"Магия Дерини" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Экстрасенсорные способности: общие положения, этика, защитные поля, передача мыслей на расстояние, увеличение энергетического потенциала

Умение читать мысли — похоже, одна из наиболее известных способностей Дерини, которая внушает страх обычным людям вне зависимости от того, грозит им это какой-либо опасностью или нет. Для человека нет ничего страшнее, чем вторжение в его разум помимо его воли, особенно когда он не осознает этого. Для многих это означает невероятное насилие над личностью, грубое вторжение в частную жизнь, от которого нет и не может быть защиты. Человек чувствует себя слабым, ранимым, распахнутым настежь, и ему кажется, что опасности подвергаются не только его жизнь, честь и достоинство, но и бессмертная душа.

О чем, как правило, думает большинство людей? О себе, своих делах и заботах, о родных и близких. Самый обычный человек вряд ли хранит в душе суровые тайны, которые, будучи раскрытыми, повлияют на судьбы человечества. Хитрые интриги, заговоры, преступления против собственности и морали — удел немногих. Казалось бы, что скрывать? Пустячные прегрешения и личные неудачи — кто пострадает, если о них станет известно еще нескольким людям?

Однако о действительных возможностях Дерини мало кто знает, а потому к представителям этого таинственного клана относятся всегда с немалой опаской.

К тому же вряд ли найдется хоть один человек, который признается честно даже самому себе, что он ничего особенного собой не представляет, что его устремления, желания, достоинства и пороки ничем не отличаются от устремлений, желаний, пороков и добродетелей окружающих.

Каждый мнит себя центром мироздания. А потому самый обычный человек, сталкиваясь с Дерини, заранее убежден, что он уникален и что, конечно, Дерини захочется проникнуть в его самые сокровенные мысли, что страшный колдун только и дожидается случая, чтобы ворваться в чье-либо сознание и выудить величайшие секреты силой.

На самом деле все совсем не так. При определенных условиях, обладая соответствующими возможностями, Дерини может читать мысли любого человека, где захочет и когда захочет, согласен тот на такое вмешательство или нет.

Однако, как правило, типичный Дерини (если таковой существует) не склонен утруждать себя, теряя время и силы на считывание мыслей незнакомого человека без веских на то оснований.

Келсон достаточно ясно выражает общее отношение к этому в «Сыне епископа», когда Дугал, походив вокруг да около, наконец собирается с духом и спрашивает его об этом напрямик.

Итак, вот один из первых ограничивающих факторов большинства действий Дерини — необходимость физического контакта. Более того, физический контакт — практически одно из неотъемлемых условий для первого обмена мыслями. По крайней мере, он способствует достижению положительного результата во всех психических операциях, доступных Дерини. Без него, если только между Дерини и объектом не была заблаговременно установлена связь, Дерини могут лишь бегло считать мысли, лежащие на поверхности, особенно если нужно, чтобы человек при этом ничего не заметил.

Почти всегда во время контактов как Дерини с Дерини, так и Дерини с человеком, первый касается головы объекта: лба, висков, переносицы, зоны сонной артерии возле челюсти, шеи (сзади) или нескольких мест одновременно — каждый выбирает свое. На самом деле можно просто прикоснуться к руке, да и вообще к коже, но существуют определенные традиции, по которым, считывая мысли, надлежит касаться именно головы. Может быть, таким образом подчеркивается, что сведения извлекают из мозга? Ко времени, о котором идет речь в «Милости Келсона», люди, по крайней мере военные, стали приспосабливаться к новоизобретенному непосредственному считыванию донесений разведки.

Здесь особенно стоит обратить внимание на то, что может возникнуть этическая дилемма именно такого применения способностей Дерини. Казалось бы, что может быть лучше? Прочитать донесение — дело нескольких секунд, сам разведчик не произносит ни слова, а значит, не выражает своей оценки того, что видел, да и пропустить ничего не может. С другой стороны, кто поручится, что, прочитав донесение, Дерини этим и ограничится, а не будет посягать на частную жизнь человека? Можно возразить, что вассал не должен иметь секретов от короля. Однако где проходит черта между тем, что относить к интересам короля, а что к личной жизни? Ведь Дерини доступны сведения о том, о чем не каждый будет говорить даже с духовником.

