"Крисп Видесский" - читать интересную книгу автора (Тёртлдав Гарри)

Глава 13

Распахнулись тяжелые створки Серебряных ворот. Зазвучали со стен горны. Крисп дернул поводья и во главе своей победоносной армии въехал в город Видесс.

Проезжая под аркой между внешней и внутренней стеной, Крисп вспомнил, как более десяти лет назад впервые вошел в столицу. Тогда никто не знал о его приходе, да и не хотел знать. Теперь же его ждал весь город.

Когда он выехал из тени арки на Срединную улицу, фанфары прогремели вновь.

— Узрите, как возвращается Крисп-победитель, подчинивший Кубрат! — восклицал возглавлявший процессию хор. — Прежде он служил варварам северного загорья, ныне они склонились перед ним!

По обочинам улицы бурлила толпа. Горожане осыпали насмешками скованных пленников-халогаев, мрачно вышагивавших впереди Криспа. При виде императора насмешки сменялись радостными криками.

— Ты победил еси, Крисп! — раскатывалось над городом. — Победил еси!

За два года своего правления Крисп не раз слыхал этот клич. Как правило, искренности в нем было не больше, чем в обычном «доброе утро» неприятному соседу. Но порой — как сейчас, например — народ всерьез называл победителем своего императора.

Проезжая главной улицей города, Крисп улыбался и махал рукой. Протокол требовал, чтобы император сидел прямо и не оглядывался, дабы не снисходить до городской черни. Барсим, вероятно, выбранит его во дворце. Но Криспу хотелось впитывать эти минуты всем своим существом, а не делать вид, что ничего не замечает.

По обе стороны Прогресса тоже вышагивали халогаи — императорские телохранители, некоторые в алых плащах под цвет Крисповых сапог, другие — в синих, под цвет флага. Стражники делали вид, что не замечают ликующей толпы, но секиры несли отнюдь не только для виду.

Позади Криспа стучали копыта коней Саркисовых разведчиков. Те вглядывались в толпу, не стесняясь, и знали, чего ищут. «Эй, красотка, надеюсь тебя найти сегодня!» — крикнул один из них.

Крисп, услыхав это, пометил себе мысленно: выставить вечером на улицах усиленные дозоры. Виноторговцы и бордели изрядно наживутся сегодня, но император не хотел омрачать праздник уличными драками. Улыбка его на миг стала грустной. Часть работы Автократора — машинально отмечать такие вещи.

Потом он вспомнил Дару. Хорошо, когда тебе не надо рыскать по городу в поисках утешения на ночь.

Вернувшись во дворец, он вернется домой. Интересно, на кого похож Эврип? Скоро он узнает. Он даже волновался за Фостия. Пора наследнику престола привыкать к своему родителю.

— Кубрат снова наш! — ревела толпа.

Крисп был совершенно уверен, что большинство ликующих понятия не имели ни где находится этот Кубрат, ни сколько лет назад империя его потеряла. Тем не менее они ликовали. Если бы Крисп не вернулся из похода, они с тем же энтузиазмом приветствовали бы любого генерала, захватившего трон. Некоторые из них и Арваша Черного Плаща славили бы до небес, если бы тот с триумфом проезжал по Срединной улице.

Улыбка императора совсем померкла. Правя империей, он привык искать в людях худшее — слишком часто он видел и вынужден был исправлять последствия человеческих грехов. Те, кто вел спокойную и благочинную жизнь, редко вставали на его пути. Но нельзя забывать, что добро существует. Иначе он сделает первый шаг на том пути, которым прошел Арваш. А чтобы не забывать о добре — достаточно вспомнить Танилиду.

Процессия прошла Срединной улицей, миновала поворот, площадь Быка и вышла к площади Паламы. Крисп заскучал. Даже всенародная любовь может донять в таком количестве. Но он все равно мужественно продолжал улыбаться и махать рукой. Если император слышал всю дорогу одни и те же славословия, то для каждого из зрителей парад был новым и удивительным. И Крисп старался сохранить это впечатление.

К тому времени, когда он все же выехал на площадь Паламы, солнце вскарабкалось почти до зенита. Почти всю ее, как и обочину Срединной улицы, забивала толпа. Хрупкий строй солдат и стражников удерживал толпу, чтобы та не захлестнула предназначенный для парада центр площади.

Близ Вехового Камня возвели деревянный помост. Там Криспа ждал бритоголовый седобородый человек в синей с золотом парчовой рясе. Император подъехал к помосту. Поймав взгляд священнослужителя, Крисп едва заметно кивнул. Савиан кивнул в ответ. Выглядел он весьма почтенно — как в свое время Пирр и Гнатий. Как сказал сам священник, насколько ему подойдут патриаршие сапоги, покажет время. И все же первый взгляд на нового патриарха вселил в Криспа надежду.

Лестница на помост находилась со стороны красного гранитного обелиска, от которого отмерялись расстояния по всей империи. Гейррод придержал Прогресса, пока Крисп спешивался.

— Спасибо, — сказал император.

Он шагнул к лестнице и замер. Голова Гнатия еще лежала у подножия Вехового Камня рядом с табличкой, описывающей его преступления. После нескольких недель под дождем и ветром без таблички голову было не узнать. «Сам виноват», — подумал Крисп мстительно и спокойно, неторопливо взошел на помост.

— Ты победил еси, Крисп! — воскликнул Савиан, когда император поднялся наверх.

— Победил еси! — откликнулась толпа. Савиан распростерся перед императором, коснувшись лбом грубо оструганных досок.

— Встаньте, пресвятой отец, — сказал Крисп.

Патриарх поднялся на ноги. Повернувшись лицом к толпе, он поднял руки в благословении и прочел символ веры:

— Благословен будь, Фос, владыка благой и премудрый, милостью своей заступник наш, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.

Крисп повторял молитву за ним вместе с бесчисленным множеством собравшихся на площади. Голоса вздымались и опадали, как прибой. Криспу показалось, что если бы он несколько раз прослушал эту титаническую молитву, то понял бы, как жрецы-целители и чародеи впадают в транс.

Но, вместо того чтобы повторить символ веры, Савиан обратился к толпе, забившей площадь Паламы:

— Мы называем нашего Автократора наместником Фоса на земле. Обычно эти слова кажутся нам лишь фигурой речи, приятной выдумкой, даже лестью человеку, восседающему в Тронной палате. Ибо мы знаем, что, хоть и правит нами, он лишь человек и наделен всеми человеческими недостатками.

Но бывают годы, народ видесский, когда мы видим, что пышный титул — это не просто название. И такой год мы пережили только что. Великое зло надвинулось на нас с севера, и лишь милостью бога благого смог наш заступник одолеть его.

— Ты победил еси, Крисп! — Клич пронесся над площадью.

Савиан, не оборачиваясь, покосился на Криспа. Тот помахал, и крики еще усилились. Крисп помахал снова, требуя тишины. Шум медленно утих.

