"Техника и вооружение 2009 09" - читать интересную книгу автора

« ДРАКОН», ИСПЕПЕЛЯЮЩИЙ ТАНКИ

Использованы иллюстрации из архивов авторов, А. Хлопотова и ОАО «УКБТМ».

Истребитель танков ИТ-1 («Объект 150») занимает особое место в истории БТВТ, хотя на вооружении и в производстве он находился недолго и не так широко известен, как другие отечественные боевые машины того периода. Однако ИТ-1 воплотил в себе многие технологические достижения своего времени, а его разработка потребовала ряда передовых инженерных решений. Опыт работ над «Объектом 150» оказался востребованным в дальнейшем при внедрении комплексов управляемого вооружения для основных боевых танков.

С этого номера мы начинает публикацию материалов об истории разработки, принятия на вооружение, постановки на производство и эксплуатации этой уникальной машины.

Вторая мировая война стала «войной танков». Поэтому в первое послевоенное десятилетие основные усилия в развитии Сухопутных войск нашей страны направлялись на совершенствование образцов бронетанковой техники.

С конца 1940-х гг. Советская Армия перевооружалась с «тридцатьчетверок» на новый средний танк Т-54 с лобовой броней вдвое увеличенной толщины и 100-мм пушкой Д-10, заменившей 85-мм С-53. Снаряд нового орудия уверено пробивал броню почти любого фашистского танка. Но танкам Т-54 противостояли уже не «Тигры» и «Пантеры», а американские М48, лобовая броня корпуса которых обычным бронебойным снарядом пушки Д-10 вообще не поражалась, а подкалиберным бралась только на дальности менее километра. В США велись работы и по новым танкам, в результате которых был создан М60 с лобовой броней корпуса, не пробиваемой и подкалиберными снарядами пушки танка Т-54.

Достаточную бронепробиваемость на любых дистанциях обеспечивало применение кумулятивных снарядов. Но они имели значительное рассеивание при стрельбе. В результате не гарантировалось эффективное поражение танков вероятного противника на дальностях более километра.

Сочетание высокой точности попадания и кумулятивной боевой части, эффективной против брони любого танка тех лет, достигалось в противотанковой управляемой ракете (ПТУР)[1*].

Первый образец такой ракеты – «Роткапхен» («Красная шапочка») Х-7 – был создан немцами к концу Второй мировой войны, но до его боевого применения дело не дошло. Это был не слишком удачный образец, и никто из стран-победителей не пытался принять его на вооружение и запустить в производство на своих заводах. Тем не менее работы по новым ПТУР велись во многих странах. Первыми успеха добились французы, в 1956 г. принявшие на вооружение ракету SS-10. В том же году ее применили в ходе «англо-франко-израильской агрессии» против Египта.

О работах в этом направлении в нашей стране известно мало – только то, что с 1955 г. главный конструктор АД. Надирадзе в ГС НИИ-642 разрабатывал два типа ПТУР. Работы были доведены до стадии бросковых пусков ракет и автономной отработки систем управления и наведения.

Однако информация об успехах французов и других европейских конструкторов, доведенная до руководителей советского военно-промышленного комплекса, произвела должное впечатление. Так, по свидетельству бывшего главного конструктора КБ танкового завода №183 в Нижнем Тагиле А.Н. Карцева, еще почти за год до первого применения ПТУР в Египте заместитель председателя Совета Министров СССР В.А. Малышев на совещании 31 января 1956 г. задал вопрос присутствующим руководителям танковых конструкторских бюро: «Кто из вас занимается установкой ракет в танки?». Творцы танковой техники скромно промолчали, хотя предварительные обсуждения этой темы велись еще с конца 1955 г.

В начале августа 1956 г. В.А. Малышев провел специальное совещание по «ракетной» теме с участием представителей промышленности, Главного бронетанкового и Главного артиллерийского управлений Министерства обороны СССР, на котором он уже конкретно поставил всем присутствующим задачу – совместными усилиями создать полностью бронированные гусеничные машины, вооруженные противотанковыми управляемыми ракетами. При этом требовалось надежно защитить ракетное вооружение, что исключало применение вынесенных за броню пусковых установок с несколькими направляющими – по типу тех, что разрабатывались в те годы за рубежом. В этом случае требовалось использование специальных автоматов заряжания пусковой установки. Тем самым зарождалась концепция «ракетного танка» – объекта, принципиально отличного от слабо защищенных боевых машин противотанковых ракетных комплексов, созданных к концу 1950-х гг. и предназначенных для стрельбы с места.

