"Грешница и кающаяся. Часть I" - читать интересную книгу автора (Борн Георг)

IX. ПАУЧИХА

— А, входите, пожалуйста, дорогая госпожа Робер! — говорила на следующий день госпожа Фукс, отворив на громкий стук дверь и увидев перед собой женщину, которая, по-видимому, с трудом добралась до хижины, так как тяжело дышала.— Входите и присаживайтесь!

— Да, я сяду, я должна сесть! — прерывисто проговорила сгорбленная старуха.— Эта одышка — моя смерть!

— И притом вы все-таки неутомимы, с утра и до поздней ночи все на ногах,— госпожа Фукс подала гостье свой лучший стул.— Думаю, вы уже сколотили себе порядочный капиталец?

— Капиталец? Полноте! От всех хлопот не имеешь ничего, кроме страха потерять последнее! — быстро проговорила старуха, которую обычно весьма оживляли разговоры о деньгах.— Вот отдашь за несколько грошей хорошие, дорогие вещи и то наверное не знаешь, получишь ли их когда-нибудь назад!

— Думаю, ни одна из ваших покупательниц от вас не ускользнет, госпожа Робер!

— О, когда они могут причинить мне хоть какой-нибудь вред, для них это большая радость! — проговорила старуха и села, тщательно смахнув со стула пыль.— Они называют меня Паучихой и обманывают на каждом шагу.

— Но на мне же вы постоянно наживались?

— Наживалась? О, Господи помилуй! Едва наживешь на соль, и то имеешь еще столько неприятностей и страху, что Боже упаси. Эта одышка — моя смерть!

И сгорбленная старуха снова закашлялась.

Госпоже Робер на вид было лет семьдесят. Редкие седые волосы покрывала старомодная соломенная шляпа, ее широкие поля заслоняли по сторонам все лицо. На плечи был накинут большой клетчатый платок, из-под которого виднелось вылинявшее коричневое платье. В одной костлявой руке она держала большой красный зонт, служивший ей палкой, поэтому она всегда носила его с собой.

Лицо госпожи Робер могло бы послужить прекрасной моделью для гуттаперчевого щелкунчика, беззубый рот ее совершенно ввалился, а потому длинный орлиный нос почти доходил до острого, выступающего подбородка. Впалые щеки и большие безжизненные глаза довершали «красоту» этого лица. К тому же старуха ходила постоянно сгорбившись, сверля всех своим пытливым взглядом, так что вполне заслуженно получила прозвище Паучихи — оно было так удачно, что каждый, кто ее видел, непременно должен был с ним согласиться.

Паучиха была весьма известна во всех кругах общества, больше того, по-своему она была влиятельной особой. К ней с известными поручениями обращались не только высоко поставленные мужчины. Множество дам каждодневно искали встречи с Паучихой для важных и тайных переговоров. Эта женщина была способна на всякую гадость. Она, не задумываясь, продала бы и честь собственной дочери, если бы за это ей предложили кругленькую сумму.

Госпожа Робер, как мы уже видели, давала под залог платья и другие вещи. Дамы, которые хотя бы на одну ночь желали блеснуть, брали у нее роскошные шелковые платья, золотые украшения и веера, даже башмаки, юбки и прочие принадлежности туалета. Плата за это производилась вперед, да и Паучиха так хорошо знала почти всех дам, что могла быть уверена — вещи ее не пропадут. Она постоянно обвиняла дам в том, что платья приносились измятые и в пятнах, за что и получала деньги сверх того; ей ни в чем не отказывали, так как в ней постоянно нуждались.

Говорили, что Паучиха очень хитра, скупа и ненасытна, и мы будем иметь случай убедиться, правы ли были люди.

— Ну, теперь к делу, милая Фукс,— сказала она после сильного кашля.— Мне необходима помощница, хотя это мне не по карману, но иначе нельзя. Я должна иметь помощницу! Хватит мне одной возиться с делами.

— Вам бы лучше сдать все ваши дела и отдыхать.