Патриарх продолжил речь. Крисп слушал ее вполуха; ему хватило начальных фраз, чтобы понять — такого человека, как Савиан, он и хотел видеть в синих сапогах: умного, богобоязненного и в то же время помнящего, что император есть высшая власть в Видессе.

Вместо того чтобы слушать речь, Крисп разглядывал толпу на площади, а заодно и парад. Полк за полком выходили на площадь. За его телохранителями и разведчиками Саркиса шли северяне, перешедшие на видесскую службу. За ними ехал полк Богорада, остановивший халогайских конников. За ними — отряд моряков Канария: без дромонов старшего дрангария северяне спокойно пересекли бы Астрис и ждали бы на северном берегу удобного момента вторгнуться в Кубрат вновь. Отряд армейских музыкантов, игравших всю дорогу по Срединной улице, смолк, выйдя на площадь, чтобы не заглушать Савиана.

Патриарх завершил свою речь в тот миг, когда последний отряд вышел на площадь.

— Теперь, — произнес он, указывая на Криспа, — пусть сам император расскажет вам о преодоленных опасностях и об одержанных победах. — С глубоким поклоном он пригласил Криспа выйти вперед.

К речам Крисп относился как к сражениям: часть служебных обязанностей, без которой он мог бы и обойтись. Напыщенные придворные будут вместе с народом вслушиваться в его слова, усмехаясь простецким оборотам. «Тем хуже для них», — подумал он. Крисп брался за речи, как за вооруженных противников, — он атаковал их всеми силами. Не самый элегантный подход, зато эффективный.

— Народ города, отважные солдаты Видесса, мы одержали великую победу, — проговорил он. — Халогаи — отважные воины. Будь иначе, мы не позволили бы им служить императорскими телохранителями. Поприветствуйте же северян, бившихся за меня и империю. Сражаясь со своими сородичами, они остались верны мне. Если бы не их отвага, мне не довелось бы держать перед вами речь сегодня.

Он взмахнул рукой в сторону своих телохранителей и хлопнул в ладоши. Полки, собравшиеся на площади, присоединились к нему первыми: они видели северян в бою. Но аплодисменты заполняли площадь неохотно. Некоторые телохранители ухмыльнулись, другие с непривычки к столь бурному восторгу смущенно переминались с ноги на ногу.

— Поприветствуем же и наших храбрых солдат, впервые в истории одолевших неукротимых северян. Некоторые из халогаев, которых вы видите перед собой, — их пленники. Другие же по доброй воле присоединились к видесской армии, когда их вождь Айкмор сдал Плискавос — они поняли, что мы лучшие воины!

И снова солдаты подхватили аплодисменты первыми. Многие кричали: «Да здравствуем мы!» Толпа присоединилась к ним охотнее: славить собратьев-видессиан было куда как приятнее, чем иноземцев, даже иноземцев на имперской службе.

— Но не одни халогаи угрожали нам, — продолжил Крисп, когда шум немного приутих. — Против нас боролся и колдун, предавшийся Скотосу. — Как всегда в Видессе, имя черного бога вызвало сначала недоверчивый вздох, а потом глубокое, внимательное, почти испуганное молчание. — Сказать по правде, — кинул Крисп в эту тишину, — проклятый злодей причинил нам больше горя, чем все его халогаи. Но чародеи коллегии сумели в конце концов рассеять его злые чары, а одна из них, отважная чародейка Танилида из Опсикиона, сломила его власть, хотя и сама погибла в сражении с ним.

По площади пронесся вздох. Женщины заплакали. Несколько солдат выкрикнули имя Танилиды. Все, как и должно быть. «Малая доля того, что она заслуживала…»

— Мы одержали важную победу, — произнес Крисп. — Кубрат вновь наш; дикие кочевники больше не будут грабить земли к югу от гор. Река Астрис широка и глубока. Варварам непросто будет пересечь ее, чтобы вновь украсть наши земли. С этой победой Видесс получил новые силы. Это не поддельный триумф, вроде тех, что вы видывали в прошлом. — Он не смог удержаться от того, чтобы не поддеть Петрония, представившего свою неудачную западную кампанию как великую победу над Макураном. — Видессиане, в честь такой победы вы заслуживаете большего, чем простой парад, — провозгласил Крисп. — А потому я объявляю следующие три дня праздничными во всем городе! Радуйтесь!

В этот раз простонародье на площади хлопало в ладоши дольше и охотнее солдат.

— Да, будет с вами Фос! — проорал Крисп, перекрывая шум.

— Да пребудет Фос с вами, ваше величество! — отвечали ему.

Савиан подошел к нему.

— Вы им понравились, ваше величество, — сказал он негромко, чтобы во всеобщем гаме его мог услышать один император.

Крисп с любопытством глянул на него:

— Не «они вас полюбили»? Большинство сделало бы такой комплимент, пресвятой отец.

— Пусть большинство говорит что хочет и льстит как хочет, — ответил Савиан. — Неужели вам не хочется иметь рядом хоть одного человека, который не приукрашивает правду для ваших ушей?

— Теперь у меня их двое, — ответил Крисп, и когда Савиан поднял брови, осведомился:

— Или Яковизий скончался в последние четверть часа?

Он прекрасно знал, что Яковизий отнюдь не скончался. Если бы севаст мог говорить, он занял бы место на помосте рядом с императором и патриархом.

Савиан склонил голову.

— Не могу поспорить, ваше величество, — ответил он и поднял вторую бровь. — По крайней мере, я не приправляю свои слова ядом перед подачей.

— Ха! Надо бы передать ему ваши слова, чтобы посмотреть, как он будет плеваться желчью. Но благой бог знает, насколько вы правы, а потому я не стану вас выдавать.

— Ваше величество милосердны, — отозвался Савиан, и брови его опять подпрыгнули.

— Тьфу на тебя, — фыркнул Крисп. Император и патриарх лучезарно улыбнулись друг другу.

Крисп повернулся к толпе и поднял руки. Заметив это, толпа на площади Паламы мало-помалу затихла.

— Жители города, солдаты империи, — крикнул император, — парад закончен. Идите же и празднуйте!

Последний, оглушительный крик пронесся над площадью, отражаясь от Векового Камня и стен Амфитеатра. Крисп в последний раз помахал толпе и двинулся к лестнице.

— А как будете праздновать вы, ваше величество? — спросил Савиан ему вслед.

— Ну уж не с таким разгулом, как привык Анфим, — ответил Крисп, обернувшись. — Я всего лишь семейный человек, вернувшийся с войны. Я хочу одного — посмотреть на новорожденного сынишку и повидаться с женой.

Дара отвесила Криспу оплеуху. Он поймал ее за руку, прежде чем она успела отвесить вторую.

— Отпусти, ублюдок! — завизжала она. — Ты думаешь, что как выехал в чисто поле, так и штаны долой?! И с кем — с матерью Мавра! Боже благой, да она тебе в матери годится!

