"Дитя падшего бога" - читать интересную книгу автора (Хенди Барб, Хенди Дж. С.)

ГЛАВА 1

Чейн стоял на дне затерянного в горах Коронного кряжа ущелья. С неба сыпал легкий снежок, и раздавался неистовый крик Вельстила:

— Хватит! Я больше не твой! Убирайся в свое убежище! Найди себе другого дурачка… его и морочь!

Чейн вгляделся в бездонную тьму. Зимние тучи непроницаемо заволокли небо, и лишь в одном месте, в разрыве облачного покрова, видны были звезды.

Вельстил неотрывно смотрел в небо, и в его взгляде кипела ненависть. Черные волосы растрепались, почти скрыв белоснежно-седые пряди на висках. Наконец он перевел безумный взгляд на тропу, зигзагами поднимавшуюся вверх по стене ущелья.

Прямо в древней скале был вырублен небольшой дом. Зыбкий огонек проплыл по последнему зигзагу тропы, и тогда из узкой двери дома выступил человек. Облаченный в светло-голубое сюрко поверх темной рясы с капюшоном, он высоко поднял над головой факел, приветствуя двух точно так же одетых людей, которые поднимались по тропе. Все трое скрылись в доме.

— Запри их всех, — прошептал Вельстил. — Покормись, если надо, но оставь их в живых… пока.

Слишком долго Чейн получал пищу только из колдовской чашки Вельстила. Предвкушая свежую кровь, он швырнул на снег свою ношу и рысцой побежал к тропе.

Повернув на последнем зигзаге тропы, Чейн увидел, что из-под двери, искореженной годами непогоды, сочится тусклый свет. Он замедлил бег и бесшумно подкрался — послушать, что творится внутри.

За дверью звучали голоса, и их было явно больше трех. Вначале Чейн не мог разобрать ни слова, потом сообразил, что там говорят по-стравински — это наречие, на котором он с грехом пополам мог разобрать несложный разговор. Главное — в доме пахло жизнью, и он, не в силах более сдерживаться, схватился за стылую щеколду. Одним стремительным движением Чейн смял ее и с такой силой толкнул дверь внутрь, что та грохнулась об стену.

В тесной комнатке, возле узкого очага, в темных рясах и голубых сюрко, стояли трое мужчин и женщина. Все четверо потрясенно уставились на Чейна. Еще одна пожилая женщина, сидевшая слева на длинной скамье, начала было стаскивать с ног грязные сапоги, да так и застыла. Незваный гость стоял перед ними во всей своей красе — рослый, длиннорукий и длинноногий, с выбивающимися из-под капюшона темно-рыжими волосами и длинным мечом, ножны которого приподнимают край заляпанного грязью шерстяного плаща. Кто угодно, только не местный житель.

Даже толком не рассмотрев лиц, Чейн бросился в атаку и наотмашь ударил кулаками.

Прежде чем кто-то попытался бежать, женщина и один из мужчин рухнули на пол, и Чейн оказался лицом к лицу со стариком в капюшоне. Морщинистое лицо старика обрамляли подстриженные седые волосы. Последний из тех, кто стоял возле очага, бросился к лестнице.

С порога Чейн не заметил этой лестницы. Он метнулся вслед за тщедушным беглецом, схватил его за рясу — и тот завопил во все горло:

— Помогите! Бандиты!

Чейн уперся ногой во вторую ступеньку и с силой рванул беглеца на себя.

Тщедушный юнец пролетел через всю комнату, врезался в дальнюю стену, где на деревянных колышках были развешены плащи и рясы, перевалился через скамью и замертво рухнул на каменный пол. Старухи там уже не было.

Чейн стремительно развернулся к выходу.

В дверном проеме стоял Вельстил и, схватив старуху за шею, обшаривал взглядом комнату. Старуха хрипела, отчаянно хватала воздух разинутым ртом, извивалась, пытаясь вырваться, но Вельстил не обращал на это внимания. С каждым судорожным хрипом она становилась все слабее, и наконец ее руки бессильно повисли вдоль тела. Вельстил разжал пальцы. Она рухнула, ударившись головой о каменный пол. Чейн опять развернулся к старику в капюшоне.

Монах, или кто он там был, с ужасом уставился на него, поднеся дрожащие пальцы ко рту. Чейн понял, на что он смотрит, и шире открыл рот, обнажив острые зубы и длинные клыки.

Старик остолбенел, и волны страха, исходившие от него, стали еще отчетливее. Чейн почти что кожей ощущал этот сладостный аромат.

— Запри их всех, — негромко сказал Вельстил.

Чейн резко обернулся к нему.

— Но я… но ты… ты же сказал, что я могу покормиться! — прохрипел он.

— Поздно, — прошептал Вельстил. — Ты замешкался… и упустил свой шанс.

Чейн шагнул к Вельстилу. Сверху послышался топот.

Кучка людей в темных рясах и голубых сюрко толпилась на верхней площадке лестницы. Один юнец при виде Чейна попятился и упал на двух своих сотоварищей. Раздался оглушительный грохот — это Вельстил с силой захлопнул входную дверь.

