"Могила Колумба" - читать интересную книгу автора (Монтаньес Мигель Руис)

Глава 5 СЕВИЛЬЯ

Немилосердный зной, встретивший трех детективов по прибытии в аэропорт Севильи, показался Эдвину даже более удушливым, чем в доминиканской столице. Они получили багаж и, пока ехали на такси в гостиницу, говорили только о сухой жаре, которой их порадовал этот ослепительно солнечный день, сравнивая ее с влажным климатом Санто-Доминго. Взорам доминиканцев открылся современный мегаполис вместо старинного города, рисовавшегося их воображению.

Оливер уже условился о встрече в полиции, запланированной на тот же день, а также организовал посещение кафедрального собора и разоренной гробницы.

Ровно в пять пополудни у входа в гостиницу их ждала служебная машина, чтобы отвезти в испанский храм. За рулем щегольской «БМВ» сидел инспектор полиции. Оливер дружил с ним с тех пор, как поступил в национальный корпус.

— С приездом, сеньоры! — радушно поприветствовал их инспектор, обнимая товарища.

— Как ты хорошо сохранился, инспектор Браво, — отвечал Оливер. — Я думал увидеть старого волка с брюшком и седыми висками.

— Будет тебе, Андрес! Ты всегда следил за собой, в отличие от меня. Но это не значит, что время проявляет к тебе больше милосердия, чем ко мне, — отозвался тот, щупая живот приятеля и сравнивая со своим, который оказался намного объемистее.

— Да уж. Но не забывай: твоя спокойная жизнь на юге не идет ни в какое сравнение с моей в столице. У нас дня не посидишь на месте. К тому же к нам попадает большинство сложных дел со всей страны.

— Ладно, об этом мы еще поболтаем. У нас тут выдалась беспокойная неделька! Если нет возражений, садитесь в машину. С друзьями по дороге познакомишь меня.

— Видно, в испанской полиции недурно платят, — шепнул Эдвин на ухо Альтаграсии, когда они усаживались в салон.

Архитектурный ансамбль кафедрального собора, увенчанный почти стометровой колокольней — Хиральдой,[16] — произвел огромное впечатление на доминиканцев. У самого портала, увидев на фасаде храма подпись адмирала, Альтаграсиа испытала странное чувство. Подробно рассмотрев ее, она отметила, что начертание совпадает по размеру и выполнено в той же манере, возможно даже, той же краской, что и подпись на Маяке Колумба. Только виды окрестностей, а главное, сухая жара напоминали, что она далеко от Санто-Доминго. И наверняка сходство с преступлением, совершенным в ее стране, одной этой подписью не ограничивается. Она догадывалась: ее еще ждут сюрпризы.

Полицейские вошли в храм и двинулись к правому поперечному нефу, где договорились встретиться с ответственными лицами, уполномоченными продемонстрировать им следы, оставленные на месте преступления, и разрушения, учиненные в саркофаге первооткрывателя континента.

Доминиканка с удовольствием разглядывала испанский собор. Его колоссальные размеры, живопись, алтарные украшения, другие элементы убранства, которые она успела рассмотреть, восхищали и поражали воображение.

Инспектор Браво счел уместным заметить, что первые правители города решили возвести этот храм, сделав его таким прекрасным и величественным, чтобы потомки, увидев его, сказали: те, кто замыслил строительство, были сумасшедшими. Так, по преданиям, постановил капитул[17] Севильи в 1401 году. Каноники не могли предугадать, что подарили миру чудо, которое с восторгом будут созерцать два полицейских и министр культуры далекой заатлантической страны. И вот, продолжал инспектор Браво, камень за камнем в Севилье поднималась полая гора под благосклонным надзором Хиральды, превратившаяся в один из крупнейших католических соборов на Западе. Лично для него покой Апельсинового дворика, архивы и библиотеки собора, а также его окрестности составляют святая святых наследия эпохи великих открытий, и это наследие могло появиться только на этой почве и в этом окружении. И если существует на свете место, где однажды удастся разгадать секреты адмирала моря-океана, человека, который сумел расширить пределы мира, то произойдет это, по мнению инспектора Браво, именно там, где они в данный момент находятся.

Альтаграсиа промолчала, хотя в душе взбунтовалась.

