"Человек без планеты" - читать интересную книгу автора (Картер Лин)

Глава 7

Обед был накрыт в другом зале этого ошеломляющего и, по-видимому, бесконечного лабиринта подземных коридоров и галерей. На этот раз за Линтоном пришел Шарль Желтоглазый. Он дружески улыбался и отдал Раулю изысканный салют.

— Откуда у казара такой наряд? — спросил он, кося осуждающим взглядом в сторону ярко-зеленого и замшевого облачения.

Линтон раздраженно пожал плечами:

— Слуга принес утром… А что? Я надевал его на встречу с Каани, и никто ничего не сказал.

— То было утром… по чести… личная аудиенция. Но сейчас мы идем на обед со всеми правителями и начальниками войска. Ты должен выглядеть более… хм…

Рауль цинично усмехнулся.

— Впечатляюще, Шарль? Как настоящий шакар?

— Ну… Да!

— Но я не принял и не намерен принимать приглашение Каани стать…

— Это совершенно не важно, — нетерпеливо отмахнулся Шарль. — Ты должен выглядеть достойно, или опозоришь свою царственную хозяйку. Вот…

Он подозвал слуг, и последовал короткий и быстрый обмен репликами, после чего все они разбежались. Через миг они вернулись с пестрым ворохом блестящих одеяний, в которые поспешно переодели Линтона. Шарль отмахнулся, проигнорировал или задавил на корню его робкие возражения, и Рауль в два счета оказался одетым — по его собственному мнению — для исторического шоу.

Тут был шлем из сверкающей бронзы с извилистой звездой Валадона из чистейшей воды рубинов, выложенной на налобнике; щегольский плащ из малинового бархата, подбитый снежно-белым мехом и отороченный золотистой бахромой; красные кожаные башмаки с золотыми пряжками, отполированными до нестерпимого блеска; малиновый жакет с панталонами, увешанные драгоценными камнями, украшениями и амулетами, и кожаный кушак, ощетинившийся, точно рассерженный дикобраз, пистолетом и кинжалом.

Теперь он чувствовал себя полным идиотом.

Зал торжеств оказался низким, освещенным высокими канделябрами из чистого золота, со стенами, увешанными бесценными и очень древними гобеленами приглушенных тонов, иллюстрирующими сцены охоты, войны и любви мифологических героев.

Каани, вновь одетая в очень простое белое платье, но буквально усыпанная голубыми алмазами, сверкавшими на ее руках, предплечьях и пальцах, блестевшими на шее, груди и бедрах и стоившими, должно быть, годового дохода половины Созвездия, сидела на низенькой широкой софе, покрытой парчовым бархатом, перед невысоким столом, уставленным яркими блюдами. Она жестом пригласила Линтона сесть рядом, и он взошел на помост с той стороны, где сидела она, сняв дурацкий шлем. Традиции рильке запрещали разговоры за столом, поэтому в зале царила тишина, не считая шума пиршества.

На уровень ниже них, широким полукругом на подушках восседало двенадцать-пятнадцать человек, все Планетарные принцы, вожди кланов или независимые военачальники. Рауль ухватился за представившуюся ему возможность разглядеть их. Точно так же, как они исподтишка разглядывали его.

Большинство из них было рильканцами — вождями кланов, судя по геральдическим тотемам, изображенным на их плащах или доспехах — воины с Пендалара и Дореи на Вуали. Несколько из них оказались пожилыми патриархами с седыми, как лунь, головами, но большинство были мужчинами среднего возраста с посеребренными сединой бородами или юношами. Все они были разодеты с такой непомерной роскошью, в сравнении с которой нелепое одеяние Линтона казалось почти повседневным.

Один принц кочевников, дореец, судя по его пурпурным перьям, привлек к себе взгляд Линтона: высокий бронзовый воин в тускло-черном бархате с украшениями из расписанной серебром кожи и полированного железа. Он носил короткую черную бороду. Выглядел он как хороший боец — настоящий вождь, обладающий острым умом, могуществом и сильной волей. Он понравился Раулю с первого взгляда.

Среди прочих были два Планетарных принца, один с Арконны — воин с жесткой остроконечной бородой, отливающей индиго, и свисающими с кончиков навощенных усов драгоценными камнями; второй — с одного из Пустынных Миров — так, по крайней мере, решил Рауль, глядя на свободные кремово-желтые мантии, надетые поверх бронзовой кольчуги.

Остальные казались военачальниками с Ваэлы, один — с Арконны, и, наконец, одинокий фафтольский царек с Шоума.

Рауль не обращал на еду никакого внимания; он механически ел все, что ставили перед ним безмолвные рабы, а после еды не смог бы ни описать ни единого блюда, ни даже назвать вина, за исключением того, что они были охлажденными и восхитительно пряными.

