"Хоббит, или Туда и Обратно" - читать интересную книгу автора (Толкиен Джон Рональд Руэл)

Глава VIII МУХИ И ПАУКИ

Узкая тропа, — такая, что отряд шел гуськом, — начиналась под сводами двух очень старых деревьев с переплетенными ветвями, задушенными плющом, мхом и клочьями лишайника, на которых торчало несколько сморщенных почерневших листочков. Вскоре свет, проникавший извне, превратился в яркое пятнышко, тишина была такой, что путники слышали шорох своих шагов, а деревья, казалось, склонились и прислушивались ко всему.

По мере того, как глаза путников привыкали к сумраку, небольшие отрезки тропы (перед ними) покрывались мутно-зеленоватыми отсветами: иногда тонкий лучик солнца проскальзывал в случайные прорехи в густой листве, но часто этому мешали переплетенные ветви и сучья. Вскоре прекратилось и это.

В лесу жили черные белки. Зоркие любопытные глаза Бильбо быстро привыкли к потемкам, и он видел, как белки, махнув хвостами, убегали с тропы и скрывались за деревьями. Вокруг стоял странный шум: ворчание, свист, скрежет, шорохи в подлеске и сухой листве, укрывающей землю тяжелым ковром. Но в темноте невозможно было увидеть, кто так шумел. Противнее всего, пожалуй, была паутина — черная и липкая, с очень толстыми нитями, перекинутыми с дерева на дерево или опутавшими липкими комками нижние сучья. Однако сети были только по обе стороны тропы. Ни одна сеть не соединяла двух противоположных деревьев, то ли из-за каких-нибудь чар, то ли еще неизвестно почему.

Вскоре путники возненавидели Черную Пущу еще сильнее, чем пещеры гоблинов; надежды выбраться из его дебрей таяли. Но путь вел только вперед; а как хотелось света и ветра! Казалось, воздух застыл под лесным пологом, навсегда уступив духоте и вечному мраку. Это чувствовали даже карлики, привыкшие к полутемным пещерам, но хоббит, который никогда, особенно летом, не запирался в подземельях, просто задыхался.

Хуже всего было по ночам. Лес окутывала кромешная тьма — такая, будто опрокинули огромный котел смолы. Бильбо попробовал как-то поднести руку к носу, но ничего не увидел. Хотя кое-что все-таки он заметил. Глаза. Карлики спали, прижавшись друг к другу и выставили часовых, а когда подошла очередь хоббита, то он видел, как во мраке светились огоньки, иногда красные, иногда зеленые, которые порой складывались в пары. Они были совсем близко, то опускались, то пропадали, чтобы вспыхнуть в другом месте. Порой они вспыхивали наверху, должно быть, на ветках, — и это было страшнее всего. Иные огни и вовсе не нравились хоббиту — огромные, мертвенно бледные и какие-то выпуклые. «Как у насекомых, — решил Бильбо. — Никак не звериные, даром что огромные». Хотя было не холодно, карлики ночью попробовали разжечь сторожевые костры, но вскоре они отказались от этой затеи. Впечатление было такое, что огонь притягивал целые сотни глаз, но твари, которые прятались во тьме, были слишком осторожными и старались, чтобы их не высветил малейший язычок пламени. Хуже всего было то, что на свет костра слетались огромные, величиной с ладонь, темно-серые и черные мотыльки, которые кружились вокруг огня и задевали карликов за уши. Такое соседство карликам не понравилось, тем более, что огонь притягивал еще и черных нетопырей, поэтому пришлось отказаться от костров и проводить ночи в непроглядной тьме.

Хоббиту чудилось, что этот кошмар длиться уже не одну сотню лет; он недоедал, потом что провизию пришлось урезать. На самом деле прошло всего несколько дней, но лесу словно не было ни конца, ни края. Путники встревожились: запасы были не вечны, они уже кончались. Карлики захотели настрелять белок, но истратили попусту очень много стрел, прежде чем им удалось сбить хотя бы одну, прямо над тропой. Но поджаренное беличье мясо оказалось тошнотворным на вкус, поэтому пришлось отказаться и от белок.

