"Смысл жизни" - читать интересную книгу автора (Омильянович Александр.)

Возмездие

Ель стояла на берегу озера Вигры. Она возвышалась над остальными деревьями, а ее раскидистые ветви склонялись почти до земли. Среди ветвей притаился человек. Он провел здесь несколько дней, но полученное задание не мог выполнить. Ежеминутно он вытаскивал из-под фланелевой блузы бинокль, протирал линзы и подносил его к глазам. В бинокль он видел стены монастыря Вигры так отчетливо, что ему порой казалось, что можно достать рукой до пощербленных веками каменных стен, опоясывавших когда-то аббатство. Наблюдатель переводил бинокль на приходский двор и прилегающий к нему сад, но и там не видел ничего подозрительного. Его все больше мучила мысль, что он не сможет выполнить задание.

Было уже далеко за полдень, когда до слуха наблюдателя донесся приглушенный рокот мотора. Он напряг слух. Да, это не было наваждением… Наблюдатель снова прильнул глазами к окулярам бинокля. Автомашина… Она проехала между изгородями деревенских домов, потом повернула во двор монастыря и остановилась около дома приходского священника.

«Шофер… двое полицейских… — шептал про себя наблюдатель, до боли напрягая зрение. — Есть! — почти выкрикнул он, увидев среди них громадного роста мужчину, одетого в гражданское платье. — Это он…»

Прибывшие с минуту постояли во дворе, разговаривая между собой. Затем вошли в здание.

Наблюдатель, укрытый развесистыми ветвями ели, ждал час, два… Наконец они вышли, неся в руках какие-то свертки и пакеты. Некоторое время прогуливались по саду. Человек в гражданской одежде показывал рукой на озеро и лес, что-то объяснял.

Солнце уже склонялось к горизонту, когда шофер и полицейские попрощались с высоким мужчиной и уехали.

Человек, наблюдавший за ними сверху, видел, как высокий постоял несколько минут на пороге дома, затем исчез.

«Наконец-то», — вздохнул наблюдатель, слез с ели и скрылся в лесу.

Задание было выполнено.

Витольд Пелецкий (Жвирко), командир партизанского отряда, один находился в комнате; на кухне и в других помещениях разместились партизаны. Жвирко то и дело поглядывал на часы. Сегодня истекало время возвращения с задания его разведчика. Неужели он попался?..

Был уже поздний вечер, когда скрипнула дверь. Жвирко поднял голову и посмотрел на входившего.

— Командир, партизан Нурт прибыл с задания.

— Садись, отдохни и расскажи, где, черт возьми, ты так долго пропадал?

— Трое суток Вигура не появлялся. И лишь сегодня наконец прибыл…

— Когда? — прервал командир.

— После полудня.

— Один?

— Нет. В сопровождении эскорта, но спустя несколько часов сопровождающие уехали. Теперь он один.

— Прекрасно. Приход охраняется?

— Нет. Но недалеко за озером, в Старом Фольварке, расположен сильный пост полиции и почти рота эсэсовцев. Они сильно вооружены, кроме этого, имеют систему сигнальной связи с соседними гарнизонами. У Вигуры нет телефона. Вероятно, у него есть винтовка и пистолет.

— Подходы? — продолжал спрашивать Жвирко.

— Трудные. Есть две возможности. Либо на лодке через озеро, что весьма рискованно, либо через плотину. Необходимо застать его врасплох.

Командир внимательно посмотрел на партизана:

— Это само собой разумеется. Узнал еще какие-нибудь подробности?

— Да. Узнал, что Вигура…

В полумраке комнаты, слабо освещаемой свечой, вырисовывались лица партизан, хмурые, сосредоточенные, заросшие. На партизанском суде председательствовал Жвирко. Все были едины в отношении приговора.

