"Простая история" - читать интересную книгу автора (Чиркова Вера Андреевна)

Глава 8

Было раннее утро, когда ворота Декты заскрипев, распахнулись, чтобы выпустить нас из города.

Сторож уже был другой, молчаливый и трезвый, и двигался он быстро и ловко.

Мы выезжали вчетвером, я, Рудо, Тахар и юный парнишка-лучник, в которого по совету шамана превратилась Лайли. С ее худенькой фигуркой и мальчишескими манерами оказалось достаточно слегка подстричь и без того короткие волосы и наложить простенькую иллюзию. Стриг сам Тахар, а иллюзию накладывал Ештанчи, другого имени маг мне не назвал, да я и не стремился его узнать. Меньше знаешь, спокойнее спишь, слишком часто в моей жизни эта поговорка полностью оправдывала себя.

Разумеется, когда мы прибудем в Дильшар, и окаянное снадобье наберет силу, придется переодеть Лайли в читэру и запереть в доме, который мы собираемся снять поближе к ханскому дворцу. Шаман подсказал несколько способов, как можно проникнуть во дворец, не вызывая ничьих подозрений, и дал пару адресов надежных людей, поэтому слегка размытый первоначальный план начал обретать четкие подробности и точные линии. Хотя вероятность импровизации остается всегда, рассчитать все тонкости просто невозможно.

Иштан остался гостить у шамана, чиновник никогда не был сильным бойцом, и свое существование в банде Тахара вспоминал с содроганием. Дни, когда приходилось бежать на невинных путников с мечом наперевес, были в его памяти едва ли не чернее того дня, когда вместе с домом сгорела его прошлая жизнь. Он так больше и не вернулся в привычное кресло чиновника, прекрасно поняв жестокое предупреждение.

Ехали мы молча, прохладная сырость раннего осеннего утра не располагала ни к душевным разговорам, ни к шуткам. Спутники мои были явно не в духе, но особенно мрачным и неразговорчивым казался Рудо. Стиснув губы, смотрел строго вперед, и выглядел со своей десятидневной черной щетиной, покрывшей подбородок и щеки, больше похожим на разбойника, чем аккуратно причесанный, сияющий гладкими щеками Тахар. Бывшему правителю маг из предосторожности тоже подправил стойкой иллюзией черты лица, в столице нам могли встретиться люди, знавшие его раньше.

Вчера вечером я все-таки отправился в комнату Рудо, чтобы поговорить по поводу рабов, но он, едва выслушав первую фразу, заявил, что все уже понял и хочет спать. Не хочешь, не нужно, не стал настаивать я, решив, что по его поведению в пути пойму, действительно язва осознал свои заблуждения, или ему просто неприятно об этом говорить.

Часа за два до обеда мы выехали на центральную дорогу, и путешественники стали попадаться намного чаще. Здесь, в открытой взгляду необъятной степи, вблизи довольно больших городов встречались не только ощетинившиеся копьями охраны длинные обозы, но и путники, странствующие по трое и даже по двое. И все они, подъезжая ближе, демонстративно выставляли напоказ приготовленное для боя оружие.

— Нам навстречу едет какая-то процессия. — остроглазая Лайли первая заметила клубящуюся вдалеке пыль.

— Может и не процессия. — из чистого упрямства хмуро фыркнул язва. — несколько всадников, несущихся вскачь вполне могут поднять такую же пылищу.

— Несколько всадников приближались бы намного быстрее, я слежу за ними уже несколько минут, — упрямо стояла на своем девушка.

— Давайте отъедем в сторонку, — предложил тургон, — местные князья не любят, когда пылят им в лицо.

— Тогда налево, — решил я, ветер дул именно с этой стороны.

Собрать на себя всю пыль, поднятую встречным обозом мне тоже вовсе не улыбалось. Да и видно с наветренной стороны будет намного лучше, хотя и мы будем как на ладони.

Мы направили лошадок в сторону от протоптанной ровной дороги и не спеша двинулись в прежнем направлении. До ближайшего города я рассчитывал доехать на закате, если устраивать не больше двух коротких привалов. Три вьючные лошадки, связанные одной веревкой, как бусины на нитке, послушно трусили сзади Рудо, неся на своих спинах запас еды и воды. Не на каждом перегоне между городами встречались обмелевшие к осени речки или колодцы. А последние, если и встречались, обязательно имели хозяина, жившего рядом и державшего несколько крепких рабов, для сервиса путников и охраны своей главной ценности, воды.

