Не отступим, Владычице, от Тебе

Сам служу, сам пою, сам кадило подаю

Я — сельский священник, настоятель Одигитриевской церкви села Ушаково Буйского благочиния Костромской епархии. От нашего села до Буя чуть более 40 километров, до Костромы — еще 108. В Ушакове сегодня 15 изб, люди живут пока в одиннадцати, да только в трех уже остались одинокие старушки, как моя баба Паня, зато во всех остальных держат и коров, и овец, огороды большие, покосы очень ценят, в двух хозяйствах — ульи. В любую погоду в нашем селе чисто и удивительно красиво, ни один трактор, ни одна тяжелая машина через село в распутицу не проедет, а уж на центральной усадьбе, в Елегине, где дирекция совхоза, сельсовет, магазин, где дома новые, блочные, двухэтажные для своих и для переселенцев поставлены, как и на всех окрестных дорогах, весной и осенью грязь непролазная, молоковоз тонет, автобус рейсовый месяцами не ходит, а совхозный то утонет, то сломается. Бывает, и трактор даже утонет. Но уже тянут из Буя дорогу, километров 15 осталось, года через два будет в Елегине асфальт.

Храм в Ушакове уцелел чудом, и село только по благодати уцелело. Во всей округе все порушили, все сокрушили, а эти друг за друга ухватились и оба выжили. Рассказывают, простая, безграмотная, но настырная бабка Мартьяниха отстояла храм. По-«огала Мартьянихе в той "контрреволюционной работе" мало-иетняя Анечка, дочка моей бабы Пани. Анечка всего года за три \о того научилась писать, но уже и в ту пору на клиросе за дьяч- пела; ей было очень жаль храма, хоть и корили и дразнили ее Передовые и сознательные подружки. Без устали сочиняла и рассылала Мартьяниха жалобы начальству на бестолковость и самоуправство сельсовета. Он-де, сельсовет, норовит без спросу

Ушаковскии храм закрыть, иконы и всю утварь сжечь, а того не понимает и в расчет не берет, что храм-то не барский и не купеческий — он простым крестьянским людом на свои трудовые копейки строен. И, что всего важнее, поставлен храм не где попало, не по человеческой прихоти и суетному мудрованию, а точно там, где повелела Сама Пресвятая Владычица наша Богородица, на месте чудесного явления Ее Смоленской иконы, потому закрывать храм никак нельзя и чудотворную икону с места трогать никак нельзя — это грозит всей волости неминучими бедами.

Таковы были, по воспоминаниям ушаковцев, доводы Анны Мартиниановны на уровне дипломатической переписки с родной советской властью. Она была непоколебимо убеждена, что для тех, кто в обкоме и облисполкоме внимательно читает письма трудящихся, нет и не может быть более ясных, веских и неопровержимых доводов. Только беда, что кругом леса, что дороги плохи, что обыденкой добраться до них и просто разъяснить все словами очень-очень трудно, а на письма почему-то все нет ответа. Надо думать, не доходят до настоящего начальства Анечкины каракули; поди, перехватывают лихие люди эти грамотки где-то по дороге. Бабуси и сегодня тому упорному молчанию чудятся. Впрочем, не забудем, что в те же годы, когда писала Мартьяниха, костромичи, вятичи и прочих мест люди еще больше удивлялись молчанию всесоюзного старосты дедушки Калинина, такого своего, простого и близкого, такого неизменно доброго и улыбчивого, которого тысячи телеграмм и писем, сотни ходоков со всех концов России молили не взрывать соборы, пощадить церкви. Правда, пропажа самих ходоков мало кого удивляла, просто предпочитали отводить глаза и молчать.

Еще живее и охотнее рассказывают ушаковцы, как на практике, а не в писаниях и словопрениях отстаивала Мартьяниха перед советской властью неотъемлемые конституционные права верующих. Когда председатель сельсовета прямо посреди села или у ворот церковной ограды приступал с грозным требованием "по постановлению советской власти и местных органов сей момент сдать ключи от церкви для выполнения директив центра с целью ликвидации последних остатков безграмотности и пережитков буржуазного прошлого в сознании людей" (говорят, председатель всегда зачитывал все свои речи по одной и той же бумажке), Мартьяниха не заботилась даже дослушать его до конца и неизменно показывала ему грязный кукиш, что в деревне считают

верхом неприличия и тяжким оскорблением: "Накось тебе ключи от божьего храма, Кузька. Поди отсюда и больше к нам не ходи, Ирод поганый, а то огрею чем под руку". Кузька, конечно, легко мог вломиться в храм во время службы, мог найти на смутьянку управу, мог позвать милиционера и отнять ключи силой, а бабку отправить под конвоем на попутной телеге, а то и пешком в район или, совсем обозлившись, проявить бдительность и заявить "куда следует" о возникновении в Ушакове вредительского центра. Да вот не вломился, не позвал, не донес почему-то. Чужая душа — Потемки, одному Богу ее судить. Даже душу "поганого Ирода" Кузьки.

Сегодня, в 1991 году, я служу Божественную Литургию в Смоленском храме, избежавшем осквернения и разорения, и на каждой проскомидии вынимаю частицу из заупокойной просфоры сначала за исповедника иерея Александра, настоятеля "свята-го храма сего", что похоронен здесь же, у алтаря, под окошком, где жертвенник, потом за Мартьяниху — рабу Божию Анну, ктитора "святаго храма сего", потом за Кузьку — раба Божьего Коему, председателя сельсовета, Ирода поганого, который, поди, и крест свой нательный разве что в сундуке или комоде держал. Но все они действием или бездействием сохранили святой храм сей. Священник — в концлагере, тюрьме и ссылке, Анна и Косма — здесь. Каждому из них был дан от Бога свой талант и свой крест, от дел своих они оправдаются и от дел своих осудятся. Но я никак не могу забыть, что не отправили Мартьяниху по этапу, что храм уцелел, что иконостас не порушили, что обструганные иконы -не пошли на комоды и ульи, как в соседних селах, а только кирпичную ограду церковную свои же ушаковские мужики разбили и на овины да на печи в банях растащили: не пропадать же такому добру, в самом деле. Только, клянутся ушаковцы, сгорели водночасье все те бани до единой у хозяйственных мужичков. Ну «колокола, как везде, те же местные мужички, уже без всякой себе корысти, с колокольни сбросили, угол паперти сокрушив. Пусть и этих "богоносцев", повторю, судит Бог.

Сохранить-то храм сохранили, да только веру отеческую, веру православную сберечь не смогли. Умалилась она в Ушакове и усохла, как и во всех прочих наших городах и селах; ушла куда-то на задворки нашей жизни, в лучшем случае переместилась в сферу этики и этнографии. Православие в костромской деревне *- не Повседневный быт, а экзотика, даже перекреститься и прочитать

38

39"Отче наш" едва один из десяти грамотных умеет. И детей растеряли. Один уехал на БАМ, другой вовсе неведомо куда сгинул, третий спился, четвертый удавился. Вымирают физически и духовно костромские деревни и села, приходят в запустение храмы. Пахнут сыростью и плесенью иконы, тление трогает книги и облачения, тускнеют подсвечники и оклады, закрашены дрянной бронзой и серебрянкой, словно базарные игрушки, позолоченные детали иконостаса.

Что уж говорить о сельских приходах, где у настоятеля не всегда есть диплом об окончании духовной семинарии, если мы всемирно известные кафедральные соборы ухитрились загадить и испакостить до.крайности, хуже безбожников. Чуть ли не в каждой второй церкви на месте запрестольного образа безвкусная, догматически порочная, "монументальная" картина Воскресения Христова, не имеющая ничего общего с православной иконой, нередко для вящего эффекта писанная на стекле и освещенная лампами дневного света. Лампы дневного света натыканы в алтаре, по всему иконостасу, по храму, святая святых освещается двумя модными прожекторами, по иконостасу — узоры из электролампочек, у наиболее чтимых икон иллюминация из тех же лампочек. Пол устлан керамической плиткой, предназначенной для туалета и ванной комнаты. Таков, для примера, наш Костромской кафедральный Собор, храм Воскресения на Дебре — дивное чудо XVII века. Нет ни одной книги о Золотом кольце, где не описан наш собор. Что же с другими церемониться? На кафедральный собор и все прочие церкви всегда равняются. Сколько ни обличал всю эту безвкусицу покойный Патриарх Алексий, как ни боролся против концертного пения на клиросе, против фальшивых камней и цветов — никто его посланиям не внял. О благоговейном отношении к Типикону и Кормчей1 и вовсе говорить не приходится — одни фанатики да ретрограды о них помнят.

Безобразно храним утварь, шитье, фрески; еще хуже бережем могилы и память о Мучениках и Исповедниках российских, о тех, кто своим подвигом спас Отечество наше и Церковь Святую "свободил от работы вражия". 31 марта (13 апреля) 1918 года Святейший Патриарх Тихон совершил заупокойную литургию по убиенным за веру и Церковь Православную. По сообщению "Церковных ведомостей", Патриарх поминал за службой убиенного митрополита Владимира и шестнадцать других мучеников. Четверо из них — протоиерей Иосиф (Смирнов), иерей Влади-

мир (Ильинский), диакон Иоанн (Касторский), раб Божий Иоанн (Иван Павлович Перебаскин, смотритель Солигаличского духовного училища) — из нашей Костромской епархии. В прошлом году у нас проходило епархиальное собрание, на котором присутствовало все духовенство епархии; ни один человек не мог назвать ни одного имени святых Новомучеников, в земле Костромской просиявших2. Государственные органы реабилитировали уже несколько сот священнослужителей, "незаконно репрессированных" в годы торжества воинствующего безбожия. Мы все хорошо знаем и помним имена Бухарина, Рыкова, Пятакова, Тухачевского, Якира, Зиновьева; мы знаем имена сотен палачей, но МЫ не знаем ни одного из наших костромских Новомучеников и Исповедников.

Могила отца Александра поросла бурьяном, крест покосился, ограда проржавела. Мартьяниху уже помнят только те, кому за шестьдесят. Пройдет еще совсем немного лет, умрут последние ее младшие современницы — и ни один человек в крохотном Ушакове не вспомнит ее имени, не отслужит литию на ее могиле, не будет знать о ее подвиге во славу Божию, как убегала она из родного дома и хоронилась где-то с церковными ключами от лихих людей.

