"Женщина в красном" - читать интересную книгу автора (Джордж Элизабет)

Глава 16

На следующее утро, стоя под душем, Линли вдруг обнаружил, что напевает. Вода стекала по его волосам и спине, а он дошёл до середины вальса из «Спящей красавицы» Чайковского, прежде чем осознал, что делает, и резко остановился. На мгновение его охватило чувство вины. За ним последовало воспоминание о Хелен, первое вызвавшее у него улыбку со дня её смерти.

Во всём, что касалось музыки, Хелен была совершенно безнадёжна, если не считать одного-единственного произведения Моцарта, которое она всегда узнавала и очень этим гордилась. Когда Хелен впервые услышала в обществе Линли «Спящую красавицу», она воскликнула: «Уолт Дисней! Томми, дорогой, с каких пор ты начал слушать Уолта Диснея? Это так на тебя не похоже!»

Линли смотрел на неё непонимающе, пока не вспомнил старый мультфильм, который Хелен, должно быть, увидела недавно, когда навещала своих племянников. Линли сказал самым серьёзным тоном: «Уолт Дисней украл эту музыку у Чайковского, дорогая», на что Хелен ответила: «Не может быть! А Чайковский что, и текст написал?» На что Линли возвёл глаза к потолку и рассмеялся.

Она не обиделась. Хелен никогда не обижалась. Она прижала руку ко рту и спросила: «Я что, снова попала впросак?»

Она была совершенно невозможна. Прекрасная, забавная, сводящая с ума и в то же время рассудительная в таких ситуациях, какие показались бы ему безвыходными. Мудрая в их отношениях и в том главном, что было между ними. Ему недоставало Хелен, но теперь воспоминания о ней перестали быть мучительными. Впервые с момента убийства он почувствовал в себе эту перемену.

Линли снова замурлыкал и продолжал тихонько напевать, когда, завернувшись в полотенце, отворил дверь ванной.

И столкнулся лицом к лицу с сержантом Барбарой Хейверс.

— О, мой бог, — растерянно пробормотал он.

— Меня и хуже называли, — откликнулась Хейверс, Она почесала плохо подстриженную и непричёсанную голову. — Вы всегда вот так чирикаете перед завтраком, сэр? Если да, то я в последний раз делю с вами ванную.

От неожиданности Линли только и мог, что стоять и таращиться на неё: он совершенно не ожидал увидеть свою бывшую напарницу. Барбара стояла перед ним в слишком больших небесно-голубых носках, заменяющих тапочки, и в розовой фланелевой пижаме, украшенной изображениями виниловых пластинок и музыкальных нотных знаков, среди которых неоднократно повторялась фраза «Твоя любовь непременно меня найдёт». По-видимому, Барбара заметила, что Линли разглядывает её наряд.

— А! Это подарок Уинстона, — сообщила она.

— Вы имеете в виду носки или всё остальное?

— Остальное. Он нашёл эту пижаму в каталоге. Говорит, что не смог устоять.

— Придётся поговорить с сержантом Нкатой об умении сдерживать душевные порывы.

Барбара хихикнула.

— Вы бы и сами её полюбили на месте сержанта.

— Хейверс, я не употребляю слово «любовь» по отношению к пижамам.

Барбара кивнула в сторону ванной комнаты.

— Вы закончили утренние омовения?

Линли посторонился.

— Душ в вашем распоряжении.

Она проследовала мимо него, но задержалась в дверях:

— Чай? Кофе?

— Приходите в мою комнату.

Когда она пришла, Линли был полностью готов. Он оделся и заварил чай — на растворимый кофе не хватило безрассудства. Барбара постучала в дверь и зачем-то добавила:

— Это я.

Линли открыл ей. Барбара вошла, огляделась и сказала:

— Вам, я смотрю, досталось более шикарное помещение. Меня засунули в мансарду. Я чувствую себя Золушкой, которая ещё не получила хрустальные туфельки.

