"Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке" - читать интересную книгу автора (Бордонов Жорж)

Глава седьмая Командорства запада

Тамплиер Жослен живал в богатых дворцах графа де Труа. Если танцы, смех и светский блеск изгладились из его памяти, он все же не забыл длинные поэмы, исполнявшиеся труверами, ибо Шампань являлась традиционной покровительницей разного рода изящных искусств. Он был достаточно образован, чтобы в часы досуга переписывать стихи, которыми втайне продолжал восхищаться. Это было время, когда его мятущаяся душа искала свой путь и жаждала обрести смысл земного существования. Романы Кретьена де Труа служили ему утешением в его уединении. Однажды из Германии прибыл некий трубадур. Он знал наизусть «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, но в Труа никто не понимал немецкого языка. Пришлось сделать перевод и сократить поэму. Поговаривали, что она представляет собой версию «Персеваля» Кретьена де Труа или Гийо Прованского, которого Вольфрам фон Эшенбах, путая по незнанию, именовал Гийо Провансальским. Жослен не поленился выписать для себя несколько отрывков:

«Мне хорошо ведомы доблестные рыцари, обитающие в замке Монсальваж, где хранится Грааль. Это тамплиеры, пустившиеся в дальний путь в поисках приключений. Каков бы ни был исход их битв — победа или поражение, они все принимают с безмятежным сердцем, ради искупления своих грехов. Эту крепость населяет отряд искуснейших воинов. Расскажу вам об их пище: все, что они потребляют, готовится из одного драгоценного камня, который по своей сущности есть сама чистота… Именно благодаря свойству этого камня феникс сжигает сам себя и становится пеплом, но затем вновь возрождается из пепла. Благодаря этому камню феникс преображается, чтобы явиться взорам еще прекраснее, чем прежде… Камень этот придает человеку такую крепость, что плоть и кости тотчас обретают молодость. Он также носит название Грааль.

В один прекрасный день он спустился с небес — вот откуда его замечательные свойства. В день, когда мы празднуем Святую пятницу, можно увидеть голубя, парящего с небес, держащего в клюве маленькую белую гостию, которую он кладет на этот камень…

Желающим отправиться на поиски Грааля хочу поведать о его признаках. По краям камня можно разобрать волшебную надпись, перечисляющую имена и все потомство тех, кому суждено предпринять столь блаженное путешествие… Бедные и богатые равно ликуют, получив предуведомление, что им следует присоединиться к святому воинству. Избранные стекаются со всех краев земли; греховные помыслы, порождающие ложный стыд, навечно оставляют их, а на небесах их ожидает прекрасное воздаяние…»

«Романический» символ этого камня не нашел отражения в комментариях. Тем сильнее молодой рыцарь грезил о замке Монсальваж, охраняемом тамплиерами. Ибо в связи с ними Вольфрам фон Эшенбах, возможно сам тамплиер или примкнувший к ним, заговорил о Граале, который — чаша ли или камень — символизировал веру христианскую. Как часто Жослен возвращался мысленным взором к таинственному замку Монсальваж, о котором одни утверждали, что он расположен на рубежах Испании, на границе с сарацинами, а другие помещали его в Святой Земле! «Король-грешник», раненый и не способный обрести здоровье, — кто подразумевался под этим образом? Разве не король Иерусалимский, чье королевство наполовину находится в руках неверных и которому нужно освободиться от такого бремени? А может быть, волею случая или по прихоти поэта бедного короля вообще окружали только тамплиеры, оставшиеся его единственной опорой? Для Жослена эти мысли звучали как внезапно услышанный призыв о помощи. Он стремился исполнить свой долг, до конца принести себя в жертву и, подобно фениксу, возродиться из пепла, чтобы обрести райское блаженство. Он вступил в ряды тамплиеров не из страха перед завтрашним днем и не из-за неприятия мирской суеты, но чтобы сражаться за морем. Он горел желанием отправиться в Святую Землю. Но сколь ни страстно было его желание, оно пока не исполнилось. Недостаточно было предложить свою кандидатуру — требовалось, чтобы ее утвердили заслуженные члены Ордена. Путь в Святую Землю открывался только тем тамплиерам, которые были выдвинуты согласно обычаям и законам Ордена. Собственно говоря, в верхах полагали, что военная обстановка может испортить добрые орденские обычаи, что близость сарацин чревата дурным влиянием на новичков. Требовалось время, чтобы понаблюдать за поведением новобранцев и завершить их становление в качестве рыцарей Храма. Иначе что подумают Великий магистр и высшие орденские сановники, получив контингент плохих воинов, которые не торопятся проявить отвагу, прохладны к делам религии и, несмотря на принесенные обеты, готовы приспосабливаться, то есть сдаваться, при первых столкновениях? Какой приговор они вынесут тем, кого здесь напринимали в Орден? До какого попустительства можно дойти? На Востоке требовались надежные люди, наделенные железным телом и стальным характером. На них возлагалась последняя хрупкая надежда королевства Иерусалимского. Немалым резоном являлась и необходимость управлять доменами Ордена тамплиеров, вести хозяйство, торговлю, учет — словом, увеличивать, насколько возможно, богатство, чтобы оплачивать ведение войны. Возведение и ремонт крепостей, содержание и экипировка их защитников (рыцарей и братьев-служителей Ордена тамплиеров, а также вспомогательных войск) пожирали все доходы командорств Запада. Следовательно, возникала необходимость обучения искусству управления знакомых только с войной, турнирами, охотой и верховой ездой молодых рыцарей, тем более что эти молодые рыцари были очень разные. Большинство из них не владело грамотой. Умевшие писать и читать ценились на вес золота и становились объектами особой заботы. Их часто перебрасывали с места на место, дабы они набирались опыта. Именно из их числа по преимуществу избирали командоров и будущих сановников. Но лишь по достижении зрелого возраста их квалификация почиталась достаточной для назначения на первые должности. Орден богател и испытывал серьезные трудности, если пользоваться современной терминологией, с «центральной администрацией» и «зарубежными отделениями». Поэтому юный брат Жослен мог сколько угодно проявлять нетерпение в отношении отъезда в Святую Землю. Так как он обладал красивым почерком и немного знал латынь, ему поручали переписывать хартии и вести приходно-расходные записи. Его посылали также собирать налоги, контролировать выдачи, надзирать за хлебопашцами и волопасами, проверять ход ремонтных работ на какой-нибудь ферме, доставлять послания в Провен, сопровождать перевозку денег в Париж. Куломьер являлся небольшой обителью, однако, располагаясь на пересечении путей, ведущих в Реймс, Провен, Сане и Париж, выполнял полицейские функции и служил перевалочным пунктом. Когда здесь останавливался проездом важный сановник, ему выделяли эскорт, численность которого зависела от степени почтения к его достоинству. Если к этим многочисленным мирским повинностям добавить время, посвящавшееся богослужениям и молитвам, то становится очевидным, что Жослен никогда не был предоставлен самому себе. Но разве Устав не требовал, чтобы тамплиеры никогда не пребывали в праздности, вкладывая в свои дела весь талант и силу воли? Переведенный в Провен, затем в Бонлье и, наконец, в Париж по милости одного важного гостя, который обратил на него внимание, Жослен проводил годы в ожидании отправки в Святую Землю, вращаясь среди других братьев, так же, как он, жаждущих битв. Но разве не повиновение требовалось от него превыше всего? Как-то раз он имел неосторожность проявить свое нетерпение, что привело к продлению его пребывание в Куломьере, чтобы пресечь малейшие проблески независимости, личной инициативы и высокой самооценки, которую не следовало показывать. Брат Жослен покорился, обуздав гнев и проглотив слезы. Как и многие другие, он постепенно оставил мечты о личных подвигах. Он смирился с работой, которая вменялась в обязанность для послушания, горестно сознавая, что Ордену нужнее солдаты, чем отважные герои. Демонстрируя покорность, он переезжал из одного командорства в другое и быстро приобрел необходимые познания. И вот, несмотря на свою молодость, он попал в число известных людей Ордена, и старшие братья готовили его к занятию высоких должностей. Каковы же были повседневные занятия тамплиеров и как функционировали их домены?