Приблизившись вплотную к гробнице, она убедилась: эта часть собора великолепием могла поспорить с монументальным Маяком Колумба в Санто-Доминго. Погребение соответствовало масштабу свершений первооткрывателя и во всех смыслах было на высоте.

В Севилье Христофор Колумб покоился в саркофаге, который как будто парил в воздухе, опираясь на четыре фигуры герольдов, олицетворявших королевства Испании: Кастилию, Леон, Наварру и Арагон.

Оливер, словно подслушав мысли Альтаграсии, подумал: эта испанская гробница торжественностью не уступает доминиканской. Однако помещение, где она находится, намного красивее и изысканнее. И не идет ни в какое сравнение с бетонной громадой, возведенной на месте старого маяка в Санто-Доминго. Испанец обошел вокруг саркофага. Изумительная архитектура и мощь собора — достойное обрамление для упокоения человека, изменившего карту мира. Совершенно определенно!

Эдвин, далекий от подобных размышлений, между тем задал конкретный вопрос инспектору Браво: как получилось, что Колумб захоронен в Севилье? Если, по его словам, испанское правительство решило перенести предполагаемые останки с Карибских островов, то почему именно сюда, а не в Мадрид или в какое-то другое место, например, в Вальядолид, где он, собственно, умер?

Некая структура, пояснил Браво, под маркой торжеств в честь четырехсотлетия открытия Америки, в 1892 году захотела особо продемонстрировать свою тесную связь с адмиралом. Структура эта — муниципалитет Севильи. Жители города осознавали, что собственной яркой историей, всемирной славой и расцветом искусства в Золотом веке во многом обязаны путешествиям Колумба в Новый Свет и торговлей с, как их тогда называли, Индиями — Китаем и Японией.[18]

— Без открытия Америки Христофором Колумбом Севилья, возможно, никогда бы не стала крупнейшим экономическим центром, каким она была, резиденцией Совета по делам Индий, и никогда бы не заняла выдающегося места в истории. Вот почему город был весьма заинтересован в том, чтобы принять прах адмирала. В 1899 году это свершилось: адмирал вернулся на землю, которая однажды уже служила пристанищем его бренным останкам, хоть и недолго, — закончил инспектор Браво не без патетики.

— Сеньор Браво, хотела бы напомнить: наша страна, славная Доминиканская республика, считает, что подлинные останки адмирала покоились на Маяке, пока их не похитили у нас! — подчеркнула Альтаграсиа, пытаясь восстановить справедливость.

Пока Браво энергично качал головой, а Эдвин невозмутимо созерцал потолок, Оливер заносил в блокнот надпись, украшавшую памятник: «Когда остров Куба освободился от владычества метрополии Испании, Севилья обрела урну с останками Колумба, и Городской совет возвел сей постамент».

Андрес пристально изучал скульптурную группу: четыре герольда в парадных костюмах держали на плечах бронзовый саркофаг. На надгробии высечены названия четырех королевств, входивших в состав испанской державы под владычеством Католических королей Изабеллы и Фердинанда, ставших (при участии первооткрывателя Нового Света дона Христофора Колумба) ядром одной из могущественнейших империй в истории человечества.

— Первоначально предполагалось установить это надгробие в Гаване, — произнес Браво.

— Да, я знаю, — кивнул Оливер. — Но ввиду войны за независимость памятник остался в Испании.

Альтаграсиа обнаружила под саркофагом еще одну эпитафию и указала на нее спутникам.

Текст был начертан вокруг герба королевства Испании, изображенного на днище саркофага.

— Эта часть истории наших стран широко известна, — продолжил Оливер. — Когда останки вывезли из Гаваны, испанское правительство удовлетворило ходатайство, с каким обратился муниципалитет Севильи. Прах был перенесен сюда.

Детективы принялись обходить гробницу. Они обошли ее несколько раз, словно бы совершая ритуальную церемонию или религиозный обряд. Через несколько минут — а может быть, и больше — Эдвин прервал молчание:

— У меня есть теория! Кажется, я понял, зачем украли останки.

Интригующее высказывание Тавареса прозвучало весьма неожиданно. Для обсуждения решили переместиться в кабинет инспектора Браво. Расположение на центральной севильской улице и качество рабочего места вновь убедило Эдвина: испанская полиция больше ценит своих сотрудников, чем доминиканская.