Страшно хотелось пить. Воды в мехах было мало, а карликам до сих пор не попадались источники. И так было вплоть до того, пока однажды тропу не пересекла река. Течение было сильным и быстрым, вода в реке была черной или казалась такой в сумерках. Это был тот самый поток, о котором предупреждал Беорн, иначе, несмотря на его цвет, карлики наполнили бы мехи и напились бы из них. Сейчас они столпились на берегу, думая, как переправиться на другой берег, чтобы не погружаться в воду. Когда-то здесь был деревянный мост, но он давно сгнил и развалился. Из воды прямо у берега торчали обтесанные сваи.

Опустившись на колени и всмотревшись в темноту, Бильбо крикнул:

— У того берега лодка! Давайте-ка, перетянем ее сюда!

— И как далеко она от нас? — спросил Торин, который теперь узнал, что у хоббита самые зоркие глаза.

— Не так уж и далеко. Кажется чуть больше дюжины локтей.

— Всего-то, а мне, по меньшей мере, показалось тридцать, но у меня сейчас не те глаза, как сто лет назад. Но двенадцать локтей — это для нас все равно, что лига: нам не перепрыгнуть реку и никто не захочет переплыть ее или перейти вброд.

— Разве никто не сможет перебросить на тот берег веревку?

— А толку? Ладья наверняка привязана, даже если мы сможем зацепить ее, в чем я сомневаюсь.

— Вовсе она не привязана, — возразил Бильбо, — хотя в эдаких потемках точно не разглядишь. Но, сдается мне, что ее только прибило к берегу и как раз к тому месту, где начинается тропа.

— Дори самый сильный, но Фили будет позорче и помоложе, — = решил Торин. — Иди-ка сюда, Фили, и скажи, видишь лодку, о которой говорит Бильбо Бэггинс?

Фили сказал, что видит, но ему пришлось долго всматриваться во мглу, чтобы определить верное направление, пока остальные искали подходящую веревку. К концу самой длинной привязали большой железный крюк — один из тех, которыми карлики прикрепляли тюки с поклажей к заплечным ремням. Фили взял веревку, прицелился и бросил.

— Недолет! — воскликнул Бильбо, который смотрел вперед. — Еще немного и ты бы зацепил ее. Попробуй еще. Не думаю, что колдовство повредит тебе, если ты прикоснешься к мокрой веревке.

Фили вытащил крюк и, все еще сомневаясь, закинул его во тьму. На этот раз бросок был довольно сильным.

— Перелет! — не удержался Бильбо. — Ты забросил веревку прямо в чащу. Тяни ее назад, только медленно.

Карлик так и сделал. Веревка туго натянулась, и он тащил зря. На помощь бросился Кили, а вместе с ним — Оин и Глоин. Они тянули и тянули, пока вдруг не свалились с ног. Бильбо, который был начеку, успел подхватить веревку и поймать палкой быстро уплывающую черную лодчонку.

— Помогите! — крикнул хоббит и Балин поспешил подвести лодку к берегу, прежде чем течение унесло бы ее навсегда.

— А она и в самом деле была привязана, — заметил Балин, рассматривая обрывок линя, который болтался на носу лодки. — Хороший рывок друзья. Нам повезло с веревкой.

— Кто поедет первым? — задал вопрос Бильбо.

— Я, — ответил Торин, — ты, Фили и Балин. Как раз столько выдержит лодка за раз. Потом — Кили, Оин, Глоин и Дори. Следующими — Ори, Нори, Бифур и Бофур. Последние — Двалин и Бомбур.

— Вечно я последний, хорошо, ничего не скажешь, — пробурчал Бомбур. — Сегодня пусть кто-нибудь другой будет последним.

— Нечего было отращивать такой живот! Ты вообще должен был ехать не только последним, но и одним, чтобы не потопить лодку. Не ворчи, а подчиняйся, иначе получишь как следует.

— Здесь нет весел, как же мы будем грести? — спросил Бильбо.

— Дай-ка крючок и веревку подлиннее, — сказал Фили и, когда все было готово, он закинул веревку как можно дальше во тьму. Но веревка не упала вниз, должно быть, насколько они могли разглядеть, запуталась в ветвях. — Садитесь в лодку, — предложил Фили. — Один из вас обвяжет конец веревки вокруг дерева, а тот, с крюком, остальные воткнут в судно. Так можно будет переправить лодку назад.

