"Теща Дракулы" - читать интересную книгу автора (Монастырская Анастасия)

12

Тихо, как в склепе.

Если князь молчит, то и остальным негоже ртов раскрывать. Трое послов, не снимая высоких тюрбанов, стояли перед троном валашского владыки. Скрестясь взглядом с Дракулой, Селим усмехнулся.

«Странный визит, — подумал Дракула. — Вряд ли они прибыли, чтобы поздравить меня с именинами. Разве что Мехмед приготовил особый подарок: войну с Валахией. Но в этом случае было бы величайшей глупостью засылать ко мне послов. И кого — двух безусых юнцов и кастрированного евнуха. Тогда зачем они здесь?».

Тишина накалялась и била по нервам обеих сторон.

— Если твое величество разрешит, я съем самого крупного, — хрипло пролаяла Морана.

— Не торопись, — усмехнулся Дракула. — Надо узнать, зачем пожаловали.

Селим казался довольным возложенной на него миссией. До омерзения.

— Наш повелитель, Мехмед II, шлет тебе наилучшие пожелания и предлагает добровольно оставить трон в пользу брата твоего — Раду Красивого.

Зал охнул.

И только Дракула хищно оскалился, показав отчего-то длинные и острые зубы:

— В присутствии моего народа скажи, почему я должен оставить его?

— Истории о твоих зверствах дошли и до Османской империи. Мой повелитель огорчен подобным известием и предлагает тебе добровольно сложить с себя княжескую корону. Твой брат будет лучшим правителем, чем ты.

И более сговорчивым, добавил про себя Дракула.

Зал охнул снова. Другой на месте князя, получив бы публичную пощечину взъярился. Но только не Дракула. Стоит ли показывать, какие чувства испытываешь на самом деле. Ярость? Ненависть? Презрение? Много чести. Двое безусых послов тряслись, как осина перед первыми осенними заморозками. Да храбрившийся по началу Селим стал нервничать: все шло не так, как было задумано. Он надеялся встретить испуганного юношу, а нашел уверенного в себе мужчину. Спокойного, насмешливого и слишком опасного. Селим не мог понять, откуда исходила эта опасность, и это пугало его еще больше.

Дракула вдруг улыбнулся. Так улыбается гостеприимный хозяин, встречая дорогих и долгожданных гостей:

— Думаю, мы еще обсудим вопросы престолонаследия в Валахии, а пока прошу вас за стол. Выпейте за мое здоровье!

Послы не шелохнулись.

— Что ж вы стоите, гости дорогие?! Свининки откушайте — она нам сегодня особенно удалась. Вот только уборы ваши придется снять, так уж у нас принято.

— Тебе ли не знать, твое величество, — звенящим от гнева голосом начал Селим. — Наш народ не ест свинину и не снимает тюрбанов перед иноземными императорами и царями. Таков наш обычай.

— Хороший обычай, — ласково ответствовал Дракула. — Мое почтение правителю Мехмеду, да продлит господь его дни. Но вот о чем я подумал… Вдруг вы забудете или нарушите сей ценный обычай, по несчастливой случайности обнажив свои головы. Что тогда? Страшно подумать — тем самым вы оскорбите своего государя. Разве могу я позволить подобное? Нет! Слуги!

Дракула хлопнул в ладоши, и слуги вынесли золотые подносы, закрытые шелковым покрывалом. Оп! Сильные руки сжали плечи послов. Покрывало сдернули, и гости увидели длинные золотые гвозди.

— Двоим приколотите тюрбаны к голове, — приказал князь. — Чтобы знали, как надобно разговаривать с истинным государем. Селима — в подвал, я с ним после разберусь. Только пусть сперва поглядит, какие такие зверства я здесь творю.

Два юнца тщетно пытались вырваться из объятий палача. Первый коротко вскрикнул, когда золотой гвоздь вошел в его голову. Да тут же и умер. Второй жил чуть дольше, но лишь благодаря мастерству «кузнеца», подковавшего тюрбан. Захлебнулся собственной кровью.

