Глава 1

— Понимаешь, — смущается Джус, — это простая история… только она все время плачет. Я думаю, он немножко… погуляет и приедет… но хотел бы точно знать, когда… чтобы её успокоить.

— Джус, не нужно оправдываться. Ты правильно сделал, что пришел ко мне. Я немедленно схожу туда и посмотрю сам. Тем более, Зие нравятся дильшарские дыни. Сразу же и прибегу к тебе, как вернусь. Пойдем, до башни нам по пути.

Черноволосый кругленький человек с веселыми карими глазами живо вскакивает с кресла и с обычным для него энтузиазмом бежит к калитке впереди меня. Не переставая рассказывать последние столичные новости и сплетни. Словно уже забыл про ту простую историю, из-за которой пришел сегодня ко мне в гости.

Вот только я уже неоднократно имел возможность убедиться, он ничего и никогда не забывает. Джус обладает такой уникальной памятью, которая позволяет держать на контроле десятки, если не сотни больших и мелких сделок. А, кроме того, необычайной деликатностью. Мы в родстве уже почти три года, и сегодня он в первый раз обратился ко мне с просьбой. На первый взгляд совершенно пустяковой, если не знать обширность круга его знакомств. И я больше чем уверен, прежде чем прийти ко мне, он поднял на ноги не одну сотню людей.

А отсюда следует логичный вывод, ничего они не нашли. Хотя, искать иголку в куче песка значительно легче, чем человека в огромном Дильшаре. Стражники хана охраняют только его самого, его сыновей и гарем. Богатые жители сами нанимают себе охранников, а как обходятся бедные, не волнует ровным счетом никого.

На башне дежурит знакомый маг, впрочем, незнакомых мне магов в столице почти нет.

— В Дильшар. — Приветливо кивнув, прошу его и встаю в очерченный круг.

Одновременно нажимая на прикрепленный к поясу амулет личины. Ходить по Дильшару с лицом северянина не так безопасно, как думают многие жители столицы. Опасно даже в личине, многие торговцы и хозяева дорогих гостиниц держат под рукой талисманы рассеивающие магию. Но лично я за это совершенно не переживаю, сделанным для меня Клариссой амулетам личины не страшна никакая проверка.

Дильшар встретил почти летней жарой, и мне пришлось топать в одежную лавку, чтобы купить тонкую рубаху, носимую навыпуск, и шляпу из соломки. Разумеется, можно было сделать условный знак дежурному магу и переодеться в их комнате, там всегда большой запас сменной одежды, если бы не одна мелочь. Гильдия воров Дильшара держит около башни несколько пронырливых мальчишек, внимательно наблюдающих за прибывшими. Поэтому, обратиться к магом под их бдительными взорами, все равно, что поставить на свой лоб красное клеймо. Сколько бы ты дней потом не жил в городе, тебя ни на минуту не выпустят из поля зрения.

Свернув свои вещи в неприметный узелок, надвигаю шляпу на глаза так, как это делают наемники из восточных земель, и неторопливо выхожу из лавки. Лениво оглядевшись, иду в сторону порта, со скучающим видом останавливаясь почти у каждой витрины. Минут через десять, заметив следующую за мной оборванную фигурку, я довольно хмыкнул, и внезапно свернул в узкий грязноватый переулок. Пройдя по нему несколько десятков шагов, перепрыгнул через забор и, забежав за угол сарая, приготовился ждать. Он появился секунд через пятнадцать, выскочил, запыхавшись из-за угла, и попал прямо мне в руки. Точный удар по шее, горошинка снадобья в приоткрывшийся рот. Событий сегодняшнего дня соглядатай никогда не вспомнит.

А я заворачиваю в свой узелок соломенную шляпу и достаю взамен вышитый тебетей и такой же пояс. Все это я неприметно взял в одежной лавке, компенсируя себе явно завышенные цены торговца.

