"Око времени" - читать интересную книгу автора (Бакстер Стивен М., Кларк Артур Чарльз)

13 ОГНИ В НЕБЕ

Легче не становилось. Редко выдавался день, когда небо не надувалось грозовыми тучами. На Джамруд то и дело обрушивались ливни, порой даже выпадал град – хотя, казалось бы, откуда ему было взяться. Сипаи утверждали, что такой погоды не помнят.

У британских военных тревог, правда, хватало и помимо погоды. То и дело разведчики приносили новые краткие донесения о войске, наступавшем с юго-запада, и британцы ломали головы над тем, как раздобыть более достоверные сведения.

Но невзирая на все свои трудности, отверженные обитатели Джамруда узнавали теперь намного больше о своем новом мире: экипаж «Союза», продолжавший одиноко кружить над планетой, присылал на импровизированную принимающую аппаратуру Кейси фотоснимки поверхности Земли и другие данные. Для хранения, обработки и показа данных Кейси использовал всю электронику, какая только осталась в рабочем состоянии на борту «Пташки».

Получаемые с «Союза» искаженные грозами снимки изменившейся планеты обескураживали, но все же притягивали к себе всех, кто их рассматривал – пусть и по-разному. Бисеза полагала, что эти снимки, будучи сами по себе пугающими, все равно напоминали Кейси и Абдыкадыру о родине, о доме, где они привыкли к возможности получать такие изображения когда угодно. Но скоро «Союз» должен был упасть на землю, и с ним должен был закрыться этот единственный «глаз» в небе.

Что же до людей из тысяча восемьсот восемьдесят пятого года, то Редди, Джош, капитан Гроув и все остальные сначала только ахали и охали, глядя на компьютерные софтскрины и другие хитрые устройства: Кейси и Абдыкадыра успокаивала привычность, а Редди и всех прочих потрясала новизна. Затем, когда британцы более или менее привыкли к технике, их поразило чудо возможности смотреть на планету из космоса. И хотя «Союз» находился в нескольких сотнях километров от поверхности, вид скругленного горизонта, плотных масс облаков, плывущих на разной высоте, или знакомые очертания суши вроде треугольника Индии или изрезанных берегов Британии – все это повергало их в полный восторг.

– Я никогда даже представить себе не мог, что возможна такая божественная перспектива, – признался Редди. – О да, да, все знают, как велик наш мир – в большущих, круглых, жирных цифрах. – Он похлопал себя по животу. – Но я никогда этого не ощущал – вот здесь. Как ничтожны и рассеяны по свету творения человека, как жалки его притязания и страсти – и как мы схожи с муравьями!

И все же люди из девятнадцатого века вскоре освоились со всем этим и научились понимать увиденное. Даже такие закоренелые вояки, как Гроув, удивляли Бисезу гибкостью мышления. Через пару дней после первого приема изображений с «Союза» потрясенная и шумная толпа, собиравшаяся около Кейси, начала становиться все более сдержанной и серьезной. Какими бы чудесными ни казались эти картинки и та техника, с помощью которой они создавались, мир на этих картинках был способен отрезвить кого угодно.

Бисеза копировала снимки в единственное переносное электронное устройство – свой мобильный телефон. Она понимала, что эти данные драгоценны. Еще долгое время только эти изображения и подскажут им, что происходит по другую сторону от линии горизонта. Кроме того, она была согласна с космонавтом Николаем, что непременно следует записать все, что выпало на их долю. Иначе люди в конце концов забудут обо всем и не поверят, что все всегда было именно так.

Но у телефона имелась собственная программа.

– Покажи мне звезды, – заявил он негромким шепотом.

И вот, каждый вечер Бисеза ставила телефон на какой-нибудь подходящий камень, и он становился похожим на терпеливое, неподвижное металлическое насекомое, и его камера смотрела в небо. Чтобы сберечь телефон, Бисеза сделала маленький навес из кусочков водоотталкивающего брезента. Эти сеансы наблюдения могли продолжаться часами, пока телефон ждал, когда рассеются облака и станет виден определенный участок неба.

