"Женщина в красном" - читать интересную книгу автора (Джордж Элизабет)

Глава 23

Когда на следующее утро сержант Хейверс вошла в кабинет, Би сидела за столом и трудилась над новой закладкой — острым ножом «экзакто» разрезала пластиковую оболочку. Операция эта не требовала ни особого умения, ни большого усилия, хотя следовало соблюдать осторожность. На столе у инспектора лежали и другие режущие инструменты.

— Что это вы делаете? — удивилась Хейверс.

Было ясно, что сержант по дороге в отделение сделала остановку — Би почувствовала запах свежей выпечки; не надо было и осматривать сумку Хейверс, чтобы понять, что та заглянула в пекарню.

— Второй завтрак? — уточнила Би.

— У меня и первого не было, — отозвалась Хейверс — Выпила кофе да стакан сока. Поэтому решила, что нужно съесть что-то посущественней.

Из объёмистой сумки Барбара вынула обличавшие её корнуоллские деликатесы. Они были хорошо упакованы, но тем не менее источали сильный запах.

— Несколько таких пирожков, и вы раздуетесь как шар, — предостерегла Би. — Будьте с ними поосторожнее.

— Постараюсь. Но куда бы я ни приезжала, считаю своим долгом попробовать местную кухню.

— Вам повезло, что это не козлиная голова.

Хейверс заухала. «Наверное, это она так смеётся», — подумала Би.

— К тому же я сочла правильным выразить сочувствие нашей Мадлен Ангарак, — продолжила Хейверс — Ну, сами знаете: не волнуйтесь, детка, держите нос по ветру, перемелется — мука будет. Оказалось, я просто набита этими клише.

— Не сомневаюсь, что Мадлен это понравилось.

Би выбрала самый тяжёлый болторез и наложила его на кабель закладки. Ничего не вышло, только рука заболела.

— Эта девица — настоящая неудачница, — заметила Би.

— Точно. Она была со мной не слишком любезна, но не взбрыкнула, когда я тихонько похлопала её по плечу. Сделать это было легко, потому что в тот момент она выкладывала продукцию на витрину.

— Гм. И как восприняла мисс Ангарак ваше нежное прикосновение?

— Она не такая наивная, следует отдать ей должное: поняла, что я не просто так.

Би удивлённо вскинула голову.

— В самом деле?

Сержант коварно улыбалась. Она осторожно вынула из сумки бумажную салфетку и положила на стол инспектора.

— В суде, конечно, этого не предъявишь. Но всё равно не мешает сравнить. Анализ ДНК сделать не удастся, потому что луковицы нет. Но можно применить митохондриальный анализ.

Би развернула салфетку и увидела волос. Тёмный, слегка волнистый. Она посмотрела на Хейверс.

— Ах вы негодница! Сняли с плеча?

— Им бы следовало носить колпаки или сетку на волосах. Как-никак работают с продуктами.

Хейверс драматично передёрнула плечами и откусила большой кусок пирожка.

— Я подумала, что нужно внести свой вклад в гигиену Кэсвелина. Кроме того, мне кажется, вам этот волос может понадобиться.

— Никто не делал мне такого великолепного подарка, — выразила восторг Би. — Как бы мне не влюбиться в вас, сержант.

— Добро пожаловать. — Хейверс подняла руку. — Можете занять очередь.

Би понимала, что Хейверс права: бесполезно начинать дело против Мадлен Ангарак на основании волоса, тем более что сержант действовала незаконно. Но всё-таки они должны провести сравнение с волосом, найденным в скалолазном снаряжении Санто Керна, и доподлинно узнать, не принадлежит ли он его бывшей подружке. Такая подсказка им необходима. Би положила волос в конверт и надписала. Пусть Дюк Кларенс Уошо сделает в Чепстоу анализ.

— Думаю, всё это связано с сексом и местью, — поделилась Би своими соображениями.

Хейверс подтащила к ней стул и уселась рядом, с явным удовольствием жуя пирожок.

— Секс и месть? — переспросила она с набитым ртом. — Как вы это вывели?

— Размышляю об этом днём и ночью и считаю, что всему виной предательство.

— То, что Санто Керн связался с мисс Трейхир?

— И за это Мадлен решила отомстить. — Би взяла закладку в одну руку, а болторез в другую. — Либо сама это сделала, либо кто-то из мужчин после того, как Мадлен дала ему две закладки, которые стащила из багажника автомобиля Санто. Оттяжку она разрезала сама. Это легко. Но с закладками девушка вряд ли справилась бы: не такая она сильная. Поэтому ей понадобился помощник. Она знала, где Санто хранит своё снаряжение. Всё, что ей было нужно, — это сообщник.

— Он тоже должен был за что-то ненавидеть Санто.

— Или надеяться, что, помогая Мадлен, добивается её расположения.

