Глава 15

Когда Грейсон пришел в себя, он обнаружил, что сидит, наклонившись вперед, в кресле пилота турианского шаттла, положив подбородок на грудь.

Он медленно поднял голову — мышцы шеи затекли, во рту пересохло, голова гудела, и он весь покрылся потом: хорошо известные ему первые симптомы ломки после красного песка. Теперь, когда «Цербер» прекратил подачу наркотика в его организм, тело в очередной раз вступило на путь очищения.

Осторожно поднимаясь с кресла, он вытянул руки к потолку и попытался размять ноющую спину. И только тогда он вспомнил, какие раны получил во время нападения: сломанная рука, огнестрельные раны в плече и в ноге… все они непостижимым образом исчезли, пока он спал.

Через несколько секунд он окончательно догадался, что Жнецы починили его тело, пока он был без сознания. Но сейчас это он стоял и потягивался! Он снова контролировал себя!

Жнецы все еще были здесь. Он чувствовал их в глубине своего сознания, как они ворочаются подобно огромному животному. Выброс биотической и физической энергии заставил их отступить в темные уголки его подсознания, чтобы отдохнуть и восстановить силы.

Это доказывало, что их сила была не бесконечна. Но он знал, что когда они снова попытаются захватить контроль над ним, они будут еще сильнее. Кибернетические имплантаты, вмонтированные в его тело, разрастались. Вскоре Жнецы полностью захватят контроль над ним, и у него будет все меньше и меньше подобных возможностей.

Неожиданная желудочно-кишечная колика заставила его сложиться пополам: еще один побочный эффект красного песка. Двигаясь быстро, но осторожно, он побежал в заднюю часть шаттла. Физиология людей и турианцев была достаточно похожа для того чтобы он мог воспользоваться турианским туалетом. Он успел вполне порадоваться этому, пока его тело изливало жидкости со всех сторон.

Прошло почти десять минут, пока его желудок настолько успокоился, что он смог выйти из туалета. Хотя Жнецы и спали, он почувствовал их отвращение к такому явному проявлению слабости органической жизни. Грейсону тоже не по душе была эта слабость, но у него появилась надежда: теперь, когда его мысли очистились от красного песка, он сможет лучше противостоять Жнецам, если они попытаются снова взять его под контроль.

Он не знал, чего хотели Жнецы. Их постоянное присутствие в его сознании не проясняло их целей. Но, чего бы они ни желали, он намеревался им помешать.

Конечно, простейшим выходом было бы самоубийство. Покончи с собой, и угроза исчезнет. Простейшим решением было бы закончить жизнь сейчас, одним выстрелом в голову. Но вместе с телами турианцев Жнецы выбросили за борт и все оружие. Он не знал, было ли это простым совпадением, или же они предвосхитили возможность такой его реакции.

Но у него оставались и другие варианты. Он поднялся и пошел за набором первой помощи в заднюю часть шаттла.

Что-то не так.

Через сеть наблюдений за мозговой деятельностью Жнецы почувствовали изменения в импульсах мозга своего носителя. Они почувствовали основной мотив этих изменений: безнадежность, самоуничтожение. Однажды они уже потеряли носителя. На этот раз они были готовы.

Грейсон открыл аптечку. Там был панацелин, большая доза которого может отправить его в кому, от которой он не проснется никогда. Но остановит ли это Жнецов? Или они просто анимируют его плоть и отправят бродить как какого-то зомби?

Отказавшись от идеи с лекарством, Грейсон обратил внимание на следующий предмет — длинный скальпель. Но просто взрезать себе вены не годится. Способности его тела к регенерации нарушат план. Ему надо перерезать себе горло, так глубоко, что он истечет кровью до того, как Жнецы поймут, что происходит.

Носителю нельзя позволить причинить себе вред.

Жнецы поняли, что Грейсон проявляет большее сопротивление к их попыткам захватить контроль. Его сознание адаптировалось и стало находить новые варианты защиты от их доминирования. Но существуют и другие способы контроля.

Осторожно проникнув в подсознание, Жнецы увеличили в организме Грейсона уровень гормонов и аккуратно изменили импульсы мозга, чтобы повлиять на его эмоциональное состояние.

Сердце Грейсона забилось чаще, он старался не думать о том, что будет делать, если струсит в последний момент. Когда он поднял нож, его руки дрожали. Он поднес дрожащий скальпель к горлу и закрыл глаза.

