"Загадка доктора Хауса человека и сериала" - читать интересную книгу автора (Уилсон Л.)

Линда Хит, Линдсей Николс и Джонья А. Леверет КАК МЫСЛИТ ХАУС

Медицинские сериалы уже давно стали гвоздем телевизионных программ. В «Докторе Маркусе Уэлби», в «Скорой помощи» и в «Анатомии Грей» телевизионные врачи еженедельно борются с непонятными заболеваниями, от которых у нас стынет в жилах кровь. Нетрудно понять, почему медицинские сериалы гак популярны. Как и детективные сериалы, они следуют определенной схеме: есть некая загадка, которую нужно разрешить в предельно сжатые сроки, появляются ключи к разгадке, герои ищут выход из тупика. Вместо вопроса «Кто это сделал?», который является главным в детективе, в медицинском сериале все крутится вокруг вопроса «Что это такое?». И как во всех хороших головоломках, ответ никогда не бывает очевидным, по крайней мере, к решению вопроса обычным путем не подобраться.

В пантеоне телевизионных врачей появился новый герой, доктор Грегори Хаус — из одноименного сериала. Но личность этого героя отдаляет его от в высшей степени искренних, добрых и иногда слащавых врачей, которых мы видим в большинстве фильмов на эту тему. Хаус-груб, саркастичен, агрессивен, он с пренебрежением относится к больничным правилам и порядкам. Его характер высвечен на фоне других врачей — идеалистки Кэмерон, пекущемся о собственных интересах Чейзе, честолюбие Формане. И все вместе они каждую неделю диагностируют и лечат редкие и сложные заболевания.

Понятно, что это не является точным изображением типичной рабочей недели типичного врача. Реалистичные картинки того, что происходит в больнице, вряд ли привлекли бы нас к экранам телевизоров. Больничные телесериалы, где все строится на том, что нам показывают больное горло, а потом выясняется, что это стрептококковая ангина, или тошноту, причиной которой является беременность, столь же мало интересны, как детективные сериалы, в которых преступником вечно оказывается дворецкий (или супруг/супруга). Не многим из нас довелось столкнуться с врачом настолько неприветливым и одновременно талантливым, как Хаус (или даже со столь добрым, как Маркус Уэлби). Поэтому болезни и герои в медицинских сериалах в силу необходимости нетипичны и надуманны. Но реалистичны ли показываемые нам методы диагностики? И так ли действуют настоящие врачи, как герои «Доктора Хауса»? Как Хаус мыслит?

Недавно вышедшая книга врача Джерома Групмана «Как думают врачи» показывает нам подлинный процесс принятия врачебных решений, основанный на его собственной практике и беседах с коллег ами, во время которых обсуждались реальные медицинские случаи. Его выводы хорошо укладываются в литературу по психологии принятия решений. Как он заключает, реальные врачи пользуются стереотипами, схемами, они в своих рассуждениях идут наикратчайшим путем и прибегают к интуиции, а также к формальным логическим построениям, которым учат в медицинских вузах. В телевизионной версии Хаус и его коллеги в учебной больнице Принстон-Плэйнсборо активно пользуются методом дифференциальной диагностики, излагая свои идеи на классной доске. Но прибегают ли они к тем путаным и более человечным схемам, которыми пользуются настоящие врачи? Действительно ли в этом мире выдуманных героев и странных заболеваний Хаус принимает решения так, как это происходит на самом деле?

Метод диагностики, используемый Грегори Хаусом, в медицинском мире известен под названием «погоня за зеброй». Этот термин происходит от популярного среди студентов-медиков выражения «Когда слышишь топот копыт, знай, что это кони, а не зебры». Смысл выражения состоит в том, что, выбирая ответ на вопрос, прежде всего нужно подумать о типичном, а потом уже о чем-то необычном. Хаус охотится за зебрами в том смысле, что ищет в заболевании что-то необычное, а такого таланта больше нет ни у кого (по Групману, врачей, не имеющих этого дара, иногда презрительно называют «пустобрехами»).

