"Могила Колумба" - читать интересную книгу автора (Монтаньес Мигель Руис)

Глаза 21 САНТО-ДОМИНГО

Покинув храм, Оливер с Альтаграсией отправились выпить рома на соборной площади. Но испанец в тот вечер оказался неважным кавалером. Мысленно он все время возвращался к пространному рассказу священника.

Ночь опустилась на доминиканскую столицу, раскинув звездный шатер над городом. Молодая женщина не сводила глаз с неба, высматривая блуждающую звезду.

— Ты считаешь, что у той группы людей, кто годами хранил карты и документы, чтобы найти сундук на утонувшем корабле, могли быть и другие цели? — спросила Альтаграсиа.

— Я начинаю склоняться к такой мысли. Возможно, мы позволили увести себя в неверном направлении, — ответил Оливер.

— Устраивать тайники для хранения архивов в разных городах на протяжении стольких лет для того лишь, чтобы найти какой-то сундук, с моей точки зрения, слишком хлопотно. Эти люди могли бы поберечь силы и сохранить документы более простым способом.

— Я все время думаю о версии, которую нам подкинули твои ученые друзья. Они настаивали на меркантильной подоплеке и попытались направить следствие в эту сторону. По их мнению, воры хотели денег. Я никогда им не верил, а теперь задаюсь вопросом, зачем им понадобилось сразу отвлекать наше внимание.

— Однако меркантильные интересы также имеют место, что подтверждается похищением сундука, найденного в Панаме, — возразила Альтаграсиа.

— Правильно. Однако тут есть что-то еще, не имеющее к наживе никакого отношения, и нам нужно выяснить, в чем тут дело, — заключил Оливер.

Дом доньи Мерседес Сьенфуэгос в престижном квартале Гаске строился в незапамятные времена.

Ее семья восходила к первым колонистам, обосновавшимся на острове, и донья Мерседес могла бы подтвердить, какой огромный вклад внесли ее предки в развитие прекрасной страны, ради которой стоило жить и бороться.

Донья Мерседес никогда не состояла ни в одной из политических партий. Она не помогала никому в достижении высоких государственных должностей. Она всегда считала, что доминиканские политики не сумели вывести общество — самый древний народ в Америке — на тот уровень, которого оно заслуживало. Всякий раз, путешествуя по Европе, она с болью сравнивала страны, где существовал сильный средний класс, способный менять правительства и влиять на государственную политику, со своей родиной, не занимавшей на международной арене подобающего ей места.

Женщина такого происхождения, претендующая на бесспорное родство с одной из самых влиятельных потомственных линий первых поселенцев, а главное, столь деятельная и цельная натура с полным основанием могла гордиться славным прошлым родной земли и потому хотела изменить будущее.

Вечер благоприятствовал встрече подобного уровня. Уважаемая ученая дама впервые принимала у себя столько почетных и знаменитых гостей.

— Дамы и господа, я хочу поблагодарить всех, кто сегодня почтил присутствием мой скромный дом, — начала донья Мерседес.

— Мы не менее польщены приглашением, — отозвался дон Рафаэль Гусман, выразив общее мнение всех пришедших.

— Возможно, нам следует отметить такое исключительное событие, — поднимая бокал вина, выступил Габриэль Редондо от лица своих друзей из академического круга.

События последних недель вызывали бурю эмоций у представительного собрания. В течение многих лет они упорно добивались цели, возможно, невыполнимой.

Великая страна, которая имеет право гордиться самым древним народом Нового Света неиндейского происхождения и первым западноевропейским поселением на новых землях, вступала наконец на новый путь. И этот путь должен привести ее к желаемому процветанию, которое общество давно заслужило.

Альтаграсиа пригласила Андреса Оливера к себе домой на ужин. Заодно и мать получала возможность познакомиться с человеком, оберегавшим ее дочь во время поездки. Испанским полицейским, не более и не менее.

Доминиканцы всегда отличались дружелюбием и гостеприимством, невзначай заметила Альтаграсиа, желая выразить признательность спутнику за приятную компанию и предупредительность, которую он выказывал в течение их путешествия по Европе.