— Заканчивай! — рявкнул он и пнул валявшуюся на полу старуху.

От удара старуху подбросило вверх. Пролетев через комнату, она шлепнулась возле камина на бездыханные тела своих собратьев. Старик в ужасе отпрянул.

Чейн глянул на лестницу. Он не мог навскидку определить, сколько там столпилось народу. Когда Чейн бросился вверх, толпа с испуганными воплями обратилась в бегство. Чейн достиг верхней площадки, прежде чем оттуда успел удрать последний из монахов.

Вдоль коридора верхнего этажа по обе стороны тянулись ветхие дощатые двери. Каждая вела в небольшую келью с голыми каменными стенами. Чейн гнал перед собой вопящее стадо в рясах, монахи удирали от него сломя голову, и ни один из них не пытался сопротивляться. Этот смертный скот даже не был способен драться, чтобы защитить свои жизни, и Чейн проникался к ним все большим презрением и все более бесцеремонно обходился с очередной жертвой. Он хватал и швырял их в кельи, от них так одуряюще пахло страхом, что Чейна охватило только одно желание — поскорее со всем покончить.

Сейчас он мог думать только об этой живой, приправленной страхом крови, обжигающей струей, льющейся в горло, и наполняющей его блаженством. Он хотел не просто утолить голод, а насладиться восхитительной трапезой.

Позади него раздавались шаги Вельстила и деревянный стук. Когда Чейн захлопнул последнюю дверь и затолкал назад в келью монаха, который вырвался было из-за предпоследней, его уже трясло от неистовой жажды.

Вельстил нес в руках обломки толстых жердей. Переходя от двери к двери, он просовывал жердь в чугунную дверную ручку и упирал ее концом в каменный косяк. Теперь, чтобы открыть эти двери изнутри, нужно обладать нечеловеческой силой. Покончив с работой, Вельстил окинул взглядом череду дверей, протянувшихся по обе стороны коридора.

— Итого семнадцать… — пробормотал он, погруженный в свои мысли. — Недурно… если учесть, что у нас не было возможности произвести более тщательный отбор. — Он опустил голову. — Там, внизу, еще несколько без сознания. Приволоки их наверх и запри.

Чейн хотел зарычать, но сдержался. И, протиснувшись мимо Вельстила, отупело двинулся исполнять приказ.

Когда он во второй раз спустился вниз, в комнате оставалось только двое монахов — старуха и юнец, которого Чейн швырнул об стену. Вельстил стоял на коленях возле юнца, доставая из мешка бронзовую чашку.

— Унеси старуху, — бросил он. — Юнца оставь.

Вельстил упорно не желал кормиться кровью, предпочитая чародейским способом извлекать из жертв чистую жизненную силу. Он негромко затянул заклинание.

Чейн ухватил старуху и поволок ее обмякшее тело вверх по лестнице.

К тому времени, когда он вернулся, Вельстил уже завершил ритуал. Молодой монах превратился в иссохшую мумию, а чашка была полна до краев влагой, казавшейся в скудном свете очага совсем черной. Пить Вельстил не стал. Он перелил содержимое чашки в склянку коричневого стекла и заткнул горлышко пробкой.

— Оставайся здесь и не путайся под ногами, — велел он.

Вельстил направился к лестнице, но, сделав несколько шагов, остановился. По спине пробежала дрожь. Он долго глядел на верхнюю площадку сложенной из темного камня лестницы, а затем двинулся дальше.

Злость, кипевшая в Чейне, не смогла заглушить любопытства. Он пошел вслед за Вельстилом, не сводя с него взгляда.

Тот поднимался по лестнице медленно, с трудом, словно нес на плечах ношу, которая с каждым шагом становилась все тяжелее. Наконец он ступил на верхнюю площадку и скрылся в коридоре второго этажа. Скрипнула дверь, раздался глухой стук.

Подозрения Чейна вспыхнули с новой силой, но нарушить приказ Вельстила и пойти следом он не мог… во всяком случае пока. Чейн огляделся по сторонам.

Слева от входной двери, вдоль фасада здания, тянулся коридор. Лестница, по которой поднялся Вельстил, тоже располагалась слева, сразу за коридором. У стены напротив стояла ветхая скамья, над ней висели на деревянных колышках три плаща и куртка из козьей шкуры, мехом наружу. В дальней, каменной стене, между небольшим очагом и основанием лестницы, виднелся проход, который вел вглубь здания.

Чейна не тянуло шарить по углам, но и стоять столбом, дожидаясь Вельстила, он не собирался, а потому двинулся к проходу в дальней стене.

Коридор сразу поворачивал налево, затем направо и упирался в просторное помещение, которое располагалось позади прихожей. На столе, ближайшем ко входу, горел фонарь, и этого света было вполне достаточно для обостренного голодом зрения Чейна.

На веревках, болтавшихся под потолком, были развешены многочисленные связки сохнущих листьев, цветов и веток. Под этим изобилием сухоцветов на дощатых столах были расставлены глиняные горшки и стеклянные сосуды, лежали скалки, потемневшие от постоянного использования, гладкие мраморные пестики, ножи и прочий инструмент. Здесь у монахов была мастерская.