На следующий день все заинтересованные лица собрались в Главном бронетанковом управлении для подготовки проекта постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР.

Как писал Л.Н. Карцев в своих воспоминаниях (см. «ТиВ» №4 за 2008 г.), «После этого совещания началось группирование разработчиков. Несмотря на нежелание АЛ. Морозова заниматься новым делом, именно к нему первому подключили разработчиков ракет. Ж.Я. Котин, наоборот, загорелся желанием установить ракеты в танк. Ему тоже подобрали соисполнителей. Организовали команду и главному конструктору Челябинского тракторного завода П.П. Исакову. Один я остался не у дел. На меня просто «не хватило» фирм-разработчиков ракет. Я, естественно, разволновался и стал было вслух возмущаться дискредитаци- онным отношением ГБТУ к нашему КБ. Неожиданно сидящий рядом неизвестный мне человек проговорил: «А давайте-ка попробуем и мы с вами!». Этим человеком оказался Александр Эммануилович Нудельман, известный конструктор авиационного автоматического вооружения военных лет, который решил перепрофилировать свое КБ (ОКБ-16) на создание противотанковых ракет. Он попросил подключить к нему консультантом по системе управления будущей ракетой фирму академика А.А. Расплетина (КБ-1)».

Естественно, что при такой организации работ, когда для каждого танкового КБ подбирали «своего» конструктора-ракетчика, число разрабатываемых бронеобъектов и комплексов росло как снежный ком.

К весне следующего года был подготовлен правительственный документ, предусматривающий создание двух типов «истребителей танков» разработчиками средних танков в Харькове и Нижнем Тагиле, двух типов «танков с реактивным вооружением» конструкторами тяжелых танков в Ленинграде и Челябинске, «плавающего танка с реактивным вооружением» в Сталинграде и авиадесантной самоходной установки с подобным вооружением в Мытищах. К этим шести темам «пристегнули» создание двух типов «пехотных реактивных управляемых снарядов» с переносными пусковыми установками, разработку истребителя танков с пушечным вооружением, а также множество работ по частным проблемам создания танков и ракет.

В результате Постановлением СМ СССР от 8 мая 1957 г. №505-257 (приказ министра транспортного машиностроения №0042 от 18 мая 1957 г.) «О создании новых танков, самоходных установок – истребителей танков, средств противотанковой обороны и управляемого ракетного вооружения для них» задавалось проведение работ по 31 теме (включая создание девяти типов управляемых ракет) со сроком завершения – 1959 г.

В 1960 г. на вооружение были приняты только два крайне необходимых армии «пехотных» противотанковых ракетных комплекса («Шмель» и «Фаланга»). Из множества танковых комплексов, заданных постановлением от 8 мая 1957 г., на вооружение удалось сдать всего один – «Дракон», да и то только спустя десятилетие после начала работ, с отставанием на 7-8 лет от первоначально заданных сроков.

Столь скромный итог широко развернутых работ объясняется отсутствием опыта в части противотанкового ракетного оружия как у заказчика, так и у организаций, привлеченных к его разработке. Требования к ракетным комплексам были необоснованно завышенными и при тогдашнем уровне развития техники – невыполнимыми. Кроме того, сказалось инициированное Н.С. Хрущевым решение о прекращении разработки тяжелых танков, под которое попали темы ленинградских и челябинских танкостроителей. А самоходные установки «Шмеля» и «Фаланги» на шасси БРДМ в основном решали задачи, поставленные перед создаваемыми легким плавающим танком и авиадесантной самоходкой, так что необходимость в их разработке отпала.

