"Медведь. Пьесы" - читать интересную книгу автора (Быков Дмитрий Львович)Ставка Трагедия в одном действииПьеса написана в соавторстве с Максимом Чертановым АЛЕКСЕЙ. АНАСТАСИЯ. ПОЛКОВНИК НКВД. СОЛДАТ. ПЯТЕРО В ФОРМЕ. ОДИН В ШТАТСКОМ. ЗРИТЕЛИ. ПОЛКОВНИК НКВД Значит, довожу имеющееся. Это дело государственное. Государственное! Всем смотреть в оба. Так, чтобы муха мне тут не пролетела. Каждое слово, каждое движение, кто как посмотрел. От этого зависит… много чего зависит. Нечитайло! ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Я! ПОЛКОВНИК. С него глаз не спускать. Какие знаки подает, как реагирует, все фиксировать. Будет что писать — отбирать немедленно. Будет нападать или что — пресекать вплоть до полного. В другом случае себя не обнаруживать. Рюхин! ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Я! ПОЛКОВНИК. С ней то же самое. Как повернулась, как села. Если чего пропустишь, потом не жалуйся. Всем смотреть! Каждое слово слушать. Вы не дети, я не нянька. Время сами знаете какое. Тут такое может быть, что костей не найдут. Теперь слушать всем, я зачитываю сопроводительное. Это то, что на них прислано. История номер два. Михайлова Анастасия Петровна, точная дата рождения неизвестна, социальное происхождение неизвестно, без определенных занятий, детей, с ее слов, нет. Наличие наследственных заболеваний отрицает. Арестована в 1927 году по делу антисоветской группы розенкрейцеров, Теперь так: они не знают. Им сказали обоим, что повезли в Москву на переосвидетельствование. Он, значит, прибыл с лечебницы в Киеве, она с лечебницы номер девять в Ленинграде. Они лечение тут не получают, чтобы ясное сознание и все такое. Поэтому у них возможно буйство и вплоть даже до попытки бегства. Вы сами должны понимать, что мы их обязаны сдать живыми, а дальше будет поступлено сообразно как надо. Поэтому в случае их каких-то действий — не до смерти. Это ясно? Не до смерти. Что я намерен вам довести? Я повторяю, что это дело государственное. Если бы оно не было, то оба уже были бы понятно где. Раз зачем-то держали, значит, надо. Они под особым наблюдением обое, с самого начала, и о них докладывалось туда, куда, сами понимаете, просто так не будут. Сейчас будет очная ставка, весь результат пойдет туда же. Вы люди собрались серьезные, я вам тут азбуку рассказывать не буду. Но время вы сами видите какое, все на разгром врага и вообще. И хотя мы разгромим, конечно, врага… РАЗРОЗНЕННЫЕ ГОЛОСА ИЗ ЗАЛА. Так точно! ПОЛКОВНИК. Вольно, дальнейшее вам будет доведено. АЛЕКСЕЙ. Здравствуйте. Вы мой доктор? АНАСТАСИЯ. Нет, это вы мой доктор. АЛЕКСЕЙ. Вы пришли ко мне? АНАСТАСИЯ. Да, меня привели к вам. АЛЕКСЕЙ. Тогда мы должны быть осторожны. АНАСТАСИЯ. Мы всегда должны быть осторожны. Я иногда бывала неосторожна, и было нехорошо. АЛЕКСЕЙ. Если мы будем осторожны, нам ничего не сделают. АНАСТАСИЯ. Это мне всегда говорили и всегда что-нибудь делали. АЛЕКСЕЙ. Я вас прошу быть спокойной. Мне кажется, я вас знаю. АНАСТАСИЯ. Мне тоже так кажется. АЛЕКСЕЙ. Вы изменились, но я вас знаю. АНАСТАСИЯ. Вы тоже изменились, но мы должны быть осторожны. АЛЕКСЕЙ. Мы будем осторожны. Мы должны помогать друг другу. АНАСТАСИЯ. Все люди должны помогать друг другу. АЛЕКСЕЙ. Вы не очень сильно изменились. АНАСТАСИЯ. А вы совсем не изменились. АЛЕКСЕЙ. Я очень сильно изменился. Прошло много лет. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Мне было семнадцать лет. АЛЕКСЕЙ. Это ты? Я знал. АНАСТАСИЯ. И я знала. АЛЕКСЕЙ. Что ты знала? АНАСТАСИЯ. Что это ты. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Я видела сон. АЛЕКСЕЙ. Какой сон? АНАСТАСИЯ. Там была какая-то комната, темная. И стулья, много стульев, все пустые. Вошла я, вошел ты, а прочие так и остались пустые. И я все думала: почему десять, если нас двое? А потом поняла. Потому что нас осталось двое. АЛЕКСЕЙ. Но я не знал. АНАСТАСИЯ. И я не знала. АЛЕКСЕЙ. Мне кажется, я должен наконец… Позволь мне наконец… АНАСТАСИЯ. Нет, не надо. Я все боюсь, что это не ты. АЛЕКСЕЙ. Кто же еще это может быть? АНАСТАСИЯ. Какой-нибудь… врач. АЛЕКСЕЙ. Я не врач. Скажи мне, как тебя теперь зовут? АНАСТАСИЯ. Меня зовут так же, как и звали. АЛЕКСЕЙ. Я тоже сохранил мое имя. А как теперь твоя фамилия? АНАСТАСИЯ. Моя фамилия теперь больная Михайлова. АЛЕКСЕЙ. Это хорошая фамилия, достойная фамилия. Был род Михайловых. АНАСТАСИЯ. А какая теперь твоя фамилия? АЛЕКСЕЙ. Я скажу тебе после. Скажи мое домашнее имя. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Я первый спросил! АНАСТАСИЯ. Но я девочка! АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. А ты говорил: ну и что, ведь я царь! АЛЕКСЕЙ. Но я и был царь. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Я сам побью принца силой русского оружия! АНАСТАСИЯ. И тут я уже ничего не могла сказать, потому что тоже любила силу русского оружия. АЛЕКСЕЙ. Никто не устоит против силы русского оружия! АНАСТАСИЯ. Ты изменился. АЛЕКСЕЙ. А ты не изменилась. Я тоже видел сон. АНАСТАСИЯ. Расскажи. АЛЕКСЕЙ. Я видел комнату, и в ней много стульев. И там были мы, но не вдвоем. Эти стулья были люди, ты понимаешь? Они смотрели за нами. И я боялся сесть на стул, потому что в то же самое время это мог оказаться человек. И там была ты, но я боялся обнять тебя, потому что ты смотрела за мной. Я думал, что тебя прислали смотреть за мной. АНАСТАСИЯ. Я не буду смотреть за тобой, я буду смотреть на тебя. АЛЕКСЕЙ. Так мне можно обнять тебя? АНАСТАСИЯ. Тебе можно обнять меня, Брюшенька. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Но мы должны быть осторожны. АЛЕКСЕЙ. Мы будем осторожны. Я всегда знал, что ты жива. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ СОЛДАТ. Не положено. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Я ничего не забыла. АЛЕКСЕЙ. Ты любила сливки. И Маша тоже. А я не любил. Терпеть не мог сливки. АНАСТАСИЯ. Да, это верно. И папа никогда не любил. АЛЕКСЕЙ. Папа любил меня больше всех. АНАСТАСИЯ. Папа любил меня, потому что я была швибзик. АЛЕКСЕЙ. Кто ты была? АНАСТАСИЯ. Вы всё забыли. Это не вы. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Откуда вы знаете, что мы должны и как мы должны? Я ничего не должна. Мне уже не будет хуже. Вы не помните даже швибзика. АЛЕКСЕЙ. Я помню швибзика. Я проверял вас. АНАСТАСИЯ. Зачем вам проверять меня, когда — вот? АЛЕКСЕЙ. Это может быть у другой, это может быть у многих… Папа больше всех любил меня, потому что я был царь. А швибзик может быть кто угодно. Ты много бегала и смеялась, и поэтому швибзик. А я был коричневый медвежонок, brun, поэтому брюша. АНАСТАСИЯ. Я знаю, что коричневый будет brun! АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ СОЛДАТ АЛЕКСЕЙ. Что не положено? СОЛДАТ АЛЕКСЕЙ. Он все слышит. АНАСТАСИЯ. Я вам говорила. АЛЕКСЕЙ. Я знал. Почему ты говорила эту чушь? АНАСТАСИЯ. Почему, почему. Должен сам понимать почему. Сам сказал, они все слышат. АЛЕКСЕЙ. И я знаю, кто ты. Я сразу тебя узнал. Я узнал бы тебя даже через тысячу лет. АНАСТАСИЯ. Голова болит. Доктор, прошу вас, скажите, чтобы мне не давали столько таблеток. От них у меня все время болит голова. АЛЕКСЕЙ. Хорошо, хорошо. Я скажу, чтоб они не давали тебе таблеток. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Где? АНАСТАСИЯ. Там, у них. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Боже, я так и знал, я так и знал… В Могилеве у папы была Ставка… АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Я не сумасшедший. Ты не должна говорить, что я сумасшедший! АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Нас бомбили, но я не думал, что это немцы. АНАСТАСИЯ. А кому же еще нужно нас бомбить?! Немцы — враги России. Мы не добили тогда немцев, потому что мы добили нас. Если бы нас тогда не добили, то мы добили бы немцев, и тогда бы нас не бомбили. А ты сумасшедший и ничего не знаешь. АЛЕКСЕЙ. Нет-нет, я все знаю. Я проверял тебя. АНАСТАСИЯ. Так вы меня опять разыграли! АЛЕКСЕЙ. Ну да, как тогда, с розовой собакой. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Наконец-то! АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Они не посмеют. АНАСТАСИЯ. Я говорила им правду, потому что хотела умереть, но теперь я не хочу. АЛЕКСЕЙ. Ты не умрешь. АНАСТАСИЯ. Они все подслушивают. АЛЕКСЕЙ. В этом все и дело. Это самое главное, ты понимаешь? АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Правильно, правильно! АНАСТАСИЯ. Мне снилось… что мы гуляем по нашему дворцу. АЛЕКСЕЙ. Ну конечно! По нашему дворцу! АНАСТАСИЯ. И там, в нашем дворце… была розовая собака. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Григорий… у нас был такой больной… да, такой больной. Но потом его выписали. АЛЕКСЕЙ. Он не был больной! Он лечил меня, я помню! Ты все лжешь, что он был больной! АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. О… они многое со мной делали. Многое, многое. Но теперь мы вместе, да, и все позади? АЛЕКСЕЙ. Сколько времени ты… у них? АНАСТАСИЯ. Много, много. После того как мы с тобой убежали… после того как нас вывел матрос… ты же помнишь, как нас вывел матрос? АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Потом их всех куда-то увезли, а меня стали лечить. Это было давно, меня уже много лет лечат. Уже почти столько лет, сколько мне было… тогда. АЛЕКСЕЙ. А меня недавно. Я никому не говорил. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Я подумал, что умираю, и решил сказать. АНАСТАСИЯ. Но ведь ты не умер?! АЛЕКСЕЙ. Кажется, нет. Нельзя же допустить, что после смерти… вот это. АНАСТАСИЯ. Почему же нельзя? После смерти все можно допустить. Я очень грешна. Я однажды взяла эклер и не сказала. АЛЕКСЕЙ. Я люблю эклеры. Если бы я стал царь, я бы ел одни эклеры. АНАСТАСИЯ. Я помню, помню… Бедный мой мальчик… Когда мы выйдем отсюда, я куплю тебе тысячу эклеров… Помнишь, как однажды мы играли в прятки в комнате у maman, и я тебя нашла, и ты проиграл мне пять эклеров? Эклеры — это очень вкусно, в особенности шоколадные! Ты сидел вот здесь. АЛЕКСЕЙ. Откуда ты знала, что он там? АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Зачем тебе эклеры? Ты любила безе и птифуры. Я куплю тебе сто тысяч безе и двести миллионов птифуров, клянусь. АНАСТАСИЯ. А тебе снятся сны? АЛЕКСЕЙ. А как же, конечно. Небось поинтересней, чем тебе. Мне снилось, что я… АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Второго отдела комиссариата. АНАСТАСИЯ. Брюшенька! Какого комиссариата? АЛЕКСЕЙ. Ну… самого главного. АНАСТАСИЯ. И что дальше? АЛЕКСЕЙ. О, у меня было много планов спасения. Очень много. Я их даже записывал, но потом все сжег, чтобы никому не досталось. А дальше была чистка, и меня вычистили. АНАСТАСИЯ. Почему? АЛЕКСЕЙ. Я скрыл свое происхождение. АНАСТАСИЯ. А какое у вас происхождение? Там, во сне? АЛЕКСЕЙ. Мой отец был… АНАСТАСИЯ. Итак, тебя вычистили. Что было дальше? АЛЕКСЕЙ. Дальше меня нужно было казнить. АНАСТАСИЯ. За то, что ваш отец был портным? АЛЕКСЕЙ. Да. АНАСТАСИЯ. Что ж, это справедливо. Расскажи, как тебя казнили. АЛЕКСЕЙ. Меня принесли в комнату, там было три стула… На один стул посадили папу, на другой — маму… На третий стул они посадили меня… Ты стояла у стены, у тебя на руках был Джимми… АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. На стульях лежали подушечки… Я все думаю: зачем подушечки? Зачем они позволили нам взять подушечки? Такие красивые подушечки, потом очень трудно отмывать с них кровь… АНАСТАСИЯ. Замолчи, умоляю тебя! АЛЕКСЕЙ. Они стали читать какую-то бумагу, очень глупую, я не мог понять ни слова… Я поглядел на тебя, ты была бледна и прижимала к себе Джимми… АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Ты не знала. АНАСТАСИЯ. Знала. Мы все знали. АЛЕКСЕЙ. Я не знал. АНАСТАСИЯ. Я не должна была брать Джимми… АЛЕКСЕЙ. Потом меня что-то горячее толкнуло в грудь, и я упал. