеканными изображениями — в них Маргит с изумлением узнаёт все этапы своей офирской эпопеи. Вот плывёт она по морю на плоскодонном судне в своём наряде царицы-воина, и, сидя на носу, подняв лицо к небу, подобно сирене, завораживает спутников песней. Вот она сражается с Лилит над холмами и повергает дьяволицу наземь, отрубив ей голову. Вот они с царём в беседке из цветов, с соединёнными руками, глаза в глаза, в душе — душа. Вот они едут среди воинства, минуя горы и реки. Вот они летят на воздушном корабле. И вот они перед этой самой дверью, на которой всё изображено.

Сон Маргит прервался от какого-то непонятного звука. С минуту она прислушивалась в темноте, потом протянула руку и поискала рядом с собой царя.

Его место пустовало. Внезапно страх и горечь одолели царицу Савскую. А что, если всего этого не было? Если это только сон? Если это только фантазии подсознательного?

Глаза постепенно освоились с темнотой, и стал виден пустой высокий зал древнего дворца королей фалаши, смутно вырисовывались бронзовые украшения на столбах кровати. Рука нашла вмятину от головы Соломона на шёлковой подушке. Она совсем остыла — значит, он вышел давно.

Ей стало страшно одиноко без него, словно вместе с ним удалилась часть её души. Но, вместе с тем Маргит успокоилась: нельзя же быть, как девочка, пугливой! Она снова улеглась, укрылась покрывалом и вдруг услышала тот звук, что разбудил её: приглушённый расстоянием, рассеянный стенами, старательно принижаемый голос ангела. Словно далёкая арфа тихо говорила в ночи. И отвечал ей голос Соломона.

Тихо соскользнув с постели, Маргит пробежала по коврам к выходу на лестницу — этим путём она выходила утром на балкон, чтобы спуститься к источнику. С бьющимся сердцем она поднималась по ступеням, очищенным от мусора, нанесённого сюда веками.

Небольшая площадка наверху, перед выходом на балкон — её отделяла от наружной ночи только дверь, неплотно прикрытая по причине перекоса старых петель. В щель смотрели звёзды.

— Ты нарушил мой приказ. — с тихой яростью сказал голос Соломона. — Ты перешёл все допустимые границы. Я испепелю тебя.

— Что ты сделал с собой? — так же тихо и бесконечно тоскливо ответил ангел. — На что ты надеешься? Твоя химера неосуществима. Ты губишь всё наше дело.

— Не смей мне возражать! Эта женщина мне дорога так, как никто из вас не был дорог!

— Да она-то любит не тебя! Опомнись, царь — ты не сможешь вечно поддерживать в ней иллюзию! Не сможешь обманывать её всю жизнь! Придумывать причины для того, чтобы оставаться вместе. Джублаит — это только повод. Ты же знаешь, что он пуст.

— С меня достаточно того, что он реален.

— Ты предаёшь нас. Ты знаешь, что кидаешь под ноги этой женщине? Она того не стоит.

— Я бы послушал тебя, когда бы ты не подослал к ней эту дьяволицу Лилит. Ты перестарался. Схватка могла закончиться смертью м… мм…

— Что — произнести не можешь? — горько спросил ангел. — Мне рот заклеил, себя ограничил заклятием. Боишься проболтаться? А она ведь тоже лжёт. Вы морочите головы друг другу, упиваясь химерами.

— Разве вы мне не это обещали? — холодно спросил царь. — Разве не сулили неограниченную власть? Брось обманывать меня, я понял твою игру: ты пытался не допустить ко мне царицу Савскую. Твой демон с зелёными глазами — твоя затея, а не моя. Но ты просчитался: твоя интрижка только подхлестнула Маргит и побудила отправиться в путь. Не надо было притаскивать эту демоницу. Где ты выкопал её?

— В одном из демонских миров. — невесело признался ангел. — Я думал, она достаточно сильна, чтобы оторвать голову царице Савской. Но получилось наоборот. Надо же, а я отдал демонице последние силы.

— Любуюсь на тебя, мерзавца! Так откровенно во всём признаётся! Ещё раз сунешься в мои дела, я сброшу тебя в ту преисподнюю, откуда сам и выпустил!

— Есть нечто странное в том самообмане, которым тешит себя человек, когда решит создать себе химеру. — ответил ангел. — Какие он себе приводит аргументы, как мастерски объясняет противоречия, как ловко преуменьшает одни факты и раздувает в пузыри другие. Соломон, ты же видел пример чудовищного самообмана, и чем всё это кончилось. Любовь — великая химера, поглощающая разум и ниспровергающая в кипящую лаву отчаяния. Ты ошибаешься, если думаешь, что все поводья, управляющие конями Судьбы, у тебя в руках. Ты не знаешь, где лежит тот малый камень, что опрокинет твою колесницу и погубит вас обоих. Ты обречён, царь, ты обречён.

Царица Савская скользнула прочь от двери и осторожно стала спускаться по ступеням, больше всего опасаясь, что царь узнает, что она подслушивала эту тайную его беседу с ангелом. Ничего она не поняла, кроме того, что крылатый вестник пошёл против воли Соломона, и что тот действительно повелевает ангелам, а те его боятся. Прекрасный демон света пытался воздействовать на Соломона и заставить его исполнять нужды ангелов. Он даже пошёл на преступную подставу, рискуя собственной жизнью. И всё ради чего? Чтобы развести её и Соломона! Что за вселенский заговор?!

Она добежала до кровати, забралась под одеяло и тогда лишь задрожала — не столько от холода, сколько от предчувствий.

Когда царь вернулся, осторожно ступая по коврам, она лежала с закрытыми глазами и притворялась, что спит. Она слышала, как упали с тихим шелестом его одежды, как он скользнул к ней. Прохладная рука осторожно обняла её, и Маргит сделала вид, что только что проснулась.

«Он меня любит. Так любит, что готов порушить всё, что кому-то прежде обещал. Свой долг, свою страну, свой трон, свою власть, преклонение народов, исторические судьбы. Он выбрал неизвестность и любовь. Он переборол себя и больше не вернётся к оставленному. Мне больше ничего не нужно.»

Джублаит — так Джублаит, как бы ни назывался в веках старый додонский город! Главное, что в нём есть волшебный источник, который сохранится и через три тысячи лет. И мечта Соломона вполне осуществима.