В «средней весовой категории» харьковское КБ, по сути дела, само «сошло с дистанции». Коллектив A. А. Морозова сосредоточил все силы на создании «пушечного» танка нового поколения, в конечном счете принятого на вооружение как Т-64. Работы по харьковскому ракетному «истребителю танков» – «Объекту 431» – велись формально и окончательно прервались летом 1959 г., когда «главный конструктор советской космонавтики» С.П. Королев поглотил руководимый B. Г. Грабиным ЦНИИ-58 – организацию, разрабатывавшую противотанковые ракеты для «Объекта 431» – и переключил ее на решение совершенно иных задач.

Напротив, у Л.Н. Карцева и его конструкторов было мало шансов выиграть негласный конкурс по созданию нового «пушечного» танка в соревновании с обладавшим огромным авторитетом А.А. Морозовым. Ракетная тематика открывала для них перспективу прорыва в ограниченный крут наиболее значимых организаций отрасли. Забегая вперед, отметим, что работа над приоритетной темой «истребителя танков» дала коллективу Л.Н. Карцева возможность попутно подключить ряд авторитетных смежников к решению множества сугубо танковых проблем – созданию гидромеханической трансмиссии, новых схем ходовой части танков, внедрению газотурбинных двигателей. Все эти наработки, осуществленные за счет средств, выделяемых на «истребитель танков», были использованы в дальнейшей работе коллектива Л.Н. Карцева, в том числе при создании танков семейства Т-72.

Однако в 1957 г. перед КБ завода №183 была поставлена исключительно сложная, принципиально новая задача. Истребитель танков должен был успешно действовать не только в обороне, но и в наступательном или встречном бою, а по уровню броне- защиты и маневренности не уступать танкам соответствующей весовой категории. Из этого вытекало важнейшее требование к управляемому вооружению истребителей танков – обеспечение стрельбы сходу. В свою очередь, это требование исключало возможность применения проводной лини управления и использования системы ручного наведения. Одновременно следить за целью и ракетой, при этом еще и выдавать команды на ракету из несущегося по полю боя истребителя танков было невозможно. Правда, в те годы это представление казалось очевидным не для всех. Некоторые специалисты считали более правильным применение ручного режима для того, чтобы исключить двойные ошибки наведения, вносимые и наводчиком, и аппаратурой комплекса. Обсудив результаты анализа, возглавивший в КБ-1 работы по «Дракону» А.И. Богданов запретил заниматься ручным режимом, направив все силы на отработку полуавтоматического режима.

Наиболее привлекательным представлялось автоматическое наведение реактивного управляемого снаряда на цель. Тем более, что первые отечественные самонаводящиеся ракеты класса «воздух-воздух» уже проходили летные испытания. Однако дальнейшие работы выявили практическую непригодность радиолокационных головок самонаведения в наземных условиях. Оказалось также, что и тепловое излучение танка недостаточно для того, чтобы обеспечить захват цели инфракрасной системой самонаведения.

В те годы для практического применения оказались пригодны только полуавтоматические системы наведения, в которых оператор (наводчик) непрерывно отслеживал цель, удерживая ее в перекрестие прицела, а слежение за ракетой и выработка команд управления для передачи на ее борт осуществлялись автоматически.

В соответствии с исходным постановлением 1957 г. было задано создание по теме №2 («Дракон») экспериментального образца гусеничного бронированного истребителя танков массой 25-30 т с экипажем 3-4 человека, вооруженного управляемыми реактивными снарядами. Стендовые и полевые испытания системы вооружения и 80 ракет на доработанном серийном танке с двухплоскостной системой стабилизации намечались на II квартал 1959 г. К концу того же года намечалось завершение испытаний двух экспериментальных образцов истребителей танков с представлением отчета и предложений по дальнейшим работам.

С самого начала предусматривалось, что разработка самоходной установки – истребителя танков будет осуществляться коллективом конструкторов нижнетагильского завода №183 (Уралвагонзавод) во главе с Л.Н. Карцевым, реактивного управляемого снаряда – ОКБ-16 во главе с А.Э. Нудельманом, а системы управления и наведения – КБ-1 во главе с А.А. Колосовым. Предполагалось также привлечение красногорского ЦКБ-393 МОП к разработке круглосуточного оптического прицельного устройства со стабилизируемым полем зрения и дальномера, ЦНИИ-173 МОП – к работам по стабилизации вооружения, ЦКБ-589 МОП – к созданию предусматривавшейся на этой стадии работ тепловой головки самонаведения, НИИ-6 – к созданию порохового заряда для двигателя, НИИ-24 – к созданию боевой части, НИИ-147 – к работам по корпусу двигателя.