Когда с едой было покончено, слуги унесли уставленные блюдами столики и принесли огромные серебряные чаши со сладостями, фруктами, диковинными маленькими сухими пирожными из чего-то, похожего по виду на тертый кокосовый орех, а по вкусу — на марципаны, которых Линтон никогда раньше не видел. В зале появились музыканты, скромные бородатые мужчины в неброских темных рясах с капюшонами, которые, усевшись на корточки, заиграли странную мелодию. Один бил в тамбанг, другой извлекал зловещие аккорды из струн титтибука, третий дул в зутибар, а обнаженные девушки в масках танцевали, услаждая взоры собравшихся.

Пока гости ели сладости, пили вино и смотрели на танцовщиц, Линтон пристально рассматривал их, замечая жадность в тонких поджатых губах одного правителя; безумие в горящих глазах другого вождя; жестокость, затаившуюся в глубоких складках вокруг упрямых губ третьего…

— Что ты думаешь о моем совете? — нарушил его размышления озорной шепот Каани.

Линтон ответил вполголоса:

— Не знаю, что сказать. Они кажутся неплохими людьми…

Она тихонько рассмеялась.

— Неужели ты до сих пор не понял, что можешь свободно говорить мне, что у тебя на уме? Разумеется, ты не мог не заметить, что Альбазар, тот, что с позолоченным клинком, служит мне лишь ради золота и наживы, — взгляд на его толстые, жирные губы должен был поведать тебе об этом! А принц Нарцанг Ху — тот старец с брюшком и белоснежной бородой, которая едва не падает в кубок… Ему эта война нужна только потому, что она может дать ему новые владения, чтобы подарить двум сыновьям, сидящим по обеим сторонам от него. Вон тому, без подбородка, в войлочном плаще, который любит мальчиков, и другому, с выпученными глазами и отвисшей челюстью, который не может жить без губительного лотоса. Йоргала из Аильма, в чешуйчатых доспехах и с алмазным жезлом на поясе, жаждет распространить во Внешних Мирах культ Харзы, Властителя Битв, и низвергнуть Храм старых Богов на Омфале.

Линтон несколько секунд помолчал, переваривая эту информацию.

— Мне нравится вот тот кочевник, дореец в черном бархате и стальных доспехах.

Она шаловливо рассмеялась, и у нее на щеках заиграли ямочки.

— Да, Зарканду единственный мужчина среди всех. Он желает жениться на мне.

Линтон вздрогнул.

— Жениться на тебе? — вырвалось у Линтона почти против его воли.

— А что в этом такого? Некоторые мужчины находят меня… привлекательной… несмотря на мою юность, — вспыхнула Каани.

— Я… ты прекрасна, Каани, но, — он запнулся. — Но ты… ты же была замужем! — сбивчиво закончил он.

— А разве женщины вокарту иногда не выходят замуж после смерти их мужей? — с любопытством спросила она. — У рильке нет обычая оставаться во вдовстве навсегда. Нет, Лин-тон, и, кроме того, Зарканду младший сын Планетарного принца с Вуали — дореец, как ты догадался. И, будучи младшим сыном, он, разумеется, не унаследует ничего. Престол и титул достанутся старшему брату, а семейный дворец и земли — среднему. Единственная империя, которой он когда-либо будет владеть, — это та, которую он завоюет своим мечом, или та, что принесет ему жена. Он уже пытался добиться моей благосклонности, осторожно, разумеется. Но скажи мне, казар… Я хотела бы узнать твое мнение, мнение человека, много повидавшего и много пережившего: разве он не кажется тебе мужественным, привлекательным?

«Она что, дразнит?» — подумал Линтон.

— Думаю, он… хороший человек.

— Почему ты такой мрачный? — улыбнулась королева, и ее улыбка становилась все шире по мере того, как лицо Рауля наливалось краской. Наконец оно стало почти того же цвета, что и его волосы.

Прежде чем он успел придумать, что ответить, настроение Каани резко изменилось, она стала серьезной и задумчивой.

— Зарканду с Дореи — один из немногих, на чью верную и преданную службу я могу рассчитывать, — объяснила она. — И еще вон тот высокий мужчина в килте из перьев, принц Кашт Аргастранский, блестящий военачальник, который приведет под мои знамена отлично обученную и верную армию и небольшой флот превосходных боевых кораблей. Думаю, старый Шанн Картроя тоже будет служить мне верой и правдой, ибо он был преданным другом моему отцу и моему мужу. Это вон тот важный хмурый седой бородач в зеленом и черном.

По какой-то непонятной причине, в которой Линтон и сам мог бы разобраться, его очень беспокоил принц кочевников.