Некоторые авторы уверяют, что на Западе, то есть во Франции, Англии, Испании, Португалии, Германии и Италии, Ордену тамплиеров принадлежало девять тысяч командорств. Это число завышено или, скорее, оно отражает общее количество командорств и связанных с ними ферм и хуторов. Во Франции, в этой колыбели Ордена на Западе, где ему сопутствовали постоянный успех и щедрые пожертвования, насчитывалось всего около семисот настоящих командорств, вокруг каждого из которых группировалось в среднем двенадцать доменов, помимо отдельных домов, разбросанных среди полей, и целых деревень. Чтобы составить представление об их размерах и доходах, обратимся к статистике. При этом следует помнить, что единицы измерения менялись в зависимости от регионов, так что весьма затруднительно определить их точные соответствия. Не следует также переводить в современные франки деньги той эпохи — не только по причине больших различий, но и из-за колебания покупательной способности. Приведем несколько примеров, относящихся к разным регионам, — может быть, и не самых показательных, потому что не все картулярии Ордена исследованы должным образом и, разумеется, не все еще найдены. Самые известные картулярии дают довольно полное представление об основании и распространении Ордена. Описи, составленные в 1307 году синдиками Филиппа Красивого после ареста тамплиеров, дополняют важные детали относительно внутренней экономической жизни. Ряд последующих документов свидетельствуют о жадности короля, о продажах и хищениях, которые нередко допускали королевские агенты, действуя сообразно полученным инструкциям.

Командорство Куломьер в Бри было основано на пожертвования Тибо II, графа Шампани и Бри, вскоре после собора в Труа. Граф подарил тамплиерам небольшую крепость, основанную им самим и расположенную в стратегически важном месте на пересечении двух путей, получившем название Монбиль-яр, которое возвышается на восемьдесят метров над городом Куломьером. В 1173 году наместник Труа Анри пожаловал тамплиерам мельницу с ее арендатором и приблизительно тогда же некий Ферри из Парижа также подарил мельницу с арендатором. В 1232 году другой граф Шампанский пожаловал тамплиерам Куломьера 400 га земли в Маганском лесу. Менее знатные сеньоры жертвовали фермы, участки земли и ренты. В своей монографии, посвященной командорству Куломьер, Жан Шельстрете отмечает, что в 1783 году этот домен, в то время находившийся во владении госпитальеров, позднее перебравшихся на Родос, а затем на Мальту, состоял из пяти крупных ферм, из которых только Бильбарто со всех своих земель, лесов и построек приносило доход в 24 тысячи ливров, что соответствует 340 тысячам современных франков.

Рост командорства Бонлье в диоцезе Труа, как явствует из существующих хартий, был не менее показателен. Около 1220 года Андре де Россон решил сделаться тамплиером. Он отдал Ордену все, что имел — земли, лес и прочее — в Россоне и в Эйфоле. Десять лет спустя другой местный сеньор передал Ордену свое достояние в тех же краях. В 1238 году Готье IV, граф де Бриенн, женился на сестре короля Кипрского Мари де Лузиньян. Сильно нуждаясь в деньгах, он продал тамплиерам Бонлье тысячу арпанов леса в Бетейзе, причем нужно отметить, что хотя сделка заключалась на Востоке с магистром Ордена тамплиеров, но для братии Бонлье. Последние, не останавливаясь на достигнутом, еще более увеличили свои владения. В 1250 году они купили около шестисот арпанов леса у рыцаря де Милли. Если суммировать все их приобретения, то можно констатировать, что с 1232 по 1255 год их владения возросли до 4500 арпанов, а площадь обрабатываемых земель достигла 3 тысяч га (арпан в Труа равнялся 0,6 га). За тот же период не прекращался поток прочих пожертвований: три сетье овса и десять су, 20 су ренты, 30 арпанов земли и т. д.

Картулярий командорства Соммрё в Пикардии, центра бальяжа, включал не менее 106 актов за период с 1140 по 1262 год. Основанное в правление короля Людовика VII на средства местного сеньора Сустана де Фена после ряда последовательных пожертвований, обменов и покупок командорство превратилось в хозяина земель во всех соседних приходах, домов в Бовэ и Клермоне. Командор-бейлиф Соммрё помимо прочего делил с сеньором этой области права на полевую подать шампар, на полевую подать терраж, на отправление правосудия, на сбор десятины и другие феодальные доходы. Многие рыцари и братья-служители помогали командору. Так, в его подчинении состояли брат-житник, ответственный за хранение и продажу урожая, за сбор десятины и арендных платежей, а также раздатчик (эконом), ведший счета. Капеллан командорства одновременно состоял кюре церковного прихода Соммрё. Как можно убедиться, величина командорства в конце концов обусловила его деление: так возникло новое командорство Нейли-су-Клермон со своей часовней и независимыми землями.