В те годы КБ-1 являлось наиболее авторитетной организацией в области управляемого вооружения. В его актив уже было зачислено создание первых авиационных и зенитных ракетных комплексов КС, К-5, С-25, велась разработка авиационных комплексов К-10, Х-20, К-9, зенитных С-75 и С-125, корабельного П-10 и первой системы противоракетной обороны «А». Такое разнообразие тематики, с одной стороны, вело к накоплению и успешному применению уникального опыта, а с другой – не способствовало концентрации сил на работах по управляемому танковому вооружению. Главное бронетанковое управление не могло претендовать на приоритетность по сравнению с другими заказчиками.

Не сложилась и работа КБ-1 с «фирмой» Нудельмана, которая стремилась максимально использовать в танковой ракете технические решения, уже отработанные на противотанковой «Фаланге». Уже 1 августа 1958 г. решением Военно-промыш- ленной комиссии №39 работу по ракете комплекса «Дракон» начали перепоручать другому традиционному создателю малокалиберного авиационного и зенитного вооружения – тульскому ЦКБ-14. Решением Военно-промышленной комиссии от 27 июня 1959 г. №69 главным конст- руктором по теме №2 наряду с A.M. Колосовым от КБ-1 был назначен Б.И. Худоминский из ЦКБ-14. Ведущие роли в работах по этой теме в КБ-1 играл ветеран отечественного самолетостроения и ракетной техники Д.Л. Томашевич, в ЦКБ-14 – Н.А. Легуша.

Передача работ по ракете в ЦКБ-14 состоялась после того, как облик ракеты уже был сформирован конструкторами в ОКБ-16. Тем не менее изделие получило фирменный индекс тульского КБ – ТКБ-574.

На высшем правительственном уровне передача работ по ракете от ОКБ-16 к ЦКБ-14 была оформлена постановлением от 4 июля 1959 г., предусматривающим также подключение НИИ-10 к разработке электронно-оптического прибора – видикона. В дальнейшем все большая роль в создании не только ракеты, но и системы управляемого вооружения (в современной терминологии – комплекса) «Дракон» в целом стала отходить к ЦКБ-14.

Основные требования к управляемому реактивному снаряду предусматривали поражение первым-вто- рым выстрелом на дальности до 2-3 км целей, защищенных броней толщиной 250 мм, установленной под углом 60° к нормали. Управляемый снаряд должен был весить не более 60 кг. Теснота внутренних объемов бронеобъекта накладывала и габаритные ограничения – длина не более 1,5 м при калибре до 170 мм. При этом в гусеничной бронированной машине требовалось разместить 15-20 управляемых снарядов.

Предусматривалось проработать два варианта системы наведения и управления: полуавтоматическую с выдачей команд по радиоканалу и слежением за ракетой по размещенному на ней тепловому ответчику (факелу) и автономную с применением на конечном участке полета тепловой головки самонаведения. Аналогичные головки самонаведения прорабатывались для конечного участка полета и для варианта ракеты с полуавтоматической системой наведения. В ходе согласования тактико-техни- ческого задания №000743 уточнились характеристики ракеты. Предельная длина уменьшилась до 1,25 м, калибр возрос до 180 мм, при этом ракета массой до 50 кг в транспортном положении должна была вписываться в поперечные габариты 235x235 мм. Полетная скорость 200 м/с должна была достигаться при работе стартового двигателя с тягой 3000 кг и далее поддерживаться постоянной маршевым двигателем, развивающим тягу 36 кг (на ранней стадии разработки задавалась тяга 19 кг). Предусматривалось обеспечить вращение ракеты с угловой скоростью 2 об./с. Масса аппаратуры комплекса не должна была превышать 369 кг.

Двенадцать из 15 ракет, составлявших боекомплект истребителя танков, предусматривалось размещать в автоматизированной укладке. Автоматическая система заряжения пусковой установки должна была обеспечивать захват ракеты из укладки, вынос ее из боевого отделения, освобождение сложенных консолей крыла от фиксирующих хомутов и предстартовую проверку. Система стабилизации при этом поддерживала нужное положение направляющей пусковой установки в диапазоне углов от -10 до + 20°.

