"Человек без планеты" - читать интересную книгу автора (Картер Лин)

Глава 2

Итак, Рауль пришел на встречу с Администратором Границы, Дайконом Мэзером, который усадил его, предложил сигарилью и веганское бренди, после чего затеял с ним беседу в дружеской, но несколько отвлеченной манере, прежде чем неожиданно разразиться залпом точных и взвешенных вопросов.

Рауль спокойно сидел, холодным взглядом из-под полуприкрытых век следя за своим инквизитором, анализировавшим его поступки, пункт за пунктом, вопрос за вопросом. Почему он задирает нос и игнорирует приглашения от «своего поля ягод»? Почему общается со всевозможными сомнительными людьми — слугами, шаманами, туземными князьками, подстрекателями, толкователями тех или иных необычных и вне всякого сомнения мятежных культов, философских доктрин, религий или политических течений? В курсе ли он, что был замечен в очень подозрительных и, возможно, изменнических компаниях? Каковы его планы? Намерен ли он вернуться к своей прерванной карьере в Космофлоте? Или возвратиться на Барнассу, к жизни благородного землевладельца? Или он предпочтет последовать традиции Линтонов и будет ходатайствовать о получении места в правительстве? Если так, почему он до сих пор не сделал этого?

Все эти вопросы Рауль снес с терпеливой полуулыбкой, а когда поток вопросов Администратора наконец иссяк, он ответил ему. За двадцать минут своего монолога он излил всю ярость и негодование, всю горечь и сарказм, которые накопились в его сердце с того страшного и незабываемого дня, когда он с мостика своего разведывательного корабля смотрел на гибнущий в адском пламени Дарогир.

Его речь была полна язвительных комментариев относительно вынюхивающих и выглядывающих чиновников, колких реплик и сарказма, нацеленных на косных, зашоренных традициями политиков. Его замечания попахивали изменой, но всегда хоть чуть-чуть до нее не доходили. Как ни странно, его тирада, хотя и желчная, не переходила на личности. В его словах не было злобы, но лишь безмерно усталое разочарование и крушение иллюзий. Классические традиции «цивилизации» не оправдали надежд. Он был человеком, с глаз которого упала пелена, человеком, который ясно увидел грязную изнанку, обычно благопристойно прикрытую какими-нибудь выдумками.

Короче говоря, он камня на камне не оставил от чувства собственного достоинства Администратора, бросив прямо в его толстое лицо язвительную, жестокую критику и завалив его кабинет поверженными и расколотыми идолами, с беспощадной ясностью показав, что все они покоились на глиняных ногах. Дайкон Мэзер, побагровев, разинул рот от изумления.

— Во имя Ориона, коммандер, вы что, революционер?

— Не будьте большим идиотом, чем вы есть на самом деле, — холодно бросил Рауль. — Неужели вы думаете, что я добился права свободно мыслить только для того, чтобы тут же броситься повторять расхожие фразы какого-нибудь слепого — изма или — софии? Я думаю сам, и говорю за себя самого, а не за кого-то другого.

— Но такие слова — измена! Неужели вы не считаете себя обязанным хранить верность Императору?..

— Я считаю себя обязанным хранить верность себе самому. Свобода мыслей — главная обязанность человека.

Дайкон Мэзер нетерпеливо отмахнулся.

— Вы говорите как республиканец!

— Не будьте идиотом, я сказал. Республиканство умерло вместе с Соединенными Системами. Я говорю как здравомыслящий человек. Во мне не больше от республиканца, чем от анархиста или от теократа…

Мэзер тут же ухватился за эту фразу.

— Но мне докладывали, что вы обсуждали теократию…

— Да бросьте вы! Я обсуждал стабилизм с военным бардом с Дореи, механику непустого пространства с техником с Альдебарана и вуудхистическую философию с младшим сыном Каана Аргастры! И это еще не доказывает, что я собираюсь стать стабилистом, математиком-теоретиком или приверженцем Вуудханы. В каком из этих гнусных преступлений меня обвиняют?

— Я ни в чем вас не обвиняю, — запыхтел Мэзер. — Мы просто интересовались…

— Можете интересоваться дальше. Но позвольте теперь мне кое-что спросить. Неужели вы действительно считаете, что последняя война чего-то добилась, кроме хладнокровного убийства шестнадцати миллиардов бедных пауколюдей Вруу Коф и нескольких сотен тысяч человек на Дарогире, которые хотели сохранить нейтралитет из симпатии к Вруу Коф. За что их распылили азотными бомбами?