Селим смотрел на происходящее так, словно не верил собственным глазам.

— Ты — зверь в человечьем обличье! Я доложу султану…

Дракула насмешливо поднял резной кубок:

— Ты сам меня сделал таким, Селим. Что же касается донесению султану, то попробуй дожить хотя бы до утра. Посмотрим, как это у тебя получится!

Селима крепко связали, бросив под ноги князю. Тот усмехнулся и поставил ногу в кожаном сапоге на голову турка.

— Не давит ли? Лучше, чем гвоздь? Спорим, что Раду таких почестей тебе не оказывал! Я вот, что давно хотел спросить: как живется тебе, Селим, без мужского достоинства?! Не тяжело ли ходить по малой нужде:

Селим молчал. Он теперь и сам не знал, зачем вызвался доставить валашскому князю оскорбительную весть. Видать, нечистый попутал. Или месть глаза затуманила. Разве можно о чем-то договориться со зверем? Зверя нужно убивать, убивать и еще раз убивать. Жаль руки связаны, а то бы он показал, кто здесь истинный хозяин положения…

С сапога князя медленно сползла змея. Поерзала, поудобнее устраиваясь на груди пленника и свернулась ажурным кольцом.

— Уходи, — еле слышно прошептал турок, мигом растерявший последние остатки смелости. Змей он боялся до колик.

Гадина приподняла треугольную голову и взглянула на него холодными желтыми глазами с вертикальным зрачком.

— Уходи, — еще раз прошептал Селим, облизнув пересохшие губы.

Именно в этот момент она его ужалила — спокойно и лениво, словно он представлял надоедливую безделицу, которой, наконец, пришла пора замолчать. А после снова улеглась на холодеющую грудь.

Селим вдруг понял, что не сможет дожить до утра.

Как он его назвал? Зверем? Дракула чувствовал, как медленно из глубин его истинного «я», поднимается что-то темное, тягучее и непреодолимое. Ярость. Такое же чувство родилось в нем в ту ночь, когда зарезали его отца. Никому на свете он не говорил, что был там. И что именно его рука нанесла главный удар. Свидетелей давно уж нет. Мук совести тоже. Есть только слепое удовлетворение от проделанной работы. Ведь быть убийцей — это всего лишь работа, не так ли? Грязная, некрасивая, порой нечестная, но работа. Кто-то мог подумать, что он убил отца только для того, чтобы занять престол. Какая глупость! Истинная причина кроется в другом: ни один зверь не отдаст своих детенышей на растерзание врагу. Умрет сам, но будет защищать до последней капли крови. Так почему люди столь легко расстаются с собственными детьми?

— Если бы мне сказали выбирать между женой, сыном или братом, я выбрал бы брата. Жена и сын — дело наживное, — сказал как-то Влад II. Он слишком поздно понял свою ошибку. Дракула не собирался ее повторять: выбирать между сыном и братом он не станет, тем более, таким братом, как Раду Красивый. Другое дело, что сына пока что у него нет.

Оказалось, что он настолько углубился в свои мысли, что потерял счет времени. Гости веселились. Морана осторожно подбиралась к Рацвану, чтобы в момент нападения быть как можно ближе к нему. Хмельной Ебата, потешаясь, показывал всем желающим золоченый кол, украшенный золотыми шипами.

— Кто хочет попробовать? — толпа тут же отхлынула. Медленней всех оказался итальянский посол. Ебата загоготал и воткнул кол прямо перед ним.

— Нравится? Лучшие мастера работали. Уж войдет, так войдет, мало никому не покажется.

Посол молчал, только побледнел очень.

— Как думаешь, — не унимался Ебата. — Для чего был сделан этот кол, да перед тобой поставлен?