Как-то поздним вечером, когда Бисеза сидела рядом с телефоном, из форта вышли Абдыкадыр, Джош и Редди и подошли к ней. Абдыкадыр принес поднос с напитками – свежим лимонадом и сахарной водой.

Редди быстро уловил суть проекта с телефоном. Фотографируя небо и сравнивая положение звезд с астрономическими картами, хранящимися в базе данных, телефон мог определить дату.

– Совсем как придворные астрономы в Вавилоне, – заключил Редди.

Джош уселся рядом. Быстро темнело, его глаза стали огромными. Его нельзя было назвать красавцем. Маленькое лицо, торчащие уши, пухлые щеки, слабый, маленький подбородок, но при этом – полные и до странности чувственные губы.

«Он очень мил», – мысленно признавалась себе Бисеза, и хотя чувствовала себя немного виновато, будто каким-то образом предавала Майру, но совершенно очевидное влечение Джоша к ней начало для нее что-то означать.

Джош спросил:

– Вы, что же, думаете, что какие-то звезды с неба исчезли?

– Не знаю, Джош, – ответила Бисеза. – Может быть, над нами мое небо, а может быть, ваше, но может быть – ничье. Я хочу это выяснить.

Редди сказал:

– Уж конечно, в двадцать первом веке вы гораздо лучше понимаете природу космоса, времени и пространства, чем мы, бедняги.

– Да! – взволнованно подхватил Джош. – Мы не знаем, почему это случилось с нами, но безусловно, Бисеза, вы, вооруженные передовой наукой, можете поразмышлять о том, как наш мир перевернулся вверх тормашками и...

Абдыкадыр прервал его.

– Возможно. Но будет немного трудновато рассказывать вам о пространстве-времени, поскольку вы еще пару десятков лет не услышите о специальной теории относительности.

Редди оторопел.

– О специальной... как вы сказали? Телефон сухо прошептал:

– Начните со слежения за лучом света. Если Эйнштейну этого хватило...

– Хорошо, – кивнула Бисеза. – Джош, постарайтесь подумать об этом. Когда я смотрю на вас, я вижу вас не таким, каков вы сейчас. Я вижу вас таким, каким вы были чуточку раньше, несколько долей секунды назад – именно такое время нужно свету звезд, чтобы отразиться от вашего лица и попасть в мой глаз. Джош кивнул.

– Пока понятно. Бисеза продолжала:

– Предположим, я стала бы удаляться от вас со скоростью, близкой к скорости света. Что бы я тогда увидела?

Джош нахмурил брови.

– Это было бы похоже на два скоростных поезда, и один из них догонял бы другой – они бы оба ехали быстро, но с точки зрения первого второй ехал бы медленно. – Он улыбнулся. – И когда бы я улыбался, чтобы вас поприветствовать, вы бы видели мои щеки и губы расползающимися, как тающий ледник.

– Верно, – сказала Бисеза. – Отлично, главную мысль вы уловили. Так вот, Эйнштейн... да, жил в начале двадцатого века и был физиком, выдающимся ученым – Эйнштейн установил, что это – не просто оптическое явление. Дело не в том, что я вижу, как черты твоего лица движутся более медленно, Джош. Свет – это самый фундаментальный способ измерения времени. То есть чем быстрее я перемещаюсь, тем медленнее для меня течет ваше время.

Редди потянул себя за кончики усов.

– Это почему же? – Абдыкадыр рассмеялся.

– Со времен Эйнштейна пять поколений школьных учителей не смогли найти вразумительного ответа на этот вопрос, Редди. Но именно так устроена Вселенная.

Джош широко улыбнулся.

– Как это чудесно! Свет всегда юн, он никогда не старится – так может быть, это правда, что ангелы сотворены из света?!

Редди покачал головой.

– Насчет ангелов не знаю, но все это чертовски заумно. И какое это имеет отношение к нашему нынешнему положению?