Перейдем в Нормандию. Одним из самых значительных командорств этой области был Ренвиль (в Эвре). В 1140 году Ришар, младший сын Робера I, барона д'Аркур, и Колетты д'Аргуж, построил часовню Сен-Этьен де Ренвиль и пожаловал ее тамплиерам вместе со своим родовым фьефом и патронатом над приходом д'Эпревиль, около Нейбурга. По возвращении из Святой Земли он умер и был погребен в этой часовне Сен-Этьен; надгробный памятник представляет его «лежащим во весь рост, в кольчуге, с мечом и щитом, на котором красуется герб Аркура» с надписью: «Здесь покоится брат Ришар д'Аркур, рыцарь, командовавший рыцарством Ордена тамплиеров, основатель обители Сен-Этьен». В ту эпоху командорство включало часовню, укрепленную усадьбу, голубятню и угодья. В 1156 году Маргарита, графиня Уорвик, с согласия своего сына Генриха Нейбургско-го пожаловала Ордену домен Ламмадок. Спустя два года тамплиеры Ренвиля получили от Годфруа Вака домен д'Анжервиль. Пожертвования продолжали стекаться рекой не только до конца XII века, но и в течение всего XIII, почти до последних дней существования Ордена. То в виде денежных сумм, то ренты, то в виде передачи крепостных с их семьями, хижинами и садами, то богатых и красивых ферм (например, Дье-л-Акруасс в Тиллель-Ламбере или Фюгюроль), то домов в Эврё или части фьефов (например, Курбепен, подаренный в 1205 году Робером дез Эраблем, или Рублемон, пожалованный в 1294 году, или Турнедо-Буа-Юбер и Турвильла-Кампань). Благодаря менам и купле тамплиеры Ренвиля округляли свои владения. Они купили целый фьеф у сира де Ненанкура Филиппа д'Артуа и другой фьеф — у господина де Ла Губержа в Орм-Эманвиле. Так же как и в Соммрё, здесь были вынуждены создать самостоятельные командорства. Однако показательно, что с конца XII века возникают конфликты с церковными властями. В 1199 году тамплиеры Ренвиля столкнулись с аббатом Дю Бек-Эллуэном по поводу взимания десятины в приходах Марбуф и д'Эпревиль. Рыцари проявили благоразумие, заключив договор, который подписали аббат Дю Бек и магистр Нормандии.

Почти повсюду в этой богатой провинции возникали небольшие командорства вроде Бургуля (в Арканси, Эвр), которые были обязаны своим появлением щедрости Робера Креспена, сына барона д'Этрепани и Агнесы де Рувруа. В 1219 году эти командорства расширились благодаря нескольким пожертвованиям от членов той же семьи (племянник, внучатый племянник и т. д.) и в конце XIII века получили автономию.

Аналогичный процесс роста мы обнаруживаем на Юге. В Пюи-ан-Велее в 1170 году была основана обитель тамплиеров, расположенная за городской чертой, недалеко от Авиньонских ворот. Первоначальный домен Сененжоль, находившийся у подножия холма с тем же названием, постепенно увеличился за счет прилегающей части леса, луга и сельскохозяйственных построек (крытые гумна), затем охватил близлежащие приходы: Фрейсине, Бельвезе, Бенаморель. От этого весьма обширного владения были отрезаны земли в достаточном количестве, чтобы на них основать целых три командорства — Монредон, Советат и Марлетт. Командорство, из которого они выделились и от которого зависели, само подчинялось обители в Монпелье.

В Вауре (Тарн) в 1140 году было основано командорство на пожертвования местных сеньоров, рыцарей де Пенна и де Монтегю, графа Тулузского и благочестивых мужей Сетфона и Шанселада. В XIII веке местные тамплиеры имели владения в семи кантонах, а их доходы складывались из десятины, прав на выгон и на труд «подаренных» крепостных. Как и в других местах, пришлось дробить и это командорство, слишком обширное, чтобы можно было должным образом управлять им. Так появились командорства Монрику и Ла Капель-Ливрон. О тамплиерах Ваура рассказывали, что граф Тулузский уступил им все права на Кастр и его окрестности, сохранив за собой только символическое право сеньора на… хищных птиц.

В Монсопэ (верховья Гаронны) местные сеньоры Монпезат, Рокфор, Кут, Аспе и другие также выказали великодушие и пожаловали тамплиерам домены, виноградники, поля, крепостных с семьями, целые фьефы и всевозможные права. Додон граф де Комменж, кроме того, подал прекрасный пример, в 1176 году лично вступив в ряды тамплиеров и принеся щедрое приданое в командорство. Правда, еще и до него некоторые незначительные сеньоры облачались в белые плащи и отдавали Ордену все свое достояние, например, Раймон Ат д'Аспе в 1156 году или Раймон-Гилем де Кут в 1168 году. В XIII веке командорство Монсонэ включало в себя десяток приходов, что привело к появлению самостоятельного командорства Сен-Сирак. Шарль Игуне, тщательно исследовавший его картулярий (98 документов, датированных с 1156 по 1193 год), насчитал сорок безвозмездных даров, чуть больше даров за вознаграждение (под вознаграждением понимались ипотечные ссуды), прочие акты касались случаев обмена и купли.

Среди владений Монсонэ Игуне особое внимание уделил местности Плань, расположенной в кантоне Газер (верховья Гаронны). Эта небольшая лесистая долина была подарена Раймон-Гилемом де Кутом (1168) и Бернаром де Кутом (1169). Долгое время она служила войску командорства местом для учений. В конце XIII века в этом краю появилось множество мыз (или деревень новоселов). Командор (или прецептор — термины синонимичны) Монсонэ, Серебрен де Пэн, объединился с сеньором этой области Раймоном д'Аспе для строительства деревни в Плане, на очищенном от леса участке. Хартия о пожаловании привилегий этой деревне (от 1303 года, незадолго до ликвидации Ордена тамплиеров) представляет огромный интерес. Намеченная под строительство территория была разделена на участки для возведения домов с индивидуальными садами, на участки обрабатываемых земель, на которых разрешалось возводить гумна, и на коллективные пастбища для скота. Поселенцы наделялись весьма широкими правами: абсолютной гарантией личной свободы, за исключением многочисленных оброков и обязательства нести караульную службу; самоуправлением, осуществлявшимся через четверых консулов и четверых присяжных советников, правда, поставленных под контроль бальи, представлявшего интересы совладетелей — в данном случае командора Монсонэ и Раймона д'Аспе. Специальный кодекс трактовал правонарушения и положенные за них наказания: чувствуется присущий тамплиерам дух методичности! Пожалованные Планю привилегии намного опередили свою эпоху, ибо ни одна из старых деревень не могла похвалиться подобными вольностями. Возможно, храмовники с присущим им чувством реализма стремились таким способом привлечь к себе сторонников. Случай беспрецедентный, но он служит весьма убедительным доводом, опровергающим утверждение об отсутствии у тамплиеров аграрной политики и о том, что земля интересовала их только с точки зрения прибыли и они предпочитали получать десятины и прочие подати, которые легко было взимать и которые обеспечивали постоянный доход. Мы еще вернемся к Планю в конце нашего повествования.

В Лангедоке, подчеркивает Жерар, командорства тамплиеров процветали с самого возникновения Ордена, что объяснялось, так же как в Провансе и в Испании, близостью сарацин. Жерар указывает, что в Каркассоне и Брюкафеле храмовники появились в 1132–1133 годах, в Ма-де-Куре — в 1136 году, в Пома — в 1138 году, в Пьёссе — в 1139 году, в Эспера-зе — в 1140 году, в Сен-жан-де-Карьере — в 1153 году. Более подробно он исследовал командорство Дузан (Од), опубликовав его замечательный и содержа тельный картулярий. Я могу лишь отослать любознательного читателя к этому источнику. Как и Монсонэ, Дузан образовался в 1133 году благодаря щедрости местных сеньоров, семей Барбейра и Кане, к которым вскоре присоединился самый могущественный местный аристократ — виконт Роже де Безье. Как и в Монсонэ, имущество тамплиеров складывалось из пожалований, безвозмездных или за вознаграждение, обменов и покупок. К этому добавлялись особые права. Однако существовало и отличие: здесь рыцари Храма стремились приобрести мельницы на реках Ода, эксплуатация которых сулила значительные выгоды.