Линли поднял оловянный чайник, безмолвно предлагая ей чай, и Барбара кивнула в знак согласия. Она шлёпнулась на кровать, приподняла старое покрывало из синели и проверила, как он заправил постель.

— Аккуратные уголки, — отметила она. — Очень хорошо, сэр. Вы это в Итоне освоили или где-то ещё в вашем бурном прошлом?

— Всё благодаря маме, — ответил Линли. — Она научила нас и безупречно застилать постель, и правильно пользоваться салфетками. Желаете, чтобы я добавил вам молоко и сахар, или обслужите себя сами?

— Можете взять это на себя. Мне нравится сама мысль, что вы за мной ухаживаете. Это происходит в первый и, возможно, последний раз, так что я хочу насладиться ситуацией.

Линли подал Барбаре чай, налил себе и тоже уселся на кровать, поскольку стульев в номере не было.

— Что вы здесь делаете, Хейверс?

Барбара обвела комнату рукой, в которой держала чашку.

— Разве не вы меня пригласили?

— Вы понимаете, что я имею в виду.

Она сделала глоток чая.

— Вам нужна была информация о Дейдре Трейхир.

— Которую вы с лёгкостью могли передать по телефону. — Линли припомнил их разговор. — Когда я позвонил вам на мобильный, вы были в машине. Ехали сюда?

— Да.

— Барбара…

Тон его голоса предупреждал: «Не вмешивайтесь в мою жизнь».

— Не льстите себе, суперинтендант.

— Томми. Или Томас. Или как-нибудь ещё, но только не суперинтендант.

— Томми? Томас? Ещё чего! Может, всё-таки «сэр» будет лучше?

Линли пожал плечами.

— Ну хорошо, — продолжила Барбара. — У инспектора Ханнафорд не укомплектован штат. Когда она позвонила — хотела убедиться, что вы тот, за кого себя выдаёте, — то объяснила ситуацию. Я решила помочь.

— Вот, значит, как?

— Именно.

Линли пристально посмотрел на Барбару. Её лицо ничего не выражало — лицо игрока в покер. Оно могло обмануть человека, знавшего Барбару хуже, чем знал её он.

— И я должен в это поверить, Барбара?

— Ничего другого вам не остаётся, сэр.

Они попытались переглядеть друг друга. Но из этого ничего не вышло. Барбара слишком долго работала с Линли, и затянувшаяся пауза её не пугала.

— Кстати, о вашей отставке никто не слышал. Все считают, что вы в отпуске, просто неизвестно, когда вернётесь. — Барбара сделала ещё глоток. — Вас такая формулировка устраивает?

Линли отвёл глаза. Снаружи стоял серый день, в окно заглядывала цветущая ветка плюща, вьющегося по всей стене дома.

— Не знаю, — отозвался Линли. — Но я со всем покончил, Барбара.

— Они разместили объявление о вакансии. Не на вашу старую должность, а на ту, на которой вы были, когда… Ну, вы поняли. Должность Уэбберли: детектив-суперинтендант. Джон Стюарт подал заявку. И другие тоже. Кто-то со стороны, кто-то из наших. Преимущество у Стюарта. Между нами, все дико расстроятся, если он получит это место.

— Могло быть и хуже.

— Нет, не могло.

Барбара положила ладонь на его руку. Этот жест был такой редкостью, что Линли удивился.

— Возвращайтесь, сэр.

— Вряд ли.

Линли поднялся. Он хотел отстраниться не от Барбары, а от идеи возвращения в Скотленд-Ярд.

— Но зачем вы здесь? — ещё раз спросил он. — Остались бы в городе, работали с Би Ханнафорд — возможно, была бы польза.

— Я тоже могу задать этот вопрос, сэр.

— Меня привезли сюда в первую же ночь. Казалось, что это — самое разумное. Ближайшее место от скалы, возле которой обнаружено тело. Но почему это превратилось в испытание для меня? Что происходит?

