"Ранчо в Монтанне" - читать интересную книгу автора (Мерритт Джекки)

Глава 12

Слейд воспринял ее рассказ не так, как ожидала Трейси. С каждым новым фактом он становился все более отчужденным. Один раз даже прервал ее, чтобы вновь наполнить их чашки, и принес бутылку бренди, добавив изрядную порцию в свой кофе.

Трейси отказалась от бренди, но винить Слейда в том, что ему нужно нечто посильнее кофеина, не стала. На его месте она, наверное, тоже нуждалась бы в лекарстве, признала Трейси, представляя, что бы с ней было, если бы на нее обрушились такие убийственные откровения. Правильно оценив ситуацию, она заговорила очень мягко, посочувствовала Джемме, сказав, что в юности многие совершают ошибки, подчеркнула беззаветную преданность Рейчел.

— Теперь ты понимаешь, почему я спросила о твоих чувствах к Рейчел, Слейд? Меня очень волнует, как это может повлиять на ваши отношения. — Ощущая его отстраненность, Трейси внутренне сжалась, опасаясь худшего. И все же она не была готова к такой реакции.

— Это все? — резко спросил он. В ее глазах отразилось недоумение.

— Больше ты ничего не хочешь добавить? Слейд встал.

— Мне нужно подумать. — Тарелки загремели в его руках. Трейси начала собирать вилки и ножи. — Не надо мне помогать, — коротко сказал он.

Точно оглушенная, она уронила ножи и вилки на стол и отступила назад.

— Как скажешь. — Ничего не видя из-за подступивших жгучих слез, она быстро вышла в гостиную, уговаривая себя, что это естественно, он хочет побыть один.

Камин угасал. Моргая от слез, Трейси положила несколько поленьев на горящие угли, наблюдая, как огонь охватил их и ярко вспыхнул. Она села на пол и мрачно уставилась на пламя. Внезапный порыв ветра налетел на охотничий домик, тоскливо завывая в ночной тишине, и острое ощущение затерянности среди пустынных гор заставило Трейси поежиться. Она догадывалась, что делает Слейд на кухне, по звукам, которые оттуда слышались: шум воды, звон стеклянной и металлической посуды, шаги от мойки к столу и назад.

О чем Слейд думает? О том, как Джемма и Рейчел три десятилетия поддерживали сочиненную ими ложь? Наверняка. Должно быть, думает и о Гарве Хатчинсе и переживает, по-новому представляя себе Джейсона Мурленда. Смириться с новой ролью Джейса, столь отличной от той, какую он представлял себе всю жизнь, конечно же, нелегко.

Трейси грустно вздохнула. Что она будет делать, если Слейд не сможет принять услышанное? Слишком многое зависело от этого, чтобы она позволила себе отступить. Можно вырастить ребенка и одной. Такое случается на каждом шагу. Но она хотела, чтобы у их малыша были и отец, и мать.

Стремление Слейда спрятаться в свою раковину — единственное из оставшихся препятствий. Он вел себя в том же стиле: «Руки прочь!», — с которым она уже столкнулась летом, и барьер этот было очень трудно преодолеть. Когда наконец Слейд вернулся к ней в гостиную, то сразу же подошел к камину. Пошевелил угли кочергой, добавил еще дров, хотя огонь горел ярко. Трейси отодвинулась от камина и примостилась в кресле. Она ловила каждое движение Слейда и была уверена, что и он делает то же самое. Они были здесь совсем одни. Их внимание могло сосредоточиться только друг на друге… Но ни тот, ни другая не чувствовали себя комфортно, комната словно была пронизана беспокойством.

Невольно Трейси опустила руки и сплела пальцы в низу живота, как бы защищая его. Прошлое не имело сейчас значения. Важно только будущее. Ей нужно как-то заставить Слейда общаться с ней. Отгораживаясь от нее, он, даже не подозревая об этом, отворачивается и от своего ребенка.

— Поднимается ветер, — заметила Трейси непринужденно.

Слейд повернулся спиной к огню и посмотрел на нее. Ноги слегка расставлены, руки сомкнуты на груди — поза почти воинственная.

— Надвигается буря, — холодно заявил он. Трейси нужно было во что бы то ни стало продолжить разговор, и она проигнорировала отчужденный тон Слейда.