— Думаю, какой-либо очень знатный боярин не угодил господарю, — посол дипломатично поклонился в сторону Дракулы. — Твое величество хочет, чтобы казнь была более почетной, потому кол и позолочен.

— А не думаешь ли ты, — вступил в разговор Цепеш, — что кол предназначен для того, чтобы оказать почести тебе?

— Если твое величество считает, что Посланник я в чем-то провинился, пусть меня казнит, — с достоинством ответил посол, — Вину за казнь принимаю на себя, раз уж так вышло, что я заслужил твою немилость, государь.

Ответ Владу понравился: он снял с пальца дорогой перстень с изумрудом и передал в дар послу.

— Скажи ты что-нибудь другое, то я тут же приказал тебя казнить, — сказал Дракула. — Не терплю глупость. Иди с миром, никто тебя не тронет. Выпустите его.

Изумленный посол даже не дернулся. Когда его подхватили под руки и вывели через массивные двери, которые тут же за ним и закрылись. Он еще не знал, как ему повезло в эту страшную ночь.

До полночи оставалось ровно пятнадцать минут.

Глупые, жалкие люди! Жадные и слабые. Посмотри на них, Господи, и скажи: тебе нравятся слуги твои, готовые предать тебя до первых петухов?! Нравятся? Ты посылаешь им испытание за испытанием, думая, что вера поможет пережить любую беду и горе. Но ты не прав! И я сейчас я докажу тебе это: один за другим они отрекутся от тебя, едва минет полночь. Спорим?

Дракула поднялся со своего трона:

— Сейчас вы сыты, счастливы и довольны. Хотите ли вы остаться такими навсегда?

— Да!

— Хотите не знать боли, голода и болезней?

— Да!

— Вы верите мне?

— Да!

— Больше, чем богу?

— Да!

— Хоть бы один сказал «нет», — грустно улыбнулся Влад и обернулся к Моране. — Время пришло. В эту ночь с ними Дьявол, а не Бог. Начинайте.

Рацван вдруг охнул и схватился за грудь: острые иголки пронзили сердце. Стало невозможно дышать. Потом вдруг отпустило. И так несколько раз. Никогда еще барон Стратула не чувствовал себя таким больным и старым.

— Сердце кольнуло, — сказал он через минуту Аргенте, которая тревожно вглядывалась в побелевшее лицо мужа. — Здесь слишком душно.

— Может, уйдем? — предложила Иванна.

— Никто не имеет права покидать зал, пока князь не даст на то разрешение, — прошептал Рацван, которому с каждой минутой становилось все хуже и хуже.

— А если я хочу по нужде?

— Терпи. Здесь все терпят.

Иванна хотела возразить, но, наткнувшись на холодный взгляд матери, замолчала. Время вдруг остановилось.

В тот момент, когда Морана вновь сжала сердце Рацвана, время остановилось. Ладонь оледенела, покрывшись тонким узором белых игл. Она чувствовала, как меж пальцев испуганно пульсирует чужая жизнь. И ей это нравилось, дьявол ее забери, очень нравилось! В пульсе был особый ритм, который она пусть не сразу, но уловила:

— Страшно, страшно, страшно….

Потом к ритму прибавился другой, более смелый, напористый… и вместе с тем едва живой. Словно кто-то взял умирающее тело и заставил его плясать последний танец. Морана не сразу поняла, чей этот танец, а когда осознала, было слишком поздно — время остановилось.

Время остановилось. Голоса стали глуше, запахи смешались с дымом, которым пропиталась его одежда. Руки и ноги совершенно свободны, почему же он тогда не бежит? Селим неловко поднялся, отметив неуклюжесть движений, будто кто-то ввел ему в горло длинный шест, и он теперь не мог ни согнуться, ни повернуться без того, чтобы не упасть. Но — тут он задумался — если он упадет, то шест проткнет его тело насквозь. Мелким шажками пленник направился к выходу, стараясь не касаться застывших нелепых фигур.