— Судя по всему, этот мужчина — Уилл Мендик. Санто дурно обошёлся с Мадлен, и Уилл решил с ним разобраться. Уилл влюблён в Мадлен.

— Верно. — Би отложила закладку. — Кстати, вы сегодня утром видели вашего суперинтенданта Линли?

— Он не мой.

— Да. Мы это уже выяснили. То же самое он говорит о вас.

— В самом деле? — Хейверс задумчиво жевала. — Сложно сразу понять, что я испытываю по этому поводу.

— После разберётесь. Так что сейчас?

— Он уехал в Эксетер. Завершить то дело, которое он затеял вчера. Но…

— Но? — прищурилась Би.

Хейверс с сожалением продолжила:

— К нему приходила мисс Трейхир. Вчера вечером.

— И вы не привели её сюда?

— Я была не в курсе, инспектор. К тому же я пока вообще не видела Дейдру и не узнала бы её, даже если бы она пролетела перед моим автомобилем верхом на метле. Линли сказал мне об этом только сегодня утром.

— А вчера вечером вы с ним не встречались?

— Встречались, — с несчастным видом промямлила Хейверс.

— И он умолчал о визите Дейдры?

— У него было очень озабоченное выражение лица. Возможно, он и позабыл.

— Не будьте смешной, Барбара. Линли прекрасно знал, что мы хотим поговорить с Дейдрой. Он обязан был доложить вам о её приходе. Должен был мне позвонить. Этот человек ходит по тонкому льду.

Хейверс кивнула.

— Поэтому я вам и говорю. То есть не потому, что он ходит по тонкому льду, а потому, что считаю это важным. Важно не потому, что он не сказал вам… Не потому, что она была у него. Это неважно. Важно то, что она появилась, и я подумала…

— Хорошо, хорошо! Помолчите, ради бога. Я не жду, что вы станете доносить на его сиятельство, лучше было бы найти того, кто донесёт на вас. Но для этого у нас недостаточно сотрудников. Что, чёрт возьми?

Последние слова были обращены к сержанту Коллинзу, который появился на пороге. В тот день он обслуживал телефоны на нижнем этаже (и то хорошо), а остальная команда продолжала заниматься делами, которые Би поручила им раньше.

— К вам мисс Трейхир, — сообщил сержант Коллинз. — Она утверждает, что вы хотите с ней пообщаться.

Би отодвинула стул.

— Хорошо, спасибо. Будем надеяться, это нас куда-нибудь выведет.

В результате расследования в Эксетере Линли узнал название компании, которая более не принадлежала Джонатану Парсонсу — отцу парня, утонувшего в бухте Пенгелли. Ранее компания именовалась «Парсонс, Ларсон и Уотерфилд», теперь её название звучало иначе: «Р. Ларсон истейт менеджмент, Лтд.». Агентство находилось неподалёку от средневекового собора. Директор агентства оказался подозрительно загорелым седобородым мужчиной лет шестидесяти с хвостиком. На нём были джинсы и ослепительно белая рубашка без галстука. Судя по зубам, дантист у него тоже был превосходный. Буква «Р» в названии компании, как выяснил Линли, означала необычное для британца имя — Рокко. Ларсон пояснил, что его мать, давно усопшая, молилась малоизвестным католическим святым. Его сестру она назвала Перпетуей. Сам Ларсон предпочитал имя Рок и сказал, что Линли так и может к нему обращаться.

Линли поблагодарил, ответил, что станет называть его мистером Ларсоном, и предъявил своё полицейское удостоверение.

— Насколько я понимаю, вы пришли сюда не для того, чтобы сдать в аренду свою недвижимость?

— Вы правильно понимаете, — подтвердил Линли. — Не могли бы вы уделить мне несколько минут? Хочу поговорить с вами о Джонатане Парсонсе. Одно время вы были его партнёром.

Ларсон с удовольствием вызвался вспомнить о «бедном Джоне». Он провёл Линли в свой кабинет. Комната была просторной и мужской: кожа, металл, фотографии семейства в строгих тёмных рамках. Жена-блондинка гораздо моложе Ларсона, двое детей в аккуратной школьной форме, лошадь, собака, кошка и утка. Всё это выглядело слишком гладко. Линли даже подумал, настоящие ли это снимки или картинки, которые продаются в магазинах.

Ларсон не стал ждать вопросов. Сразу приступил к сути, его и подталкивать не пришлось. Он был партнёром Джонатана Парсонса и человека по имени Генри Уотерфилд, ныне покойного. Оба были старше Ларсона на десять лет, а сам Ларсон был младшим менеджером фирмы. Но очень предприимчивым, если уместно себя хвалить, и быстро сделался настоящим партнёром. Поэтому ещё до смерти Уотерфилда фирма стала принадлежать всем троим. После кончины Уотерфилда фирму можно было переименовать в «Парсонс энд Ларсон», но такое название трудно произносить, и они оставили прежнее.