— Я вам объяснила.

— Не всё.

Линли внимательно посмотрел на Барбару. Если она приехала наблюдать за ним, что вполне вероятно, — Хейверс есть Хейверс, — то могла быть только одна причина.

— Что вы выяснили о Дейдре Трейхир? — спросил он.

Барбара кивнула.

— Догадались? Вы не утратили нюх.

Она допила чай и снова подставила чашку. Линли налил ей ещё чаю, всыпал пакетик сахара и подлил чуть-чуть молока. Барбара молчала, пока он не протянул ей чашку.

— Семья Трейхир — давние жители Фалмута, так что эта часть истории Дейдры верна. Отец торгует шинами. У него своя фирма. Мать занимается недвижимостью. В начальной школе нет сведений о девочке по имени Дейдра. В этом вы оказались правы. В некоторых случаях это может означать, что её отослали в пансион, когда ей исполнилось пять лет, и дома она появлялась только на каникулах. Никто её не видел и не слышал, пока в восемнадцать лет она не получила пррравильное образование.

Звук «р» Барбара подчеркнула, дабы продемонстрировать своё презрение.

— Избавьте меня от социального комментария, — поморщился Линли.

— Это я из зависти, — хмыкнула Хейверс — Едва выучившись сморкаться, я стала мечтать, чтобы меня отправили в пансион.

— Хейверс…

— Вы по-прежнему говорите со мной голосом страдальца, — заметила Барбара. — Кстати, здесь можно курить?

— Вы в своём уме?

— Я просто спросила, сэр.

Барбара обхватила ладонью чашку.

— То, что она закончила начальную школу на стороне, кажется мне неправдоподобным, потому что с тринадцати лет Дейдра посещала местную среднюю школу. Играла в хоккей. Пела в хоре. Меццо-сопрано, если это кому-то интересно.

— А почему вы отрицаете возможность более раннего обучения в пансионе?

— Во-первых, в этом нет смысла. Обычно наоборот: сначала простая школа, а потом, с двенадцати или тринадцати лет, пансион. А тут, напротив, сначала пансион, а потом местная общеобразовательная школа. Она ведь выходец из среднего класса. Разве семья среднего класса отправляет в пансион маленького ребёнка, чтобы потом в тринадцать лет возвратить его домой?

— Такие случаи бывают. А что во-вторых?

— Во-вторых? А во-вторых, нет свидетельства о её рождении. Вообще нет. Во всяком случае, в Фалмуте.

Линли подумал.

— Дейдра утверждает, что появилась на свет дома.

— Факт рождения необходимо зарегистрировать в течение сорока двух дней. И если она родилась дома, то должна была присутствовать акушерка.

— А если роды принимал отец?

— Дейдра говорила вам об этом? Ну, если вы обсуждаете столь интимные подробности…

Линли вскинул брови, но лицо Барбары оставалось бесстрастным.

— Разве вы не находите это интригующим? — продолжала она. — Мать по какой-то причине не отправилась в больницу. Может, ночь была штормовой и тёмной. Или машина сломалась. Или электричество отключили. Или в окрестностях орудовал маньяк. Или произошёл военный мятеж, который не остался в истории. Или в связи с расовыми волнениями в городе объявили комендантский час. Или викинги заблудились во времени и вместо восточного берега Англии причалили к южному побережью. Как бы там ни было, её мать осталась дома. Она рожает, муж кипятит воду, сам не зная, что с этой водой делать. Однако природа берёт своё, и появляется девочка, которую называют Дейдрой.

Барбара поставила чашку на узкую ночную тумбочку возле кровати.

— Всё это, однако, не объясняет, почему они не зарегистрировали ребёнка.

Линли ничего не сказал.

— Явно есть что-то, что Дейдра от вас утаила, — заключила Барбара. — Вот мне и интересно, почему.