Странная смесь переживаний наполнила его. Он ожидал страх, и он был. Но было также и странное чувство надежды и просветления. Он ощутил прилив энергии, дерзновение, экстаз.

Он положил скальпель обратно в аптечку и открыл глаза. Он не желал, чтобы все закончилось вот так. Самоубийство было бы выходом для труса, а он достоин большего.

Вернувшись к креслу пилота, он сел в него и принялся изучать навигационные системы, чтобы понять, где он находится. Если бы он узнал, куда направляются Жнецы, может быть, он догадался бы, что они затевают.

К его удивлению, он был в зоне влияния Совета, на орбите ретранслятора, располагавшегося на расстоянии одного прыжка от Цитадели… и от Кали.

Он знал, что она находилась на этой станции, которая была сердцем цивилизованной галактики. Теперь стало понятно, как турианцы нашли его. Она, должно быть, передала те данные «Цербера», которые он ей отправил, кому-то, кому она доверяла, а тот, в свою очередь, нанял турианцев, чтобы они помогли им.

Он быстро задал шаттлу новый курс — в противоположном направлении. Как можно дальше от Цитадели. Как можно дальше от Кали. Он не знал, куда направиться. Он просто хотел отправить шаттл в самый дальний и малонаселенный уголок галактики. Если ему повезет, это будет путешествие в один конец: у него кончится топливо, и он затеряется где-то в космосе без шанса на возвращение.

Это было то же самоубийство, но теперь у него была для этого причина — оказаться как можно дальше от Кали. Он должен был защитить ее.

Он решил на всякий случай отправить ей послание, но не хотел, чтобы она видела, в какого монстра он превратился, поэтому послал звуковое сообщение.

Ему нужно было предупредить ее, чтобы она держалась от него подальше, что бы ни случилось. Он должен был сказать, чтобы она не искала его и не пыталась ему помочь. Он любил ее.

Жнецы еще немного изменили образ мыслей Грейсона. И вместо того чтобы концентрироваться на том, что подсказывал ему его разум, он пошел на поводу у своих инстинктов и желаний.

— Кали, это Грейсон. Слушай внимательно. Мне нужно тебя видеть, немедленно. Ответь мне, как только получишь это сообщение.

Грейсон закончил запись и отправил ее, не зная, что сделали Жнецы.

***

— Внимание! — заорал Санак собравшейся в грузовом отсеке команде. — Начинаем через десять минут! Будьте готовы к вооруженному и организованному сопротивлению!

«Цербер» ожидал, что против них будет около двадцати солдат. На всякий случай Ария отправила на задание сорок своих лучших бойцов-наемников: батарианцев, кроганов и азари.

— Турианцы не сдаются, — предупредил Санак. — Будьте готовы к полному беспределу.

В рядах бойцов раздался понимающий смех, они с нетерпением ожидали драки. Они не сомневались в успехе. На их стороне были неожиданность и численное превосходство. Санака беспокоило другое.

— Помните, главное взять человека живым! Это понятно? Взять человека живым!

В ответ раздался согласный гул. Но это его не удовлетворило, он знал, как легко такие вещи выходят из-под контроля. Особенно когда в деле участвуют кроганы.

— Это не просьба! Это даже не мой приказ. Это — требование самой Арии! Если человек умрет, то мы — тоже.

По выражению их лиц он понял, что важность сказанного начала до них доходить. Но на всякий случай повторил еще раз:

— Взять человека живым!

***

Кровать в комнате, предоставленной в распоряжение Андерсона, была достаточно удобной. Но уснуть он не мог. Это было вызвано не только необычностью ситуации, хотя то, что он находился на захваченной турианцами станции «Цербера», было достаточно необычно, чтобы лишить его сна. И он испытывал определенный дискомфорт от того, что занял спальню того, чье тело, скорее всего, было размазано по стенке стыковочного дока.

Он не спал по гораздо более личной причине. Он беспокоился о Кали.

Она не могла оторваться от файлов, содержащих результаты исследований, пытаясь понять, что «Цербер» сделал с Грейсоном. Турианские ученые и техники старались помочь ей как могли, работая по десять часов посменно. Но сама Кали, с тех пор как они прибыли, ограничивалась лишь короткими перерывами в работе. Она взвалила на себя слишком много, и если в скором времени она не отдохнет, то просто свалится от усталости.