Маститый архипастырь, старший современник Мартьянихи, обласканный на старости лет самим недоучившимся семинаристом генералиссимусом И.В. Сталиным, торжественно похороненный не на сельском кладбище, а в мраморной гробнице в Богоявленском патриаршем соборе, Сергий (Страгородский), Заместитель Патриаршего Местоблюстителя, никогда не дерзал Так говорить с безбожниками, не обличал их бесчинства, не сочинял — хоть сам был грамотным — никаких посланий против закрытия и осквернения храмов и монастырей и, уж конечно, никогда не показывал безбожникам кукиш. "Мудрый старец", не rраснея, свидетельствовал перед всем миром, что воинствующие безбожники в нашем родном коммунистическом государстве ни-$Ьгда не закрывают церкви против воли населения, никогда ни в Чем не нарушают права верующих, не преследуют священнослужителей4. Его достойные преемники, Патриархи Алексий и Пимен, всегда были готовы клятвенно подтвердить любые лжесвидетельства своего предтечи, любую клевету на Новомучеников и Исповедников. Пусть наших церковных политиканов тоже судит Бог!

40

41Ушаково — словно остров. Ни в одном соседнем селе давно уже нет храмов; на смену православию пришли новые обряды: ящиком водки отмечают рождение ребенка, двумя-тремя ящиками — свадьбу, на поминки обычно хватает ящика. Ребенка крестят все: боятся за его жизнь и здоровье, но врачи, учителя, председатели колхозов и те, кто выше, просят крестить тайно, на дому. Венчаются в деревне редко: надеются, что удовольствие без венца и молитвы получат, а ничего иного в браке не ищут. Отпевают чаще заочно, нередко с большим опозданием, но почти всех без исключения, чтобы перед людьми стыдно не было: родителей, мол, не уважили, тридцать рублей пожалели. Нередко отпевают "на всякий случай", вдруг там что-то есть? Зато уж когда кто удавится или застрелится, в ногах готовы валяться, умоляют поскорее отпеть: родные тоски не выдерживают.

Если мысленно провести окружность радиусом километров в двадцать с центром в Ушакове, в круг попадут еще девять каменных строений, что совсем недавно звались "очагами дурмана" и "источниками духовной сивухи", настоятели которых непременно были "пауками", а хоть раз ступившие туда — "мухами". Потом все было переименовано — у нас вообще никакие названия или эпитеты долго не живут. В высших сферах было признано благовременным отставить бранную лексику как "оскорбляющую религиозные чувства верующих", использовать парламентские выражения и впредь обозначать те же каменные строения стыдливым эвфемизмом "памятники культуры".

Дивной красоты "памятники" стояли в окрестности. Только в Плещееве тот "памятник" разорен, в Залесье разорен, в Рождестве разорен дотла, до основания, один лишь уродливый шрам посреди сельского кладбища остался, в Романцеве разорен, в Пи-лятине зимний и летний — оба разорены, в Ликурге два дивных красавца тоже разорены, а в усыпальнице Готовцевых, что между теми великолепными храмами стоит, несколько лет лошадей держали, все тут загажено, осквернено, надгробные плиты все перевернуты и стесаны. Спасибо, хоть в поповском доме пекарню устроили, уцелел дом. Воистину, по слову Писания, "мерзость запустения стоит на святом месте". Часами брожу то у одного, то у другого "памятника" и ничего понять не могу. Почему такой взрыв дикой, бессмысленной и беспощадной сатанинской злобы? То ли осталась вся земля без единого праведника, не нашлось ни в одном селе своей бабки Мартьянихи, одни "мудрые старцы" да

"премудрые старицы", то ли тамошние Кузьки служили адским силам не за страх, а за совесть и Бога совсем уж нисколечко не боялись, а людей не стыдились? Почем мне, сельскому попу, знать?

Ведь дело не только в беспощадной борьбе с "духовной сивухой", не только в патологической ненависти идеологов и вождей мироврго пролетариата к "гнусному труположеству". Дело, мне кажется, в рационально принятой, отнюдь не стихийной, твердой и принципиальной установке оторвать историческую пуповину, сделать все историческое бытие не бывшим. Этот постулат нового общественного устройства довольно ясно выражен в общеизвестной песне Пьера Дежейтера на слова Эжена Потье. Совсем недавно мы были свидетелями, как ее пели стоя все левые и правые энтузиасты перестройки — делегаты и гости XXVIII съезда КПСС, потому что эта песня по сей день именуется "Международным пролетарским гимном" и остается партийным гимном Коммунистической партии Советского Союза. Она зовет наш боевой авангард, да и весь советский народ на новые свершения, новые героические прорывы в светлое будущее. "До основанья" — предрекала эта песня 70 и 100 лет назад, она ничего не скрывала, она честно обещала нам разруху до основанья. "До основанья" — клялись в 1990 году делегаты XXVIII съезда, как бы принимая эстафету поколений. У нас по всей округе "до основанья" разорены все помещичьи усадьбы, все соседствовавшие с храмами школы — одни обглоданные кирпичные остовы торчат памятниками "прекрасному новому миру".

По подсчетам бабы Пани, из двадцати шести сел и деревень, откуда лет сорок назад "туча народу" в наш храм по большим праздникам приходила, до основанья вымерло четырнадцать, крапива и чертополох на месте изб, садов и огородов. И священники в Ушакове за эти годы долго не задерживались, не то что о. Александр, ушедший отсюда в лагерь и сюда же из лагеря вернувшийся, здесь же у алтарной стены покоящийся. Я, по ее подсчетам, семнадцатый: захудалый приход, бедный, малолюдный, йе престижный, изгоев сюда шлют. Я, например, оказался здесь После того, как побывал на приеме у президента США Рональда Рейгана в 1988 году. Но об этом чуть позже. ч1 Сама-то баба Паня не ушаковская, потаповская она, но .Пресвятая Одигитрия-Путеводительница привела ее сюда, определила всю ее судьбу: в Ушакове она вышла замуж. Не ради корысти, не ради имения, не ради жениха — ради Храма, что рядом * ее огородом стоит. "Мне, батюшка, не по силам бы на восьмом

42

43десятке в огороде копаться, у меня инфаркт сердца был, если бы Храм не видать. А так Пречистая Владычица помогает, силы дает. Мои ведь подружки почти все перемерли, а я вот сама себя еще обихаживаю". Многие окрестные парни в те довоенные годы сватали статную и работящую Параскеву: и из своего Потапова, и из соседних деревень; да и жених ушаковский, правду сказать, поначалу ничем не лучше прочих казался, а кое в чем даже и уступал. Но важнее имения и самого будущего мужа, крепко знала Параскева, жить в том благодатном месте, где Храм Божий сохранился. И отец ее так же бесповоротно решил. Чудно нам это сегодня, многим ли такой критерий единственным решающим покажется? Моя мама, помню, тоже твердо знала это и не пустила меня жить в Кенигсберг: чужая земля и ни одной церкви там нет, в таком городе жить нельзя. А от сверстников своих я уже никогда подобного не слыхал: совсем иной мир у нашего поколения, иная система ценностей, иное видение, иная реальность, как сон и явь.

Весь причт "святаго храма сего" ныне из одного настоятеля состоит. "Сам служу, сам пою, сам кадило подаю" не в развеселых бурсацких куплетах, а в повседневной жизни и буквальном смысле: зимой всенощное бдение подчас один совершаю. Отпираю засовы, растапливаю печку-буржуйку, потом растапливаю и две голландки: от них завтра тепло будет. Облачаюсь, отверзаю с поклоном царские врата, поворачиваюсь лицом на восток, беру кадило и начинаю петь: "Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу". Выхожу на солею, совершаю полное каждение храма, на ходу слежу, чтобы не потухли отсыревшие угли в кадиле, и пою предначинательный псалом: "Господи, Боже мой, возвеличился еси зело". Через час опять полное каждение: "Хвалите имя Господне, хвалите, раби, Господа", — но теперь уже легче: в храме теплее и уютнее, кадило не потухнет, угли свежие березовые из печки. В нахолодавшем за несколько дней храме пусто, все кругом снегом занесено, электричество, естественно, не включаю, горят лишь несколько лампад, да на полиелеи перед наиболее чтимыми образами по настоящей чистой восковой свече возжигаю. Объяснить обаяние уставной службы в сельском храме невозможно — ни в одном кафедральном соборе так не служится и не молится. Завтра на литургию придут десять-пятнадцать старушек, трое будут петь, вкладывая всю душу, как учил их еще полвека назад о. Александр, но раза три за службу непременно затянут какую-то нескладуху и вдруг собьются, закашляют, совсем остановятся: "Батюшка, чай, мы опять забыли, куда-то не туда

; пошли?". Выхожу из алтаря на клирос, поем вместе. Летом много крестин, летом бывают дачники, те, кто приезжают к родне в отпуск, а зимой одни свои. Деревенская молодежь ходит в церковь только на крестины своих детей да на отпевание родни; завсегдатаям-бабусям вечером не добрести — батожок в костромских саженных сугробах не помощник. Не раз бывало: потеряет старушка тропу под ногой, повалится, в рыхлом снегу не встать, рядом никого, час кричи — не докричишься. До перестройки один всенощное бдение совершал и сегодня один пою. Ни в селе Ушакове, ни в церкви народу не прибавилось. Но в соседние деревни уже приехали несколько москвичей, купили пустующие дома, скоро и на зиму будут оставаться.

"Остерегайтесь книжников ", которые "поедают домы вдов"

Приезжаю на приход, староста Манефа, тоже потаповская, подает мне письмо правящего архиерея архиепископа Иова, многолетнего Заместителя председателя Отдела внешних церковных сношений (ОВЦС) Московской Патриархии, за несколько месяцев до того назначенного в нашу епархию вместо уволенного по старости на -покой архиепископа Кассиана. Письмо можно не открывать и не ^читать, почти все письма духовного и светского начальства об од-' ном — давай деньги! Давай больше! Аппаратные игры, перемещения с кафедры на кафедру и деньги — вот и все. Кажется, больше 'Ничего архиереев не интересует, догматика, каноны, литургика, по |»ыражению одного нашего собрата-священнослужителя, не более г;Чем "ветошь", только круглый идиот осмелится заявить сегодня — ^         за единый азъ". Деньги — иное дело.