— Когда мне было десять лет, отец взял меня на уик-энд на озеро Тахо, покататься на лыжах. Он снял домик в горах, очень похожий на этот. Мы приехали туда в пятницу вечером. — Трейси улыбнулась Слейду — она хорошо справлялась со своей ролью, делая вид, что между ними не существует никаких разногласии. — Но в ночь на субботу началась пурга. К утру нас так замело, что нечего было и думать выбраться оттуда. Снежная буря бушевала два дня, и мы провели уик-энд у камина, играли в шашки и жевали кукурузу. А потом оказалось, что это был один из лучших уик-эндов моего детства.

— Твой отец еще жив?

В вопросе Слейда слышалась мрачная нотка зависти.

— Да, я счастлива, что могу ответить утвердительно. Он живет в Сан-Франциско. Однако моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. Я плохо помню ее.

Выражение лица Слейда смягчилось.

— Значит, ты выросла с отцом без матери, а у меня было как раз наоборот.

Ее сердце забилось с надеждой. Во всяком случае, они разговаривают, и хотя Слейд выглядит несколько растерянным и отчужденным, но он не сердится.

— В идеале детям нужны оба родителя, но мой отец хорошо справлялся, — сказала она мягко. — Ведь и вы с твоей матерью любили друг друга?

Слейд сел, вытянул длинные ноги и задумчиво уставился на огонь.

— На самом деле я плохо знал ее. Думал, что знаю, но все это вон как обернулось — ложью.

— Но не все было ложью, Слейд. Не надо так думать. Ее чувства к тебе были настоящими. Они не имели никакого отношения к…

Он пристально посмотрел на нее.

— Не берись судить о том, чего не знаешь, Трейси. Все, что тебе известно, ты прочла в этом дневнике и услыхала от Рейчел. Ничего другого, кроме этого, ты знать не можешь.

— Ну да, я согласна, но…

Слейд снова перевел взгляд на огонь.

— Мы не были с матерью очень близки. Я думаю, мы оба старались, но нам никогда это не удавалось, — сказал он спокойно.

Трейси почувствовала боль в сердце.

— О, Слейд, мне так жаль, — прошептала она.

Однако он не хотел, чтобы его жалели, и грубо заявил:

— Тоже мне, подумаешь, велика беда… Трейси была потрясена. Это не беда? Мальчик вырос во лжи об отце, с матерью, которая не дала ему почувствовать себя любимым ребенком. И все это — пустяки? Неудивительно, что он так сдержан в своих эмоциях. Все свои чувства и любовь он перенес на ранчо, разве это не естественно? Для него Дабл-Джей стало олицетворением надежности, защищенности.

— Но ведь с ним была и Рейчел, и она должна была играть большую роль в его жизни.

— А Рейчел была тебе близким человеком? — спросила Трейси спокойно, осмелившись вернуться к этому деликатному вопросу.

Слейд на минуту задумался, прежде чем уклончиво ответил:

— Думаю, да.

Трейси вздохнула, видя, что существует еще и стена между Слейдом и его чувствами. И вздрогнула, когда он резко повернулся к ней и коротко спросил:

— А как насчет нас? Ты, очевидно, удовлетворена, что я не сын Джейсона Мурленда. Этого достаточно?

— Достаточно для чего, Слейд? Он сделал глубокий вдох.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Надо думать, он не считает, что предложения делаются именно так? Он спросил ее об этом, словно хотел узнать, который час. Они сидели по крайней мере в пяти футах друг от друга, и между ними было столько недоговоренного. Вид у Слейда такой удрученный, словно ничего, кроме отказа, он и не ждет. Неужели он уже и не надеется получить от жизни что-либо другое, кроме еще большей боли в сердце?

— Я не думаю, что мы готовы к разговору о женитьбе.

— Говори о себе. Я готов. Я хочу тебя, Трейси.

— Ты хочешь спать со мной, Слейд. Это прекрасно решает проблему ночей, а как насчет дней?

Он нахмурился, явно сбитый с толку.

— Что ты хочешь сказать? Она искала нужные слова, чтобы он ее понял.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что сегодня вечером мы впервые обедали вместе? Ты сознаешь, что мы почти не разговаривали нормально? Я и отдаленно не представляю себе твоих вкусов.

Он наблюдал за ней со странным блеском в глазах.

— Неужели это так важно?

— Разве тебе не интересно узнать хоть что-то обо мне? — Она едва улыбнулась, ей совсем не хотелось шутить. — Ты не сможешь даже придумать, что подарить мне к Рождеству. Ты так же мало знаешь обо мне, как и я о тебе.

— Я знаю, что люблю тебя, — мрачно сказал он. — Этого мне достаточно. И я не собираюсь просить прощения за то, что хочу спать с тобой.