Таким способом через заколдованную реку переправились почти все. Двалин, намотав веревку на руку, уже вышел из лодки, а Бомбур только собирался это сделать, как приключилась новая беда. Впереди, в чаще, послышался шорох, и вдруг из темноты выскочил олень. Он прыгнул, раскидал карликов рогами и приготовился к новому прыжку. Раз — и он на другом берегу! Но Торин был единственным, кто быстро опомнился. Он уже давно, как только вышел из лодки, натянул лук и наложил стрелу — вдруг появятся те, кто охранял лодку. Он выстрелил, олень покачнулся, но вскоре его поглотила мгла, а в мертвой тишине раздался частый цокот копыт.

Прежде чем карлики успели воздать хвалу меткому стрелку, раздался отчаянный вопль Бильбо:

— Бомбур в воде! Бомбур тонет!

Это было так. Бомбур стоял на земле только одной ногой, когда олень, прыгая, толкнул его. Карлик свалился в воду, умудрясь при этом отпихнуть лодку от берега. Его руки хватали торчащие скользкие корни деревьев, пока лодка совсем не скрылась из виду.

Когда карлики подбежали к берегу, то увидели поверх воды только капюшон. Они быстро кинули в воду веревку с крюком. Бомбур ухватился за нее, и его вытащили с большим трудом. Он вымок с головы до ног, но это было еще не самое страшное. Едва Бомбура положили на землю, он уснул, ухватившись за веревку, да так крепко, что никто не смог разжать его рук, впрочем, как и разбудить.

Все столпились вокруг Бомбура, жалуясь на судьбу, проклиная его толщину и оплакивая потерю лодки: без нее невозможно было вернуться и искать оленя. Вдруг издалека донесся протяжный звук рогов и лай собак. Все прислушались. Казалось, хотя не было видно, что к северу от тропы идет охота.

Карлики и хоббит долго сидели, не смея пошевелиться. Бомбур спал. На его мясистом лице появилась улыбка, ибо его не тревожили заботы. На тропе показалась белая оленуха с детенышами, такими же, как и злополучный олень, и быстро промелькнула в потемках. Карлики вскочили на ноги и, прежде чем Торин успел остановить их, растратили все свои стрелы. Тщетно: олени скрылись в дебрях, а карлики все еще продолжали стрелять.

— Остановитесь! Хватит! — кричал Торин, но было слишком поздно. Стрелы кончились, и луки, которыми снабдил их Беорн, стали бесполезными.

Этой ночью было темно, а в последние дни лесной морок только сгустился. Хоть карлики и переправились через заколдованную реку, тропа казалась такой же, как прежде, а лес — бесконечным. Знай они больше про Черная Пуща, про оленей и про охоту на них, то поняли бы, что большая часть пути уже пройдена и скоро покажутся восточные окраины пущи, нужно было бы только надеяться и поддерживать в себе мужество; вскоре лес поредел бы и сквозь деревья начал бы проникать солнечный свет.

Но карлики этого не знали. Им больше ничего не оставалось, как идти вперед и тащить на быстро сколоченных носилках толстяка Бомбура. Его по очереди несли четверо из отряда, в то время как остальным приходилось делить их поклажу. Если бы мешки с каждым днем не становились все легче, карлики ни за что бы никуда не продвинулись. Храпящий и улыбающийся Бомбур был таким тяжелым, что сам заменял мешки со снедью. Прошло несколько дней, вода и провизия кончились. Карлики не видели никаких растений, которые можно было есть. Только мох и трава с блеклыми хилыми листочками, которые омерзительно пахли.

После переправы через реку минуло четыре дня, и путники вошли в буковую чащу. Сперва перемена их обрадовала: было не так темно, и пропал густой подлесок. Вокруг разливался зеленоватый свет и местами падал на тропу. Но в этом свете лес показался путникам сумрачным бесконечным залом с бесчисленными колоннами — деревьями. Было свежо, дул легкий ветерок, но шелест листвы только угнетал. Несколько пожелтевших листьев прокружились в воздухе, напоминая, что за пределами леса близится осень. Шаги путников шуршали в густом лиственном ковре, наметенном не за один год. Ветер переносил листья над пурпурным покровом, убегающим в далекие чащобы.