Закончив маскировку, перепрыгиваю через забор в обратную сторону, и не спеша выхожу на оставленную несколько минут назад улицу. Почти сразу в мое лицо на секунду впиваются подозрительные взгляды двух парней, с досадой внимательно разглядывающих толпу прохожих. И сразу уходят в другую сторону, абсолютно не похож респектабельный южанин с округлым брюшком, подхваченным вышитым поясом, на стройного наемника в соломенной шляпе.

А я гуляющим шагом направляюсь в сторону, противоположную той, куда шел еще недавно. Присматривая себе гостиницу подешевле, там всегда больше народу и меньше любопытных глаз.

Возле гостиницы, что приглянулась мне, сидит бедно одетая старуха с грубо намалеванным портретом в руках. Что-то знакомое почудилось в небрежно нарисованных чертах парня, где-то я уже видел точно схваченный неизвестным художником прищур.

— Кто это, нани? — решив, что женщина продает портрет какого-то певца или святого, миролюбиво спросил я.

— Ты нигде не видел его? — Выцветшие глаза впились в мое лицо с робкой надеждой.

— Вроде, нет… — уже понимая, что зря с ней заговорил, неуверенно отказываюсь я, но она вскакивает с места, поднятая неуемной силой отчаяния и любви.

— Это мой сыночек, мой Рашат! Вспомни, может ты где-то видел его, я тебя заклинаю, вспомни! — почти кричит женщина, привлекая внимание постояльцев, и я с досадой сообщаю себе, каких наказаний заслуживаю за допущенный промах.

— Возьми деньги, — сую ей в руки серебряный квадратик, — никогда я его не видел, точно не видел!

Она бережно кладет деньги в карман и снова безразлично усаживается прямо в пыль, потеряв всякий интерес ко мне и окружающим.

А я торопливо шагаю в полумрак небольшого коридорчика, где непомерно разжиревший хозяин гостиницы за умеренную плату выдает мне ключи от комнаты, которую я снял на пять дней.

Сообщив, что собираюсь поспать, поднимаюсь на верхний этаж и, не заходя в комнату, выхожу из гостиницы на узкую галерею, что тянется по периметру здания. В подходящем месте, оглянувшись, перепрыгиваю на точно такую галерею соседнего дома. Совершив подобную операцию еще раза три, вынимаю в темном закутке из-под рубашки свой узел, прячу в него вышитый пояс, и выбрасываю все это в широкое горло канализационного отверстия. А потом спокойно спускаюсь по лестнице вниз, бросаю здешнему хозяину свои ключи и отправляюсь искать гостиницу, где в последний раз ночевал пропавший помощник Джуса.

— А твой господин красивый? — Мурлыкнула девушка и прижалась ко мне всем телом.

— Смотря как смотреть, — скаламбурил я, шутливо провел пальцем по её носику и шагнул к шкафу, достать специи.

— А может, мы немного пошалим… пока он не приехал?

— Цветочек, да я бы с удовольствием! Вот только денег ты тогда не получишь ни с меня, ни с него. Поэтому решай сама. Ну? Идем?

— А почему не получу? — Раскосые глазки хитро блестят.

— Потому что он умеет заставить говорить любую женщину! Ты всё сама ему расскажешь, и как, и сколько, так он тебя заведет. А когда услышит про наши шалости, то выгонит тебя без единого медяка, и мне тоже жалованье не выдаст, чтоб не лез на девушек раньше хозяина! Вот и не будет у тебя денег ни за мои шалости, ни за игры с ним. Поэтому лучше выпей чаю, и расскажи что-нибудь интересное.

— Неужели он такой жестокий? — упрямая девица все не может поверить, что мои денежки проплывают мимо её кошелька.

— Не жестокий, красавица, а принципиальный! Да разве у тебя мало бывает клиентов с разными причудами?! — игриво подмигиваю ей, не забывая помешивать соус.

Оказалось, что саринянка ничего не пьет на работе, а ест только из одной чаши с клиентом. Видать, кто-то здорово обидел девицу, раз у нее такие железные правила.

Я потерял почти три часа, прежде чем услышал про нее. И израсходовал почти полсотни монет, изображая заядлого игрока и выпивоху, пока собутыльники не прониклись ко мне доверием. Они играли и пили в этой гостинице почти каждый день, завсегдатаев в любой таверне можно узнать по панибратскому обращению с хозяином и развязным позам. И знали почти все, что произошло за последние годы.