Севильский инспектор предъявил коллегам все факты в отношении ограбления. Их набралось не так уж и много. В сущности, испанское следствие топталось на месте. Власти требовали вернуть реликвии как можно быстрее.

Настал черед доминиканца изложить свою теорию.

— Ну давай, не томи! — поторопила его Альтаграсиа, поудобнее устраиваясь в кресле.

— Итак, я считаю: воры охотятся не только за костями, — объявил Таварес. — Мне кажется, все эти мемориальные доски и памятники содержат некое тайное послание. Вот его-то воры и пытаются расшифровать!

— Любопытная идея. Полагаю, ты можешь ее обосновать? На что ты опираешься в умозаключениях? — спросил Оливер, беря несколько листов бумаги, чтобы делать пометки во время обсуждения.

— Если помните, в бумагах, найденных доминиканской полицией, была серия кодировок и анаграмм, составленных из надписей на мемориальных досках, плитах, урнах с останками и памятниках, так или иначе связанных с адмиралом. — Тоже взяв листок бумаги, он торопливо набросил по памяти одну из фраз, мелькавшую в записях, показанных ему начальником.

— Да. Но шеф склонялся к мнению, что записи свидетельствуют либо о намерении сбыть краденое, либо о поиске оставшихся реликвий с тем, чтобы потом выставить их на аукционе в Интернете по самым высоким ценам, — оживилась Альтаграсиа.

— Жаль, что твой шеф не разрешил нам сделать копии с тех бумаг, — заметил Оливер. — Как ты думаешь, есть шанс, что он нам пришлет эту информацию по электронной почте или факсом?

— Вряд ли. Ты же знаешь, ревность занимает не последнее место в его отношении к следствию, — напомнил доминиканец, стараясь выгородить начальство.

— Ну и ладно. Теория мне нравится. Меня тоже насторожило такое количество комбинаций из одних и тех же фраз, что мы видели в Санто-Доминго. И все же мы все послушно проглотили то, что сказал твой шеф, — резюмировал Оливер.

— А почему тебе это пришло в голову именно теперь? — поинтересовалась Альтаграсиа. — Почему ты сделал такой вывод сегодня? Навела на мысли гробница?

— Надписи из собора! Они были в бумагах грабителей там и в той форме, в какой мы их видели и читали здесь, — таинственным тоном изрек Эдвин.

Детективы с удивлением переглянулись. Остроумный ход! Мысль доминиканца уловила связь между двумя на первый взгляд разрозненными явлениями и таким образом дала им, пожалуй, самый многообещающий след.

Альтаграсиа выразила желание пройтись. Ей требовалось время, чтобы обдумать предложенную версию. Версия имела под собой определенное основание, но, по ее мнению, была лишена логики. Пока по крайней мере.

Оливер и Эдвин решили составить ей компанию. Испанец предложил показать коллегам ту часть города, которую знал. С приближением ночи температура понизилась, сделав экскурсию еще более приятной. Пока они гуляли, на глаза им в изобилии попадались ухоженные террасы. А посему, сделав кое-какие покупки и осмотрев ряд севильских достопримечательностей, они стали искать в квартале Санта-Крус симпатичное местечко, чтобы выпить пива.

Оливер на правах гида отметил, что они находятся в одном из самых известных и многолюдных кварталов Севильи, особую прелесть которого составляют типичные средневековые узкие улочки, дворцы сеньоров, внутренние дворики, утопающие в цветах, журчание многочисленных фонтанов и особенно — аромат апельсинов по весне.

— И еще — очарование и легенды, его окружающие, — вставила Альтаграсиа. — Насколько я понимаю, где-то на площади Делос-Венераблес мог родиться дон Хуан Тенорио, как гласит молва, конечно…

— Не знаю. Но совершенно точно — побродить по этим улицам стоит, — добавил Оливер.

— А ты что скажешь, Эдвин? — обратилась к Таваресу Альтаграсиа.

— Эти виды отчасти напоминают мне колониальный район нашего родного города. Старинные дома, мощенные камнем улицы, решетки, а особенно балконы кажутся мне очень похожими! Мне нравится. Я чувствую себя как дома. — Доминиканец дышал полной грудью, отдыхая и наслаждаясь.