Большинство Дерини не станут заходить далее оговоренных заранее пределов. Так, проникнув в сознание разведчика, он «выудит» только само донесение и сопутствующие наблюдения. Все остальное не стоит ни сил, ни особого внимания.

Однако это еще не говорит о том, что все Дерини кристально честны. Люди прекрасно знали, что некоторые Дерини — и короли в том числе — пользовались этим своим преимуществом. Застарелый страх, который только недавно начал было рассеиваться благодаря Келсону, вовсе еще не исчез.

Можно было лишь уменьшить эту боязнь, сделав процесс считывания предельно коротким.

Обладая определенными навыками, время проникновения в сознание можно сократить до промежутка между двумя вдохами. Когда Келсон просит Керкона сделать глубокий вдох, он не только вовлекает в процесс сознание разведчика, но и побуждает его сделать очень простое упражнение, предшествующее расслаблению, сосредоточиванию и подготовке разума объекта к работе с ним.

Очевидно, Керкон не знал, что произойдет между его первым и вторым вдохом, когда король будет извлекать необходимые сведения из его разума. Его первым осознанным ощущением, когда все кончилось, было легкое, длящееся не более мгновения головокружение, которое быстро уняли уверенные руки Моргана, а затем наступило облегчение. Конечно, Керкон и другие, такие же как он, верил в слово короля, что ни он, ни Морган не переступят в своих поисках границ, очерченных рапортом, и не попытаются воздействовать на его волю. Иными словами, не причинят ему вреда и не злоупотребят его доверием. Это доверие и есть ключ к отношениям между Дерини и людьми, длящимся в течение нескольких веков.

Однако может случиться так, что завоеванное однажды доверие очень легко вскоре станут принимать как само собой разумеющееся. Примером того может служить первый психический контакт Келсона с его новым юным оруженосцем Айво Херберном. Вероятно, у Келсона не было причин сомневаться в преданности или благоразумии Айво, иначе юноша не стал бы королевским оруженосцем. Однако когда двенадцатилетний мальчик встает на колени, чтобы снять шпоры и сапоги Келсона, король дотрагивается до склоненной головы своего оруженосца и проникает в его сознание.

Эти наставления выглядят довольно невинно. Айво было велено не повторять ничего из того, что он может случайно услышать о короле: «Не смей вспоминать об этом до тех пор, пока я сам не попрошу» («Тень Камбера»). Вроде бы вполне разумное требование короля к вассалу. Однако Келсон явно нарушает этические нормы. Он словно не доверяет мальчику, хотя тот клялся ему в верности, и считает, что, если Айво предоставить самому себе, он либо не сможет держать язык за зубами, либо, хуже того, сознательно будет распускать сплетни.

Келсон, видимо, не сознавал, что это говорит о таком же полном отсутствии доверия с его стороны к людям, какое люди испытывали к Дерини. А ведь он сам порицал их за это, причем поведение Айво по сравнению с тем, что обычно происходит, когда люди вступают в какие-либо отношения с Дерини, которым вряд ли знакомы угрызения совести, отнюдь не могло послужить причиной для такого недоверия. Ничто в характере Келсона не дает нам оснований предполагать, что он использует свои способности во вред другим, хотя никто не может сказать, где находится та черта, за которой начинается моральное разложение. Остается надеяться, что Келсон одумается и вспомнит те времена, когда подсознательная подозрительность и отсутствие доверия еще не стали для него привычкой. Осознав это, он наверняка придет к выводу, что тогда те вассалы, которых не надо заставлять быть верным и принуждать держать язык за зубами, служат ему намного лучше, чем те, чьей верности и молчания нужно добиваться силой.

Собственно, этот поступок Келсона — вовсе не чтение мыслей, а установка, с помощью которой мальчик будет выполнять все его указания. Это, скорее, гипноз, навязанное силой состояние.

