"Открытие" - читать интересную книгу автора (Карпишин Дрю)

ГЛАВА 15

Сэрен стоял у больничной койки и смотрел на молодую батарианку, боровшуюся за жизнь… Правда, в таком состоянии трудно было даже определить ее принадлежность к какой-то расе. Ее выдавали только четыре отверстия для глаз — единственные не забинтованные части тела. Повязки покрывали всю фигуру от головы до колен, обе ноги ампутированы. Жизнь больной поддерживали десятки трубок и проводов, тянувшихся от ее тела к различным узлам медицинского оборудования: следили за показателями жизнедеятельности, перекачивали жидкости, впрыскивали постоянные дозы лекарств, антибиотиков и медигеля, даже заставляли ее дышать.

Батариане достигли небывалых высот в искусстве врачевания, и их лечебные учреждения во всем пространстве Цитадели считались одними из лучших. У постели такой тяжелой больной обычно круглые сутки дежурил квалифицированный персонал, но в данный момент они остались в палате вдвоем. Как только врач и сестры доложили Сэрену о ее состоянии, он приказал им выйти и запер дверь.

— Вы не можете этого делать! — протестовал дежурный доктор. — Женщина слишком слаба. Она этого не вынесет!

Но нарушить прямой приказ призрака ни у него, ни у остальных медиков не хватило силы воли и желания.

Обычно батариане были довольно крепкими существами, но с такими травмами, как у этой пациентки, вряд ли выжил бы даже кроган. Наиболее заметным повреждением казались ампутированные конечности, однако Сэрен знал, что еще ужаснее полученные женщиной ожоги. Под бинтами почти не осталось кожи, лишь почерневшая плоть и обожженные связки. В биолаборатории уже приступили к выращиванию кожного покрова из генетического материала женщины, но этот процесс займет не меньше недели.

Взрыв, должно быть, повредил и ее внутренние органы — мощный поток раскаленного воздуха и ядовитых газов прорвался в ее горло и разрушил все ткани. Только тихонько попискивающие машины поддерживали жизнь, заменяя уничтоженные системы тела, пока не вырастут клонированные органы. Но, как и при выращивании кожи, должно пройти много дней, пока новые части организма будут готовы к использованию.

Даже при постоянной поддержке медицинских машин больной угрожали смертоносные инфекции и сердечная недостаточность. И если она и переживет следующую неделю, ослабленный организм может не выдержать бесконечных операций, необходимых для восстановления тела.

Сейчас батарианка мирно спала: врачи погрузили ее в лекарственную кому, чтобы вся оставшаяся энергия была направлена на исцеление. В случае успешного лечения и некоторого улучшения общего состояния батарианка самостоятельно вышла бы из коматозного состояния через три или четыре дня.

Тем не менее тот факт, что врачи предпочитали ждать, восстановится ли ее сознание, и не приступали к работе над протезами конечностей, красноречиво свидетельствовал о ее состоянии. При всех чудесах медицинской науки органическая жизнь все еще оставалась слишком хрупкой и уязвимой, чтобы можно было надеяться на выздоровление этой женщины.

Но Сэрена не интересовало, выживет она или нет. Она была свидетельницей — единственной живой свидетельницей. Личность женщины установили благодаря данным генетического банка служащих компании — батарианка занимала незначительную должность в отделе бухгалтерии. И Сэрен хотел задать ей только один вопрос.

Он взял шприц, неохотно предоставленный доктором по его приказу, и воткнул иглу в трубку для внутривенного вливания. Скорее всего, женщине ничего не известно об атаке на «Дах-тан» и уж тем более о нападении на Сидон. Но все, кто находился на заводе, погибли, и Сэрен подозревал, что женщина осталась в живых не только благодаря слепой удаче. Возможно, она получила какое-то предупреждение, какое-то известие, о котором больше никто не знал, и оно помогло ей избежать общей участи. Да, предположение было слишком спорным, но Сэрен не мог не воспользоваться единственным шансом.

Один из приборов громко запищал, регистрируя учащающийся пульс в ответ на введенные Сэреном амфетамины. Женщина сначала задрожала всем телом, потом забилась, все ее мышцы напряглись и затвердели, и вдруг батарианка села в постели. Обожженные веки приподнялись, приоткрыв сожженные глазницы. Она попыталась закричать, но из обгоревшего горла и поврежденных легких вырвался лишь свистящий хрип, едва слышный из-под кислородной маски.

