"Дорога в Средьземелье" - читать интересную книгу автора (Шиппи Том)СТАРЫЕ АНТИПАТИИ«Немногие взрослые читатели захотят перечесть эту книгу еще раз». Этими словами анонимный обозреватель «Литературного приложения к “Таймc”»(7) подытожил свое суждение о «Властелине Колец» Дж. Р. Р. Толкина. Должно быть, тогда, сразу после выхода этой книги в свет, обозревателю казалось, что, выступая с таким пророчеством, он ничем особенно не рискует. Сегодня вообще мало кто из взрослых (да и детей) перечитывает книги, да еще такие длинные, как «Властелин Колец». И тем не менее обозреватель угодил пальцем в небо. Большей ошибки совершить было невозможно. Но промах «Таймса» не остановил критиков. Через шесть лет, после того как все три тома «Властелина Колец» выдержали каждый в отдельности по восемь–девять изданий (и это только в твердой обложке!), критик Филипп Тойнби выразил в журнале «Обзервер» глубокое удовлетворение тем, что книгу стали, как ему показалось, покупать гораздо реже(8). Тойнби объявил, что большинство наиболее пламенных поклонников профессора Толкина начинает, как он выразился, «продавать свои акции», и «в наши дни эти книги постепенно погружаются в пучину милосердного забвения». Через пять лет количество проданных экземпляров американского издания «Властелина Колец», стремительно увеличиваясь, перевалило за первый миллион, что дало толчок волне прилива, которая так никогда и не отбежала на исходные рубежи 1961 года, хотя и уровень 1961 года можно считать более чем респектабельным. Дело здесь не в том, что обозревателям иной раз случается ошибиться. Они ошибаются так часто, что на их ошибках не стоило бы и останавливаться. Удивительно то, с каким извращенным упорством настаивают они на своих ошибочных оценках, и добро бы речь шла только о литературных достоинствах той или иной книги: тут к ним никто не стал бы придираться, ведь в этой области ничего нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Нет — они говорят об общественном признании, о спросе на книги, хотя тут–то поставить их на место как раз не представляет никакой трудности, причем для сомнений не останется даже самой узкой лазейки! Но и с теми из критиков, которые нашли в себе силы признать, что некоторым читателям Толкин все–таки нравится, дела обстоят не намного лучше. В чем же секрет популярности «этой белиберды», спрашивает сам себя Эдмунд Уилсон из газеты «Нэйшн»(9)? Надо думать, умозаключает он, разгадка в том, что «некоторые читатели — и в Британии таких, возможно, больше, нежели где–либо, — на всю жизнь сохраняют вкус к подростковому чтиву». Примерно за двадцать пять лет до цитируемого выступления этому критику случилось однажды — в его же книге под названием «Замок Акселя» — произнести небольшую увещевательную проповедь в адрес упрямых ортодоксов, нетерпимых ко всему новому в литературе: «Неплохо бы помнить, — пишет он, — что наш внутренний отклик на вызов, который бросает нам новая литература с ее суггестивным языком, во многом необъясним. Всякий раз, характеризуя какую–нибудь новую и непривычную вещь, которая не имела счастья задеть нас за живое, мы не стесняемся утверждать, что это–де «белиберда» или «бессмыслица». И все же если кто–нибудь станет утверждать, что его эта вещь взволновала и что он извлек из ее чтения удовольствие или пользу, мы будем обязаны поверить ему на слово»[1]. Нельзя не признать: правило хорошее. Но к тому времени, как господин Уилсон добрался до «Властелина Колец», он, по–видимому, успел об этом правиле позабыть. А может быть, в процитированном отрывке «мы» просто следует везде заменить на «вы», и все встанет на свои места? Похожую игру с местоимениями устраивает в книге «Современная фантастика» критик К. Н. Манлав (1975). Эта книга развивает ту мысль, что из всех произведений современной фантастики верными «первоначальной идее» остались только те, кто, солидаризуясь с критическими замечаниями Эдмунда Уилсона, находятся как минимум в оппозиции к популярности Толкина — популярности, которая в 1975 году, конечно же, весьма заметно возросла по сравнению с 1956 годом. Манлав полагает также, что «вся эта суета» вокруг Толкина, возможно, не более чем общенациональное британское заблуждение, хотя ему лично приятнее было бы обвинить Соединенные Штаты и «вечное американское томление по корням». Может быть, однако, дело только в большом объеме толкиновской книги и ни в чем другом? «Без сомнения, — пишет Манлав, — количество страниц, которое приходится перевернуть читателю, уже само по себе может сделать повествование увлекательным. Когда встречаешься с великой книгой вроде эпоса Мэлори, возникает почти уверенность, что в объеме–то вся и суть. Но книга Толкина — совсем