Путешественники, метко названные Лайли процессией, приблизились уже настолько, что стали видны едущие впереди хорошо вооруженные стражники в одинаковой кожаной броне и следующая за ними большая удобная повозка, местный аналог наших карет. Войлочные боковины повозки были подняты, и занавешены тонкой тканью, неплохо защищающей от мух и пыли, но пропускающей легкий ветерок. За ней двигался целый караван разнообразных средств передвижения попроще, от повозок, везущих сопровождающих важную персону приближенных лиц до передвижной кухни и телег с поклажей.

Размеренно и спокойно продолжая свой путь, мы старались не особенно пялиться на неспешно передвигающийся странный караван, и очень надеялись, что и мы их не заинтересуем.

Зря надеялись. И поняли мы это слишком поздно, когда от головы и хвоста процессии внезапно свернуло в нашу сторону по четверо воинов на быстрых скакунах.

— Что делать будем? — сквозь зубы прошипел Рудо, стискивая повод с такой силой, что на руках напряглись жилы.

— Что мы можем сделать? — так же тихо буркнул я, останавливая лошадь. — Попробуем договориться.

Выбора действительно не было. Удрать на наших выносливых лошадках от холеных иноходцев невозможно, сражаться бесполезно. Их вдвое больше и в случае сопротивления из обоза прискачет еще столько же. Да они нас запросто в щепки порубят.

— Кто такие? — надменно выкрикнул один из всадников, видимо офицер, не доезжая до нас метров десяти.

— Мирные путники, господин. — склоняя голову в поклоне и прикладывая руку к груди, с преувеличенной вежливостью произнес я.

— Откуда?

— Едем из Шонкоя, а по пути заезжали в Декту, поклониться богу Амирту. — снова прикладываю руку к груди, лихорадочно прикидывая, уже пора нажимать на амулет очарования, или обойдется.

— Что делали в Шонкое? — не унимается всадник, а его люди в это время берут нас в кольцо.

— Отвез на воды жен и сестру, господин. — снова кланяюсь я.

— А теперь куда едешь?

— В Дильшар, господин.

— Зачем?

— Я хозяин судна, господин, тороплюсь к его возвращению с Бенрайских островов. Мой капитан сообщил с попутным судном, что везет ценный груз экзотических птиц и животных. — С почти незаметно сквозящей в голосе хвастливостью сообщаю ему.

Малозаметной ровно настолько, чтобы офицер сумел ее подметить.

— Езжай за мной, расскажешь всё это великой госпоже ханше! — не обратил он никакого внимания на моё выступление.

Вот только ханши нам и не доставало! Мысленно ругнулся я, и, состроив на лице ликующее выражение, направил лошадь следом за офицером. Но, только отъехав несколько метров, заметил, что спутников не пустили следовать за мной, а направили, в окружении воинов, в конец обоза. И сделав это открытие, внезапно почувствовал, как от нахлынувшей тревоги сразу вспотели ладони.

Трюхая на своей неказистой лошадке вслед за рыжим красавцем, на котором восседал офицер, я никак не мог сообразить, какая же неправильность, насторожившая хитрую как хорек, и осторожную как оборотень, ханшу Саялат, была в нашем поведении. Разумеется, на самый крайний случай Клара вооружила меня парой замаскированных под простые обереги боевых амулетов, но остаться без них еще до Дильшара было бы крайне нежелательно. Тем более что действие их очень ограничено из-за того что я не маг, и не могу пополнять замаскированную энергию. И спасти с их помощью смогу лишь себя, оставив на погибель спутников. Значит, нужно срочно припомнить все, что мне известно про Саялат и попытаться сыграть на ее тайных страстях или наклонностях.

До самой смерти старого хана про его третью жену было известно только, что ее зовут Саялат и что она родила мужу двоих сыновей. Все знали, что ханство наследует Тоирхон, сын старшей жены, ну, а если с ним что-то случится, то и у второй жены тоже имелось двое подходящих по возрасту сыновей.

Можно представить, как были потрясены посланники сопредельных стран и именитые граждане Останского ханства, когда на второй день после кончины старого хана им объявили, что Тоирхона внезапно поразила странная неизлечимая болезнь, смесь лихорадки с безумием, а сыновья средней жены отказались от престола. И что ханом становится молодой Шаурсияр, старший сын ханши Саялат.

Правильные выводы из этой ошеломляющей новости все сделали сразу, и Саялат в одно мгновенье из заурядной обитательницы гарема стала повелительницей, почти равной по авторитетности своему сыну. Зато многократно превосходящей его в хитроумности и умении плести интриги и устраивать заговоры. Она немедленно переселилась из гарема в те покои, которые занимал до того времени Тоирхон, отправленный на излечение в Шонкой, и набрала себе собственную охрану. Причем рассказывали, что беседовала госпожа ханша с каждым кандидатом наедине, и некоторых из них после этой беседы увели в расположенные под дворцом тюремные камеры. А еще через пару месяцев Саялат завела себе фаворита, и каждый, кто осмелился бросить на нее или него неодобрительный взгляд, через некоторое время на своей шкуре убедился в наблюдательности и злопамятности ханши.