Довольно быстро выявилась нереальность применения на ПТУР тепловых головок самонаведения, так что работы практически велись только по полуавтоматической системе. Это положение наряду с рядом других технических решений (использованием совмещенного с прицелом телевизионного координатора положения ракеты, применением в бортовой аппаратуре полупроводников и печатных схем, выбором турбогенератора в качестве бортового источника питания, размещением плоской бронеантенны передачи команд на лобовом листе корпуса, реализацией автоматизированной подачи ракет и заряжания пусковой установки) одобрили 31 октября 1959 г. на заседании Научно- технического совета Государственного комитета по оборонной технике.

С другой стороны, отмечалось, что наличие дальномера у командира, а дневного и ночного прицела – у оператора, необходимость их совместной работы с многочисленными органами управления при проведении пуска предопределяют вывод из строя истребителя танков при поражении командира. Не была обеспечена унификация электроснабжения в части принятия единых параметров тока для разных систем. При стрельбе в диапазоне дальностей от 800 до 1200 м при полетном времени ракеты 5-6 с боевая скорострельность лимитировалась длительностью цикла перезарядки пусковой установки. Недостаточной представлялась и боеготовность – гироскоп автопилота раскручивался полторы минуты. Нестабильно работал стартовый двигатель ракеты.

1* В те годы использовалось название «противотанковый управляемый реактивный снаряд» – ПТУРС.

Ракета 3M7 комплекса «Дракон». Справа на фото видны устройство раскрытия стабилизатора ракеты и рупорная приемная антенна канала радиоуправления.

К этому времени определился технический облик ракеты. Изделие ЗМ7 было выполнено по схеме, средней между «уткой» и «поворотным крылом», с плоскостями, расположенными по Х-образной схеме. Складывающиеся плоскости крыла и стабилизатора раскрывались непосредственно перед пуском при нахождении ракеты на пусковой установке. Для подрыва кумулятивной боевой части ЗН19 массой 5,6 кг предназначались головной и донный взрыватели. При полете ракета должна была вращаться по крену с постоянной скоростью 2 об./с за счет соответствующей ориентации сопл двигателей. Танковому КБ поручили проработать возможность обеспечения вращения ракеты при старте за счет спиральных элементов на пусковой установке, но эта схема реализована не была. Предусматривалось провести не менее 50 баллистических пусков для отработки раскрытия крыльев и процесса схода ракеты с пусковой установки. Необходимо было обеспечить сброс ракеты с пусковой установки в случае несостоявшегося старта.

Топливный заряд 4Ш6 стартового двигателя ракеты включал 18 шашек пороха НДСИ-2К диаметром 35,2 мм при длине 175 мм общей массой 4,5 кг. Время работы двигателя составляло 0,4-0,85 с, при этом развивалась тяга около 3 т. Заряд 4Ш7 маршевого двигателя представлял собой шашку из пороха РСТ-4К массой 4 кг и диаметром 164,5 мм при длине 113 мм.

Стартовая масса ракеты составила 50 кг, длина – 1,25 м, размах поворотного крыла – 0,396 м, стабилизатора – 0,85 м при диаметре корпуса 0,18 м. При сложенных крыле и стабилизаторе ракета вписывалась в поперечный габарит 230x230 мм. Обеспечивалось поражение целей, движущихся со скоростью до 60 км/ч в диапазоне дальностей от 0,3 до 3 км. Время полета на максимальную дальность составляло до 20 с.

Первый вариант эскизного проекта истребителя танков «Объект 150», выпущенный в конце 1957 г., предусматривал реализацию новых технических решений по корпусу и башне, опробованных на опытном среднем танке «Объект 140». В моторно-транс- миссионном отделении и элементах ходовой части «Объекта 150» использовались надежные, оправдавшие себя в длительной эксплуатации агрегаты танка Т-54 (Т-55), что вызвало возражения Главного бронетанкового управления. Танк Т-54 был принят на вооружение в 1946 г., а его разработка была начата еще в годы войны.