— Каани, ты намерена ответить Зарканду согласием? — спросил он, сознавая, что нарушает правила хорошего тона, но не обращая на это внимания. От ответа королевы странным образом зависело его душевное спокойствие. Каани скрестила ноги и задумчиво наклонилась вперед, упершись локтями в колени и уткнувшись подбородком в сложенные ладони.

— Не знаю. Я еще не решила, — объявила она, немного помолчав.

— Но твой муж…

— Если ты будешь слушать не тех людей, то услышишь, что мой брак был настоящим браком по любви, но это не так. Нас поженили еще до того, как мы встретились. Я была дочерью принца Шикондханна, клана Белого дракона. Я не была влюблена в Чендалара, но мне нравились его идеи. Он был хорошим человеком, с добрым сердцем, и мы прекрасно работали на благо наших людей. Мы строили вместе, планировали вместе, мечтали вместе. Нашим общим желанием было видеть Валадон современным государством — эта цель объединяла нас, и мы никогда не отступали от нее. Мосты, дороги, школы, больницы. Какие у нас были смелые и благородные мечты! Валадон — прекрасный и гостеприимный мир — мир зеленых холмов, плодородных полей и густых лесов. Горы богаты никелем и цинком, киноварью и медью. Наши люди здоровы и многочисленны, жизнь легка. Стань они грамотными, будь у нас промышленные технологии и хороший торговый флот, мы могли бы стать одним из самых важных миров Созвездия. Наш город, Ашмир, был большим, к тому же расположенным в удобном месте. Будучи центром индустриальной и торговой цивилизации, он начал бы быстро расти, стал богатым и могущественным, основал колонии и превратился бы в центр чего-то великого, чего-то большего, чем просто Валадон. Чего-то, например, похожего на Меридиан, — задумчиво пробормотала она, назвав главную планету Галактической Империи с таким выражением, с каким кто-либо из более древних времен мог бы сказать «Рим».

Рауль внимательно слушал ее слова. Каани говорила с ним, не используя свой пол в качестве оружия или средства убеждения, и он восхищался ею. Он ожидал, что королева начнет рисоваться перед ним, выставляя напоказ свое тело и красоту, пытаясь заполучить его помощь и преданность. Ничего этого она не делала. Возможно, она считала его умным человеком, достаточно зрелым для того, чтобы распознать подобную приманку.

И, слыша ту теплоту и искренность, тот отзвук убежденности, заразительного энтузиазма и преданности своему народу, которые яростной музыкой звучали в ее словах, Линтон ощутил, как его с головой накрывает волна неожиданного возбуждения. Ибо в душе он был романтиком, пусть сам того и не осознавая и считая себя проницательным человеком, лишенным каких-либо иллюзий, почти поэтом, хотя первым поднял бы на смех того, кто назвал бы его так. Теперь же что-то в его душе пробудилось и отозвалось на пылкие слова Каани и нелепую идею о том, что прозорливые мужчины и женщины, поглощенные чем-то большим, нежели они сами, могут построить нечто прекрасное, прочное и достойное уважения.

У Линтона кружилась голова, до того подействовала на него аура личного магнетизма Каани, такого же, что окружал личности Александра Македонского и Цезаря, Наполеона и Ганди, Фуллера и Саула Эвереста или даже самого Ориона Извечного, основавшего великую империю согласно мечте, ничуть не менее призрачной и романтичной, чем мечта Каани.

Волна энтузиазма, хлынувшего в душу Линтона, распахнула двери, которые очень долго стояли запертыми, унесла прочь старые привычки и выкинула его на незнакомые берега, где расшатываются убеждения и где сверкающие золотые мечты, всегда казавшиеся невозможными, воспаряют над гранью Реальности.

— И что же случилось потом?

Она улыбнулась напряженной иронической улыбкой.

— То, что в конце концов случается со всеми мечтами, полагаю. Ваше правительство, видите ли, хочет, чтобы Валадон оставался невежественными, больным, грязным, безграмотным и суеверным. Они подняли наши налоги, слишком сильно. Экспертам, профессорам, учителям, врачам, инженерам вокарту, которых мы наняли в далеких мирах, начали чинить препятствия, чтобы помешать им приехать к нам и исполнять свои новые обязанности в нашем мире. Их визы были аннулированы, их заставляли идти на службу в армию во время вашей войны; их внезапно переманивали в другие места с более высокими заработками.

— И?

— Он умер, — сказала она с потускневшим взглядом. — Он был очень молод. Шагин — лихорадка. Но я знаю, что он умер от более редкого и мучительного недуга, называемого гибелью мечты. Или от разбитого сердца, если тебе так больше по душе. А потом меня сместили и посадили на престол одурманенного наркотиками идиота. Я не стала бы на самом деле возражать против этого, если бы последователь Каана решил вести ту же борьбу, продолжить работу, которую он начал. Но Хастрил просто… просто ничтожество. Все, что ему нужно от жизни, это время от времени запороть до смерти раба или купить на одну или две женщины больше и, разумеется, всегда иметь под рукой достаточно виатола, чтобы утопить свой разум в вязком море ослепительного экстаза… Как глупо, как жалко и как стыдно!