— Всё шло очень хорошо, пока не умер сын Парсонса. С этого момента дела в фирме стали разваливаться. Бедный Джон не мог взять себя в руки, и кто бы обвинил его в этом? Он всё больше времени проводил в бухте Пенгелли. Ведь именно там произошёл несчастный случай с Джейми.

— Мне это известно, — кивнул Линли. — Вероятно, Парсонс знал, кто оставил его сына в морской пещере?

— Да. Но не мог заставить полицию возбудить дело против убийцы. Ни улик, ни свидетеля. Как бы полиция ни старалась, ничего не выходило. Им действительно не за что было зацепиться. Поэтому Парсонс нанял частную команду, но и у тех ничего не получилось. Тогда он нанял ещё одну и ещё. Наконец окончательно переехал в Пенгелли.

Ларсон посмотрел на фотографию на стене — вид Эксетера, снятый с воздуха, — словно этот снимок мог вернуть его в прошлое.

— Когда со дня смерти Джейми прошло два года, а может, и три, Парсонс заявил, что хочет остаться там, напоминать людям, что убийство — он всегда называл этот случай убийством — осталось без наказания. Парсонс обвинял полицию в том, что дело замяли. Он был… одержим этим. Но я его и тогда не винил, и сейчас тоже. Денег он в бизнес не приносил. Какое-то время я это терпел, а потом он начал… Парсонс называл это «взять в долг». Здесь, в Эксетере, у него были дом и семья — трое других детей, все девочки, — и дом в Пенгелли. Он проводил расследования и платил детективам за работу. Всё это стало накладно. Парсонсу нужны были деньги, и он взял их. — Ларсон постукивал пальцами по столу. — Я чувствовал себя ужасно, но было ясно: либо я позволю Джону загнать нас в яму, либо покажу, что он творит. Дело неприятное, но и выбора у меня не было.

— Растрата.

Ларсон выставил вперёд ладонь.

— Так далеко я зайти не мог. Не мог и не стал, жаль было бедного человека. Просто попросил, чтобы он передал мне свой бизнес, потому что это единственный способ его спасти. Парсонса было не удержать.

— Удержать?

— Он мечтал поставить убийцу перед судом.

— Полиция решила, что Джейми пытались просто проучить, но всё закончилось трагедией. Предумышленного убийства не было. Нет, это ни в коем случае не убийство.

— Наверняка полиция права, но Джон не хотел и слышать об этом. Он обожал сына. Он любил всех своих детей, но на Джейми был просто помешан. Парсонс был идеальным отцом. Он ходил с сыном на подводную охоту, они вместе катались на лыжах, занимались сёрфингом, путешествовали пешком по Азии. Когда Джон говорил о сыне, он чуть не лопался от гордости.

— Кажется, мальчик презрительно относился к ребятам из Пенгелли.

Ларсон сдвинул брови. Они у него были тонкие, женственные. «Уж не выщипывает ли он их?» — подумал Линли.

— Этого я не знаю. По натуре Джейми был хорошим парнем. Возможно, немного самовлюблённым, оттого что у семьи было гораздо больше денег, чем у деревенских ребят, да и отец его избаловал. Но молодые люди его возраста всегда слишком много о себе воображают.

Он продолжил рассказ. В таких историях не было ничего необычного, тем более что Линли встречал семьи, пережившие трагедию потери детей. Вскоре после того, как Парсонс оставил бизнес, жена подала на развод. Она вернулась в университет, закончила его и стала старшим преподавателем в местной школе. Ларсон полагал, что она вновь удачно вышла замуж, хотя и не был вполне в этом уверен. Можно обратиться в школу и выяснить.

— Что стало с Джонатаном Парсонсом? — поинтересовался Линли.

— Наверное, до сих пор живёт в Пенгелли.

— А дочери? Ларсон развёл руками.

— Даже не представляю, где они.

Утром Дейдра размышляла о лояльности. Она знала, что некоторые люди исповедуют принцип: каждый в ответе только за себя. Её проблемой было то, что такой принцип её не устраивал.

Она думала о долге и о возмездии. Перебирала примеры, когда понятие «свести счёты» означало на самом деле «ничему не научиться». Дейдра пыталась понять, существуют ли жизненные уроки, которые можно усвоить, или жизнь — это бессмысленное нагромождение событий, происходящих без причин и оснований.

Дейдра посмотрела правде в лицо и признала, что не имеет ответов на большие философские вопросы. Она решила действовать и отправилась в Кэсвелин — удовлетворить просьбу инспектора Ханнафорд, которой не терпелось с ней побеседовать.