— Сеньоры, предлагаю выпить по первому стакану испанского пива прямо здесь, — возгласил Оливер.

Из-за столика, где они устроились, освещенный собор и Хиральда были видны, как на картинке.

Альтаграсиа выглядела восхитительно красивой с новой прической, и Эдвин не мог отвести от нее глаз. Длинные прямые волосы, обычно распущенные по плечам, в этот вечер она собрала сзади, закрыв шею и открыв прекрасное лицо. Со своего места доминиканец мог видеть ее, освещенную мягким светом фонарей старинного квартала, с силуэтом Хиральды за спиной.

Лучшей мизансцены и пожелать нельзя, думал он. Эта женщина, несомненно, влекла его.

— О чем задумался, Эдвин?

Вопрос Альтаграсии отвлек Тавареса от грез и вогнал в краску. Он почувствовал себя неловко.

— О деле, — солгал он.

— Да, ты сегодня сделал большой шаг вперед, — пришел ему на выручку Оливер. — Нам не мешало бы как следует проработать твою версию, хотя я не представляю, в каком направлении двигаться. У полиции Севильи нет никакой полезной информации об ограблении собора. Ни одного подозреваемого и никаких следов, кроме подписи на фасаде. С чего начинать?

— Я тоже немного растеряна, — вздохнула Альтаграсиа.

Они заплатили по счету и молча пошли к Триумфальной площади, погрузившись в задумчивость. Каждый на свой лад решал задачу, как действовать дальше.

Опомнились они, лишь очутившись у дверей знаменитого Архива Индий, и удивленно переглянулись.

— Знак свыше, не иначе, — сказал Оливер. — Завтра надо покопаться тут.

Оливеру вновь пришлось обращаться с просьбой к инспектору Браво, чтобы им организовали встречу в Архиве со знающим человеком, который мог бы помочь в расследовании.

Днем здание показалось им совсем другим, чем накануне.

— Наверное, дело в том, как все вокруг было освещено, — заметил доминиканец. — Следует признать: вечером ансамбль выглядит действительно бесподобно.

— Да-да, я заметил, как он тебя восхитил, — иронично отозвался Оливер, намекая на давешнее смущение доминиканца.

Детективов приняла сеньора Солер. Она уже имела опыт сотрудничества с полицией в делах, касавшихся ограблений, исчезновений и даже находок документов, которые в той или иной степени могли бы иметь касательство к архивным фондам.

В качестве преамбулы сеньора Солер сообщила: Генеральный архив Индий был основан в 1785 году по распоряжению короля Карлоса III с целью собрать в одном месте документы, связанные с Индиями и до тех пор хранившиеся в разных городах — Симанкасе, Кадисе и Севилье. По словам эксперта, роскошное здание, где размещался Архив, прежде занимала Биржа. Построено оно было в эпоху Филиппа II по проекту Хуана де Эрреры.

— Думаю, вы оцените этот памятник архитектуры по достоинству, — завершила вступление сеньора Солер.

— Наш коллега Эдвин отдает предпочтение архитектурным ансамблям, — живо откликнулся Оливер.

— В 1785 году, — продолжала сотрудница, — сюда, на Биржу, прибыла первая партия документов из архива Симанкаса. С тех пор постепенно, в разных объемах, поступали фонды основных колониальных ведомств, в том числе Совета по делам Индий, Торговой палаты, консульств Севильи и Кадиса и многих других. Таким образом, Главный архив стал центральным хранилищем материалов для изучения и освещения деятельности Испании в Новом Свете. В настоящее время наши фонды, пополнявшиеся из источников, о которых я упоминала, а также включающие более поздние поступления, насчитывают свыше девяти километров стеллажей в линейном масштабе и сорок три тысячи сто семьдесят пять папок. Чем я могу вам помочь? Инспектор Браво сказал мне, что вы интересуетесь колумбийской эпохой, поскольку расследуете варварскую кражу останков Христофора Колумба из собора. Это верно?

— Абсолютно. Первый вопрос, наверное, очевиден, — начал Оливер. — У вас есть какие-нибудь подозрения?