Чейн попятился, двинулся по коридору назад, и, когда он вернулся в прихожую, сверху, со второго этажа, снова донесся приглушенный стук.

Чейн поднял взгляд на погруженную в полумрак лестницу, вновь задумавшись, чем же занят наверху Вельстил. Заинтригованный, он поднялся на несколько ступеней и, остановившись, заглянул в коридоре. За какой-то дверью пронзительно, с ужасом закричали. Затем снова воцарилась тишина, и Чейн поднялся еще выше. Знакомый запах, густой и солоноватый, ударил ему в ноздри еще до того, как он увидел кровь.

Смазанные следы начинались у темной лужи в дальнем конце коридора и вели ко второй двери слева. Чувствуя, как с новой силой разгорается голод, Чейн всматривался в одну дверь за другой, пытаясь понять, в которой келье сейчас находится Вельстил.

На второй и третьей двери слева недоставало распорок.

Третья дверь рывком распахнулась внутрь, и в коридор вывалился Вельстил.

На нем не было ни плаща, ни рубашки, ни оружия. Он оперся одной рукой о дверной косяк и сдавленно рыгнул, не разжимая рта. Струйки крови сочились между его крепко стиснутых губ, стекали на подбородок и голую грудь.

Вельстил кормился, меж тем Чейну было напрочь в этом отказано.

Глаза Вельстила закатились, прозрачные радужки исчезли, были видны только белки. Он оступился, зашатался, едва не упав, затем повернул назад, с усилием отволок тело молодого монаха к первой двери слева и пинком распахнул ее настежь.

Глаза мертвого юнца застыли в предсмертном ужасе, ниже подбородка краснело кровавое месиво.

Вельстил швырнул труп в келью и захлопнул дверь, не позаботясь о том, чтобы припереть ее жердью. Вместо этого он, шатаясь, пятился до тех пор, пока не ударился спиной о дверь кельи напротив, из которой донеслось тихое испуганное хныканье.

Чейн шагнул вперед, не в силах даже прошипеть ни единого злобного слова, и тут Вельстил споткнулся.

Он упал на четвереньки и пополз вглубь коридора. Содрогаясь в конвульсиях, выгнул спину, и его вырвало кровью. Наконец Вельстил, словно в подражание живым существам, жадно втянул воздух в мертвые легкие и повалился на пол.

Он попытался не упасть в лужу, но крови оказалось слишком много. Вельстил рухнул в кровавую жидкость, которая неуклонно расползалась по коридору. Наконец ему удалось отползти в дальний угол коридора и кое-как, опираясь о стену, подняться на ноги.

Чейн никак не мог понять, что происходит. Разум его был слишком одурманен запахом и видом крови. Красные струйки расползались по полу коридора, как будто искали его, Чейна.

— Один… мой! — просипел он. — Одного… мне, мне!

— Пошел вон, — прошептал Вельстил и поднял руку, чтобы закрыть ею лицо. И передернулся, заметив алые струйки, бегущие по обнаженной коже.

— Не пойду! — отрезал Чейн. — Не стану больше пить из твоей дрянной чашки! Я хочу одного из них… и немедленно!

Он бросился к двери напротив кельи, откуда Вельстил выволок мертвого монаха. Прежде чем пальцы Чейна коснулись дверной ручки, Вельстил уже оказался рядом с ним и с сокрушительной силой стиснул запястье Чейна.

— Я сказал — нет! — прорычал он.

Чейн ударил его, метя в горло.

Голова Вельстила резко качнулась вбок — точь-в-точь как у змеи. Он налег на руку Чейна, завернул ее за спину и дернул с такой силой, что послышался хруст.

— Года не прошло… — прошипел Вельстил, — а ты уже дважды восстал из смерти!

Кулак его врезался в затылок Чейна. Голова рыжеволосого вампира дернулась, проехавшись подбородком по груди. Удар был нанесен с такой силой, что у Чейна подкосились ноги и потемнело в глазах.

— И все равно, — прибавил Вельстил, — не слушаешь своего хозяина!

По затылку растекалась боль. Затуманенным взором Чейн видел перед собой лишь смутные очертания Вельстиловой ноги. Он извернулся и вонзил зубы в эту ногу, насквозь прокусив плотные холщовые штаны.

Рот его не наполнился теплым вкусом крови, не хлынула в горло солоноватая сладость чужой кипучей жизни. Из прорехи в штанах засочилась только водянистая, обжигающе-ледяная влага. Она стремительно потекла сквозь зубы Чейна и обволокла его язык маслянистым прогорклым вкусом.

Снова хрустнуло в плече, сомнительная добыча легко выскользнула из зубов, и колени Чейна оторвались от пола. Он неистово забрыкался, пытаясь найти опору ногам, и тут Вельстил развернул его в темноте и с силой швырнул в каменную стену. В тот же миг последовал сильный удар в грудь.

Чейн грянулся спиной о стену, да так, что у него перехватило горло. Не успел он соскользнуть на пол, как Вельстил опять рывком вздернул его в воздух.