Инспектор Ханнафорд лично явилась в приёмную. С ней была и другая женщина. Дейдра тотчас узнала в ней плохо одетого водителя обшарпанного автомобиля; вчера эта женщина перекинулась парой фраз с Томасом Линли на стоянке у «Солтхауса». Ханнафорд представила женщину как Барбару Хейверс и прибавила: «Скотленд-Ярд». Дейдра почувствовала, как по спине пробежал холодок. У неё не было времени понять, что означает эта реакция.

— Что ж, идите за нами, — велела Ханнафорд.

И они направились в рабочую комнату, находившуюся буквально в пятнадцати шагах, — судя по всему, это была единственная переговорная в здании.

Дейдре стало ясно, что переговоров в Кэсвелине немного. Возле стены были нагромождены коробки с туалетной бумагой и кухонными полотенцами, на карточном столе-инвалиде с тремя ножками стоял маленький кассетный приёмник. Пыль на нём лежала таким толстым слоем, что впору было выращивать на ней овощи. Стульев не было, разве только приспособить для этой цели стремянку с тремя ступеньками. Впрочем, сердитый окрик Ханнафорд избавил их от необходимости располагаться на коробках с туалетной бумагой. В комнату рысью примчался сержант Коллинз (так его назвала Ханнафорд). Он быстро принёс три неудобных пластиковых стула, батарейки для магнитофона и кассету. Магнитофон оказался 1970 года выпуска, но, видимо, годился для записи.

Дейдре хотелось поинтересоваться, зачем записывать их беседу, но она понимала, что этот вопрос сочтут неуместным. Она села и стала ждать продолжения. Хейверс покопалась в кармане и достала маленький блокнот на пружине. Куртку она по какой-то причине так и не сняла, несмотря на тропическую жару в помещении.

Ханнафорд спросила, не хочет ли Дейдра чего-нибудь выпить, прежде чем они начнут. Кофе, чай, сок, воду? Дейдра отказалась, заверив, что чувствует себя комфортно, и сама удивилась собственным словам. Ей было не слишком уютно. Голова кружилась, руки ослабли, но она твёрдо решила не показывать этого.

Но каким образом? Лучшая защита — нападение.

— Вы оставили мне эту записку, — напомнила Дейдра и протянула Ханнафорд визитку с нацарапанным на оборотной стороне посланием. — Что вы хотите со мной обсудить?

— Мне кажется, это очевидно, — отозвалась Ханнафорд. — Сейчас мы расследуем дело об убийстве.

— А мне это ничуть не кажется очевидным.

— Вопрос времени.

Ханнафорд ловко вставила кассету в магнитофон, хотя, судя по выражению её лица, у неё были сомнения в работоспособности аппарата. Она нажала на кнопку, посмотрела на вращающееся колёсико кассеты и назвала число, время и имена присутствующих.

— Расскажите нам о Санто Керне, мисс Трейхир, — обратилась она к Дейдре.

— Что именно?

— То, что вам известно.

Это была официальная часть: первые несколько ходов в игре в кошки-мышки. Дейдра ответила предельно лаконично:

— Он погиб, упав с северной скалы в бухте Полкар.

Инспектору Ханнафорд такая краткость явно не понравилась.

— Как любезно, что вы нам об этом поведали. Вы узнали Санто, когда увидели тело. — Би произнесла эту фразу не как вопрос, а как утверждение. — Получается, что первая наша встреча началась со лжи?

Хейверс записала что-то в блокнот. Карандаш ужасно скрипел, словно ногти по доске.

— Я его не особо разглядывала. Времени не было.

— Но вы проверили, жив ли он. Вы ведь первая его обнаружили. Как получилось, что, слушая пульс, вы на него не посмотрели?

— Понять, жив ли человек, можно не только по лицу.

— Это лукавство. Не поверю, что во время такой процедуры не обращают внимания на то, как пострадавший выглядит. Вы, как первый человек на месте преступления, хотя и в сумерках…

— На месте преступления я была второй, — перебила инспектора Дейдра. — Первым был Томас Линли.

— Но вы захотели увидеть тело. Настаивали на этом. Вы не поверили суперинтенданту Линли, что парень мёртв.

— Я понятия не имела, что он суперинтендант Линли, — возразила Дейдра. — Я приехала и обнаружила его у себя в доме. Он вполне мог оказаться грабителем. Прежде я с ним никогда не встречалась, причём он был в таком виде — вы сами могли убедиться: бродяга, утверждающий, что в бухте лежит мёртвое тело. Он просил отвезти его туда, где есть телефон, чтобы сообщить о несчастном случае. Вряд ли имело смысл исполнять его просьбу, не убедившись в правдивости его слов.

— Или лично не убедившись в том, кто погибший. Вы предполагали, что это Санто Керн?

— Даже не представляла, кто это может быть. Откуда мне было знать? Я хотела выяснить, не нужна ли моя помощь.