В сериале хорошо показано раздражение врачей по отношению к охотникам за зебрами, особенно среди администраторов, которые высказывают недовольство необходимостью проведения дорогих анализов, чтобы найти «зебру». Доктор Кадди упрекает Хауса в том, что тот постоянно ищет нестандартные решения: Хаус подозревает какие-то редкие заболевания, сложные случаи в том, что на самом деле совершенно обычно или, как она говорит словами Хауса, скучно. В реальном мире врач, рутинным образом диагностирующий ленточного червя на основании головной боли, вряд ли был бы очень популярен или добился бы успеха, потому что такие заболевания, как ленточный червь, редки по определению. Но на телевидении редкие заболевания являются нормой. Далее, Хаус и команда его великолепных диагностов выходят на сцену только тогда, когда чуют что-то неординарное, «зебру». А Хаус умудряется найти такую «зебру» даже в том, что не относится к медицине: одна женщина обратилась в больницу но поводу того, что она приняла за сыпь, но Хаус установил, что в действительности с этой женщиной во сне занимались сексом, о чем она даже не догадывалась.

Хаус и его помощники являются отражением принятия решений в реальной медицине и в том, как в диагностике используют стереотипы. В «Историях» (1–10) Форман отказывается принять в больницу бездомного, поскольку, согласно стереотипу в отношении бездомных, тот якобы пытается смошенничать, чтобы в больнице просто переночевать. Подобным образом в серии «Детоксикация» (1–11) диагноз подростку был изначально (и ошибочно) поставлен в силу стереотипного представления о подростках, употребляющих наркотики ради забавы. В серии «Папенькин сыночек» (2–5) используется стереотипное представление о пьянстве среди подростков, что явилось причиной неправильного диагноза заболевания выпускника Принстонского университета, страдающего конвульсивными припадками. В «Докторе Хаусе» ошибочные диагнозы, основанные на стереотипах, часто используются для того, чтобы еще больше запутать зрителей по поводу загадочной болезни, причем лабораторные тесты или новые и противоречивые симптомы быстро доказывают их ошибочность.

В действительности неправильно поставленные диагнозы, основанные на стереотипах, с трудом поддаются коррекции. Раз диагностика пошла по неправильному пути, то врач, поставивший такой диагноз под воздействием стереотипа, а также второй и третий врач, к которому обращаются за консультацией, часто продолжают идти в неверном направлении. Групман описывает случай, когда одна молодая женщина несколько лет испытывала рвоту после принятия пищи. Первый ее врач определил булимию и направил женщину на лечение у психиатра. Несмотря на решительные заверения женщины в том, что она сама не пыталась вызвать рвоту, повторные осмотры врачей и результаты лабораторных анализов подтвердили изначальный диагноз булимии. Он и послужил основной для формирования общей картины заболевания. На основе диагноза первого врача все последующие подтверждали неверный диагноз: раз у нее симптомы булимии, значит, у нее булимия.

Лишь спустя пятнадцать лет, после многочисленных консультаций, врачи смогли наконец оторваться от схемы, созданной в результате первоначального диагноза, и правильно установить проблему — целиакию — которая вызывала у женщины рвоту после употребления в пищу глютена.

Одна из причин, по которой так трудно поставить правильный диагноз при первичном осмотре, заключается в том, что настоящие врачи (и прочие настоящие люди, а не актеры) оказываются жертвой того, что психологи называют «склонностью к подтверждению собственной догадки». Многочисленные исследования но психологии свидетельствуют о том, что когда мы пытаемся решить проблему или принять решение, мы скорее склоняемся к той информации, которая подтверждает наши догадки, нежели к той, которая их опровергает.