– Дело в том, – объяснила Бисеза, – что во Вселенной, где время само выстраивается вокруг тебя в зависимости от того, как быстро ты перемещаешься, понятие одновременности несколько зыбкое. То, что, скажем, одновременно для Джоша и Редди, может быть не одновременно для меня. Все зависит от того, как мы двигаемся, как перемещается между нами свет.

Джош кивнул, но не слишком уверенно.

– И дело не просто в согласованности...

– Не в согласованности, – прервала его Бисеза. – Дело в физике.

– Кажется, я понимаю, – проговорил Джош. – И если такое вероятно, то можно взять два события, которые не были одновременными – ну, скажем, какое-то мгновение из моей жизни в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году и мгновение из жизни Бисезы в две тысячи тридцать седьмом... и так приблизить эти мгновения одно к другому, так тесно приблизить, что мы могли бы даже...

– Поцеловаться? – подсказал Редди с притворной торжественностью.

Бедолага Джош побагровел от смущения. Редди сказал:

– Но все это описывается с точки зрения того или иного человека. С какой же могущественной точки зрения тогда посмотреть на наш новый мир? С точки зрения Бога или Ока его величества Времени?

– Не знаю, – призналась Бисеза.

– Нам нужно узнать больше, – решительно заявил Джош. – Если у нас когда-нибудь появится шанс все исправить...

– О да, да... – Редди гулко расхохотался. – Вот именно. Исправить!

Абдыкадыр заметил:

– В нашем веке мы привыкли к тому, что наши моря и реки загрязнены. А теперь время перестало быть ровным, безупречным потоком. Оно словно бы помутнело, наполнилось омутами и водоворотами. – Он пожал плечами. – Наверное, нам стоит к этому привыкнуть.

– Но быть может, правда намного проще, – довольно резко проговорил Редди. – Быть может, ваши стрекочущие и машущие крыльями машины поколебали соборную тишину вечности. Лязг и грохот жутких войн вашего века сотряс стены этого храма, и их уже нельзя воздвигнуть вновь.

Джош посмотрел на Абдыкадыра, перевел взгляд на Бисезу.

– Вы хотите сказать, что все это может быть неестественно – что, возможно, это даже не дело рук каких-то сверхъестественных существ... что мы в этом виноваты?

– Возможно, да – отозвалась Бисеза. – Но возможно, и нет. На самом деле мы просто-напросто ушли немного вперед вас в науке, так что точно мы ничего не знаем.

Редди все еще размышлял о теории относительности.

– А кто он был, этот парень... Эйнштейн, кажется? Фамилия вроде бы немецкая.

Абдыкадыр ответил:

– Он был немецким евреем. В ваше время он жил в Мюнхене и ему было... м-м-м... лет шесть.

Редди быстро забормотал:

– Пространство и время сами по себе могут быть искажены... уверенности нет нигде, даже в физике... постулаты Эйнштейна, по всей вероятности, подтолкнули мир к переменам и распаду... а теперь вы говорите, что он еврей и немец одновременно – и это так неизбежно, что можно помереть от хохота. Телефон негромко произнес:

– Бисеза, есть кое-что еще.

– Что?

– Тау Кита.

Джош сдвинул брови.

– А что это такое? А, вспомнил. Звезда.

– Звезда, похожая на наше солнце, до нее около двенадцати световых лет. Я видел ее в виде вспышки сверхновой. Она была неяркая, в то время, когда я ее заметил, свет уже тускнел, пик свечения миновал... это продолжалось всего несколько ночей, но...

Абдыкадыр, подергав бородку, обескураженно осведомился:

– А что в этом такого удивительного?

– Всего лишь то, что это невозможно, – ответил телефон.

– Как это?

– Только сверхновая бинарной системы – звезда-спутница – должна добавлять основной звезде инертную материю, которая в конце концов и взрывается.

– А Тау Кита – одинарная звезда, – продолжила мысль Бисеза. – Так как же она могла стать сверхновой?

– Можете просмотреть мои записи, – обиженно заметил телефон.

Бисеза неуверенно посмотрела на небо. Редди проворчал:

– В теперешних обстоятельствах лично мне это представляется туманной и абстрактной загадкой. Возможно, нам стоит думать о более насущных делах. Этот ваш телефон уже несколько дней кряду по-вавилонски определяет даты. Долго еще ждать, когда он соизволит поведать нам дивные результаты?