— Слейд, разве ты не понимаешь, о чем я говорю? — вздохнула Трейси.

— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я знаю, что ты красивая и обворожительная. Я знаю, что ты умная и ужасно любопытная. Я знаю, что ты смелая. Мне все равно, какой твой любимый цвет, я знаю, что мне нравится, а мне нравится, когда ты в голубом. И я также знаю, что подарил бы тебе к Рождеству: еще одну из тех сексуальных ночных рубашек, которые ты носишь, — голубую, с тонкими бретельками и длинной юбкой. Именно такую, какая была на тебе в ту ночь на веранде.

Трейси застыла, когда Слейд встал и подошел к ней. Он опустился на колени и схватился за ручки ее кресла, взяв ее в плотное кольцо.

— Дело не в том, что я люблю читать, Трейси, а в том, достаточно ли ты любишь меня, чтобы принять меня таким, какой я есть.

Потрясенная, Трейси вглядывалась в глубину его глаз. Она поняла, что не стоит недооценивать Слейда. Он был молчалив, но он, очевидно, много думал. И зачем она ехала в Монтану, тряслась на лошади два часа? Разве не для того, чтобы увидеть, как Слейд смотрит на нее с любовью?

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Люблю так, как никого никогда не любила.

— Это правда?

Она увидела, что в глазах Слейда зажглась надежда, и он опустил руки на ее талию.

— Да, правда, — глухо произнесла она. Слейд положил ей голову на грудь, и она обняла его, нежно гладя его волосы.

— Не разрушай этого, Трейси. У нас с тобой еще будет время, чтобы узнать друг друга. Выходи за меня замуж, любимая. Клянусь, я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

— Но ты должен пустить меня в свою душу, Слейд, — тихо прошептала она. От волнения у нее дрожал голос. — Это все, о чем я прошу. Мне нужно чувствовать себя частью твоей жизни.

Он поднял голову, и она увидела его лицо, пылающее страстью.

— Ты часть меня. Лучшая моя часть. — Его губы приблизились к ее губам. — Дай мне целовать тебя. Дай мне любить тебя, — шептал он. — Ты нужна мне.

Ее твердое намерение держать разумную дистанцию растаяло, лишь только его губы коснулись ее губ. Трейси была не в состоянии бороться с теми чувствами, которые вызывал в ней Слейд, ей никогда это не удавалось, даже в самом начале. Правда, теперь им предстояло принять серьезное решение и оставались непроясненными еще очень многие вопросы, но, сознавая все это, она ничего не могла поделать со своим вдруг учащенно забившимся сердцем, с охватившим ее желанием.

Его губы коснулись ее шеи.

— Ни одна женщина не пахнет так прекрасно, — прошептал Слейд, обцеловывая ее шею. Его руки медленно подняли край ее свитера на талии и плавно скользнули под него, коснувшись ее теплого тела. Он привлек Трейси к себе.

Ее ноги раздвинулись, она раскрыла ему объятия, и он крепко прижался к ней. Он осыпал поцелуями ее лоб, щеки, подбородок. Его губы овладели ее губами. Трейси вся горела от захлестнувших ее чувств, она знала, что подчиняется не только ответному порыву страсти, но и ответному биению сердца. Разве можно устоять под натиском такой любви?

Ее губы раскрылись шире, впуская язык Слейда. Эти ласки вели их прямо в постель, и Трейси не сопротивлялась. Она любила этого человека, и теперь мысль о том, что он не открывается ей, так же как и остальному миру, была не столь уж и важна. Он сам, его руки, его губы — вот что имело значение.

Она позволила ему поднять себя с кресла и увлечь на пол, на толстый вязаный коврик перед камином. Языки пламени метались так близко от ее лица, но они были лишь бледным отсветом того огня, который сжигал Трейси изнутри. Она с удивлением наблюдала, как Слейд встал и, погасив всюду свет, вернулся к ней.

Комната погрузилась в темноту, освещаемая лишь красно-оранжевыми бликами огня. Холодный ветер, налетавший на охотничий домик, шумел, казалось, где-то далеко. Слейд лег рядом, прижав Трейси к себе. Она тихо вздохнула и обняла его за шею.

Поцелуи таяли у них на губах. Их тела изгибались все более требовательно. Руки Слейда, ласкавшие сначала ее груди, теперь скользили по всему ее телу, жгли ее.