— Ну, я не…

— И еще кое-что. Вы знаете, что такое разумное правительство? Вы когда-нибудь видели его в действии? Вы действительно считаете, что правительство этого созвездия разумно?

И Рауль надолго уткнулся в свой стакан с холодным бренди, пока Дайкон Мэзер выпускал пар.

— Если вы так думаете, — сказал Администратор, осторожно нащупывая другую тактику разговора, — то не кажется ли вам, что человек вашего опыта, происхождения и подготовки должен ради нашего Созвездия войти в правительство и привнести в него разумности?

Рауль со звоном опустил свой бокал на полированное дерево администраторского стола.

— И как же — пробиться в Полномочные Представители моего мира, чтобы каждое улучшение, которое я хочу сделать, зарубалось Имперской Политикой, Законами Провинции или указами вице-короля? Может быть, я должен еще присоединиться к вашей кучке роботов — «да-сэр-вы-несомненно-правы-сэр» — и провести всю жизнь, парафируя акты и постановления, которые считаю тупым и непроходимым идиотизмом?

У Администратора побелели губы. Тут-то в подушечках его бархатных лапок блеснули стальные коготки.

— Вы отдаете себе отчет, Линтон, что я могу приказать депортировать вас?

— Космос великий! Да я почти хочу, чтобы вы это сделали. У меня просто кулаки чешутся ввязаться в какую-нибудь драку. Я видел Галактику такой, какова она в действительности. Я бездельничаю и накачиваюсь вином, потому что не знаю, на какое Дерьмо наброситься. Но, клянусь Орионом, если вы депортируете меня, то дадите мне то, с чем можно бороться. Да я буду искренне вам благодарен, Мэзер. Я сделаю вас знаменитым. Если вы депортируете меня за то, что я думаю так, как считаю нужным, и не боюсь высказывать свои мысли вслух, то ваше убогое недоделанное правительство станет моим личным делом, личным врагом. Клянусь космосом, да это отличная идея! Вы высылаете меня, а я выставляю вас Живым Примером Идиотского Имперского Провинциального Недоделка. Мой пьяница-братец оставил мне достаточно денег, чтобы не заботиться о пропитании, и даже немного больше. И я пущу все до последнего гроша на это дело, Мэзер! Да, отличная идея! Я ославлю и выставлю вас на посмешище на каждой, даже самой занюханной планете этого вонючего Созвездия. Я буду поливать вас грязью и смешивать с дерьмом каждый раз, когда вы откроете свой жирный рот. Я буду капать на ваши заплывшие жиром мозги, если, конечно, они вообще у вас есть. Я буду произносить речи в Планетарном Парламенте, в котором у меня наследственное место; я буду печатать про вас пасквили в любых газетах и журналах, которые захотят поднять себе тираж при помощи старого доброго скандала. Я найму артистов, которые будут пародировать вас, ваша рожа будет красоваться на плакатах от одного конца Созвездия до другого. Я подкуплю членов парламента, чтобы сместили вас с должности, буду душить вас исками, встречными исками и встречными ко встречным исками до тех пор, пока вы совсем не запутаетесь. Да, давайте, Мэзер! Давайте, депортируйте меня, и подохнете знаменитым!

Мэзер, которого этот неожиданный взрыв совершенно лишил присутствия духа, отшатнулся назад в своем дорогом пневмокресле.

— Я… я просто предупреждаю вас.

— Да насрать мне на твои предупреждения!

Администратор брезгливо поморщился.

— Пожалуйста… нельзя ли без непристойностей? Разве мы не можем обсудить этот вопрос как разумные и воспитанные люди?

— Нет. Потому что ты — не разумный и не воспитанный человек. Ты канцелярская крыса. А я говорю, что насрать мне на таких, как ты, и давай раз и навсегда покончим с предупреждениями и предостережениями. Если бы какой-нибудь никому не известный техник или бедный лавочник был виновен во всех тех изменнических и подозрительно мятежных деяниях, в которых вы меня обвиняете, вы бы в два счета вышвырнули его на Исправление или депортировали с Омфалы. Но я же Линтон, не так ли, из одного из Старинных Семейств Созвездия, а для таких как я законы совсем другие, да? Это вы называете разумным правительством, Мэзер? Нет. В такие игры я не играю. Вы напустили на меня шпионов, которые таскаются за мной из кабака в кабак, обыскивают мою комнату, лапают мой багаж, прослушивают мой коммуникатор, читают мою почту, открывают на меня досье, и клевещут на меня прямо мне в лицо. Да будь у вас хотя бы один вшивый клочок улики — хоть полклочка доказательства того, что я действительно тот, кем вы меня считаете, вы депортировали бы отсюда мой труп, и без малейшего колебания. Но вы не сделали этого. Значит, и не сделаете.