Андерсон просил ее остановиться, утверждая, что с каждым часом она теряет продуктивность работы и увеличивает свои шансы сделать ошибку. Он подчеркивал, что турианцы смогут продолжать собирать данные, пока она отдыхает, и, проснувшись, она получит новый материал для анализа. Но она лишь вежливо выслушивала его и уверяла, что знает, на что способна, и обещала остановиться, когда окажется на пределе.

Убедившись в том, что не способен убедить ее отдохнуть, Андерсон удалился, чтобы самому попытаться хоть немного вздремнуть. Вместо этого он лежал на спине, глядя в потолок, в неясном свете каюты.

Все было бы не так плохо, если бы он не чувствовал себя настолько бесполезным. Однако, когда дело доходило до исследований и анализа информации, его навыки оказывались ненужными: он был солдатом. Ему не нравилась эта беспомощность, ему тоже хотелось что-то делать.

Через секунду он пожалел об этой мысли: на станции прозвучал сигнал тревоги.

Он вскочил с койки и выбежал в зал в одном нижнем белье. Из соседних кают выбегали турианцы.

Не понимая, что происходит, Андерсон побежал к лаборатории. Кали была там, вместе с несколькими вооруженными турианцами, хотя ученые и техники исчезли.

— Что случилось с Сато и остальными? — спросил он, перекрикивая сигнал тревоги.

— Они побежали за своим оружием, — объяснил один их турианцев. — Нас атакуют!

Не удивительно, что ученые и техники побежали за оружием: для всех турианцев военная служба была обязательна. Учитывая характер миссии, было понятно, что все на борту, кроме Кали и Андерсона, находились при исполнении.

— Что нам известно? — спросил Андерсон.

— Приближается корабль, фрегат среднего размера. Не отвечает на приветствия. Такое впечатление, что они хотят захватить нас.

— Ты думаешь, это «Цербер»? — спросила Кали.

Андерсон покачал головой:

— Я не уверен, что они так быстро способны нанести ответный удар. Только не после того ущерба, который мы им причинили.

— Кто бы это ни был, они будут здесь с минуты на минуту, — предупредил турианец. — Капитан хочет, чтобы мы собрались здесь, у лаборатории. Стянем все силы и встретим врага единым отрядом.

— Понял, — ответил Андерсон. — Где нам расположиться?

Турианец покачал головой:

— Оставайтесь здесь и заприте дверь до окончания боя.

— Мы умеем драться, — запротестовала Кали. — Мы можем помочь!

— У вас нет ни естественной, ни какой-либо другой брони, — напомнил ей турианец. — Вы не владеете нашей тактикой. Вы будете нам только мешать.

— Он прав, — ответил Андерсон, перебив Кали до того, как она начала возражать. Он не был согласен с турианцем, но знал, что для военного отряда нет ничего хуже, чем посторонние лица, обсуждающие приказы.

— А можно нам на всякий случай хотя бы оружие? — спросил он.

Турианец передал Андерсону штурмовую винтовку и пистолет, после чего вышел. Андерсон отдал пистолет Кали, нажал на дверную панель и набрал код, чтобы запереться изнутри.

Он осмотрел оружие. Стандартная турианская винтовка, неплохая, эффективная и надежная. Хотя, если ему придется ее использовать, это, скорее всего, будет означать, что бой проигран.

— Что теперь? — спросила его Кали.

— Будем ждать и надеяться, что когда кто-то войдет в эту дверь, это будут наши союзники.

Следующие несколько минут все было тихо, если не считать сигналов тревоги. Затем из залов послышались звуки выстрелов, оглушительные даже через закрытую дверь. Они продолжались в течение нескольких минут, изредка прерываемые криками сражающихся и взрывами гранат.

Все закончилось как-то слишком неожиданно и резко. Несколько секунд спустя затих и сигнал тревоги. Кто-то или отключил его, или взломал систему сигнализации.

— В укрытие, — прошептал Андерсон.

Он подполз к большой компьютерной консоли, стоящей посредине комнаты, расположил на ней винтовку, направив ее на дверь. Кали сделала то же самое, направив на дверь пистолет.

Они услышали в зале тяжелые шаги и сразу же — звук взламываемой с внешней стороны двери. Когда она открылась, и в проеме возник кроган в тяжелой броне, Андерсон и Кали открыли огонь.