— Ну, что вы говорите! Как будто я имею для этого достаточно средств! Едва наешься досыта иной раз! Я должна работать, должна мучиться!

Паучиха опять закашлялась.

— Мне необходимо,— прибавила она жалобно,-иметь помощницу, человека подле себя. Ночи! Ах, эти ночи, милая Фукс! Вот уже несколько лет я страдаю бессонницей. А эта одышка — моя смерть! И вот поэтому я ищу теперь девушку, которая помогла бы мне.

— Ну и прекрасно, госпожа Робер, возьмите себе помощницу!

— Вот потому я и пришла к вам, милая Фукс! Я уже думала о вашей старшей — как ее зовут? Кажется, Маргарита?

— А! — воскликнула госпожа Фукс, не подавая вида, что она поняла мысли Паучихи.

— Знаете ли, дорогая госпожа Фукс, у меня к вам большая просьба, не можете ли вы обойтись без Маргариты и уступить ее мне, я так нуждаюсь в хорошей помощнице.

— Обойтись без нее? Нет! Но уступить ее вам, госпожа Робер,— это другое дело! Маргарита девушка прилежная, верная и, что несомненно, хороша собой — между нами будь сказано, лучшая из моих воспитанниц!

— Да, это дитя мне нравится!

— Она больше уже не дитя, госпожа Робер. Слава Богу, я ее вырастила, и теперь она может вызывать восхищение! О, она мне дорого стоила, ее красота и румяные щечки доказывают, что она вскормлена не хлебом и картофелем!

Паучиха поднялась.

— Должна вам признаться,— продолжала госпожа Фукс,— я многого ожидаю от Маргариты! Она рождена для знатных господ! Такого врожденного изящества и грации, такого благородного лица вы не найдете ни у одной девушки!

— Ну, в таком случае, я ошиблась, милая Фукс! Я думала,— сильный, продолжительный кашель снова прервал речь Паучихи,— я думала, вы будете рады избавиться от лишнего дармоеда! Но вы говорите о каком-то восхищении, на что, впрочем, ваша питомица неспособна, да. и в мои намерения это не входит.

Госпожа Фукс недоверчиво улыбнулась.

— Давайте говорить откровенно, госпожа Робер! Вы имеете свои планы относительно этой девушки.

— Ничего другого, кроме того, что хочу иметь в ней помощницу!

— И я тоже имею свои планы на счет этой невинной красавицы!

— Невинной? — повторила Паучиха с таким хитрым взглядом, что дотоле скрываемые замыслы старухи стали ясны, как день.

— Я ручаюсь за это, госпожа Робер, совершенно невинной.

— Можно ли, дорогая, ручаться за это? Но разговоры в сторону, милая Фукс.

— Вы сами не хотите об этом говорить, потому что сами все отлично знаете!

— Полно, это меня не касается, я хочу иметь в ней только помощницу!

— Для вас главное — деньги, признаюсь, для меня тоже! Маргарита так прекрасна, что посредством ее я могу нажить себе состояние. Надеюсь, вы поняли меня милая Робер?

— И к тому же будете иметь даровую квартиру!

— Ну, уж об этом я похлопочу!

— Выгодное это дело, милая Фукс! Мне только жаль, что я напрасно шла к вам, я и понятия не имела, что вы хотите сделать это невзрачное дитя золотым рудником! — язвительно произнесла Паучиха и повернулась к двери.— Одно слово! Даю вам за эту девушку десять талеров. Берите скорее, милая Фукс, я поторопилась, берите, пока я не раздумала!

Госпожа Фукс улыбнулась, в ее широком лице с толстыми губами в эту минуту было что-то хищное.

— Десять талеров? Не теряйте слов! Все останется по-старому!

— Вы думали, больше? А что, если эта девушка пропадет у вас и вы за нее ничего не получите? Что вы тогда скажете?

— Тогда я непременно найду ее!

— Где же она теперь?

— Тут, в доме!

Глаза Паучихи заблестели, она раскрыла свой старый пестрый мешок, висевший у нее на руке, и вынула из него сверток, вероятно, с деньгами.