Например, если нам нужно узнать, действительно ли кто-то работает санитаром в больнице, мы скорее спросим, работает ли этот человек в больнице, чем работает ли этот человек на заводе, так как маловероятно, что человек, работающий на заводе, является санитаром. Если человек работает в больнице, он может быть санитаром, врачом, может разносить еду больным или выполнять массу других функций. Следовательно, тот факт, что человек работает на заводе, явно свидетельствует о том, что он не санитар, тогда как факт работы этого человека в больнице может говорить в пользу того, что, возможно, он санитар. Дело еще более усложняется тем, что такая склонность подтверждать свою догадку, или, как ее называет Групман, «когнитивный сбор вишни» (65), заставляет нас не только искать подтверждение догадки в ущерб ее проверке, но и способствует тому, что мы склонны запоминать именно первое и не думать о противоположном мнении. В примере, который приводит Групман, врачи оказались жертвой склонности к подтверждению догадки, в симптомах и в данных лабораторных анализов они стремились найти подтверждение диагноза булимии, несмотря на упорные заявления женщины, что сама рвоту не вызывала. Но даже этот последний факт был интерпретирован как признак булимии, поскольку отрицание того, что больной сам пытается вызвать рвоту, часто характеризует это заболевание.

Являются ли жертвами склонности к подтверждению догадки врачи в «Докторе Хаусе»? Обычно сам Хаус такой ошибки избегает в силу большого неверия в диагностические способности других врачей и в силу полной уверенности в своих собственных способностях. К примеру, в серии «Меня не реанимировать» (1–9) некий легендарный джаз-музыкант попадает в больницу в Принстон-Плэйнсборо с диагнозом амиотрофического латерального склероза и пишет заявление о том, чтобы в чрезвычайном случае его не реанимировали, поскольку он не хочет медленно и мучительно умирать от этого заболевания. Хаус проигнорировал этот документ и впоследствии поставил музыканту диагноз болезни, которая излечима. Очевидно, что Хаус не поддался на ложную схему заболевания, которую ему подсовывали его коллеги, по… он становится жертвой склонности к подтверждению собственных догадок, когда стереотипы направляют его но пути неверного диагностического решения.

В серии «Охота» (2–7) Хаус убежден, что у его соседа не СПИД, а какая-то условно-патогенная инфекция, и этот случай Хаус неоднократно называет «скучным». Но когда дело касается диагнозов, сделанных под влиянием стереотипов, такие ошибки быстро становятся очевидными в результате анализа симптомов и лабораторных тестов. Они позволяют Хаусу двигаться дальше в поисках правильного решения (в случае с мнимым больным СПИДом это было редкое заболевание, которое больной получил, охотясь со своим отцом на лис).

В «Обмане» (2-У) на протяжении всей серии нам показывают, к чему приводит ошибка, вызванная нежеланием проверить свою догадку, хотя эту ошибку допустили помощники Хауса, а не он сам. В больницу попадает женщина с судорогами, которую Хаус заприметил у букмекерской конторы. Быстро установили, что женщина в течение нескольких лет находилась под наблюдением врачей по поводу различных заболеваний, была неоднократно госпитализирована с различными, якобы не связанными между собой, диагнозами. Некоторые врачи были убеждены, что у нее синдром Мюнхгаузена — психическое расстройство, при котором люди намеренно изображают заболевание, чтобы привлечь к себе внимание. Кэмерон даже провела тест на подтверждение этого диагноза, оставив лекарства в палате, и тест сработал. У женщины действительно был синдром Мюнхгаузена. Но у нее было и другое, серьезное заболевание, от которого она могла бы умереть, не вмешайся Хаус и не устрой так, чтобы ее повторно госпитализировали. Прочие врачи настолько уверились в первичном диагнозе, что им было невдомек, что у больного может быть другое заболевание, никак не связанное с первым.