– Это зависит от телефона. Он у меня всегда был самостоятельным.

Редди рассмеялся:

– Сэр Безделушка! Поведай мне все, что знаешь – как можешь, и пусть пока ты знаешь не все. Повелеваю!

Телефон растерянно изрек:

– Бисеза...

Она установила специальную защитную программу, чтобы телефон не выболтал британцам лишнего. Но теперь она только пожала плечами.

– Можешь отвечать, телефон.

– Тринадцатый век, – прошептал телефон. Редди наклонился ближе.

– Когда?!

– Точнее сказать трудно. Изменения в положении звезд невелики... моя камера рассчитана на дневное освещение, и мне приходится делать снимки с большой экспозицией... очень мешают эти гадкие тучи... В этот период имело место несколько лунных затмений. Если я замечу хотя бы одно затмение, я смогу привязать его к определенному дню.

– Значит, тринадцатый век, – ахнул Редди и вгляделся в подернутое облаками небо. – Мы в шести веках от дома!

– А мы – в восьми, – мрачно добавила Бисеза. – Но что это означает? Пусть над нами небо тринадцатого века, но под ногами у нас определенно не земля тринадцатого века. Джамруда, к примеру, тогда не существовало.

Джош выразил свое мнение:

– А может быть, тринадцатый век – основа, фундамент. Что-то вроде канвы, на которую нашиты другие лоскутки времени, – вот и получилась громадная хронологическая оболочка планеты.

– Простите за малоприятные новости, – извинился телефон.

Бисеза пожала плечами.

– Новости скорее сложные, чем плохие.

Редди привалился спиной к валуну, забросил руки за голову. В его толстенных очках отражались тучи.

– Тринадцатый век... – протянул он задумчиво. – Какое получается удивительное путешествие. Я-то думал: попаду на северо-западную границу – вот это будет приключение! Но оказаться заброшенным в средние века!.. Но должен признаться, у меня в данный момент нет ощущения чуда. И даже страха я не чувствую из-за того, что мы потерялись.

Джош отхлебнул лимонада.

– А что же ты чувствуешь? Редди ответил:

– Когда мне было пять лет, меня отправили к родственникам в Саутси. Тогда это было обычным делом: родители-эмигранты хотели, чтобы их дети обосновались на родине. Но в пять лет я в этом ничегошеньки не смыслил. Я возненавидел это место, как только туда ступила моя нога – Лорн – лодж, дом-тюрьма! Меня там регулярно наказывали за одно и то же страшное преступление – за то, что я был самим собой! Мы с сестрой утешались игрой в Робинзона Крузо, но я никогда не мечтал о том, что стану Робинзоном Крузо во времени! Где-то теперь бедняжка Трикс... Но тогда более всего было обидно и больно из-за того, что мои родители меня бросили – как мне тогда казалось. Предали и бросили в этом унылом месте, средоточии несчастья и боли...

– И теперь здесь все точно так же? – осторожно спросил Джош.

– Тогда меня покинули родители, – с горечью выговорил Редди. – А теперь – сам Господь Бог.

Тут все притихли. Ночь под небом, усыпанным чужими звездами, казалась необъятной. Так одиноко Бисеза не чувствовала себя с момента Разрыва. Она вдруг страшно затосковала по Майре.

Абдыкадыр мягко проговорил:

– Редди, ваши родители желали вам добра, ведь правда? Просто они не понимали, каково вам.

Джош спросил:

– Предполагаете, что тот, кто отвечает за все, что случилось с миром – Господь Бог или кто-то еще, – в действительности желает нам добра?

Абдыкадыр пожал плечами.

– Мы с вами – люди, а мир изменен явно сверхчеловеческими силами. Как же нам понять мотивы, движущие этими силами?

Редди сказал:

– Ну хорошо. Но неужели хоть кто-то способен поверить, что всем этим помешательством руководит чья-то добрая воля?

Никто ему не ответил.