Продолжая сидеть, женщина начала метаться, биться о металлические поручни кровати, срывая трубки и провода. Через несколько секунд припадок закончился, и она, тяжело дыша, рухнула на спину и опять закрыла глаза.

Сэрен наклонился к обожженному уху и заговорил громко, чтобы батарианка могла его услышать:

— Джелла? Джелла? Если слышишь меня, поверни голову!

В первое мгновение она оставалась неподвижной, потом забинтованная голова слегка качнулась в сторону.

— Я хочу знать, кто это сделал! — закричал Сэрен, стараясь пробиться сквозь пелену боли и лекарств. — Мне нужно только имя. Ты понимаешь? Назови мне его имя!

Он протянул руку и сорвал с лица женщины маску. Губы шевельнулись, но беззвучно.

— Джелла! — крикнул он снова. — Громче, Джелла! Не дай этому ублюдку уйти безнаказанным! Кто это сделал?

Ее слова прошелестели едва слышно, но Сэрен их понял.

— Эдан. Эдан Хад-дах.

Удовлетворившись ответом, он вернул на место маску и достал из кармана второй шприц. Это средство должно снова погрузить женщину в кому.

Но Сэрен колебался. Ему, как призраку, была хорошо знакома репутация названной личности — Эдан был известен как бизнесмен, чья деятельность шла по обе стороны закона. Этот батарианин всегда старался оставаться в тени и не привлекать внимания Совета и его агентов. И ранее никогда не проявлял интереса к искусственному интеллекту.

Размышления Сэрена на время прервали хрип и кашель Джеллы. Кислородную маску забрызгали темные капельки крови и гноя, вырывавшиеся из горла больной с каждым выдохом.

Он понял, что за нападением на Сидон кроется нечто большее, чем национализм батарианина и направленный против людей терроризм. И дело было отнюдь не в деньгах — Эдан располагал десятками способов получить прибыль, не подвергая себя риску столкновения с призраками. Здесь происходило нечто странное, и Сэрену захотелось копнуть глубже.

Тело Джеллы стало сотрясаться от судорог; писк приборов, зарегистрировавших критическое падение жизненных показателей, превратился в протяжный высокий вой. Сэрен не двигался. Он наблюдал, как стремительно снижаются цифры на табло прибора, и обдумывал свои последующие действия.

Эдан владел огромным поместьем неподалеку от Юджона, столицы Камалы. Но Сэрен сомневался, что сможет его там найти. Эдан всегда соблюдал осторожность и осмотрительность. Как бы он ни был уверен в том, что никто не знает о его участии в нападении на Сидон, батарианин наверняка скрылся, как только узнал, что после разгрома «Дах-тана» кто-то выжил. Сейчас он мог быть где угодно.

«Нет, — поправил себя Сэрен, не обращая внимания на отчаянный вой приборов и жестокий припадок, все еще сотрясавший тело Джеллы. — Эдан не стал бы рисковать и проходить кордон охраны космопорта». Тем более если существовала хоть небольшая вероятность, что кому-то известно об его участии в преступлении. А это означало, что Эдан, скорее всего, скрывается где-то на Камале.

В этом мире существовало множество мест, где он мог спрятаться. Эдан контролировал несколько шахт и перерабатывающих заводов, разбросанных по всей поверхности планеты. Наиболее вероятно, что он скрывается в одном из них. Однако на Камале сотни подобных предприятий, и на поиски могут уйти долгие месяцы. А Сэрен подозревал, что действовать надо быстро.

Джелла все еще билась в конвульсиях, ее изувеченное тело отчаянно боролось за жизнь. Но она постепенно слабела, силы покидали организм с каждой секундой. Сэрен лениво вертел в пальцах шприц с препаратом, предназначенным для спасения больной; он продолжал размышлять над загадкой Эдана и ждал, пока батарианка затихнет.

