"Том 8" - читать интересную книгу автора (Лесков Николай Семенович)Глава тринадцатаяМаменька, тетенька, дядя — все испугались, прибежали, трясут меня. — Что ты, что ты? Успокойся! — Отстаньте, — говорю, — пожалуйста! Как мне можно успокоиться, когда я человека ограбил! Маменька заплакали. — Он, — говорят, — помешался, — он увидал, что ли, что-нибудь страшное! — Разумеется, увидал, маменька!.. Что тут делать!! — Что же такое ты увидал? — А вот это самое, посмотрите сами. — Да что? где? — Да вот, вот это! Смотрите! Или вы не видите, что это такое? Они поглядели на стенку, куда я им показал, и видят: на стенке висят и преспокойно тикают подаренные мне дядей серебряные часы с золотым ободочком… Дядя первый образумились. — Свят, свят, свят! — говорит, — ведь это твои часы? — Ну да, конечно мои! — Ты их, значит, верно и не надевал, а здесь оставил? — Да уж видите, что здесь оставил. — А те-то… те-то… Чьи же это, которые ты снял? — А я почем знаю, чьи они! — Что же это! Сестрицы мои, голубушки! Ведь это мы с Мишей кого-то ограбили! Маменька так с ног долой и срезалась: как стояла, так вскрикнула и на том же месте на пол села. Я к ней, чтобы поднять, а она гневно: — Прочь, грабитель! Тетенька же только крестит во все стороны и приговаривает: — Свят, свят, свят! А маменька схватились за голову и шепчут: — Избили кого-то, ограбили и сами не знают кого! Дядя ее поднял и успокаивает: — Да уж успокойся, не путного же кого-нибудь избили. — Почему вы знаете? Может быть, и путного; может быть, кто-нибудь от больного послан за лекарем. Дядя говорит: — А как же мой картуз? Зачем он картуз сорвал? — Бог знает, что такое ваш картуз и где вы его оставили. Дядя обиделся, но матушка его оставила без внимания, и опять ко мне. — Берегла сынка столько лет в страхе божием, а он вот к чему уготовался: тать не тать, а на ту же стать… Теперь за тебя после этого во всем Орле ни одна путная девушка и замуж не пойдет, потому что теперь все, все узнают, что ты сам подлёт. Я не вытерпел и громко сказал: — Помилуйте, маменька! Какой же я подлёт, когда это все по ошибке! Но она не хочет и слушать, а все ткнет меня косточками перстов в голову да причитывает причтою по горю-злосчастию: — Учила: живи, чадо, в незлобии, не ходи в игры и в братчины*, не пей две чары за единый вздох, не ложись в место заточное, да не сняли б с тебя драгие порты, не доспеть бы тебе стыда-срама великого и через тебя племени укору и поносу бездельного. Учила: не ходи, чадо, к костырям* и к корчемникам, не думай, как бы украсти-ограбити, но не захотел ты матери покориться; снимай теперь с себя платье гостиное, и накинь на себя гуньку кабацкую,[13] и дожидайся, как сейчас будошники застучат в ворота и сам Цыганок в наш честный дом ввалится. И все сама причитает, а сама меня костяшкой пристукивает в голову. А тетенька как услыхала про Цыганка, так и вскрикнула: — Господи! Избавь нас от мужа кровей и от Арида*! Боже мой! То есть это настоящий ад в доме сделался. Обнялись тетенька обе с маменькой, и, обнявшись, обе плачучи удалились. Остались только мы вдвоем с дядей. Я сел, облокотился об стол и не помню, сколько часов просидел; все думал: кого же это я ограбил? Может быть, это француз Сенвенсан с урока ишел, или у предводителя Страхова в доме опекунский секретарь жил… Каждого жалко. А вдруг если это мой крестный Кулабухов с той стороны от палатского секретаря шел!.. Хотел — потихоньку, чтобы не видали с кулечком, а я его тут и обработал… Крестник!.. своего крестного! — Пойду на чердак и повешусь. Больше мне ничего не остается. А дядя только ожесточенно чай пил, а потом как-то — я даже и не видал, как — подходит ко мне и говорит: — Полно сидеть повеся нос, надо действовать. — Да что же, — отвечаю, — разумеется, если бы можно узнать, с кого я часы снял… — Ничего; вставай поскорее и пойдем вместе, сами во всем объявимся. — Кому же будем объявляться? — Разумеется, самому вашему Цыганку и объявимся. — Срам какой сознаваться! — А что же делать? Ты думаешь, мне охота к Цыганку?.. А все-таки лучше самим повиниться, чем он нас разыскивать станет: бери обои часы и пойдем. Я согласился. Взял и свои часы, которые мне дядя подарил, и те, которые ночью с собой принес, и, не здоровавшись с маменькою, пошли. |
||
|