«Вряд ли», — мелькнуло в голове у Криспа, но эту мысль он оставил при себе.

— Ты меня выслушаешь или нет? Пожалуйста, — добавил он с отвращением. Он много думал о результатах прошедшей войны, но ему и в голову не приходило, что слухи о его отношениях с Танилидой так быстро доберутся до города.

— Да что тут слушать, развратник! — Дара попыталась пнуть его в голень. — Ты с ней кувыркался в постели или нет?

— Да, но…

Ответ был прерван пинком в голень — на сей раз удачным.

— Уй-й! — взвыл он.

Боль пробудила в нем гнев. Когда Дара начала визжать снова, он перебил ее:

— Если бы не Танилида, я бы давно сдох, а со мной и вся армия!

— В задницу и тебя, и армию!

— Да почему ты так бесишься? — взорвался Крисп. — Анфим изменял тебе дважды в день — а если мог, то трижды или четырежды, — а ты его годами терпела.

Дара открыла было рот, чтобы оскорбить его еще раз, но заколебалась. Крисп насладился первым мгновением тишины с той минуты, как он вошел в императорские палаты.

— От Анфима я этого и ожидала, — произнесла она чуть мягче, чем до того. — А от тебя — нет. — Крисп ощутил в ее голосе не только гнев, но и боль.

— Я этого тоже от себя не ожидал, — признался он. — Просто мы с Танилидой знали друг друга довольно давно, еще до того, как я попал во дворец.

— Знали? — Теперь остался один гнев. — От этого только хуже. Если ты так по ней скучал, что ж не вызвал к себе, как только засвербило?

— Все было не так, — запротестовал Крисп. — И для начала я ее вовсе не соблазнял, просто… — Чем больше он говорил, тем хуже становилось. Он развел руками, признавая поражение. — Я сделал ошибку. Что я могу сказать? Только то, что подобных ошибок я стараюсь не делать.

Дара не преминула повернуть нож в ране:

— Там, случаем, не завалялись где-нибудь еще с полсотни женщин, которых ты знал прежде? — Потом она снова поколебалась. — Не думаю, что Анфим когда-либо признавал ошибку.

На офицерских совещаниях Крисп научился менять тему, когда чувствовал, что у него не хватает ответов на все вопросы.

— Дара, — попросил он, — могу я посмотреть на своего младшего сына?

Он надеялся, что это смягчит ее. Не получилось. Вместо этого Дара взорвалась вновь:

— Твоего младшего сына? А что ты делал, пока я визжала, точно на дыбе, и маялась, высунув язык, рожая твоего сына? Нет, не отвечай. Я как-нибудь сама догадаюсь.

— Судя по твоему письму, в день рождения Эврипа армия с боями пробивалась через Кубрат. И мы с Танилидой тогда всего лишь ехали рядом. — Что они делали, когда письмо пришло… но об этом Дара не спрашивала.

— Тогда, — горько повторила Дара, вложив в одно слово бездну значения. — У тебя даже хватило наглости прославить ее имя сегодня перед народом.

Крисп поразился, как она только узнала об этом. В городе Видессе быстрее всего распространялись слухи.

— Что бы ты ни думала обо мне и о ней, ее имя заслуживает памяти. Я уже сказал, что без нее ты была бы вдовой.

Дара одарила его долгим холодным расчетливым взглядом.

— Может, оно бы и к лучшему. Я тебя предупреждала — не шути со мной.

Крисп припомнил слова Ризульфа — как, дескать, он сможет заснуть рядом с женой?

— Поосторожнее с такими словами, — предупредил он. — Тебе бы не понравилось обсуждать судьбы империи с Арвашем Черным Плащом.

— Рядом со мной был бы кто-нибудь другой, — ответила она гневно. Гнев заставил ее добавить еще одну фразу:

— И еще может оказаться — это ведь я привела тебя на трон.

— И можешь с него снять, ты это имеешь в виду? Что я ношу корону только потому, что женат на тебе? — Крисп покачал головой. — Два года назад так оно, может, и было. Я разбил Петрония. Я разбил Арваша. Народ привык видеть корону на моей голове и знает, что я справляюсь со своей работой. — Теперь пришла его очередь бросать холодные взгляды. — Так что, если придется, я могу отослать тебя в монастырь, а сам буду развлекаться с кем захочу. Это сойдет мне с рук. Сомневаешься?

— Ты не посмеешь.

— Если придется — еще как посмею. Только не хочу. Если бы наш брак был только браком по расчету… — Подыскивая слова, он вспомнил, что Танилида тоже употребляла это выражение, и покачал головой, словно пытаясь вытряхнуть несвоевременное воспоминание. — Думаю, я мог бы вышвырнуть тебя без угрызений совести. Я мог бы распорядиться об этом еще по пути из Кубрата. Но я вернулся, потому что, лед меня побери, я люблю тебя.

Дара не была готова сдаться или отпустить его с миром.

— Наверное, ты бы это сказал, если бы Танилида приехала с тобой, да?

Крисп согнулся, как от удара ниже пояса. Как ему ни хотелось, чтобы Танилида осталась в живых, он как-то не подумал, что ему придется знакомить ее с Дарой. Как бы они сошлись?» Плохо», — пришло ему в голову. Скорее всего, порубили бы его на пару в мелкий фарш. У Дары и одной неплохо получалось.

Крисп отбивался как мог:

— Если бы да кабы… Мало ли что могло случиться, так откуда нам знать? Только споры одни. А спорить нам как раз больше и не стоит.

— Да ну? Крисп, я тебе верила. А как мне поверить теперь, когда ты мне изменил?

— Со временем сможешь, — ответил он. — Я же тебе поверил.

— Я? При чем тут я? — Глаза Дары опасно блеснули. — Не передергивай. Я тебе не изменяла никогда, и тебе это лучше бы запомнить.

— Я не передергиваю и все помню, — ответил Крисп. — Но ты изменяла Анфиму со мной, так что я знал, что ты и мне можешь изменить. Это меня беспокоило. Очень беспокоило. Я долго не мог понять, что волнуюсь зря.

— И ты ничем это не показывал, — произнесла Дара и глянула на него, словно увидев впервые. — Ты никогда не говорил об этом.

— А что толку? Я решил, что, если скажу об этом, лучше не станет, оттого и молчал.

— Да, на тебя похоже. Ты и о Танилиде просто молчал бы, да?

Но гнев потихоньку улетучивался из голоса Дары. Она продолжала разглядывать Криспа. Несмотря на вздорный характер — и серьезную причину для ярости, — в глубине души Дара была очень практичной женщиной.

— Что ж, — сказала она наконец, — пойди хоть посмотри на Эврипа.

— Спасибо. — Это слово относилось не только к ее последней реплике. Крисп давно знал Дару и надеялся, что она уловит это и поймет.

Когда Крисп и Дара вышли из императорской спальни, ни одного слуги не было видно. Крисп криво усмехнулся.