В состав экипажа машины входили три человека: механик-водитель, командир и наводчик-оператор.

Однако эскизный проект истребителя танков был выпущен без должного взаимодействия с разработчиками ракеты и танковой аппаратуры комплекса. Уже на этой стадии наметилось некоторое перетяжеление объекта. Его вес (29,65 т) укладывался в заданное максимальное значение (30 т), но только без аппаратуры комплекса. Военные предъявили ряд замечаний по частным техническим решениям. Представлялась ненадежной конструкция механизма заряжения с цепной передачей на четырех опорных роликах – подобные цепи имели склонность растягиваться. Командиру нужно было обеспечить круговой обзор, установить для него бесподсветочный прибор наблюдения «Кармин-2».

Броневая защита истребителя танков соответствовала среднему танку «Объект 140». Лобовое бронирование обеспечивало защиту от 100-мм снарядов со скоростями до 844 м/с вместо требуемой 920 м/с, толщина брони борта составляла 70 мм вместо 80 мм и днища – 16 мм вместо 20 мм, что не соответствовало требованиям заказчика. Не было предусмотрено применение противорадиационного подбоя в местах размещения экипажа. В целом бронестойкость была на 20% хуже, чем у Т-55, но лучше, чем у Т-34-85. После установки аппаратуры комплекса и доведения бронестойко сти до требуемого уровня истребитель танков должен был весить около 32 т. Однако заказчики не стали драматизировать это отступление от заданных характеристик.

Истребитель танков «Дракон» оснащался выдвижной пусковой установкой для пуска управляемой ракеты. В боевом положении пусковая установка размещалась на крыше башни и представляла собой складывающийся рычаг с замком для захвата контейнера ракеты. Для обеспечения защиты она находилась внутри танка все время, кроме периода пуска ракеты. Вывод пусковой установки в боевое положение и возврат в исходное положение осуществлялись специальным приводом с электромотором и червячным редуктором.

Внутри машины находился механизированный стеллаж, на который по три в ярус укладывались 12 ракет в контейнерах, которые являлись направляющими при пуске ракет. Еще три контейнера с ракетами хранились в передней части боевого отделения. По мере расхода ракет контейнеры поднимались, а затем перемещались на линию заряжения.

Контейнеры на механизированном стеллаже находились в положении хвостовой частью ракеты к лобовой броне башни. Захваченный пусковой установкой контейнер при подъеме разворачивался в вертикальной плоскости на 180°. Движение рычага пусковой установки отдаленно напоминало манипуляции средневекового воина, извлекающего стрелу из колчана, висящего за его спиной. Перед пуском одновременно со сбросом передней и задней крышки контейнера раскрывались консоли крыла и стабилизатора.

Комплекс имел полуавтоматическую систему наведения ракеты с передачей команд по радиолучу. Для наведения и управления ракетой в полете на машине предусматривалось установить прицел Т2С со стабилизированным полем зрения в двух плоскостях и ночной прицел «Луна-П» с подсветкой. В дальнейшем предполагалось заменить эти приборы новыми прицелами конструкции ЦКБ-393.

Первый проект истребителя танков «Дракон». Декабрь 1957 г.

Продольный разрез первого варианта истребителя танков «Дракон». Декабрь 1957 г.

Аппаратура системы наведения включала два электронно-оптических прибора – видикона, отслеживающих в картинной плоскости положение установленного на ракете трассера. Один из видиконов с более широким полем зрения обеспечивал ввод ракеты в луч радиокомандной системы, второй – точное наведение ракеты. Предусматривались два режима наведения, при одном из которых ракета на большей части траектории летела с превышением 1,5-3,0 м по отношении к линии прицеливания. За счет этого снижалась вероятность соударения ракеты с грунтом, препятствиями на местности. Это метод применялся при стрельбе из окопа, при плохой видимости и ночью. Для стрельбы ночью использовался резервный ручной, а не полуавтоматический режим наведения ракеты.

В качестве вспомогательного оружия в отделении управления справа от механика-водителя устанавливался курсовой пулемет С ГМТ с боекомплектом 2000 патронов. В дальнейшем предполагалось установить второй пулемет СГМТ в башне.