Эпизод с синдромом Мюнхгаузена иллюстрирует также еще один процесс принятия решений, именуемый «решением, удовлетворительным в достаточной степени». Исследования по психологии показывают, что для принятия многих типов решений люди напрягают мозг, пока не примут решение, «достаточно хорошее» и «удовлетворяющее их». Такой вариант в определенной степени соответствует нуждам окончательного решения, в результате чего поиск других вариантов решений прекращается. Такой подход приемлем, если вы выбираете в магазине кетчуп, для этого проводить обширное исследование не нужно, равно как не нужно взвешивать абсолютно все «за» и «против». Даже совершая дорогую покупку, такую как автомобиль, покупатели редко прибегают к доскональному исследованию каждого варианта. Им просто нужен автомобиль, который в достаточной степени удовлетворял бы их критериям. Как отмечает Групман, при постановке медицинского диагноза «решения, удовлетворительного в достаточной степени» может оказаться недостаточно. Для правильного лечения нужно найти единственно верную причину заболевания. Это не означает, что мы полностью должны отказаться от «решений, удовлетворительных в достаточной степени», в особенности в таких областях, как экстренное оказание медицинской помощи, где решение нужно принимать немедленно. Такой метод зачастую оказывается необходимым, но он неоптимален.

Принятое решение, удовлетворительное в достаточной степени, это еще одна область, в которой врачи, показанные в сериале, отличаются от настоящих врачей. В жизни симптомы не укладываются в аккуратную схему. Шестнадцатилетний сын одного из авторов данной статьи разбил машину родителей (как это имеют обыкновение делать подростки) и получил порез нижнего века. Магнитно-резонансная томография, сделанная в отделении неотложной помощи на предмет повреждения костей, показала наличие чего-то постороннего в глазнице, и врачи сначала решили, что это фрагменты хряща, разбитого при ударе. Последующее обследование показало, что у парня незначительная носовая инфекция, начавшаяся еще до того, как он ударился головой о руль. Предположение врачей, основанное на результатах магнитно-резонансной томографии области ушиба о руль, было правильным. К счастью, врач не удовлетворился только этим предположением, а проконсультировался с другим врачом, в результате чего больной обошелся антибиотикотерапией, а не операцией.

У ребенка с содранной кожей на коленке и больным горлом наверняка две не взаимосвязанные проблемы, поэтому предлагаются два диагноза, удовлетворительные в достаточной степени, или укладывающиеся в данную симптоматику. Однако на телевидении в центре внимания каждый раз оказываются необычные результаты или симптомы, которые чаще всего и приводят к правильному диагнозу. А в «Докторе Хаусе» симптом, который не укладывается в обычную схему, это не какой-то несущественный признак, а основной, свидетельствующий о том, что обычные методы диагностики здесь не работают и что данное заболевание — это какая-то редкая патология, вызванная, к примеру, бактериями, разъедающими плоть.

Стратегия, к которой прибегают Хаус и его коллеги при принятии решении, — это классная доска, используемая в ходе дифференциальной диагностики. В каждой серии мы видим, как они пишут на ней разные варианты и симптомы, что-то удаляют но мере поступления результатов анализов или появления новых симптомов. Такой подход — это вариант того, чему, по данным Групмана, сейчас учат в большинстве медицинских вузов. Студентов-медиков обучают анализу вариантов при постановке диагноза, что Хаус и его коллеги применяют сплошь и рядом. В серии «Все включено» (2–17) у мальчика обнаруживаются те же симптомы, что и у женщины по имени Эстер, которая была пациенткой Хауса двенадцать лет назад и которая умерла. Хаус отверг диагноз Кадди, которая решила, что это гастроэнтерит, и собрал свою команду, чтобы проанализировать диагноз, который он поставил умершей больной двенадцать лет назад. Несколько первых предположений были отброшены, поскольку такие симптомы не характерны в равной степени для взрослых и детей. Другими словами, была рассмотрена возможность конкретных симптомов у конкретных больных. Кадди высказала предположение, что «это просто боль в желудке», но такие аргументы Хаус, как правило, отметает, поскольку для него важен конкретный больной, а не статистическая вероятность. Современных студентов-медиков учат чаше прибегать к теории вероятности, нежели мы это видим в «Докторе Хаусе». Как пишет Групман, современные врачи и страховые компании охотно принимают решения на основе сравнения вариантов и возможностей. Но Хауса статистические возможности не только не впечатляют (т. е. лошади, а не зебры), но и интересы страховых компаний его не интересуют, что мы видим из того, как он не торопится заполнять всякие бумаги и документы.