Сзади раздался язвительный смех:

— Далеко собрался? Пир в самом разгаре.

Селим подался на голос, но оказалось, что Дракула намного ближе, чем он предположил.

— Я хочу уйти, — распухшие губы и язык с трудом повиновались сломленной воле. Ему вдруг захотелось спать, и чтобы теплый, уютный сон продолжался вечно.

— Куда? — Дракула смотрел на него почти с искренним сочувствием. Сейчас ночь, а замок стоит посреди леса. Ты устал, ты голоден, ты испытываешь жажду. Куда ты пойдешь? И, главное, зачем? Оставайся с нами…

— С кем?

— С нами, Селим, с нами. Хочешь, чтобы было чавк-чавк? — отовсюду на него наступали темные длинные тени с волчьими ушами и длинными зубами. На фоне серой стены, освещенной лунным светом, они смотрелись нелепыми и совсем не страшными. Селим посмотрел в зеркало, но не увидел никого, кроме себя и нескольких застывших фигур. Юная девочка в первом бальном платье, прикрывшая исполосованную шею. Красивая женщина с волосами цвета верескового меда: в ее глазах мелькнули жалость и понимание. Мужчина — раз, мужчина — два, мужчина — три… И все такие красивые, одетые по последней европейской моде. Опять он смотрит на мужчин, мысленно укорил себя Селим. Нашел время для любви, когда нужно бежать, бежать, бежать… Ноги уже не слушались. Кажется, он упал. На что-то мягкое, теплое и мертвое. Кажется, это тело человека, из горла которого фонтанчиками подпрыгивает теплая, соленая кровь… Как хочется пить…

Алые тени опутали разум, и турок склонился над первой жертвой. Кто-то радостно взвыл, приветствуя его возрождение. Темные капли окропили губы.

— Оставьте его, — сказал Дракула. — Он недостоин, чтобы быть среди нас.

— Нет! Ты не можешь так поступить, — Селим униженно бросился в ноги князю. — Ты не можешь сначала показать мне истину, а потом ее отнять. Это недостойно такого, как ты…

— Ты хотел сказать, это недостойно такого человека, как я?

— Такого существа, ибо ты больше не человек.

— Хоть в чем-то ты сумел разобраться, — усмехнулся Дракула.

— Но если ты не человек, как ты можешь мне мстить? Все давно в прошлом, ты причинил мне увечье за то, что я пытался взять силой твою душу. Мы квиты.

— Ошибаешься — ты мне еще должен. При жизни и после смерти. Разве может сравниться ущербность тела с калекой-душой? А у меня душа — калека… Она больше не может верить.

— Не оставляй меня, твое величество! Кто я без тебя?

— Всего лишь кусок мяса, нуждающийся в хороших крепких клыках.

Чавк!

Хрум!

Чавк!

М-м, какой ты вкусный, Селим!

Время остановилось.

Иванна коснулась руки Рацвана и закричала: обе руки барона Стратулы лежали отдельно от его недвижимого тела. На груди отца сидело жуткое существо — полуволк-полуженщина.

— Вкусненький он у тебя! — прошамкало оно, обратив к девочке окровавленную морду. — Хочешь попробовать?

— Морана, как не стыдно пугать такую хорошую барышню, — к Иванне танцующей походкой приблизился молодой господин в красивой и нарядной одежде. Ебата, — вспомнила Иванна и бросилась ему на встречу, захлебываясь от рыданий.

— Она, она….

— Знаю, она такая противная и очень грязная, — он нежно погладил Иванну по голове. — Если будет столько есть, то вскоре растолстеет.

— Заткнись, — миролюбиво посоветовала Морана и вновь принялась за пиршество. Иванну замутило.

— Ты хорошая девочка, настоящая красотулечка, — продолжал ласкать ее Ебата. — Ты не будешь плакать и сделаешь все, что тебе скажут. Например, поднимешь свою красивую юбочку и дашь мне полюбоваться на твои стройные белые ножки.