другое дело, ведь ей так и не удалось особенно увлечь нас»[2]. Кто именно скрывается под этим «нас»? Читатели «Современной фантастики»? Читатели «Властелина Колец»? Разумного ответа на этот вопрос в природе не существует. Эта критика кичится своей эрудицией, но, как и в случае с Тойнби, Уилсоном и анонимным обозревателем литературного приложения к «Таймс», строит свои аргументы на голом отрицании. Читателям не понравится «Властелин Колец», читателям не нравится «Властелин Колец», «Властелин Колец» им уже разонравился. И дело с концом. Я думаю, что эссе Манлава не только раздосадовало бы Толкина, но и, на некий извращенный манер, позабавило бы его. Ему и раньше приходилось сталкиваться с подобной критикой. По сути, именно она предоставила ему основной материал для лекции, прочитанной им в 1936 году в Британской академии и поддразнивающе озаглавленной «Беовульф: чудовища и критики». В этой лекции шла речь о критиках «Беовульфа»(10). Интересно, что критики говорили об этой древнеанглийской поэме примерно то же самое, что и критики «Властелина Колец» о книге Толкина: «Беовульф» — де «не работает», эта вещь «изначально неумна», и «нас она никогда не увлекала». «Правильный и трезвый вкус, — писал Толкин, — может отказаться признавать, что МЫ (о, это гордое «МЫ», долженствующее объять собою всех наших современников–интеллектуалов!) способны хоть сколько–нибудь интересоваться великанами и драконами. Как же озадачен бывает этот «трезвый вкус», когда заметит, что получает огромное удовольствие от чтения поэмы, повествующей именно об этих вышедших из моды созданиях!»(11) В 1936 году Толкин еще не мог знать, как легко и быстро расправляется «правильный и трезвый вкус» с этой своей «озадаченностью» (а заодно и с «удовольствием»). Остальное в равной мере можно отнести и к откликам критики на толкиновского «Властелина Колец». Вне сомнений, Толкин счел бы за своего рода честь то, что он, как и автор «Беовульфа», вынудил критиков искать убежища в «потраченном молью и безнадежном «МЫ». На этом, однако, сходство критических замечаний по поводу «Беовульфа» и «Властелина Колец» не заканчивается. Если приглядеться к тому, что пишет Толкин в адрес критиков «Беовульфа», можно заметить, что более всего он порицал характерную для этих людей «моноглотию» — «одноязыкость». У него создалось впечатление, что критики способны читать только на одном языке. Возможно, некоторые из них знали немного по–французски или умели говорить еще на каком–нибудь современном языке, но читать древние, в данном случае древнеанглийские тексты, причем хотя бы с малой толикой дисциплинированной языковедческой интуиции, которая для этого необходима, они были совершенно не способны. Такие критики всегда полагаются на переводы и краткие пересказы, а отдельным словам никакого внимания не уделяют. «Наш век — век критики, тушенной в собственном соку, и литературных мнений, вскормленных на чужой жвачке», — писал Толкин в 1940 году в апологетическом предисловии к переводу «Беовульфа», который (перевод), как он надеялся, будет использоваться только в качестве шпаргалки, поскольку «при выделке дешевых заменителей настоящей еды переводы используются, к сожалению, чересчур часто».(12) Правда, к «Властелину Колец» эти слова вряд ли применимы — все–таки эта книга написана в основном на современном английском. А может быть, все же применимы? Насколько внимательно относятся критики к отдельным словам? — гадал, должно быть, Толкин, листая критические обозрения. А может быть, критики просто пробегают книгу глазами, вычленяют сюжет и на этом успокаиваются? Раздражение Толкина нашло выход в предисловии ко второму изданию «Властелина Колец», написанном в 1966 году. Здесь он довольно желчно комментирует: «Некоторые из читателей — или, по крайней мере, обозревателей — нашли мою книгу скучной, нелепой, а то и убогой; но я не имею права жаловаться, поскольку придерживаюсь точно такого же мнения и о том, что выходит из–под пера самих этих обозревателей, и вообще о той литературе, которую они, по–видимому, предпочитают». Возможно, мои слова, особенно если подойти к ним строго, несправедливы. Все обозреватели, с которыми мне доводилось встречаться лично, книгу, по всей видимости, все–таки прочитали, причем прочитали добросовестно, от первой страницы и до последней, и вынесли из этой процедуры вполне обычное для первого чтения количество непониманий. Удивительно, однако, что Эдмунд Уилсон, заявлявший, будто прочитал книгу не только глазами, но еще потом и вслух, своей семилетнем дочери, ухитрился тем не менее неправильно написать имя одного из главных героев: Между толкиновским видением мира и той точкой зрения, которой написание |
||
|