Таким образом, вероятно, в большинстве случаев, когда Дерини идут на прямой контроль чьего-то сознания, они используют элементы гипноза. Если использовать его возможности полностью, можно установить связь более высокого уровня, необходимую при выполнении различных более сложных действий, то есть когда нужно кого-либо усыпить, ускорить процесс выздоровления или ввести врага в бессознательное состояние, если нет необходимости его убивать.

Указания, введенные силой воли Дерини, помимо прочего, могут преодолеть любое сопротивление, и человек обычно вынужден выполнять любые приказы.

То, что Келсон проделал с Айво, не идет ни в какое сравнение с тем, что, например, Венцит сделал с Дерри. Под воздействием гипноза человека можно заставить выдать кого-либо или что-либо и даже вынудить его лишить себя жизни. Повинуясь такой команде, Ян со знанием дела ударил кинжалом в сердце стражника Майкла Дефореста. Нечто подобное заставляет вассала Моргана, Эдгарда Мэтелуэйта, скорее заколоть себя, чем допустить, что сеньор будет его допрашивать.

Однако не только люди оказываются жертвами такого воздействия. Воля Хамфри Галларо, священника-михайлинца, схваченного людьми короля Имре, была полностью сломлена Имре и его когортой. Он становится агентом Имре и затем внедряется в ряды повстанцев, что приводит к трагическим последствиям. Неспособный сопротивляться, несчастный священник подсыпает яд в соль, используемую при крещении первого сына Синхила, а потом пытается убить его самого, когда тот понимает, что произошло. Несчастный Хамфри умирает смертью изменника в магическом поединке. («Камбер Кулдский»)

Конечно, хотелось бы думать, что поступки Келсона и других положительных героев определяются совестью.

Поведение Келсона свидетельствует о том, что его постоянно терзали сомнения относительно роли, которую ему навязывали, хотя он и не видел, как от нее уклониться.

Однако Джорем сомневается в нравственности преображения Девина Мак-Рори в юного стража Эйдиярда Клюрского вовсе не потому, что Девин возражает против этого (он-то как раз готов, хоть это и опасно), а из-за того, что этот поступок — по сути своей насилие. Джорем мучается тем, что Эйдиярд вынужден отказаться от своей индивидуальности и права на нормальную жизнь, не говоря уже о другом.

Джорема также беспокоит, что Синхилу пришлось отречься от сана и принять корону, хотя избежать этой жертвы невозможно: иначе не удастся спасти королевство. Джорем сомневается и в том, будут ли они с Ивейн вправе вернуть Камбера. Дерини иногда бывают вынуждены принимать за других такие решения, обычно за людей, которые не могут этому противиться, но, по правде говоря, такое манипулирование всегда было и есть в нашем мире, хотя не на том уровне, который доступен Дерини.

Тем не менее епископ Арилан совершенно уверен, что считывание Морганом мыслей принца-священника Меары, отца Джедаила, вполне правомерно, хотя, казалось, для этого не было никаких оснований. Келсон, конечно же, имеет представление о разумных пределах того, как далеко может простираться его власть, хотя считает, что некоторые его поступки простительны ему как королю. Он утверждает, что никогда бы не воспользовался своими способностями для того, чтобы заставить Сидану ответить согласием на его предложение выйти за него замуж, и его очень беспокоит, что время от времени он серьезно раздумывает, не применить ли их. У нас, правда, нет никаких свидетельств, подтверждающих, что он мог поддаться такому искушению.

Иными словами, Келсон обещает не использовать свои способности для того, чтобы прочесть мысли Айво или контролировать его разум ради собственного любопытства или корысти. Уже следующим утром это намерение подвергается испытанию, когда он и Дугал шутя заговаривают о возможности проверить, что на уме у оруженосца Конала, чтобы побольше узнать о его таинственной невесте, хотя разговор этот, без сомнения, дает понять, что ни один из молодых людей никогда не пойдет на это. Келсон не злоупотребляет своими возможностями, понимая, что вынужденное послушание продлится ровно столько, сколько он будет держать в своей власти того или иного человека, а долгое царствование должно опираться прежде всего на взаимное доверие. Иногда кажется, что Келсон совершает тот или иной поступок исключительно ради выгоды, однако это не так. У Келсона всегда есть конечная цель, и он стремится к этому идеалу.