— Ты ведь принимал меня у себя в Мадриде!

— Я был обязан. И к тому же делал это с удовольствием. Вы с Эдвином всегда мне нравились.

— Немаловажно, когда люди говорят на одном языке.

— Думаю, дело не только в этом. Доминиканцы — люди особенные. Как мы говорим, свои ребята. С вами приятно общаться, делиться радостями и увлечениями.

Ужин прошел в дружеской атмосфере. Донья Анна одобрила внешность и поведение человека, опекавшего ее дочь.

— Я не устаю молиться Мадонне де ла Альтаграсиа за то, что дочка не принимала участия в поисках затонувшего корабля! — восклицала донья Анна, молитвенно сложив руки. — Боже мой, я даже думать не хочу, что могло случиться с моей девочкой на том берегу!

— Да, вы правы, — соглашался испанец. — Мы не знали, что подобное произойдет, но риск, конечно, был. Лучше уж так.

— И этот молодой человек, Эдвин Таварес. Какая ужасная участь! Представляю, что переживают его родители. Несправедливый, незаслуженный конец.

— Мама, все позади, — прервала ее дочь.

— А вы уже закончили следствие? — живо спросила мать.

— Нет, дело кажется еще больше запутанным, чем раньше, — ответил Оливер. — Теперь мы движемся в ином направлении исходя из обстоятельств находки праха Колумба.

— Тогда я советую повидаться с моим приятелем. Мы с Самуэлем Пастраной учились вместе, а теперь его назначили президентом Доминиканской академии истории. Вам обязательно нужно к нему сходить. Историю нашей страны он знает как никто другой. И ему можно верить. Ручаюсь.

— Так мы и поступим, — успокоила ее дочь.

Они расположились выпить напоследок рома в патио дома, красиво оформленном в колониальном стиле.

Тропические растения и нарядные клумбы цветов заполняли куртины вдоль боковых стен патио. И все же жемчужиной сада был раскидистый фламбоян. В том благодушном настроении, в каком они пребывали, он показался им усыпанным роскошными цветами апельсинового оттенка.

Оливеру почудилось, что волшебный свет звезд, дополняя общую картину, придавал сцене колдовское очарование.

Внезапно везде выключился свет. Город затопила темнота. От этого небо как будто засверкало ярче обычного.

— Кажется, свет в Санто-Доминго погас словно по заказу, чтобы лучше видеть звезды, — сказал испанец.

Альтаграсиа засмеялась. Обнаружив, что начинает замерзать, она в поисках тепла прижалась к груди мужчины.

Терять им было нечего.

Доминиканская академия истории располагаюсь на улице Мерседес в колониальном квартале в знаменитом Доме Академий. Взглянув на фасад, Оливер подумал, что у дома славное прошлое: его стены так и дышали древностью.

Входная дверь вела прямо в обширный внутренний двор, где было разбито множество клумб и росли разнообразные виды растений. Высокие своды, арки, соединявшие массивные колонны и другие элементы архитектуры, свидетельствовали о благородной старине — здание явно построили не вчера.

Приветливая старушка проводила молодых людей на верхний этаж, где на галерее их дожидался Самуэль Пастрана, устроившись в кресле-качалке. Деревянный пол пел, слегка поскрипывая при каждом его движении.

Президент академии предложил гостям два других аналогичных кресла, стоявшие у столика, где был сервирован дымящийся кофе — его пряный аромат мгновенно заполнил помещение.

— Так, значит, это вы расследуете кражу останков адмирала.

— Совершенно верно, — откликнулась Альтаграсиа. — Для нас стало бы ценным подспорьем все, что вы скажете.

— Какого рода сведения вы хотели бы получить?

— Позвольте, я объясню, в какой стадии находится следствие, — вступил в разговор испанец.

Он решился рассказать академику о событиях, имевших место в Севилье, Мадриде, Генуе и Майами. А также о драматическом финале поисков затонувшего корабля.

Многолетняя дружба матери Альтаграсии с этим человеком и ее ручательство послужили достаточной рекомендацией для Оливера, чтобы он отважился на откровенный рассказ. И опять-таки терять им больше было нечего, учитывая, сколько людей уже владели информацией в этом объеме.