Еще один современный способ принятия решений, которому учат в медицинских вузах, — это анализ с помощью метода древа решений. Групман пишет, что страховщики очень часто прибегают к этому методу, так как он позволяет сделать научно обоснованный вывод в ходе диагностики и лечения. Врач, пользующийся этим методом, начинает с одного симптома, к примеру им может быть больное горло, и дальше основывает решения на ответах «да» или «нет» на вопросы вроде «Лимфатические узлы увеличены?» или «Кто-то в вашей семье или из коллег имеет подобные симптомы?». Групман и другие врачи старой школы не являются поклонниками такой механической зубрежки; они сожалеют об утрате целостного подхода при диагностике заболевания, которому в свое время учили их. Хотя врачи в «Докторе Хаусе» исключают возможные диагнозы, отмечая контриндикаторы, присутствующие в древе решений, они не принимают такую заранее заготовленную формулу диагностики, в частности, потому, что случаи, с которыми они сталкиваются, столь редки, что анализ методом древа решений для них просто непригоден.

А что же более пригоден интуитивный, холистический подход к диагностике, которым пользуются многие врачи на практике? Это. несомненно, сильная сторона Хауса, о чем свидетельствует эпизод, в котором он освободил койки от больных за пять минут до окончания работы, поставив несколько диагнозов, основываясь исключительно на внешне несущественных факторах. Интуиция, которая порой обманывает (некоторые врачи называют ее зрительным тестом. Групман: 22), является ведущим фактором во многих случаях, когда Хаус ставит диагноз. Учитывая, что Хаус играет роль опытного диагноста, это телевизионное представление в действительности соответствует реальному положению вещей. Исследования показали, что опытные врачи приходят к заключению по поводу болезни в течение двадцати секунд с начала осмотра больного, но не объясняют, как они это делают. Опытные специалисты в различных областях знаний демонстрируют такую способность (они знают или владеют некоей схемой), но не могут объяснить, каким образом приходят к заключению. Вот почему опытные специалисты чаще всего не лучшие мастера учить других путем объяснений: они неспособны анализировать или описывать мыслительный процесс, приводящий к тому или иному решению.

Интуитивный, холистический и невероятно быстрый способ, с помощью которого Хаус ставит диагноз, очень подходит для телевидения, где необходимо установить причину болезни и вылечить ее за сорок пять минут за вычетом времени на рекламные паузы. В жизни, однако, скорые решения не обязательно оказываются правильными. «Решения, удовлетворительные в достаточной степени», скорые умозаключения, иначе называемые эвристическими, хороши для повседневной жизни и для решения вопросов бытового плана. Но в более серьезных делах этого недостаточно.

Возьмем, к примеру, эвристическое сравнение, быстрое умозаключение, в результате которого люди классифицируют окружающий мир и вещи согласно тому, как они соответствуют некоему типичному случаю или прототипу (см. Аронсон и др.). Отвечая на вопрос, на кого больше похож Барак Обама, на кандидата в президенты или на фермера, подсознательно обращаешься к прототипам (образам) кандидатов в президенты и фермеров. Для меня прототип фермера — это некто мужского пола, физически сильный человек, в синих джинсах и, если он успешно закончил школу, то продолжил учебу в сельскохозяйственном вузе. Прототип кандидата в президенты — это мужчина, умеющий хорошо говорить, в костюме, выпускник университета из Лиги плюща.[51] На этом основании я заключаю, что Барак Обама больше соответствует образу кандидата в президенты, чем образу фермера.

Понятно, что прототипы отнюдь не всегда соответствуют истине. Женщины также могут быть фермерами и кандидатами в президенты. А некоторые кандидаты в президенты и даже сами президенты не умеют говорить. Но сравнение предмета с прототипом часто может привести нас к правильному выводу, а ошибочный вывод мало стоит, если дело касается чего-то незначительного. К примеру, если мне нужно определить вкусовые качества нового печенья, я это делаю, сопоставляя новое печенье с прототипом вкусного печенья (к примеру, шоколадного или крекера) и делаю вывод, который обычно правилен. Если я ошибаюсь, то цена ошибки — это всего лишь стоимость печенья. В медицине потенциальная цена эвристической ошибки гораздо выше, но как таковой эвристический подход иногда необходим. Групман и Скроскерри считают, что эвристический подход является частью медицинской диагностики, и этот подход особенно полезен в ситуациях, где время для принятия решения ограничено, как, например, в операционной.