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Я упал, но я был еще не мертвый. Я видел папу и маму, они были мертвые. И Оля, и Маша, и Таня, и ты — все были мертвые. АНАСТАСИЯ. Смешной?! АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Молчи, молчи! АНАСТАСИЯ. Они стали колоть нас штыками… Я видела, как они кололи штыком тебя, но ты не пошевелился, я поняла, что ты умер, и мне стало все равно… Штык уколол меня в плечо, и я закричала… Тогда они стали бить меня по голове. АЛЕКСЕЙ. Ах, замолчи… АНАСТАСИЯ. Однако, доктор, мы отвлеклись. АЛЕКСЕЙ. Это просто ветер. Там никого не было. АНАСТАСИЯ. Ну конечно, ветер. Лейтенант зюйд-вест. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Да, да. Простого зюйд-веста не послали бы. Только старший. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Хочешь, я расскажу тебе, что мне на самом деле снится? АЛЕКСЕЙ. Хочу. АНАСТАСИЯ. Чаще всего мне снится, будто мы с тобой играем в лаун-теннис. АЛЕКСЕЙ. Ты же знаешь, я никогда не играл хорошо в лаун-теннис. Мне не позволяли. АНАСТАСИЯ. А в моем сне ты играл очень хорошо. Давай сыграем партию, пожалуйста, мне так хочется! АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Прости меня. АЛЕКСЕЙ. Помнишь, какой вкусный хлеб был раньше? АНАСТАСИЯ. Я не любила хлеб. АЛЕКСЕЙ. Я тоже не любил. АНАСТАСИЯ. Одна Ольга любила хлеб, больше никто. Мама говорила, что любит, но она не любила, я знаю. АЛЕКСЕЙ. Этот хлеб невкусный. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Помню. Мы придумывали для себя разные истории. АНАСТАСИЯ. Ты придумывал, будто твой прибор — это военный корабль, а овсянка — это флот противника, и ты должен его уничтожить. АЛЕКСЕЙ. А ты придумывала, будто овсянка — это волшебное зелье, если съешь его до последней капельки, станешь самой красивой на свете и научишься летать. АНАСТАСИЯ. Придумай что-нибудь про этот бутерброд. АЛЕКСЕЙ. Я придумаю, что это эклер. АНАСТАСИЯ. Вкусно? АЛЕКСЕЙ. Очень. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Я думаю, если мы будем вести себя правильно, они нас отпустят. АНАСТАСИЯ. А потом? Куда мы пойдем, когда они нас отпустят? АЛЕКСЕЙ. Я пойду на фронт. Ведь под Могилевом немцы. АНАСТАСИЯ. Я тоже пойду на фронт, сестрой милосердия. АЛЕКСЕЙ. Ты никогда не хотела быть сестрой милосердия. Когда мы играли в войну, ты хотела быть казачьим атаманом. АНАСТАСИЯ. Да, правда, я забыла. АЛЕКСЕЙ. Ты рисовала себе во-от такие усы. АНАСТАСИЯ. Да, да. АЛЕКСЕЙ. Мы разобьем немцев. В военной стратегии самое главное — все время развивать. Если бы мы развивали после Брусиловского прорыва, сейчас бы под Могилевом были мы, а не они. Я буду развивать, и меня произведут в генералы. АНАСТАСИЯ. А потом? АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Да, ты прав. АЛЕКСЕЙ. Будет трудно, но я должен справиться. АНАСТАСИЯ. Ты справишься. АЛЕКСЕЙ. Я распоряжусь, чтоб у каждого к ужину был эклер. АНАСТАСИЯ. Ты говоришь, как Мария-Антуанетта. АЛЕКСЕЙ. А как она говорила? Я забыл. АНАСТАСИЯ. Она сказала: если у них нет хлеба — пусть едят пирожные. АЛЕКСЕЙ. А, да-да. Бедняжка. Но у нас будет не так. Кто любит хлеб, тот будет сколько захочет есть хлеб, а кто любит пирожные — будет сколько захочет есть пирожные. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. А что мы сделаем с ними? АЛЕКСЕЙ. С кем? АНАСТАСИЯ. С ними. Ну, со всеми. Кто убил папу и маму, и всех… АЛЕКСЕЙ. Мы их казним. Это будет нелегко. Но я должен справиться. АНАСТАСИЯ. Ты справишься. АЛЕКСЕЙ. Нужно будет заказать в Париже гильотину. АНАСТАСИЯ. Нет, лучше зашить их в медвежьи шкуры и скормить собакам. АЛЕКСЕЙ. А потом колесовать на площади. АНАСТАСИЯ. Или сначала колесовать. АЛЕКСЕЙ. А потом посадить на кол. АНАСТАСИЯ. Сперва выколоть им глаза. АЛЕКСЕЙ. Потом на костер. АНАСТАСИЯ. Масло для варки лучше взять оливковое. АЛЕКСЕЙ. Когда их вздернут на дыбу, они будут кричать, кричать, кричать. АНАСТАСИЯ. А потом я возьму штык и буду колоть их. АЛЕКСЕЙ. А кто закричит, того будут бить прикладом. АНАСТАСИЯ. Они будут умолять, чтоб их застрелили… АЛЕКСЕЙ. Но их никто не станет слушать. АНАСТАСИЯ. Обойдемся без гильотины. АЛЕКСЕЙ. Это будет нелегко. АНАСТАСИЯ. Ты справишься. АЛЕКСЕЙ. А всем, кто придет на казнь, будут раздавать эклеры. АНАСТАСИЯ. И безе. АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, это жестоко. АНАСТАСИЯ. Хорошо, тогда только эклеры. АЛЕКСЕЙ. Я не об этом. Ты меня прекрасно понимаешь. Может быть, все-таки ограничимся высылкой? АНАСТАСИЯ. Да? А с папой, и мамой, и мной, и тобой они ограничились? Зачем они убили папу с мамой?! АЛЕКСЕЙ. Это же была не их воля. АНАСТАСИЯ. Они ничего больше не умеют, только убивать. И эти ужасные таблетки. Если мы их не убьем, они перебьют всех. АЛЕКСЕЙ. И всех, всех! АНАСТАСИЯ. Мы сироты, нам можно! АЛЕКСЕЙ. У меня был сосед, там, где я жил. В этой страшной коммунальной квартире. Страшный сосед. Он за всеми следил. Он работал в каком-то учреждении, как они это называют, в каких-то органах. Я думаю, это были органы пищеварения, потому что он все время жрал. Он только за всеми следил. Он всегда следил за мной. Он ненавидел меня так, как будто знал, кто я на самом деле. АНАСТАСИЯ. Но он не знал? АЛЕКСЕЙ. И он не знал, и я не знал. Никто не знал. Но ненавидели все. У него была страшная розовая собака, которая тоже меня ненавидела. АНАСТАСИЯ. Розовая