— Каким образом?

— Если он только ранен.

— Вы же ветеринар, мисс Трейхир. Не врач скорой помощи. Как вы надеялись помочь?

— Раны есть раны. Кости — это кости. Если бы я могла…

— А когда вы увидели Санто, вы его узнали? Вы ведь очень близко с ним общались.

— Я имела представление, как выглядит Санто Керн, если вы об этом. Здесь у нас живёт не так много людей. Большинство знают друг друга, хотя бы в лицо.

— Но мне кажется, вы знали Санто не только в лицо, а гораздо ближе.

— Вы ошибаетесь.

— Мне говорили совсем другое, мисс Трейхир. Имеется свидетель.

Дейдра проглотила комок в горле. Она вдруг заметила, что Хейверс перестала писать, но когда это произошло? Почувствовав, что была недостаточно внимательна, Дейдра решила вернуться к тому, с чего начала. Она повернулась к Хейверс, не обращая внимания на то, как сильно колотится сердце.

— Нью-Скотленд-Ярд. Вы единственный офицер из Лондона, который приехал сюда работать над этим делом? Если не считать суперинтенданта Линли.

— Мисс Трейхир, это не имеет никакого отношения…

— Нью-Скотленд-Ярд. Лондонская полиция. И вы, должно быть, из… как это у вас называется? Из убойного отдела? Или теперь у него другое название?

Хейверс ничего не ответила, лишь посмотрела на Ханнафорд.

— Думаю, — продолжала Дейдра, — вы прекрасно знаете Томаса Линли, если вы оба из Нью-Скотленд-Ярда и работаете в одном отделе. Я права?

— Знакомы ли друг с другом сержант Хейверс и суперинтендант Линли, не ваше дело, — заметила Ханнафорд. — У нас есть свидетель, который видел, как Санто Керн вошёл в ваш дом, мисс Трейхир. Потрудитесь объяснить, как человек, которого вы знаете только в лицо, оказался у вас в доме. А мы с удовольствием выслушаем.

— Это вы ездили в Фалмут и наводили обо мне справки? — спросила Дейдра у Хейверс.

Та смотрела на Дейдру бесстрастными глазами отличного игрока в покер. А вот Ханнафорд, как ни странно, не выдержала. Она внимательно посмотрела на Хейверс, и в её глазах появилось непонятное выражение. Дейдра приняла его за удивление и сделала логический вывод.

— Наверняка вы отправились в Фалмут по совету Томаса Линли, а не инспектора Ханнафорд, — произнесла она утвердительно.

Она не хотела задерживаться на своих мыслях по этому поводу, и пояснений ей не требовалось. Дейдра и так была уверена, что права.

Чего ей на самом деле хотелось, так это убрать полицию из своей жизни. К сожалению, существовал лишь один способ: предоставить информацию и назвать имя, которое уведёт копов в другом направлении. Дейдра почувствовала, что нужно это сделать.

Она повернулась к Ханнафорд.

— Вам нужна Альдара Папас, — сказала Дейдра. — Вы найдёте её в «Корниш голд». Это фабрика, на которой готовят сидр.

После беседы с Роком Ларсоном Линли понадобилось полтора часа на то, чтобы найти бывшую жену Джонатана Парсонса. Начал он со школы, где узнал, что Ниам Парсонс стала Ниам Триглиа и недавно ушла на пенсию. Много лет она жила неподалёку от школы, но где она сейчас — неизвестно. Вот и всё, что ему могли сообщить.

Отыскивая нужный адрес, Линли избрал простой путь — отправился в публичную библиотеку. Как он и подозревал, Триглиа из Эксетера уехали, хотя это был ещё не тупик. Линли показал своё удостоверение, опросил нескольких соседей и выяснил их новый адрес.

Как и многие другие, Триглиа переселились в более солнечное место. К счастью, не на побережье Испании, а на побережье Корнуолла. Хотя климат там был не средиземноморский, но явно лучше, чем тот, что могла предложить им срединная часть Англии. Триглиа были любителями солнца и жили теперь в Боскасле.

Это означало ещё одну долгую поездку, но день был приятным, и сезон, превращавший Корнуолл в сплошную автомобильную пробку, пока не наступил. Линли добрался до Боскасла за сравнительно короткое время. Вскоре он уже шёл пешком по крутой улице, бегущей из древней рыболовецкой гавани, защищённой от ветров скалами, сформировавшимися из сланца и вулканической лавы. Он увидел несколько магазинов, построенных из некрашеного камня. В одних магазинах продавались товары для туристов, другие удовлетворяли потребности местных жителей.