Но в этом страстном порыве Трейси ощутила панику. Для нее вдруг стало необыкновенно важным как можно скорее сказать ему о ребенке. У него было право знать об этом. Он заслужил свою часть того счастья, которое она уже испытывает. Да, у них могут возникнуть проблемы, но разве их любовь не сгладит все на своем пути? Она больше не могла лишать Слейда этой радости.

Трейси было боязно, но и сдержаться она уже не могла. Она ласково взяла его за голову и приподняла ее.

— Слейд, мне нужно что-то сказать тебе, — прошептала она.

— Нет, хватит, Трейси. Я сегодня уже достаточно узнал. — Голос его дрогнул.

— Я думаю, тебе это придется по душе, — сказала она настойчиво.

Его взгляд скользнул по ее лицу. Боже, как она прекрасна, к чему все эти разговоры! Ему хотелось сейчас же раздеть Трейси и овладеть ею, сначала здесь, потом перейти в постель, в его постель. Он был так переполнен желанием, что, казалось, готов был взорваться, и уже предвкушал долгую ночь любви.

Кроме того, он просто боялся услышать еще что-нибудь неприятное, а ему и так уже есть о чем подумать. Но по глазам Трейси он видел, что ее намерение твердо. Его взгляд сказал ей:

«Ладно, давай говори, и покончим с этим».

Она сглотнула.

— Слейд, в мае ты станешь отцом. Ее слова не сразу дошли до него. Он смотрел на Трейси, словно она говорила на незнакомом языке.

— Что ты сказала? — спросил он, удивленно уставившись на нее.

— В мае ты станешь отцом, — тихо повторила она. Она еще не докончила фразу, как Слейд уткнулся лицом в ямочку у ее шеи. Сердце его билось так сильно, что в голове отдавался каждый удар, он был потрясен, не мог поверить тому, что услышал.

Трейси нежно гладила его по затылку.

— Ты ведь понял? — прошептала она. Он медленно поднял голову.

— Ты уверена?

— Да.

Вот почему Трейси была так бледна, вот почему она плохо себя чувствовала, когда он видел ее в Сан-Франциско. Знала ли она тогда?

Вот почему ее так вымотала поездка верхом! Неудивительно, что она проспала целый день.

Он продолжал пристально смотреть на нее, улавливая мельчайшие перемены в ней и понимая их теперь.

— Тебе не стоило приезжать сюда. Ты правда хорошо себя чувствуешь? — спросил он. Трейси звонко рассмеялась.

— Я чувствую себя прекрасно. Одно время меня подташнивало, но это прошло. — Ее пальцы коснулись его губ и очертили их линию. — Ты рад?

Рад? Разве можно одним словом выразить его чувства? Ребенок… Его собственный сын или дочь, ребенок, которого он сможет любить, о котором сможет заботиться! Слово «рад» не передавало всей полноты его чувств. Он ликовал, его охватило счастье, которого он никогда не испытывал раньше.

А он, Боже милостивый, уложил Трейси на пол! Она может простудиться или еще хуже… Слейд торопливо вскочил на ноги.

— Пойдем, это неподходящее место для будущей матери.

Она снова засмеялась.

— Слейд, я прекрасно себя чувствую. Не волнуйся! — воскликнула она, однако позволяя ему помочь ей встать. — Ты не ответил на мой вопрос. Ты обрадовался, когда я сказала тебе о ребенке?

Чувства переполняли его, мысли опережали одна другую.

Ему хотелось закричать, сделать что-нибудь глупое, сплясать джигу, например. Но он лишь обнял ее и прижал к себе.

— Я рад, очень рад.

Трейси удовлетворенно вздохнула и плотнее прильнула к Слейду, обхватив его за талию.

— Я хотела сказать тебе весь день, но… И тут до него дошло, что ее что-то смущает, и ему стало обидно. Немного отодвинув ее от себя, чтобы видеть ее лицо, он спросил:

— Ты чуть было не промолчала. Почему, Трейси?

Зеленые глаза наивно смотрели на него.

— Боялась, — ответила она просто.

— Меня? — Что-то мелькнуло в его сознании, может, ранящая душу картина будущего без Трейси. Теперь ему стало ясно, почему она так хотела расчистить прошлое. Столь же целенаправленно, как любая мать, защищающая свое потомство, Трейси выравнивала тропу в лесу жизни, создавая безопасное пространство для своего малыша. Слейд не очень помог ей в этом, и нечего удивляться, что она колебалась, говорить ли ему о ребенке.

Ругая себя, Слейд притянул к себе на грудь ее голову. Как хорошо, что она рискнула, решилась на это.