— Должно быть, все евнухи и служанки боятся подходить. Не могу их винить, учитывая, какой скандал мы закатили.

— Я тоже, — ответила Дара с первой полуулыбкой за весь день. — Наверное, ждут, кто из нас выйдет оттуда живым, — если выйдет.

Детская располагалась в другом коридоре. Лишь завернув за последний поворот, Крисп и Дара столкнулись с Барсимом. Вестиарий поклонился.

— Ваши величества, — произнес он тем особенным тоном, который освоил в совершенстве, так что за его словами явственно проглядывало: «Ваши величества закончили пинать друг друга?»

— Уже… — Крисп хотел сказать, что все уже в порядке, но это было бы вранье. — Уже лучше, почитаемый господин.

Он оглянулся на Дару — не ославит ли она его лжецом?

— Несколько лучше, почитаемый господин, — поправила Дара.

Крисп пощелкал языком. Что ж, пока и так сойдет.

— Рад слышать, ваши величества. — В виде исключения голос Барсима звучал соответственно. Вестиарий не мог не видеть красного отпечатка ладони на щеке у императора, зато мог его не замечать. Он снова поклонился. — Если вы позволите…

Он прошел мимо императорской четы. Благодаря особому дару дворцовых слуг через пару минут все, известное вестиарию, разлетится по дворцу.

Крисп отворил дверь детской, пропуская Дару вперед. Кормилица поспешно вскочила и начала падать ниц.

— Оставь, Илиана, — сказал Крисп. Кормилица улыбнулась, довольная, что император запомнил ее имя. — Все тихо, — продолжил Крисп, — так что Эврип, наверное, спит.

— Точно, ваше величество, — ответила Илиана. Она улыбнулась снова, но по-другому — усталой улыбкой любого, кому приходится ухаживать за ребенком. Она указала на колыбель у стены.

Крисп подошел, заглянул внутрь. Эврип лежал на животике, засунув в рот большой палец. Крисп уловил его запах, смесь младенческой сладости и грудного молока.

— У него меньше волос, чем было у Фостия, — пробормотал Крисп первое, что пришло в голову.

— Верно, — согласилась Дара.

— Думаю, он на вас похож, ваше величество, — заметила Илиана. Казалось, она и не слыхала о его стычке с Дарой. Возможно, если она все это время просидела в детской, так и было. — Личико у него длиннее, чем было у Фостия в его возрасте, и нос точно ваш.

Крисп снова вгляделся в Эврипа и пожал плечами. Во-первых, когда Фостий был в этом возрасте, Крисп воевал, так что сравнивать двух малышей ему было непросто, а во-вторых, он не находил ни малейшего сходства между носом-пуговкой Эврипа и своим внушительным клювом.

— Сколько ему? — спросил он.

— Чуть больше шести недель, — ответила Дара. — Он крупнее Фостия.

— Со вторыми детьми так часто бывает, — вставила Илиана.

— Может, он и похож на меня, — признал Крисп. — Нам надо будет хорошо учить его, чтобы он стал брату правой рукой, когда Фостию придет пора править.

Дара уделила ему действительно благодарный взгляд. Теперь, когда у Криспа имелся несомненно родной сын, он не собирался лишать Фостия права на трон.

Дверь распахнулась, и вошел сам наследник, сопровождаемый Ланкином. Малыш шел намного увереннее, чем когда Крисп отправлялся в поход. Он осмотрел Криспа — не столько лицо, сколько одежду.

— Папа? — осторожно спросил он.

«Может, он сам не уверен», — пришло в голову Криспу, и он скривился, потом состроил Фостию самую лучезарную улыбку, какую мог.

— Папа, — подтвердил он.

Фостий подбежал к нему и обнял за ноги. Крисп взъерошил ему волосы.

— Откуда он меня знает? — спросил он Дару. — Меня давно не было, а он еще очень мал.

— Может, помнит, — ответила Дара. — Он умный. Но я ему показывала портреты древних Автократоров в парадных одеяниях и говорила «император» и «папа». Если он тебя не узнает, то хоть одежду — точно.

— Очень… заботливо с твоей стороны, — произнес Крисп.

Дара промолчала. «И хорошо», — подумал Крисп. Если бы она ответила, то что-нибудь вроде: «Да, а чем ты занимался, пока я напоминала сыну о тебе?»

— На учки, — потребовал Фостий.

Крисп подхватил его и поднял на вытянутых руках, чтобы разглядеть получше. Фостий заболтал ногами. На кого похож Эврип, Крисп так и не понял, но Фостий пошел в Дару: цвет кожи, овал лица, приметная складочка на веке — все напоминало о ней.

Крисп подбросил сына к потолку, поймал, легонько встряхнул. Фостий завизжал от радости. Криспу захотелось встряхнуть его посильнее, вытрясти, кем был его отец.

— Папа, — повторил Фостий, протягивая к Криспу ручонки. Крисп прижал его к себе, и Фостий обвил руками его шею. Чьим бы сыном он ни был, Фостий был замечательным мальчуганом.

— Спасибо, что не дала ему забыть меня, — сказал Крисп Даре. — Он рад меня видеть.

— Да, верно. — Голос Дары смягчился — наверное, потому, что говорила она о Фостии.

Ланкин подал Криспу варенный в меду абрикос:

— Его младшее величество особенно их любит.

— Да ну? — Крисп показал сладость Фостию. Тот завертелся от радости и широко открыл рот. Крисп скормил ему абрикос, и Фостий немедленно завел «ням-ням-ням».

— Кажется, у него прибавилось зубов с моего отъезда, — заметил Крисп.

— Растут, — подтвердила Дара. Фостий дожевал абрикос.

— Все? — с надеждой спросил он.

Рассмеявшись, Крисп протянул руку. Постельничий вручил ему еще один абрикос. Крисп передал сладость Фостию. Ням-ням-ням.

— Вы перебьете ему аппетит, — укорила его Илиана и, вспомнив, с кем разговаривает, торопливо добавила:

— Ваше величество.

— Один пропущенный ужин погоды не сделает, — ответил Крисп. Он понимал, что так и есть, — но не окажется ли слишком много таких ужинов? Он подозревал, что Анфим рос, не зная ни в чем отказа. Ему не хотелось, чтобы его сын вырос таким же.

В детскую заглянул Барсим:

— Скоро вечер, ваше величество, и повар, Фест, хочет знать, чем вы изволите сегодня оттрапезовать.

— Богом благим клянусь, мой аппетит перебьешь разве что сытным ужином. Особенно после армейских харчей, которыми я питался с отъезда, — ответил Крисп. — Пусть Фест покажет себя.

— Он будет рад слышать это, ваше величество, — отозвался Барсим. — Он сказал мне, что, если вы потребуете миску солдатской похлебки, он увольняется.

— Лучше не стоит, — рассмеялся Крисп. — Я люблю хорошо поесть, а порой и роскошно. Особенно после стольких недель на простой еде.