Исследование картуляриев позволяет сделать ряд замечаний общего характера. Прежде всего, главный способ приумножения богатств Ордена совершенно естественно состоял в дарениях, которые, однако, принимали различные формы и иногда прикрывались юридическими сделками, в наши дни получившими иное название. Во-вторых, обильные и частые в XII столетии, в первой половине XIII века дарения проявляют тенденцию к сокращению, а с 1250 года становятся единичными. Свидетельствует ли это об охлаждении общества к тамплиерам? Коснулись ли Ордена первые, губительные для его репутации подозрения? По всей вероятности, все же нет, несмотря на известную критику, вызванную алчностью некоторых командоров или столкновениями с духовенством по поводу взимания десятин. Между тем знатные семьи, так же как мелкие и средние сеньоры, больше не проявляли щедрости. Не потому, что Орден пал в их глазах, а просто сами они в целом сделались менее богатыми. Крестовые походы заметно истощили их. Кроме того, после потери Иерусалима Святая Земля считалась уже утраченной, и дух Крестовых походов отошел в прошлое, несмотря на неудачную авантюру Людовика Святого в Мансуре, а возможно, благодаря ей. Правда, общество еще не решалось возложить на храмовников ответственность за все невзгоды, пока еще нет! Но оно склонялось к этому, учитывая неблагоприятный ход событий. Наконец, в обществе не без зависти взирали на увеличение богатства Ордена: почему, собственно, они так богаты? И на что в дальнейшем послужит им это богатство? Так зарождался ропот, через пятьдесят лет вылившийся во вспышку ненависти и приведший тамплиеров к гибели…

Но вернемся назад, то есть в ту эпоху, когда дарения в изобилии сыпались на командорства храмовников. Понятно, что, вступив в ряды Ордена, богатый человек желал принести с собой какое-то имущество, своего рода приданое, — так поступил и граф де Комменж, принятый в Монсонэ. Можно понять и тех, кто дарил Ордену, чтобы в конце жизни быть допущенным в его ряды и чтобы после смерти их тела, облаченные в белые плащи, погребались на кладбище тамплиеров. А что же другие? Вспомним еще раз, насколько глубока и горяча была вера в ту эпоху, насколько она была живой и как тесно соприкасалась с повседневной жизнью. Какой ужас испытывали люди перед адом и дьяволом и какая надежда на обретение рая двигала ими! Дарение, если оно носило добровольный характер, прямо или косвенно обусловливалось религиозной концепцией, даже если дарили из чувства восхищения (порой неосознанного) тамплиерами. Рыцарям Храма жертвовали из христианского милосердия, потому что они величали себя бедным воинством Христовым и потому что действительно ни один из них не владел собственным имуществом. Однако гораздо чаще дарение совершалось «pro amove Dei et remissionepeccatorum» — ради любви к Всевышнему и отпущения грехов, а нередко — просто в благодарность за определенные услуги. Случалось и так, что дарители, исполненные желания снискать духовные блага и воспользоваться молитвами рыцарей Ордена тамплиеров, не имели возможности уступить свое имущество без компенсации. В таком случае составлялся документ дарения-продажи — дарения части имущества и продажи другой его части в виде вознаграждения за понесенный ущерб. Бывало, что даритель сохранял за собой право собственности или взимания платы за наем, и тогда дарение приобретало характер долгосрочной аренды. В иных случаях дарение покрывалось займом, гарантированным земельной собственностью, — по типу ипотеки.

Термин «дарение» применялся в равной степени к сдаче внаем поземельного налога (передача земли в аренду за плату деньгами или продуктами), к обмену или к особому акту передачи крепостного с его семьей и участком, точнее — к передаче прав на труд этого человека (к счастью, в XIII веке подобная практика сократилась в результате эволюции общества). Имели место и случаи передачи Ордену тамплиеров самого себя: «поручить» себя Ордену означало обрести надежную защиту и многочисленные льготы, но после смерти человека все его имущество отходило храмовникам. Этими операциями не исчерпывались все виды деятельности Ордена. Находились братья, неразборчивые в средствах, которые слишком преуспевали, выманивали чрезмерные пожертвования и в конце концов заслужили совершенно справедливые упреки современников. Но ведь старались-то они не для себя, а для Ордена и в конечном счете для Бога! Что действительно изумляет в манере тамплиеров вести дела, так это упорство в достижении намеченной цели, последовательность действий, ловкость и терпение в собирании разбросанных владений и в повышении рентабельности производства, другими словами — их методы укрупнения земельного хозяйства. Они вырубали леса, когда считали это необходимым, рыли пруды и осушали затопленные поля. На командорствах Запада лежала обязанность приносить пользу, чтобы пополнять казну. Как таковое богатство для тамплиеров ничего не стоило.

Земли, удаленные от командорства, отдавались внаем «вилланам», социальный статус которых, упомянем мимоходом, уже позволял им накапливать имущество, достаточное даже для женитьбы на горожанке. Напротив, земли, прилегавшие к обители тамплиеров, эксплуатировались непосредственно под контролем братьев-служителей. Более того, именно в житницы командорства стекались собранные десятины и натуральные оброки. Здесь сосредоточивались работники разных специальностей, поголовье скота и земледельческий инвентарь. Исследование двух описей, одна из которых, относящаяся к командорству Божи, была опубликована Лизерандом, а другая, по командорству Пайена, — аббатом Петрелем, позволяет составить довольно полное представление о внутренней организации сельскохозяйственных командорств, их движимом имуществе и благосостоянии.

Когда в пятницу 13 октября 1307 года — в день ареста тамплиеров — бальи Кэна Жан де Веррто описывал имущество командорства Божи (Кальвадос, приход Планкери, кантон Бальруа), ситуация оказалась следующей.

В домене, управлявшемся непосредственно из обители храмовников, насчитывалось 14 молочных коров, как дойных, так и стельных, три телки, один бычок, восемь телят, два взрослых быка и три «головы рогатого скота» (так обычно называли крупный скот, речь, безусловно, идет о быках); 98 свиней, одна свиноматка с восемью поросятами, один поросенок старше года; восемь упряжных кобыл, восемь жеребят, конь командора и пять пахотных и ломовых лошадей.

Вокруг обители располагались 18 акров, засеянных рожью и пшеницей, 24 акра — ячменем и кормовой мешанкой, 15 — овсом, 14 — горохом и шесть — викой.