А Шинер пропал всего пять дней назад. Ну, если считать по времени отправления последнего отчета Джусу. И можно отнять от этих пяти дней несколько часов, которые он провел вот за этим самым столом. Нет, азартным игроком Шинер не был, и пил он немного. Его слабостью были смуглокожие горячие саринянки.

А вот эту самую Фатну он ценил из них больше всех. И именно с ней ушел в тот вечер в свой номер, поведали мне, грязно ухмыляясь, собутыльники. Вернее, они сказали наоборот, это Фатна увела козлика стричься.

Под большим секретом я поведал новым друзьям байку о своем нанимателе, который должен приехать через день и отправил меня все заранее приготовить. Нанять хорошие комнаты, заказать обед, привести женщин. У него богатая и ревнивая жена, и он наймет себе скромную комнату рядом. А ночью поменяется со мной местами.

Изворотливость моего мифического хозяина очень понравилась подвыпившим игрокам, и уже через пару минут я услышал имя Фатна. А рекомендацией ей послужило постоянство господина Шинера, уже больше года останавливавшегося только в этой гостинице.

И теперь ничто не мешало мне выяснить, когда и куда исчез Шинер.

Горка желтоватого от жира риса, политая острым мясным соусом, стояла между нами на столе, и я уже смял со своей стороны рис и соус в однородную массу и сунул в рот первую ложечку, когда девушка, фривольно хихикнув, развернула глиняное блюдо.

Лукаво заявив, что желает узнать мои мысли.

Да, пожалуйста, сколько угодно, пожав плечами, начинаю снова мять рис. Некоторое время мы едим молча, потом, по её лихорадочно заблестевшим глазам, понимаю, что ыса начала действовать. Я предвидел старый фокус с поворотом блюда, поэтому несколько точек, куда подсыпал снадобье, отметил горошинками перца. И одну из них постарался расположить против себя. Так что девушка попалась в довольно простую ловушку.

Разговор, специально подведенный мною к торговцу Шинеру, закончился примерно через час, полным поражением саринянки. Рассказав в подробностях, как ее щедрый друг ушел рано утром за вызвавшим его парнем, и точно описав внешность гонца, девушка начала засыпать прямо за столом.

Гонец, приходивший за Шинером, говорил с восточным акцентом, и был одет как портовый грузчик.

Кроме того, приметливая Фатна, больше всего боявшаяся, чтобы никто из подруг не переманил постоянного клиента, немного проследила за ними из окна и точно указала направление, в котором скрылся её благодетель. И заметила одну важную деталь, Шинер размахивал двумя руками, а посыльный одной, вторую бережно прижимая к груди.

Я отнес Фатну на широкое низкое ложе, окаймленное муслиновым балдахином, и заботливо прикрыл покрывалом.

Потом вычерпал из блюда в пустую миску рис со снадобьем и поставил в корзину. Туда же сложил все свои вещи, закатал повыше штанины и облачился в цветастую читэру, оставлявшую неприкрытыми только ступни ног и глаза. Остатки риса я постарался перемешать как можно сильнее, чтобы нельзя было понять, кто и что тут ел. Собственное расследование, которое, проснувшись, начнет проводить Фатна, должно неизбежно зайти в тупик. Девушки ее профессии неплохо приплачивают охранникам гостиницы и те с большим рвением следят, чтоб их овечек не обижали клиенты.

А за угощение ысой, по неписаным законам борделей и гостиниц полагается очень серьезное наказание.

Прислушавшись к шагам за дверью, я осторожно покинул дорогой номер и, неслышно перебежав коридор, нырнул в узкую дверцу дешевого чуланчика, снятого мною именно в этом женском наряде на одну ночь. Чтобы уже через минуту выйти оттуда, громко шаркая плетенными из прутьев сандалиями и протопать по лестнице вниз.

Сдав хозяину ключи, некоторое время петляю по городу, потом, избавившись от чаши с едой, снимаю в самой дешевой портовой гостинице комнатушку, и отправляюсь на поиски гонца.