— Срам какой, — отступила Иванна, вздернув гордый подбородок. — Что вы такое говорите, милостивый господарь? Я — девушка из порядочной семьи, у меня сестра — княгиня.

— Слышали? — Ебата весело подбоченился. — Сестра-то у нее в княгинях ходит! Ну и где твоя сестра?

— Я не знаю, — Иванна растерянно оглядела зал, словно Виорика могла скрываться где-то рядом. — Она, наверное, убежала. Из этого замка все бегут.

— Только ты не убежишь, — Ебата силой посадил ее к себе на колени. — Зачем такой красотулечке покидать меня?!

— Пустите! — из последних силенок девочка вырвалась из цепких объятий. Где-то далеко захохотала Морана. — Нельзя без благословения церкви.

— Зачем же дело стало? Отец Мититей, обвенчайте нас!

— Во имя Отца, и Сына, и Святого духа…

— Нет! Как вы можете?! Креста на вас нет!

— Крест как раз на нем есть, только он тебе мало поможет. Видишь ли, красотулечка, слухи об уязвимости вампиров сильно преувеличены… Нас не берет ни серебро, ни крест, ни кол из осины. Нас вообще ничего не берет. Так что не надо размахивать передо мной серебряным колечком, лучше надень его на пальчик и приступим к главному, как будто мы муж и жена. Если будешь себя хорошо вести, то я позволю тебе остаться с нами и попробовать свежую кровь. Какая горячая девчонка! Смотрите, она меня укусила! Вот это норов! Ладно, и не таких укрощали!

— Нет! Не надо…

— …Вот видишь, а ты боялась… Эй! Морана, смотри, она сомлела…

— Идиот! Она умерла! Ты только что убил сестру своего господина! Знаешь, что с тобой сделает ее мать? Если, конечно, они поладят.

— Оторвет яйца?

— Это уж как минимум. Юбку ей одерни, дурень, авось, обойдется…

Время остановилось.

По спине прошелся холодок. Аргента медленно оглядела замерший зал. И ничего не увидела, только алые всполохи заката. Куда все подевались? Только что были, и вот уж нет никого.

— Ты здесь любимая?

— Дракула?

— Разве ты ждала кого-то другого?

— Только тебя. Всю жизнь. Целую вечность.

— Теперь мы будем с тобой ровно столько же: жизнь. Вечность. И еще один день. Только люби меня…

— Я сплю?

— Возможно.

— Но почему я чувствую тепло твоих рук и губ?

— Потому, что все наяву. Скажи, ты хочешь меня?

— Всем телом.

— Ты любишь меня?

— Всей душой.

— Ты будешь мне принадлежать?

— Если ты пожелаешь, но…

— Но?

— Мой муж и дети? Как быть с ними?

— Какой пустяк! Все давно улажено. Ты создана для меня и будешь принадлежать только мне.

— Я верю тебе. Ведь это только сон, да?

— Конечно. Сейчас будет немного больно.

— Ты забыл, что у меня две дочери?

— И одна из них моя жена. Я все помню. Больно будет здесь.

— Ах… Кровь…Ты укусил меня?

— Прости, не могу сдержаться от страсти. Я так долго тебя ждал! Дай мне слизнуть ее… Скорее, скорее… Ох, какая ты на вкус.

— Какая?

— Королева! Что ты чувствуешь?

— Жажду. Я хочу пить!

— Дайте ей напиться! Морана, твой кубок!

— Секунду, твое величество!

— Ебата, твой кубок!

— Как прикажешь, господин.

— Смешайте в моем, добавьте каплю моей крови и дайте выпить своей королеве. Уже лучше?

— Очень терпкое вино. И вкус у него такой странный… знакомый… словно я коснулась душ Рацвана и Иванны…

— Так и есть, моя королева… Только не душ, а тел. Иногда это одно и то же.

