"Ранчо в Монтанне" - читать интересную книгу автора (Мерритт Джекки)

Глава 7

Приняв ванну, Трейси упаковала вещи для Рейчел, поставила чемодан у кухонной двери и поднялась в свою спальню. Несмотря на все волнения, усталость взяла верх, и она заснула так крепко, что даже не слышала, когда вернулся Слейд.

Поднялась Трейси в час дня. В большом старом доме было тихо, и она подумала, что Слейд уже уехал в Хелину. Еще не полностью проснувшись, она надела халат и спустилась вниз. Чемодан для Рейчел стоял на прежнем месте, пикап Слейда — тоже. Значит, Слейд еще дома? Интересно, он сейчас с рабочими или наверху, в своей комнате?

Ее сердце застучало. Подумай! — приказала она себе. Вспомни, каким холодным и враждебным он был в машине!

Это не помогло. Она продолжала представлять его в постели — стройное тело и пристальный взгляд.

Трейси резко втянула воздух. Она должна вернуться в Сан-Франциско. Это единственный оставшийся ей здравый поступок. Нельзя и дальше вести себя так, как сейчас, — ненавидеть его и желать одновременно.

Он грубый, дерзкий, а возможно, и лживый. Он продолжает утверждать, что никогда не видел Джейса, но нельзя так ненавидеть совершенно незнакомого человека!

Быстро, словно движение могло уменьшить ее боль, она включила кофейник и пошла наверх одеваться. Проходя мимо плотно закрытых дверей Слейда, отметила, что внутри тихо. Очевидно, он спал, что было вполне естественно. Он бодрствовал всю ночь: вечером где-то скрывался от нее, потом они провели два часа вместе, потом позвонили из больницы… Как он сказал, «это была та еще ночь».

Может, воспользоваться тем, что Слейд должен ехать в город, или разумнее позвонить в «Чартерную службу Макфи»? Трейси стояла у двери веранды и невидящим взглядом смотрела на сад. Ей было очень грустно уезжать, но именно это нужно было сделать.

А что потом? Смутные чувства волновали ее, сбивали с толку… Она открыла дверь. Вчерашняя гроза прошла, пробудив к жизни умиротворенную красоту. Воздух был так прозрачен, что, казалось, искрился, а деревья, газоны и цветы выглядели умытыми и обновленными. Трейси ступила на веранду и жадно вдохнула воздух. Вот если бы и она могла так легко обновляться!

Она задумалась о мужчине, спавшем так близко от нее и в то же время так далеко, об их отношениях. Вспомнила и Джейса — таким, каким знала и любила его, и попробовала примирить свои воспоминания с образом человека, которого проклинал Слейд. Но у нее ничего не получалось.

Не мудрено, что она оказалась в таком затруднительном положении, грустно заключила Трейси.

Итак, у нее нет выбора, она должна покинуть Дабл-Джей и забыть Слейда Доусона. От этой мысли глаза Трейси заволокло пеленой. Как могла здравомыслящая, разумная, выросшая в городе Трейси Мурленд влюбиться в неотесанного грубияна из Монтаны? Это было столь же необъяснимо, как и связь Джейса с этими краями. Но факт оставался фактом: и она — каким-то непостижимым образом, и Джейс — из-за его причастности к мрачной тайне — прочно связаны с Дабл-Джей.

Если бы только Слейд стал откровеннее с нею! Она была уверена: несмотря на то что он прогоняет ее, войди она сейчас в его спальню, все повторится, как этой ночью. Ей достаточно просто скользнуть к нему под одеяло и…

Что будет, если она тихонько войдет в комнату и ляжет рядом с ним? Неужели он оттолкнет ее?

У Трейси пересохло во рту. Как ей может приходить в голову такое? Разве ей нравится, когда ее оскорбляют? Трудно представить себе, чтобы кто-то был с ней более жесток, чем Слейд. Он хочет, чтобы она уехала, убралась из его жизни. Да, он всегда примет ее в своей постели, но он наверняка поступил бы так же с любой другой достаточно привлекательной женщиной.