Положительными особенностями данного проекта являлись: плотная компоновка боевого отделения, уменьшение общей высоты машины по сравнению с танком Т-55, хорошая защищенность лобовой части, комплектация машины оборудованием для подводного вождения, противоатомной защитой, дымовой аппаратурой.

В числе недостатков ракетного вооружения было отмечено:

1. Большие габариты ракеты при сложенном (1250x230x230мм) и раскрытом оперении (размах стабилизатора 850 мм), что вызывало трудности при ее размещении в машине и реализации механизированного старта. Кроме того, это приводило к увеличению высоты линии огня.

2. Необходимость предстартовой стабилизации ракеты по углу крена, что усложненяло пусковую установку и снижало ее надежность.

3. Расположение ряда узлов (включая пусковую установку) на крыше башни повышало их уязвимость от огня противника, как в походном, так и в боевом положениях. В боевом положении в течение 6 с ничем не защищенная ракета находилась на высоте линии огня (2438 мм), что могло привести к ее поражению осколками, пулями и т.д.

4. Размещение 3 из 15 ракет вне механизированного стеллажа. Перегрузка этих ракет в механизированный стеллаж была возможна лишь при определенном положении башни.

5. Крепление механизированного стеллажа и ряда блоков аппаратуры управления снарядом на корпусе башни уменьшало надежность их боевой работы, так как они подвергались действию больших перегрузок при попадании снаряда в башню.

6. В проекте не была предусмотрена система ручного заряжания пусковой установки. В случае выхода из строя по каким-либо причинам механизма заряжания экипаж машины не мог использовать основное вооружение танка.

Также в качестве недостатка рассматривалось наличие у каждой ракеты тяжелого контейнера, весящего около трети от веса ракеты, что увеличивало массу машины на 225 кг и уменьшало боекомплект. Контейнер рамной конструкции с жесткими крышками на оконечностях ракеты обеспечивал фиксацию сложенных крыла и стабилизатора, способствовал защите от повреждений, играл роль направляющих пусковой установки при пуске и сбрасывался с пусковой установки после выстрела. В случае отказа ракеты перед стартом она также сбрасывалась с пусковой установки вместе с контейнером. Однако последующее развитие ракетной техники показало перспективность использования транспортно-пусковых контейнеров, применяемых в настоящее время почти во всех ракетных комплексах.

Необходимо подчеркнуть, что проектные материалы по истребителю танков «Объект 150» разрабатывались КБ завода № 183 применительно к различным базам – создававшимся на этом предприятии перспективным «Объекту 140», «Объекту 167» и «Объекту 167Т», а также к серийным танкам. Фактически первые опытные машины были изготовлены на базе танка Т-55, а более поздние и серийные – на базе Т-62.

Модель истребителя танков «объект 150» на шасси танка «объект 140», хранящаяся в музейном комплексе Уралвагонзавода.

Истребитель танков «объект 150» на шасси танка «объект 140» и его продольный разрез. 1961 г.

К лету 1958 г. был разработан эскизный проект ракеты, выпущены чертежи на ее экспериментальный образец, готовились баллистические пуски. Был отработан экспериментальный образец системы управления. Однако КБ-1 все еще не выдало заводу №183 данных, необходимых для проработки размещения аппаратуры на танке. ЦКБ-339 так и не закончило разработку эскизного проекта.

В течение 1958 г. было изготовлено 60 ракет для баллистических пусков, которые начались с октября того же года. Переходу к управляемым пускам мешала недоведенность аппаратуры, в первую очередь – устройства определения координат ракеты типа видикон, разработкой которого занимался НИИ-10, а затем – НИИ-160. Первые образцы поставленных в 1959 г. видиконов оказались просто неработоспособными. При разработке видикона «Муха» пришлось пойти на смещение области чувствительности в длинноволновую часть спектра, более соответствовавшую характеристикам трассера.

Отработка видикона и наземной аппаратуры велась по трассерам яркостью до 400 тыс. свечей, установленным на пролетающих над полигоном самолетах Ил-28 и на запускаемых с земли неуправляемых снарядах реактивных систем залпового огня. По результатам испытаний выяснилось, что трассер устойчиво наблюдается только на удалении до 2 км. В 1960 г. было принято решение отказаться от применения дальномера, так как на скоростях до 12 км/ч измерение дальности осуществлялось с погрешностью до 15%, а на больших было практически невозможно.