В восьми закромах обнаружились четыре воза сена. В тот момент ожидались поступления различных рент, выплачиваемых пшеницей, ячменем и овсом. Урожай конопли оценили в 100 су. В кладовой хранились запасы свиного сала, говядины, пива и перебродившего напитка (для лакеев и слуг), пол бочки вина и несколько хлебов.

Сельскохозяйственный инвентарь был представлен тремя окованными железом телегами и тремя плугами.

Домашняя птица оказалась столь многочисленной и, по-видимому, представляла так мало ценности, что никто не взял на себя труд ее пересчитать, даже гусей.

Кухня, о размерах которой можно догадываться, была полна домашней утвари: сковородки, рашперы, металлические и глиняные горшки, котлы, сосуды всех размеров, крюки для подвешивания котлов над огнем, таганы. В погребе нашлась дюжина оловянных кружек и фляг, шесть пустых бочек, разные тазы и оборудование для приготовления пива.

В спальне и других комнатах имелось 20 кроватей с перинами и простынями, некоторые были снабжены и одеялами. В сундуках хранились 14 скатертей и 30 аршин неразрезанного полотна.

Часовня не отличалась особой роскошью, ибо агенты бальи вынуждены были констатировать, без дополнительных уточнений, что обнаружили там книги и алтарные украшения помимо церковных облачений.

С особой тщательностью они описали комнату командора. Похоже, их любопытство было вызвано служебным рвением — они ожидали больших денег или ценностей! А нашли три массивных серебряных кубка, один сильно потертый кубок из оникса, отделанный серебром, деревянные кубки, кровать с двумя покровами и одеялом, кусок довольно красивой шелковой ткани, покров цвета индиго, предназначенный для одного из братьев и недавно купленный. Гардероб командора состоял из трех кафтанов, подбитых мехом, четырех камзолов, трех плащей и одной мантии-дождевика. В «ларе» хранились различные одежды, в том числе одна женская туника: она послужила залогом за ссуды, предоставленные командорством, и командор назвал имена людей, получивших эти ссуды. Наличных денег не оказалось, ибо они были вложены в различные платежи.

Опись не сообщает, сколько братьев обитало в Божи. Зато она указывает, что в командорстве числился один капеллан и один писарь, и перечисляет весь обслуживающий персонал. В списке значатся один пастух и один скотник, один смотритель за жеребятами, шесть пахарей (названных хранителями плуга), один привратник, один хлебопек, один пивовар, два комнатных лакея, один лесничий, три молочника (занятых производством масла и сыра), один младший свинопас, один лакей, приставленный к командору, один пастух гусей и трое престарелых лакеев, зачисленных на довольствие, — всего 25 человек, которых королевскому синдику надо было кормить в ожидании решения судьбы Ордена и передачи его имущества. Поэтому становится понятна тщательность перечислений и тот факт, что имя, прозвище и функции каждого слуги аккуратно записывались. Что до нас, то мы просто запомним состав «штата» Божи. Он подбирался, исходя из образа жизни и скотоводческих нужд, и в любом случае свидетельствует, что тамплиеры не только отдавали свои земли внаем, но и обрабатывали их самостоятельно, когда находили это нужным.

Относительно командорства Пайена документы дают еще более полную картину. Как известно, оно было основано знаменитым Гуго де Пайеном, первым Великим магистром Ордена тамплиеров, и располагалось в 12 километрах от Труа. Аббат Петрель опубликовал хозяйственные счета двух королевских синдиков, Жана де Уля и Томаса де Савьера, причем второй документ сопровождается подробной описью.

Из этих источников следует, что тамплиеры Пайена ежегодно собирали урожай в 745 буассо пшеницы, 92 — суржи, 2290 — ржи, 804 — ячменя, 5636 — овса и приготовляли 12 мюидов вина. Также они заготовляли 84 больших сыра и отжимали 120 кварт масла из плодов орехового дерева со своих плантаций. Храмовникам также принадлежал десяток пчелиных ульев, и часть меда шла на продажу.

Исполняя приказ Филиппа Красивого — мы еще вернемся к этому важнейшему пункту, — Томас де Савьер ликвидировал поголовье скота, состоявшее из 54 быков и коров, 25 свиней, восьми откормленных боровов и одной свиноматки, четырех тягловых лошадей и 855 овец.

Штат домашней прислуги насчитывал не менее 27 человек: четырнадцать волопасов, шесть пастухов, три возчика, один пекарь, один работник на гумне, один привратник и один скотник. В тексте указывается на наличие «сестры» тамплиеров и ее служанки, а также человека с функциями мажордома, ключника (хранителя ключей от разных помещений обители). Этот персонал не был полностью прикреплен к командорству, а нанимался на ограниченное время, от Дня святого Иоанна до Дня святого Мартина. Согласно записям Томаса де Савьера мы можем судить о размерах оплаты их труда. Работник гумна получал 25 сольдо, учитывая его значение для сохранения урожая, а пастух — 5 сольдо. Возможно, это были приличные заработки, ведь работники, кроме того, имели в командорстве еще стол и кров, ибо люди Филиппа Красивого поспешили уменьшить их число, хотя объем работ после ареста тамплиеров оставался неизменным.

Что же подавалось на стол? Ржаной хлеб для прислуги и ситный для братии (если бы люди короля соблюдали тот же режим, что, впрочем, представляется совершенно невероятным!). Хлеб готовился из смеси ржи и пшеницы. На большие религиозные праздники к столу подавался белый хлеб, закупавшийся у булочника. Ржаной и ситный хлеб замешивал и выпекал пекарь командорства. Свинина употреблялась вволю; ее заготавливали впрок в больших контейнерах для соления. Много потреблялось и овощей со своего огорода. Широко употреблялись сыры из овечьего молока. Мясо из мясной лавки (говядина и телятина) подавалось только ради особых случаев; так же, как и белый хлеб, оно закупалось на стороне. Чем же запивали эту еду? Водой и, возможно, ячменным пивом. Тем не менее девять слуг, названных по имени, имели право на употребление вина: сестра тамплиеров и ее служанка, пекарь, старший возчик и т. д. Разумеется, королевский синдик всех их посадил на воду, оставив погреб, скорее всего, для себя.

Как и в Божи, обширная кухня была заставлена разнообразной утварью, но синдики, сверх того, упомянули два больших стола с лавками, буфеты, лари, бочки и кружки для вина.

Часовня была обставлена с большой заботливостью. Там имелись три алтарных украшения, два лиможских креста (эмаль по меди), один серебряный крест, серебряная дароносица, два кувшина для воды (медный и оловянный), четыре подсвечника, из которых два медных, серебряный позолоченный потир, три ковчега, два шелковых мешочка, где также хранились реликвии, три алтарных покрова, требник, псалтирь, стихарь, молитвенник и служебник (сборник литургических служб, регламентирующий ежедневные богослужения).