— Версия с зоопарком полностью подтвердилась. Она ветеринар в Бристольском зоопарке, обслуживает крупных животных.

— Наверняка так и есть, — согласилась Хейверс — Я отправилась к Трейхирам взглянуть на свидетельство о рождении. Никого не застала, поэтому пообщалась с соседкой. Дейдру Трейхир знают. Она действительно живёт в Бристоле и работает в зоопарке. Я поднажала и услышала кое-что ещё. «Мисс Трейхир делает честь своим родителям и себе самой. Можете записать это в свой блокнот. А если хотите выяснить больше, сначала я встречусь со своим адвокатом». Прежде чем захлопнуть передо мной дверь, соседка прибавила: «Слишком много полицейских драм показывают по телевизору. Так что угрозами нас не запугаете».

Линли заволновался, и вовсе не потому, что он узнал кое-что о Дейдре.

— Вы ходили туда? Говорили с соседкой? Хейверс, это ведь конфиденциальное дело. Разве вы не поняли?

Барбара нахмурилась и прикусила губу, вглядываясь в его лицо. Снизу раздалось отдалённое бряканье кастрюль и сковородок: в «Солтхаусе» начали готовиться к завтраку.

Наконец Барбара заговорила с явной озабоченностью:

— Это же проверка далёкого прошлого, сэр. Когда речь заходит об убийстве, такие проверки необходимы. Ничего секретного в них нет.

— Но не всеми ими занимается Нью-Скотленд-Ярд, а вы представились, когда разговаривали с соседкой. Показали своё удостоверение. Сказали, где работаете. Так?

— Конечно.

Хейверс отвечала осторожно, и это обеспокоило Линли: его встревожила мысль о том, что бывшая напарница станет с ним осторожничать, какова бы ни была причина.

— Я не понимаю, сэр, какое отношение это имеет к делу. Если бы вы не наткнулись на труп…

— Ещё какое отношение, — перебил Линли. — Дейдра знает, что я работаю — работал — на лондонскую полицию. И теперь ею интересуется не местная полиция, а лондонская. Разве вы не видите разницы?

— Но это потому, что вы стоите за расследованием, — возразила Хейверс — Всё началось с вас. Позвольте закончить мысль, сэр. Вы знаете, как всё происходит. Если бы не вы обнаружили тело Санто Керна, то первым человеком на месте преступления оказалась бы Дейдра Трейхир. И не стану объяснять, как бы дальше развивались события.

— Ради бога! Она не убивала Санто. Дейдра приехала и застала меня в своём доме. Я взял её с собой, потому что она попросила меня об этом. Сказала, что врач и что, возможно, сумеет помочь жертве.

— Она могла сделать это по дюжине причин, и в первую очередь потому, что было бы очень странно, если бы она этого не сделала.

— У Дейдры нет ни единого мотива.

— Ладно. Предположим, вы абсолютно правы. Предположим, она именно та, за кого себя выдаёт, и всё это легко проверить. Так какое имеет значение, что она узнает о нашей проверке? О том, что мы роемся в её прошлом? Что я его проверяю? Что вы его проверяете? Что чёртов Санта-Клаус его проверяет? Какое это имеет значение?

Линли тяжело вздохнул. Он знал часть ответа, но только часть. И отвечать не было желания.

Он допил чай. Ему хотелось простоты там, где её не было. Хотелось уверенных «да» или «нет», а не неопределённого «может быть».

Хейверс поднялась, и кровать скрипнула. Заскрипел и пол, когда она сделала несколько шагов и остановилась за спиной Линли.

— Если Дейдра поймёт, что мы под неё копаем, она занервничает, и это нам на руку. Это то, чего мы добиваемся от всех подозреваемых. Нервные люди выдают себя.

— Не представляю, как можно открыто спровоцировать эту женщину.

— Да нет, представляете. Уверена, что вы сможете. Сможете и сделаете.

Барбара легко притронулась к плечу Линли.