"8 июля 1989 г., № 338. Московская Патриархия

Всем отцам настоятелям и приходским советам Костромской епархии

Возлюбленные во Христе отцы, братия и сестры! Воздавая благодарение Богу за постоянно проявляемую всещед-|рую милость Свою над всеми нами, сердечно благодарю всех священнослужителей, которые ревностно проявляют пастырскую заботу о ду-иеспасении своих прихожан, а также вместе с Приходским советом за-отятся о благолепии своих храмов.

44

45В то же время сообщаю Вам о том, что в июле текущего года впервые в нашей стране по приглашению нашей Церкви будут проходить заседания Центрального Комитета всемирного Совета Церквей и ряд соответствующих ему Комитетов. В этих заседаниях примут участие около 700 человек почти из 100 стран, а также переводчики и другой обслуживающий персонал.

Для нашей же Костромской епархии добавляется еще наша общая забота — строительство нового здания для размещения служб епархиального управления и архиерейских жилых и служебных покоев, осуществление которой уже начато нами. Имеется еще у нас и общая забота о посильной помощи вновь открытым храмам в нашей епархии и вновь открытым монастырям общецерковного значения и по другим благотворительным мероприятиям. Осуществление всех этих мероприятий потребует как от Московской Патриархии, так и от нас крупных финансовых затрат.

Поэтому обращаюсь к Вам, дорогие отцы, братия и сестры Костромской епархии, с просьбой и архиепископски благословляю изыскать возможность, начиная со второго полугодия текущего года, внесения на счет Костромского Епархиального Управления для распределения по принадлежности наиболее щедрые суммы взносов по прилагаемой смете-проекту по каждому приходу.

С любовью во Христе

Иов, Архиепископ Костромской и Галичский"

Сюда же в конверт вкупе с архипастырским благословением и с братской любовью всунута и гадюка кусачая — лютая смета-проект. Нашему приходу благословляется отдать на еретическое сборище, именуемое "Всемирным Советом Церквей", 1250 рублей 00 копеек, т. е. почти четверть годового дохода. Вторая четверть уйдет на обычные епархиальные взносы, плату за свечи, иконки и прочую утварь, на земельную ренту, плату за страховку здания церкви. Третья четверть — на зарплату священнику. Четвертая — на дрова, электричество, мелкий текущий ремонт, на зарплату дворнику. Вот и вся приходская смета, до копеечки. Так ведь еще норовят отстегнуть в Фонд мира и прочие фонды. Каково сельскому настоятелю читать высокопарное суесловие чиновника ОВЦС о "ревностно проявляют, а также заботятся о благолепии своих храмов"? Да нет ему, хоть он по совместительству и правящий архиерей, абсолютно никакого дела до нищих сельских

приходов — они ему только обуза, пусть катятся в тартарары, пусть разоряются, пусть их обворовывают. Богатые городские — совсем иное дело, с них отличный навар, с них жирные пенки, надо лишь в сотрудничестве с уполномоченным Совета по делам религий тщательно проработать вопрос о настоятелях богатых приходов, подыскать наиболее динамичных, понятливых и беспринципных. "Слабые и неудавшиеся должны погибнуть, а наша задача — помочь им в этом", — как говаривал один немецкий философ прошлого века. Непременно погибнет ушаковский пречистенский приход после двух-трех таких "добровольных" взносов и "изыскания возможностей". Правда, настоятель, если будет достаточно покладистым, если проявит гибкость и беспрекословно йыполнит указания архиерея, нисколько не пострадает, как не страдали при Хрущеве архиереи, способствовавшие закрытию и уничтожению церквей в своих епархиях: они всегда шли на повышение. Наказывали только строптивых, вроде архиепископа Ер-могена'', которые не соглашались сотрудничать с безбожниками.

Меня назначили на приход в Ушакове лишь за год с небольшим до письма. Двадцать седьмого июня 1988 года. До Ликурги довез автобус, дальше 17 километров пешком, обе руки заняты, жара, подрясник весь в пыли, тучи оводов жалят нещадно. Уже к вечеру впервые увидел храм. Лоскутная крыша крашена в какие-то немыслимые четыре цвета, отдаленно напоминающие голубой, Зеленый, желтый и красный сурик. Цоколь и фундамент разрушаются, прямо из кирпичей не только крапива растет, но и несколько тополей в руку толщиной. Церковь уже лет сорок не ремонтировали; только однажды, десять лет назад, какие-то заезжие "реставраторы" промыли живопись теплой водой со стираль-1 ным порошком, потребовав за труд семь тысяч. Постоянного свя--^щенника в храме давно уже не было, поэтому, естественно, и де-,нег у церковного совета нет. Службы нет, откуда деньги? ¦\          Старую крышу чинить бесполезно, она что решето, лата-

. ная-перелатаная, в дождливые дни до начала службы тряпкой по , храму ведра два воды собирал. По стенам церкви и по столбам .-.давно пошел грибок, какой-то заботливый человек тщательно за-¦' конопатил и замуровал все вентиляционные люки, забил гвоздя-,;ми все форточки, иконы гниют, облачения в плесени, плащаница '/вся превратилась в труху. Решили сразу же начинать с крыши, все I, До копеечки тратить на оцинкованное железо, чтобы потом не

46

Очевидцы

47красить. На железо и прочие материалы для крыши ушло без малого пять тысяч рублей. И сразу же нужно крыть; это тоже не в одну тысячу обошлось. Вот два полных годовых дохода понадобилось, еле-еле хватило. А где их взять? Почти одновременно с крышей необходимо было сменить электропроводку: старая от той же сырости в полную негодность пришла — гнилая, пожароопасная. По всему деревянному иконостасу какой-то из моих предшественников развесил гирлянды разноцветных елочных лампочек, чтобы, как делается в кафедральном соборе, вывешивать на Пасху над всеми Царскими вратами торжественное объявление "Христос Воскрес". Иллюминацию удалил сам, но для того чтобы новую проводку сделать, нужны материалы, нужны специалисты. Вот еще полторы тысячи. Опять вопрос — откуда? От чадящих свечей патриархийных мастерских, от машинного масла в лампадах, от мерзопакостного зловонного вещества, именуемого ладаном6, от постоянной влажности и резких колебаний температуры на стенах храма толстый налет липкой грязи, в алтаре чернее, чем в курной избе, пока стены от копоти отмывал, более двадцати раз воду в корыте сменил. О какой-либо реставрации живописи и икон даже мечтать не смею — еще много лет денег таких не будет, но хоть в алтаре стены покрасить необходимо. Кисти и краска денег стоят, если сумеешь найти. В летнем храме пол на солее прогнил, на левом клиросе зияет огромная дыра, того и гляди уголек из кадила туда попадет — весь храм непременно сгорит, пожарники-то в Буе, а дороги нет. Кадило мне каждый раз над самой дыркой подают. "Кадило Тебе приносим, Христе Боже наш... возниспосли нам благодать Пресвятаго Твоего Духа". Устами читаю молитву, а всем сердцем, всей душою молюсь сберечь от пожара. Кто бесплатно тес привезет, кто без денег да без бутылки пол перегонит? Давай, давай. Туалет весь сгнил и провалился. Крыльцо, что мужички-богоносцы колоколом сокрушили, вот-вот рухнет; подпорочки деревянные гнилые, крышу совсем не держат — от малейшего колебания колышется; неровен час свалится на головы во время крестного хода — будет нам праздник. Работы все неотложные, времени нет.

Месяц обдумывал письмо архиепископа Иова, старался успокоиться, не решаясь отвечать правящему архиерею в запальчивости, под влиянием сиюминутного настроения или раздражения. Потом ответил так:

"Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему ИОВУ, %                                                 архиепископу Костромскому и Галичскоми

||;.

рс                                          Докладная записка

if'         Считаю своим долгом довести до сведения Вашего Высокопреос-Врященства, что 28 августа с. г. я дал благословение приходскому совету ; ;Щ)дигитриевской церкви с. Ушаково, настоятелем которой являюсь, ]В *Д)екратить выплату мне зарплаты за службу на приходе. |*        Две причины побудили меня сделать это.

^0 Первое. С сего дня я отказываюсь платить подоходный налог госу-iy по существующей системе налогообложения, ибо эта система — из форм экономического подавления Церкви и ограбления верую-ЖЩих. Священнослужители облагаются сегодня более высоким подоход-КНЫМ налогом, чем любая иная группа граждан нашей страны. Мы всегда щбыли и остаемся «чуждым элементом» и «лишенцами» в своей родной ЯрТране. С открытым протестом против действующей системы налогооб-Шщожения сейчас выступил священник Николай Гайнов, чье дело недавно щ^Лушалось в народном суде Пушкинского р-на Московской области, ее итиковал в светской печати священник РПЦ Павел Адельгейм. К со-Цamp;лению, ни наши иерархи, ни официальные печатные органы РПЦ по день не промолвили ни слова против этой формы дискриминации рующих.

Второе. Отказ от получения любой формы денежного доволь-ия на приходе является моим ответом на циркулярное письмо Ваше-Высокопреосвященства (№ 338 от 8 июля с. г.). Я категорически отка-Щваюсь перечислять деньги православного прихода на финансирова-ье мероприятий, совершенно чуждых и даже вредных для Русской :равославной Церкви.

В своем письме, разосланном по всем приходам Костромской рхии, Вы сообщаете, что в июле с.г. в Москве «проводится заседание «трального Комитета Всемирного Совета Церквей и ряда соответ-gt;ующих ему Комитетов, в которых примут участие около 700 человек, ;*также переводчики и другой обслуживающий персонал».

Я полагаю, что участие Московской Патриархии в работе ВСЦ явится ошибкой; Церковь была вовлечена в деятельность этой организа-вопреки всем предыдущим православным документам и суждениям экуменизме. Не сомневаюсь, что это было сделано администрацией [осковской Патриархии по прямому указанию Совета по делам рели-исполнявшего директивы КГБ и Отдела агитации и пропаганды

fiS

48

49ЦК КПСС. Вступление Московской Патриархии в ВСЦ следует рассматривать в одном ряду с прочими решениями антиканоничного Архиерейского Собора 1961 г.7, но по своим последствиям оно было гораздо более вредоносным, чем устранение настоятеля от руководства приходом, т. е. превращение пастыря в наемника. Одно было призвано разрушить приход, другое — превратить Православную Церковь в придаток еретического сборища.