— Хватит! Я вас предупредил, — Администратор Мэзер встал, тонко намекая, что разговор окончен. Но Линтон остался сидеть, с демонстративной наглостью развалившись в кресле. Через несколько секунд Мэзер побагровел, осознав, что сам поставил себя в дурацкое положение.

— Сядь, Мэзер, разговор не окончен до тех пор, пока я этого не сказал, — холодно протянул Рауль Линтон.

Мэзер сел, даже, скорее, рухнул, как подкошенный, в свое кресло. Подобное поведение было немыслимым!

— Так что давай покончим с предупреждениями, — продолжил Линтон. — Меня уже до смерти тошнит от них.

Он потянулся и выбрал себе тонкую сигарилью из полированного сатинированного ящичка из арфового дерева.

— Предупреждаю тебя, Мэзер, будь осторожен. Обращайся со мной нежно. Я на грани. В настоящий момент мне очень противно, то есть, другими словами, безразлично. Но только нажми на меня, пусть даже и легонько, подтолкни меня хотя бы капельку, и я перейду эту грань. Сейчас мне начихать, как ты правишь Созвездием — держишь туземцев в невежестве, приграничные планеты в технологической отсталости, а правительство в слепоте и глупости. Катись ты к черту хоть со скоростью двадцать парсеков в минуту — мне плевать. Но… только тронь меня, только попробуй меня запугать или депортировать, и я на сто процентов стану твоим врагом и врагом твоего паршивого вице-короля Провинции. Ты понял, Мэзер?

С этим словами Линтон поднялся. Потом наклонился и выплюнул прямо в напряженное, с побелевшими губами, лицо Администратора:

— Оставьте… Меня… В покое…

На этом разговор был закончен. Рауль величественно прошествовал к выходу, оставив Мэзера сидеть, тупо уставившись в противоположную стену. Он сидел, смотрел в стену и думал еще несколько минут, затем нажал на кнопку на внутренней поверхности своего стола.

— Да, Администратор? — раздался женский голос.

— Соедините меня с Пи-5.

— Пи-5. Соединяю. Можете говорить.

— Рагул? Это Мэзер. Только что разговаривал с Линтоном. Знаешь его? Отлично. Свяжись с Пертинаксом… Меня не волнует, какое дело он сейчас ведет. Пусть сядет Линтону на хвост. Он самый толковый шпион в Созвездии, и я хочу, чтобы он приглядывал за Линтоном: этот парень — бомба замедленного действия, готовая взорваться при малейшем толчке. Прикажи ему держать ухо востро. Я хочу знать обо всех, с кем Линтон говорит, обо всем, что он делает и куда ходит. Мне нужен этот Линтон, понял? Он предатель, и мне нужны доказательства — неопровержимые, документальные доказательства. Фотограммы, записи, видео — что угодно. Скажи Пертинаксу, чтобы был осторожен, пусть использует аппаратуру дальнего действия, сверхминиатюрные микрофоны, звукоуловительные лучи, разведывательные лучи — все, что ему понадобится. Но я должен получить этого парня с потрохами!

Этот разговор нигде не записывался, но по всей Омфале было полно ушей, глаз и носов. Кто-то что-то подслушал, или догадался, или ему шепнули на ушко — и вскоре те, кому надо, оказались в курсе. Одним из них оказался высокий стройный уроженец Граничных Миров по имени Шарль Желтоглазый. Сообщение о том, что Рауля Линтона и Шарля видели вместе во время тайной встречи еще до этого исторического разговора, было неправдой. Возможно, они действительно бывали в одно и то же время в одном и том же кабачке или кафе. Но теперь Желтоглазый решил, что они должны встретиться.

Базар Королевы Дагундхи — лучшее место на Омфале для тех, кому хочется местного колорита и туземной экзотики. Днем и ночью, в особенности во время Месяца Урожая, там в изобилии плоды и товары всех миров Созвездия. Это огромный ступенчатый параллелограмм, пол которого выложен мозаичными изразцами, а в стенах расположены галереи магазинов и киосков, где можно купить практически все что угодно — было бы достаточно платиновых империалов. Туземцы обычно с недоверием относятся к бумажным дензнакам, предпочитая им увесистые звонкие монеты.