— Не понимаю…

— Сейчас ты все поймешь, но помни — выбор сделан. Прошлая жизнь сожжена.

Время дернулось, и пошло вспять.

Бом! Бом! Бом!

Где-то вдали проснулся колокол. С каждым его звуком в сердце Аргенты впивались раскаленные гвозди. Она медленно просыпалась от тяжелого вязкого сна.

Бом! Двенадцатый удар… Резко села на лавке и оглянулась. Когда закончился пир?

Пир продолжался. Вот только гости на нем были совсем другие. Растерзанные тела. Липкий скользкий пол, застывающий в причудливых черных разводах. Окровавленные лица.

Аргента взглянула в зеркало и не увидела себя… Что за чертовщина? Провела ладонью по губам, с брезгливостью вытерла руку о платье. Гадость! Гадость! Гадость! Желудок противно сжался. Пора звать Рацвана и Иванну — они немедленно уезжают, и князь ей больше не указ. Но где же они? И почему вокруг столько мертвых людей… Все они сейчас казались ей кусками бессмысленной истерзанной плоти. Аргента сделала шаг и вдруг поняла, что стоит на восковой ладони мужа. Рядом с Рацваном в разорванном платье лежала Иванна. В ее раскрытых глазах застыли ужас и непонимание. На обнаженных бедрах — ржавые пятна.

— Господи, что ты творишь? — прошептала Аргента, безуспешно пытаясь сложить изуродованные части тел мужа и дочери. — Как ты мог, Господи? Почему ты им не помог?

— Он отрекся от вас, — к ней подошел Дракула. — Как вы отреклись от него. Все вы пожелали жить вечно, не зная горя и печалей. Но разве можно в радости попасть в рай? Посмотри на нас, Аргента, посмотри и сравни: вот плоть, которая уже сейчас начинает гнить. Эта плоть верила в Бога, но завидовала нам. И вот мы, вечно молодые, счастливые без Бога в душе, но что нам от этого? Ведь мы продолжаем жить и наслаждаться.

— Почему ты не убил меня так же, как и остальных?

— Ты — моя королева. И больше тебе ничто не мешает разделить со мной трон и власть.

— А моя вторая дочь, твоя жена?

— Считай, что ее нет. А ты будешь жить вечно.

— Я буду жить вечно, а ее нет, — потерянно повторила Аргента, нежно коснувшись лица Иванны и убирая со лба мокрую прядку волос. — Вы убили моего мужа, изнасиловали дочь, а я буду жить вечно.

Дракула нахмурился: что-то в голосе Аргенты ему не понравилось. Даже став вампиром, она по-прежнему вела себя как совершенно непредсказуемая женщина.

— Ничего не изменишь. Ты была со мной. Ты любила меня. И теперь ты принадлежишь мне.

— Покажи мне того, кто это сделал! — она горделиво выпрямилась. — Покажи их своей королеве.

Повинуясь молчаливому приказу, Морана и Ебата вышли вперед. Морана была спокойна. Ебата скривился в нервной улыбке. За ними топтался отец Мититей.

— Ты не сможешь их убить, — предупредил Дракула.

— Почему?

— Слишком мало в тебе вампирской силы. Они старше, а потому сильнее, к тому ты голодна, а они сыты. Если нападешь, они вдвоем убьют тебя.

— И ты не сможешь меня защитить?