Ну нет, размышляла она. Он не будет так же ласков и нежен с любой женщиной! В его объятиях она чувствовала необыкновенную близость. Она не могла просто придумать это.

Трейси подняла голову. Никогда ей не узнать больше, чем известно в данный момент, — ни о Джейсе, ни о Слейде. В каком-то смысле они похожи как две капли воды: оба скрытные, не допускающие никого в свою личную жизнь. Конечно, до смерти Джейса она не представляла, насколько он был закрыт от нее.

Бессмысленно снова пытаться давить на Слейда. Он не собирается говорить, и с этим ничего нельзя поделать. Трейси посмотрела на свои чемоданы. Рейчел поймет ее, когда узнает, что она передумала и не осталась. Да, она может просто позвонить из Сан-Франциско и сказать ей об этом сама.

Нужно связаться с Макфи. Страшно подумать о второй за этот день поездке с таким отчужденным от нее Слейдом. Исполненная решимости, Трейси вышла из своей комнаты и спустилась в кухню. Набрала номер, выждала три гудка и услыхала веселый голос Макфи.

Десять минут спустя она положила трубку на рычаг. Все кончено. Она договорилась с Броком Макфи, что он заберет ее часа через два, и заказала билет от Хелины до Сан-Франциско. Трейси медленно встала, презирая себя за подступающие слезы, и налила еще чашку кофе.

Поднявшись к себе, она выбрала дорожный наряд: жемчужного цвета плиссированные брюки-юбку, зелено-серую блузку, серые лодочки и такую же сумку. Подумав, добавила к этому ансамблю зеленый жакет — на тот случай, если в Сан-Франциско будет прохладно, когда она приземлится. Затем занялась макияжем и прической.

Щетка для волос замерла в ее похолодевшей руке, когда она услыхала, как дверь комнаты Слейда открылась и его шаги раздались в холле. Наружная дверь закрылась, и опять стало тихо.

Сохраняя внешнее спокойствие, она закончила туалет. Застегивая блузку, услышала, как Слейд вернулся в свою комнату, а затем снова спустился вниз.

Пусть будет так. Он уедет в Хелину, а она — в Сан-Франциско, даже не попрощавшись. Так даже лучше. Неизвестно, кто из них больше измотался: она, без конца умоляя дать ей информацию, или он, отказываясь отвечать.

Трейси посмотрела на часы. Она собрала в одно место приготовленные в дорогу вещи и вынесла их в холл. Бросив на комнату последний взгляд, чтобы проверить, не забыла ли чего-нибудь, взяла кофейную чашку и спустилась вниз.

Войдя в кухню, она остановилась как вкопанная. Слейд не уехал, он сидел за столом, и перед ним стояла чашка кофе. Он был свежевыбрит, одет в темно-голубую рубашку и джинсы. Даже обычно непослушные волосы были аккуратно причесаны. Пораженная его непривычным видом и стараясь скрыть удивление, Трейси направилась к кофейнику.

— Я думала, ты уже уехал, — сказала она безразличным голосом, поклявшись себе, что сохранит дистанцию.

— Спешить некуда, — ответил Слейд таким же тусклым тоном.

— Да я тоже так думаю, — согласилась она, ставя свою чашку в мойку. Она хотела позвонить из кухни, но ничего, это можно сделать из кабинета. Выходя, Трейси оглянулась.

— Пожалуйста, будь так добр, передай от меня привет Рейчел.

— Уезжаешь? — Вопрос прозвучал все так же безразлично, он словно не понимал, какой болью отзываются в ней эти слова.

— Да. Скажи Рейчел, что я позвоню ей из Сан-Франциско. — Борясь с волнением, она прошла в кабинет и села за стол.

Она не станет думать об этом, не позволит вывести себя из равновесия. Сняв трубку, она набрала номер в Сан-Франциско. Трейси была уверена, что отец дома, как обычно по воскресеньям.