Деятельность ВСЦ неоднократно подвергалась суровой критике в печати разных стран; я считаю эту критику в основной части справедливой. Выступление руководящего деятеля ВСЦ Эмиля Кастро на том самом заседании в Москве, о котором Вы писали и на которое благословили жертвовать деньги нашего и других православных приходов, представляется мне крайне соблазнительным политиканством — оно диаметрально расходится с фундаментальными принципами православия, выраженными в постановлениях Поместного Собора РПЦ 1917— 1918 гг., расходится с основными мыслями авторитетнейшего документа РПЦ — Послания соловецких епископов-исповедников советскому правительству 1927 года.

Я готов всеми силами и средствами оказывать содействие восстановлению, как говорится в Вашем письме, «вновь открытым храмам в нашей епархии и вновь открытым монастырям общецерковного значения». Но я считаю нужным без обиняков заявить, что эти храмы и монастыри были насильно и противозаконно отобраны у верующих воинствующими безбожниками. Почему же восстанавливать храмы должны не они, безбожники, и не государство воинствующих безбожников, а верующие? Почему Московская Патриархия даже не ставит этот вопрос? Почему наши иерархи не поднимают проблемы экономического подавления Церкви и ограбления верующих на Съезде народных депутатов?

На нашем епархиальном съезде, проходившем в начале года под председательством Вашего Высокопреосвященства, я уже ставил вопрос о необходимости резко сократить или, еще лучше, полностью прекратить взносы в так называемый Фонд мира. Это добровольно-принудительное изъятие от 10 до 20% церковных доходов также является одним из способов экономического подавления Церкви. Согласно официальному заявлению уполномоченного Совета по делам религий, Костромская епархия ежегодно вносит в этот фонд более 300 000 (трехсот тысяч) рублей. Этих денег с лихвой хватит на строительство нового здания епархиального управления. Полагаю, что на помощь вновь открытым храмам следует также перечислять деньги от продаваемых епархиальным управлением книг Священного Писания, которые РПЦ получает

'.  бесплатно в дар от зарубежных религиозных организаций. Странно было бы приводить в запустение одни храмы, чтобы за их счет открывать какие-то другие. Замечу также, что доходы всех без исключения известных мне монастырей РПЦ и без вклада Одигитриевской церкви с. Уша-, ково непомерно велики. Что служит им только во вред.

Приход с. Ушаково, где я служу, — один из беднейших в епархии. Как я уже имел честь докладывать Вашему Высокопреосвященству, на приходе не проводились никакие ремонтные работы около 50 лет. Деньги выкачивались под разными предлогами в государственный карман или разворовывались. На строительные материалы и на самые неотложные работы потребуется ВЕСЬ ДОХОД в ближайшие 5—7 лет. Может, и больше. Перечисление в епархиальное управление указанных в Вашем письме сумм поведет к полному разорению и запустению прихода. Сейчас наши расходы сведены до минимума, зарплату получает только один человек — 25 рублей в месяц (уборщица-г   дворник). Для сравнения позволю себе напомн'ить Вашему Высокоп-,^   реосвященству, что зарплата отца секретаря в нашем епархиальном уп-,"   равлении (заместителя председателя областного общества «Милосер-'  дие»!) равна девятистам рублям. Думаю, что ни один человек в Кост-'    роме не получает более высокую зарплату. Не кажется ли Вам, что ее . следовало бы сократить втрое? Ведь при существующей системе нало-.' ,гообложения священнослужителей это просто способ перекачивания ч церковных денег в государственный карман.

« ,Смею также напомнить Вашему Высокопреосвященству, что 90%

I.моих прихожан — пенсионеры по старости, т. е. беднейшая группа насе-1 ' лення нашей страны. Неужели они должны перечислять свои гроши на -'; , зарплату отцу секретарю или на икру и семгу для политиканов из Всемирного Совета Церквей? Я не смею дать на это свое благословение. Но, .',,не смея также ослушаться Правящего архиерея, я постараюсь перечис-'' *, лять на счет епархиального управления «для распределения по принад-lt;Н.лежности наиболее щедрые суммы взносов по прилагаемой смете-про-,л . екту», как говорится в Вашем циркулярном письме. Для этой цели я ис-Цgt; пользую свою зарплату. Эти деньги, 150 рублей ежемесячно, будут по-,;   ступать в епархию регулярно, начиная с сентября сего, 1989 года.

Вашего Высокопреосвященства смиреннейший послушник, настоятель Одигитриевской церкви с. Ушаково Буйского р-на

священник Георгий Эдельштейн"

50

51Так и не получаю зарплату по сей день8, дожидаясь выхода РПЦ из еретического конгломерата христианских направлений, толков и сект, именуемых каким-то "Всемирным Советом Церквей". Чудно это православному: ведь на каждой литургии исповедует всенародно, что веруем только "Во Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь", исповедует, что Церковь — это Тело Христово. Сколько же у нас нынче Церквей и сколько у нас нынче Христов? Почему "Журнал Московской Патриархии" никогда не употребляет слово "еретик"? Существует ли оно в современном русском языке? Существует ли в нашей советской действительности и в современном мире некая объективная реальность, восемнадцать веков обозначавшаяся этим словом? Принятия закона о единой налоговой системе в СССР я уже, кажется, дождался — еще один знак, что перестройка в государстве не только началась, но и продолжается, хотя со скрипом, рывками, зигзагами, пробуксовками. Но если сравнивать Политбюро ЦК КПСС и Священный Синод РПЦ, то придется употреблять совершенно иную лексику: Политбюро движется вперед семимильными шагами, а Синод поспешает следом черепашьим шагом, с постоянными оглядками, как бы чего не вышло, если, не дай Бог, реформаторов уберут с политической арены: тише едешь... Боюсь, что по темпам признания своих ошибок и покаяния в своих злохудожествах КПСС опережает Синод лет на пять, если не более: церковные функционеры отстают от своих собратьев по всем параметрам "перестройки" — они сегодня выходят на рубежи 1985-го. Тут мало-мальски знакомому с нашей жизнью и удивляться нечему: кто из номенклатурных работников, назначенных в Политбюро ЦК КПСС в самом начале 60-х, благополучно восседает в своем кресле по сей день? Ни единого там нет. А в Священном Синоде — пожалуйста, каждый второй, начиная с Его Святейшества, Патриарха Московского и всея Руси, народного депутата СССР, кавалера ордена Трудового Красного Знамени и ордена Дружбы народов.

И в гласности мы далеко отстаем от КПСС, и здесь на церковном календаре еще февраль 1985 года. Совсем простой пример. Недавно было заявлено, что XXVIII съезд КПСС обошелся стране в 11 миллионов рублей. Потом сказали, что съезд народных депутатов РСФСР — в 4 миллиона. Пусть тратят, если строго из своей собственной кассы, не из общенародной. Но пока никто не посмел даже на ушко нашему народу шепнуть страш-

ную тайну: во что обошлось православным христианам помпезное празднование 1000-летия Крещения Руси 5—6 июня 1988 года. Или даже малюсенькую деталь того празднования: сколько иностранных гостей получили от Московской Патриархии конвертики, и какая сумма была по конвертикам разложена? По какой статье провели эти расходы в ОВЦС — помощь жертвам мирового империализма или лжесвидетельство о процветании Церкви и свободе совести в СССР? Почему православные христиане, съехавшиеся в Москву из разных концов России, не получили такие же конвертики? Здесь не одно праздное любопытство. Напомню профанам, что пышное торжество, гостиницы, банкеты, роскошные лимузины, торжественный акт в Большом театре, тысячи видеокассет (опять же для иностранных гостей) для распространения по всему миру мифа о процветающей в СССР Православной Церкви, благостных настоятелях соборов, великолепных профессиональных хорах, о величественных, поблескивающих золотом интерьерах — все было оплачено, разумеется, отнюдь не из зарплаты архиереев или благостных настоятелей кафедральных соборов, а из куда более скудной зарплаты прихожан и из пенсий старушек, в том числе и моих бабулек из села Ушаково, где чуть больше дюжины изб, да живут уж не во всех; где в год славного юбилея, когда Священный Синод бездумно швырял миллионы рублей на развесистую клюкву прокоммунистической пропаганды, в десяти местах протекала церковная крыша, где весь доход значительно ниже дохода любого члена Священного Синода (профанам опять напомню, что все епископы непременно монахи, т. е. люди, давшие обет бедности). "А какая у вас зарплата? Сколько вы получаете?" — спросила какая-то наивная девушка митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, когда у телевизоров сидели десятки миллионов людей. Митрополит поерзал в кресле и ответил, что скоро будет принят новый закон о налогах с населения. Так сколько же вы получаете, Ваше Высокопреосвященство? И по какой статье уплачиваете последние двадцать лет налог, по той же, что и все ваши клирики, по дискриминационной, или по пятой, как все советские труженики? К сожалению, такие секреты в РПЦ не выдает никто. О М. Горбачеве уже можно, о Ювеналии или Питири-ме — ни-ни, о них дозволено только с благоговением, потому что У нас — "перестройка в отношениях между Церковью и государством" и "религиозное возрождение", которые приняли форму

52

53культа человека в рясе, в клобуке (желательно белоснежном) и с панагией. Разве могут наши такие фотогеничные депутаты быть хапугами, стяжателями, доносчиками, лжесвидетелями? Увы, вынужден засвидетельствовать: могут. И отлично в том преуспевают.

А тут и другой функционер, областной уполномоченный Совета по делам религий, от архиерея не отстает, не хочет зря свой хлеб есть, бумагу пишет и тоже по всем приходам епархии шлет, в ней тоже "сердечно благодарит, но в то же время сообщает о том, что..." и "обращается с просьбой изыскать возможность". Попросту говоря, давай деньги. Иногда сами давали, никакой бумаги не дожидаясь, например, после землетрясения в Армении, но никогда нет уверенности, что деньги пойдут по назначению.