— Вот берите пятнадцать талеров, и пусть она идет со мной!

Госпожа Фукс поняла, что старуха во что бы то ни стало хотела приобрести Маргариту.

— Прибавьте к этим пятнадцати еще пятьдесят талеров, тогда вы ее получите!

Паучиха едва не обомлела.

— Это, значит, шестьдесят пять талеров? Откуда же мне взять такую громадную сумму? О милая Фукс, это безбожно с вашей стороны!

— Решайтесь скорее, я не могу вам обещать, что завтра цена будет такой же, как сегодня!

— Шестьдесят пять талеров! Это ужасно! Уступите хоть эти пять!

— Я сказала.

— Это нечестно, Фукс! — захныкала Паучиха, отсчитывая требуемую сумму и трижды переворачивая каждый талер,

— А вы сделали выгодное дело, госпожа Робер!

Паучиха пожала плечами и с сожалением посмотрела на деньги.

— Уберите их скорей с моих глаз! Где же девушка? Я хочу сейчас же взять ее с собой, подумать только — шестьдесят пять талеров!

Госпожа Фукс убрала деньги и позвала Маргариту.

— Теперь ты оставляешь мой дом и будешь жить у госпожи Робер; смотри же, будь ей верна и послушна,— сказала она удивленной девушке.— Госпожа Робер будет о тебе заботиться!

Бедная девушка опасливо посмотрела на не вызывавшую симпатии старуху, что-то похожее на страх шевельнулось в ее груди, но она безропотно покорилась своей участи.

Госпожа Робер, между тем, внимательно оглядела свою покупку и решила, что она совершила выгодную сДелку.

Она пожалела, что раньше не догадалась взять Маргариту к себе в дом,— тогда она досталась бы ей дешевле; теперь же знатный господин указал ей на этот бесподобный «дикий цветок».

Маргарита и не подозревала о сделке, походившей на торг белыми невольниками,— она думала, что поступает в услужение' к этой маленькой старушке и была рада избавиться от тетки Фукс, жестокое обращение которой часто доводило ее до слез.

И все же ей стало грустно, что она должна покинуть этот бедный дом, некому теперь будет заботиться о детях, и не посидит она больше в поле на своем заветном местечке. Подойдя к госпоже Фукс, Маргарита поблагодарила ее за попечение в продолжение стольких лет.

— Хорошо, хорошо, дитя мое, я охотно делаю добро,— с достоинством отвечала госпожа Фукс и пожала девушке руку.— Ты всецело принадлежишь теперь госпоже Робер, которая в состоянии сделать для тебя больше моего!

«Потраченные деньги еще принесут мне проценты!» — сказала про себя Паучиха и прибавила вслух:

— Пойдем, дитя мое, со мной!

При этом своими костлявыми пальцами она так крепко сжала тонкую ручку Маргариты, словно боялась, что добыча ускользнет от нее.

— Потрудитесь объявить, что Маргарита больше у вас не живет, милая Фукс!

— Я сделаю все, как полагается; ваша племянница переходит теперь в ваши руки, для вас будет благодеянием иметь при себе родственницу!

«Племянница, родственница?» — подумала Маргарита и широко раскрыла глаза.

— Да-да, милое дитя, ты приходишься мне родственницей,— подтвердила Паучиха.— Я тебе при случае объясню, как обнаружилось наше родство!

Маргарита хотела сказать, что она счастлива, что нашелся человек, который признает ее своей, который, быть может, полюбит ее, но, взглянув в хитрое лицо Паучихи, осеклась. Она чувствовала, как крепко старуха держит ее за руку, обнаруживая такую силу, какой в ней нельзя было и подозревать.

Маргарита простилась с госпожой Фукс, которая проводила их до дороги.

— Помоги мне, дитя мое,— ласково сказала старуха.— Мне тяжело, а эта одышка — моя смерть!

Паучиха закашлялась и велела мнимой племяннице нести большой красный дождевой зонт и вести себя.