Хотя интуиция упрямо не верит в успешность его поисков. Вот только никакой другой зацепки у меня все равно нет.

Поздно вечером, голодный и злой, я шел по направлению к башне переноса, болтая связкой свежей рыбы, купленной для конспирации. Последняя ниточка оборвалась, а я так ничего нового и не узнал, поэтому решил вернуться в Торсанну за дополнительными сведениями. Жаль было зря потраченного времени, пришлось просидеть до вечера на старых лодках вместе с рыбачками, ожидающими возвращения мужей, и выслушать кучу неинтересных мне случаев из их семейной жизни. Причем с такими подробностями, каких никогда не рассказывают друг другу мужчины. Однако я сумел-таки, словно ненароком вставить вопрос про парня с больной рукой. Оказалось, его знали многие. Он нанимался раньше моряком на богатое торговое судно, но месяца три назад вернулся из плаванья покалеченный, и с тех пор работал посыльным. Ноги-то у парня были здоровые. Но два дня назад его неожиданно приняли матросом на один из небольших парусников, уходящих в полугодовое плаванье к жемчужным островам и сейчас он где-то далеко в море.

Башня переноса уже была в паре минут ходьбы, когда я заметил неладное. Возле неё толклось столько народу, сколько не бывает и в те весенние дни, когда возвращаются домой паломники с горы, где стоит хижина святого Мусаила. Я убавил шаг, и устало зашаркал ногами, пытаясь рассмотреть как можно больше подробностей. И по замеченному догадаться, что там такое могло произойти. Самые страшные подозрения я отбросил сразу, магические фонари у входа светят исправно, следовательно, маги пока целы и невредимы.

А вот насчет остальных версий можно сказать только одно, все они могут оказаться одинаково неверными.

— Взорвалась? — С ужасом, смешанным с любопытством, спросил у столпившихся людей лоточник, опередивший меня на пару шагов.

В Дильшаре бытовало упорное мнение о взрывоопасности башен переноса.

— Да уж лучше бы взорвалась! — Желчно сплюнул, похожий на торговца, саринянин. — Тогда мы бы знали, что нечего тут ждать и ехали по старинке, караваном!

— А что случилось-то? — Приложив руку к уху, как это делают глухие, дрожащим голосом проблеял я.

— Шла бы ты, женщина, домой! — с досадой отмахнулся расстроенный саринянин и отвернулся.

— Хан прислал писца и воинов, проверять, кто уходит и зачем, — устало пояснил сидящий на корточках житель Торсанны.

В нашем королевстве не считается доблестью огрызнуться на старую женщину, какой в этот момент выглядел я.

Спасибо друг, хотелось сказать мне, но вместо этого я разочарованно пробормотал, что вот мне и на родине хорошо, непонятно, зачем другие туда-сюда шастают, и неспешно поплелся дальше.

Лихорадочно размышляя, как же мне теперь поступить. У меня не было никаких веских официальных оснований находится здесь, да и пришел я под личиной. Если писец выяснит, что по Дильшару беспрепятственно разгуливает королевское око, меня немедленно бросят в зиндан за шпионаж. А чтобы уйти назад под личиной, требовалось выяснить, не проверяют ли уходящих амулетами. Иначе я сразу попадусь, скрыть от амулета следы магии не удастся. Да и серьезной причины для перехода в королевство у меня нет. Ни значка торговой гильдии, ни заверенного приглашения. Ни облика богатого бездельника, путешествующего ради собственного удовольствия.

Ну, значок можно было бы и купить, как и дорогую одежду, если бы я предвидел такой поворот событий заранее. Но от той довольно приличной суммы, что позвякивала в моем кармане еще утром, сейчас не осталось и десятой части. А этого не хватит ни на один из вариантов.

Размышляя о свалившихся на меня проблемах, я потихоньку доплелся до гостиницы, где на эту ночь мне принадлежал тесный узкий чуланчик. Ни о чем не подозревая, толкнул дверь в обычный для таких гостиниц коридор. В торце которого обычно сидит хозяин или помощник, сдающий комнаты и приглядывающий за посетителями. А по обе стороны две двери, одна ведет к спальням, вторая в обеденный зал и в помещение для игр.