Бомбур все спал, а путники совсем выбились из сил. Временами они слышали будоражащий смех. Иногда издалека доносилось чье-то пение, звенели смеющиеся голоса. Нет, гоблины так не смогли бы. Прекрасное пение звучало странно, чарующе и, порой, пугающе, поэтому, невзирая на усталость, карлики поспешили покинуть это место как можно скорее.

Через два дня тропа круто пошла вниз, и путники очутились в логовине, густо поросшей могучими дубами.

— Этот растреклятый лес кончится когда-нибудь? — проворчал Торин. — Кто-то должен залезть на дерево и осмотреться вокруг. Теперь нужно выбрать самое высокое дерево, которое растет у самой тропы.

Разумеется, речь шла о хоббите. Выбрали его, потому что он был довольно легким, чтобы под ним не обломились тонкие верхние сучья, когда хоббит высунулся бы из-под лесного полога. Бедный Бильбо совсем не умел лазать по деревьям, и его пришлось подсаживать на самую толстую ветку огромного дуба, который едва не вклинивался в тропу — вот и карабкайся, как знаешь. Хоббит с трудом карабкался по корявым ветвям, то и дело ударяясь об них головой и едва избегая тех, которые норовили хлестнуть его по глазам, перепачкался черным и зеленым, хватаясь за старую кору огромных сучьев, все время срывался, но вовремя успевал схватиться за ветки и, наконец, преодолев самую трудную часть пути, где, казалось, не было ни одной подходящей ветки, чтобы ухватиться, Бильбо залез на верхушку дерева. Все это время хоббит думал только о двух вещах: есть ли на дереве пауки и как спуститься вниз, чтобы не упасть.

Тут он высунул голову из густой листвы и сразу же увидел пауков — маленьких, обычных. Были еще и бабочки. Дневной свет ослеплял хоббита. Далеко внизу слышались крики карликов, но он молчал, только моргал, ухватившись за ветки. Ярко светило солнце, и Бильбо долго привыкал к нему. А когда привык, то увидел вокруг себя море зелени, которое колыхалось от ветра. Вокруг порхали сотни бабочек. Наверняка и «пурпурные императоры», которые любят верхушки дубов. Но эти были не то, чтобы пурпурные, они были какого-то непонятного цвета, напоминающего черный бархат.

Бильбо долго любовался «черными императорами» и радовался тому, как ветерок обдувает его лицо и волосы. Но крики карликов, которые просто извелись от нетерпения, напомнили хоббиту о его обязанностях. И так некстати. Он оглядывался вокруг, но зелени не было конца. Его сердце, на миг освещенное солнцем и ощутившее свежесть ветра, замерло. Бильбо совсем не хотел спускаться.

На самом деле до пределов Черной Пущи было рукой подать, и если бы Бильбо сообразил что к чему, он понял бы, что дерево, на которое он залез, росло на самом дне огромной воронки, поэтому зелень казалась нескончаемой, поэтому невозможно было узнать, как далеко протянулся лес. Но хоббит до этого не додумался и спустился вниз в полном отчаянии, грязный, взмокший, растерянный и ослепший в лесном сумраке. От его слов карлики потеряли всякую надежду.

— Этому лесу нет конца! Что же нам делать? И какой прок оттого, что послали хоббита? — кричали они, будто потерпели поражение. Мотыльки и бабочки их не интересовали, а когда хоббит рассказал им о ветерке, карлики разозлились еще больше, ведь они были слишком тяжелыми, чтобы карабкаться по деревьям.

Этим вечером кончились все припасы. Утром голод обострился. А тут, как назло, еще и ливень начался! Крупные капли тяжело ударялись о землю! Но это напомнило о не менее страшной жажде. Нельзя же утолить ее, стоя под огромным дубом и ожидая, когда тебе на язык случайно упадет тяжелая капля! Единственным утешением было пробуждение Бомбура. Он проснулся неожиданно и сел, мотая головой. Ему было непонятно, где и почему он оказался, особенно, почему он так голоден, ибо Бомбур забыл все, кроме того майского дня, когда началось путешествие. Последнее, что он отчетливо помнил — чаепитие у хоббита, и ему было трудно поверить, что после этого с ним произошли все те события, о которых ему рассказали.