Наконец Линли оказался на Олд-стрит, где и находился дом Триглиа, недалеко от обелиска, установленного в память о погибших в двух мировых войнах. Побелённое здание напоминало дом на Санторини[47]. Перед ним в изобилии рос вереск, а в ящиках под окнами красовались примулы. На окнах белые накрахмаленные занавески, входная дверь покрашена блестящей зелёной краской. Линли перешёл крохотный сланцевый мост, перекинутый через глубокую канаву перед домом, постучал, и через мгновение ему открыла женщина в переднике. Очки её были чем-то забрызганы, седые волосы, зачёсанные назад, вздымались на макушке, словно фонтан.

— Я готовлю крабовые блинчики, — сказала хозяйка, давая понять, почему она так выглядит и почему торопится. — Извините, не могу отойти от них больше чем на минуту.

— Вы миссис Триглиа?

— Да-да. Пожалуйста, быстрее. Не хочу показаться грубой, но блинчики поглотят слишком много жира, их нельзя оставлять надолго.

— Томас Линли. Нью-Скотленд-Ярд.

Представившись, Линли сообразил, что сделал это впервые после смерти Хелен. Он моргнул и почувствовал острую сердечную боль.

— Ниам Триглиа? Бывшая Парсонс? — уточнил он, показывая женщине удостоверение.

— Да. Это я.

— Мне нужно поговорить с вами о вашем бывшем муже, Джонатане Парсонсе. Могу я войти?

— Да, конечно.

Ниам посторонилась, пропустила его и провела через гостиную, где основной акцент в интерьере делался на книжные полки. На них стояли книги в бумажных обложках и семейные фотографии, лежали раковины, интересные камни и причудливые ветки, вынесенные на берег морем. За окнами виден был огород, маленький сад, газон в окружении ухоженных клумб, а посреди газона — раскидистое дерево.

Из кухни тянуло подгоревшими блинчиками. Горячее масло вытекло на плиту и громко шипело. Рядом с сушилкой царил полный хаос: чашки, банки, деревянные ложки, упаковка яиц, кофейник, содержимое которого давно выпито, остались только следы от кофейной гущи. Ниам Триглиа подбежала к плите и перевернула блинчики, масло при этом снова разбрызгалось по сторонам.

— Так трудно добиться румяной корочки. Если не нальёшь больше масла, будешь есть не блинчики, а чипсы. Вы сами готовите, мистер… суперинтендант, я правильно произнесла?

— Да, — подтвердил Линли. — Это я по поводу суперинтенданта. Что до кулинарии, то она не является моей сильной стороной.

— А для меня это — страсть, — призналась Ниам. — Раньше у меня было так мало времени на хозяйство, зато на пенсии я полностью посвятила себя стряпне. Ходила на поварские курсы, слушала специальные программы по телевизору и всё такое прочее. А вот с поеданием всего этого — проблема.

— Вас что, не удовлетворяют результаты?

— Напротив. Мне слишком всё нравится.

Хозяйка указала на свою фигуру, скрытую под передником.

— Я каждый раз пытаюсь рассчитать рецепт на одного человека, но математика никогда мне не давалась, так что чаще всего у меня получается еда на четверых.

— Разве вы живёте одна?

— Мм. Да.

Ниам приподняла край одного блинчика и посмотрела, насколько тот зарумянился.

— Чудесно, — пробормотала она.

Достав из шкафа тарелку, Ниам накрыла её несколькими бумажными полотенцами и вынула из холодильника небольшую чашку.

— Айоли[48],- пояснила она, кивнув на содержимое чашки. — Красный перец, чеснок, лимон и прочее. Правильное соотношение ингредиентов — и получается настоящий айоли. Ну и оливковое масло, разумеется. Главное — это качество «Экстра вирджин».

— Прошу прощения?

Линли подумал, что хозяйка имеет в виду способ готовки.

— «Экстра вирджин» — экстрадевственное оливковое масло. Самое лучшее из всех существующих. Если только можно определить степень девственности у оливок. Сказать по правде, я никогда не могла понять, что это такое — экстрадевственное оливковое масло. Разве оливки девственны? Может, их собирают девственницы? Или девственницы отжимают?

Ниам поставила чашку с айоли на кухонный стол и вернулась к плите. Она осторожно выложила крабовые блинчики в тарелку на кухонные полотенца. Затем взяла ещё несколько полотенец, накрыла ими блинчики и слегка прижала, промокая излишек масла. Из плиты Ниам достала ещё три тарелки, и Линли увидел, что она имела в виду, когда жаловалась на неумение рассчитать рецепт на одного человека. Каждая тарелка была так же укутана полотенцами, под которыми покоились крабовые блины. Судя по всему, в этот раз хозяйка наготовила больше чем на двенадцать человек.

— Необязательно для этого покупать свежих крабов, — рассуждала Ниам. — Можно использовать и консервированных. Если краба подвергнуть тепловой обработке, разницу понять невозможно. С другой стороны, если хотите приготовить салат, лучше положить свежего краба. Но прежде необходимо убедиться, что он совсем свежий. Пойманный в этот же день.