В комнате командора и в спальне, помимо кроватей и принадлежностей туалета (одного таза для умывания и одного таза цирюльника), не было никаких дорогостоящих предметов, кроме разве что стёганого одеяла, которое служило парадным покрывалом. Следует отметить, что ни братия, ни командор не стремились к особому комфорту и красоте. Помимо украшений часовни, предназначенных для богослужения, там не было ничего замечательного. Условия проживания прислуги ничем не отличались от устройства быта братии; то же самое касалось и питания, ибо хотя Устав и предусматривал две-три смены блюд для братии вместо одного для прислуги, за раз они могли съесть только одно. К тому же братию наказывали воздержанием, от чего работники были освобождены. Если к сказанному добавить, что заработная плата являлась достаточной и выплачивалась аккуратно, то можно заключить, что тамплиеры не испытывали недостатка в рабочей силе. Более того, на их работников распространялась духовная благодать Ордена и его весьма действенная защита. Они носили крест тамплиеров, которым помечался также скот и, возможно, даже телеги.

В Провене тамплиерам принадлежало два[17] командорства: Валь-де-Провен, расположенное за пределами городских стен, как следует из самого названия, и Мадлен, в верхнем городе, близ ворот Жуй. Командорство Валь специализировалось на сельском хозяйстве, а Мадлен — на коммерческой деятельности. В действительности, учитывая обширность их владений, значительность и сложность их прав и выплачиваемых им оброков, братья Провена просто вынуждены были ввести специализацию. Устройство обители тамплиеров в этом городе не представляло собой чего-то необычного, оно было аналогично устройству почти всех крупнейших командорств. Здесь, как в прочих местах, пожертвования знатнейшего сеньора повлекли за собой более скромные дары местного дворянства и буржуазии. В Провене главным благотворителем нового Ордена стал граф Шампани и Бри. В XIII веке первоначальный домен тамплиеров расширился в северном, южном и юго-восточном направлении от города и состоял из пашен, лугов, виноградников и леса. Но Ордену принадлежали и земли в окрестных приходах, а также относящиеся к ним участки леса. Тем не менее их основные ресурсы складывались не из продуктов сельского хозяйства, и именно поэтому Провен привлекает особое внимание исследователей.

Местные тамплиеры являлись собственниками семидесяти домов и лавок, большая часть которых имела прилегающие сады и располагалась на наиболее людных улицах города. Сдачей внаем своей недвижимости они извлекали существенный и регулярный доход. К командорству Валь относились мельница, называвшаяся «тамплиерской», и мельницы по реке Варение, приносившие владельцам огромную прибыль, к которой добавлялось право на помол муки. За помол здесь взималась специальная плата, а поскольку выпекать хлеб из полученной муки можно было только в пекарне тамплиеров, они извлекали выгоду и из этой привилегии. В принципе только лица, каким-либо образом связанные с Орденом, имели право молоть зерно на его мельнице и печь хлеб на его пекарне, но, поскольку тамплиеры имели обыкновение вводить более выгодные тарифы, их клиентура неуклонно расширялась, что вызывало недовольство буржуазии города, обвинявшей тамплиеров в недобросовестной конкуренции. Большой доход храмовникам приносила рыба, изобиловавшая в мельничных запрудах. Наконец, они сами торговали своим вином, которое пользовалось хорошим спросом. Поскольку они не имели права на его перевозку, то количество бочек в их подвалах постоянно росло, что также порождало недовольство, которое приходилось подавлять местным графам.

И все же основная деятельность провенских тамплиеров заключалась в ином. Ярмарки Провена в то время уже снискали почти международную славу: майский торг продолжался сорок шесть дней, а ярмарка, открывавшаяся в День святого Мартина, охватывала весь ноябрь. Кроме того, каждый вторник тамплиеры торговали в городе или в замке. В Провене процветала весьма активная для своего времени торговля шерстью, пряжей и кожей, которую графы Шампанские облагали специальным налогом. Испытывая большую нужду в деньгах, граф Анри уступил право взимания этого налога тамплиерам. С этого момента ни один клубок пряжи, ни одна кипа шерсти, ни один кусок сукна не продавались без уплаты предварительного налога. В 1214 году храмовники приобрели у Ги де Монтиньи монополию на мясо и на животных скотобойни. В 1243 году, когда в Провене функционировало уже двадцать пять кожевенных мастерских, они получили монополию на шкуры. К этой вызывавшей беспокойство монополии они добавили монопольное право на торговлю зерном. Одновременно они аннексировали фруктовые лавки старого рынка, в то время как продукты, получаемые с их земель, продавались непосредственно в городе.

Основная часть этой прибыли поступала в казну Ордена и направлялась на защиту крепостей в Святой Земле. А остальное? Тамплиеры Провена употребляли эти излишки на приобретение имущества, приносившего непосредственную прибыль, новых десятин и прочих регулярных доходов. Они даже выдавали ссуды, не ростовщические, под малые проценты, но под своего рода ипотечную гарантию: в случае невозвращения долга имущество отходило Ордену тамплиеров. Эти ссуды послужили основой для заключения двух видов контрактов, хорошо известных медиевистам и историкам права: заемщик уступал залог во временную собственность своему кредитору вплоть до фиксированной даты погашения долга; краткосрочные залоги в виде продуктов и рент принимались до погашения ссуды. Между тем, каково бы ни было условие и невзирая на «благодеяния и учтивость Ордена», большая часть недвижимых закладов оставалась в полной собственности рыцарей Храма. Также было, когда кого-то из братии просили выступить поручителем. Тамплиеры были мудрыми администраторами, и они подвергались суровым наказаниям в случае нанесения ущерба Ордену, если не соблюдались необходимые меры предосторожности. Что ожидало неплательщика? У него «учтиво» секвестрировали какое-либо ценное имущество или право на хороший доход. Поэтому понятно, что храмовников повсюду недолюбливали, вопреки их репутации, их истинным жертвам и подвигам в Святой Земле. И при всем том тамплиеры Провена со своими фискальными агентами, лавочниками, реестрами счетов не помышляли ни о какой личной выгоде! Они не отличались от прочей братии ни лучшим питанием, ни лучшей одеждой, не были освобождены от постов и наложения епитимьи. Единственной наградой им служила возможность применить свое усердие и ум ради обогащения Ордена. С полным самоотречением они собирали налоги, ни на минуту не ослабляя своей бдительности среди ярмарочной толпы. От них требовалась не меньшая отвага, чем от их сражающихся братьев. Тамплиеры Провена внесли свою лепту в упрочение славы и могущества Ордена и знали это, быть может, слишком хорошо.