— Папа? Хорошо, что застала тебя. Я прилетаю в Сан-Франциско сегодня вечером, в восемь двадцать. Можешь меня встретить?

— Конечно! Я так рад, что ты возвращаешься домой, Трейси.

— Я тоже. — Она старалась разговаривать заинтересованно и даже сделала несколько разумных замечаний. Но мысли ее были далеко, и она испытала облегчение, когда смогла вставить:

— Увидимся вечером, папа. — И положила трубку.

Она уставилась в пространство, не замечая уюта этой старой комнаты с книжными шкафами и каменным камином. Ей было трудно покинуть Монтану и людей, которых она тут встретила. Здесь она вступила в совершенно новый для нее мир, и он навсегда останется с ней, независимо от того, за сколько миль отсюда она улетит.

— Трейси!

Она вскочила и оглянулась. Прислонившись к косяку, в дверях стоял Слейд, и она не знала, как давно он наблюдает за ней.

— Да?

— Ты хочешь, чтобы я подкинул тебя в Хелину?

— Нет, спасибо. За мной прилетит Макфи.

— Ладно. Я так и думал, что ты уже позвонила ему.

Им нечего было сказать друг другу. Они ни разу до этого не говорили спокойно, и сейчас у них не получится светский разговор. Но это не могло разрушить эмоциональной связи между ними, из-за которой им было трудно дышать.

Трейси обошла стол и осторожно направилась к двери. Слейд не пошевелился, однако не сводил с нее взгляда. Она была так красива — снова одетая в дорогие вещи, с идеальной прической и макияжем. Точно такая же она вышла из вертолета Макфи, только в тот день она была в голубом, а сегодня на ней серо-зеленый ансамбль, который перекликается с неповторимым цветом ее глаз. Он понял, что задыхается.

— Я…, может быть… — начал Слейд. Ее шаги замерли.

— Может быть, что?

Он хотел сказать ей многое, но это был глупый порыв. Он откашлялся и произнес:

— Ничего. Я отнесу твои вещи вниз. — Повернулся и исчез за дверью.

Трейси пошла за ним следом, отставая на несколько ступенек. Что же все-таки произошло между ними? Этот вопрос бился в ее мозгу, приводя ее в замешательство, разрушая с таким трудом обретенное спокойствие.

Наконец она догнала его.

— Поставь на парадное крыльцо, — сказала она натянуто. Взглянула на него, и у нее перехватило дыхание: облако боли заволокло его глаза.

— Не смотри на меня так, — прошептала она.

— Как?

— Будто… — Она осеклась и отвернулась. Почувствовав его пальцы на своей руке, поморщилась — такую муку доставило его прикосновение.

— Как я смотрел на тебя? — глухо спросил Слейд. Не надо было прикасаться к ней. Она уезжает. Ведь он хотел этого с самого начала и должен испытывать облегчение. Но ее тепло, которое он ощущал под шелком легкой блузки, ее волшебный запах, дрожь тела, которую — он знал — вызвало его прикосновение, — все это пьянило его. Его рука скользнула по ее руке до плеча, затем по волосам и опустилась за затылок. — Что ты увидела? — прошептал он хрипло.

Она закрыла глаза и повернулась к нему, почувствовав, как теплая волна прошла по спине от прикосновения его шершавой руки.

— Зачем ты делаешь это? Я знаю, ты рад, что я уезжаю.

— Может быть, и не очень рад. Ее глаза широко раскрылись, и, когда она заговорила, в голосе прозвучало страдание.

— Слейд…

— Я тебя ни в чем не виню, все это не из-за тебя, — произнес он сдавленным голосом. — Можешь ты мне поверить?

— Просишь прощения?

Они неотрывно смотрели друг на друга, и во взгляде каждого отражались обуревавшие их чувства.

— Ты этого хочешь? Извинений? Хорошо, ты их получишь. Мне очень жаль, Трейси, и я никогда тебя не забуду. — Его рука гладила волосы и чувствительную кожу у нее на затылке. — Никогда, даже если доживу до ста лет.