— Читай! — командир кивнул партизану Ханьче и передал ему лист бумаги. Партизан подсел поближе к огню и начал читать:

— «Просьба от жителей деревни Цимоховизна. Просим вас, партизан, народных мстителей, избавить нас от кровопийцы и преступника Вигуры. Он ежедневно избивает крестьян. Десятками высылает на подневольный труд в Германию. Забирает последних коров-кормилиц. Отнимает все, что только покажется ему ценным. Никто из нас ни днем ни ночью не чувствует себя спокойным…»

— Есть два заявления от жителей Мачковой Руды и Жубрувки, — сказал Жвирко, подавая два листа бумаги Ханьче.

— «Просим спасти наших женщин от бесчестия. Вигура требует через старост, чтобы ежедневно к нему из деревни в приход приводили девушек и молодых замужних женщин — понятно для чего. Тех, кто противится, он отсылает в Пруссию либо в концентрационный лагерь…»

В комнате поднялся шум. Говорили об изнасилованных женщинах; избитых, ограбленных крестьянах; фактах террора гитлеровского бандита в Виграх.

Жвирко слушал с хмурым лицом и мысленно что-то обдумывал. Он очень хорошо знал эти факты. Он думал не о покушении на Вигуру — его можно было бы уже давно осуществить, — а о последствиях такой акции. Наконец, когда шум стих, Жвирко спросил:

— Кто «за»?..

Он окинул взглядом лица партизан. «Против» не было никого.

— Отметь, — кивнул он Ханьче, а потом, обращаясь к партизанам, сказал: — Пойдут добровольцы. Дело опасное. — Он молча окинул взглядом собравшихся.

— Я пойду, командир, — поднялся со скамейки Владислав Кушель (Бабинич). — Я и мой патруль. Прошу разрешить нам привести приговор в исполнение.

— Местность знаешь?

— Знаю очень хорошо.

— Ну, тогда разрешаю. Предупредишь крестьян из местных деревень, около прихода, чтобы на всякий случай были начеку.

— Щупак сделает это, — сказал Бабинич.

Жвирко разложил на столе полевую карту и объяснил:

— Подойдешь со стороны Магдаленова. Здесь оставишь двоих с ручным пулеметом. В случае необходимости они огнем воспрепятствуют подходу гитлеровцев через плотину, а ты тогда на лодке уйдешь через озера на Росохаты Руг. Другой ручной пулемет установишь на Стары Фольварк. Это на случай, если бы врагу удалось организовать помощь на лодках…

— Понимаю, — кивнул Бабинич.

— Потом, — продолжал Жвирко, — сделаешь так…

Герман Вигура, земский комиссар в Старом Фольварке, разорвал конверт, вытащил из него лист бумаги, и довольная усмешка озарила его жирное красное лицо.

Он прочитал:

Гордость распирала Вигуру. Он оправдывал оказанное ему доверие. Округу держал в кулаке. Выжимал из местного населения сколько мог. Сотни невольников высланы в рейх. Вспомнив о своей жизни в приходе, о запасах продовольствия, о «белых невольницах», которых приводили к нему, он даже чмокнул от удовольствия. Да, теперь он мог приступить к осуществлению второй части своего плана…

Он подошел к висевшей на стене карте и стал медленно переводить взгляд с одного названия деревни на другое — Цимоховизна, Мачкова Руда, Жубрувка, Пертане, Ременкин. Он думал о том, что до весны 1944 года там не будет уже ни одного поляка. Он их выселит, и эти земли займут немцы.

В этот момент вошел комендант поста жандармерии. Вигура протянул ему письмо гаулейтера Коха. Поздравления, слова благодарности. Правда, еще совсем недавно он получил другое письмо — предупреждение от партизан с требованием прекратить террор. Но кто стал бы сейчас вспоминать о такой мелочи? Они долго обсуждали с комендантом положение в гмине [2] и на фронте. Потом, взяв с собой еще одного полицейского, направились к озеру. Вошли в лодку и поплыли к монастырю. Такое важное событие комиссар Вигура решил как следует отпраздновать.