Так они дошли до Мельничной улицы и затем свернули в сторону, на Кладбищенскую улицу, которая вела на громадное городское кладбище. Серые ветхие дома здесь населял большею частью рабочий люд. Дома были одноэтажные, с подвалом, в который вела маленькая грязная дверь, из низких окон по всей замусоренной улице распространялся чад. Паучиха, шедшая с Маргаритой, уже не первой своей жертвой, держалась ближе к домам, чтобы не обращать на себя внимание. Наконец, она остановилась у одного из последних домов и велела девушке отворить обитую мешковиной дверь, которая вела на крутую, узкую лестницу.

— Скорей, скорей! Ты чего с таким удивлением оглядываешься? Иди вперед! — шептала старуха, слегка подталкивая девушку сзади, и, кряхтя, последовала за ней.

Дойдя до самого верха, старуха до того утомилась, что с трудом дышала, дрожащей рукой вынула она из мешка ключ и подошла к низкой, но крепкой двери.

Маргарита не знала, что ее ожидает, и боязливо следила за движениями Паучихи, но ей хотелось надеяться на лучшее.

Бедная девушка и не подозревала о той пропасти, которая уже зияла перед ней, готовая поглотить эту прекрасную и невинную жертву.

Старуха отворила дверь, и они оказались в комнате. Комната, куда они вошли, была небольшой, но, по сравнению с квартирой госпожи Фукс, казалась роскошной. У одной стены стоял обитый пестрой материей диван, у другой — высокая кровать. В простенке между окнами с занавесками помещалось зеркало в золоченой раме, которое, вероятно, перешло к ростовщице из будуара какой-нибудь метрессы; под ним была этажерка с красивыми безделушками, а перед диваном стоял стол, покрытый вязаной скатертью, на котором были спичечница и пепельница. Изящный умывальник и вешалка, тоже, вероятно, кем-то заложенные, довершали убранство.

Стеклянная дверь вела в комнату побольше, где валялись платья и громоздилась разного рода мебель.

— Сейчас четыре часа,— сказала Паучиха, закрыв за собой дверь.— Он обещал приехать в пять — это хорошо! Сними с меня платок и сложи его аккуратно, я уверена, ты скоро привыкнешь к новой обстановке и, надеюсь, будешь довольна, если отличишься ласкою и послушанием. Скоро придет один господин, будь с ним вежлива и любезна — он очень богат, а деньги имеют великое значение в жизни! С деньгами все можно сделать, им все подвластно, за деньги можно купить и любовь, и роскошь, и дружбу, и счастье, этот господин очень богат! Но помни, таких господ надо принимать ласково!

Маргарита с удивлением слушала Паучиху, которая, спрятав свой мешок, принесла из соседней комнаты голубое шелковое платье и стала осматривать его со всех сторон перед окном.

— Это хорошо, что Роза никогда не испортит вещи, на этом платье, например, она не сделала ни одного пятнышка, прямо как с иголки,— бормотала она.— Платье это действительно прекрасное, чудный фасон! Впереди короче, а сзади длинный шлейф, притом настоящие кружева! Дитя мое, сними с себя свое черное платье, сложи его аккуратно и примерь вот это. Оно тебе наверняка понравится — это чистый шелк! Думаю, ты первый раз в жизни надеваешь шелковое платье?

Маргарита хотела спросить, почему она должна надеть это дорогое платье, но женская любовь к тряпкам взяла верх. Она быстро сняла с себя старое и начала надевать платье, поданное старухой. Паучиха помогала ей своими дрожащими костлявыми руками, и вскоре девушка окончила свой туалет.

Госпожа Робер зажгла лампу и с удовольствием смотрела, на прелестную Маргариту. Платье еще более оттеняло ее белокурые волосы, темно-голубые глаза с длинными ресницами, восхитительный рот с белыми зубами и подчеркивало стройность девушки. Смелый вырез позволял видеть ее чудные формы во всей их красоте.

Улыбавшаяся сгорбленная старуха поправляла костюм своей жертвы, чтобы та казалась еще соблазнительней!