Нет сомнений, что людям неизвестно, кто стоял за атакой на Сидон, и Сэрен не видел причины, по которой он должен делиться этой информацией с Советом. Он обязательно доложит о противозаконных исследованиях в области искусственного интеллекта. Это доставит Альянсу немало хлопот и отвлечет внимание от его собственного расследования роли Эдана. Но до тех пор, пока он не узнает, чего добивался батарианин, идя на такой риск, Сэрен не собирался упоминать в донесениях его имени. Теперь остается только решить, как его разыскать.

Минуты через две Джелла затихла. Турианин проверил признаки жизни и убедился, что приборы не обманули: она умерла. Только тогда, зная, что препарат уже не поможет, он ввел содержимое шприца в трубку капельницы. Потом осторожно положил пустой шприц на видном месте — на тумбочку возле кровати.

Призрак медленно подошел к двери, отпер замок и повернул ручку. По холлу беспокойно расхаживал дежурный врач. Услышав, как открылась дверь, он повернулся и посмотрел на турианина.

— Мы слышали сигналы приборов… — Он не закончил фразу.

— Вы оказались правы, — бесстрастно сказал ему Сэрен. — Джелла была слишком слаба. Она не перенесла этого.

Посол Гойль решительно шагала вдоль зеленеющих лужаек Президиума к возвышающейся вдалеке Башне Цитадели; ее целеустремленная походка странно противоречила умиротворенности окружающего пейзажа. И даже безмятежная красота искусственного солнечного света, освещавшего центральное озеро, не могла смягчить ее настроение. Предостережение Андерсона пришло всего за час до того, как она получила приглашение предстать перед Советом. Совпадение не было случайным: они узнали о разработке искусственного интеллекта. А это значило, что сейчас разразится колоссальный скандал.

На ходу посол Гойль проигрывала различные сценарии разговора с членами Совета. Ссылаться на неосведомленность не имеет смысла: Сидон являлся официально зарегистрированной научной базой. Даже если они поверят ее лживым заверениям в собственной неосведомленности, отделить противозаконные разработки на базе от человечества в целом не удастся.

Можно прибегнуть к другой тактике: раскаяния и извинений. Но Гойль сомневалось, чтобы это оказало хоть какое-то влияние на суровость наказания, наложенного Советом на Альянс и все человеческие миры. Кроме того, неосведомленность и раскаяние будут свидетельствовать о слабости.

К тому времени, когда она достигла подножия Башни, решение было найдено. Она должна сама предпринять атаку.

При входе слева стояла уменьшенная модель ретранслятора массы. Двадцатифутовая копия величайшего достижения протеанской технологии встречала каждого посетителя главного здания самой величественной космической станции Галактики. Колоссальное произведение искусства более чем впечатляло, но посол была не в настроении останавливаться и любоваться шедевром.

Она прошла прямо к охранникам, стоявшим по обе стороны от единственного входа в Башню, и нетерпеливо ждала, пока их аппараты подтвердят ее личность. Гойль с удовольствием отметила, что один из стражников был человеком. Число людей, занимавших посты на ключевых позициях Цитадели, растет с каждым днем, и это в очередной раз свидетельствовало о том, что всего за несколько лет роль человечества в галактическом сообществе значительно возросла. Последнее наблюдение укрепило решимость посла, и она уверенно шагнула в кабину лифта, чтобы подняться на самый верх Башни, в Палату Совета.

Прозрачные стенки кабины давали возможность во время подъема любоваться пейзажами простиравшимися вокруг Президиума. Затем лифт поднялся на такую высоту, откуда можно было заглянуть за пределы внутреннего кольца Цитадели. На теряющихся вдали лучах Цитадели мерцали огоньки жилых кварталов.

Картина поражала своим великолепием, но посол не обращала на нее внимания. Грандиозный вид на Цитадель не случайно открывался перед пассажирами лифта. Даже не обладая официальной властью, три существа, составлявшие Совет, во многих отношениях были правителями цивилизованной Галактики. Личная встреча с этими персонами представлялась волнующим испытанием даже для такой искушенной в политике фигуры, как посол Альянса. Мадам Гойль была достаточно умна и понимала: долгий подъем в прозрачной кабине был задуман специально, чтобы вызвать у посетителей чувство благоговения и преклонения задолго до встречи с Советом.

Меньше чем через минуту она достигла вершины Башни, и желудок слегка сжался, отреагировав на резкое торможение и остановку кабины. А может быть, так отозвалась ее нервная система. Дверцы лифта открылись, и она шагнула в длинный зал, служивший приемной перед Палатой Совета.