— Ну и ну! — рассмеялась эксперт. — Прямо сразу допрос, как в детективном фильме!

— Вы много работали с документами колумбийского периода из вашего архива, а кроме того, как сказал нам инспектор Браво, вы получили докторскую степень в Севильском университете, защитив диссертацию по Колумбу, — выступила вперед Альтаграсиа. Как-никак она министр культуры, и кому, как не ей, налаживать контакт с архивной службой.

— Да, все правильно. Жизнь адмирала и его тайны кажутся мне очень увлекательной темой. К пятисотлетию открытия Америки я выпустила несколько книг и продолжаю работать над одним из аспектов биографии нашего загадочного мореплавателя.

— И какой из таинственных аспектов его жизни вы изучаете наиболее подробно? — спросил Эдвин.

— Прежде всего меня занимает его происхождение. Хотя и тайна его захоронения интересует не меньше. Точнее, спор, который ведем мы, испанцы, с вами по поводу подлинности останков. Как видите, я нахожу увлекательными начало и конец, — снова залилась смехом архивная дама.

— А относительно происхождения какова ваша точка зрения? — полюбопытствовал Оливер.

— Пока не подтверждено обратное, я придерживаюсь мнения, что Колумб был генуэзцем. Другое дело, что я пыталась выявить причины, почему адмирал так упорно скрывал свое происхождение. Не забывайте, он ни разу даже не намекнул о нем ни детям, ни ближайшему окружению.

На основании собственных исследований доктор Солер, как она рассказала, сделала вывод: Колумб скрывал, откуда он родом, по одной из двух возможных причин. Он или был низкого происхождения, или имел иудейские корни. Обе гипотезы она считала одинаково правдоподобными.

Первая, как объяснила сеньора Солер, вполне вероятна, если принять во внимание, что молодой амбициозный Колумб женился на даме из знатной семьи, приближенной к португальскому двору. Как мог простолюдин предлагать королю Португалии столь дерзновенный проект, как открытие нового пути в Индию, и требовать взамен крупное вознаграждение? Только высокородный кабальеро осмелился бы первым предложить подобную сделку португальскому владыке, а потом королям Испании.

— Вы когда-нибудь читали текст соглашения Колумба с Католическими королями? — воскликнула доктор Солер. — Все условия оговорены в нем самым тщательным образом! Напомните мне, чтобы я вам потом рассказала кое-что интересное о «Капитуляции», подписанной в Санта-Фе.[19] Вторая гипотеза, об иудейском происхождении, также заслуживает внимания. В то время, когда евреи подвергались гонениям, как мог иудей обратиться к Католическим королям со столь грандиозным замыслом? — Сеньора Солер выразительно помолчала. — По сути, в тот момент, когда принимались правила игры, предложенные Колумбом, подтвержденные затем в «Капитуляции», католическая церковь играла определяющую роль. Не стоит забывать: Колумб отплыл к берегам Нового Света 3 августа из порта Палос, ровно через день после изгнания евреев.

— А что вы думаете о других версиях? Будто бы адмирал был каталонцем, галисийцем, родом с Майорки и прочее.

— Они также небезосновательны. Однако никаких документальных подтверждений им нет. В действительности тяжба, начатая после смерти адмирала семьей Колумб за восстановление его прав, длилась много лет. Большая масса документов стала объектом манипуляций или просто пропала. Что очень жаль.

— Следовательно, вы не отвергаете категорически вероятность негенуэзского происхождения Колумба? — уточнил испанец.

— Полагаю, существование в наши дни фамилии Колон[20] в Каталонии, а также каталонские слова, которые адмирал изредка употреблял в своих манускриптах, возможно, помогут в будущем доказать, что мореплаватель родился именно в тех краях. Так что теория о каталонских корнях Колумба, наверное, наиболее приемлемая.

— А вы не видите никакой связи между похищением праха и тайной происхождения Колумба? — спросил Эдвин.

— Ничего себе вопрос! Насколько я понимаю, кража имеет отношение скорее к его смерти. Речь ведь идет о гробницах, мемориальных досках…

— Да, пожалуй.

— А что вы говорили о «Капитуляции»? — вспомнила Альтаграсиа.

— По моему мнению, в «Капитуляции» нашел отражение один из самых загадочных моментов, связанных с историей открытия Америки, причем он зафиксирован в письменной форме.