В эту минуту послышался стук колес. Госпожа Робер прислушалась — экипаж остановился. Она поставила лампу на стол и зажгла еще свечу.

Маргарита стояла перед зеркалом и — это было простительное женское кокетство — с удовольствием осматривала чудное платье, не задумываясь о темных намерениях Паучихи. Она рассматривала материю и кружева, и ей казалось, что она каким-то чудом переродилась.

Послышался стук в дверь — Маргарита вздрогнула.

Паучиха отворила.

В дверях показалось — кровь застыла в жилах девушки — то же самое лицо, которое явилось перед ней в кустах; она не в состоянии была пошевельнуться.

Камергер Шлеве, серые глаза которого сладострастно заблестели при виде желанного «дикого цветка», как он ее называл, легко вошел в комнату, улыбаясь от удовольствия.

— Вот ты где, прекрасная Лорелея, маленькая сирена!— проговорил он, с нежностью глядя на испуганную девушку.— Как она прекрасна, даже лучше, чем при свете луны.

Человек подошел ближе, и Маргарита догадалась; что ее привели сюда для того, чтобы она сделалась его жертвой; теперь ей стало ясно, почему ее нарядили в голубое шелковое платье. Мучимая страхом, она искала, как убежать от приближавшегося врага. Бедная девушка чувствовала, что ей грозит гибель, но не видела выхода.

Паучиха, догадавшись, что Маргарита порывается бежать от знатного гостя, поспешила к двери, ведущей в соседнюю комнату, и встала перед ней, как бы предупреждая бегство девушки.

— Несносная девчонка! — шептала она, толкая Маргариту.— Я же тебе говорила, что ты должна быть ласкова и предупредительна! Знатный господин обращает на тебя свое благосклонное внимание! Уж простите ей эту глупость,— обратилась Паучиха к Шлеве.— Она изменится, это совершеннейшая невинность!

— Совершеннейшая невинность! — повторил Шлеве, самодовольно улыбаясь.— Вы правы, и это извиняет ее естественное сопротивление! Отчего же ты бежишь от меня, глупенькая? Ты все равно попадешь ко мне в руки!

Маргарита видела, что Паучиха вне себя от досады подталкивает ее тайком, а сладко улыбающийся господин подходит все ближе; она чувствовала, что должна во что бы то ни стало увернуться от него. Сердце ее тревожно билось, она с трепетом искала убежища и защиты. Кого позвать на помощь? Никого поблизости не было!

Паучиха стала что-то поправлять у двери, взяла со стола лампу и вышла в соседнюю комнату, заперев за собой на ключ дверь.

Маргарита осталась наедине с ненавистным ей человеком, в котором теперь видела своего смертельного врага.

Приближаясь к девушке сбоку, камергер рассчитывал оттеснить ее к окну, где она неминуемо оказалась бы в его руках; он не мог и подумать, что она способна позвать кого-нибудь на помощь из окна.

Сердце несчастной девушки забилось сильнее, грудь ее вздымалась, она искала глазами убежища! Она метнулась ко входной двери в надежде избавиться от своего сладострастного преследователя.

Он с улыбкой следил за всеми движениями своей жертвы — она тщетно пыталась открыть замок. Паучиха заперла дверь, а ключ спрятала. Видя свое близкое падение, несчастная девушка не знала, на что решиться: бегство ее было заранее предусмотрено — ей преградили путь. Неужели покориться своей участи и погубить свою честь из-за этого ненавистного человека? Что же делать?

Камергер, проходя мимо стола, погасил свечу, и_в ту же минуту Маргарита почувствовала, что он обнял ее.

Крик ужаса вырвался из груди девушки, ненавистный человек пытался заглушить его, прижимаясь своими холодными губами к ее рту, но Маргарита изо всех сил старалась высвободиться из его объятий.

Барон Шлеве часто покорял такое сопротивление, он даже любил подобную борьбу — она распаляла его страсть.