В конце зала двумя широкими полукружиями расходилась пологая лестница. У подножия дежурил почетный караул — двое туриан, двое салариан и двое асари, по паре представителей трех рас, составлявших Совет. Стражи стояли по стойке «смирно» вдоль стен, и Гойль прошла мимо них не задерживаясь; этот караул предназначался лишь для создания торжественной атмосферы.

Шаг за шагом она поднималась по ступеням, и стены оставались внизу, открывая пышное великолепие Палаты Совета. Огромное овальное сооружение напоминало древние римские амфитеатры земной архитектуры с рядами сидений для тысяч зрителей. По разным сторонам амфитеатра высились платформы, построенные из того же вечного материала, что и сама станция. Та лестница, по которой поднималась посол Гойль, вела к одной из этих платформ, называемой Помостом Просителей. Оттуда через огромную арену она будет смотреть на противоположную сторону, где соберутся члены Совета, чтобы выслушать ее объяснения.

Посол Гойль взошла на Помост Просителей и с радостью убедилась, что на скамьях нет ни одного наблюдателя. Несмотря на то что решение Совета должно быть публичным, истинную причину сегодняшней встречи с представителем Альянса все же решили оставить в тайне. Этот факт лишь укрепил ее решимость — в душе таились опасения, что все превратится лишь в показательный спектакль для публики и у нее не будет ни единого шанса оправдать действия человечества.

Напротив уже собрались члены Совета. В центре, прямо перед послом Гойль, восседала советник асари. Справа от асари и слева от Гойль расположился советник турианин, с другой стороны сидел представитель расы салариан. Пятиметровый экран над каждым из трех кресел демонстрировал голографическое изображение каждого советника, что, несмотря на значительное расстояние между двумя подиумами, давало посетителям возможность отчетливо наблюдать за реакцией представителей.

— Нам нет необходимости тратить время на притворство, — заговорил турианин, пропустив формальный обмен любезностями. — Наш агент, призрак, проинформировал Совет о противозаконных исследованиях искусственного интеллекта, ведущихся на одной из баз человечества в районе Скайллианского Края.

— Эта база была уничтожена, — напомнила посол Гойль, решив сыграть на сочувствии членов Совета. — В результате неспровоцированного нападения потеряли жизнь десятки землян.

— Сегодняшняя встреча посвящена другой теме, — возразила асари. Ее голос, несмотря на присущую этой расе лиричность, прозвучал весьма холодно. — Мы собрались, чтобы поговорить о самой базе на Сидоне.

— Посол, — вмешался саларианин, — надеюсь, вам известно, какую опасность представляет искусственный интеллект для всей Галактики?

— Научные работы на Сидоне велись со всеми необходимыми мерами предосторожности, — заявила Гойль, не собираясь приносить извинения за случившееся.

— У нас нет других доказательств этому, кроме ваших слов, — заметил турианин. — А вы уже доказали, насколько ненадежной может быть ваша раса.

— Не стоит принимать это как упрек всей вашей расе в целом, — быстро вставила асари. — Человечество еще новичок в галактическом сообществе, и мы делаем все возможное, чтобы ваша раса быстрее освоилась.

— Как, например, захват Шаньси турианами во время войны Первого Контакта?

— В том конфликте Совет поддержал человечество, — напомнил ей саларианин. — Туриане уже собирали флотилии, чтобы усилить натиск. Если бы не наше вмешательство, погибли бы миллионы людей.

— И тогда я полностью поддержал решение Совета, — заметил представитель туриан. — В отличие от представителей многих других рас, я не испытываю неприязни к человечеству. Но я не считаю, что вы заслуживаете снисхождения.

— Когда человечеству предложили стать частью пространства Цитадели, — заговорила асари, подхватив мысль турианина, — вы согласились соблюдать наши законы и конвенции.

— Вы намерены наказать нас в назидание другим только по той причине, что мы вытесняем из Скайллианского Края батариан, — продолжила атаку Гойль. — Мне стало известно, что их посол угрожал отделиться от Цитадели, если вы не примете меры.