После захватывающего и, хотя он еще и не мог этого знать, исторического разговора с Приграничным Администратором Рауль Линтон направился на базар, задержавшись лишь для того, чтобы проглотить в ближайшей забегаловке малосъедобный обед. Он поймал аэрокэб и полетел на другой конец города, на Базар Королевы Дагундхи, по двум причинам: во-первых, он знал, что сможет найти там Гундорма Варла, торговавшегося у палаток со скотом, и, во-вторых, хотел посидеть в холодке со стаканчиком напитка местного изготовления, по вкусу напоминавшего жидкую молнию, который назывался чарк. Он расплатился с водителем аэрокэба, оставив щедрые чаевые, и окунулся в возбужденный водоворот цветов, звуков и запахов.

В палатках и киосках, расставленных вдоль сводчатых стен, были выставлены товары из тысяч миров: овощи, фрукты, парголак и иогма, караваи свежевыпеченного искза — местного хлеба, храмовые лепешки и жертвенные яства, одежда, сотканная вручную из шерсти иофодонов, тонкие замшевые плащи с Дореи, кожаные камзолы, привезенные с Кромы и Вальтхума, мечи с чашеобразными эфесами, богато инкрустированными драгоценными камнями, украшенные кистями кинжалы в ножнах из змеиной кожи, цветы, вино, эль, пиво, свежее мясо, специи, травы, благовония, духи, ковры, платки, накидки и кушаки, драгоценные камни всевозможных форм и размеров, амулеты, обереги и талисманы доброй половины десятка тысяч религий, культов, магических наук и оккультных доктрин.

И женщины с Ваэлы. Смуглые, с иссиня-черными волосами красотки из Пустынных Миров. Огромные, глупые и робкие грудастые женщины из Порт-о-Ворлдз.

И мальчики. Мужчины. Животные. Наркотики. Стимуляторы — к чему портить себе пищеварение или рисковать заполучить венерическое заболевание, когда можно надеть сетевой шлем и заставить центры удовольствий в мозге биться в экстазе, которого человеческая плоть вынести почти не в состоянии?

Рауль любил базар, его давку и суматоху, цвета и формы. Даже запахи. Особенно запахи. Он задержался возле устланного соломой стойла, чтобы понаблюдать за тем, как длинноногий Принц Кочевников торгуется с продавцом единорогов. Остановился, чтобы посмотреть на представление труппы фокусников и жонглеров, чья цыганская родословная уходила в прошлое на многие века дальше, чем Галактическая цивилизация.

Здесь был атаман разбойников с Арконны, с отливающей индиго остроконечной бородкой и драгоценными камнями, свисавшими с навощенных усов. Неподалеку расхаживал наемник из Созвездия Ориона, об этом безошибочно свидетельствовали его золотисто-зеленый плащ и пшеничные волосы. А чуть дальше одетый в малиновую рясу с капюшоном Астролог, с бритой головой и большим пальцем, удерживавшим какое-то определенное место в Эфемерисе в кожаном переплете, сверкал созвездием, вытатуированным голубыми чернилами на бритом лбу. Слева, предостерегающе подняв жезл из слоновой кости, отчего толпа перед ним расступалась точно по мановению волшебной палочки, шел герольд в полном облачении; он нес указ какого-то Принца Планеты на маленькой шелковой подушечке. За ним, крадучись, перебирал лапами коточеловек с Кермнуса, судя по рисунку, нанесенному на его гладко причесанный мех, — Святой Глава из высшей касты.

Уроженцы, изгои и отбросы общества сотни планет толпились вокруг Линтона, сверкая всеми цветами двадцати радуг. Солдаты. Воры. Шлюхи. Торговцы. Дворяне. Техники. Жрецы. Высокородные дамы. Нарумяненные мальчики. Наемники. Борцы. Шпионы. Колдуны. Убийцы. Фермеры. Офицеры Космофлота. Предсказатели будущего. Полицейские. Чиновники тех или иных управлений или подразделений. Туристы. Шляющиеся по трущобам хлыщи из высшего общества. Менестрели. Карманники. Дорогие куртизанки. Поэты.

Рауль Линтон любил все это.