Хозяйка поставила тарелки и пригласила Линли за стол. Она надеялась, что он присоединится, иначе придётся съесть всё самой. Соседи не слишком одобряли её кулинарные шедевры.

— Мне теперь уже не для кого готовить, — призналась Ниам. — Девочки вылетели из гнезда, муж умер в прошлом году.

— Сочувствую вам.

— Вы очень любезны. Он скончался скоропостижно. Для меня это было страшным ударом, потому что накануне он был совершенно здоров. Муж был атлетического сложения. Пожаловался на головную боль, таблетки не помогли, а на следующее утро, когда стал надевать носки, я услышала шум и выглянула узнать, что случилось. Смотрю, а он лежит на полу. Аневризма.

Ниам опустила глаза и наморщила лоб.

— Мы с ним даже не попрощались.

Линли замер от нахлынувших воспоминаний. Утром Хелен была полна сил, а днём мертва. Он откашлялся.

— Да, я вас понимаю.

— Что ж, человек в конце концов успокаивается. — Ниам улыбнулась. — По крайней мере, мы все на это надеемся.

Хозяйка подошла к шкафу, вынула две тарелки, достала из ящика столовые приборы и положила их на стол.

— Будьте добры, садитесь, суперинтендант.

Она отыскала для Линли льняную салфетку, а своей салфеткой оттёрла забрызганные очки. Без них у неё был растерянный вид многолетней страдалицы от близорукости.

— Ну вот, — сказала она, когда очки стали чистыми, — теперь я вижу вас ясно. Бог ты мой, какой же вы красавец! Если бы я была вашего возраста, тотчас бы онемела. Кстати, сколько вам лет?

— Тридцать восемь.

— Ну что же, тридцать лет разницы делают людей друзьями. Вы женаты?

— Моя жена… Да-да, я женат.

— Ваша жена наверняка красавица.

— Да.

— Блондинка, как и вы?

— Нет. Она брюнетка.

— Должно быть, вы очаровательная пара. Мы с Френсисом — это мой покойный муж — были так похожи, что нас часто принимали за брата и сестру.

— Вы долго были за ним замужем?

— Двадцать два года. Но знакомы были гораздо дольше. Мы учились вместе в начальной школе. Не странно ли, что учёба объединяет людей и делает их отношения проще, даже если они встречаются после долгой разлуки? Мы не испытывали ни малейшего дискомфорта, когда я встретила его после развода с Джоном.

Хозяйка положила себе в тарелку немного айоли, подала Линли чашку, чтобы он сделал то же самое, и попробовала блинчик.

— Годится, — заключила Ниам. — Как вам?

— Они превосходны.

— Льстец. Красавец и при этом отлично воспитан. Ваша жена хорошо готовит?

— Ужасно.

— Вероятно, у неё есть другие плюсы.

Линли подумал о Хелен, о её заливистом смехе и непринуждённой весёлости.

— У неё полно разных достоинств.

— Тогда кулинарные способности не имеют значения.

— Совершенно не имеют. Всегда можно взять еду навынос.

— Полностью с вами согласна. — Хозяйка снова улыбнулась. — Я всё ещё избегаю той темы, как вы наверняка успели заметить. Что-то с Джоном?

— Вы знаете, где он?

— Я много лет с ним не общалась. Наш старший ребёнок…

— Джейми.

— А, стало быть, вы все знаете?

Линли кивнул, и Ниам задумчиво продолжила:

— Думаю, у каждого есть в душе шрамы, оставленные детством, и Джон не исключение. Его отец был суровым человеком. Он заранее распланировал, как его сыновья должны прожить жизнь. Вбил себе в голову, что они обязаны посвятить себя науке. Очень глупо решать за детей, как мне кажется. К огорчению отца Джона, оба мальчика абсолютно не интересовались наукой. Они его разочаровали, и он им этого не простил. Джон решил не повторять ошибок отца, и его отношение к детям, в особенности к Джейми, было совершенно иным. И в этом он добился успеха. Мы оба были хорошими родителями. Я сидела дома с детьми, потому что Джон настоял на этом, и я согласилась. Мы были в доверительных отношениях с детьми, и дети любили друг друга, несмотря на большую разницу в возрасте. По крайней мере, мы были очень сплочённой и счастливой семьёй.

— А потом ваш сын умер.

— А потом Джейми умер.

Ниам отложила нож и вилку и сцепила на коленях руки.

— Джейми был отличным мальчиком. Да, у него имелись недостатки, но у кого их нет? Сердце у него было золотое. Любящее. И он очень оберегал своих маленьких сестёр. Мы все были потрясены его гибелью, Джон никак не мог смириться с потерей. Я ждала и надеялась. Но мысли Джона сосредоточились только на смерти, больше он ни о чём не мог думать… Мне же надо было заботиться о дочерях, вы понимаете. Я должна была их растить. Жить так я больше не могла.