Второй удар, третий… четвертый Чейн только услышал, но не почувствовал. Едва сознавая, что горло и вывернутая рука стиснуты мертвой хваткой, он закричал, когда стальные пальцы противника вдруг разжались.

На краткий миг Чейну почудилось, что он стал невесомым, а затем он кубарем покатился в темноту. Тело его с размаху ударялось, подпрыгивало и снова шлепалось, задевая края каменных плит. Наконец падение прекратилось, и Чейн из последних сил повернул голову.

Он лежал в прихожей, недалеко от подножия лестницы. На каменных стенах мерцали отблески огня. Наверху лестницы высилась черная тень в залитых кровью сапогах.

— Цепному зверю надлежит слушаться хозяина, — прошептала тень голосом Вельстила, — если он хочет, чтобы его кормили… и чтобы исполнили его заветное желание.

Чейн обессиленно сомкнул веки. Внутри его корчился от муки скованный цепью зверь с руками вместо передних лап. Этот зверь слишком долго глодал сухие хрящи и кости, в то время как его хозяин насыщался парным мясом.

* * *

Чейн открыл глаза, когда почувствовал порыв ледяного ветра.

Высоко над ним, на каменном своде потолка, плясали отсветы пламени. Перевернувшись, Чейн обнаружил на том месте, где только что покоилась его голова, застывший сгусток вязкой черной жидкости… и, скривившись, ощупал свой затылок.

Взгляд его, скользивший по прихожей, безразлично остановился на иссушенных останках молодого священника.

Сколько же он был без сознания?

В очаге по-прежнему горел огонь, словно туда недавно подбросили дров. Возле него стоял жестяной чайник, из носика тянулись, извиваясь, тонкие струйки пара. Что до ледяного ветра…

Входная дверь была приоткрыта.

Чейн поднял взгляд на лестницу, которая уходила наверх, в темноту. Оттуда не доносилось ни звука. Тишина царила вокруг, лишь потрескивал огонь да снаружи в приоткрытую дверь со свистом врывался в прихожую стылый воздух. Чейн поднялся на ноги.

Года не прошло, сказал Вельстил, а ты уже дважды восстал из смерти. Совсем недавно, минувшей осенью, Чейну отрубили голову, но Вельстил непостижимым образом вернул его из небытия. Единственным свидетельством того, что это вообще произошло, был шрам на шее Чейна… да еще сиплый, безнадежно исковерканный голос. Кое-кто из собратьев в посмертии сказал бы, что ему неслыханно повезло.

И однако же он только что полез в драку с опытным, упившимся живой кровью вампиром.

Как бы озлоблен ни был Чейн, он прекрасно сознавал, что свалял дурака.

Он зашатался и, согнувшись, уперся ладонями в колени. Левое плечо и локоть горели, точно в них понатыкали иголок. Вот теперь он проголодался по-настоящему. Мертвая плоть отчаянно нуждалась в жизненной силе, чтобы залечить нанесенные увечья.

Но почему все-таки открыта входная дверь?

Чейн проковылял к порогу и распахнул дверь. В темноте, крутясь на ветру, падал снег, и откуда-то слева донеслось приглушенное рычание.

Вельстил стоял на коленях в глубоком снегу. Он по-прежнему был обнажен по пояс, и кровь, густо заляпавшая его руки и грудь, курилась тонкими струйками пара. Он черпал руками снег и, осыпав им свой торс, принимался ожесточенно очищать кожу. Он повторял эту процедуру снова и снова.

— Почему? — спросил Чейн.

Вельстил обернулся. К его волосам, свисавшим на лоб, прилипли снежные хлопья. Взгляд его остановился на Чейне, и безмолвный ужас, застывший в глазах, тотчас сменился настороженностью.

— Очнулся, да? — негромко проговорил он и выпрямился. — И опять способен мыслить здраво… хотя одной ногой неизменно на Дикой Тропе.

— О чем это ты лопочешь? — просипел Чейн, хотя странные слова «Дикая Тропа» показались ему смутно знакомыми.

Вельстил шагнул к нему, и Чейн напрягся… сейчас он был не в состоянии выдержать еще одну драку.

— Возможно, мне и не стоило бы помогать тебе проникнуть в Гильдию Хранителей, — продолжал Вельстил, глядя вглубь ущелья, словно рядом с ним нет и не было никакого Чейна. — Обладающий разумом зверь…

Чейн заколебался. Вельстил посулил ему рекомендательные письма в одну из главных заморских миссий Гильдии в обмен на беспрекословное служение ему в этом путешествии.

— Зверь, — прошептал с издевкой Вельстил, — впущенный в загон к ученому скоту.

Это слово, которое так часто использовал сам Чейн, было произнесено таким тоном, что Чейн насторожился. И, готовый броситься наутек, отступил к началу тропы, которая зигзагами спускалась по отвесной стене ущелья.

— Вернись в дом! — жестко приказал Вельстил.

Чейн замер.

Вельстил стоял недвижно, словно глыба льда, словно бледный истукан, окруженный вихрем снежинок.

