"Том 6" - читать интересную книгу автора (Лесков Николай Семенович)XIX (Глава вместо эпилога)С прекращением Крымской войны и возникновением гласности и новых течений в литературе немало молодых людей оставили службу и пустились искать занятий при частных делах, которых тогда вдруг развернулось довольно много. Этим движением был увлечен и я. Мне привелось примкнуть к операциям одного английского торгового дома, по делам которого я около трех лет был в беспрестанных разъездах. Останавливаясь, как требовали дела, то в одном, то в другом месте, иногда довольно подолгу, я в свободное время много читал и покупал интересовавших меня старых и новых сочинений. Так, купив раз на ярмарке у ворот Троице-Сергиевой лавры сочинения Вольтера, я заинтересовался нападками этого писателя на библию. Что это в самом деле: как и Мне захотелось во что бы то ни стало достать и прочесть так называемые «Иудейские письма к господину Вольтеру*», давно разошедшееся русское издание, которое составляет библиографическую редкость. За получением книг в этом роде тогда обращались в московский магазин Кольчугина на Никольской, но там на этот случай тоже не было этой книги, и мне указали на другую лавку, приказчик которой мне обещал достать «Иудейские письма» у какого-то знакомого ему переплетчика. Я ждал и наведывался, когда достанут, а книги всё не доставали; говорили, что переплетчика этого нет, — что он где-то в отлучке. Так дотянулось время, что мне надо было уже и уезжать из Москвы, и вот накануне самого отъезда я еще раз зашел в лавку, и мне говорят: — Он приехал, — посидите, должен сейчас принести. Я присел и пересматриваю кое-какое книжное старье, как вдруг слышу, говорят: — Несет! С этим, вижу, в лавку входит — Ишь как ты долго, Григорий Иваныч, собирался, — говорят ему. — Часу не было, — отвечает он, спокойно кладя на прилавок и вывязывая из платка книги. Ему, не говоря ни слова, заплатили сколько-то денег, а мне сказали, что пришлют книги вечером вместе с другими и со счетом. Понятно, что это был торговый прием, — да и не в этом дело; а мне нравился сам переплетчик, и я с ним разговорился. Предметом разговора были поначалу эти же принесенные им книги «Иудейские письма к господину Вольтеру». — Интересные, — говорю, — эти книги? — Н… да, — отвечает, — разумеется… кто не читал — интересные. — Как вам кажется: действительно ли они писаны раввинами? — Н… н… бог знает, — отвечал он словно немножко нехотя и вдруг, приветно улыбнувшись, добавил: — читали, может быть, про Бубель* (в речи его было много еврейского произношения): она про що немует, як онемевший Схария*, про що гугнит, як Моисей… Кто ее во всем допытать может? Фай! ничого не разберешь! — вот Евангелиум — то книжка простая, ясная, а Бубель… Он махнул рукою и добавил: — Бог знает, що там когда и як да ещо и на чем писано? — с того с ума сходили! Я выразил некоторое удивление, что он знает евангелие. — А що тут за удивительно, як я христианин?.. — И вы давно приняли христианство? — Нет, не очень давно… — Кто же вас убедил, — говорю, — в христианстве? — Ну, то же ясно есть и у Бубель: там писано, що Мессия во втором храме повинен прийти, ну я и увидал, що он пришел… Чего же еще шукать али ждать, як он уже с нами? — Однако евреи все это место читали, а не верят. — Не верят, бо они тех талмудов да еще чего-нибудь пустого начитались и бог знает якии себе вытребеньки повыдумляли: який он буде Мессия и як он ни бы то ни кому не ведомо откуда явиться и по-земному царевать станет, а они станут понувать в мире… Але все то пустое: он пришел в нашем, в рабском теле, и нам треба только держати его учительство. Прощайте! Он поклонился и вышел, а я разговорился о нем с лавочником, который рассказал мне, что это человек «очень умственный». — Да какой, — говорю, — в самом деле он веры? — Да истинно, — отвечает, — он крещеный — иные его даже вроде подвижника понимают. — Он, — говорю, — и начитанный, кажется? — Про это и говорить нечего, но только редко с кем о книгах говорит, и то словцо кинет да рукой махнет; а своим — жидам так толкует и обращает их и много от них терпит: они его и били и даже раз удавить хотели, ну он не робеет: «приходил, говорит, Христос, и другого не ждите — не будет». — Ну а они что же? — Ну и они тоже руками махают: и он махает, и они махают, а сами всё гыр-гыр, как зверье, рычат, а потом и ничего — образумятся. — И семья у него вся христиане? Купец засмеялся. — Какая же, — говорит, — у него может быть семья, когда он этакой суевер? — Чем же суевер? — Да, а как его иначе понимать: никакого правила не держит, и деньги тоже… — Деньги любит? — перебиваю. — Какой же любит, когда все, что заработает, — одною рукою возьмет, а другою отдаст. — Кому же? — Все равно. — Только евреям или христианам? — Говорю вам: все равно. Он ведь помешан. — Будто! — Верно вам говорю: с ним случай был. — Какой? Тут и сам этот мой собеседник рукою замахал. — Давно, — говорит, — у него где-то сына, что ли, в набор было взяли, да что-то такое тонул он, да крокодил его кусал, а потом с наемщиком у него вышло, что принять его не могли, пока киевский Филарет благословил, чтобы ему лоб забрить; ну а сынишка-то сам собою после вскоре умер, заморили его, говорят, ставщики, и жена померла, а сам он — этот человек — подупавши был в состоянии и… «надо, говорит, мне больше не о земном думать, а о небесном, потому самое лучшее, говорит, разрешиться и со Христом быть…» Ну, тут мне и вспомнилось, где я этого человека видел, и вышло по присловию: «привел бог свидеться, да нечего дать»: он был уже слишком много меня богаче. |
||
|