— Как — так?

— Джон твердил одно и то же. Словно смерть Джейми вошла в его мозг и выела остатки здравого смысла.

— Я слышал, что Джона Парсонса не удовлетворило расследование дела и он затеял собственное.

— Да он их с полудюжины провёл. Но это ничем не кончилось. После каждой неудачи Джон всё больше сходил с ума. В конце концов он потерял свой бизнес, мы истратили все наши накопления, потеряли дом. Он чувствовал себя ужасно, так как понимал, что виноват в нашем обнищании, однако не мог заставить себя остановиться. Я пыталась внушить ему, что, даже если он сумеет кого-то привлечь к суду, горю это не поможет, но Джон считал иначе. Он был уверен, что ему полегчает. Люди часто наивно полагают, что если убийце их любимого человека вынесут смертный приговор, то это залечит их раны. Но разве это возможно? Гибель преступника не вернёт к жизни его жертву, а ведь хотим мы именно этого.

— Что случилось с Джоном после вашего развода?

— Первые три года он мне звонил. Сообщал о ходе следствия. Никаких зацепок не появлялось, но ему нужно было верить в то, что есть успехи, а не в то, что происходит на самом деле.

— А что было на самом деле?

— Становилось всё менее вероятным, что кто-то из причастных к смерти Джейми… расколется. Кажется, так это называют. Джону казалось, что жители Пенгелли связаны круговой порукой, а всё потому, что он чужой и местные договорились молчать и защищать своего человека.

— Но вы так не думали?

— Я не знала, что и думать. Мне хотелось поддержать Джона, поначалу я старалась выступать на его стороне, но главной для меня была гибель Джейми. Мы потеряли его — все мы его потеряли, — и Джон не мог этого изменить. Остальное было для меня неважно. Мне казалось — правильно это или нет, — что Джон делает смерть сына свежей раной, каждый раз сыплет на неё соль. Вместо того чтобы заживать, рана кровоточила. Сначала я надеялась пережить это.

— После развода вы виделись с Джоном? Девочки с ним встречались?

Ниам покачала головой.

— Разве это не усугубляет горе? Погиб один ребёнок, но Джон потерял всех четверых, потому что предпочёл мёртвого сына живым дочерям. Для меня это не меньшая трагедия, чем уход сына.

— Для некоторых людей, — тихо заметил Линли, — нет иного способа реагировать на внезапную необъяснимую потерю.

— Вероятно, вы правы. Но в случае с Джоном это был осознанный выбор. Он жил так, как и всегда: на первое место ставил Джейми. Позвольте, я покажу, что имею в виду.

Хозяйка встала из-за стола, вытерла руки о передник и направилась в гостиную. Линли видел, что она подошла к забитым книжным полкам и вынула фотографию из массы других снимков. Ниам принесла карточку в кухню и протянула Линли.

— Иногда фотографии говорят то, что невозможно выразить словами.

Оказалось, это семейный портрет. Ниам была такой же, только на тридцать лет моложе. Её снимали с мужем и четырьмя симпатичными детьми. На фото был и запечатлены снег, дом, а на заднем плане — лыжный подъёмник. Лица у семейства были радостные, оживлённые. Ниам держала на руках маленькую дочку, две другие девочки, смеясь, льнули к матери, примерно в ярде от них стояли Джейми и его отец. Джонатан Парсонс ласково обнимал сына за шею и прижимал к себе. Оба улыбались.

— Вот как это было, — сказала Ниам, — В конце концов, не так всё и страшно, потому что у девочек была я. Я убеждала себя, что таковы взаимоотношения между мужчинами и женщинами. Это неплохо, что Джон и Джейми так близки друг другу, а я больше нужна девочкам. Конечно, когда сын умер, Джон решил, что потерял всё. Ему бы ещё жить да жить, но он этого не понимал. В этом его трагедия. Я не желала такой участи для себя и для дочерей.

Линли оторвал взгляд от снимка.

— Можно, я возьму это на время? Разумеется, с возвратом.

Ниам удивилась такой просьбе.

— Возьмёте? Зачем?

— Хочу кое-кому показать. Верну через несколько дней. По почте. Или лично, если не возражаете. Фото будет в полной сохранности.

— Возьмите, конечно, — разрешила Ниам. — Но… я не спросила, а должна была. Почему вы пришли поговорить о Джоне?

— Неподалёку от Кэсвелина погиб юноша.

— В морской пещере? Как Джейми?

— Он упал со скалы.

— И вы думаете, это имеет отношение к смерти Джейми?

— Я не уверен. — Линли снова взглянул на снимок. — Где сейчас ваши дочери, миссис Триглиа?