Чейн истосковался по запретному наслаждению трапезой. Пускай питье из колдовской чашки Вельстила давало ему больше сил, чем обычное кормление, оно никак не могло утолить иной голод. И все же Чейна ожидает бытие, которого он жаждет всем своим существом, бытие, в котором он будет ночами напролет изучать языки и историю в Гильдии Хранителей. Он закрыл глаза, и перед ним возникло лицо Винн. Сумеет ли он утвердиться в этом мире собственными силами и более не зависеть от безумной одержимости Вельстила?

— Ну?! — подхлестнул Вельстил. — Или вернешься в дом, или сгоришь!

Чейн взглянул на небо.

На востоке черный изломанный абрис дальней стены ущелья тронуло едва заметное розоватое свечение. Если он сбежит — где в этом безлюдном краю он сможет найти укрытие? Чейн, попятившись, вернулся в дом, и Вельстил вошел вслед за ним, захлопнув дверь.

— Сядь, — велел он, — Ты мне скоро понадобишься… присмотреть за ними, когда они восстанут.

Чейн поглядел на лестницу, уходившую во мрак… и ему наконец-то все стало ясно.

Однажды ему уже довелось смотреть, как вампир насыщается до отвала, а затем изрыгает все, что проглотил. Тогда, в далекой Беле, Чейн, притаившись в темном проулке, следил за тем, как Торет, его создатель, придирчиво выбрал, а затем и прикончил двоих матросов, которые на следующую ночь восстали из мертвых… верными рабами Торета.

— Ты решил сотворить нам подобных? — спросил Чейн.

Вельстил отошел в ближний угол прихожей и, присев на корточки, принялся рыться в своем дорожном мешке.

Чейн припомнил кое-что еще из действий Торета и глянул на обнаженные руки Вельстила. И не увидел разрезов, из которых Вельстил должен был бы силой напоить жертв своей кровью.

— Они не восстанут! — прошипел он. — Ты не дал им напиться своей крови.

Вельстил разочарованно поцокал языком:

— Еще один предрассудок… и у кого — у вампира!

Хоть это был уже не первый щелчок по носу, полученный Чейном во втором посмертии, он и не подумал усомниться в правоте Вельстила. Но если нет нужды поить будущего раба собственной кровью, отчего же тогда одни жертвы восстают из мертвых, а другие нет?

Мысли Чейна обратились к тесным кельям, тянувшимся вдоль коридора на втором этаже. Он попытался сосчитать в уме, сколько из них было заперто.

— Сколько их будет? — спросил он.

— Это мы узнаем только с наступлением ночи, — ответил Вельстил, проверяя, надежно ли заперты ставни на окнах, не пропустят ли солнечный свет. — Я взял десятерых.

Чейн ошеломленно уставился на него. Торет взял только двоих зараз и после этого почти обессилел.

— Десятерых? — переспросил Чейн, не веря собственным ушам. — Еще десять вампиров… здесь, в горах, где и кормиться-то некем, кроме пары уцелевших монахов?

— Нет, — покачал головой Вельстил. — Десять я взял, а вот сколько будет вампиров… пока не известно.

Чейн заметил в руке спутника склянку из коричневого стекла.

— Не все из них восстанут, — продолжал Вельстил. — Если мне повезет, быть может, треть. — Он протянул склянку Чейну. — Выпей половину. У тебя есть обязанности, и мне нужно, чтобы ты был в состоянии их исполнять.

Чейна передернуло. Скованный зверь, затаившийся в нем, заметался в цепях, взбесившись оттого, что ему опять предложили жалкие хрящи.

Не только страх перед солнцем помешал ему уйти, но и та малая толика живой крови, жизни, которая еще осталась в этом доме. Где еще в этих зимних горах он смог бы найти пищу, чтобы добраться до населенных мест? И еще одно удержало Чейна — надежда на будущее. Вот он, подлинный рабский ошейник, который туго стиснул шею Чейна… и цепь этого ошейника держит в руках Вельстил.

Чейн взял склянку.

* * *

Во сне он услышал крик. За ним последовал другой, третий, невнятные вопли перемежались и становились все громче. Спящий беспокойно зашевелился и начал просыпаться.

И тогда во тьме исчез отблеск. Слишком быстро промелькнул он, словно лучик света на миг скользнул по чему-то громадному, черному, колыхнувшемуся в темноте.

Чейн очнулся на каменном полу прихожей и поспешно сел. Никогда еще ему во время дневного забытья не снились сны.

Сдавленные стоны и крики неслись со второго этажа, и Чейн, осознав это, на миг испытал облегчение. Кричали мертвецы, восстававшие в своих кельях, а не в его сне, что до странного отблеска — словно что-то двигалось в темноте…

Чейн обернулся.

Пол наискось прочертила тусклая полоска света. Последний луч меркнущего дня ухитрился пробраться сквозь оконные ставни. Огонь в очаге еще теплился, а вот высохший труп молодого монаха пропал бесследно, и Вельстила тоже нигде не было видно. Тогда Чейн заметил на втором этаже неяркий свет.