На последнем слове ее голос сорвался, перейдя во всхлип, и Линтон отвел взор.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросил он.

— Бороться! Эти вожди пообещали мне людей и корабли, которые пойдут за мной, чтобы вернуть мне Валадон. Я ожидаю прибытия Йаклара, Артона Пелейра из Внешних Миров, лежащих за Туманностью… Он прибывает завтра, чтобы провести переговоры. И тогда я смогу биться за то, что принадлежит мне и было вероломно у меня отнято!

Рауль нахмурился. Он уже слышал об этом Артоне. Ни один человек, выросший на каком-либо из миров Границы, не мог не знать о нем. Но Линтон также знал, что пелейрцы коварны и вероломны и вполне могут использовать Каани Валадона и перешагнуть через нее, как только она перестанет быть полезной. Он ощутил тревожный холодок опасения.

— Зачем тебе помощь Пелейра?

— Потому что мне нужен мужчина, способный вести за собой моих воинов! — воскликнула она. — Они ни за что не пойдут за женщиной, сколь бы сильно меня не любили. Мой собственный клан, единственной Предводительницей которого сейчас являюсь я, ибо мой отец — да пребудет с ним благословение Семи!.. — мертв, последует за мной за самые дальние звезды и сквозь врата Девятой Преисподней, если будет на то моя воля! Точно так же, как последуют некоторые другие кланы, Арглинассам, воистину, и Тахукамнар, в полную силу, ибо Шарль их Предводитель, а он поклялся служить мне. Но больше никто. Мне нужен мужчина, который повел бы их в бой, как мой военачальник, мой шакар, и мне все равно, будет это Зарканду или толстяк Артон… Но я надеялась, что им станешь ты.

— Но я…

Она обвела рукой зал.

— Все они здесь потому, что слышали, что великий шакар со звезд пришел, чтобы возглавить их! Все они смотрят на тебя, хотя правила вежливости предписывают им не делать этого столь открыто. Они слышали, что ты был великим вождем в войне со Слюдяными Звездами, могущественным и бесстрашным героем, примкнувшим к моей армии. Разве это не воодушевляет тебя — вести в битву стольких воинов? Ты здесь, беглец от несправедливости, как и я… Разве ты не нанесешь удар за правое дело? Я не искушаю тебя титулами, богатством и славой, ибо знаю, что ты настолько мужчина, что не купишься на них. Я искушаю тебя гораздо более редкой наградой. Борьбой против коррупции, предательства, подлости… с истиной вместо знамени и справедливостью вместо меча!

Онемев, не в состоянии отразить аргументы, столь совпадающие с его внутренними убеждениями, Линтон попытался заговорить.

— Я ценю… Я сочувствую…

— Не надо соглашаться или отказываться сейчас. Подумай об этом, Лин-тон. Время еще есть. Обещай мне, что по крайней мере обдумаешь мое предложение. Не отвергай его, даже не подумав. Обещаешь?

— Хорошо, обещаю, что я обдумаю твое предложение.

— Замечательно! — со страстью в голосе воскликнула Каани. — И подумай вот еще о чем, Лин-тон: тебя изгнали, назвав предателем и преступником. Что ты будешь делать, куда пойдешь, чему посвятишь свои дни? Присоединись ко мне не как слуга, ибо я знаю, что ты ненавидишь принуждение, а как вождь в благородном деле. Как лучше воспротивиться и отомстить за ту несправедливость, которую твое правительство совершило с тобой, если не вступить в бескорыстную битву против несправедливости, которую твое правительство учинило со мной!

— Я подумаю… обо всем этом, — пообещал Линтон.

Каани улыбнулась, и он с удивлением отметил, как эта улыбка осветила ее прекрасное лицо.

— Теперь иди… иди с честью, Лин-тон. Ибо есть вопросы, которые я должна обсудить с моими вождями. Завтра, когда прибудет Артон, мы, возможно, снова поговорим об этом. Иди и хорошо все обдумай, как поклялся!

Он покинул возвышение, коротко кивнув Шарлю, и вышел из пиршественного зала, в развевающемся алом плаще и с золотым мечом, хлопающим его по бедру.

Каани со своего помоста проводила его взглядом. И молчаливые вожди смотрели ему вслед, восхищенно и оценивающе.

В ту ночь в голове Линтона блуждало слишком много мыслей и нерешенных вопросов, чтобы он мог даже подумать о сне.