Вестиарий побежал передавать его приказ повару. Крисп еще раз подбросил Фостия к потолку.

— А вы чем изволите отужинать сегодня, ваше величество?

Фостий показал на карман, где Ланкин держал абрикосовые сладости. Евнух, печально нахмурившись, вывернул пустой карман наизнанку.

— Мне ужасно жаль, ваше младшее величество, — проговорил он, — но больше нету.

Фостий расплакался. Крисп попытался его успокоить, но трагедия исчезнувших абрикосов была слишком велика. Крисп перевернул малыша головой вниз. Фостий решил, что это весело. Крисп перевернул его еще раз. Фостий зашелся от смеха.

— Если бы мы могли так легко забывать о нашем горе, — заметила Дара.

Крисп решил, что вместо «мы» следовало понимать «я».

— Мы и не забываем, — ответил он. — Нам остается только не позволить горю мешать нам.

— Наверное, — признала Дара, — хотя в мести есть своя горькая сладость, которой так упиваются многие в Видессе. Немало дворян скорее забудут свое имя, чем обиду.

Крисп с некоторым облегчением осознал, что себя Дара в их число не включила.

С плачем проснулся Эврип. Фостий указал на колыбель.

— Дета, — заявил он.

— Это твой младший братик, — объяснил Крисп.

— Дета, — повторил Фостий.

Эврип зарыдал еще громче. Илиана взяла его на руки. Крисп в последний раз перевернул Фостия, опустил и поставил на пол.

— Дай-ка Эврипа мне, — попросил он. Илиана отдала ему младенца. Крисп взял сына очень осторожно.

— Придержите ему головку, ваше величество, — предупредила Илиана. — Шейка у него еще слабенькая.

Крисп подчинился. Он вновь вгляделся в лицо Эврипа. Щечка, на которой младенец спал, покраснела. Глаза у него будут карие; уже сейчас они были чуть темнее младенческой голубизны. Эврип смотрел на Криспа. Тот вначале подумал, что малыш никогда раньше не видел бороды, потом решил, что Эврип еще слишком мал, чтобы заметить это.

Глазки Эврипа широко раскрылись — он и вправду просыпался. Лицо его сморщилось…

— Он мне улыбнулся! — воскликнул Крисп.

— Это не в первый раз, — заметила Дара.

— Дайте-ка его мне, ваше величество, — попросила Илиана. — Он, видно, голодненький.

Крисп вернул ей младенца. Когда кормилица расстегнула ворот платья, Крисп стыдливо отвел взгляд. Еще не хватало, чтобы Дара решила, будто он заглядывается на груди посторонних женщин. Эврип нашарил губами сосок и принялся шумно ужинать.

— Молоко, — заявил Фостий. — Дета. — И высунул язык.

— Тебе и самому не так давно очень нравилось, — с улыбкой напомнила ему Илиана. Фостий не обратил внимания. Раз в мире есть такие вкусности, как абрикосы в меду, грудное молоко теряло всяческую привлекательность.

— Как тебе нравится твой сын? — осведомилась Дара.

— Мне очень нравятся оба моих сына, — ответил Крисп.

— Это хорошо. — Дара и вправду обрадовалась этому. Может, она и понимала, что эти слова — предложение мира, но она приняла его. — Эврип еще немного побуянит перед сном. Хочешь еще поиграть с ним, когда его покормят?

— С удовольствием, — ответил Крисп. Вскоре Илиана передала ему ребенка.

— Посмотрим, рыгнет ли он у вас.

Крисп похлопал Эврипа по спинке.

— Не так сильно, ваше величество, — предупредила Илиана, и в тот же миг младенец неожиданно басово рыгнул. Крисп торжествующе ухмыльнулся.

Он немного покачал младенца, но Эврип был слишком мал, чтобы осмысленно реагировать. Порой его сосредоточенный взгляд упирался в лицо Криспа, а один раз он даже улыбался отцу в ответ, но внимание его быстро рассеивалось.

Фостий потянул Криспа за тунику.

— На учки, — потребовал он.

Крисп вернул младшего сынишку Илиане и подхватил Фостия. После младенца старший показался ему тяжелым. Малыш откинулся назад, показывая, что хочет поиграть в перевертыша. Крисп опустил его почти до полу, потом поднял, так что они оказались нос к перевернутому носу.

— Не боишься? — спросил он.

— А с чего ему бояться? — осведомилась Дара. — Ты ведь его не ронял на голову.

Крисп прищелкнул языком, уловив невысказанное «как меня».

Фостию быстро надоела игра. Крисп опустил его на пол, и малыш тут же подбежал к сундучку с игрушками. Он вытащил раскрашенные деревянные фигурки собаки, лошади и маленький фургончик. Он ржал, тявкал и удивительно похоже изображал скрип несмазанных колес.

Крисп сел на пол рядом с ним. Он тоже ржал и тявкал. В его руках пес гонялся за лошадью, пока не загнал ее в фургон. Фостий веселился и рассмеялся еще громче, когда Крисп воспроизвел громкий пронзительный скрип и пес умчался в потешном ужасе.

Он еще немного поиграл с Фостием, потом снова качал Эврипа, пока малыш не заплакал. Илиана взяла его покормить, и Эврип заснул, не отрываясь от груди. К этому времени Крисп уже опять играл с Фостием.

— Должно быть, это самый домашний твой вечер за долгое время, — заметила Дара.

— Это самый домашний вечер в моей жизни, — поправил Крисп. — Так и должно быть. Раньше у меня никогда не было двоих сыновей, с которыми можно было поиграть. — Он подумал немного. — Мне нравится.

— Я вижу, — тихо ответила Дара. В детскую заглянул Барсим:

— Ваше величество, Фест приготовил трапезу для вас и вашей супруги.

— Уже? — удивленно спросил Крисп. Он глянул на солнечные лучи, озарявшие стену детской, посоветовался со своим желудком. — Боже благой, и верно. Хорошо, почитаемый господин, мы уже идем.

Дара кивнула.

Увидев, что папа с мамой уходят, Фостий заныл.

— Он устал, ваше величество, — извинился Ланкин. — Ему давно пора вздремнуть, но он слишком возбудился, играя с отцом.

Дара покосилась на Криспа.

— Мне тоже было приятно, — только и ответил он. Кто бы ни приходился отцом Фостию, мальчуган был замечательный. Крисп удивился, что не замечал этого раньше. В конце концов, это главное.

Барсим проводил Криспа и Дару в самую маленькую из императорских трапезных. Вечер еще не наступил, но лампы уже горели. Посреди стола стоял кувшин вина, перед каждым прибором — по серебряному кубку. Садясь, Крисп заглянул в свой.

— Белое, — заметил он.

— Совершенно верно, ваше величество. Поскольку вы долго были вдали от моря, Фест посчитал, что отметить возвращение в город Видесс должным образом можно только рыбными блюдами.

Когда вестиарий вышел, Крисп поднял кубок.