Парижская резиденция Ордена тамплиеров являлась центральной в провинции Франция и в течение нескольких лет служила местонахождением Великого магистра Ордена, другими словами, главной резиденцией после потери крестоносцами Акры. Прежде всего благодаря своему положению и своим собственным доменам она выступала в качестве первого французского командорства. В городе, за пределами обширного «квартала тамплиеров», оно занимало целые улицы. Квартал был окружен стеной; в центре его возвышался мощный донжон, неизменный вид которого запечатлен на картине, изображающей пленение Людовика XVI, Марии-Антуанетты и дофина Людовика XVII в 1793 году. Действительно, при виде такой неприступной крепости невольно возникает вопрос, для чего тамплиеры построили ее. Она подобна самым лучшим замкам храмовников в Святой Земле, а возможно, даже превосходит их. Но чего страшились они в густонаселенном городе, находясь под благосклонным покровительством короля Франции? Желали ли они таким образом подчеркнуть величие Ордена, другими словами, не доверяя королям? Но эти короли непрестанно осыпали тамплиеров почестями и привилегиями. Единственное логическое объяснение состоит в том, что великое парижское командорство служило центральным банком Ордена и одновременно постоянным местом хранения королевских сокровищ, нечто вроде Французского банка. Его донжон, его башни и пояс укреплений имели одно предназначение: они были чрезвычайно нужны во имя доброй репутации Ордена, как гарантия того, что средства, вложенные другими командорствами или вверенные королем либо знатными людьми королевства, находятся в безопасном месте. Лондонское отделение Ордена служило той же цели в Англии, так разве не брали его приступом и не взламывали его сундуков? Мы, однако, не будем отрицать желания подчеркнуть могущество тамплиеров и их высокий ранг в феодальной иерархии.

Башня Коломбье — так в народе именовали башню Цезаря как в Провене, так и в иных местах — была самой древней; ее строительство относится к последней четверти XII столетия. Донжон, возведенный во второй половине XIII века, представлял собой массивную, квадратную в основании башню, обрамленную по бокам четырьмя башенками, под высокой пирамидальной крышей, крытой черепицей. Донжон имел 50 метров в высоту, 19,50 метров в длину и 1 3,50 метров в ширину, толщина его стен равнялась 2,27 метра. Диаметр боковых башенок превышал 5 метров. Это впечатляющее строение разделялось на четыре этажа, не считая верхнего, где находилась площадка для дозорных; крыша здания опиралась на стенные зубцы. Главные залы были выведены под стрельчатые своды.

В XIII веке часовня командорства, построенная в виде ротонды по образу храма Гроба Господня в Иерусалиме и подведенная под «зонтичный» свод, превратилась после расширения и ряда последовательных пристроек в значительную церковь. Первоначальная ротонда, так сказать, утонула в ансамбле, превратившись в едва различимую его часть. Поскольку лондонское отделение Ордена тоже имело часовню в виде ротонды, долгое время считалось, что тамплиеры выработали собственный архитектурный стиль, относительно которого возникло множество теорий, столь же хрупких, сколь и блестящих. В действительности же почти повсюду в Европе архитекторы, не принадлежавшие к Ордену тамплиеров и не работавшие на него, также имитировали церковь Гроба Господня. Те, кто бывал в командорствах разных регионов, отдают себе отчет в том, что храмовники, напротив, не имели собственного архитектурного стиля. Они на свой вкус стремились к простоте, продиктованной духом экономии, и к основательности. В остальном они следовали местной моде, получившей распространение в провинциях, где располагались их командорства, и духу времени, детьми которого являлись. Таким образом, они строили часовни и в чисто романском, и в готическом стилях. Естественно, строились часовни в типично западно-французском, южно-французском или шампанском стилях. Кроме того, в орнаментации просматривается склонность к растительным мотивам, листьям плюща и особенно дуба. Босеронские командорства, например в Суре, по внешнему облику близки крупным фермам этого региона, а лангедокские аналогичны мызам, которые можно видеть в этой области и в наши дни. Военное предназначение и строгость линий обусловливали отсутствие поиска новых решений в архитектуре и орнаментике, но если подаренные здания имели некоторые украшения, тамплиеры оставляли их. Если усадьба имела укрепления, стены и башни, то их оставляли и даже ремонтировали, но никаких дополнительных построек там уже не производилось, ибо, по крайней мере на Западе, чего было опасаться?

В Париже существовала другая проблема, порожденная тем, что население, с которым непосредственно соседствовало командорство, не пользовалось доброй репутацией: авантюристы всех мастей смешивались с ремесленниками и лавочниками, связанными каким-либо образом с Орденом. Один пример: на месте современной улицы Франк-Буржуа, расположенной по соседству с кварталом тамплиеров, тогда был Двор чудес, где каждую ночь открыто нападали на прохожих и убивали их. Как и в Провене, но в более сложных условиях, братья в белых плащах сдавали внаем дома и лавки, через посредников занимались продажей продукции своих ферм. Благодаря привилегии, пожалованной королем, они даже владели мясными лавками, взимая с покупателей весьма умеренную плату, чем наносили ущерб корпорации парижских мясников, горько сетовавших на подобную конкуренцию.

Не только мясная торговля выделяла парижскую резиденцию тамплиеров, но и банковская деятельность, особая специализация в данной области. Их счетоводы сравнялись в умении и сноровке с банкирами Ломбардии, но выгодно отличались от них своей добросовестностью. Казначей парижского командорства удачно исполнял деликатные функции советника королей Франции по финансовым вопросам, особенно в тот период, когда эти государи направляли свои усилия на создание эффективной административной системы, не обладая для этого достаточными средствами. Значительные суммы, которыми располагал казначей парижского командорства, позволяли ему не только авансировать короля и поддерживать замки в Святой Земле, но и проводить ряд финансовых операций, еще больше увеличивавших богатство Ордена.

Каков же был источник этих средств? Прежде всего парижское командорство располагало доходами со своих доменов, как и все прочие командорства, причем эти доходы были громадными. Далее, командоры всех командорств, как малых, так и больших, обязаны были через регулярные промежутки времени передавать Ордену излишки, полученные от своей хозяйственной деятельности. Вряд ли требуется уточнять, что эта деятельность строго контролировалась и недочеты не допускались. Кроме того, со времен Филиппа Августа парижское командорство хранило королевскую казну, другими словами, весь объем налоговых поступлений. Если король вводил экстраординарный налог, он поручал тамплиерам его взыскание. Такая обязанность хранить королевскую казну быстро обернулась тем, что казначей тамплиеров превратился в управляющего государственными фондами — по этой причине он и был введен в королевский совет. Разветвленная организация Ордена (приорства, бальяжи, командорства) упрощала ведение финансовых операций. И, наконец, все более многочисленная клиентура — сеньоры, паломники, купцы — доверяла Ордену значительные вклады. Собственно говоря, не было никакого новшества в том, чтобы помещать деньги или драгоценности в монастырь или в церковь, принимая во внимание иммунитет и защиту, которыми пользовались религиозные учреждения, и конечно же их безупречную репутацию. Мощная крепость банкиров парижского отделения Ордена служила гарантией надежности — она внушала доверие, почти такое же, как опытность и честность в ведении дел казначея и его помощников. Оригинальность тамплиеров, по сравнению с другими духовными учреждениями, состояла в том, что они, подобно итальянским банкирам, держали деньги в постоянном движении, что открывало новые возможности, которых не было прежде. Но, пожалуй, стоит рассмотреть это поподробнее, даже рискуя наскучить читателю.