— Мы знаем об их притязаниях, — признал саларианин. — Но мы не принимали никаких мер. Скайллианский Край — свободная территория, а Совет следует политике невмешательства в региональные конфликты, если только они не разрастаются до галактического масштаба. Мы уважаем автономию каждого народа, но только до тех пор, пока он не нарушает спокойствия Галактики в целом.

— Как стало в случае ваших исследований искусственного интеллекта, — добавил турианин.

Посол Гойль раздраженно тряхнула головой.

— Вы не можете быть настолько наивными, чтобы считать, что подобными исследованиями занимается только человечество!

— Наивность здесь ни при чем, мы опираемся на знания, — возразила асари.

— Ваши люди не видели падения мира квариан от рук гетов, — снова обратился к истории саларианин. — Тот случай как нельзя лучше продемонстрировал опасность разработок искусственного интеллекта. Человечество, вероятно, не представляет себе, насколько велик риск.

— Риск? — Посол Гойль, продолжая натиск, едва удерживалась от крика. — А разве не рискованно прятать голову в песок и надеяться, что угроза рассеется сама собой? Геты все еще здесь, — продолжала она. — Синтетическая жизнь не перестала существовать. Создание подлинного искусственного интеллекта — возможно, целой расы — неизбежно. Не исключено, что они уже где-то рядом и только ждут, когда их обнаружат. А если сейчас, в полностью контролируемых условиях, не изучать искусственно созданную жизнь, как можно надеяться выстоять против них в будущем?

— Мы признаем риск, связанный с созданием искусственного интеллекта, — ответила асари. — Но нельзя автоматически полагать, что у нас не будет другого варианта, кроме открытого конфликта. Так может считать только человечество.

— Остальные расы принимают в качестве основополагающей философию сосуществования и взаимопонимания, — стал объяснять саларианин, словно читал ей лекцию. — Мы видим нашу мощь в единстве и сотрудничестве. А человечество, похоже, до сих пор считает соперничество ключом к процветанию. Вашей расе присущи такие черты, как агрессивность и враждебность.

— Все расы склонны бороться за главенствующую роль, — резко ответила Гойль. — И вы трое имеете возможность сидеть здесь и управлять Галактикой только по той причине, что ваши расы контролируют флот Совета!

— Наши народы ради сохранения мира в Галактике предоставили в распоряжение Совета неисчислимые ресурсы, — сердито заявил турианин. — Ради высшей цели они снабдили нас средствами, кораблями и даже направили на службу миллионы своих граждан!

— Члены Совета нередко вынуждены принимать решения, ущемляющие права своих собственных народов, — заметил саларианин. — У вас была возможность самим убедиться в этом: после войны Первого Контакта туриане были подвергнуты тяжелым штрафным санкциям, хотя не вызывает сомнения тот факт, что человечество повинно в конфликте не меньше, чем они.

— Невозможно проповедовать философию в теории, не подкрепляя ее практическими действиями, — добавила асари. — Мы не станем отрицать — отдельные индивидуумы, как и культуры и расы в целом, не откажутся от борьбы за расширение территорий и влияния. Но мы верим в принцип взаимодействия, или в тактику взаимных уступок, как это называется у людей. Это заставляет нас приносить некоторые жертвы ради других рас. А может ли человечество сказать о себе то же самое?

Посол Гойль ничего не ответила. Будучи главным представителем человечества в Цитадели, она во всех подробностях изучила межзвездную политику. Она детально ознакомилась с каждым постановлением Совета, принятым за последние два столетия. Несмотря на незначительную предвзятость по отношению к людям, проясняющуюся в некоторых решениях, все сказанное сегодня было правдой. И асари, и салариане, и даже туриане вполне заслужили свою репутацию благодаря проявленному альтруизму и самоотверженности в масштабе всей Галактики.

В этом состояла одна из не решенных до сих пор проблем: достижение хрупкого равновесия между собственными интересами и коллективным благополучием, которое поддерживали другие расы, вступившие в союз Цитадели. Интеграция и объединение остальных рас происходили настолько легко, что это казалось неестественным. У Гойль даже возникла собственная теория, что это как-то связано с общей для всех цивилизованных рас протеанской технологией. Использование этих достижений придавало всем народам некоторое сходство, на котором и основывалось сотрудничество. Но почему же человечество не может войти в сообщество с такой же легкостью?