Стоны и мучительные крики неодолимо влекли его. Он медленно поднялся по лестнице и увидел на полу фонарь. За фонарем сидел на табурете Вельстил.

— Шестеро! — прошептал он, и в голосе его было безмерное удивление. — Слышишь, как они кричат? Шестеро из десяти. Я надеялся самое большее на троих.

Чейн едва расслышал его — запах крови, все еще темневшей на полу, всколыхнул в нем жгучую жажду. Жалобное хныканье доносилось из запертых келий, эхом отдавалось от каменных стен коридора. Или же эти звуки существовали только в воображении Чейна?

Вторая дверь слева затряслась.

Она содрогнулась дважды, затем выгнулась — кто-то ударился о нее изнутри, а затем с силой дернул на себя. Резкий скрежет металла о камень вырвал Чейна из мучительных грез. Теперь в ручки дверей по левую сторону коридора вместо деревянных жердей были просунуты железные шесты.

— Теперь за ними будешь присматривать ты, — сказал Вельстил. — У меня есть и другие дела.

От Чейна не ускользнул скрытый смысл этих слов.

— Ты что, просидел тут весь день? Но как же… как тебе удалось не заснуть?

Вельстил словно не услышал. За спиной у него были прислонены к стене еще несколько железных шестов.

— Ты и других собираешься осушить… и запереть? — спросил Чейн.

Вельстил покачал головой, все так же не сводя взгляда с содрогающейся двери.

— Запасные шесты пригодятся, когда одного будет недостаточно.

Чейн воззрился на него в полном смятении. Может, его спутник сам не свой после ночного пиршества, может, ненависть к обычному способу кормления окончательно свела его с ума? В кельях по правую сторону заперты живые монахи — в пищу новообращенным питомцам Вельстила. Если Вельстил знает, что его создания могут вырваться на волю, что же он заранее не укрепит двери? И к чему вообще он держит своих новых слуг взаперти?

Словно прочитав мысли Чейна, Вельстил ответил вслух:

— Чтобы они надеялись, что все же сумеют вырваться на волю и утолить голод… а потом, когда рассудок померкнет и они дойдут до крайности, отнять эту надежду — и разум — и оставить только голод.

С этими словами он двинулся вниз по лестнице, а Чейн, потеряв дар речи, смотрел ему вслед.

— Не дай им вырваться, — задержавшись у подножия лестницы, негромко предупредил Вельстил. — А если какая-нибудь дверь треснет и через трещину ты разглядишь одного из них… не смотри ему в глаза. Ты рискуешь увидеть там собственное отражение.

Чейн попятился в угол, уселся на табурет и крепко стиснул в руке железный шест.

Он никак не мог решить, кто безумнее в этой ветхой горной твердыне.

То ли новообращенные вампиры в тесных кельях, то ли Вельстил, который их обратил.

* * *

Забрав свой мешок, Вельстил пошел по коридору первого этажа. Ему удалось выдержать весь день, не заснуть… и не увидеть повелителя своих снов. Однако долго он не продержится — если только не поможет подходящее средство.

По пути он наугад открыл пару дверей, но за ними оказались всего лишь кладовые — не самое подходящее место, чтобы, уединившись, без опаски порыться в своем имуществе. Коридор завершился просторным помещением, где стояли длинные, грубо сколоченные столы и лавки — местная трапезная, — и Вельстил не стал тратить время на тщательный осмотр комнаты.

Откинув верхний клапан, он выудил из мешка хрустальный, покрытый ледяными узорами шар. Внутри шара мелькали три искорки. От прикосновения Вельстила они засверкали ярче, и этого оказалось достаточно, чтобы осветить стол. Вновь порывшись в мешке, Вельстил достал железную подставку и пристроил на ней шар. Затем он пошире открыл мешок.

Много лет прошло с тех пор, как ему приходилось использовать снадобья. Он сдвинул в сторону книги, железные стерженьки, стальную петлю и шкатулку с чашкой для кормления. На самом дне мешка пальцы Вельстила наткнулись на мягкую ткань. Вельстил достал из мешка предмет, завернутый в кусок темно-синего войлока.

Развернув войлок, он извлек узкий ларец, обитый черной кожей, и поднял крышку. Внутри в выстланных войлоком гнездах покоились шесть стеклянных сосудов с серебряными нарезными пробками. Пять сосудов были пусты, и только шестой наполнен мутной жидкостью, похожей на бледно-фиолетовые чернила.

Один сосуд содержит две дозы, а одной Вельстилу хватит, чтобы не впадать в спячку в лучшем случае пару дней. Ему нужно продержаться гораздо дольше — столько, сколько хватит сил. Нынче ночью Вельстил намеревался поискать в монастыре ингредиенты для снадобья. Остается лишь надеяться, что в потаенной общине монахов-целителей найдется то, что ему так необходимо.

Больше он не будет марионеткой — покорной куклой в руках повелителя своих снов.

Отныне он станет служить только самому себе и перестанет видеть во сне пресловутые черные кольца. Вельстил откупорил полный сосуд и, вдохнув обманчиво-сладкий запах, выпил ровно половину горькой жидкости.