— За наших сыновей, — сказал он и выпил.

— За наших сыновей. — Дара тоже поднесла вино к губам, глянула на мужа поверх кубка. — Спасибо, что выбрал тост, за который я могу выпить.

Крисп кивнул.

— Я стараюсь. — Он рад был любому, даже самому хрупкому перемирию.

Барсим внес хрустальную чашу.

— Салат с каракатицами, — объявил он. — Фест просил передать вам, что салат заправлен оливковым маслом, уксусом, чесноком, орегано и чернилами самих каракатиц, которые и придают ему темный цвет.

Он положил салату на тарелку Криспу, потом Даре и опять удалился.

Крисп взялся за вилку и улыбнулся, вспоминая, когда в последний раз пользовался какими-либо столовыми приборами, кроме ножа или ложки. Наверное, когда в последний раз был в городе. Он попробовал салат.

— Вкусно.

Дара последовала его примеру.

— Действительно.

Пока они разговаривали на безопасные темы вроде еды, все было в порядке.

В точно рассчитанный момент Барсим появился, чтобы унести салат. Принес он суповые миски, золотую супницу и половник. Супница распространяла изумительный аромат.

— Креветки с пореем и грибами, — пояснил он, разливая суп.

— Если на вкус это не хуже, чем на запах, передайте Фесту, что я только что повысил ему жалованье, — сказал Крисп и попробовал кушанье. — Так и есть. Передавайте, Барсим.

— Будет исполнено, ваше величество, — пообещал вестиарий.

Острота порея, несколько смягченная при варке, превосходно дополняла нежный вкус креветок. Грибы добавляли густой дух лесов, где были собраны. Крисп сам орудовал половником, пока супница не опустела. Когда Барсим собрался унести ее, Крисп протянул ему свою тарелку:

— Будьте добры, отнесите это на кухню, почитаемый господин, и наполните еще раз.

— Разумеется, ваше величество. Однако, если вы меня простите, я не советовал бы вам слишком увлекаться этим блюдом. Вас ожидают следующие перемены.

И действительно, когда тарелки наконец опустели, Барсим внес накрытое крышкой блюдо.

— Что теперь, почитаемый господин? — спросил Крисп.

— Жареные миноги, фаршированные паштетом из морских дракончиков, с гарниром из пшеничных хлопьев и маринованных виноградных листьев.

— Кажется, когда я закончу с ужином, у меня отрастут плавники, — усмехнулся Крисп. — Как там в поговорке: «Когда ты в городе Видессе — ешь рыбу»? Ну, лучшей рыбы, чем я сегодня, поесть просто невозможно.

Он поднял кубок, салютуя Фесту. Когда он опустил его, кубок был пуст. Крисп потянулся к кувшину, но и там ничего не было.

— Я сейчас принесу, ваше величество, — проговорил Барсим.

— Без вина такие обеды не обходятся, — заметил Крисп.

— Верно. — Дара осушила свой кубок, поставила на стол и глянула на Криспа. — Хорошо, что я не начала пить до обеда. Иначе я бы точно всадила в тебя нож. — Взгляд ее упал на тот столовый прибор, которым она только что резала миногу.

— Ты… и так неплохо отвела душу, — осторожно ответил Крисп, тоже косясь на нож. — Сейчас ты меня не пытаешься прирезать. Это значит — я надеюсь, — что ты меня простила?

— Нет, — ответила она так резко, что Крисп сморщился. — Это значит, что я в данный момент не хочу тебя убить. Сойдет?

— Пока сойдет. Если бы вино не кончилось, я бы за это выпил. А, вот и Барсим!

Вестиарий принес новый кувшин, ножом срезал печать на пробке и налил супругам.

— За то, — поднял Крисп свой кубок, — чтобы ножи резали рыбу, а не людей. — Они с Дарой выпили.

— Превосходный тост, ваше величество, — заметил Барсим.

— Ну еще бы, — великодушно согласился Крисп. Он потрогал немеющий кончик носа и улыбнулся:

— А вино-то крепкое.

Он глотнул еще.

Барсим убрал со стола.

— Я сейчас вернусь с главной переменой, — сказал он. Как обычно, слово он сдержал. Последнее блюдо он опустил на стол с изящным поклоном.

— Тунец, ваши величества, тушенный в вине с пряностями.

— Я точно отращу плавники, — объявил Крисп. — И буду этим наслаждаться.

Он позволил Барсиму положить на тарелку большой кусок розоватой нежной рыбы, попробовал.

— Кажется, Фест превзошел самого себя.

Энергично жующая Дара ограничилась согласным мычанием.

— Он рад будет слышать, что угодил вам, ваши величества, — сказал Барсим. — Быть может, вареной чечевицы, или свеклы, или пастернака в сливках с луком?

После тунца Барсим внес большую миску красных и белых шелковичных ягод. Крисп обычно обожал их, но теперь он возвел очи горе. Дара взирала на него с тем же выражением предельной сытости. Оба рассмеялись. Крисп, демонстрируя свою отвагу, потянулся к миске.

— Надо съесть хоть немного, чтобы пощадить чувства Феста.

— Наверное. Дай и мне. — Дара запила ягоды вином и со стуком отставила кубок. — Странно, что чувства повара тебя волнуют больше моих.

— Это вообще-то не в моих привычках, — пробурчал он, опуская взгляд.

— Одного раза хватило, — ответила она. Не найдя подходящего ответа, Крисп промолчал.

Вошел Барсим, унес ягоды, старательно не замечая, что десерт едва тронут.

— Еще что-нибудь, ваши величества? — осведомился он.

Дара покачала головой.

— Нет, почитаемый господин, спасибо, — сказал Крисп.

Вестиарий откланялся и неслышно покинул трапезную. Крисп взял кувшин за горло.

— Тебе еще налить? — спросил он Дару. Та толкнула к нему кубок. Крисп наполнил его, потом вылил остатки вина себе. Они выпили вместе. Солнце давно зашло; трапезную освещали только горящие лампы.

— И что теперь? — спросил Крисп, когда вино было допито.

Дара отвела взгляд:

— Не знаю.

— Пошли в постель, — предложил он и, заметив ее гримасу, торопливо поправился:

— Спать. Я слишком наелся и устал, чтобы думать о чем-то другом.

— Ладно.

Дара отодвинула стул и поднялась. Крисп подумал, а не проверить ли ему столовые приборы. Вдруг она спрятала нож в рукаве?» Не глупи», — приказал он себе, вставая из-за стола. Он надеялся, что не совершает ошибки.

Добравшись до спальни, Крисп стянул красные сапоги и со вздохом облегчения пошевелил пальцами. Снимая тунику, он обратил внимание, что ухитрился ничем не замарать ее во время обеда, — Барсим будет доволен. Он лег в постель и снова вздохнул, когда перина приняла его в свои мягкие объятия.