Он был счастливее и несчастнее любого, кто заслужил подобное откровение, и переживал оба эти состояния одновременно. Чувство вины боролось в нем с восторгом, неуверенность — с невысказанными обещаниями. Теплая, нежная женщина шевельнулась в его объятиях.

— Слейд!

— Я люблю тебя, — прошептал он, вложив в эти три слова всю свою радость и все смятение.

— Я тоже тебя люблю. Нам еще многое нужно уладить, но мы справимся с этим, милый, — пробормотала Трейси, поднимая голову, чтобы прижаться губами к его шее. Потом, встав на цыпочки, поцеловала его в губы. — Кажется, у нас осталось еще одно незаконченное дело?

Он еще крепче обнял ее, поняв лукавый намек. Да, они отложили самое важное дело. Но…

— А это ничего? — спросил он испуганно. — Тебе можно?…

Ее волшебный смех рассыпался, словно звон колокольчиков в ясный день.

— Конечно, можно.

Слейд хотел было подхватить ее на руки, но вовремя остановился, боясь, что обращается с ней слишком грубо. Обняв ее за талию, он осторожно повел Трейси в свою спальню. Зажег свет и, едва сдерживая себя, тщательно перестелил постель. Он был уверен, что Трейси стала гораздо более хрупкой, чем раньше, и поклялся быть как можно осторожнее. Наконец он разложил одеяла и подушки и повернулся к ней. Ласково погладил ее по лицу, а его поцелуй лишь напомнил о прежней страсти. Трейси видела, что он сдерживает себя, и знала, почему.

Она понимающе улыбнулась.

— Я не стеклянная, Слейд.

— Боюсь сделать тебе больно. — Он осторожно снял с нее свитер.

Она хотела, чтобы он был таким, как раньше, — одержимым, горячим, требовательным, и кокетливо взглянула на него, пока он расстегивал ей лифчик и снимал бретельки с ее рук. Почувствовав свободу, ее соски налились, стали упругими, и она услышала, как мучительно вздохнул Слейд. Трейси взяла руки Слейда и положила на свою грудь.

— Люби меня, — прошептала она взволнованно. — Делай то, что ты хочешь, милый. Я хочу тебя так же сильно, как и ты меня.

— Трейси!.. — воскликнул Слейд, задыхаясь от горячей волны, подхватившей его. Это был зов страсти, и он повалил их на кровать. Его губы овладели одним ее соском, а другой захватили его жадные пальцы.

— Да, — прошептала Трейси хрипло. — Да. Это то, чего я хочу. — Дрожащими руками она стала расстегивать пуговицы на его рубашке, но вместо его горячего тела, к которому она жаждала прикоснуться, наткнулась на нижнее белье. — Сними, — нетерпеливо попросила она.

Слейд стянул нижнюю рубаху, потом расстегнул пряжку ремня и молнию джинсов. Словно в лихорадке, они разделись за несколько секунд, но и эти секунды показались им вечностью. Наконец Слейд лег радом, укрыв их обоих мягкой фланелевой простыней и одеялом. И заключил ее в свои объятия.

— Какая ты красивая, — простонал он хрипло, лаская ее. — Ты само совершенство. Глаза Трейси закрылись. Она была поглощена его телом, таким крепким — грудь, живот, длинные ноги, покрытые жесткими волосами. И особенно это волнующее воплощение его мужской сути… Трейси спустила руку, ее пальцы сжались, нежно лаская его.

Слейд приподнялся на локтях и прильнул к ее губам в долгом и жадном поцелуе.

— Я люблю тебя больше жизни, — прошептал он, любуясь красотой ее лица. — Трейси, ты выйдешь за меня замуж, правда?

Она тихо вздохнула.

— Как ты можешь сомневаться, у нас ведь будет ребенок! — Трейси была не в силах говорить, она притянула к себе на грудь голову Слейда. — Поцелуй меня, — прошептала она. — Я мечтала об этом так долго.

Губы Слейда целовали ее губы, искушая, призывая, проникая в ее сердце, ее душу. Жар его тела разжигал в ней желание, пробуждая ощущение такой близости, такого родства, какое она не могла себе даже вообразить. О да, вожделение связывало ее и Слейда, она уже не сомневалась в этом. Но у их любви было много граней, и каждая имела свои особенности, дарила свои ощущения. Если в основе любви между мужчиной и женщиной не лежит желание, разве они любят друг друга?