Дракула не знал, что ответить: да, защитить он ее мог. С Юбатой справился бы легко, играючи: тот, кто сделал тебя вампиром, имеет над тобой власть. Если он погибнет, погибнешь и ты. Если он пожелает, то ты в ту же минуту умрешь. Но вот Морана… Здесь сложнее. С Мораной они не были связаны ритуалом посвящения. Формально она была старше Дракулы на пару сотен лет, следовательно, была опытнее и сильнее. Но формально. В действительности же Морана умирала. Ей все хуже и хуже давалось превращение, а новообращенные ею вампиры почти сразу же погибали в страшных муках. Никто, кроме Дракулы не знал причины. И лишь он однажды заглянул в ее прошлое. Кто знал, что оно ее так быстро настигнет?! Серебряный нож Рацвана был с зазубринами, войдя в ее плоть, несколько зубчиков обломались, и остались в теле, постепенно отравляя вампирскую кровь. Жить ей оставалось все меньше и меньше… Но Дракула опасался, что в своей последней схватке она будет биться до конца, и не был уверен, что победит. К тому же… Она сам отдал барона Стратулу и Иванну в дар своим верным слугам. А подарки не принято забирать назад, как не принято и наказывать за то, что воспользовался даром по назначению.

— Я могу тебя защитить, но не буду, — сказал, наконец, Дракула. — Сделанного не воротишь. Прими все, как есть. И постарайся жить с этим дальше. Здесь я тебе помогу. Ты сама хотела быть со мной.

Аргента пристально смотрела на него, словно хотела запомнить каждую черточку:

— Я хотела быть с тобой по свободной воле, а не по принуждению. Ты лишил меня права самой выбирать. Проклинаю тебя! Ты причинил моей дочери боль и загнал ее, словно дикого зверя. Проклинаю тебя! Ты обрек моих родных на вечные муки, и не дал мне возможности попросить у них прощения за измену. И за это проклинаю тебя! Отныне твои спутники — одиночество и страсть. Тот, кто был в эту ночь рядом с тобой, умрут. Ты будешь вечно стремиться ко мне, и не находить, пока однажды я не убью тебя. Но и по ту сторону смерти тебе не будет покоя. Обещаю и проклинаю!

— Аргента, ты обещала, что никогда не скажешь этих слов.

— Я нарушила свое обещание, ибо ты нарушил свое.

Не слушая, она повернулась к Моране:

— Ты убила моего мужа.

— До этого он пытался убить меня, — возразила Морана.

— Не Рацван начал эту игру, а ты. В первый раз он всего лишь защищался, а сейчас был лишен этого права, потому, что ты боялась, что он победит. За его смерть и неоплаканную душу проклинаю тебя! Если хвалишься своей молодостью и красотой, то поспеши: как только я покину замок, ты постареешь. Живи в таком обличье столько, сколько сможешь. Желай молодых и находи в их глазах омерзение. Питайся падалью, свежей крови тебе не видать.

— Ты взял невинность моей дочери и убил ее. Тебе самое сильное мое проклятие — материнское. Пусть никогда не пропадет твоя жажда крови и плоти, но с каждым новым укусом ты станешь слабеть. И чем сильнее будет твоя жажда, тем слабее и беззащитнее ты станешь. Однажды тебя найдут, и ты пройдешь через ад. Но только этот ад ждет тебя наяву. Проклинаю тебя!

— Остался ты, священник. Отрекшись от Бога, будешь вечно искать его и тосковать по божьему прощению. После смерти найдешь лишь ад. Крест станет жечь глаза, молитва — уши, а совесть разъест тело. Будь ты проклят за все, что сделал!

Она сняла с мертвого мужа плащ и накинула себе на плечи. Блеснули два белоснежных клыка.

— Куда ты? — протянул к ней руки Дракула.

— Подальше от тебя, — ответила Аргента у самых дверей, но так и не обернулась.

— И не простишь?

— Пусть минует шесть веков. Пусть появится город, построенный на болоте, где нет людей. А есть одни лишь тени. Ибо город тот станет пожирать своих жителей, соблазняя видениями и тоской. Если будет угодно, судьбе, между зимой и весной я тебя прощу. Но не раньше, и если будет угодно судьбе.

— Аргента!

Как только затихли ее шаги, Морана отчаянно закричала: ее красивые сильные молодые руки разбил артрит, они сморщились и были покрыты старческими пятнами. Зубы просыпались костяными камушками на пол.