Выражение ее лица смягчилось. Она хотела быть такой же твердой, как он, но не могла.

— И я тоже не забуду. — Она протянула руку и нежно погладила его щеку. — Но я не понимаю тебя, — грустно призналась она.

— Знаю. Так надо. — Несколько минут он вглядывался в ее лицо, потом, придерживая ее голову, медленно притянул к себе.

— Позволь поцеловать тебя на прощанье, — прошептал он.

Пораженная, Трейси попыталась вырваться.

— Нет!

Он обнял ее.

— Я должен, — тихо пробормотал он. — Обними меня!

Ее глаза наполнились слезами.

— Слейд, не делай этого. Не мучь меня!

— Любимая моя, если б только ты знала… — Он жадно поцеловал ее в губы. Это не был прощальный поцелуй, в этом поцелуе была страсть, томление. Трейси обняла его за шею, ее мягкая грудь прижалась к его стальной груди, и она ощутила, как он мгновенно возбудился. Он жег ее даже сквозь одежду!

Они не прощались, они говорили: «Я хочу тебя» — самым понятным способом. «Ты мой», «Ты моя» — доказывали жаркие поцелуи и жадные языки, об этом же говорили и руки Слейда, сжимавшие ее бедра.

Трейси чувствовала отчаяние и удивление одновременно, она опять теряла контроль над собой. Как она может так сильно желать мужчину, если не любит его? Любовь… Неужели она любит этого бессердечного человека?

Стон застрял у нее в горле, но она не могла оторваться от его губ. Эти влажные и требовательные поцелуи, этот язык, вторгшийся в ее рот, будили в ней страсть. Она прижалась к его волнующему телу, обещая ему все, о чем он просил, и даже больше.

Задыхаясь, они пристально смотрели друг другу в глаза. В его взгляде горело желание, и было ясно, что он хочет гораздо большего, чем поцелуй.

Но и она желала того же. Разве имело значение, что она была одета и готова к полету? Разве имело значение, что от ее макияжа уже ничего не осталось, а прическа была испорчена? Когда он подхватил ее на руки, словно пушинку, и торопливо, большими шагами направился к своей спальне, уже ничто не имело значения.

Оба они срывали одежду, как в лихорадке, путаясь в пуговицах. Слейд разделся первым. Он был так великолепен, что руки ее замерли.

— Позволь мне, — сказал он и спустил ее атласные кремовые трусики.

Едва они оказались в постели, его губы стали блуждать по ее телу. Она закрыла глаза и поплыла на волнах наслаждения, а когда он раздвинул ее ноги и нежно поцеловал ее, чуть не потеряла сознание от мучительного восторга. Он был ласков, но требователен. Он вел ее, направлял, и она с готовностью подчинялась.

Они были так близки в эти минуты! Трейси знала, что это не вожделение. Неужели она могла решить, будто их связывает только секс? — потрясение думала Трейси. Она ошибалась, слишком глубоко ее волновала их близость. И то же самое чувствовал Слейд, все ее чувства говорили об этом.

Он был очень мужественным, и вся заложенная в ней природой женственность откликалась на этот зов. Его рот был искусным просителем, искушающим побудителем и впивал раскаленную лаву ее взорвавшихся недр…

В тишине дома раздался ее крик, ноги сомкнулись вокруг его головы, а руки погрузились в его волосы. Пульсирующие волны наслаждения, сотрясавшие ее, были настолько сильны, что она могла реагировать лишь физически.

Наконец Слейд выскользнул из ее объятий, лег рядом и удовлетворенно обнял ее. Его губы целовали ее волосы и лоб, а рука ласкала грудь. Трейси медленно успокаивалась, потрясенная до глубины души. Она не ожидала того, что он сделал, и была поражена силой испытанного наслаждения.

Но он еще излучал желание. Она чувствовала прикосновение его мужской плоти, пульсирующей, горячей, не дававшей расслабиться. Она вздрогнула и повернулась в его руках, чтобы видеть его лицо. Кончики ее пальцев смело спустились по его груди к бедрам и наконец заключили в кольцо его нетерпение.