"Председателю приходского Совета Одигитриевской церкви с. Ушакове Буйского р-на

Уполномоченный Совета по делам религий от имени общественности области выражает Вам огромную благодарность за Ваше активное участие в миротворческой, патриотической и благотворительной деятельности, которая выразилась в том, что в истекшем 1988 году Вы приняли активное участие в перечислении средств в Фонд мира, а также в Детский фонд им. В.И. Ленина и в Фонд милосердия и здоровья. Все эти средства будут использованы на лечение больных, помощь престарелым, инвалидам войны и труда, детям, воспитывающимся в сиротских домах, а также на лечение воинов-интернационалистов, получивших увечья в Афганистане.

Хотелось бы выразить уверенность в том, что и в текущем году Ваш храм не ослабит своих усилий в пополнении Советского фонда мира и, кроме того, проведет специально благотворительную службу, средства от которой перечислит в одинаковых долях Костромскому отделению Фонда милосердия и здоровья и Костромскому отделению Детского фонда им. В.И. Ленина.

Мы будем очень благодарны, если Вы о размерах этих перечислений будете регулярно уведомлять уполномоченного Совета по делам религий.

После проведения Приходского Собрания прошу выслать уполномоченному Совета для регистрации:

1. Список членов Приходского Совета и ревизионной комиссии по следующей форме: фамилия, имя, отчество, год рождения, образование, должность в составе Совета или ревизионной комиссии.

2. Список членов Приходского Собрания (по той же форме).

Сообщаю Вам также, что сведения о хозяйственно-финансовой деятельности, которые Вы предоставляли ежеквартально, в дальнейшем предоставляйте 2 раза в год — к 10 июля и к 10 января.

Уполномоченный Совета по делам религий М.И. Кузнецов"

На письмо уполномоченного отвечать не стал — пусть ему староста пишет, если захочет. Я уже много раз пытался объяснить этому чиновнику, что, во-первых, он — тот самый человек, который в первую очередь обязан следить за неукоснительным соблюдением государственного законодательства о культах — нравятся нам существующие законы или не нравятся, мы обязаны их исполнять. Государственные законы запрещают религиозным обществам тратить свои деньги на любые иные цели, кроме "удовлетворения религиозных потребностей", запрещают вносить деньги в Фонд мира или любые иные фонды безотносительно к их полезности или вредности. Следовательно, не я, священник, а он, уполномоченный, обязан категорически запретить моей старосте давать деньги в фонды мира, культуры и т. д. Во-вторых, чиновник государственного учреждения не имеет права рекомендовать мне, настоятелю, проводить "благотворительные службы" — это вне сферы его компетенции. Православный храм — не концертный зал и не цирк; в нем проводятся не коммерческие мероприятия, а Богослужения, и только Богослужения. Что нам делать с деньгами, получаемыми от наших прихожан во время Богослужений, решает только церковный совет, никакие рекомендации секулярных чиновников ему не требуются. И, разумеется, отчеты ему, уполномоченному, посылать не намерен ни ежеквартально, ни два раза в год. И Манефе не разрешу: нам не в чем перед Советом по делам религий отчитываться. За все годы служения на приходах Белгородской, Вологодской, Костромской епархий ни в чем ни перед одним уполномоченным не отчитывался. Просто потому, что знать не желаю их ведомства, хватит того, что они нашим Священным Синодом всласть помыкают. До той поры, пока я не нарушаю их законодательство, мой приход отделен от Совета по делам религий и всех без исключения его чиновников.

Часто трудно провести грань, что гребет государство, а что — Родная церковная администрация. В Фонд мира — давай. Возглавляет его, говорят, шахматист Анатолий Карпов, но подбадривают

54

Очевидцы

55давать веселее и щедрее свои православные архиереи; у меня добрый десяток циркуляров на эту тему найдется. В Фонд охраны памятников — давай, в Детский фонд им. В.И. Ленина (он ведь лучший друг христианских детей) — давай, в Фонд культуры — давай. Во всех правлениях — свои, родные, православные. Трех из них, самых лучших, самых проверенных, самых социально близких от тех обществ и фондов в народные депутаты выбрали9. И на какой-то духовно-административно-экуменический центр в Орехове-Борисове, по недоразумению именуемый "храмом-памятником 1000-летию Крещения Руси", — естественно, давай. Еще при Брежневе благодарное советское правительство в награду за неустанную борьбу за мир во всем мире передало РПЦ развалины Данилова монастыря, где было дозволено возвести духовно-административный центр. И начались неустанные поборы со всех приходов всех епархий на этот центр. Мозг и душа всей нашей церковной администрации, Отдел внешних церковных сношений тоже здесь обосновался. Совсем еще недавно ОВЦС вполне комфортабельно размещался в одноэтажном особняке в Гагаринском переулке, но в годы перестройки ему, естественно, стало тесно, теперь ему едва-едва четырехэтажного корпуса хватает. За какие заслуги перед Православием оделся ОВЦС в дуб, гранит и мрамор? Когда нам внятно расскажут о сферах его деятельности в нашей стране и за рубежом и подтвердят рассказ документами? В КГБ ведь уже, кажется, пускают журналистов, им рассказывают о наших доблестных разведчиках и контрразведчиках, о службах информации и дезинформации, но почему же молчат о филиале, о его заслугах?

Растут патриархийные цены на церковные книги и утварь, растут цены на вино и облачения, на зловонное вещество, рецепт производства которого составляет главную тайну софринских мастерских Московской Патриархии, называемое "ладан". Все систематически дорожает, но в дополнение к росту цен администрация шлет пламенные призывы и велеречивые циркуляры: "Давай больше!", "Благословляется изыскать возможность и удвоить!". Побойтесь Бога, господа архиереи. Почему бы вам не начать с сокращения вдвое своих доходов, почему бы не провести хоть один прием без икры, семги, осетрины, заменив их тем, что вкушает ваша паства, — хеком в томате и салатом из морской капусты? А сбереженные деньги вернуть прихожанам. Не о наших ли чиновниках от Патриархии свидетельствовал Спаситель: "И когда слушал весь народ, Он сказал ученикам Своим: Остере-

гайтесь книжников, которые любят ходить в длинных одеждах и любят приветствия в народных собраниях, председания в синагогах и предвозлежания на пиршествах, которые поедают домы вдов и лицемерно долго молятся; они примут тем большее осуждение" (Лк. 20,45—47). Я не держал в руках ни одного архиерейского послания, позволяющего на время перевести дух, хоть как-то принимающего во внимание бедственное финансовое положение сельских храмов. Деньги на "общецерковные нужды", т. е. на пиры с купеческим размахом, лимузины, идеологическую пропаганду, выколачивают всегда по коммунистическому принципу "от достигнутого". Душат обеими руками, не передохнуть, а на лицах приятная улыбочка, а на устах ложь о безграничной нынче свободе совести и о дивной перестройке. Вчера, правда, были отдельные трудности, но сегодня мы их успешно преодолеваем совместными усилиями той и другой администрации. "Живем мы весело сегодня, а завтра будем веселей". Вдовицы не обеднеют; они даже счастливы, что их неустанно грабят.

Торговля Словом Божиим

Во всех цивилизованных странах Библия — самая доступная книга; у нас — одна из самых недоступных во всех отношениях. К 1000-летнему юбилею Издательский отдел Московской Патриархии напечатал Библию; она продавалась в московских храмах (которые ворочают сотнями тысяч, которым деньги девать некуда) по 100—150 рублей, т. е. в четыре-пять раз дороже, чем та же Библия, изданная в 50 или 60-е годы; тогда она продавалась во всех православных храмах по 30 рублей. Виноват в этом в первую очередь сам Издательский отдел, устанавливающий чудовищные цены. Но даже по такой цене раскупили мгновенно. Прошло более двух лет, перестройка, говорят, коснулась всех сторон нашей жизни, но Библия за два года не издана ни разу. Не издается и Новый Завет, не издаются творения Святых Отцов, не издаются документы по истории Русской Православной Церкви; деяния Поместного Собора 1917—1918 годов не найти и в крупнейших библиотеках. Издательский отдел специализируется на агитации и пропаганде, на шикарных альбомах о "жизни Русской Православной Церкви", более всего похожих на журналы Америка" или "Советский Союз", но со смещением в высокую патетику, где каждый митрополит норовит затмить своим величием

56

57покойного генералиссимуса. Эти альбомы — великолепные подарки для высокопоставленных зарубежных гостей, для отечественных функционеров. Пусть поглядят, как процветает нынче РПЦ. А в том храме, где я служу, нет служебника, нет Октоиха, нет Апостола, нет Праздничной минеи, нет Типикона, Богослужебный сборник весь разорван в клочья. И так в каждом втором храме нашей епархии. Во всех семинариях и академиях студенты пользуются не типографскими учебниками, а только машинописными конспектами лекций; учебники есть лишь по иностранным языкам. И так до бесконечности.

Почему Священное Писание, если кому-то посчастливится увидеть его в православном храме в продаже, должно стоить в десять раз дороже, чем такая же по объему и полиграфическому исполнению книга, содержащая злобную хулу на Бога и Церковь? "Вопросы научного атеизма" — 1 рубль 40 копеек, Новый Завет — 30 рублей. "Широким фронтом" — 15 копеек, такой же по объему молитвослов — 5 рублей.

И еще. Библейские общества разных стран передали нам за последние два года миллионы книг Ветхого и Нового Завета. На книгах нередко указано: "Подарок. Не для продажи". Московская Патриархия, дискредитируя во всем мире православие, торгует этими книгами, продавая их по тем же баснословным ценам. Можно ли себе представить, что все продукты, медикаменты, одежда, которые сегодня идут в нашу страну в порядке гуманитарной помощи, поступят в магазины и будут открыто продаваться по спекулятивным ценам? Именно так поступили наши православные иерархи с книгами. Например, христиане Скандинавских стран подарили нам 150 тысяч экземпляров так называемой Толковой Библии. Чаще всего она продавалась в храмах по 350 рублей. Многие ли пенсионеры могут позволить себе такую роскошь? Нередко им трудно выкроить 15 рублей на календарь.

Время от времени торговля подарками приобретает привкус международного скандала. Тогда кто-нибудь из крупных специалистов в области агитации и пропаганды начинает заверять насторожившихся христиан всего мира, что деньги, полученные за Священное Писание, якобы идут на развитие издательского дела, на восстановление храмов, на благотворительность; еще десять статей придумают, лишь бы зарубежные простачки поверили и успокоились. Они всегда верят: не может же такой почтенный архиерей лгать?