— Мое лицо, — прошамкала она. — Что с моим лицом?

— Радуйся, что не можешь видеть себя в зеркало, — без тени иронии ответил Ебата. — На вид тебе лет сто, не меньше. Черт, я хочу пить!

— Твое величество, — Морана упала на колени. — Скажи, что можешь излечить меня. Скажи…

Дракула молчал.

А что тут можно еще сказать?

И однажды обратил свой взор Познавший Кровь на людей, что воевали. И пришел он в одну из армий, что терпела поражение и прошел прямо в шатер военачальника, и никто не посмел его остановить. Долго смотрел Познавший на обрюзгшее лицо того, кто когда-то правил миром, и думал, что особенного в этой голове, подчинившей себе столько голов. И к утру отвратил он свой взгляд от головы полководца, что лежала на столе и вышел он к воинам и сказал: «Я буду вашим правителем, я приведу вас к победе». И повел он свою малочисленную армию на несметное войско, и шел впереди Познавший Кровь, и демоны Бездны смеялись вместе с ним. И прошел он сквозь вражеское войско как нож сквозь масло, и разрывал он воинов голыми руками, и рвал их клыками и пил их кровь, что ручьями текла в этот день. И его воины воодушевившись, пошли за познавшим, и рассеяли вражеское войско, и многие по его примеру пили кровь и ели сырое свежее человеческое мясо и с удивлением поняли они, что это придало им сил, и восславили они Познавшего, а он смеялся смехом безумца, который познал суть разума. И повел он их дальше, и брали они штурмом города, и реки крови текли по улицам, где воины Познавшего Кровь утоляли свой голод. И создал он Великую Империю, и страх раньше его армий покорял чужие страны.

И вот однажды пировал Познавший Кровь в своем тронном зале, когда к нему пришел какой-то старик. Седой старец с безумным взором долго смотрел, как Познавший перегрызает горло юной красавице, как жадно пьет кровь и как отбрасывает ее прочь, насытившись, своим рабам. «Почему твои слуги совокупляются с мертвой девушкой?» — спросил, содрогнувшись, старик. «Таким образом, — ответил Познавший, — они совокупляются с Вечностью.» «Я видел много таких обрядов на улицах города, и этот не самый ужасный, зачем ты сделал это, о, Проклятый? Зачем создал Империю Зла, где люди превратились в демонов. Я видел как родители пьют кровь своих детей, как дети едят своих братьев и сестер. Неужели ты думаешь, что так они познают Кровь?» «Нет…. - ответил Познавший, — я просто показал им, как можно жить другим способом, ваш мир не менее жесток, но свою жестокость вы прячете внутри. У всех этих людей внутри Зверь, сейчас он просто вышел наружу, кто ты старик, что не боишься задавать мне такие вопросы?» Я пророк, посланец Богов, что ужаснулись твоим деяниям. «Нет! — расхохотался Познавший Кровь, — ты не пророк, ты один из этих Богов, которому просто стало любопытно.» И долго смотрел Познавший Кровь в глаза Древнего Бога, пока не рассмеялись они вместе, и от смеха этого содрогнулись небеса. И схватил Древний Бог, которому раньше поклонялись как покровителю добродетели первую попавшуюся рабыню, и вырвал ее печень, и съел ее, и разломил ее череп, и выпил ее мозг, не переставая смеяться, и овладел он затем ею всеми возможными способами и проделал он такое с несколькими десятками рабынь, а Познавший Кровь сидел напротив и смеялся над своей самой удачной шуткой, над Древним Богом, попавшимся на тот же крючок, что и поклоняющиеся ему люди. И продолжая улыбаться, встал Познавший Кровь и вышел из тронного зала и покинул Империю, чтобы никогда больше в нее не возвратиться, оставив безумного Бога в безумной земле, ибо не дано им было познать истинную Кровь.