— Трейси! — Он задохнулся и притянул ее голову к себе на грудь.

В его горле нарастал мощный звук. Он быстро перекатил ее на спину и, перевернувшись вместе с ней, оказался сверху. В его глазах пылало пламя. Когда он раздвинул ее ноги — не грубо, но и не так нежно, как раньше, — удивительное ощущение, что он владеет ею, охватило ее. Она приподняла бедра, ловя его помутневший взгляд, и в этот миг он проник в нее.

Она была как в забытьи, но когда Слейд прошептал ей на ухо: «Ты так много значишь для меня…, так много», Трейси внезапно очнулась, поняв, что это не слова любви, а хриплый крик страдания.

Ей стало не по себе, захотелось сдержать напор его страсти, однако ничто не могло остановить его — ни слова, ни ее слабые силы. Она уперлась руками в его плечи, но все было напрасно, он стал как одержимый.

Трейси закрыла глаза. Мысли путались, а тело отвечало Слейду, слушаясь только его. Ноги сомкнулись вокруг его бедер, полностью подчиняясь его желанию. И это подстегнуло его страсть.

Как она могла это позволить, как могла она с такой готовностью подчиняться — она не в состоянии была ни думать, ни рассуждать. Никто в ее жизни не вызывал в ней подобных чувств и ощущений, переполнявших ее и способных излиться только в слезах.

Когда все кончилось, когда его тело обмякло и отяжелело на ней, когда оба они замерли, опустошенные и обессиленные, Трейси тихо заплакала. Слезы текли из ее глаз на волосы и на подушку.

Слейд поднял голову, увидел, что она плачет, и вытер большим пальцем ее слезинки.

— Почему ты плачешь? Трейси отвернулась.

— Посмотри на меня, — прошептал он, нежно взяв ее за подбородок и стараясь поймать ее взгляд.

— Время! — Она взглянула на электронные часы у кровати. Брок Макфи должен быть здесь с минуты на минуту. — Мне нужно спешить, Слейд. Позволь мне встать. — Голос у нее был ломким и тонким от волнения.

Он покачал головой.

— Не раньше, чем ты скажешь мне, почему плачешь.

— А ты как думаешь? — Резкость собственного вопроса резанула ее, и она мягко добавила:

— Прости, дай мне, пожалуйста, встать.

Он заколебался, пристально глядя на нее, ругая самого себя за такую неосторожность, но не удержался и спросил:

— А если бы я захотел, чтобы ты осталась? Ты осталась бы?

— Остаться? — Она задохнулась от неожиданности. Он сделал все возможное, только что не довез ее до аэропорта. А теперь хочет, чтобы она осталась? — Ты сам знаешь, чего ты хочешь? — спросила она наконец. — Вертолет будет здесь через несколько минут. Мне нужно причесаться и…

Порыв страсти миновал, и на лице Слейда читались лишь гнев и обида на жизнь. Она должна уехать. Конечно, она должна уехать. Как мог он даже намекать на то, чтобы она осталась?

Он накрылся простыней. Глаза его горели. Он не обвинял Трейси, он обвинял прошлое — Джейсона Мурленда и даже Джемму Доусон. Неужели всю свою жизнь он должен расплачиваться за их ошибку? Он уже заплатил, когда рос ребенком без отца, он расплачивался подростком, нося фамилию матери, ему до конца дней придется отдавать совладельцу половину доходов от ранчо, и это будет всегда напоминать ему о ненавистном отце.

А теперь эта любовь к жене отца… Какая горькая, отвратительная ирония судьбы! — подумал он.

Слейд видел, как Трейси выбежала из комнаты, слышал, как она пересекла холл и вошла в ванную, и звук с досадой захлопнутой двери болью отозвался в нем. Она снова приведет себя в порядок и уедет. Все будет кончено. Больше не нужно будет скрываться, исчезнет причина держаться подальше от ранчо.

Именно этого он и хотел со дня ее приезда, а теперь, когда его желание сбывалось, это причиняло ему ужасную боль.