Вот, например, одно из таких писем, рассчитанных на "отмазку" легковерных иностранных жертвователей и дарителей.

"Московский Патриархат

Священный Синод РПЦ

Отдел внешних церковных сношений

Его Преосвященству, Преосвященнейшему Александру,

Епископу Костромскому и Галичскому

№ 225, 29 января 1990 г.

Ваше Преосвященство!

Как Вам известно, в течение 1989 года на средства, собранные международной интерконфессиональной организацией «Открытые двери с братом Андреем», в нашу страну был поставлен 1 миллион экземпляров Нового Завета с Псалтирью на русском языке для нужд Русской Православной Церкви. Эти экземпляры распределяются по епархиям Управлением делами Московской Патриархии. Хотя указанное издание является даром для нашей Церкви, его дарители отнеслись с пониманием к тому, что Патриархия, епархиальные управления, приходские общины, монастыри и духовные школы продают его верующим с тем, чтобы вырученные от этого суммы пошли на покрытие расходов, связанных прежде всего со строительством и реставрацией молитвенных и других церковных зданий. При этом, однако, официальные представители организации «Открытые двери» уведомили меня о том, что их жертвователи смущены фактом продажи Слова Божия по весьма высоким ценам.

В связи с этим я обращаюсь к Вам, дорогой Владыка, с просьбой рекомендовать церковным общинам вверенной Вам епархии, чтобы розничная цена экземпляра Нового Завета с Псалтирью составляла в среднем 10 рублей и, во всяком случае, не превышала 15 рублей. От исполнения этой рекомендации зависит дальнейшее развитие сотрудничества нашей Церкви с зарубежными дарителями изданий Священного Писания, столь необходимых нашему верующему народу.

С любовью о Господе КИРИЛЛ. Председатель ОВЦС, Архиепископ Смоленский и Калининградский "

Через полтора месяца после того как письмо было получено в нашей Костромской епархии, я решил проверить, как выполняются рекомендации архиепископа Кирилла в самой Москве. 14—20 марта

58

59я побывал в Троице-Сергиевой Лавре, в четырех храмах Крутицко-Коломенской епархии (в Московской области) и в двенадцати храмах Москвы. Средняя цена Нового Завета была 20 рублей; ни в одном храме не удалось найти человека, который знал что-либо о письме архиепископа Кирилла. Даже в самом Даниловом монастыре, где вольготно расположился ОВЦС и где это письмо было написано, иеромонах, ведающий иконной лавкой, несколько раз настойчиво повторил мне, что ни слова не слышал о подобном письме и его рекомендациях. "Мы продаем разные издания Нового Завета от 20 до 30 рублей. Так нас благословил отец Наместник; мы выполняем только его указания".

Боюсь, что в действительности письмо было с самого начала рассчитано не на тех людей, чей адрес значился на конверте, а на легковерных иностранцев. Какая епархия может продавать Новый Завет по 10 рублей, если сама получает в Патриархии по 10 рублей, но, кроме того, несет транспортные расходы? Только иностранцы во все тонкости вникать не будут, прочтут письмо архиепископа и успокоятся: не станет же архиепископ лукавить. Что и требовалось доказать.

К нашему великому стыду, баптисты, адвентисты и другие сектанты действительно раздают даром или продают Библию и Евангелие в несколько раз дешевле, чем мы, православные. И издают Священное Писание огромными тиражами, хотя в их издательских отделах трудится раз в десять меньше сотрудников, чем в Московской Патриархии. Не худо бы нам у них поучиться милосердию. Не потому ли в таких селах и деревнях, как Ушаково, ни в одном доме Библии нет? Председатель Издательского отдела митрополит Питирим появляется на экранах телевизоров не один раз в день: мода. То он беседует с космонавтами, то обсуждает проблемы градостроения, то благословляет самолет в Антарктику, то выступает на очередном съезде народных депутатов, то обсуждает за "круглым столом" проблемы экзистенциализма. Но почему-то никто ни разу не задал ему простейший вопрос: "Ваше Высокопреосвященство, глубокочтимый Владыка, на каком этапе перестройки Библия, молитвослов и православный церковный календарь появятся в каждом храме или, еще лучше, просто в каждом книжном магазине и в каждой православной семье, когда они будут стоить меньше месячной зарплаты? Когда мы перестанем бродить нищими побирушками по всему миру?". В Издательском отделе Русской Православной Церкви Зарубежом сотрудников в десять-двенадцать раз меньше, Зарубежная Церковь намного беднее Московской Патриархии, но их книги год за годом нескончаемым потоком идут в Россию.

Митрополит Виталий, архиепископ Лавр, епископы Илларион и Марк светятся от радости, когда раздают и рассылают книги для России. "Берите, берите больше, дорогие соотечественники. Как жаль, что по почте посылать очень дорого стоит". И ни одного альбома с самодовольными, откормленными владыками на суперобложке, с бесстыдными пиршествами во время всенародных лишений.

Вернемся еще раз к славному 1000-летнему юбилею и к ушаковскому храму. За два года до грандиозных торжеств 1988 года каждый приход Костромской епархии получил циркулярное письмо за подписью правящего архиерея. Получили его и настоятель с Манефой, ушаковской старостой.

"Московская Патриархия

Канцелярия епископа Костромского и Галичского Всем священнослужителям и членам церковных советов Костромской епархии

29 июня 1986 г., № 347

Обращение

Осуществление мероприятий, связанных с подготовкой и проведением юбилейных торжеств 1000-летия Крещения Руси, безусловно, потребуют огромных трудов и усилий со стороны епископата, священнослужителей и мирян, сотрудников Отделов Московского Патриархата, Епархиальных Управлений, приходских советов. Оно потребует также и значительных финансовых расходов.

В связи с выше изложенным, по благословению Его Святейшества, благословляется и Вам, при сохранении традиционных взносов на общецерковные нужды и в Фонд реставрации и строительства Данилова монастыря, изыскать возможность и произвести дополнительные отчисления на покрытие расходов, связанных с проведением юбилея 1000-летия Крещения Руси, в размере, равном годовому взносу на общецерковные нужды. Половина этой суммы должна поступить на счет Епархиального Управления уже в текущем году. А вторая половина — не позже апреля 1987 г. На своих переводах и перечислениях на счет Епархиального Управления прошу делать пометки: «В Фонд юбилея 1000-летия Крещения Руси».

Очень надеемся, что настоящее обращение найдет понимание со стороны священнослужителей и членов церковных советов, и взносы будут сделаны своевременно.

КАССИАН, Архиепископ Костромской и Галичский"

60

61Разумеется, дело не в правящем архиерее. Архиепископу Кассиану очень не хотелось уходить на покой, хотя ему было за i восемьдесят. Ежегодно он отдавал в Фонд мира 2500—3000 руб-' лей и настойчиво призывал к такому же безумию всех священнослужителей. Он был абсолютно бессилен противостоять требованиям не только Патриарха или Совета по делам религий, но даже областного уполномоченного и своего секретаря.

Сколько же собрала Московская Патриархия за два года со всех епархий в Фонд празднования 1000-летия? Тайна. Известно другое: в Фонд мира ежегодно "отстегивали" 30 миллионов. Сократить бы взносы в тот загадочный фонд вдвое, вот и деньги на i банкеты, лимузины, отели, подарки. Не только книги, но и любая вещь в храме стоит в 10—15 раз дороже, чем такая же вещь в обычном магазине или киоске, даже лампадный стаканчик или целлофановый пакет. Мало того, что государство в самом начале изъяло все имущество монастырей, конфисковало все церковные счета в банках, потом изъяло во всех церквах страны так называемые церковные ценности, т. е. кресты, ризы с икон, священные сосуды якобы для помощи голодающим, а заодно расстреляло несколько сот "религиозных фанатиков" — оно продолжало экономическое подавление Церкви и дискриминацию верующих все последующие годы. Оно всеми силами старалось извлечь из Церкви максимум прибыли, неустанно гребло лопатой при благосклонном содействии наших духовных Владык, которые совочком остаточки в тот дырявый карман подгребали. С каждой свечечки, что ставит православный христианин перед образом или держит в руке, государство исправно кладет в свою казну гривен- | ник. И с каждой бумажной иконки получает доход, и с каждого нательного крестика. Если церковная община в Ушакове реставрирует храм, она вынуждена платить не только рабочим, но и государству. Единственно за то, что государство передало верующим руины нескольких тысяч молитвенных зданий, им же, государством, незаконно отнятых и им же разграбленных и разрушенных, оно получило миллионы рублей в виде налогов с тех, кто трудится над восстановлением этих церквей, костелов, кирх.

Всякая чепуховинка у нас в храмах больших денег стоит. Малюсенький табель-календарь — рубль, значок простенький — рубль, а чуть получше — три рубля. Бумажка в осьмушку газетного листа с коротким текстом в один цвет ("молитва разрешительная с венчиком" называется) — опять же рубль. Так ведь той бу-

мажонке газетной две копейки красная цена, но не забудем, что не без нашего, священнослужителей, участия она превращена в головах наших прихожан в колдовской амулет, без нее покойнику, надо полагать, накрепко закрыт путь в Царствие Небесное, а с нею — фонари зеленые. Так неужели за такую благодать рублевки жалко?

Самое страшное дело, которое мы в Православной Церкви сотворили, — мы превратили каждое таинство в товар, все по строгому прейскуранту идет. Всякому ведома цена за крещение, цена за соборование, цена,за венчание давно существует, уже да^ же привыкнуть успели, не удивляемся. Теперь появилась и цена за причащение (!!!) на дому; Тело Христово, оказывается, имеет эквивалент в рублях, продается по твердой таксе. К счастью, не слыхивал пока, чтобы где-то потребовали конвертируемую валюту. Правда, наши фарисеи всегда с готовностью объяснят вам, что деньги берут совсем не за причастие, а за транспорт; священник-де на церковной машине причащать ездит. На словесную эквилибристику мы великие мастера, но тем грех свой только усугубляем. Во время исповеди рядом с крестом и Евангелием все чаще стали ставить церковную кружку или поднос. Получил разрешение грехов — клади на поднос. Причастился православный человек, пошел запивать — тут же и поднос, плати, неужели тебе, сквалыге, двугривенного жалко? Там уж теплота денег стоит, антидор или само причастие —. кто разберет? Ты плати. Каждому священнику приходилось видеть у Чаши причастников со сложенными на груди руками, когда правая крепко сжата в кулак: там заветная монетка зажата, чтобы после Чаши по карманам не искать, замешкаешься — могут грубо оскорбить. И Святое миро нынче в епархиальных управлениях продается, и на благодать Духа Свя-таго известна цена.