Когда Бомбур узнал, что есть нечего, он расселся и захныкал, чувствуя какую-то тяжесть в ногах.

— И зачем я только проснулся! — ревел он. — Я так сладко спал! Мне снилось, что я в лесу, вроде этого, только с веток свисали светильники, к стволам были привязаны факелы, на земле горели костры, а вокруг был такой пир! Там был лесной король в короне из листьев, там так весело пели! А всякой всячины — не счесть!..

— И не пытайся! — оборвал Бомбура Торин. — Или молчи или говори о чем-нибудь другом! И так уже столько бед из-за тебя! Если не проснешься, останешься здесь со своими дурацкими снами! Мы тебя и так сколько тащили!

Пришлось карликам потуже затянуть пояса вокруг пустых животов, взять пустые котомки и ковылять вперед без малейшей надежды на то, что они выберутся из Черной Пущи, прежде чем они умрут от голода. Весь день путники еле плелись, а Бомбур все время жаловался, что его не держат ноги и клонит в сон.

— Ну уж нет! — возмутились остальные. — Мы и так слишком далеко несли тебя. Пусть теперь тебя несут твои ноги!

Вдруг Бомбур отказался идти дальше и бухнулся на землю.

— Иди, ты должен, — говорили ему.

— Вот еще! Сейчас лягу, и мне приснится еда. Надеюсь, мне не придется больше просыпаться!

Тут Балин, который немного опередил остальных, крикнул:

— Что это? Мне показалось, что вдали мигает огонек!

Карлики посмотрели — где-то далеко впереди, как им почудилось, в темноте мигал красный огонек, от которого брызнуло множество искр и загорелись точно такие же огни. Даже Бомбур встал, когда все кинулись на свет, не зная то ли там гоблины, то ли тролли. Огоньки мигали слева от тропы. Карлики почти приблизились к огням, и им показалось, что будто это был свет факелов и костров, а тропа-то осталось далеко позади!

— Вот вам и сны в руку, — выпалил пыхтевший Бомбур. Он хотел бежать прямо к огням, но остальные хорошо помнили советы Беорна и кудесника.

— Если мы не вернемся живыми с этого пира, то какая нам от него польза, — проворчал Торин.

— Но и без него нам долго не протянуть, — возразил Бомбур, и Бильбо искренне согласился с ним. Карлики долго спорили о том, идти вперед или назад, и наконец, решили послать двоих из отряда на разведку. Но они никак не смогли решить, кого послать: никто не хотел заблудиться, чтобы потом никогда не выбраться из лесных дебрей. В конце концов, за карликов решил голод, тем более, что Бомбур продолжал описывать трапезы из своих снов. Все углубились в чащу.

Им пришлось долго пробираться и даже ползти под разбитыми стволами деревьев, пока впереди не показалось что-то вроде прогалины. Там было много всякого народу одетого в бурое и зеленое; незнакомцы сидели на колодах, расставленных по кругу, посреди которого ярко пылал костер, а на древесных стволах были привязаны факелы. Но самым изумительным было то, что весь этот народ ел, пил и весело смеялся.

Запах жаркого был таким заманчивым, что все, не советуясь друг с другом, толпой ввалились в круг, думая о том, как добыть немного снеди. Но едва первый из отряда ступил на прогалину, все огни погасли, словно по колдовству, кто-то разворошил костер так, что пламя, рассыпая искры, взметнулось вверх — и карлики очутились в кромешном мраке. Они долго никак не могли найти друг друга, блуждали вслепую, спотыкались о колоды, налетали лбами на деревья, звали и кричали. Наконец все сбились в кучу и нашли друг друга, тыкая в каждого пальцем. Но самое страшное, разумеется, было не в этом, ибо никто не помнил, в какой стороне лежит тропа. Было решено ждать рассвета и никуда не уходить. Никто не смел даже наощупь поискать ягод — так все были напуганы. Но сон был коротким. Едва Бильбо задремал, как Дори, который в этот раз дежурил первым, громко прошептал:

— Там снова огни, и там — везде. Их еще больше.