Дара раздевалась медленнее. Она не изменила своей привычке спать обнаженной. Крисп вспомнил, как впервые увидел ее, когда был еще вестиарием при Анфиме.

Тогда ее тело было совершенно. Теперь совершенство ушло. После двух родов, одни из которых случились совсем недавно, талия ее пополнела, кожа на животе стала дряблой, а груди отвисли.

Крисп пожал плечами. Она оставалась Дарой. Он все еще желал ее. Как он и говорил Танилиде, их брак был не просто браком по расчету. И если он хочет, чтобы их союз таким и оставался, пора перестать думать о Танилиде. Это казалось чудовищно несправедливым, но жизнь, как давно понял Крисп, редко справедлива. Он снова пожал плечами. Как бы там ни было, а жизнь есть жизнь.

— Встань, пожалуйста, — попросила Дара. Крисп повиновался. Дара стянула с кровати покрывало, оставив только простыню. — Ночь теплая.

— Ага. — Крисп забрался под простыню и задул лампу, горевшую на ночном столике. Минутой позже Дара присоединилась к нему, задув свою лампу. Спальня погрузилась во тьму.

— Доброй ночи, — сказал Крисп.

— Доброй ночи, — холодно ответила Дара. Постель была достаточно широка, чтобы между супругами осталась полоса ничейной территории. «Ну вот, — подумалось Криспу, — я вернулся с победой, а сплю все равно что один». Он протяжно зевнул, закрыл глаза и тут же отключился.

Проснулся он на рассвете, разбуженный зовом мочевого пузыря. Крисп покосился на Дару — та за ночь разметалась, сбросив простыню, но еще мирно спала.

Осторожно, чтобы не разбудить супругу, Крисп встал, облегчился и снова лег. Дара не проснулась.

Он придвинулся к ней. Язык его осторожно — очень осторожно — коснулся ее тут же затвердевшего соска. Дара улыбнулась во сне. Внезапно глаза ее открылись. Она напряглась и шарахнулась от мужа.

— Ты на что это нацелился? — вопросила она.

— Я думал, тебе и так понятно, — ответил он. — Даже если ты злишься, твое тело готово было отозваться.

— Тела глупы, — презрительно отозвалась Дара.

— Верно, — согласился Крисп. — С моим тоже так случилось.

Дара уже открыла рот, чтобы выпалить что-нибудь обидное, но эти слова заставили ее смолчать. Она помотала головой.

— Ты думаешь, если мы переспим, то будем дураками вместе, и я все забуду.

— Не думаю, чтобы ты забыла, — вздохнул Крисп. — Хотелось бы надеяться, но я тебя знаю. Даже чародеи не могут сделать бывшее небывшим. Но если мы займемся любовью, я надеюсь, что ты вспомнишь, что я тебя люблю. — Он едва не сказал:

«Что я тебя тоже люблю». Всего два слога стояли между ним и катастрофой — меньше, чем в любом сражении.

— Если мы останемся мужем и женой, то нам и жить придется, как мужу с женой, — пробормотала Дара скорее сама себе, чем Криспу. Она прикусила губу. — Иначе ты всенепременно начнешь закидывать сети на других женщин. Что ж, Крисп, поступай как пожелаешь. — Она легла на спину и уставилась в потолок.

Крисп не двинулся с места.

— Я не хочу просто поиметь тебя, лед тебя побери! — произнес он, со свистом втянув в себя воздух. — Это было Анфимово развлечение. Мне оно не по нраву. Если мы не можем встретиться на полпути, так лучше и не мучиться, пока мы злимся.

Дара приподнялась и внимательно посмотрела на него.

— Ты всерьез, — медленно произнесла она.

— Да, благим богом клянусь, всерьез. А теперь давай вызовем слуг и начнем новый день. — Он потянулся к алому шнуру, висящему у изголовья.

— Подожди, — сказала Дара. Крисп замер, вопросительно подняв бровь. — Пусть это будет… предложение мира. Я не обещаю, что мне понравится. Но я постараюсь не просто терпеть.

— Ты уверена? — спросил он.

— Уверена… Только будь осторожнее, если можешь. Я не так давно рожала.

— Обещаю, — проговорил он.

Рука его потянулась к ее груди. На сей раз Дара не отстранилась.

Криспу еще в жизни не доводилось заниматься любовью так осторожно — так странно. Ее физическая слабость и едва угасший гнев сдерживали его, пока он не начал даже дотрагиваться до супруги с опаской. Несмотря на обещание, Дара лежала не шевелясь, не отвечая на его ласку.

Когда Крисп вошел в нее. Дара стиснула зубы.

— Все в порядке? — испуганно спросил он. Дара подумала, прислушиваясь к себе, потом кивнула. Крисп продолжил двигаться так осторожно, как мог. Наконец он со вздохом дернулся, даже тогда сдерживаясь.

Крисп понял, что навалился на Дару всем весом, торопливо вышел из нее и откатился в сторону.

— Прости, — произнес он. — Я надеялся доставить тебе больше удовольствия.

— Не важно, — ответила она. — Не тревожься, — Крисп удивленно глянул на нее — судя по тону, она не шутила.

— Я сказала тебе, что не настолько тобой довольна, чтобы наслаждаться в полной мере, — продолжала Дара. — Но я видела, как ты делал то, что делал, как был осторожен со мной. Может быть, я и заметила это лишь потому, что ничего не испытывала. Ты не был бы так… внимателен, если бы я для тебя была лишь удобной подстилкой.

— Я никогда о тебе так не думал, — запротестовал Крисп.

— Женщины часто сомневаются в этом, — невыразительно заметила Дара. — Особенно женщины, знавшие Анфима. Женщины, чьи мужья отправляются в поход, оставив их дома, а сами находят по дороге другую удобную подстилку, на которой можно покувыркаться немного. Женщины вроде меня.

Крисп хотел сказать: «Все было не так», — но чувство, когда стоит прикусить язык, не раз помогало ему в жизни. Сейчас был как раз такой момент. Он понимал, что прав, — их связь с Танилидой никак не походила на кувыркание на удобной подстилке. Но сейчас доказать свою правоту было бы вреднее, чем признать обвинение. Чтобы помириться с Дарой, стоит оставить последнее слово за ней.

— Я не Анфим, — ответил Крисп, не задержавшись и на мгновение. — Я надеялся, что ты заметишь.

— Я заметила, — сказала Дара. — Я была в этом уверена, пока ты не отправился в поход. Потом… — она покачала головой, — … потом все рухнуло. Но может быть, — может быть, — мы еще сумеем жить как жили.

— Я об этом и мечтаю, — отозвался Крисп. — Хватит с меня пертурбаций. За последние два года на меня навалилось больше, чем за всю жизнь.

Внезапно Дара скорчила гримасу и поспешно села, заглядывая под себя. Крисп не сразу понял, что ее фырканье обозначает смех.

— Служанка, прибирающая постель, будет в полной уверенности, что мы помирились. Наверное, так и следует сделать.