Глаза историка открывались все шире по мере того, как детектив описывал найденные архивы: он в подробностях изложил содержание документов, в том числе упомянув о дополнительных данных по историческим фактам, которые столетиями повергали в недоумение многих ученых.

— Вы должны понимать, что эти архивы могут пролить свет на личность Христофора Колумба и историю открытия Америки, — заметил академик. — С моей точки зрения, много оригинальных документов после смерти первого адмирала было утрачено в результате судебных разбирательств, инициированных семьей Колумб в защиту своих интересов. Как вы знаете, тяжбы длились десятки лет, и за этот период пропало много документов, с другими же производились различные махинации.

— Все так, — кивнул Оливер. — Вот почему необходимо найти останки. Вы готовы выслушать наши гипотезы? Предупреждаю, они довольно смелые.

— Не смущайтесь. Вы вполне можете мне доверять.

Оливер поведал о череде якобы случайных встреч в разных странах и городах с видными доминиканскими учеными. Не забыл он сказать и об их повышенном интересе к делу.

Стратегию поведения молодые люди заранее обсудили между собой. Пастрана, конечно, был хорошо знаком с доньей Мерседес и ее друзьями. И если президент академии с ними заодно, то он их скорее всего предупредит. И не исключено, что они, встревожившись, совершат какую-нибудь ошибку. Ну а если нет, то он, возможно, поделится ценной информацией. Так что в любом случае детективы ничем не рисковали.

После того как были даны и выслушаны все объяснения, историк довольно долго молчал, словно пребывая в замешательстве. Альтаграсиа насторожилась. За годы, что она знала этого человека, ей не приходилось видеть его в таком напряжении.

— Успокойтесь, я на вашей стороне. И считаю дикостью кражу останков у нас и в Испании. Можете на меня положиться. И я хотел бы доверить вам крайне щекотливую информацию. Нечто необычное, я бы сказал.

Далее историк рассказал, что в последнее время упомянутые особы проявляли исключительную активность, вызывающую настороженность чрезвычайным размахом. Два дня назад ресторан «Мезон-де-Бари» был закрыт для обслуживания званого обеда на большое количество персон, куда никто не мог попасть, за исключением избранных. А прошлым вечером донья Мерседес давала ужин в своем доме, где присутствовала значительная часть интеллектуальной элиты, причем повод собрания содержался втайне. Нынешним утром лица гостей, приглашенных вчера на ужин, все еще носили следы волнения. Среди тех, кто там побывал, оказался и заместитель Пастраны в академии, и потому желательно соблюдать осторожность и говорить тише.

— Так что предупреждаю: вокруг этих сеньоров творятся странные вещи, и Мерседес Сьенфуэгос имеет к ним непосредственное отношение. Я сказал вам чистую правду.

— И у вас нет предположений, что происходит? — спросил Оливер.

— Одно есть. Эта компания годами привлекала на свою сторону людей из просвещенных кругов, но ни в коем случае не политиков, чтобы составить некую программу, которая позволила бы преобразовать и укрепить доминиканское гражданское общество.

— Как? Каким образом? — изумилась Альтаграсиа.

— Не знаю. Эти лица являются частью ограниченного круга людей, который всегда находился в оппозиции к политической системе нашей страны. Они ищут новые, иные пути, панацею, которая изменит мир, в котором мы, доминиканцы, живем.

— А вам известно что-нибудь еще, полезное для нас? — поинтересовалась Альтаграсиа.

— Да. Только умоляю вас, не говорите, что узнали об этом от меня, — попросил историк, опуская глаза.

На первом этаже размещались администрация, архивариусы Академии истории, а также отдел репрографии.[51] Рабочая суета, бесконечный круговорот бумаг и папок между столами, где сотрудники могли свериться с базой данных хранилища академии, вынудили заместителя директора укрыться в собственном кабинете, чтобы сделать звонок.

Появление министра культуры и испанского полицейского не осталось для него незамеченным.

Руководительнице следует узнать о визите немедленно.