Все снова вскочили на ноги. Неподалеку светились отблески мигающих огней, и слышался звонкий смех. Карлики медленно, вытянувшись в ряд и касаясь руками спины соседа, подкрались к этому месту. Когда отряд подошел совсем близко, Торин сказал:

— На этот раз всем стоять на месте! Пока я не скажу, никто не выйдет на прогалину. Сперва пойдет Бильбо Бэггинс и потолкует с теми, кто там находится. Его они не испугаются («А что будет со мной?» — подумал Бильбо) и, я так думаю, ему никто не причинит вреда.

Подойдя вплотную к огромному кругу, карлики вытолкнули Бильбо внутрь. Прежде чем хоббит успел надеть кольцо, его озарил свет костра и факелов. Все огни немедленно исчезли, и воцарилась непроглядная тьма.

Если в первый раз было собраться трудно, то сейчас это было еще труднее. Особенно долго искали хоббита. Каждый раз карлики пересчитывали друг друга — тринадцать! Они кричали: «Бильбо Бэггинс! Хоббит! Чтоб тебе пусто было! Эй, хоббит, лес тебе на голову! Где ты?» — и прочее в том же духе.

Карлики уже решили отказаться от поисков, а тут Дори возьми да споткнись обо что-то. В темноте он решил, что это бревно, и тут понял: хоббит. Бильбо хорошенько растормошили, и он проснулся недовольным.

— Я так сладко спал, — пробурчал хоббит. — Мне снилась такая вкуснятина…

— Этого еще не доставало! Сперва — Бомбур, а теперь и хоббит спятил! — зашумели карлики. — Помалкивай про свои сны. Зачем нам слушать про пиры, где нет нас?!

— Вообще-то это самое лучшее, что можно добыть в такой глуши, — ворчал в ответ Бильбо, ложась рядом с карликами и пытаясь снова уснуть.

Но огни зажглись снова. Посреди непроглядной ночи закричал бывший в это время в дозоре Кили:

— Совсем рядом вспыхивает яркий огонь, может, свет факелов и костров, как по волшебству. Там поют и грают на арфах!

Немного полежав и послушав пение, никто не смог противостоять желанию подойти ближе и еще раз попытаться попросить помощи. Все снова встали, но никто не знал, что последствия будут очень ужасными. Пир оказался еще великолепнее двух предыдущих, а во главе сидел лесной король в венце из листьев на золотых волосах — Точно такой, как во сне Бомбура. Пирующие передавали друг другу через костры чаши, многие из них пели или играли на арфах. В блестящих волосах пестрели цветы, воротники и кушаки блестели алмазным шитьем, лица светились весельем, а песни были такими громкими, звонкими и прекрасными, что Торин не удержался и вступил прямо в середину круга. Песни оборвались на полуслове. Свет погас. Костры заклубились черным дымом. Карликам засыпало глаза золой и пеплом, и те снова наполнили чащу своими воплями и криками.

Бильбо мерещилось, что он все время бежит по кругу. Он звал их по именам, в то время как они (хоббит совсем не видел их) звали Бильбо. Но крики все удалялись и затихали. В какой-то миг хоббиту почудилось, что зовут на помощь, зовут откуда-то издалека, должно быть, справа. Бильбо остался в темноте, один-одинешенек.

Эти минуты стали для хоббита самыми страшными в его жизни, но он решил, что лучше подождать, пока не наступит день; не бродить же по лесу в безнадежных поисках еды. Бильбо опустился на землю, прислонился спиной к дереву и вспомнил, уже в который раз, свою норку с ее кладовками. Он думал о яичнице с ветчиной, хлебе с маслом, как вдруг он почувствовал чье-то прикосновение. Что-то вроде крепкой липкой бечевки обмотало левую руку. Попробовал встать — тут же упал.