— Вы сами не в лучшей форме, сэр, — мягко продолжила она, — и это понятно после того, что вам пришлось пережить. Обидно, что люди пользуются слабостями других, но так уж устроен мир, нам ли с вами этого не знать.

Его потрясла доброта в её голосе. По этой причине он и избегал людей после похорон Хелен. Потому и скрылся от друзей, коллег и родных. Он не в силах был перенести их отзывчивость и сочувствие — они напоминали о том, что он отчаянно хотел забыть.

— Вы должны соблюдать осторожность. Вот и все мои слова. Нам следует смотреть на Дейдру так же, как и на всех остальных.

— Я это знаю, — отозвался Линли.

— Знать — одно дело, суперинтендант. Верить — уже совсем другое.

Усевшись на табурет возле кухонного стола, Дейдра прислонила купленную накануне в церкви открытку к банке с чечевицей. Она внимательно разглядывала цыганскую кибитку, лошадь, устало жующую траву, и нарисованную местность. Живописно, как очаровательный привет из далёкого прошлого. Временами подобные бродячие таборы ещё встречаются в этой части света. Хотя сейчас они по большей части развлекают туристов, желающих почувствовать себя в роли таких же бродяг.

Вдоволь наглядевшись на открытку, Дейдра вышла из дома. Она села в машину, подала её задним ходом по узкому проулку и поехала к берегу. Близость к морю оживила в памяти прошлый вечер, о котором она старалась не думать, впрочем, безуспешно.

Дейдра вспомнила, как они с Томасом Линли медленно шли к автомобилю. Он тихо рассказывал о покойной жене. Было бы совершенно темно, если б не отдалённые огни в окнах домов на скале. Дейдра ничего не видела, за исключением беспокоившего её патрицианского профиля Линли.

Его жену звали Хелен, и происходила она из семьи, похожей на семью Линли. Дочь графа, замужем за графом, она свободно чувствовала себя в родной среде. Была преисполнена сомнений в себе, хотя в это Дейдре трудно было поверить. В то же время Хелен обладала редкой добротой, остроумием, общительностью и жизнерадостностью, была наделена самыми замечательными человеческими качествами.

Дейдра не представляла, как он пережил потерю такой женщины. Да и кто бы мог смириться с подобной потерей, тем более с убийством?

— Двенадцатилетний мальчик, — сказал Линли. — Никто не знает, почему он её застрелил.

— Мне очень жаль, — ответила Дейдра. — Судя по всему, Хелен была восхитительна.

— Да.

Дейдра заранее развернула автомобиль, чтобы не пятиться с маленькой стоянки в бухте Полкар. Позади она слышала плеск волн, бившихся о сланцевый риф, впереди видела древнюю долину, над ней лес Стоу. Деревья начали покрываться листвой. Очень скоро под ними зацветут колокольчики, и под весенним бризом по голубому цветочному ковру пойдут волны.

Дейдра выбрала маршрут в соответствии с расположением земельных участков. На шоссе А-39 взяла курс на юг. На дороге Святого Колумба Дейдра остановилась, решив зайти в кафе при пекарне и взять pain au chocolat[38]. Перебросившись с молодым человеком за прилавком несколькими фразами о вреде шоколада, она попросила чек за купленные кофе и пирожное. Продавец протянул чек, и Дейдра сунула его в бумажник на случай, если полиция вздумает проверить её алиби. Лучше сохранять свидетельства о каждом перемещении. Будет лучше, если люди запомнят её в своих заведениях. А что до pain au chocolat, то в доказательство своей невиновности она, так и быть, проглотит сотню лишних калорий.

Снова сев за руль, Дейдра выехала на объездную дорогу, которая вывела её на шоссе А-30. Оттуда оставалось уже недалеко, да и дорога была знакомой. Дейдра проехала Редрут, быстро вернулась, обнаружив, что выбрала не тот поворот, и наконец оказалась на перекрёстке шоссе В-3297 и дороги без номера, на которой, правда, стоял знак, указывающий на деревню Карнки.