— Мы собрались здесь не ради того, чтобы обсуждать вопросы политики, — сказала она, игнорируя вопрос, заданный советником-асари. Внезапно Гойль ощутила огромную усталость. — Что вы собираетесь предпринять по поводу происшествия на Сидоне?

Нет смысла упираться и дальше; она никак не может повлиять на мнение Совета.

— По отношению к человечеству и Альянсу будут введены санкции, — ответил ей турианин. — Допущенное там нарушение слишком серьезно, и наказание будет соответствующим.

«Может, это и есть одна из составляющих частей процесса ассимиляции человечества в межзвездное сообщество? — устало подумала Гойль. — Постепенная и неизбежная эволюция, в результате которой человечество встанет вровень с другими расами, отвечающими требованиям Совета?»

— Одним из условий станет присутствие наших наблюдателей за действиями Альянса во всем регионе Скайллианского Края. — Теперь, когда дело дошло до деталей наказания человечества, говорил только саларианин.

«А может быть, мы кардинально отличаемся от других рас? — думала Гойль, едва вслушиваясь в подробности санкций. — Вдруг мы не вписываемся в сообщество в силу каких-то собственных недостатков?»

В Галактике встречались и другие расы, по сути своей отличающиеся агрессивностью и жестокостью, как, например, кроганы. И в итоге кроганы поплатились за это, вызвав ярость всей Галактики, в результате чего их численность сильно сократилась и раса оказалась на грани вымирания. Неужели человечество ожидает такая же судьба?

— Представители Совета также будут регулярно инспектировать все территории и колонии Альянса, включая Землю, чтобы убедиться в полномасштабном выполнении людьми законов и предписаний Цитадели.

«Вероятно, мы слишком враждебны».

Да, человечество отличалось агрессивностью. Не говоря уже о самоуверенности, решимости и упорстве. Но неужели это такие уж тяжкие пороки? Альянс расширял свои владения быстрее и решительнее, чем все другие расы до него. По мнению посла, лет через двадцать или тридцать Альянс сможет соперничать с теми расами, которые представлены в Совете. И внезапно все встало на свои места.

«Они нас боятся!»

Уныние и усталость, охватившие посла Гойль несколько минут назад, мгновенно испарились, унесенные этим внезапным откровением. «Они действительно нас боятся!»

— Нет, — резко заявила она, прервав саларианина, монотонно перечислявшего все пункты взысканий.

— Нет? — изумленно переспросил он. — Что — нет?

— Я не приму эти условия.

Она едва не допустила ужасную ошибку. Она позволила этим чужакам манипулировать собой, завладеть ее мыслями до такой степени, что начала сомневаться в себе и в своем народе. Но она больше не намерена перед ними пресмыкаться. Она не будет извиняться за действия человечества.

— Это не предмет для торговли, — предупредил ее турианин.

— А вот здесь вы ошибаетесь, — с насмешливой улыбкой сказала Гойль.

Человечество доверило ей защищать свои интересы, быть его представителем. И ее долг оберегать права каждого мужчины, каждой женщины и ребенка Земли на всем пространстве Альянса. Они нуждаются в ней, и она намерена бороться?

— Посол, вероятно, вы не до конца понимаете тяжесть сложившейся ситуации, — заметила асари.

— Это вам недостает понимания! — жестко парировала Гойль. — Предлагаемые вами санкции губительны для человечества. Альянс никогда не согласится с ними. И я их не приму!

— Неужели вы полагаете, что человечество в состоянии воспротивиться Совету? — скептически поинтересовался турианин. — Вы считаете, что люди способны добиться успеха в войне против объединенных сил Цитадели?

— Нет, — признала Гойль. — Но мы не намерены уступить без боя. И я думаю, вы вряд ли захотите развязать подобную войну — цена слишком высока. Слишком многие жизни и корабли будут потеряны в конфликте, которого мы все стараемся избежать. Не говоря уже о потерях для всех остальных рас. Наш народ является доминирующей силой в Скайллианском Краю и Аттическом Пересечении. Деятельность Альянса определяет экономику этих регионов; корабли Альянса и его солдаты обеспечивают там порядок.

По выражениям лиц, отчетливо видных на голографических экранах, Гойль поняла, что попала в точку. Стараясь развить успех, она продолжала говорить, пока члены Совета не нашли достойного ответа.