— Отлично, — ответил Крисп. — Я рад.

— Я… наверное, тоже.

Этим Криспу пришлось удовлетвориться. Учитывая, как встретила его супруга днем раньше, это было очень много.

Крисп дернул за шнур. Барсим появился неслышно и быстро, как вызванный дух.

— Доброе утро, ваше величество. Хорошо ли спалось?

— Превосходно, почитаемый господин.

Вестиарий принес ему пару подштанников, предложил тунику. Крисп одобрил его выбор и позволил Барсиму одеть себя. Дара, видимо, тоже позвонила, потому что, пока Барсим квохтал над Криспом, пришла ее служанка. Она помогла Даре надеть платье и расчесала императрице волосы.

— Чем ваше величество желает сегодня позавтракать? — осведомился Барсим. Крисп похлопал себя по животу.

— Учитывая, что вчера я наелся за троих голодающих, пусть Фест не обижается, если попрошу немного овсянки и половинку тушеной дыни.

— Думаю, что он сможет сдержать разочарование, — ответствовал Барсим. Крисп резко глянул на него — чувство юмора у вестиария было суше пустыни.

Барсим повернулся к Даре:

— А вы, ваше величество?

— То же, что и Криспу, — ответила она.

— Я передам Фесту. Он, без сомнения, будет рад найти вас в столь превосходном согласии. — С этим тонким намеком на вчерашнюю стычку Барсим покинул опочивальню.

Когда после завтрака Барсим убрал тарелки, Крисп понял, что ему придется взяться вплотную за документы и отчеты, скопившиеся за время его отсутствия. Самые срочные донесения следовали за ним даже в Плискавос, но многие, достаточно важные, дожидались императора во дворце — и быстро потребуют внимания, если он не займется ими сейчас. Но Крисп не мог заставить себя взяться за дела первым своим утром в городе. Неужели он не заслужил хоть день отдыха?

Он все еще убеждал себя, когда Ланкин привел в трапезную Фостия.

— Папа! — воскликнул малыш, кидаясь к нему. Крисп решил, что пергаменты подождут. Он подхватил Фостия и чмокнул в щеку. Малыш потер скулу ладошкой. Крисп не сразу понял, что мальчуган не привык к бородам. Он поцеловал сына снова. Фостий опять потер щеку.

— Ты это нарочно делаешь, — сказала Дара. — Пугаешь ребенка.

— Если он должен ко мне привыкнуть, пускай и к бороде привыкает, — отозвался Крисп. — Волей бога благого и премудрого в этот раз я останусь в городе достаточно долго, чтобы он меня не забыл.

Дара сдалась:

— Твои бы слова да Фосу в уши.

Фостий вскарабкался Криспу на колени, обнял отца за шею и громко чмокнул его. Крисп ухмыльнулся. Дара улыбнулась материнской улыбкой.

— Он тебя полюбил, — заметила она.

— Вот и прекрасно.

Крисп покосился на Ланкина, потом на дверь. Привычный к дворцовой службе евнух поклонился (отчего щеки его порозовели) и вышел в коридор.

— Знаешь, — прошептал Крисп Даре, — я понял, что мне глубоко плевать, кто его отец. Он отличный мальчуган, вот и все.

— Я с самого начала так думала, — ответила она. — Я только не хотела тебе говорить. Боялась, что ты еще больше будешь беспокоиться.

Она внимательно оглядела его и кивнула себе, точно Крисп сдал некий экзамен. Крисп сомневался в этом. Что он проявил: пришедшую с возрастом мудрость или просто безразличие? Он не мог сказать с уверенностью. Но Дара осталась довольна. Этот аргумент был для него важнее всех философских рассуждений. Крисп фыркнул.

— В чем дело? — спросила Дара.

— Просто я подумал, что из меня не выйдет ни чародея, ни теолога, — объяснил Крисп.

— Наверное, ты прав, — ответила она. — Но с другой стороны, из чародея или теолога вряд ли получился бы хороший Автократор, а ты с этой работой справляешься.

Крисп склонил голову в молчаливой благодарности. На ум ему, непрошеный, пришел Арваш. Тот был и чародеем, и теологом; он хотел править Видесской империей. Какой из него получился бы Автократор? Крисп знал ответ — и вздрогнул.

Но благодаря Танилиде Арваш перестал угрожать империи. «Даже если я не могу говорить о ней при Даре, — подумал Крисп, — как могу я забыть о ней?» Может быть, придет день, когда колдун восстанет и вновь попытается погубить Видесс. Но это будет еще не скоро. А если это все же случится, Крисп будет бороться с ним как может, или Фостий, или сын Фостия, или кто там будет носить в те годы корону и алые сапоги.

Ведомый безошибочным инстинктом дворцового слуги, в трапезную вновь заглянул Ланкин.

— Заняться ли мне его младшим величеством? — спросил он.

Крисп ожидал, что Фостий побежит к более знакомому евнуху. Но малыш остался у него на коленях.

— Я побуду с ним немного, если ты не против, Ланкин, — ответил Крисп. — Он все-таки мой сын.

— Воистину так, ваше величество. Фос благословил вас уже дважды. — Голос постельничего — полутенор, полуальт — был печален. Фос никогда не благословит его так.

Крисп встал из-за стола, вышел в коридор. Фостий протопал за ним. Император умерил шаг, чтобы малыш мог догнать его. Фостий подбежал к резной мраморной подставке и попытался вскарабкаться на нее. Крисп не думал, что у малыша хватит сил опрокинуть ее, но решил не рисковать и взял ребенка на руки.

На подставке покоился заостренный шлем макуранского Царя царей, захваченный когда-то победителями-видессианами. На стене над шлемом висел портрет сурового Автократора Ставракия, разгромившего халогаев на их земле. Каждый раз, глядя на этот портрет, Крисп думал, что сказал бы о нем правитель-воин.

Фостий указал на портрет и сосредоточенно нахмурился.

— Импе'атор, — сказал он наконец.

— Да, сынок, — подтвердил Крисп. — Очень давно он был императором.

Но Фостий еще не закончил. Он указал на Криспа, едва не ткнув ему пальцем в глаз.

— Импе'атор, — сказал он и добавил, подумав:

— Папа.

Крисп обнял малыша.

— Правильно, — серьезно ответил он. — Я император и твой папа. А если подумать, ваше младшее величество, то и ты император. — Он ткнул Фостию в живот пальцем:

— Император.

— Импе'атор? — Фостий рассмеялся, словно то была лучшая в мире шутка. Крисп расхохотался вместе с ним. Какая нелепая, если вдуматься, мысль, — но это правда.

Крисп стиснул малыша в объятиях так крепко, что Фостий забарахтался, пытаясь вырваться. Сколько крестьян, покинув родные деревни, приходят в поисках счастья каждый год в город Видесс. И только он один нашел то, что искал.

— Император, — прошептал он удивленно и опустил Фостия на пол. Дальше они пошли вместе.