Излишне рассказывать, что во время службы пройдут с кружкой не один раз и не один человек, а почему-то двое или трое. Раньше один человек собирал на ремонт храма, другой — на хор, третий — на общую свечу (не всякий пришедший на службу мог сам свечу купить). А теперь разве хор с кружечного сбора живет? Нет, певцы получают зарплату по ведомости, как, например, бухгалтер, истопник или шофер. Зачем же отдельная кружка? Впрочем, не забудем сказать спасибо, если пойдут собирать не во время евхаристического канона, в минуты наивысшего благоговения, когда уже пропето "всякое ныне житейское отложим попе-

62

Очевидцы

63чение" и ходить по храму категорически запрещено. Звяк-звяк, звяк-звяк на каждую тарелку, в каждую кружку. Редко кто осмелится не дать, не звякнуть: перед соседями стыдно. Через двадцать минут тут же в храме за ящиком все с грохотом ссыпается в одну кучу, и начинается сортировка. Не беда, что справа вопят два-три десятка младенцев — их вместе с несколькими взрослыми крестят, какое уж тут оглашение, какая катехизическая беседа с новопросвещенными. Не беда, что слева уже идет отпевание или панихида каким-то странным новым чином.

Воистину крепка вера православная, если ее не смогли уничтожить безбожники, если ее не смогли одолеть и мы, их вольные и невольные потатчики и пособники.

Перестройку — в жизнь!

—  Баба Паня, вот все говорят "перестройка", "перестройка". А что такое "перестройка"? Когда хоть она началась? Зачем она нам?

—  Почем я знаю, батюшка? У меня телевизора нет, газеты мне почтальонка не носит.

Из нашей беседы, вечером 6 июня 1990 г.

Настоятелю такого захудалого сельского прихода простительно не знать и не разуметь того, что все кругом знают и разумеют, самые что ни на есть азбучные истины, простительно задавать в долгие зимние вечера себе и другим тривиальнейшие вопросы. Не судите, отцы и братие, слишком строго. Мне иногда кажется, что мы, священники, сообразуясь с духом века сего, слишком привыкли доверять тому, что читаем в газетах и слышим по радио, видим на экране телевизора. "Разве ты не знаешь? Об этом все говорят, вся Москва давно знает". Какие еще доказательства нужны?

Недоумения мои начинаются уже с самого слова "перестройка". Тут премудрость, которую ни мне, ни бабе Пане, ни старосте Манефе не понять. Никак не взять в толк, что же такое "перестройка" для нас, священнослужителей Русской Православной Церкви? В государстве понятно, в экономике понятно, в международной политике понятно. Еще несколько лет назад дьякон Владимир Русак10 сидел в лагере, священник Глеб Якунин11

64

отбыл лагерный срок и сидел в ссылке в Якутии, в лагерях и ссылке находились десятки исповедников, сотни политических заключенных. Сегодня о. Глеб Якунин — народный депутат РСФСР, член Верховного Совета, Володя Русак уехал в США и преподает историю Русской Церкви в православной семинарии. Спору нет, это — перестройка. Священник Александр Мень убит по дороге в храм — это тоже плод перестройки. Зарегистрированы тысячи новых религиозных обществ; христиане получили миллионы книг Священного Писания — это перестройка. Но ведь все это изменения в жизни государства. Разве кто-то из наших иерархов потребовал освободить узников совести?

Нет, иерархи только клеветали на них. Народный депутат СССР митрополит Питирим еще в 1988 году продолжал лгать иностранным журналистам, что о. Глеб Якунин осужден за спекуляцию иконами и церковной утварью. Кстати, в том же интервью митрополит Питирим обозвал контрреволюционерами Патриарха Тихона и Новомучеников российских, оправдывал палачей. О. Глеб обратился к Патриарху Пимену, потребовал церковного суда; потом несколько раз повторял требование, ему даже не ответили. Тот же митрополит Питирим постоянно лгал за рубежом, что нам не нужны книги Священного Писания, его Издательский отдел полностью обеспечивает всех православных христиан, что нашим детям не нужно преподавать Закон Божий, потому что это будет насилием над их совестью, что Церковь не должна заниматься благотворительностью и делами милосердия, потому что в нашем обществе всем этим очень успешно занимается наше родное социалистическое государство. Лжесвидетельствами высшей церковной иерархии можно заполнять том за томом. В чем же они перестроились, какую правду они нам сказали?

Какова роль священноначалия РПЦ в грандиозных переменах последних лет? Что одобряют и что осуждают наши митрополиты, архиепископы, епископы, тщательно подобранные, выпестованные и расставленные по должностям и послушаниям специальным отделом Комитета государственной безопасности и Отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС еще два-три десятилетия назад? У меня нет совершенно никаких предположений, когда и чем вся эта кутерьма закончится для нас, "реакционной поповщины" и прочих "религиозных фанатиков". Поэтому, безусловно, у меня не может быть никакой уверенности, нужна ли она

65вообще Русской Православной Церкви в том виде, как ее проводят наши славные капитаны, шкиперы и лоцманы церковного корабля в бурном море житейском. Вот, например, за девять лет войны в Афганистане ни Синод, ни ОВЦС не выразили своего отношения к ней. Смею ли я надеяться, что к концу перестройки

как-то выразят?

Знающие люди говорят и пишут, что перестройка в нашем государстве началась в марте или апреле 1985 года. Они готовы точно назвать не только месяц, но даже день и час ее начала. Но перестройка, о которой они толкуют, меня, священника, не касается: хотя Священный Синод РПЦ — интегральная часть советского государства, а Патриарх — номенклатурная единица, я-то — не партийный функционер, не экономист, не политолог и не член Священного Синода. Я не играю в аппаратные игры, и мне позволительно сомневаться, что Политбюро определяет сознание. В жизни Русской Православной Церкви в тот день и час, когда внеочередной пленум ЦК КПСС избрал нового генсека, М.С. Горбачева, не изменилось ничего. Как, впрочем, не изменилось и через год, и через два. "Настоящий перелом в отношении государства и общества к Церкви и верующим произошел 29 апреля 1988 г., когда Генеральный секретарь ЦК КПСС принял в Екатерининском зале Кремля Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена и постоянных членов Священного Синода РПЦ", — уверяют меня другие очень знающие люди. Они знают это только потому, что читают газеты и смотрят популярные телевизионные программы, где вальяжные князья Церкви заседают в кремлевских дворцах, где президент "ручкается" с Патриархом.

По моим критериям, "коренной перелом" и "перестройка" могут, пожалуй, начаться с дружеского рукопожатия генсека и Патриарха, но это лишь внешний знак будущих преобразований. Ее внутренним содержанием может быть только одно: упразднение любой формы зависимости Церкви от государства, упразднение необходимости для иерархии вообще ездить на подобные приемы. Епископу нет нужды знать имя, отчество и фамилию секретаря обкома или президентского наместника. Отделение Церкви от государства — альфа и омега перестройки церковно-государственных отношений, а отнюдь не улыбка и рукопожатие Сталина, не улыбка и рукопожатие Горбачева, не улыбка и рукопожатие Ельцина. Равным образом Церковь должна быть свободна и от "демократической" власти, и от ее "помощи" и контроля.

66

В официальном сообщении в печати об историческом событии 29 апреля 1988 года рассказано так: "«Рад побеседовать с вами, готов выслушать вас и ответить на ваши вопросы», — сказал генеральный секретарь в начале встречи. В состоявшейся затем беседе члены Синода Русской Православной Церкви высказали свою полную поддержку проводимым в нашей стране мероприятиям по перестройке, нравственному обновлению в обществе. Они поставили ряд конкретных вопросов, связанных с обеспечением нормальной деятельности православной церкви. М.С. Горбачев сказал, что передаст эти просьбы и соображения в правительство, которое внимательно рассмотрит их и примет необходимые решения".

Насчет "полной поддержки мероприятий" сомневаться не приходится. Для этого вполне достаточно просто перечислить все случаи голосования митрополита Питирима и Патриарха Алексия на съездах народных депутатов СССР. Совпадение с Кузьмичами будет стопроцентное по всем принципиальным вопросам. Со дня опубликования пресловутой сергианской декларации "О радостях" 16/29 июля 1927 года12 иерархи Московской Патриархии полностью одобряли и поддерживали любые мероприятия любого генсека, включая самые людоедские, самые пагубные для страны, народа, Церкви. Пропасть между синодалами и рядовым сельским духовенством куда глубже и шире, чем между членами правительства и сельскими пастухами. О чем, например, шла речь в Екатерининском зале? Какие соображения были высказаны Патриархом генсеку? Какие проблемы волнуют членов Синода? Молчок. Не вашего ума дело, вахлаки. Ваша обязанность — махать кадилом, наше послушание — спасать Церковь.

Прошло два года после "исторической встречи в апреле 1988 г.". Патриарх Пимен умер. В начале июня 1990 года по каким-то соображениям высшей политики было решено срочно избрать нового Патриарха. Им стал многолетний управляющий делами Московской Патриархии Алексий Второй. Согласно официальным сведениям печати и радио, он обсуждал проблемы жизни Православной Церкви в самых высоких сферах, высказывал там какие-то соображения. Но никаких перемен в гласности не наметилось: не только сельские священники, епископы вынуждены слухами питаться.

В нашей стране можно создать еще десять тысяч колхозов и совхозов, но это не изменит существующую систему и не накор-

67мит страну. Можно построить еще десять индустриальных гигантов, протянуть вдоль или поперек всей страны еще два БАМа, провернуть вспять еще двадцать две реки, насадить лесные полосы, осуществить еще дюжину гигантских строек коммунизма — все это мартышкин труд, пока неизменна система.