Был ноябрь 1943 года. Со стороны озера Вигры дул сильный, пронизывающий ветер. Едва наступили сумерки, как несколько человек, согнувшись, проскочили мимо плетней деревни и приблизились к монастырским стенам. Это была группа партизан из отряда Жвирко. Партизаны на некоторое время остановились, вслушиваясь в тишину, а потом подошли ближе к монастырю.

— Тихо… — шепнул Бабинич. Партизаны прильнули к земле. Вот отчетливо раздались чьи-то шаги. Партизаны увидели, как с монастырской горы к берегу озера шли двое. Оба освещали себе путь ручными фонариками, один из них бормотал себе под нос по-немецки какую-то песенку. Теперь партизаны видели их весьма отчетливо: винтовки, пистолеты у поясов. Жандармы… Оба подошли к помосту, отвязали лодку, через мгновение послышался всплеск воды. Лодка, взяв курс на Стары Фольварк, быстро скрылась в темноте.

— Черт возьми, если бы мы немного поспешили, то устроили бы неплохую баню, — с проклятиями проворчал Бабинич. Возможно, что уже никого там нет. Идемте!

— Слушай, Шилинг, — обратился Бабинич к одному из партизан, — ты ему скажи, что комендант забыл кое-что и послал, мол, тебя забрать…

— Понимаю.

— Пошли.

Бесшумно окружили приходское здание. Щупак тихо, как было условлено с экономкой, постучал в кухонное окно. Тишина. Он повторил сигнал. Окно приоткрылось, показалось женское лицо.

— Добрый вечер, мамаша… Один он?.. — спросил Щупак.

— Теперь один. Недавно были здесь комендант с жандармом. Пили. Они уже уплыли в Стары Фольварк. Я оставила двери открытыми. Он готовится ко сну.

— За мной, — прошептал Бабинич.

Партизаны тихо вошли в кухню, оттуда узкий коридорчик вел в комнату, рядом с которой находилась спальня Вигуры. Командир стиснул в руке шершавую рукоятку нагана, другой партизан легко нажал на ручку двери в спальню. Дверь не поддалась.

— Кто там? — раздался нервный окрик из-за двери.

— Господин Вигура, откройте пожалуйста, это я, — ответил по-немецки Шилинг. — Я с поста. Господин комендант здесь забыл…

— Что?

— Сейчас скажу, только сначала откройте.

— Подожди, — отозвался пруссак, и на несколько секунд воцарилась напряженная тишина. Партизаны стояли, прижавшись к стенам и держа пальцы на спусковых крючках винтовок и автоматов. В эту секунду грохот выстрела потряс здание. Пуля с визгом пронеслась по коридору и рикошетом отскочила от стены. Раздался крик Вигуры о помощи.

Нельзя было терять ни минуты. Палач не дал захватить себя врасплох, на что рассчитывали партизаны. Бабинич выстрелил несколько раз в замок, и массивные дубовые двери распахнулись. Партизаны ворвались в комнату. Вигура извивался на полу. Пуля Бабинича, разбив замок, размозжила Вигуре колено. Несколькими выстрелами партизаны пригвоздили гитлеровца к полу.

Партизаны бросились к шкафу и ящикам стола. Бабинич забрал документацию на товары, вывозимые в Германию, список лиц, предназначенных к угону туда же на принудительные работы, планы выселений и оружие.

Через минуту приходское здание опустело. Бабинич снял посты, и партизаны помчались к плотине. С озера слышался всплеск весел. Несколько ракет взвились в небо. С шоссе доносился рокот мчавшихся автомашин. Надвигалась облава.

— Сейчас и этим поддадим немного. Щупак, пошли им на прощание несколько очередей, — приказал Бабинич.

Щупак наугад выпустил несколько очередей в темноту. Шум стих. Партизаны быстро пересекли мост на Чарной Ханьче, обошли рыбное хозяйство Червоны Фольварк и повернули в сторону Августовских лесов. Двор монастыря заполнили немцы.

Утром Бабинич доложил Жвирко о выполнении задания.

Уничтожение Вигуры не вызвало последствий. Ответных санкций немцы не предприняли.