собака?! АЛЕКСЕЙ. Да. Он однажды обварил ее кипятком, и на этом боку у нее был страшный розовый лишай. Он обварил ее кипятком со зла, спьяну, когда его вычистили из органов. Она подошла к нему лизаться, а он заорал на нее: «Кыш, сволочь!» — и обдал кипятком из стакана. Но знаешь, что самое страшное? Она не убежала! Она дичилась его два дня, а потом все простила, потому что ей некуда было пойти. Она как-то зализала себе бок и стала розовая, но по-прежнему приходила к нему лизаться. Мы обязательно убьем его, мы сварим его в кипятке. АНАСТАСИЯ. Собака нам этого не простит. АЛЕКСЕЙ. Простит. Мы дадим ей эклеры. АЛЕКСЕЙ. И птифуры. АНАСТАСИЯ. Главное, чтоб они не узнали о нас правду. АЛЕКСЕЙ. Ты заодно с ними… АНАСТАСИЯ. Я тебе все объясню. АЛЕКСЕЙ. Ты меня обманула. АНАСТАСИЯ. Так нужно. Я тебе все объясню. АЛЕКСЕЙ. Ты меня обманула, ты всегда была хитрая, всегда меня обманывала! Когда мы играли в прятки, ты всегда пряталась в комнатах maman, а это не положено! АНАСТАСИЯ. Я тебе все объясню! АЛЕКСЕЙ. Вам приказали выведать мою тайну. Вы — агент НКВД, я вас узнал! Вы приходили меня арестовывать! На вас было кожаное пальто! АНАСТАСИЯ. Господи… АЛЕКСЕЙ. Это вы убили мою сестру! Убили и заняли ее место! АНАСТАСИЯ. Прошу тебя… АЛЕКСЕЙ. Вы немецкая шпионка! Товарищи! Товарищи, на помощь! Товарищи, будьте бдительны! Здесь немецкий шпион! Товарищи, сюда! Мирись, мирись и больше не дерись… Прости меня. Прости меня. Я все понял. АНАСТАСИЯ. Понял, правда? АЛЕКСЕЙ. Правда. АНАСТАСИЯ. Я знала, знала, что ты поймешь! Мы с тобой всегда понимали друг друга без слов — как тогда, помнишь, с розовой собакой? АЛЕКСЕЙ. Хватит, прошу вас. АНАСТАСИЯ. Всегда понимали. Всегда. АЛЕКСЕЙ. Вы могли бы быть неплохой актрисой. Я ведь и в самом деле поверил, что вы сотрудник НКВД и должны были меня разоблачить. АНАСТАСИЯ. Как ты думаешь, они тоже поверили, что ты поверил, что… АЛЕКСЕЙ. Надеюсь. АНАСТАСИЯ. Они должны думать, будто мы… АЛЕКСЕЙ. Да, да, я понимаю. АНАСТАСИЯ. Мы должны вести себя умно. Должны пройти по лезвию бритвы. АЛЕКСЕЙ. Да, да. АНАСТАСИЯ. Мы их перехитрим. АЛЕКСЕЙ. Да. АНАСТАСИЯ. Мы не позволим им узнать о нас правду. АЛЕКСЕЙ. Ни в коем случае. АНАСТАСИЯ. Когда они убедятся, что мы… АЛЕКСЕЙ. Да, наверное… Отпустят. Должны отпустить. На войну с немцами нас, конечно, не возьмут. АНАСТАСИЯ. Да, к сожалению, не возьмут. Но мы будем просто жить где-нибудь. АЛЕКСЕЙ. В каком-нибудь маленьком тихом городе. АНАСТАСИЯ. В самом-самом маленьком. АЛЕКСЕЙ. Или в деревне… АНАСТАСИЯ. Нет, лучше все-таки в городе… У нас будет маленький домик на окраине. АЛЕКСЕЙ. У нас нет денег. АНАСТАСИЯ. Совсем маленький, совсем старенький, который никому не нужен. АЛЕКСЕЙ. С маленьким-маленьким садиком. АНАСТАСИЯ. Совсем маленьким: два дерева — одна яблоня и… и одна вишня. АЛЕКСЕЙ. Лучше слива. АНАСТАСИЯ. Хорошо, пусть будет слива. И цветы. АЛЕКСЕЙ. И мы заведем собаку. АНАСТАСИЯ. Утром я буду вставать рано-рано. Полью цветы, покормлю собаку и пойду в boulangerie. АЛЕКСЕЙ. Что вы сказали? АНАСТАСИЯ. Пойду в булочную за свежим хлебом и пирожными. Булочная — boulangerie. Вокзал — le gar. Анна идет на вокзал — Anne marshes #224; la gar. Больше я ничего не помню. Я ведь почти не училась французскому. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Да. По-французски со мной говорить бессмысленно. АЛЕКСЕЙ. Но мы не будем говорить по-французски, чтобы нас не приняли за шпионов. АНАСТАСИЯ. Мы не будем ходить в boulangerie, мы будем ходить в булочную. АЛЕКСЕЙ. Но у нас нет денег. АНАСТАСИЯ. Мы будем служить. АЛЕКСЕЙ. Нас не возьмут на службу. АНАСТАСИЯ. Сперва не возьмут, а потом возьмут. Ведь все уйдут на войну, служить будет некому. АЛЕКСЕЙ. Да… возможно. А где мы будем служить? АНАСТАСИЯ. Где-нибудь. Я, например, могла бы служить на почте… да, я думаю, смогла бы. АЛЕКСЕЙ. Я тоже. АНАСТАСИЯ. Мы не можем служить вместе, это — семейственность. АЛЕКСЕЙ. Я буду служить в другом почтовом отделении. И мы сможем писать друг другу письма. АНАСТАСИЯ. В маленьком-маленьком городе может быть только одно почтовое отделение. Хорошо, ты будешь служить на почте, а я буду делать шляпы… нет, наверное, когда война, шляп никто носить не станет. Лучше я буду просто вести хозяйство. Я умею вести хозяйство. АЛЕКСЕЙ. Да, да. Пока ты ходишь за свежим хлебом и пирожными, я накрою на стол. АНАСТАСИЯ. Я приду, и мы будем завтракать. АЛЕКСЕЙ. А потом я пойду на службу, а ты останешься дома и будешь вести хозяйство. АНАСТАСИЯ. Я буду вести хозяйство и ждать твоего возвращения со службы. АЛЕКСЕЙ. А вечером мы будем читать книги. АНАСТАСИЯ. В саду под яблоней. АЛЕКСЕЙ. Каждый вечер. АНАСТАСИЯ. И обсуждать их. АЛЕКСЕЙ. И собирать puzzle. АНАСТАСИЯ. И ставить из пьес Чехова. АЛЕКСЕЙ. И рисовать. АНАСТАСИЯ. И играть на фортепиано. АЛЕКСЕЙ. Ненавижу играть на фортепиано. Я люблю играть на балалайке. АНАСТАСИЯ. Я буду играть на рояле. АЛЕКСЕЙ. Да, пожалуйста, играй. А я на балалайке. АНАСТАСИЯ. Будем играть друг другу каждый вечер. Очень-очень тихо, чтоб никто не услыхал. АЛЕКСЕЙ. А потом за нами придут. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Придут. Вот видишь? АНАСТАСИЯ. Нет, нет. Мы будем жить очень-очень тихо, как все. Мы вступим в профсоюз. И будем платить взносы. АЛЕКСЕЙ. А потом на почте будет чистка, и за нами придут. АНАСТАСИЯ. Не придут. Они нас не тронут. Они забудут про нас. АЛЕКСЕЙ. Ты думаешь? АНАСТАСИЯ. Уверена. Ты должен слушать меня. Я старше. АЛЕКСЕЙ. Иногда мы будем гулять по улице. АНАСТАСИЯ. По самой-самой дальней улице, где никто не гуляет. АЛЕКСЕЙ. И играть в лаун-теннис. АНАСТАСИЯ. Или в прятки. АЛЕКСЕЙ. Взрослые люди не играют в прятки. АНАСТАСИЯ. Играют-играют, ты же видел. Они все время играют в прятки. Пожалуйста! Мне так хочется. АЛЕКСЕЙ. Хорошо, будем играть и в прятки. АНАСТАСИЯ. Давай поиграем прямо сейчас. Пожалуйста! АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Я буду прятаться, а ты — водить. АЛЕКСЕЙ. Хорошо. АНАСТАСИЯ. Дайте закурить. АЛЕКСЕЙ. На. АНАСТАСИЯ. Ой, не могу… АЛЕКСЕЙ. Да… АНАСТАСИЯ. Ну ладно, теперь расскажите, кто вы такой на самом деле. АЛЕКСЕЙ. Да нечего рассказывать-то. Ну, служил. АНАСТАСИЯ. На почте? АЛЕКСЕЙ. Нет, в одном учреждении… Потом была чистка… АНАСТАСИЯ. И вас вычистили. АЛЕКСЕЙ. Ну да. И меня никуда не брали на службу. Я старался сидеть тихо, как мышь. Но за мной все равно пришли. АНАСТАСИЯ. И вы предпочли сумасшедший дом. АЛЕКСЕЙ. Предпочел… Возможно, я совершил ошибку. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Главное, чтоб они не узнали о нас правду. АНАСТАСИЯ. Не узнают. АЛЕКСЕЙ. А вас как угораздило? АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Вы замужем?! АНАСТАСИЯ. Была. АЛЕКСЕЙ. А где теперь ваш муж? АНАСТАСИЯ. Какая разница. Он был матрос или солдат. Не помню. Потом ушел, и нету. Еще были мама и папа, но их убили. АЛЕКСЕЙ. За что? АНАСТАСИЯ. Не знаю. Кто же знает? За то, что были. Они убивают всех пап и мам, чтобы мы остались одни и наделали глупостей. Мы же ничего не можем сами. Я такая беспомощная, ужас. Если кого убивают раньше родителей, это большое счастье. АЛЕКСЕЙ. А кто их убил? АНАСТАСИЯ. Не знаю. Наверное, эти. Всех убивают эти, только не все понимают. Мама была добрая, папа был добрый, они были просто люди. И вот именно за это их убили. Тут можно быть кем угодно, нельзя только людьми. Они могут пожалеть бога или зверя, но людей — никогда. Надо как-то сделать, чтобы они поверили, будто мы не люди. АЛЕКСЕЙ. Тогда нас не убьют? АНАСТАСИЯ. Может быть, может быть… АЛЕКСЕЙ. А дети у вас есть? АНАСТАСИЯ. Был ребенок. АЛЕКСЕЙ. Сын? АНАСТАСИЯ. Дочка. АЛЕКСЕЙ. Жаль. АНАСТАСИЯ. Почему жаль? АЛЕКСЕЙ. Мужское престолонаследование, безусловно, является предрассудком, но оно относится к тем предрассудкам, с которыми мы вынуждены считаться. АНАСТАСИЯ. А у вас есть жена? АЛЕКСЕЙ. Нет. АНАСТАСИЯ. А дети? АЛЕКСЕЙ. Не знаю. Нет, наверно. АНАСТАСИЯ. Жаль. АЛЕКСЕЙ. Да, жаль. АНАСТАСИЯ. У нас в палате все говорят, что немцы под Могилевом. АЛЕКСЕЙ. Да, у нас тоже. АНАСТАСИЯ. И что кругом шпионы. АЛЕКСЕЙ. Понятное дело. АНАСТАСИЯ. И ведь это правда. АЛЕКСЕЙ. Разумеется, правда! Я помню, когда papa брал меня с собой в Ставку… АНАСТАСИЯ. Ну, хватит, хватит. АЛЕКСЕЙ. Извините. Забылся. Но что шпионы кругом — это верно. Органы должны проявлять бдительность. АНАСТАСИЯ. Конечно, должны. АЛЕКСЕЙ. Один мой сослуживец, представьте, был троцкистом. А другой — японским шпионом. АНАСТАСИЯ. Какой ужас! АЛЕКСЕЙ. Со мной вышла ошибка. Я не обижаюсь. Ведь нужно проявлять бдительность. С вами тоже вышла ошибка. АНАСТАСИЯ. Нет, ошибки не было. АЛЕКСЕЙ. Как это?! АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Правда? АНАСТАСИЯ. Клянусь вам. АЛЕКСЕЙ. И вы действительно ничего не знали о нем? АНАСТАСИЯ. Клянусь. Он вообще был плохим человеком. Изменял мне с другими… матросками. АЛЕКСЕЙ. Это вы донесли на него? АНАСТАСИЯ. Я. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Нужно проявлять бдительность. АЛЕКСЕЙ. Отдельные ошибки ничего не значат. АНАСТАСИЯ. Абсолютно ничего. АЛЕКСЕЙ. Что-то я вам не очень верю. АНАСТАСИЯ. Дайте папиросу. АЛЕКСЕЙ. У вас уже есть папироса. АНАСТАСИЯ. Что вам, папиросы жалко? АЛЕКСЕЙ. Жалко. АНАСТАСИЯ. Какой вы жадный. АЛЕКСЕЙ. Умоляю вас… Я все объясню… АНАСТАСИЯ. Вы своего добились. Радуйтесь. АЛЕКСЕЙ. Позвольте, я вам все объясню. АНАСТАСИЯ. В каком вы звании? АЛЕКСЕЙ. Я штатский. АНАСТАСИЯ. Вы мерзавец. АЛЕКСЕЙ. Я вам все объясню. АНАСТАСИЯ. Сколько они вам заплатили? АЛЕКСЕЙ. Умоляю вас… АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Умоляю вас! АНАСТАСИЯ. Нет, не думайте, что я сумасшедшая. Вашего лица я не знаю, но я видела такие же лица, как у вас. АЛЕКСЕЙ. Где? Когда? АНАСТАСИЯ. Там, тогда. Там было три стула… На один стул посадили папу, на другой — маму… На третий стул они посадили моего брата… Я стояла у стены, у меня на руках был Джимми… АЛЕКСЕЙ. Пожалуйста, не надо. АНАСТАСИЯ. На стульях лежали подушечки… Я все думаю: зачем подушечки? Зачем они позволили нам взять подушечки? Такие красивые подушечки, потом очень трудно отмывать с них кровь… АЛЕКСЕЙ. Перестаньте! АЛЕКСЕЙ. Они стали читать какую-то бумагу, очень глупую, я не могла понять ни слова… Я не должна была брать Джимми с собой… Джимми — это моя собака. АЛЕКСЕЙ. Да понял я, понял. АНАСТАСИЯ. Потом меня что-то горячее толкнуло в грудь, и я упала. АЛЕКСЕЙ. Хватит, замолчите. АНАСТАСИЯ. Я упала, но я была еще не мертвая. Я видела папу и маму, они были мертвые. И Оля, и Маша, и Таня, и мой брат, все были мертвые. Пуля попала в Джимми… Я не должна была брать Джимми, но я взяла его, потому что думала: они увидят Джимми, И им станет его жалко… АЛЕКСЕЙ. Молчи, молчи! АНАСТАСИЯ. Они стали колоть нас штыками… У них были точно такие же лица, как ваше… Я видела, как они кололи штыком моего брата, но он не пошевелился, я поняла, что он умер, и мне стало все равно… Штык уколол меня в плечо, и я закричала… Тогда вы стали бить меня по голове. АЛЕКСЕЙ. Не вспоминай, не надо. АНАСТАСИЯ. Да что уж теперь. Все равно вы своего добились. АЛЕКСЕЙ. Послушайте! Я совсем не тот, за кого вы меня принимаете. АНАСТАСИЯ. Я очнулась от тряски. Мне было очень больно, кругом было все мокрое и липкое от крови… Я лежала щекой на ноге мамы, она была неподвижная, мертвая… Отец не дышал… Сестры не дышали, я трогала их, плакала… Я приподнялась и увидела, что наши тела везут в грузовике… Грузовик остановился перед железнодорожным