Маргарита ощутила в себе в эту минуту достаточно сил, чтобы защищать свою честь, и с безумным отчаянием отталкивала его от себя. Барона же забавляла эта борьба маленькой сирены и только разжигала его животную страсть.

В комнате было совершенно темно. Позволяя Маргарите сопротивляться, камергер незаметно отступал все ближе к дивану — таков уж был его расчет! Злодей берег свои.силы, чтобы потом совершенно завладеть изнемогшей девушкой.

Маргарита не замечала его уловок. Вдруг не дав ей опомниться, камергер поднял ее, и она очутилась на диване. Крик отчаяния, невольная утрата сил последовали за неожиданными для девушки действиями. Барон торжествовал.

Паучиха за стеной самодовольно улыбалась: она любила подобные проказы!

Все усилия Маргариты высвободиться из объятий злодея, казалось, были напрасны, она почувствовала уже на своем теле дерзкую руку, слышала горячее дыхание, но вдруг в эту решительную минуту в ней проявилась неимоверная сила.

Послышался громкий удар, вслед затем другой…

Барон Шлеве ощутил, как вспыхнули его щеки, посыпались искры из глаз, голова закружилась…

Он закрыл лицо руками, и Маргарита с такой силой оттолкнула его от себя, что он едва не свалился.

В следующую минуту она, совершенно оправившись, стояла перед растерявшимся бароном. Руки маленькой сирены жестоко наказали его.

— Змея,— прошипел он.— Я тебе покажу…

— Оставьте этот дом или я позову на помощь,— громко и решительно произнесла Маргарита.

— Думаешь, если тебе на этот раз удалось освободиться, то все уже позади, ошибаешься. Ты еще меня узнаешь! — проговорил барон, поправляя свой туалет, и взялся за шляпу.— Вы своим платьем загасили свечу,— сказал он громко. — Зажгите ее немедленно и посветите мне вниз!

Маргарита с удивлением посмотрела на злодея; но она так глубоко презирала его, что не считала нужным что-либо отвечать. Паучиха исполнила за нее приказание; держа лампу в руках, она вошла в комнату.

— Без свечки? Ай-ай! — произнесла она с гадкой улыбкой.

Камергер указал на Маргариту.

— Это дикая и бессовестная особа,— я ухожу!

— Вы, кажется, сердитесь, господин барон? — спросила старуха.— Вам, вероятно, жарко, щеки ваши пылают. Боюсь, вы можете простудиться! Или это румянец от здоровья?

— От здоровья! Впрочем, мой экипаж меня ждет.

Камергер вышел. Паучиха светила ему.

Внизу зазвенело, будто отсчитывали деньги.

Оставшись одна, Маргарита после пережитого страха и волнения горько разрыдалась; в самую тяжелую минуту у нее проявилась такая решительность, что всякий на ее месте невольно бы ей позавидовал, но теперь ею овладело полное отчаяние и уныние, она поняла, в каких руках находилась.

Но где искать выход?

Боже, куда она попала?!

Паучиха в сущности не очень сердилась за недавнюю сцену. Она хотела достигнуть с этой доставшейся ей красавицей многого. По меньшей мере зацепить принца.

Она обходилась с Маргаритой ласково, одобрила ее поступок и на следующий день старалась вкрасться в доверие молодой девушки. Она сожалела, что племянница ее до сих пор видела так мало радости, но теперь, якобы найдя ее, обещала вознаградить за все перенесенные беды.

Начались какие-то приготовления, и наконец Паучиха сообщила юной, неопытной девушке, что отправляется с нею на маскарад, который дается в знакомом ей доме.

Маргарита столько была наслышана об удовольствиях на подобных празднествах, что не могла не обрадоваться.

Она была так молода, так прекрасна, так доверчива, что, несмотря на недавний случай, не понимала планов подлой старухи.

Хотя госпожа Робер скрывала от девушки свои темные дела, от ее внимания не ускользало многое, что заставляло ее задуматься и пробуждало сострадание. К тому же она сознавала, что у госпожи Фукс девушке грозила участь еще ужаснее теперешней.

Цели этих двух темных личностей были одинаковы.