Слейд имел огромную сексуальную власть над ней, но именно этого она и хотела. Мужчина, сильный и подчиняющий себе женщину, и женщина, которую согревает его огонь. В этом была суть их отношений, и Трейси нежилась в его теплых и надежных руках.

Его руки скользили по ее телу, разжигая страсть до ослепительного сияния. Она чувствовала внутреннюю дрожь и силу его тела и знала, что ничуть не преувеличила, когда сказала Слейду, что никого не любила так сильно. Его поцелуи не просто волновали ее, точно наркотик, они стали ее жизненной потребностью. Она никогда не сможет насытиться им, никогда!

Но скоро поцелуи уже не могли удовлетворить ее, она жаждала более сильных ощущений, ее тело томилось ожиданием, призывало его. Трейси сгорала от желания, и, когда его рука по гладкой коже ее живота спустилась к бедрам, он обнаружил, что ноги ее раздвинуты в ожидании.

Его нежные и чуткие прикосновения сказали Трейси, что он знает все женские тайны. Ответом на этот зов было острое, точно электрический шок, наслаждение, и пульсирующие волны страстного возбуждения мгновенно стерли в ее сознании прошлое, настоящее и даже будущее. Она застонала, припав к нему в неземном упоении.

Сердце медленно успокаивалось, он обнимал ее, убирая пряди с ее лба, гладя щеки, плечи, руки.

— Ты околдовал меня, у тебя какие-то особые чары, Слейд, — бормотала она, сотрясаясь от счастливого смеха.

Он мягко улыбнулся.

— Мы с тобой оба околдованы этими чарами. Так было всегда, с самого первого дня.

— Да, — кивнула она. — Так было всегда. Его нежный поцелуй растаял на ее губах.

— Люблю тебя, — прошептал он.

— Я тоже люблю тебя. — Она притянула его к себе и оказалась под ним. — Люби меня, — прошептала она.

У него перехватило дыхание.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне не может быть лучше. Не жди больше, милый. Я вижу, тебе тяжело.

Со стоном Слейд погрузился в нее. Держа ее ягодицы в руках, он начал двигаться в восхитительном ритме. Она обхватила его ногами и закрыла глаза, каждой своей клеткой сливаясь с ним.

В этой ночи смешались все звуки — ветер за окнами охотничьего домика, потрескивание догорающих поленьев в камине, шумное дыхание влюбленных. Одеяла упали, отброшенные в сторону, и ни один из них не заметил этого, жар их тел не давал ощутить прохлады спальни.

Застигнутая сладкой мукой страсти, Трейси металась по подушке и стонала. Она была потрясена силой желания, которое Слейд вновь пробудил в ней. Она хотела сказать ему, чтобы он не сдерживал себя, но слова были не нужны и невозможны. Они одновременно достигли пика наслаждения, исторгшего крики у обоих, и эти крики влились своей мелодией в песнь ночи.

Они лежали неподвижно, умиротворенно. А когда остыла их влажная кожа, Слейд соскользнул с постели, зажег лампу и поднял одеяла, вновь заключив ее в теплый кокон сплетенных рук и фланелевых простынь.

— Ты единственная женщина, которую я буду желать всегда, — взволнованно прошептал он Трейси на ухо.

Она с трудом произнесла:

— Даже когда я буду на девятом месяце, толстая как бочка. — В ее голосе прозвучала ирония.

— Даже тогда. — Его рука легла ей на живот, и он нежно погладил его. — Это чудо, Трейси.

— Я всегда хотела ребенка. А ты? — спросила она сонно.

Слейд нахмурился в темноте. Если бы он сказал, что и не осмеливался мечтать о такой женщине, как Трейси, и о детях от нее, это больше бы соответствовало истине. Он вздохнул, признавшись себе в этом печальном факте. Потом поцеловал Трейси в губы.

— Да, я тоже всегда хотел иметь детей. Спи, моя любимая. Ты совсем без сил.

— Надо думать. Спокойной ночи, дорогой. — Она уже засыпала, и голос прозвучал слабо и глухо.

Ветер усилился, его порывы сотрясали охотничий домик со все возрастающей силой. Слейд прислушался и вспомнил, что не подложил дров в камин, и, когда Трейси крепко уснула, он тихонько выбрался из постели.

Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы разжечь угасающий огонь, и, вернувшись в спальню, Слейд снова забрался под одеяла. Он осторожно улегся около Трейси, подсунув правую руку под подушку, чтобы быть к ней как можно ближе.

Он дал себе клятву, что никогда не отпустит ее далеко от себя. И заснул, думая о долгих, прекрасных годах, которые их ожидают.