разъездом… Я сумела приподняться на руках и перевалиться через борт грузовика… АЛЕКСЕЙ. А ваш брат? Где он был? АНАСТАСИЯ. Мой брат лежал в самом углу. Он не дышал. И сердце у него не билось. Так что напрасно вы пытались выдавать себя за него. Я точно знаю, что мой брат мертв. АЛЕКСЕЙ. А если вы ошиблись? АНАСТАСИЯ. Я не могла ошибиться. У него не было пульса. АЛЕКСЕЙ. В том эмоциональном состоянии, в каком вы находились, вы вполне могли ошибиться. АНАСТАСИЯ. Я обучалась работе сестры милосердия. Я не могла ошибиться. АЛЕКСЕЙ. И все-таки вы ошиблись. АНАСТАСИЯ. Нет. Оставьте меня в покое, грязный негодяй. Вы узнали обо мне правду. Что вам еще от меня нужно? АЛЕКСЕЙ. Послушайте… АНАСТАСИЯ. Подлец, подлец, подлец! Вы только и умеете что стрелять в безоружных женщин и детей! АЛЕКСЕЙ. Да послушайте же… АНАСТАСИЯ. Негодяй! АЛЕКСЕЙ. Мы многому научились. АНАСТАСИЯ. Это хорошо. АЛЕКСЕЙ. Мы выдержали испытание. АНАСТАСИЯ. Надеюсь… АЛЕКСЕЙ. Ты пропустила одно окно. АНАСТАСИЯ. Там никого нет. АЛЕКСЕЙ. Что там, на улице? АНАСТАСИЯ. Там не улица. Там двор. АЛЕКСЕЙ. И что там, во дворе? АНАСТАСИЯ. Ничего. АЛЕКСЕЙ. А погода какая? АНАСТАСИЯ. Солнечная. АЛЕКСЕЙ. Значит, сейчас день? АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Дай мне платок, пожалуйста. Помнишь, каких зверей тебе делал мсье Жильяр из платка, когда ты болел? АЛЕКСЕЙ. Конечно, помню. Чудак. АНАСТАСИЯ. Ты любил его? АЛЕКСЕЙ. Нет. Но он был забавный. АНАСТАСИЯ. А у меня никогда не было забавных гувернанток. Все были зануды, одна хуже другой. АЛЕКСЕЙ. Да помню я, помню. Помнишь, как ты подкладывала кнопки на сиденье мадемуазель Дижон? АНАСТАСИЯ. Это не я. Это Маша. АЛЕКСЕЙ. Нет, ты. АНАСТАСИЯ. Честное слово, не я. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. А вот и помню. АНАСТАСИЯ. Ладно, сдаюсь. Это не Маша, это я делала. АЛЕКСЕЙ. Прости. АНАСТАСИЯ. Прощаю. АЛЕКСЕЙ. Ты всегда меня обманывала, всегда. Всегда жулила. В фанты жулила, в лото жулила, в шашки жулила. Никто так не жулил, как ты. АНАСТАСИЯ. Как это можно жулить в шашки, хотела бы я знать. АЛЕКСЕЙ. Почему-то у тебя дамок получалось больше, чем было шашек. АНАСТАСИЯ. Ничего подобного. АЛЕКСЕЙ. Все про тебя говорили, что ты не ребенок, а наказание Божие. Непоседа и егоза. Мама даже плакала из-за тебя. АНАСТАСИЯ. Ну, это только один раз, из-за глобуса. АЛЕКСЕЙ. Еще из-за шляпки и из-за кролика. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Совсем немножко. АНАСТАСИЯ. Я не хотела никого огорчать, клянусь. АЛЕКСЕЙ. Да она почти и не плакала. АНАСТАСИЯ. Если б я могла вернуть все обратно, я бы никогда ее не огорчала. Я бы никого не огорчала. АЛЕКСЕЙ. Ты и не огорчала. Я просто так сказал. Тебя любили больше всех нас. АНАСТАСИЯ. Зачем, зачем ты мне сказал, что она плакала из-за кролика! АЛЕКСЕЙ. Да не плакала она. Я это придумал. АНАСТАСИЯ. Ах, зачем, зачем… АЛЕКСЕЙ. Перестань, прошу тебя. АНАСТАСИЯ. О, если бы все вернуть обратно… АЛЕКСЕЙ. Никогда ничего нельзя вернуть обратно. АНАСТАСИЯ. А у нас в палате одна женщина говорит, что можно. АЛЕКСЕЙ. Так она, должно быть, сумасшедшая. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Расскажи про свою палату. АНАСТАСИЯ. Не знаю, что рассказывать. АЛЕКСЕЙ. У вас есть буйные? АНАСТАСИЯ. Нет, у нас все тихие. Ау вас? АЛЕКСЕЙ. У нас тоже. АНАСТАСИЯ. А санитары у вас злые? АЛЕКСЕЙ. Не очень. Меня сильно били только два раза. АНАСТАСИЯ. И меня только два. АЛЕКСЕЙ. Сильно — два или всего два? АНАСТАСИЯ. Сильно. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Ну, не так уж сильно. АЛЕКСЕЙ. Вообще-то у нас хорошо. Кругом зелень, деревья. АНАСТАСИЯ. И у нас. АЛЕКСЕЙ. у меня хорошая кровать. Самая лучшая в палате. АНАСТАСИЯ. У окна, да? АЛЕКСЕЙ. У окна. АНАСТАСИЯ. А моя кровать у двери. АЛЕКСЕЙ. А кормят вас хорошо? АНАСТАСИЯ. Третьего дня на обед была лапша по-флотски. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. А я не люблю. А сегодня должна быть гречневая каша. И кисель. АЛЕКСЕЙ. Я не люблю киселя. АНАСТАСИЯ. А я люблю. АЛЕКСЕЙ. Помнишь, как ты пролила вишневый кисель на юбку мадемуазель Леруа? АНАСТАСИЯ. Во-первых, не вишневый, а молочный. Во-вторых, я сделала это не специально. АЛЕКСЕЙ. Так я тебе и поверил. АНАСТАСИЯ. А как ты сам забросил в речку зонтик баронессы Буксгевден? АЛЕКСЕЙ. Ты откуда знаешь? Это было в Ставке. АНАСТАСИЯ. Ольга рассказывала. А дяде Георгию кто шею маслом намазывал? Кто кидал в генералов хлебными шариками? АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Не таким уж и маленьким. А кто нахлобучил арбуз дяде Сергею на голову?! АЛЕКСЕЙ. Не я. АНАСТАСИЯ. Ты, ты. Про тебя тоже говорили, что ты не ребенок, а наказание Божие. АЛЕКСЕЙ. Неправда. АНАСТАСИЯ. Правда, правда. Скажи, у тебя вправду никогда не было жены? АЛЕКСЕЙ. Не было. А ты была замужем? АНАСТАСИЯ. Нет, не была. АЛЕКСЕЙ. Это хорошо. АНАСТАСИЯ. Почему хорошо? АЛЕКСЕЙ. Потому что когда нас отпустят, ты не пойдешь к своему мужу, а останешься со мной. АНАСТАСИЯ. Я не уверена, что нас отпустят. АЛЕКСЕЙ. Но ведь мы не позволили им узнать правду. Мы их запутали. АНАСТАСИЯ. Да, я думаю, запутали. Но… я не уверена. Ах, я вообще ни в чем не уверена. Даже в том, что я — это я. АЛЕКСЕЙ. А ты уверена, что я — это я? АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Мы ведь не только для них разыгрывали спектакль, верно? АНАСТАСИЯ. Да, верно. АЛЕКСЕЙ. Еще затем, чтоб не говорить друг с другом о важном. АНАСТАСИЯ. Да. АЛЕКСЕЙ. Но когда-то нужно говорить о важном. АНАСТАСИЯ. Нужно. АЛЕКСЕЙ. Как ты… ты действительно щупала мой пульс — там? И тебе показалось, что я мертв? АНАСТАСИЯ. Я могла ошибиться. АЛЕКСЕЙ. Ты решила, что я умер. АНАСТАСИЯ. Я ошиблась. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Боже мой, в том состоянии, в каком я была… АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Я ошиблась. Прости меня. АЛЕКСЕЙ. Ты не имела права меня там бросить! АНАСТАСИЯ. Прости… АЛЕКСЕЙ. Да нет, ничего. АНАСТАСИЯ. Расскажи, как ты… АЛЕКСЕЙ. Когда я очнулся, нас уже бросили в колодец. Грязь была у меня во рту, в носу, я задыхался. В грязи плавали тела отца и… и всех. Но тебя не было. Вверху были какие-то доски. Я снял с отца поясной ремень, забросил на доски и вылез. Это я так рассказываю, будто я сразу вылез, а на самом деле я лез, наверное, час или пять часов, не знаю… АНАСТАСИЯ. А потом? АЛЕКСЕЙ. Рядом был лес, и я побежал туда. АНАСТАСИЯ. Как ты мог бежать? Ты был ранен, и твоя нога… АЛЕКСЕЙ. Я сам не знаю как. Но я бежал. АНАСТАСИЯ. Куда ты бежал? АЛЕКСЕЙ. Искать тебя. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Ну вот, а потом меня подобрали крестьяне. Они были добрые. У них была родня в Курске, и меня отправили туда. Дальше… АНАСТАСИЯ. Какая? Та, в которой ты работал на заводе? АЛЕКСЕЙ. Не помню. Забыл. Ты не должна была бросать меня там, в колодце! АНАСТАСИЯ. Прости, прости! АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. А я не верила. АЛЕКСЕЙ. Ты никогда ни во что не верила. Ладно, довольно об этом. Скажи… скажи, у тебя были… ты знала мужчин? АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Почему неприличный? АНАСТАСИЯ. Потому что потому. АЛЕКСЕЙ. Ах, значит, неприличный. А кто изводил Ольгу и мадемуазель Дижон расспросами, откуда дети берутся? А когда они смущались и краснели — кто злорадно хихикал? АНАСТАСИЯ. Не я. АЛЕКСЕЙ. А кто под подушкой держал неприличные картинки? АНАСТАСИЯ. Это не я. АЛЕКСЕЙ. Так ты знала мужчин? Отвечай. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Это ужасно! Ты не должна была… АНАСТАСИЯ. Знаю. Но ничего не поделаешь. Без помощи мужчин я бы не выжила. Я была красива, мужчины мне помогали… иногда. Даже следователь… И один санитар… АЛЕКСЕЙ. Какой ужас! Замолчи! АНАСТАСИЯ. Ты сам спросил. Не надо было спрашивать. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Ничего не другое. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Скажи мне их фамилии. АНАСТАСИЯ. Я не помню их фамилий. АЛЕКСЕЙ. Скажи мне фамилию этого санитара, я убью его. АНАСТАСИЯ. Не скажу. АЛЕКСЕЙ. Не представляю, как мы сможем жить с этим. АНАСТАСИЯ. Ну и не представляй. АЛЕКСЕЙ. Лучше б я тебя не встретил. Лучше б я думал, что ты умерла. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. В монастырь бы тебя — да жаль, не те времена. АНАСТАСИЯ. Перестань сейчас же дуться, это глупо. Дай мне спички. АЛЕКСЕЙ. Не дам. Ты не смеешь курить. АНАСТАСИЯ. Хочу и смею. Дай спички! АЛЕКСЕЙ. Ты очень изменилась. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Я ханжа?! АНАСТАСИЯ. Да, ты. Ханжа, ябеда и подлиза. Всеобщий любимчик. Всех шантажировал своей болезнью. Тебе все позволяли, а нам ничего. АЛЕКСЕЙ. Вот, стало быть, каким ты меня запомнила. АНАСТАСИЯ. Да. АЛЕКСЕЙ. Так вот почему ты бросила меня там, в грузовике! АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Не любишь. АНАСТАСИЯ. Люблю. Бога ради, прости… АЛЕКСЕЙ. Не знаю, когда ты обманываешь, а когда говоришь правду. АНАСТАСИЯ. Сама не знаю. Но сейчас говорю правду. ЧЕЛОВЕК В ШТАТСКОМ. Прошу прощения. АЛЕКСЕЙ. Какие они… АНАСТАСИЯ. Нелепые. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Да. АНАСТАСИЯ. Если бы окна выходили на улицу… АЛЕКСЕЙ. Все равно. Под лестницей стоит часовой. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Не говори глупостей. АНАСТАСИЯ. Если б окна выходили на улицу, мы бы убили часового… АЛЕКСЕЙ. Нет. АНАСТАСИЯ. И сели в трамвай. АЛЕКСЕЙ. Никто не позволит нам сесть в трамвай. АНАСТАСИЯ. Сели в трамвай и уехали. АЛЕКСЕЙ. Я люблю ездить в трамвае. АНАСТАСИЯ. А я никогда не ездила в трамвае. Мы бы поехали на вокзал. Потом мы бы сели в поезд… АЛЕКСЕЙ. У нас нет денег. АНАСТАСИЯ. Мы бы забрались в товарный вагон. АЛЕКСЕЙ. И куда бы мы уехали? АНАСТАСИЯ. Не знаю. В Париж, например. АЛЕКСЕЙ. Лучше в Лондон. АНАСТАСИЯ. Мы бы купили домик, маленький-маленький, старенький-старенький, на самой окраине, где никто не ходит… АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Он даст мне полк. АНАСТАСИЯ. Но не очень старенький, на самой окраине… АЛЕКСЕЙ. Нет, дивизию. АНАСТАСИЯ. С маленьким-маленьким садиком: два дерева… АЛЕКСЕЙ. Артиллерийскую. АНАСТАСИЯ. Яблоня и слива. АЛЕКСЕЙ. Лучше танковую. АНАСТАСИЯ. Лучше дуб и платан. АЛЕКСЕЙ. Ты представляешь себе возможности тяжелых танков в современной войне?! Подумай только… АНАСТАСИЯ. Ты устроишься служить… АЛЕКСЕЙ. Я убежден, что танки сыграют решающую роль. Танки — это прорыв. Надо развивать! АНАСТАСИЯ. Например, на почту. Мне нравится форма английских почтальонов. Она такая красивая. АЛЕКСЕЙ. Некоторые горе-специалисты недооценивают возможности танков и артиллерии. АНАСТАСИЯ. Утром я буду вставать очень рано. АЛЕКСЕЙ. После победы над немцами я освобожу Россию. АНАСТАСИЯ. Полью цветы и пойду за свежим хлебом и пирожными. АЛЕКСЕЙ. Моим первым указом я дарую свободу всем узникам. АНАСТАСИЯ. Я забыла про собаку. У нас обязательно будет собака. АЛЕКСЕЙ. Россия будет самым просвещенным, самым либеральным государством Европы. АНАСТАСИЯ. Когда я вернусь, ты уже накроешь стол к завтраку. АЛЕКСЕЙ. К сожалению, у меня сейчас нет подходящей кандидатуры на пост главы правительства. АНАСТАСИЯ. Если не будет дождя, мы позавтракаем в саду, под платаном. АЛЕКСЕЙ. Я посоветуюсь с королем. АНАСТАСИЯ. Когда ты уйдешь на службу, я буду ждать тебя и вести хозяйство. АЛЕКСЕЙ. Главное — не давать Думе слишком много воли. АНАСТАСИЯ. Много прислуги нам не нужно. АЛЕКСЕЙ. Опыт британского парламентаризма нам не подойдет. АНАСТАСИЯ. Трех горничных вполне достаточно. АЛЕКСЕЙ. Да, Россия — европейское государство. Но нам нужен особый путь. АНАСТАСИЯ. Мы купим домик на Большой Морской, маленький-маленький… АЛЕКСЕЙ. Российский опыт показывает, что никакой Думы нам вовсе не нужно. АНАСТАСИЯ. Отбором фрейлин я буду заниматься лично. АЛЕКСЕЙ. Единственное, что нужно России — это порядок. АНАСТАСИЯ. Мне бы хотелось, чтоб ты взял себе жену из Виндзоров. Но это, конечно, твое дело. Я вмешиваться не стану. АЛЕКСЕЙ. Повторения февральского бунта мы допустить не можем. АНАСТАСИЯ. Я лично займусь воспитанием наследника. АЛЕКСЕЙ. Нашему народу нужна твердая рука. АНАСТАСИЯ. Я уверена, он вырастет добрым, нежным мальчиком. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Выжигать каленым железом. АНАСТАСИЯ. Он будет добр и великодушен. Все будут обожать его. АЛЕКСЕЙ. Революций я не допущу. АНАСТАСИЯ. По вечерам мы с ним будем читать книги и играть на фортепиано. АЛЕКСЕЙ. Смутьяны, финансируемые нашими врагами, должны немедленно браться под арест. АНАСТАСИЯ. Я молю Господа, чтоб Он даровал наследнику крепкое здоровье. АЛЕКСЕЙ. Нельзя полностью отбрасывать опыт НКВД. У них есть неплохие специалисты своего дела. АНАСТАСИЯ. Я не позволю тебе брать ребенка с собой в Ставку. Война — не место для детей. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Бедный мой, а что, если у тебя не будет детей? АЛЕКСЕЙ. Некоторые сильно недооценивают возможности танков и артиллерии! АНАСТАСИЯ. Я постараюсь относиться к твоей жене с любовью. АЛЕКСЕЙ. Мы не собираемся прислушиваться к мнению всяких там… Нидерландов. АНАСТАСИЯ. По вечерам мы будем играть в puzzle. АЛЕКСЕЙ. Глупцы недооценивают возможности танков и артиллерии. АНАСТАСИЯ. А потом за нами придут. АЛЕКСЕЙ. Пожалуй, черта оседлости для евреев не помешает. АНАСТАСИЯ. Они приведут нас в комнату. Там будут три стула… АЛЕКСЕЙ. Некоторые недооценивают… АНАСТАСИЯ. Когда они дадут залп, я не умру. Они станут колоть меня штыками… АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Все это было бы, если б окна выходили на улицу. АЛЕКСЕЙ. Да. Но они выходят во двор. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Я тоже устал. И пора наконец усмирить Кавказ… АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Пора наконец усмири… Пожалуйста, пожалуйста, не нужно бить нас! АНАСТАСИЯ. Ради Бога, не бейте его, у него слабое здоровье. АЛЕКСЕЙ. Думаю, нет. Куда тут еще спрячешься? И зачем больше семи сотрудников на двух больных? Даже там… в подвале… было только семеро на десятерых. АНАСТАСИЯ. Откуда ты знаешь? АЛЕКСЕЙ. Да все знают, Настя. Кстати, как тебя зовут? АНАСТАСИЯ. Настя. АЛЕКСЕЙ. Ну, а я Леша. Можно Брюша. АНАСТАСИЯ. Как ты думаешь, зачем они нас… свели? АЛЕКСЕЙ. Ну, откуда же я знаю. Они не очень предсказуемы. Только дураки говорят, что они дураки. Никогда не знаешь, что им может прийти в голову. И самое интересное, что иногда срабатывает. Лично я думаю знаешь что? Если немцы действительно в Могилеве, то ведь может быть всякое. АНАСТАСИЯ. Например? АЛЕКСЕЙ. Например, они хотят вернуть монархию. Кстати, все ведь готово. Кто пойдет умирать за СССР? А за Русь святую — очень может быть. Тут мы им и понадобимся — может быть такое? АНАСТАСИЯ. Не может. АЛЕКСЕЙ. Почему не может? Еще немного — они обязательно вернут Бога, вот увидишь. Куда они денутся без Бога? Некоторое время у них были вместо него разные чучела, которым в старое время не доверили бы… АНАСТАСИЯ. Ты думаешь, они для этого нас… держали? АЛЕКСЕЙ. Ну а для чего же еще? Что еще с нами делать? Понимали же они, что рано или поздно придется… возвращать. Хоть что-то. А где тогда брать? Вот тогда я и подумал: кто им рано или поздно понадобится? С кем они не сделают ничего? Разумеется, царевич Алексей! АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Если честно, теперь уже не знаю. Я так долго у них пробыл в этом лазарете, что… Не знаю, не знаю. Но идея хороша, согласись? Где можно спастись от бури? В центре бури. Есть такое понятие, я читал в детстве. Глаз бури. Там всегда тихо. Кругом ревет, воет — а там тихо, как у Христа за пазухой. Собственно, я не ошибся. И очень может быть, что теперь они меня заметят. У меня было множество планов по переустройству. Я даже записывал одно время, но потом сжигал, чтобы не нашли. И сейчас у меня все шансы прийти к власти. Вместе с тобой, конечно. АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Почему? Что ты такое говоришь?! АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Почему иди сюда?! Кто ты такая?! Ты не царевна! Ты не принцесса! Почему я должен иди сюда?! Ты ничего не понимаешь, дура, девчонка, ты не видишь наш исторический шанс! Я ничего тебе не дам, у тебя не будет мужа! Иди сюда, иди сюда… Ну хорошо, вот я иду сюда. Что ты мне можешь сказать? АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЙ. Почему? АНАСТАСИЯ. Потому что мы люди. Потому что мы просто люди. И те были просто люди, и у них ничего не получилось. Если бы из них можно было что-нибудь сделать, их бы обязательно оставили в живых. Ими можно было бы торговаться. Их можно было заставить что-нибудь говорить. Их можно было бы выставить в музее, чтобы они рассказывали, как пили кровь. Но они были только люди, и все сразу поняли бы это. А с людьми ничего нельзя сделать. Люди им ни к чему. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Не знаю. Может, звери. Может, боги. Но не мы, это точно. Теперь они это поняли, и спасения нам нет. АЛЕКСЕЙ. Ты уверена? АНАСТАСИЯ. Я уверена. Пусть приходят и делают что хотят. С нами у них ничего не получится. АЛЕКСЕЙ АНАСТАСИЯ. Может быть, может быть. ЧЕЛОВЕК В ФОРМЕ |
||
|