Когда клиент передавал парижским тамплиерам определенную сумму, на его имя открывали своего рода текущий счет, после чего по его требованию ему производились выплаты. Кроме того, храмовники брали на себя труд по оприходованию его доходов, как то. — сумм, причитающихся ему в порядке исполнения контрактов, или возвращенных долгов. Доходно-расходные счета закрывались три раза в год: на Вознесение, День Всех Святых и Сретение. И даже королевская казна также считалась, по крайней мере в первое время, текущим счетом. Клиенты заводили платежные векселя, по которым можно было получить деньги не только в кассе парижского отделения Ордена тамплиеров, но и в других командорствах. Их сеть покрывала почти всю территорию Франции. Осознавались ли удобство и новизна этой финансовой операции? Таким же способом можно было переводить денежные суммы, не перевозя реальных денег, из одного командорства в другое, из парижского отделения Ордена в лондонское или в Акру. И вообще, когда два клиента имели текущие счета в банке тамплиеров, взаимные платежи осуществлялись посредством простой записи в счетных книгах.

Располагая значительными суммами наличных денег, Орден тамплиеров был в состоянии предоставлять ссуды, что порождало щекотливую проблему. Церковь принципиально осуждала дачу денег в заём под проценты, а банковская прибыль почти всегда носила ростовщический характер. Правда, она не могла совершенно запретить эту деятельность. К тому же существовал способ обойти этот запрет: проценты с ссуды взимались вперед путем фиктивного завышения суммы долга. Вполне вероятно, что тамплиеры действовали подобным образом, хотя и не приходится сомневаться в том, что французским королям они предоставляли беспроцентные ссуды — они извлекали больше выгоды, прямой или косвенной, являясь банкирами государства. Вообще же они проявляли большую осмотрительность, давая в долг только платежеспособным клиентам. Они требовали залог, по крайней мере покрывавший сумму займа. Король Иоанн Безземельный, чтобы получить у тамплиеров заём в 3 тысячи марок, должен был депонировать золото на эту сумму. Чаще всего, как уже говорилось, в залог принималась земельная собственность, в случае невозвращения долга остававшаяся у тамплиеров. Если же долг не возвращался в установленный срок, заемщик должен был уплатить штраф.

Добрая репутация тамплиеров была столь прочна, что даже самые важные особы добивались их ручательства. Однако нам хорошо известно, что они не давали подобного рода гарантии, сопряженной с риском и для чести, и для финансов Ордена, предварительно не приняв свои меры предосторожности и не получив от этого выгоду для себя. Им доверяли также секвестрованное имущество, ожидая исполнения контракта. В 1158 году при заключении брака сына короля Англии с дочерью Людовика VII им была поручена охрана трех замков, включенных в приданое невесты (в том числе и знаменитого замка Жизор, из-за которого было изведено столько чернил!).

Парижское отделение Ордена тамплиеров было резиденцией должностного лица, носившего титул магистра Франции и являвшегося наместником Великого магистра. Он подчинялся командору, так же как и все командорства. Однако лицом, в конечном счете наиболее известным и наиболее почитаемым, был простой брат, исполнявший обязанности казначея, ибо он контактировал с королем, участвовал в работе его совета и Счетной комиссии. Эта комиссия, предшественница современной Счетной палаты, заседала в резиденции тамплиеров и контролировала деятельность королевских чиновников.

В стене, окружавшей квартал храмовников, существовали открытые для публики окошечки, через которые принимались и выдавались денежные суммы, залоги и платежи, даже ренты и пенсии, пожалованные королем. Каждый кассир вел свой собственный учет, что было непростым делом из-за отсутствия единой монетной системы. Эти операции затем вносились в учетные книги. Счетных машин тогда не было, поэтому пользовались неким подобием шахматной доски, расчерченной на клетки, в которые записывались цифры. По этим математическим таблицам получили свое название два наиболее крупных финансовых совета: Шахматная доска Нормандии и Шахматная доска Англии.

Тамплиеры Англии и Испании, само собой разумеется, сотрудничали с парижским отделением Ордена, предоставляя ссуды. Подобно французским тамплиерам, они являлись хранителями казны своих суверенов. И все же подлинным центром банковской деятельности рыцарей Храма был Париж. В этом качестве тамплиеры играли выдающуюся экономическую и социальную роль, внося благодаря своим смелым инновациям вклад в облегчение денежного обмена и тем самым в развитие торговли. На наш взгляд, весьма показательно, что невозможно обнаружить и следов недовольства их деятельностью, даже среди сподручных Филиппа Красивого во время процесса над тамплиерами. И тем не менее было очень удобно обвинить их в хищении государственных средств, дабы получить «легальный» способ завладеть их богатствами.

С помощью картулярия, опубликованного маркизом д'Альбоном, можно составить карту владений тамплиеров. Я предпринял такую попытку, но получился лишь набросок, представляющий весьма относительный интерес — по двум причинам. Во-первых, картулярий д'Альбона охватывает лишь часть периода существования Ордена. Во-вторых, многие документы утрачены. Ряд местностей, получивших название от слова «тампль» («храм»), ошибочно ассоциируются с тамплиерами (храмовниками). И наоборот, многие командорства тамплиеров не могли быть идентифицированы за неимением документов.

Таким образом, благоразумие подсказывает не делать скороспелых заключений, а ограничиться лишь некоторыми общими наблюдениями. В распределении известных, наиболее значительных командорств выделяются две принципиальные зоны с почти одинаковой плотностью: северо-западная четверть Франции и на юге дуга Средиземноморского побережья. Очевидно, что в северной зоне определяющую роль сыграл собор в Труа, поскольку в течение нескольких лет владения тамплиеров распространились, начиная с Шампани, на Иль-де-Франс, Пикардию, Артуа, Фландрию и Франш-Конте. На Провансальском побережье, в Руссильоне, в Пиренеях, близость сарацин определенно ускорила распространение дарений: признавалась общественная полезность воинских контингентов тамплиеров, находившихся в боевой готовности.

Что касается прочих регионов, то можно констатировать, что резиденции тамплиеров были наиболее многочисленны вдоль больших путей сообщения и дорог, по которым двигались паломники, особенно те, кто отправлялся в Сантьяго-де-Компостела. Напомним, что охрана дорог была первейшим призванием этих воинов Христовых. Так было в Турени, Пуату, Сентонже и в долине Роны.

Однако чаще всего создание командорства не являлось результатом свободного выбора. Оно было следствием щедрого дарения, служившего примером, вызывавшим благочестивое подражание. Например, в районе Тулузы оно приобрело характер повального увлечения. Как бы то ни было, в середине XIII века сеть командорств покрыла почти всю территорию Франции. Тамплиеры присутствовали на всех важных ярмарках. Они закрепились даже в двух портовых городах: в Ла-Рошели на Атлантике и в Марселе на Средиземноморье.