Эта часть Корнуолла совершенно не напоминала окрестности Кэсвелина. Дейдра поставила «воксхолл» на усеянном камешками треугольном участке, служившем местом встречи двух дорог, и какое-то время сидела, опершись подбородком на сложенные на руле руки. Она смотрела на зелёный весенний пейзаж, уходивший к морю. То тут, то там среди зелени стояли заброшенные башни, похожие на те, что находятся в Ирландии, — пристанище поэтов, отшельников и мистиков.

Здесь, однако, старые башни представляли собой то, что осталось от корнуоллской горной промышленности; каждая из них была огромным инженерным строением над лабиринтом туннелей, шахт и подземных пещер. Когда-то здесь добывали олово и серебро, медь и свинец, мышьяк и вольфрам. В этих башнях находилось оборудование, которое заставляло шахты работать: насосы — выкачивать воду, а приводы — выносить в бадьях на поверхность руду и пустую породу.

Башни, как и цыганские таборы, превратились в материал для открыток. Когда-то они были опорой человеческой жизни и одновременно символом гибели многих людей. Во всей западной части Корнуолла они стоят вдоль побережья в непомерном количестве. Обычно парами: мощные каменные башни в три или четыре этажа, уже без крыш, узкие стрельчатые окна, очень маленькие, во избежание ослабления всей постройки. Рядом вздымаются трубы, некогда выбрасывавшие из своего нутра чёрные тучи. Верхнюю часть башен и дымовых труб облюбовали птицы, внизу прячутся сони. Сквозь щели и трещины пробиваются растения, герань Роберта[39] путается с жёлтым крестовником и майскими розами.

Дейдра смотрела на окружающее великолепие и в то же время ничего не видела. Она думала о другом месте, далеко отсюда.

Он сказал, что это возле бухты Ламорна. Дом и поместье называются Хоунстоу. Линли с явным смущением признался, что не знает происхождения этого названия, и по его интонации Дейдра заключила — правильно или нет, — что ему нравится место, где он вырос. Более двухсот пятидесяти лет его семья владеет этим домом и этой землёй. Очевидно, им и в голову не приходило выяснять историю названия. Понятно, что всё это принадлежит им — огромный особняк эпохи короля Якова I, в котором некогда сыграл свадьбу их далёкий предок, младший сын барона, женившийся на единственной дочери графа.

— Моя мать могла бы, вероятно, рассказать вам всё о нашей родословной, — сказал Линли. — И сестра тоже. Боюсь, мы с братом мало интересовались генеалогией. Без Джудит я бы не рискнул произнести имена моих прадедов. А вы?

— Наверное, они у меня были, — ответила Дейдра. — Если, конечно, я не появилась на свет, как Венера, из морской раковины. Но это маловероятно. Такое событие я бы наверняка запомнила.

Как выглядит такая жизнь, на что она похожа? Дейдра вообразила леди, рожающую возлюбленного сына на огромной золочёной кровати, по обе стороны которой стоят служанки и осторожно протирают ей лицо платками, смоченными в розовой воде. Вообразила фейерверк, взметнувшийся в небо после объявления о рождении долгожданного наследника. Представила фермеров, пьющих домашнее пиво за здоровье младенца. Дейдра понимала, что эти её фантазии абсурдны, всё равно что встреча Томаса Харди с комик-группой «Монти Пайтон», но не могла отбросить их. В конце концов она отругала себя, взяла открытку, которую захватила из дома, и выбралась из машины на пронизывающий ветер.

На обочине шоссе В-3297 Дейдра нашла подходящий камень, довольно лёгкий и не слишком ушедший в землю, вынуть который не составило труда. Она вернулась с камнем на треугольник земли, где стояла её машина. Там Дейдра положила камень и подсунула под него открытку с цыганской кибиткой. Сделав это, она продолжила путешествие.