Но очень скоро и фаворит узнал цену женскому коварству. На первой свадьбе хана Саялат познакомилась с Ахтархоном Тайяни, скандальным красавцем, любителем веселых пирушек, охоты и женщин, в основном состоятельных вдов, приобретших после смерти мужей долгожданную свободу. Он был на пятнадцать лет моложе ханши, и всего на пару старше её сына. Через несколько дней после этого знакомства фаворит ханши как-то незаметно стал бывшим, и очень скоро исчез в одной из глухих провинций, которыми так богато ханство. А его место в сердце и покоях Саялат прочно занял наглый красавчик Ахтархон.

— Подойди поближе, — ласково мурлыкнул из-за полупрозрачной занавески мягкий женский голос, и я немедленно исполнил этот приказ.

Именно приказ, и неважно, каким голосом он отдан, попытка его проигнорировать будет равнозначна подписанию себе и спутникам сурового приговора. Нет, в особой кровожадности Саялат пока не замечена, однако те наказания, что она придумывает, многие с удовольствием сменяли бы на практикуемые её покойным мужем плети.

Спрыгнув с лошади, и почтительно склонив голову, уверенно подхожу к повозке.

— У тебя есть оружие? — ласковый голос завораживал, дурманил, заставляя думать об его обладательнице, а не о сути вопроса.

— Конечно, госпожа, — склоняя голову еще ниже, подтвердил я, пытаясь понять, что за магию она использует.

Вроде бы про природные способности ханши до сих пор ничего не было известно, значит, это может быть какой-то амулет или специальные духи. В таком случае немного помогает взгляд со стороны, простой метод сопротивления колдовскому обаянию, которому уже давно научила меня Кларисса.

— Ты сказал об этом охраннику? — в ласковом голосе зазвучали слегка угрожающие нотки.

Пока еще почти незаметные, только чтобы заставить занервничать допрашиваемого. В данном случае — меня. Однако меня сейчас нет в этом подобострастно склоненном теле, я, свободный и гордый, стою чуть поодаль, с презрительной насмешкой наблюдая за этой унизительной для невиновного человека позой.

— Нет, госпожа.

— Почему? — чуть добавила она угрозы.

— Во-первых, он не спрашивал, — спокойно и резонно отвечает мое тело, поднимая на едва угадываемый за занавесью силуэт честные глаза, — а во-вторых, всем известно, что выехать в дальний путь без оружия может только круглый дурак.

— Значит, себя ты считаешь умным, — мгновенно поймала меня ханша, даже не догадываясь, что сказал я это не без умысла.

Это один из старых приемов, увести собеседника в сторону провокационным заявлением и запутать в словах и определениях. Именно в таком разговоре можно вроде случайно польстить собеседнику, и высказывая нелицеприятные вещи о самом себе на деле незаметно создать хорошую репутацию.

— Нет, госпожа, не считаю, — коротко поклонилось занавеске мое тело.

Я мысленно похлопал ему, глядя со стороны на полный достоинства поклон.

— Но ты же сейчас сказал, без оружия путешествуют только круглые дураки!

Кажется, ханша считает, что приперла меня к стене?

— Круглым дураком я себя тоже не считаю, госпожа, — уверенно кивнуло мое тело.

— А кто твои спутники? — не принимая игры, неожиданно резко сменила тему Саялат.

Жаль, вздохнул тот я, который стоял в стороночке.

— Муж сестры, бала и слуга, — коротко отвечаю, радуясь, что мы еще вчера вечером обговорили кем будем представляться при заселении в гостиницы и вероятным попутчикам.

И еще немного тому, что разговор идет на останском языке. В нем нет женского и мужского рода для слова ребенок, и мне не пришлось лишний раз кривить душой, называя Лайли сыном, а не дочерью.

— Бала девочка или мальчик? — обойти ханшу безликом словом ребенок мне все-таки не удалось.

— Девочка, — не опуская взгляда, признаюсь я, с Саялат нельзя шутить такими вещами.

Вполне в её духе приказать раздеть Лайли, чтобы убедиться в моей честности.

— А почему она в мужской одежде? — пристальный взгляд повелительницы прожигает меня, словно между нами нет легкой занавески.

— Для безопасности, — словно удивляясь наивности собеседницы, пожимаю я плечами.