— Вы имеете в виду знаменитый оборот «было открыто», встречающийся в тексте договора? — спросил Оливер.

— Да, его. «Капитуляция», подписанная в 1492 году, до открытия нового континента, носит характер контракта, который предусматривал получение Колумбом большой прибыли и привилегий в случае успеха предприятия. Буквально там сказано следующее: «Условия, которые Их Высочества предоставили дону Христофору Колумбу в вознаграждение за то, что было открыто в морях-океанах и в плавании, каковое ныне предстоит ему». Колумб до отплытия объявляет и скрепляет подписью в документе первостепенной важности то, что он уже открыл новые земли![21] Вас это не удивляет?

— Какие же права получал Колумб по этому документу? — спросил Эдвин.

— Очень большие. Совершенно непонятно, как Католические короли пошли на такие широкие привилегии! Во-первых, Колумбу жаловался титул «адмирал моря-океана». Во-вторых, он назначался вице-королем и главным правителем всех вновь открытых земель. В-третьих, со всего приобретенного на открытых им землях, будь то золото, серебро, драгоценные камни, жемчуг или другие ценности, Колумбу причиталась десятая часть. И главное — все жаловалось навечно и передавалось по наследству по прямой линии!

— В результате, совершив открытие, Колумб получил довольно, чтобы учредить майорат, ибо он желал закрепить границы своей собственности и сохранить привилегии, передав их в наследство прямым потомкам, — добавил Оливер.

— Да. И сделал он это именно тут, в Севилье, 22 февраля 1498 года, после того как сдержал слово и показал путь к новым землям, которые, по его словам, он «уже открыл ранее».

— Очень интересно! — не удержалась Альтаграсиа.

— Но еще интереснее порядок наследования, установленный первооткрывателем в этом документе! — подхватила сеньора Солер. — Прежде всего он назвал наследником своего сына Диего и вслед за ним — его потомков. Среди прямых наследников упомянуты также братья мореплавателя Бартоломе и Диего. Тем не менее кто бы ни унаследовал майорат, он должен был ставить подпись Колумба, которая вам хорошо известна. Это условие адмирал формулирует предельно ясно в своем завещании, прилагая описание подписи, которой должны пользоваться его наследники. Цитирую дословно: подпись «состоит из букв X с S над нею, M и A латинских с S над ними, потом H с S над нею, со всеми росчерками и штрихами, кои я ныне ставлю и из коих она состоит, дабы походила она на мою».

— Стало быть, кто-то учел пожелания Колумба и следует его предначертаниям… — закончил задумчиво Эдвин.

Тут было над чем поразмыслить!

День начался удачно. Из Архива Индий Альтаграсиа вышла улыбаясь. Ее спутники тоже выглядели довольными. Тоненькие ниточки, за кончики которых они ухватились, казались многообещающими. Классическое расследование!

— Как вы относитесь к идее пообедать в тихом месте? Там и поговорим, — предложил Оливер. Идея получила единодушное одобрение. В модном ресторане «Каса-Роблес» яблоку негде было упасть — вещь обычная для одного из самых популярных заведений поблизости от кафедрального собора. В ресторане обычно собиралась самая разношерстная публика: от политиков и предпринимателей до случайных посетителей. Детективам удалось занять кабинет, и это было оптимальным решением: им предстояло обменяться впечатлениями и наметить план действий.

По пути к столику Оливер заметил у стойки человека. Меньше всего ожидал он встретить его в Севилье! Внезапно удача, улыбнувшаяся им сегодня, а заодно все успехи последних дней померкли и потускнели. Образно выражаясь, мир опрокинулся.

Оливер на секунду сбился с шага и без всякого выражения протянул мужчине руку. Испанец с трудом проглотил комок в горле: желудок непроизвольно взбунтовался. Реакция Андреса на субъекта, опиравшегося на стойку, как и их сдержанное приветствие, не остались незамеченными. Поэтому, едва они сели, Оливер был вынужден объясниться.

— Это Ричард Рональд, американец. Охотник за сокровищами. Он всегда появляется, когда дела идут хуже некуда, в самый неподходящий момент. У него особый нюх на добычу. Во время нашего последнего свидания мы едва оба не отдали концы. Интересно, что он делает здесь, в Севилье?