Но кроган не отступил, а направился прямо к ним. Он успел сделать три длинных шага до того, как их выстрелы пробили его кинетические барьеры. По инерции он сделал еще два шага вперед, и они смогли свалить его лишь в метре от своего укрытия.

Андерсон заменил термозаряд, чтобы оружие не перегрелось, и стал ждать новой атаки. Двое батарианцев, расположившихся по разные стороны от дверного проема, открыли огонь, не давая людям высунуться из своего укрытия до тех пор, пока в комнату не вошла азари, выпустив в них биотическую волну.

Под воздействием волны компьютерная консоль смела Андерсона и Кали, отправив их к дальней стене лаборатории. Андерсону удалось быстро встать на одно колено и вновь прицелиться. Краем глаза он заметил, что Кали перевернулась на живот и схватила пистолет двумя руками, приготовившись стрелять.

Но они не успели сделать ни единого выстрела, как оказались заморожены полем биотического стазиса, выпущенным неожиданно появившейся второй азари. Столкновение гравитационного и магнетического полей полностью обездвижило их на несколько секунд, давая батарианцам время подойти к ним вплотную и разоружить.

Один из них подошел к Андерсону и ударил его в лицо прикладом своего дробовика в тот момент, когда поле стазиса рассеялось. Он услышал, как закричала Кали, когда другой батарианец опустил свой тяжелый ботинок на зажатый в ее руках пистолет, ломая и выворачивая ей пальцы.

Андерсон попытался встать и дать отпор, но батарианец опустил свое колено ему на грудь, пригвоздив его к полу. Повернув голову Андерсон увидел, как Кали катается от боли по полу, прижимая к животу покалеченные пальцы.

К его удивлению нападавшие не убили их. Вместо этого их подняли на ноги и надели на них наручники.

— Санак ждет на корабле, — сказала одна из азари.

Андерсон чувствовал, что по его лицу бежит кровь. Приклад винтовки сломал ему нос и разбил верхнюю губу. Но он гораздо больше беспокоился о Кали. Она была очень бледной, а глаза ее затуманились. Одновременные переломы всех десяти пальцев, помноженные на физическое и моральное истощение, ввели ее в состояние глубокого шока. К сожалению, он ничем не мог ей помочь.

Похитители поволокли их через зал. По всему коридору лежали мертвые тела, в основном — турианцы, но встретилось несколько батарианцев, пара кроганов и даже азари.

Их провели через всю станцию к большой дыре в наружной обшивке. Из дыры торчал выход стыковочного трапа, очевидно ведущий к судну похитителей. По нему туда-сюда сновали вооруженные солдаты, повинующиеся приказам одного из батарианцев.

Когда они приблизились, батарианец повернулся к ним. Увидев их, он удивленно заморгал всеми четырьмя глазами:

— А это кто такой? — сказал он, направляя оружие на Андерсона.

— Ты сказал брать людей живыми, — ответила одна из азари.

— Я имел в виду ее, а не его! — воскликнул батарианец.

— Ты уверен, что этого хочет Ария? — уточнила азари.

По крайней мере, теперь Андерсон знал, на кого работают их похитители, хотя он не мог понять, зачем они могли понадобиться легендарной королеве пиратов.

— Ну хорошо. Веди их на корабль.

Андерсон решился заговорить:

— Она в шоке, — сказал он, кивнув на Кали.

Его голос показался ему самому странным — из-за сломанного носа.

— Если Арии мы нужны живыми, осмотрите ее раны.

— Ведите их на корабль и сделайте обоим по уколу панацелина, — приказал батарианец. — Потом загрузите данные из лаборатории и установите взрывчатку. Я хочу убраться отсюда до прибытия подкрепления.

Батарианцы протащили их по стыковочному трапу вовнутрь пиратского фрегата и грубо усадили их в расположенные у стены кресла. Андерсон взвыл, когда всем весом упал на свои руки, скованные сзади наручниками, а Кали закричала от боли, и он мог только представить, что она почувствовала, упав на свои сломанные пальцы.

— Снимите с нее наручники, — сказал он.

— Побеспокойся о себе, — сказала одна из азари, всаживая ему в плечо длинную иглу.

Через несколько секунд все погрузилось в темноту.