— А каких зверей везет твой корабль? — снова меняет она тему, пытаясь своей осведомленностью сбить меня с толку.

Но я уже успел сообразить, что у них с офицером связанные между собой амулеты. И то, что слышит один владелец, вполне доступно для другого. Такие, кстати, имеют почти все капитаны, бороздящие благословенное Серебряное море. Очень удобно, отправляя помощника на берег за товарами, точно знать, как проходили торги.

— Капитан велел мне передать, что животные редкие, но точных сведений в чужие уши вкладывать не стал, — удрученно вздыхаю я.

Я и действительно не знаю, кого и что привезет корабль, который, отправив магического вестника, поручили перекупить одному из королевских капитанов.

— А если я… — ханша многозначительно помолчала, — прикажу привести сюда твоих родственников… ты вспомнишь?

— Госпожа может приказывать всё, что ей угодно, но вспомнить то, чего человек никогда не знал, это не поможет, — поджав губы, бормочу разочарованно.

— А разве нельзя… скажем, предположить… возможно, угадаешь?! — в женском голосе звучат сострадание и доброжелательность, но я им не верю ни на медяк.

Не такая это женщина, чтобы из добрых побуждений подсказывать незнакомому судовладельцу, как обмануть саму себя.

— Возможно… кто-нибудь и мог бы так поступить… — тяжело вздыхаю, с тоской окидывая взглядом небо, словно прощаясь навсегда, — но только не я.

— Почему?

— Моя мать часто говорила… когда была жива… малая ложь зачастую тянет за собой большие беды, — еще тяжелее вздохнул я и потупился.

— Саи, да ну его, к шайтану, неужели ты не видишь, какой это зануда? Давай лучше посмотрим на дочку?! — недовольно буркнул за занавеской капризный мужской голос, и я очень порадовался, что стою со сжатыми как бы от волнения кулаками и опущенными глазами.

Уж слишком знакомым показался мне этот высокомерный, нахальный голос.

— Обойдешься, — тихо оборвала его ханша и, приоткрыв занавеску, насмешливо уставилась на меня своими блестящими черносливинами глаз.

Она была еще очень хороша, эта сорокатрехлетняя повелительница, привезенная хану почти ребенком с далеких восточных островов. На ухоженном овальном лице ни одной морщинки, под крутыми дугами бровей яркие черные глаза в мохнатых ресницах, а вишни чувственных губ так туги, что кажется, вот-вот брызнут спелым соком.

Разумеется, все мужчины, завидев такой персик, сразу начинали жадно таращиться на нее. И я, решив не выходить за рамки стереотипного поведения, тоже позволил себе с полминуты попускать на нее слюни. И только потом, словно спохватившись, застеснялся и потупил взгляд.

— Через неделю я вернусь из Шонкоя, — отстраненно сообщила ханша, испытующе поглядывая на меня.

Словно хотела, чтобы я сам о чем-то догадался. Вот только интересно, о чем? Если бы она попыталась намекнуть мне, что я ей интересен как мужчина… она бы никогда не сделала это при любовнике. Если только не хотела одновременно проверить мои способности воина. А ханша этого хотеть не могла… или мне предоставили неполную информацию о её характере. Значит что-то другое. А из другого у нас остается только две вещи, которые заинтересовали Саялат кроме меня самого.

Лайли и неведомые зверюшки, плывущие по просторам Серебряного моря. Но про Лайли я не стану сам напоминать… не стоит забывать о репутации человека, чей голос, как мне кажется, я узнал. Значит, остаются зверушки.

— Если госпожа пожелает… — склоняюсь я еще ниже, — я сочту за честь преподнести в подарок любых понравившихся зверушек. К вашему возвращению корабль уже будет стоять в порту.

— Я учту, — неожиданно скучающим голосом буркнула ханша, опуская занавес и командным голосом объявила — Тайр, отправляемся. И перестань ловить всех встречных путешественников, так ты совсем запугаешь мне народ.

Командир охранников ничего не ответил, просто махнул рукой, и повозки двинулись дальше. А я остался стоять на том же месте, не зная, можно ли мне уже сесть на лошадь и ехать в свою сторону, или надлежит проявить уважение и дождаться, пока весь огромный обоз проедет дальше.

Они медленно проплывали мимо меня в клубах пыли, богатые, задрапированные шелковыми занавесями кареты и простые повозки. И все сидевшие в них считали своим долгом внимательно рассмотреть и меня и мою неказистую степную лошадку. Только для того, чтобы потом на привале, если ханша случайно вспомнит обо мне, можно было со всезнающим видом что-нибудь поддакнуть.