Он печально вздохнул и встал. Натягивая джинсы, услышал, что дверь ванной открылась.

Вошла Трейси, завернутая в большое белое полотенце. Не взглянув на него, стала собирать свои вещи. Слезы на ее лице высохли, но глаза блестели. Она снова могла расплакаться.

Ему следовало уехать в Хелину, как только он проснулся. Он не должен был опять укладывать ее в постель. Слейд сознавал эту истину так ясно, что она причиняла ему боль. Он знал, Трейси испытывает к нему чувства, на которые он не имеет права ответить. Нужно сказать ей правду.

— Трейси…

Она попятилась от него. Руки у нее были заняты вещами, и она выставила их вперед, как щит.

— Хватит, Слейд, — произнесла она сдавленным, умоляющим голосом.

Он с трудом набрал в грудь воздух.

— Я знаю. Просто хотел сказать кое-что. Трейси отступила и остановилась около высокого бюро.

— Я не хочу этого слышать, — ответила она слабым голосом, видя, что он сделал еще один шаг к ней. — Ты уже достаточно сделал. А сейчас дай мне спокойно уехать.

Ее взгляд метался к двери и обратно. И вдруг она взглянула на верхнюю полочку бюро. В последующие дни она не переставала спрашивать себя, что побудило ее посмотреть туда, но в тот момент у нее было такое ощущение, что ее глаза сами нашли старую фотографию. Возможно, аскетичность комнаты Слейда заставила ее обратить внимание на эту единственную деталь. Остальная мебель сияла полированной пустотой, и фотография сразу бросалась в глаза.

Трейси стояла прямо рядом с ней и взглянула лишь машинально.

В ее сознании промелькнула мысль, что она знает человека, который улыбался ей со снимка.

Она нахмурилась, переложила вещи в одну руку, чтобы вторая была свободна, и взяла старый черно-белый снимок. Молодая, очень хорошенькая, улыбающаяся женщина, немного похожая на Слейда. Трейси нахмурилась.

— Это…, это кто-то из твоих близких? Слейд поперхнулся.

— Моя мать.

— А мужчина? — В тот самый момент, когда она задала вопрос, она уже знала ответ. Мужчина на снимке был Джейс — молодой, очень интересный Джейс, с темными волосами и живыми, умными глазами.

Она медленно опустила фотографию и повернулась к Слейду.

— Ведь это Джейс, так?

Лицо Слейда казалось трагической маской. Было бессмысленно винить себя за то, что он оставил снимок на бюро. Произошло столько всего, что он просто забыл. Он кивнул.

— А почему он с твоей матерью? — Трейси знала почему, но ей нужно было услышать это от него, несмотря на то что мурашки пошли у нее по коже и в желудке поднималась тошнота. Слейд молчал. Она сама догадалась обо всем и почувствовала такую ненависть к нему, что с радостью убила бы его прямо на месте, если бы у нее была возможность это сделать. — Он был твоим отцом, да? Скажи мне, будь ты проклят! Это тот самый секрет, который ты скрывал? Зачем? — Ее голос сорвался на крик:

— Зачем? — Потом упал до едва различимого:

— Господи! Зачем? — Фотография выскользнула на пол из ее внезапно разжавшихся пальцев. Она должна уйти отсюда как можно скорее! Трейси развернулась и опрометью бросилась вон.

Слейд не мог пошевелиться. На несколько долгих, перевернувших все его существо минут он оцепенел. Потом дыхание восстановилось, накатила боль и ужасная тоска. Он должен поговорить с ней, должен помочь ей пройти через это.

На ощупь он нашел рубашку, потом носки и ботинки. С бешено бьющимся сердцем вышел из комнаты и остановился у закрытой двери в комнату Трейси. С трудом проглотив ком в горле, он тихо постучал.

— Трейси! — Ответа не было. — Трейси! — Он постучал громче и попробовал ручку. Дверь была заперта. — Открой дверь, Трейси.

И услышал слабое:

— Оставь меня в покое.