И скривился, жалея, что не может перебить этот вкус глотком чая. Закупорил и уложил сосуд на место, в мягкое войлочное гнездышко. Закрыв и обернув синей тканью ларец для хранения снадобий, Вельстил вновь уложил его на самое дно мешка.

Предмет его страстных желаний — шар, обещанный во снах артефакт забытой истории мира, хранится далеко отсюда, в замке, скованном льдом, и стерегут его древние — вампиры. Когда Вельстил завладеет им, ему никогда больше не придется пить кровь смертных. По крайней мере так обещал повелитель его снов.

Когда-то Вельстил верил, что сумеет обрести желанное сокровище, подчинив своей воле Магьер — дампира, свою сводную сестру. Увы, ее поступки становились все более контролируемыми. И все же у Вельстила не вызывала сомнений одна фраза, нашептанная повелителем его снов.

Сестра мертвых поведет тебя.

Хотя повелитель снов частенько бывал уклончив, а то и попросту лгал, этим нескольким словам Вельстил верил до сих пор. Посещая во сне замок о шести башнях, он видел силуэт, который поджидал его у громадных чугунных дверей замка. Вельстил знал, что без Магьер ему не обойтись. То ли она нужна для того, чтобы отыскать замок, то ли для того, чтобы войти в него, или просто, чтобы сразиться с его хранителями. Однако же, если Вельстил не может напрямую подчинить дампира своей воле и не может доверять повелителю своих снов, ему для достижения цели понадобится не только Магьер.

Ему нужны слуги — безмозглые, свирепые, не отягощенные смертными слабостями.

Ему нужны дикие вампиры.

* * *

На третью ночь сидения в карауле рассудок Чейна начал сдавать. Он с трудом мог обуздать ложный голод, порожденный воплями и грохотом ударов, сотрясающих двери келий. И как ни старался он погрузиться в воспоминания о Винн и в мечты о жизни вдали отсюда — это не помогало.

Услышав треск дерева, Чейн очнулся и бросился к первой двери слева.

Верхний угол двери, над запором, изогнулся внутрь. В щель протискивались бледные пальцы с ободранными и растрескавшимися ногтями, вымазанные свежей и запекшейся черной сукровицей. Чейн со всей силы ударил по извивающимся пальцам железным шестом.

Донеслось яростное рычание, и пальцы исчезли из виду. Дверь выпрямилась, со стуком вернувшись в каменную раму, и Чейн протолкнул в дверную ручку еще один железный шест.

И зажал ладонями уши, пытаясь хоть как-то заглушить вопли, стоны и скрежет. Он отступил, пятясь, в дальний конец коридора — насколько мог отступить, не покидая верхнего этажа.

Охота… пища… кровь, сладостно вливающаяся в горло, — ни о чем другом Чейн сейчас и думать не мог.

Взгляд его переместился на двери по правую сторону коридора — двери, запертые только на деревянные жерди.

Как долго Вельстил намерен держать свои порождения впроголодь? Что, если запасенной пищи им окажется недостаточно… или же самому Чейну не останется ничего, кроме Вельстиловой чашки? Он отвернулся от этих дверей, и взгляд его упал на вход в шестую келью справа. Дверь этой кельи так и оставалась распахнутой с самой ночи Вельстилова «пиршества».

Чейн побрел туда, хотя фонарь, оставшийся возле табурета, светил так тускло, что, и обладая ночным зрением, мало что можно было разглядеть. Ветхая холщовая подушка на неказистой кровати была покрыта пятнами свернувшейся и засохшей крови. Прочая обстановка кельи — от обитого блеклой жестью сундучка до овального коврика, сплетенного из выцветших лоскутьев, — вряд ли могла отвлечь Чейна от мучительных мыслей. Ночной столик у кровати…

Взгляд Чейна зацепился за книгу, которая лежала на столике. Чейн проворно шагнул в келью и схватил ее.

Уголки страниц истрепались от частого чтения, прочная кожа переплета растрескалась. Для каких целей мог служить монахам-отшельникам этот внушительный, старый, но добротно переплетенный фолиант? Чейн вышел в коридор, где было светлее.

Тиснение золотом на обложке почти не сохранилось, но он все же сумел разобрать название на старостравинском языке.

— «Пастушеская тропа», — шепотом прочитал Чейн и наугад полистал страницы.

Это был сборник стихов. Чейн невидяще уставился в пустоту кельи, гадая, что представлял собой ее прежний хозяин… или хозяйка? С какой стати тому, кто вел такое аскетическое существование, взбрело в голову наслаждаться поэзией?

Плечо и шею Чейна вдруг свело судорогой боли.

Он бросился назад, к своему табурету, обходя стороной кельи живых и в то же время старательно отводя глаза от дверей, за которыми бесновались новообращенные вампиры. И все-таки, усевшись в углу коридора с книгой в руках, Чейн не мог оторвать взгляда от дверей справа, за которыми царила тишина, дверей, которые были подперты только деревянными жердями. В глубине его сознания мелькнула беспокойная, не облеченная в слова мысль.

С нею пришел непонятный страх.