Несколько дней назад, когда Альтаграсиа еще не вернулась из Европы, Самуэлю Пастране стало известно о непонятной бурной деятельности, развернутой в соборе неизвестными лицами. По ночам какие-то люди сновали туда и обратно, порой нагруженные инструментами и строительными материалами, чему священнослужители и обслуживающий персонал собора не находили объяснения. Однако доказать ничего не удавалось, и наутро все предметы в храме находились на своих местах.

— Ничего себе! Мы были там вчера и ничего необычного не заметили! — воскликнула Альтаграсиа.

— Но это еще не все, — взволнованно перебил ее историк.

Несколькими неделями раньше в Академию истории пришел запрос на большое количество документов через службу репрографии. Если бы не слухи о странном оживлении, царившем в соборе по ночам, на содержание затребованных материалов не обратили бы внимания.

Но поскольку в ученых кругах Санто-Доминго ходило много разговоров о странном шуме и таинственном движении в соборе в ночное время, он на всякий случай решил поинтересоваться, с каких именно документов снимали фотокопии.

Почтенного академика ожидал огромный сюрприз.

Некто на протяжении многих лет снимал фотокопии с планов, веками пылившихся на полках, не вызывая ни малейшего интереса.

— Кому мог понадобиться строительный проект нашего собора? Зачем сделали фотокопии всех до последнего чертежей, потратив на это несколько лет? — риторически вопросил президент академии.

В трех экземплярах были заказаны фотокопии проекта котлована, эскизов тех изменений, которые были внесены в первоначальный замысел в процессе строительства, когда по мере продвижения работ возникала необходимость в конструктивных доработках, а также полный комплект общих и детализированных чертежей фундамента.

— И неизвестно, кому предназначалась информация? — быстро спросил Оливер.

— Представления не имею, однако, как видите, им нашлось применение.

Исполнительный помощник Пастраны с невозмутимым видом вручил детективам копию последней партии документов, которую получали эрудиты.

Вернувшись в офис, молодые люди занялись изучением чертежей и фотокопий, предоставленных им Пастраной. И сразу заметили бросавшееся в глаза несоответствие: по своей конфигурации собор запомнился им совсем не таким, каким он был изображен на проектных чертежах. Альтаграсиа потребовала срочно принести самый подробный план возведенного здания, включая верхние и нижние помещения, с позднейшими пристройками и указанием местоположения главного алтаря.

Обед — чичаррон-де-польо, тостонес и пиво, — принесенный на подносах в кабинет, позволил им проработать весь день без перерыва.

Перекусив, Оливер продолжил сравнение исторических чертежей из архива с современными планами храма. Как выяснилось, имелись серьезные расхождения: отдельные части запроектированного и актуального сооружения не совпадали.

— Необъяснимое явление. Теоретически, — рассуждала вслух Альтаграсиа, — собор простоял без переделок в течение пяти столетий с момента окончания строительства. Не считая пресвитерия, претерпевшего ряд модификаций, и демонтированных хоров. За все время существования храма не оставлено никаких свидетельств, что первоначальный замысел в той форме, в какой испанцы его разработали и претворили в жизнь между 1514 и 1540 годами, частично был изменен.

— Но ты же сама видишь. Одно из двух: или в оригинальный план внесены изменения, или чертежи, которые тебе принесли, не соответствуют действительности.

Они переглянулись. Без слов стало понятно, что единственный способ установить истину — это пойти в собор и самим все проверить.

Молодые люди переждали пару часов до темноты. Это время они потратили на доскональное изучение планов той часть сооружения, которую им предстояло осмотреть.

Министр культуры попросила у доверенного сотрудника копию ключа от боковой двери, менее массивной и более укромной, чем главный портал. Также Альтаграсиа попросила принести два мощных фонаря.

Без искусственного освещения каменный фасад храма показался им мрачным и даже зловещим. Глухая ночь обступала со всех сторон. В довершение всего, когда детективы были почти у цели, в городе вновь отключили свет, погрузив его в густой мрак.

У Альтаграсии в животе образовался ледяной ком, и она как никогда порадовалась, что не одна, а с Андресом Оливером.