Хаус и его коллеги по сериалу также часто прибегают к эвристическим сравнениям. В Серии «Спортивная медицина» (1–12) Хаус лечит молодого, сильного профессионального игрока в бейсбол. Поскольку в сознании Хауса прототип «сильного профессионального игрока в бейсбол» сопряжен с понятием «принимает стероиды», он упорно считает причиной заболевания стероидные препараты, даже несмотря на то что сам больной и его жена факт приема этих препаратов отрицают. До некоторой степени этот случай похож на реальную ситуацию с женщиной, которой ошибочно поставили диагноз булимии, за исключением того, что поскольку это «Доктор Хаус», то выясняется, что больной врал и что он за пять лет до этого принимал стероиды. (Конечно, в действительности болезнь спортсмена была вызвана другим препаратом, о чем он также солгал, — марихуаной.)

Еще один эвристический фактор, который часто приводит нас к неким выводам, это фактор наличия — короткое умозаключение, к которому люди приходят в результате наличия конкретных примеров, которые им быстро приходят на ум (Тверски и Канеман). Как можно быстрее придумайте английские слова, начинающиеся с буквы «R». А затем также как можно быстрее придумайте слова, в которых буква «R» стоит на третьем месте. Что для вас оказалось проще, «R» в начале слова или на третьем месте? Следует ли из этого вывод, что в языке больше слов, начинающихся с «R», чем слов, где «R» занимает третью позицию? Большинство считают, что так оно и есть, потому что им легче придумать слова, начинающиеся с «R». Но на самом деле буква «R» чаще встречается во втором варианте, поэтому фактор наличия в данном случае не срабатывает.

Эвристический фактор поиска того, что в первую очередь приходит на ум (фактор наличия), как правило, приводит к правильным ответам. Например, чтобы узнать, играет ли такой-то подросток на виолончели или же на игровой приставке, вам нужно представить всех известных вам подростков, играющих на виолончели, и сравнить это количество с количеством подростков, сидящих за игровой приставкой. Возможно, вам удастся прийти к правильному решению. Опасность эвристического подхода подстерегает вас тогда, когда ситуация оказывается нетипичной. Если бы вам пришлось принимать решение по поводу ученика в художественной школе для одаренных детей, эвристический фактор мог бы увести вас в ложном направлении. Но если бы вам приходилось постоянно общаться с учениками из художественной школы, вам гораздо легче было бы вспомнить виолончелистов, чем любителей игровых приставок, а это уже привело бы вас к неверному решению по поводу количества тинейджеров по сравнению с населением в целом.

Врачи в действительности пользуются эвристическими факторами в ходе постановки первичного диагноза. К примеру, в некоторых университетских клиниках каждая студентка, обращающаяся по поводу тошноты, должна пройти тест на беременность, — даже в том случае, если, по ее словам, она не живет половой жизнью. Вряд ли к таким анализам прибегнут врачи, имеющие дело главным образом с пациентками среднего возраста, поскольку в этом случае результаты показали бы скорее заболевание гриппом, а не беременность. Это еще один показатель того, как вероятностные факторы вклиниваются в процесс постановки диагноза (хотя использование принципа эвристического наличия происходит на подсознательном уровне). Когда врачи ставят диагнозы, основываясь на неясных, необъяснимых внутренних ощущениях, это является показателем того, что фактически включилось эвристическое сознание. А поскольку на него наслаивается некий фон или ситуация, то, когда обнаруживается, что интуиция подвела, начинают обвинять этот эвристический фактор, по крайней мере, на него перекладывают часть вины.