Чейн швырнул книгу вглубь коридора. Тяжелый фолиант заскользил по полу и остановился в луже густеющей крови.

Из-за первой двери слева донесся громкий пронзительный вопль. Чейн вскочил, схватив железный шест. Он услышал треск дерева, яростное рычание, но на сей раз дверь не выгнулась под натиском. Что-то происходило в самой келье.

Еще один вопль, громче первого, — на сей раз женский. Его тут же заглушил голодный вой. Женщина завизжала от боли, затрещала ткань, раздалось звериное рычание. Визг женщины сменился сдавленными всхлипами, затем стихли и они. Слышно было только хлюпанье, словно рвали на куски что-то мягкое.

Чейн стоял, тупо глядя на дверь, и не мог двинуться.

* * *

С каждой ночью шум драки в кельях становился все слабее, впрочем, на пятую ночь Чейн уже научился его не слышать.

В коридор вошел Вельстил.

Он был в черных облегающих штанах и застиранной белой рубахе. С собой он нес бурдюки с водой и мешочки, от которых пахло черствым хлебом. Вельстил подошел к первой келье справа, открыл дверь и швырнул внутрь мешочек и бурдюк с водой. Прежде чем неведомый обитатель кельи успел шевельнуться или вымолвить хоть слово, Вельстил захлопнул дверь и снова запер ее деревянной жердью. То же действие он повторил еще дважды.

Как часто он это проделывал?

— Нельзя дать им умереть с голоду, — с отсутствующим видом проговорил Вельстил и выразительно указал в сторону лестницы.

Ночная стража Чейна в очередной раз подошла к концу, и он беззвучно спустился по лестнице.

Всякий раз на рассвете он обнаруживал в прихожей какие-то мелкие странности. Ничего особенного, но все время что-нибудь новое. Однажды дорожный мешок Вельстила лежал у самого очага. Из горловины мешка торчали загадочные темные стержни, но Чейн был чересчур вымотан, чтобы проявлять любопытство. В другой раз он заметил неподалеку от очага старенький жестяной чайник, но чашки нигде видно не было, и в прихожей не пахло свежезаваренным чаем.

На четвертую ночь прихожая выглядела более опрятно, зато в ней пахло толчеными травами и еще чем-то неприятно-приторным — этого запаха Чейн так и не сумел распознать.

Сегодня дорожный мешок Вельстила лежал на скамье, а рядом с ним небольшая склянка и обтянутый кожей ларец — гораздо длиннее и уже шкатулки из орехового дерева, в которой Вельстил хранил бронзовую чашку для кормления.

Чейн никогда прежде не видел этого ларца.

Раза два за время этого путешествия он подумывал о том, какие артефакты мог прихватить с собой Вельстил, с его талантом мастерить магические предметы. Чейну были известны только бронзовая чашка да «кольцо пустоты», прятавшее Вельстила и всех, кого он касался, от врага, способного учуять вампира.

Чейн подобрался поближе. Присев на корточки, он почувствовал, что обтянутый кожей ларец источает уже знакомый, неприятно-приторный запах. Чейн взял со скамьи склянку — от нее пахло точно так же, причем сильно. Он вернул склянку на место и потянулся к горловине мешка.

Наверху, в коридоре с кельями, кто-то шевельнулся.

Чейн замер, так и не дотянувшись до мешка, краем глаза глянул на лестницу. И обострившимся слухом уловил, как Вельстил поерзал, устраиваясь на табурете. Чейн сжал пальцы в кулак и опустил руку.

Если он слышит каждое движение безумца, то и безумец может запросто услышать его.

А к неприятно-приторному запаху примешался аромат сушеных трав. Точно такими же травами пахло в монашеской мастерской.

Чем же Вельстил занимался здесь целую ночь?

Чейн медленно выпрямился. Замирая на каждом шагу и прислушиваясь к тому, что творится в коридоре второго этажа, он дошел до мастерской. Здесь запах трав был одуряюще силен. Чейн пригнулся и стал пробираться между столами, выискивая что-нибудь странное или неуместное.

И на одном столе обнаружил то, что искал.

Среди ножей, пестиков и обрывков вощеной бумаги стояла жестяная тарелка, почерневшая посредине, как будто в ней что-то долго кипятили. Затем Чейн заметил сушеные цветы, наклонился ниже и различил поблекшие оттенки — желтый, а ближе к середине темно-фиолетовый. Он взял хрупкий лепесток и осторожно его понюхал. В ноздри ударил все тот же неприятно-приторный запах, и Чейн поспешно отдернул руку с лепестком от лица — он узнал это растение.

«Двияка Свончек», по-белашкийски — «вепрев колоколец», названный так за форму желтых цветов и за поверье, что есть его могут только дикие кабаны и самые сильные хищники. Были в народе у этого цветка и другие названия — «Прилив Тьмы», «Дыхание Кошмара» и «Черная Смерть».

Другими словами, это был яд — и человек, надышавшийся его запахом, сходил с ума.

Чейн обошел по кругу всю мастерскую, озираясь по сторонам.

Чего ради вампиру мог понадобиться яд?

Чем занимался здесь Вельстил?