К осени 1959 г. было изготовлено два макетных образца истребителей танков с пусковыми установками, механизмами заряжения и аппаратурой. Первый из них в недоукомплектованном состоянии еще в конце апреля 1959 г. направили в Кубинку для показа руководству, после чего вернули на завод для монтажа оптических и дальномерных устройств. Макетные образцы «Объекта 150», изготовленные на базе танков Т-55, отличались от спроектированных истребителей танков башней из конструкционной, а не броневой стали, несоответствием топливных баков штатному образцу (вместо среднего бака был установлен электрогенератор мощностью 10 кВт), отсутствием оборудования подводного вождения, дымовой аппаратуры и ряда других вспомогательных систем. Оба макетных образца в сентябре прибыли в Кубинку, но аппаратура управления и прицельные устройства еще не были доведены до работоспособного состояния.

Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 30 марта 1959 г. №429-127 срок представления комплекса на совместные испытания был сдвинут с 1959 г. на III квартал 1963 г.

В 1960 г. заказчик выдал ТТТ №0010050 на разработку комплекса, получившего индекс 2К4. Новые требования, помимо прочего, допускали

использование двух трассеров – ночного, мощностью 8-12 тыс. свечей и дневного, на 400 тыс. свечей, применение для управления ракетой излучения радиокомандной линии на 5 литерах с двумя кодами на каждом, использование в дневном и ночном прицелах наводчика трех типов видиконов с различными углами обзора.

Опытный образец истребителя танков «объект 150» на шасси танка «объект 167».

Истребитель танков «объект 150» на шасси танка «объект 167» и его продольный разрез. 1961 г.

Велась и комплексная отработка системы управления. Уже в 1959 г. на полигон поставили два комплекта танковой и 27 комплектов бортовой аппаратуры.

В связи с тем, что пробитие заданной броневой преграды толщиной 260 мм под углом 60° обеспечивалось только в 75, а не 90% опытов, встал вопрос о замене взрывчатого вещества ТГ-50 на более мощное – НФ-5-1.

Во время состоявшегося 22 июля 1960 г. посещения Н.С. Хрущевым полигона Капустин Яр наряду с органичной для этого объекта «большой» ракетной техникой был показан и макетный образец истребителя танков. Высокому гостю продемонстрировали выдачу ракеты на направляющую пусковой установки, процесс раскрытия крыльев. Склонный учить всех, Никита Сергеевич стал настаивать на раскрытии крыльев в полете, применении барабанного устройства хранения ракет. Идеи были вполне разумными, конструкторы и сами рассматривали их на ранних стадиях работ. Но эти технические решения требовали основательной проработки и нашли применение только на последующих образцах ракет и бронеобъектов.

С августа 1961 г. на полигоне НИИ БТ в Кубинке проводились управляемые пуски ракет со стационарной пусковой установки, а с января 1962 г. – ис истребителя танков. Были достигнуты по два попадания в неподвижные мишени на дальностях до 2000 м днем и до 1500 м ночью. Оказалось, что в неблагоприятных метеоусловиях пламя трассера скрывается дымом, образующимся при сгорании его пиротехнического состава. Пришлось перейти от применения трассера к установке в хвостовой части ракеты прожектора яркостью 500 тыс. свечей, разработанного Московским прожекторным заводом. Видикон, обладавший неприемлемой для отслеживания координат инерционностью, сменили на созданный в 1962 г. в ОКБ ЭВА оптико-электрон- ный прибор типа диссектор.

Дорабатывалась радиоаппаратура. По уточненным требованиям заказчика, для обеспечения помехоустойчивости требовалось производить переключение частоты радиолинии управления в переделах 5 литеров и 2 кодов за три минуты. Этим исключалось воздействие взаимных помех при одновременном пуске нескольких ракет группой совместно действующих истребителей танков. От варианта пусковой установки со сбрасываемой рейкой-ггусковой установкой в 1960 г. перешли к новой конструкции, которую должны были реализовать на третьей и четвертой машинах, изготовленных в 1959 г.

Продолжение следует