— Может, он тут совсем по другому поводу! — заметил Эдвин.

— Рональд — опасный тип. Обычно он работает по заказу. Допустим, некто хочет получить определенную вещь, и Рональд ее добывает. Как правило, речь идет об антиквариате. Порой он действует на свой страх и риск, появляется в критический момент, чтобы урвать кусок пирога. Иными словами, большой любитель половить рыбку в мутной воде.

Оливер выглядел не на шутку встревоженным.

Альтаграсию жгло любопытство: при каких обстоятельствах эти двое пересекались в прошлом? Желая разрядить обстановку, она подозвала официанта, чтобы сделать заказ.

— Вернемся к нашему делу, — произнесла она, как только официант отошел. — У нас появилось несколько зацепок. Давайте попробуем сделать обобщение. Во-первых, грабители украли останки и ищут какую-то надпись или информацию на мемориальных плитах, гробницах и других памятниках Колумбу. Во-вторых, воры изображают на его ограбленных монументах подпись Колумба, желая этим что-то сказать. В-третьих, Колумб потребовал от наследников, чтобы они использовали его подпись, подлинное значение которой нам неизвестно. Еще что-нибудь приходит в голову?

— Ты очень точно все сформулирована, — пробормотал Эдвин, уже жевавший булочку. Он привык обедать довольно рано.

— Да, сформулировано точно, но только зацепки очень слабые, — отозвался Оливер. — Что касается первого пункта, мы понятия не имеем, какого рода информацию желают извлечь грабители из эпитафий на могильных плитах. То же самое можно сказать относительно второго пункта: мы не знаем, чего добиваются похитители, оставляя образец подписи на месте преступления. А по пункту третьему… Что ж, это очень сложный материал для работы! В течение пятисот лет многие весьма ученые люди пытались расшифровать логогриф, который представляет собой подпись адмирала, и не преуспели. Мне импонирует ваш оптимизм, хотя вынужден вас огорчить — в настоящий момент у нас нет ничего конкретного.

— Прошу простить мое невежество. Что такое логогриф? — простодушно спросил доминиканец.

— Можно сказать — буквенная игра. Заданное слово при замене символов принимает другое значение. Так что помимо основного смысла слово может иносказательно выражать некую другую мысль, — ответила Альтаграсиа. Эдвин кивнул в знак того, что понял.

— Кроме того, в случае Колумба логогриф носит признаки иероглифического письма: в подпись включены точки и черточки. Вспомните буквы S, ограниченные точками, а особенно то, что буквы и знаки вместе составляют треугольник, — добавил испанец.

— Мы забыли спросить у сеньоры Солер, пыталась ли она сама расшифровать тайный смысл подписи и нет ли у нее дополнительных сведений, которые оказались бы нам полезными, — высказался Эдвин. — Эта женщина мне понравилась, и я думаю, она может помочь.

— Прекрасная мысль! — Альтаграсиа взяла командование на себя. — Если не возражаете, во второй половине дня нам следовало бы разделиться. Ты, Андрес, снова побеседуешь с сеньорой Солер. Эдвин, тебе нужно еще раз вернуться к гробнице и внимательно посмотреть, не упустила ли севильская полиция какую-нибудь улику. А я схожу в Колумбийскую библиотеку и попробую извлечь что-нибудь из книг и статей, посвященных адмиралу.

Когда они отобедали, официант сообщил, что загорелый американец в костюме и с галстуком уже оплатил их заказ. А оплатив, сразу ушел.

Испанец взглянул на спутников. Такого мрачного и встревоженного выражения лица они у него еще не видели.

Ричард Рональд завел мотор арендованного несколько дней назад автомобиля. Коробка передач заскрежетала при попытке передвинуть рычаг переключения, отказываясь взаимодействовать со сцеплением.

— Эти мне европейские машины! — чертыхнулся американец, привыкший к автомату.

Влившись в поток дорожного движения, он разблокировал свой мобильный телефон и набрал местный номер. Ему ответил женский голос.

— Полагаю, ты уже вступил в контакт, — сказала женщина.

— Да. В этот раз он не отделается так легко! Сейчас мы знаем намного больше.