— Человечество является основным торговым партнером половины рас в пространстве Цитадели, включая и ваши народы. Здесь, на Цитадели, люди составляют более пятнадцати процентов всего населения, тысячи людей работают в силах безопасности и контроля станции. Меньше чем за десятилетие мы стали частью галактического сообщества, и человечество обрело слишком большое значение, чтобы вы могли так просто вышвырнуть нас вон!

Она продолжала свою тираду и говорила даже в те моменты, когда возобновляла запас воздуха в легких — этой технике Гойль научилась еще в самом начале своей карьеры.

— Я могу допустить, что мы совершили ошибку. И взыскание должно быть наложено. Но человечество идет на риск. Мы расширяем свои границы. Мы такие, какие есть. Иногда мы заходим слишком далеко, но это не дает вам право отшлепать нас, словно провинившегося ребенка! Человечеству предстоит еще многому научиться в области сотрудничества с другими расами. Но и вам необходимо учиться ладить с нами. И лучше бы вам поторопиться, потому что люди не намерены отступать!

Когда посол наконец закончила говорить, в Палате Совета воцарилась поразительная тишина. Три представителя самого влиятельного в Галактике правительства ошеломленно переглянулись, затем выключили свои микрофоны и голографические мониторы, чтобы посовещаться без свидетелей. С противоположного конца Палаты невозможно было рассмотреть выражения их лиц или услышать, о чем идет речь, но Гойль понимала, что обсуждение идет весьма оживленно.

Совещание длилось несколько минут, после чего, вероятно, было достигнуто какое-то соглашение, микрофоны и голографические проекторы вновь включились.

— Какое же наказание предлагаете вы, посол? — спросила представитель асари.

Гойль не могла понять, искренен ли этот вопрос, или готовится какая-то ловушка. Если она предложит слишком легкое взыскание, ее могут попросту отстранить и заставить человечество согласиться с первоначально предложенными санкциями.

— Финансовый штраф, без сомнения, — начала она, пытаясь определить минимум, который члены Совета сочли бы приемлемым.

Кроме того, не желая признавать открыто, Гойль полагала, что наказание должно еще и предостеречь другие расы от разработок искусственного интеллекта.

— Мы согласны подчиниться санкциям, но они должны быть определенными: для конкретного региона и ограниченными во времени. Мы будем возражать лишь против необратимых потерь. Развитие нашего общества не должно сдерживаться чрезмерными ограничениями. К завтрашнему дню я созову группу для переговоров от имени Альянса, и мы сможем выработать условия, удовлетворяющие обе стороны.

— А как насчет наблюдателей, инспектирующих предприятия Альянса? — спросил саларианин.

Он задал вопрос, а не выдвинул требование. Вот теперь Гойль окончательно убедилась в том, что одержала верх. Они не намерены лезть из кожи вон, чтобы добиться своего, теперь это стало совершенно ясно.

— Ничего подобного не будет. Человечество, как и все остальные расы, суверенное общество. Мы не потерпим, чтобы иноземные наблюдатели стояли у нас за спиной и вникали во все мелочи.

Посол понимала, что после этого они могут увеличить интенсивность разведки, направленной против человечества, но здесь она ничего не могла поделать. Все расы шпионили друг за другом — такова была природа любого общества, разведка стала неотъемлемой шестеренкой во всех политических машинах. И все прекрасно знали, что Совет тоже не чурается шпионских игр и всевозможных методов сбора информации. Но необходимость усилить бдительность контрразведки Альянса во сто крат лучше, чем неограниченный доступ официально назначенных Советом наблюдателей.

Возникла еще одна долгая пауза, хотя на этот раз члены Совета даже не стали совещаться. Молчание нарушила асари:

— Мы приняли решение: уполномоченные посредники встретятся для переговоров завтра утром. На этом заседание Совета закрывается.

Гойль, сохраняя бесстрастное выражение лица, ответила сдержанным наклоном головы. Она одержала главную победу и не собиралась торжествовать по этому поводу. Но после того как она сошла с Помоста Просителей и направилась к лифту, чтобы спуститься к Президиуму, губы слегка дрогнули в едва заметной самодовольной улыбке.