Однако сейчас рядом с хозяином стояли два накачанных охранника, и прожигали меня подозрительными взглядами.

— Ключ от моей комнаты, — хрипловатым усталым голосом бурчу, смело подходя к хозяину, сейчас любое неуверенное движение может оказаться последним, — и можно попросить повара пожарить эту рыбу?

— А когда ты ушла? — Вроде безразлично спросил хозяин, обшаривая с ног до головы цепким взглядом.

— Я думала, это у меня уже память плохая к старости стала! Утром, не помнишь, что ли? — ворчливо отвечаю, забирая протянутый ключ, — так как, насчет рыбы?

— Иди на кухню, скажи повару, я разрешил. А комнату завтра освободишь или платить будешь?

— Освобожу, меня взял мыть посуду хозяин "Синего паруса". С завтрашнего дня. И спать там же буду.

— Это кто, Джат, что ли?

— Не знаю такого. Моего хозяина зовут Астен.

— А, ну точно! Джат владел "парусом" три года назад. — Хлопнул себя по лбу хозяин, — и как я забыл!

Да ничего он не забыл. Просто не поленился лишний раз проверить меня на честность. И это хорошо, что снимая комнату в том грязном гадюшнике, я нечаянно услышал, как один из моряков, ругавшийся с хозяином, с ненавистью выкрикнул, — ну и сволочь ты, Астен!

На кухне я передал повару, вместе с рыбой, мелкую монетку и скромно устроился в уголке ждать свой ужин.

А когда рыбу принесли, попросил разрешения тут её и съесть. Повар, махнув рукой, сунул мне кусок лепешки и побежал украшать зеленью и овощами вынутого из печи гуся.

Я ел нарочито медленно, надеясь услышать что-нибудь интересное, именно кухня во всех гостиницах то самое место, где всё про всех знают. И мое терпение было вознаграждено. Мальчишка, разносящий по комнатам заказанные блюда, прибежал с горящими от возбуждения глазами и, схватив протянутую ему корзину, громким шепотом доложил последние новости.

— Не нашли! Никаких вещей! Только блюдо с шавли на столе. И никто не видел, когда он ушел! Наверное, албас!

— А она?

— Унесли. Завтра сожгут, чтоб не обернулась в албаса.

— Бедная девочка! — Вздохнул круглолицый женоподобный толстяк. — Хвасталась, что богатый господин нанял на три дня!

Преувеличенно тщательно, как беззубая старуха, пережевываю лепешку, пытаясь навести порядок в обрывках мыслей и догадок. Но ведь я же нигде не прокололся, все следы заметал со скрупулезностью маньяка! Почему же стойкое ощущение дышащей в затылок опасности не покидает меня с той самой минуты, как я заметил толпу возле башни переноса?!

И как они вообще могут быть связаны, эти события, пропажа помощника Джуса, охранники в башне и смерть продажной женщины из второсортной гостиницы?

Мне нужно отдохнуть и хорошенько обо всем поразмыслить, но ночевать в чулане я уже раздумал.

Спросив у поваренка, где здесь можно сполоснуть руки, выхожу в комнатку, где девушка-подросток полощет в большом чане с мутной водой грязные миски.

— Тут есть туалет, деточка? — Старческим голосом поинтересовался я, споласкивая в жирной воде кончики пальцев.

— Вон через ту дверь во двор! — не поднимая глаз от груды грязной посуды, мотнула она головой.

Через полчаса, преодолев пару высоких заборов, и привычным способом избавившись от приметной читэры, бреду по узкой улочке вдоль глиняных дувалов, за которыми скрываются домики небогатых жителей. Постоялый двор узнается издали по гомону обедающих под открытым небом посетителей, звяканью кружек и запахам дыма и конского навоза. Вот здесь и заночую, а утром попробую что-нибудь придумать, сворачивая к освещенному квадрату широко распахнутых дверей, решил я.