В серии «Детки» (1–19) Хаус доказал, что он может в равной степени пользоваться эвристическим методом или отбрасывать его, как это произошло, когда в некоей школе произошла вспышка менингита и одних учеников начали лечить, а других вакцинировать. Из сотен учеников и посреди всеобщего смятения Хаусу удалось найти одного с симптомами похожими, но не идентичными симптомам менингита.

Общим для всех способов принятия решений, которые мы рассмотрели выше, является то, что с их помощью можно найти правильный ответ в типичной ситуации. Но в ситуациях нетипичных правильная диагностика строится на выходе за пределы обычного. Хаус в этом явно преуспел, его больные должны порадоваться, поскольку их заболевания типичными не назовешь. В серии «Тяжесть» (1–16) десятилетний подросток, страдающий ожирением, переносит инфаркт. Первоначальные диагнозы строились на попытке определить заболевания, вызванные ожирением, но результатов это не дало. Наконец Хаус перевернул все с ног на голову и начал думать о заболеваниях, которые могли бы сами вызвать ожирение. И только после этого врачи смогли определить у больного синдром Кушинга — настоящую причину ожирения и сердечной патологии.

И наконец, пытаясь понять процесс принятия решения врачом, важно уяснить, что никто не принимает решения изолированно. Групман говорит о «неуправляемой буре», в эпицентре которой находятся врачи, особенно врачи-реаниматологи, и утверждает, что они могут найти «тихую гавань» в чрезмерно уверенном сознании и «культуре конформизма и ортодоксальности, которая берет истоки в медицинских вузах» (Тверски и Канеман: 153). Врачам приходится принимать решения быстро, на основании недостаточной или противоречивой информации, а это может приводить к глубокому ощущению уязвимости и отсутствия контроля над ситуацией. Чтобы справиться с этим, врачи зачастую допускают крайнюю самоуверенность, считая, что пусть не все их решения будут правильными, но большинство будут именно такими. Помимо этого, некоторые врачи прячутся за белыми халатами и усердно следуют тем заповедям, которым их учили в вузе; если они ошибаются, то ошибаются по старинке. У Хауса, несомненно, есть та сверхуверенность в себе, которой обладают многие врачи, он решительно отвергает любой конформизм и ортодоксальность, будучи убежденным в том, что поступает правильно. Но его суперэгоцентризм и неортодоксальность окупаются. В конце концов, он охотится за зебрами в кино.

Линда Хит, профессор психологии в Университете имени Лойолы в Чикаго, Она преподаст и занимается проблемами влияния массовой информации, методологией, психологией и юриспруденцией, Она получила степень магистра и кандидата наук в университете Нортвестерн. В области социальной психологии имеет диплом бакалавра, полученный в Государственном университете Огайо.

Линдсей Николс получила диплом бакалавра в Университете Флориды, где она изучала психологию, английский язык и риторику. В настоящее время она пишет магистерскую работу в области прикладной социальной психологии в Университете имени Лойолы в Чикаго. Она планирует продолжить научную работу в этом же университете и защитить диссертацию. Ее планы связаны с наукой, преподаванием и исследовательской работой.

Джонья А. Леверет окончила Университет в Джорджии и получила диплом историка искусств. Работала юридическим консультантом, а затем занялась диссертацией по социальной психологии в Университете имени Лойолы в Чикаго. Она работает нал диссертацией уже второй год. К ее научным интересам относятся вопросы манипуляции и эффективности средств массовой информации и пропаганды.

Armson, Elliot et al. Social Psychology. 5th ed. New Jersey: Upper Saddle River, 2005.

Croskerry. Pat. «The Cognitive Imperative: Thinking About How We Think.» Academic Emergency Medicine 7(2000): 1223-1231

_. «Achieving Quality in Clinical Decision Making: Cognitive Strategies and Detection of Bias.» Academic Emergency Medicine 9 (2002): 1184–1204,

Groopman, Jerome. How Doctors Think. Boston: Houghton Mifflin Co., 2007. Tversky, Amos and Daniel Kahneman. «Judgment Under Uncertainty: Heuristics and Biases.» Science 185 (1974): 1124-1131