Базар был настоящим. Честным. Разумеется, здесь воняло, но, по крайней мере, это — запах жизни. Он посмеялся над выходками клоунов, бросил несколько монеток попрошайкам, купил кружку кислого пива в палатке, цветок у босоногого чумазого мальчишки-цветочника, улыбнулся жонглерам, посмотрел выступление профессионального силача с планеты Стронтейм, смявшего золотой слиток в блестящую лепешку. Линтон наслаждался прогулкой, а тяжелые воспоминания о неприятном разговоре с Администратором выветрились у него из головы. Многие оборачивались, чтобы посмотреть ему вслед — высокому, загорелому до черноты человеку в видавших виды серых штанах от формы Космофлота, заправленных в высокие стоптанные и пыльные ботинки, и наброшенной на худые плечи плащ-палатке; человеку с орлиным взглядом и всклокоченной копной огненно-рыжих волос, пламенеющих в свете полуденного солнца. Некоторые из оборачивавшихся были профессионалками, измерявшими высокую мускулистую фигуру Линтона восхищенным взглядом, но тут же сникавшими при мысли о его тощем, судя по состоянию одежды, кошельке.

Но вслед ему смотрели не только они. Были и другие. Один — высокий тощий темнокожий мужчина с кислым лицом, в неброской зеленой одежде, черной кепке, надвинутой на самые глаза, и удивительно многочисленными «кольцами» на крепких длинных пальцах.

Полковник Найдел Пертинакс. Шпион.

Второй — высокий бородач с мрачным и неуступчивым выражением лица, закутанный в плотный Пограничный плащ из коричневой материи и с украшенной кисточкой феской рильканского военачальника на голове. На худом загорелом и обветренном лице светились внимательные умные глаза поразительного канареечно-желтого цвета.

Шарль ка-Набон Тахукам. Возможно, шпион. Или патриот?

Пертинакс не озаботился тем, чтобы не попадаться на глаза Линтону. Он хорошо знал, что Рауль никогда его не видел. Агенты подразделения Пи-5 никогда не вращались в одних кругах с аристократами из Старинных семей… и даже с офицерами Космофлота. Разве что очень изредка, в своем профессиональном качестве. Как, например, сейчас. Он как бы ненароком прошмыгнул мимо Линтона, слегка коснувшись одной тощей костлявой рукой подола его огромной развевающейся плащ-палатки. Из его ладони вылетела миниатюрная бусинка темно-серой керамики, тут же приклеившаяся к подкладке плаща. Шпион мрачно и самодовольно улыбнулся и зашагал дальше. Никто ничего не заметил.

Или все-таки заметил?

Из темно-пурпурной тени галереи неожиданной улыбкой сверкнула пара желтых глаз. Для Шарля, воина рильке, полковник Найджел Пертинакс был старым знакомым. Они уже сталкивались друг с другом, и неоднократно.

Прячась в бархатной тени галереи, Шарль следовал за Раулем в том же темпе. Умные и холодные канареечно-желтые глаза измеряли, взвешивали, оценивали — медленно, без спешки, без надежды и без ошибки.

Рауль резко остановился.

Так резко, что толстый и потный дииканец, трусивший позади, врезался в него и выругался коротко, но замысловато, взглянул вверх на долговязого гераклианца, осознал всю внушительность его роста и, покладисто обойдя вокруг него, удрал прочь.

Взгляд Рауля был прикован к Мечу.

Он лежал, один, на черной, как сам космос, подушке из настоящего собольего меха. Пять тонких, длинных, узких футов блестящей ион-стали, отражавшей солнечный свет точно зеркало. Длинный, тонкий, заостренный, как фехтовальная шпага… но с насечками посередине, невероятно крепкий и острый до такой степени, что мог бы соперничать и с саблей. Просто восхитительный. Княжеское, нет, королевское оружие. Эфес — спираль рога нарвала — должен был облегать руку плотно, словно шелковая перчатка. Крестовина тоже была сделана из ион-стали, с напыленным на нее покрытием из чистейшего золота. На ее выдающихся в стороны концах мерцали сверкающие капли изумрудного огня, а эфес украшал травянисто-зеленый хрустальный шар еще большего размера.

Это была любовь с первого взгляда. Кроме длинного меча с золотым эфесом, палатка была завалена мурсками, ятаганами, прямыми и кривыми мечами, зазубренными пилообразными мечами — клинками из дюжины туземных миров.

Но глаза Линтона видели только один.

Они измерили его вдоль и поперек. Его растили в лучших традициях Земельной Аристократии, с мечом в руке. Половина его детства была посвящена тому, что в тридцать пятом веке было эквивалентом salle d'armes.[2]

Его рука сама потянулась к мечу.

— Я хотел бы приобрести этот клинок.