Но мне не было дела ни до их мелочных амбиций, ни до дотошных взглядов. Меня жгуче интересовало, что сталось с моими спутниками. Память услужливо вытаскивала из своих запыленных чуланов разные по давности, но подходящие случаю, рассказы про изуверские шутки останских повелителей. И у меня от одной только мысли, что за то время, пока я упражнялся в поклонах и льстивых взглядах, с моими друзьями произошло нечто скверное, сами собой стискивались зубы и темнело в глазах.

А обоз так медленно пылил мимо, словно кто-то жестокий задался гаденькой целью как следует потрепать мне и без того натянутые до предела нервы.

Но только двое людей из едущих в этих повозках имели реальную власть для такой изуверской шутки, и я пока слишком мало знал, чтобы с уверенностью обвинить кого-то одного из них.

Но это только дело времени. Немного денег, усилий и любознательности и я буду разбираться в дворцовых интригах как в раскрытой книге. Вот тогда и придет время отомстить за сегодняшнюю выходку.

Нет, я не буду хвататься за мечи и дубинки. Для подлых и наглых у меня совершенно другие методы наказания. Собственноручно изобретенные и несколько раз опробованные.

Только по одной причине я не гнал от себя сладостные мысли о возможности когда-нибудь в будущем отомстить, они помогали мне дождаться конца этой тупой пытки, под названием ханский обоз.

Но вот уже прогрохотала мимо последняя телега со связанными овечками, накрытыми тентом от жаркого солнца и провожающими печальными всезнающими глазами скудный пейзаж своего последнего дня.

А моих спутников так и нет. Я вскочил на лошадку и резко взмахнул кнутом, чего до сих пор не позволял себе в её отношении ни разу. Но сейчас мне было вовсе не до оскорбленных лошадиных чувств. Бешено подгоняя лошадь, я мчался сквозь пыль к тому месту, куда стражники увели моих спутников и пытался отогнать страшные картины, подсовываемые богатым на подробности сознанием.

Сердце вспыхнуло факелом радости, когда я разглядел сквозь медленно оседающую пыль несколько темных силуэтов. Еще не веря своим глазам, затаив дыханье пересчитал — все! Хвала всеслышащему!

Отпустил поводья, огладил по шее лошадку, мысленно прося прощения за недавнюю грубость, извини милая, я не со зла.

И только подъехав ближе, понял, спутники тоже провели не лучшие минуты, Тахар мрачно упаковывал сильно потощавшие мешки, Рудо старался развернуться ко мне левым боком, чтобы я не разглядел красную набухшую полосу на его щеке. А Лайли была непривычно тиха, ни с кем не спорила и ни разу не сказала ни одной колкости моему напарнику.

Но все это были такие мелочи по сравнению с тем, чего я ожидал и боялся увидеть. Нам просто сказочно повезло. Не каждому путнику удалось так легко отделаться от встречи со скучающими правителями Останы.

Я не стал выяснять, что именно произошло тут в мое отсутствие, немного отойдут от нервного потрясения и сами расскажут. Просто кратко распорядился отправляться в путь. Сейчас нужно как можно быстрее достичь ближайшего городка или деревни, вряд ли в наших мешках осталось что-то из еды.

— Они всю воду забрали, — догнав меня примерно через полчаса, хмуро буркнул Тахар.

— До колодца потерпите? — припоминая заученную наизусть карту — так же бесстрастно спросил я.

— А далеко?

— Еще с час езды такой же скоростью. — сообщаю, прикидывая направление с помощью одного из амулетов.

— Лайли не выдержит. Они заставили ее съесть большой кусок сушеного сыра, — глядя в сторону, вздохнул тургон.

Вот же сволочи. Горько-соленый сушеный овечий сыр можно есть только маленькими крохами, и то вдобавок к овощам. Я покопался в своей седельной сумке, нетронутой охранниками только из-за каприза ханши и достал маленькую фляжку с водой.

— Давай кружку, — скомандовал тургону и едва требуемое появилось в его руках, вылил туда всю воду из фляги.

— А тебе? — забеспокоился парень.

— Потерплю.

Не объяснять же ему, что в этой магической фляжке через некоторое время будет снова плескаться вода. А если шепнуть тайное слово, то любой из четырех загаданных при ее изготовлении напитков.

Колодца мы достигли, едва только начало вечереть. Напоив лошадей и напившись сами, наполнили водой оставленные нам пустые бурдюки и, не отдыхая, двинулись дальше. До ближайшего города оставалось не более двух часов пути. И благоразумнее всего было провести ночь именно там, не стоит дважды в один день искушать судьбу.