— Нет. Открой дверь.

Она не ответила.

Минуту Слейд смотрел на дверь, потом навалился на нее плечом, старый замок не выдержал, и дверь распахнулась.

Трейси не подняла головы. Она сидела на кровати с сухими глазами, почти утратив ощущение окружающей реальности. Слейд подошел к ней.

— Я думаю, нам нужно поговорить.

— Теперь тебе хочется поговорить? — Ее глаза излучали неподдельную ненависть. — Зачем? Разве ты можешь сказать что-нибудь такое, что может оправдать тебя?

— Может быть, нет. У тебя есть полное право быть расстроенной, но…

— Расстроенной! — В ее горьком смехе прозвучали истерические нотки. — Слово «расстроена» вряд ли передает мое состояние. — Весь ужас ситуации опять представился ей, и она закрыла лицо руками. — Расстроена! — простонала она. — О Господи, это даже забавно.

Слейд встал перед ней на колени и положил свои руки на ее. Она вскочила и отпрянула в ужасе, обертывая вокруг себя полотенце.

— Не смей прикасаться ко мне! — закричала она. — Никогда не смей ко мне прикасаться! Слейд медленно поднялся с колен.

— Ты можешь послушать минуту?

— Что слушать? Очередную ложь? — Ее лицо выражало отвращение. — Ты понимаешь, что ты сделал? Ты хотя бы понимаешь?

Желваки заходили на его скулах.

— Конечно, понимаю. Я не совсем лишен чувств.

— Ах, ты не лишен? Хорошо, что ты это сказал, потому что это никак не следовало из твоего поведения. — В голосе Трейси было столько сарказма, боли и гнева, что он стал неузнаваемым.

Полотенце сползло вниз, и она подтянула его.

— Убирайся отсюда, чтобы я могла одеться, — заявила она холодно.

— Я видел тебя раздетой. Давай одевайся. Я не уйду.

— Ах ты, самодовольный ублюдок! — Руки у нее дрожали, но она умудрилась скатать свою одежду в рулон и, прижимая его к себе, бросилась вон.

Голос Слейда остановил ее:

— На мой взгляд, ты отлично сформулировала ситуацию.

— Что? — Она повернулась, в голове у нее стало проясняться.

— Ты очень точно выразилась — я действительно ублюдок, — произнес Слейд жестко. — Незаконнорожденный сын твоего замечательного мужа. Но кто в таком случае он? Кем нужно быть, чтобы бросить беременную женщину и никогда не пожелать увидеть своего сына? Подумай об этом, Трейси. Немного подумай об этом.

Теперь у нее возникла масса вопросов. Потрясенная, Трейси боролась с желанием узнать наконец все. Она не намерена разговаривать со Слейдом Доусоном. Она хочет вычеркнуть его из своей жизни, из своего сознания. Она хочет поскорее покинуть Дабл-Джей и стереть всякое воспоминание о нем.

Но она знала, что не сумеет этого сделать. Она занималась любовью с сыном Джейса! Она спала с сыном своего мужа! Все ее представления о порядочности, о том, что хорошо, а что плохо, что допустимо, а что нет, восставали против этого. Да, ей придется о многом подумать, и ей не нужен Слейд, чтобы пережевывать это вместе с ним.

Словно в трансе, она медленно повернулась и пошла в ванную, даже не дав себе труда проверить, закрылся ли замок. Все равно он неисправен, и если Слейд захочет, он сможет войти.

Она машинально оделась, привычно застегивая пуговицы и кнопки. Потом вышла из ванной в холл и долго искала свою косметичку, пока наконец не заметила Слейда, стоящего возле окна ее комнаты. Она видела только спину и широкие опущенные плечи.

На какое-то мгновение ей передалась его боль. Но она тут же отогнала сострадание. Ей нужно справиться с собственной болью, которая гораздо мучительней, гораздо сильней, чем его.

Сердито утирая внезапно набежавшие слезы, Трейси вернулась в ванную и плотно закрыла за собой дверь.