Можно еженедельно служить во всех кремлевских соборах, можно зарегистрировать еще три тысячи храмов в России, открыть епархиальные училища, издавать епархиальные газеты, но для православия все это может обернуться только пагубой, более вредоносной, чем исступленная ненависть Хрущева, если система церковно-государственных отношений останется неизменной, если Русская Православная Церковь по-прежнему будет оставаться придатком государственной машины, что бы ни вещали по радио и телевидению наши церковные краснобаи. У православия есть только один четкий критерий перестройки шестидесятилетнего вавилонского пленения: отвержение всех документов, являющихся продуктом совместного творчества церковной иерархии и сотрудников "компетентных органов" и "заинтересованных учреждений", начиная с декларации "О радостях", отвержение обновленчества, известного сегодня под именем "сергианства", непоколебимая верность постановлениям Поместного Собора 1917—1918 годов, верность заветам соловецких епископов-исповедников. Не забудем, что Собор 1917 года всегда был ненавистен всем "красным попам", всем обновленцам; достаточно вспомнить злобные пасквили Александра Введенского.

Авторы Соловецкого послания1' советскому правительству смотрели правде в глаза и ясно сознавали, насколько затруднительна подлинная перестройка церковно-государственных отношений, установление взаимных благожелательных отношений между Церковью и государством, и не считали нужным лгать или молчать об этих трудностях. Главным залогом успешного преодоления препятствий на пути к сотрудничеству они считали последовательное проведение в жизнь декрета об отделении Церкви от государства. Церковь будет безусловно подчиняться всем законам и распоряжениям гражданского характера, но она должна в полной мере сохранить свою духовную свободу и независимость, предоставленные ей конституцией, и не должна становиться слугою государства. "Свои отношения к гражданской власти, на основе законов об отделении Церкви от государства, Церковь мыслит в такой форме. Основной закон нашей страны устраняет Цер-

68

ковь от вмешательства в политическую жизнь... Отсюда следует, что Церковь, как в своей открытой деятельности, так и в своем интимном пастырском воздействии на верующих, не должна подвергать критике или порицанию гражданские мероприятия правительства, но отсюда вытекает и то, что Она не должна и одобрять их, т. к. не только порицание, но и одобрение правительства есть вмешательство в политику и право одобрения предполагает право порицания или хотя бы право воздержания от одобрения, которое всегда может быть понятно как знак недовольства и неодобрения... Епископы и клир и на будущее время воздержатся от обсуждения политических вопросов в проповедях и пастырских посланиях. Церковные учреждения, начиная с приходских советов и кончая Патриаршим Синодом, отнесутся к ним как к предметам, выходящим за пределы их компетенции... Совершенное устранение Церкви от вмешательства в политическую жизнь в Республике с необходимостью влечет за собой и Ее уклонение от всякого надзора за политической благонадежностью своих членов... Православная Церковь считает сыск и политический донос совершенно несовместимым с достоинством пастыря".

Во всех этих пунктах лежит коренное различие между православием и обновленчеством, стремящимся сообразоваться с веком сим, угождающим сильным мира сего, будь то царь, генсек или "народный президент".

Церковь никогда не ратовала за безбрежную свободу для всех и во всем. Она никогда не была демократическим институтом и по самой природе своей не может стать таковым. Ее идеал — не демократия и не монархия, а Соборность, одинаково далеко отстоящая от того и другого полюса. Нам, православным христианам, в первую очередь нужны не какие-то гражданские, политические или экономические права для священнослужителей и для всех членов Церкви, которые мы действительно получили в последние годы, хотя многие аспекты былой дискриминации все еще сохраняются. Но прежде всего нам нужна свобода не для себя, а для нашей Церкви. И только потом уже все остальное. Митрополит Сергий (Страгородский), основоположник ныне здравствующего обновленчества, которое принято именовать "сергиа-нством", говорил в 1905 году, в преддверии той "перестройки", замечательные слова: "Мы молимся о свободе для самой Божией Церкви, о восстановлении для Нее единственно правильной и законной жизни, сообразной  Ее природе, при  которой  голос

69Церкви слышен и обязателен для всех Ее чад, в которой Ею управляют Ее же законы и нужды и в которой пастыри являются отнюдь не хозяевами и господами положения, а несомненными слугами общего спасения".

Опыт всего XX века учит нас, что любые формы нарушения декрета о свободе совести не пойдут на пользу ни той, ни другой стороне, более того, для обеих сторон они пагубны. Церковь не может и не должна быть оружием в руках светской власти для достижения каких-то интересов, пусть даже самых, с точки зрения сиюминутной политики, благородных. Деятельность Церкви только тогда соответствует Ее сущности, отвечает заветам Христа, благотворна для всего общества, когда Церковь абсолютно свободна.

Христианство знает только одну перестройку во всей человеческой истории в прямом и собственном смысле слова; только с той перестройкой оно и может сообразоваться. Та перестройка, победившая мир, началась словами Иоанна Крестителя: "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное... Увидев же Иоанн многих фарисеев и саддукеев, идущих к нему креститься, сказал им: порождения ехидины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния. И не думайте говорить в себе; отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Уже и секира при корне древа лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" (Мф. 3, 2,7—10). С этого же слова — ПОКАЙТЕСЬ — началось благовествование миру Самого Спасителя. "С того времени Иисус начал проповедовать и говорить: покайтесь; ибо приблизилось Царство Небесное" (Мф. 4,17). С ним же пошли на проповедь апостолы и в дни земной жизни Спасителя, и после Его воскресения: "Они пошли и проповедовали покаяние" (Мк. 6, 12). "Они возвещали Дамаску и Иерусалиму, всей земле Иудейской и язычникам, чтобы они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния" (Деян., 26, 20).

Церковь учит нас, что покаяние — единственный путь возрождения к новой жизни, другого никогда не было и не будет. Ни человеку, ни целому народу или поместной Церкви, пока живы они, покаяться никогда не поздно. Покаялся разбойник, уже распятый на кресте, уже терпящий смертные муки, и эта минута на чаше Божественного правосудия перевесила всю его жизнь. Пророк Иона точно предсказал день гибели великого города Нине-

70

вии, но ниневитяне вняли голосу пророка и покаялись. "И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел" (Ион. 3, 10).

И сегодня мы все, каждый человек, каждый народ, все человечество въяве видим, слышим; знаем: уже лежит топор при корне деревьев. Но вопреки знанию мы, сегодняшние фарисеи и саддукеи, отродье змеиное, закрываем глаза, затыкаем уши. Мы возлагаем упование свое не на покаяние и через него на духовное возрождение каждого христианина, а значит, и возрождение всей Русской Православной Церкви, всего Отечества нашего в новую жизнь, а на какие-то внешние события и факторы — политические, экономические, национальные, культурные. Мы тщимся спастись от будущего гнева, или, как очень остроумно сформулировал недавно один из самых высокопоставленных православных иерархов, "избежать апокалиптического тупика", лишь тем, что мы — некий богоизбранный народ, дети Авраамовы.

Увы, наши жестокие политические, экономические, экологические недуги — лишь проекция нашего духовного оскудения в экономику, политику, в наше восприятие природы и всей окружающей реальности, они — лишь симптомы смертельных духовных язв. Церковь знает это, но молчит, скрывает под спудом свое знание, ибо Она и сегодня в добровольном сладком плену. Она и в сей год в той же мере лишена духовной свободы, как в любой из предыдущих шестидесяти лет. Наши иерархи и сегодня состоят в штате придворных льстецов и панегиристов; за все годы они не посмели сказать ни слова о непотребствах сергианства, об уклонении в экуменизм и прочие формы секулярного политиканства, не покаялись в лжесвидетельстве на Новомучеников. Они не посмели сказать ни слова правды ни народу, ни правительству нашему о смертельном недуге бездуховности, которым мы все объяты. Поэтому мы все, православные христиане, и в первую очередь священнослужители РПЦ, повинны в том, что наша страна стоит на краю гибели. О разверзающейся под нашими ногами пропасти давно уже не пророки, а журналисты кричат.

Всякий христианин непоколебимо знает и исповедует, что телесное выздоровление больного человека и больного народа начинается с духовного выздоровления и возрождения, о чем свидетельствовал в известном романе Ф.М. Достоевский. Как повествует  Евангелие,  расслабленный сначала слышал  слова

Очевидцы

71Спасителя: "Дерзай, чадо! Прощаются тебе грехи твои", и лишь после того: "Встань, возьми постель твою и иди в дом твой" (Мф. 9,2; 6).

Христианскому пути, христианскому возрождению, христианской перестройке во все века противостоит путь антихристианский, который может именоваться по-разному, например "революционным преобразованием действительности" или "национально-патриотическим движением", который всегда ищет (и, разумеется, всегда успешно находит) внешние причины любых личных и национальных бед и нестроений. Внешним врагом может быть "экономический гнет помещиков и капиталистов", "всемирный жидомасонский заговор" или "банда наемных вредителей и диверсантов", "троцкистско-зи-новьевское отребье" — неважно, кто или что, модель навеки неизменна. Важно, что мне (или нам) каяться не в чем; не мы дошли, а они (какие-то люди или обстоятельства) довели нас до жизни такой.

В первом случае люди делают то, что, как гласит Библия, сделал царь Ниневии, и все вельможи его, и все ниневитяне: "Они оделись во вретище и сели на пепле, и крепко вопияли к Богу, и каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих" (Ион. 3,8). Во втором случае мы отвращаемся от Бога, еще больше коснеем во грехе, в личной, групповой, национальной гордыне. В этом случае необходимо крепить кадры, призвать всех сограждан к бдительности, вычислить и выследить врага и обезвредить его. Лучше всего — уничтожить, так надежнее. "К топору зовите Русь!" — вопили народные заступники прошлого века. "И, стряхнув с плеч долой тяжкий гнет вековой, на врагов своих поднял дубину", — ликовали в начале нашего века самые народные, самые любимые артисты. "А если гром великий грянет над сворой псов и палачей, для нас все так же солнце станет сиять огнем своих лучей", — убеждены мы и сегодня, когда нам вся семидесятилетняя история вопит: "За что боролись, на то и напоролись". Древнерусские летописцы прозревали судьбы державы и народа не в пример яснее и глубже.

Не на политическом торжище, не на свободном рынке решалась судьба России в годы Смуты в начале XVII века. Не от политического торжища чаем мы спасения и в сей день.

Сентябрь-ноябрь 1991 г. Костромская епархия, с. Ушаково

Первая публикация: Религия и демократия: Сб. статей. М.: Прогресс, 1993. С. 282-314. (На пути к свободе совести. Вып. 2).