Можно возразить, что подобные рассуждения отдают ситуативной моралью, простой и бесхитростной. Собственно, так оно и есть. Однако жизнь такова, что мораль не может не быть гибкой и многое зависит от конкретной ситуации, особенно если необходимо принять решение, основываясь не только на собственных интересах, но и на интересах тех, о ком вам нужно заботиться. И у нас есть свидетельства того, как Дерини, принимая то или иное решение, противопоставляют благо многих ущербу одного. Таков удел королей, и короли Дерини — не исключение, хоть они и обладают гораздо большими способностями и возможностями, чем большинство простых смертных.

Когда Камбер и члены его семьи воздействуют на сознание принца Синхила, чтобы похитить его из монастыря, а затем пробудить его потенциал Халдейна, им кажется, что ими движут интересы страны. Ими же Камбер руководствуется и тогда, когда принимает внешность убитого Эриеллой Элистера Келлена. Все его последующие поступки вызваны необходимостью сохранить эту внешность, и он использует свои способности, скорее, ради того, что считает благом других, чем своим лично. Время от времени Дерини влияют на поступки и даже мысли других ради того, что считают благом. До тех же пор, пока мотивация их поступков остается благородной, вероятно, можно полагать это явлением положительным, хотя, в общем, нельзя думать, что Камбер и члены его семьи никогда не преследуют личных целей. Мы не можем также считать, что Келсон или Морган, или Дункан, или кто-либо другой из Дерини, заложивших основы Ордена, злоупотребили своими возможностями.

Однако Дерини не всегда поступают благородно, и именно такие случаи остаются в памяти людей. И если можно утверждать, что абсолютная власть способна абсолютно испортить человека, то, вероятно, можно заключить, что почти ничем не ограниченная власть может испортить человека до той же степени. Когда Дерини поступают, сообразуясь с честью, когда они стремятся кому-то помочь или добиться справедливости, они действительно могут стать могущественной силой. Когда же они используют свои способности, чтобы за счет других достичь своей собственной цели, их разрушительная сила может внушить лишь отвращение.

Иллюстрацией этого служат события Междуцарствия, участниками которых становятся Имре и Эриелла, чьи действия — типичный пример злоупотребления способностями Дерини ради собственных интересов.

К сожалению, именно такие злоупотребления остаются в воспоминаниях людей на протяжении почти двух веков. Настороженное и сдержанное проявление терпимости по отношению к Дерини начинает появляться лишь во времена царствования Келсона. Вплоть до вступления на престол Келсона и даже в годы, предшествующие Реставрации, когда Дерини могли открыто действовать лишь в Гвиннеде, их власть фактически была неограниченной, если вообще можно было говорить о каких-либо ограничениях по отношению к ним. И в самом деле, правители Междуцарствия, без сомнения, поощряли слухи о своем всемогуществе и о том, что они могут быть всеведущи, если только пожелают этого, стоит лишь внимательно взглянуть на человека.

Страх перед взглядом Дерини в основном рассеивается ко времени вступления на престол Келсона, и хотя для того, чтобы узнать, что у человека на уме, не требуется непосредственного контакта — эта процедура являет собой разновидность чтения мыслей — настороженное отношение к прикосновению Дерини остается. Это и имеет в виду Арилан, напоминая Дункану о событиях рокового утра Пепельной среды 1125 года.

Арилан несколько преувеличивает: столкнувшись с любым сопротивлением, Дерини не сможет мгновенно подчинить себе избранного им человека, для этого нужно время. Однако страх перед прикосновением тем не менее имел под собой достаточно оснований, кроме того, люди ничего не знали о каких-либо ограничениях, касающихся способностей Дерини.

Дерини всегда отдают себе отчет в том, что их магия не может мгновенно прийти в действие. Чтобы достичь необходимого состояния, им нужно привлечь силы, находящиеся в их распоряжении. Так что стрела, пущенная с определенного расстояния, может оборвать жизнь волшебника в тот миг, когда он собирает силы, чтобы броситься в атаку или перейти к обороне.

А раз уж мы заговорили об обороне, то, вероятно, будет уместным упомянуть о ее первой линии — защитных полях.