Тут из-за дерева, — а именно он-то и связывал хоббита, пока тот дремал, — выскочил огромный паук и пополз прямо к Бильбо. Хоббит не только видел горящие глаза твари, но и чувствовал на себе ее мохнатые лапы, которые обматывали вокруг него липкие нити. Бильбо повезло, что он опомнился вовремя: вскоре он не смог бы и пальцем пошевелить. Хоббит стал отчаянно отбиваться от паука руками, — тот решил впрыснуть в Бильбо яду, точно так же, как это проделывают с мухами обычные пауки, — как вдруг вспомнил о своем мече и обнажил его. Паук от неожиданности отпрыгнул в сторону, и хоббит успел перерезать путы на ногах. Теперь пришел черед Бильбо нападать. Куда уж пауку знать про мух с таким жалом, иначе он задал бы стрекача. Не успело чудище скрыться, как хоббит нагнал его и с размаху вонзил меч твари между глаз. Паук запрыгал как сумасшедший, заскакал в дикой пляске, страшно выкидывая коленца и выворачивая лапы, пока его не добил второй удар; Бильбо совсем ничего не понимая повалился наземь и долго не приходил в себя.

Стоял обычный тусклый день, когда Бильбо очухался. Рядом с ним лежал мертвый паук, а на валявшемся рядом мече пятнами чернела кровь. Убить такого огромного паука в одиночку, без помощи кудесника, карликов или кого-нибудь еще — разве не настоящий подвиг для него, для Бильбо Бэггинса! Хоббит почувствовал себя совсем другим, — более храбрым и беспощадным, — несмотря на пустой желудок. Он вытер меч об траву и вложил его в ножны.

— С этих пор я буду звать тебя Жалом, — обратился хоббит к мечу.

Бильбо задумался. Каким мрачным и зловещим ни был лес, было ясно, что сперва надо спасать карликов, которые, наверняка, были где-то близко. Звать их было ни к чему, да и опасно. Хоббит долго переминался с ноги на ногу, не зная, куда идти.

— И чего мы не послушались советов Гэндальфа и Беорна! — выкликнул он. — А теперь мы вляпались по уши! Мы! Хорошо, если мы; так страшно одному…

В конце концов, Бильбо выбрал более-менее правильное направление, откуда, как ему показалось, ночью доносились крики карликов. Он старался красться как можно тише (ведь хоббиты умеют бесшумно скрываться даже в лесной чаще), не забыв при этом надеть кольцо. Вот почему пауки не услышали и, тем более, не углядели хоббита.

Еще немного — и впереди раскинулась тень, слишком темная даже для Черной Пущи. Словно клочок тьмы, которую никто никогда не мог развеять. Подойдя поближе, хоббит понял, что это был сплошной ком черной паутины, в которой перепутались все нити.

И тут он заметил пауков — огромных и страшных. Хоббит испугался и задрожал: кольцо кольцом, а вдруг обнаружат? Спрятавшись за деревом, Бильбо наблюдал за пуками, и понял (а никаких других звуков в лесу не было), что эти мерзкие твари переговариваются между собой. Хотя их голоса напоминали скрип и свист, из их разговора хоббиту было ясно многое. Пауки говорили про карликов.

— Подрались славно и не зря! — сказал один. — Ну и противная у них шкура. Зато внутри сочные, вот как я кумекаю.

— Сочные, сочные, — поспешно соглашался другой. — Только пускай еще немного повисят.

— Нечего им тут качаться! Как бы не перевисели, — возразил третий. — Долго же их не кормили.

— Впрыснуть в них, впрыснуть, — просвистел четвертый. — Дохлыми еще немного повесят и созреют.

— Они и так уже окочурились, говорю тебе, — прогнусавил первый паук.

— Как бы не так. Один сам мотнулся, я видел. Отошел, да-а… Сейчас покажу…

С этими словами толстый паук пополз вверх к дюжине коконов, которые свисали с высокой ветки в ряд. Бильбо стало не по себе, когда он к своему ужасу, увидел как эти свертки с торчащими из них ногами, кончиками бород, носов и капюшонов, раскачивались в полумраке.

Паук подполз к самому большому кокону («Наверное, бедный старый Бомбур», — решил Бильбо) и сильно ущипнул торчащий кончик носа. Внутри кокона что-то проурчало, и торчащая нога крепко ударила паука в брюхо. Звук был таким, как будто пнули по спущенному мячу; тварь свалилась с ветки, но успела повиснуть на собственной нити.

Остальные захихикали:

— М-да, ты прав! Мясцо свежее, но брыкается!

— Ну, сейчас я их всех прикончу! — гневно просвистел паук, взбираясь вверх по ветке.

Бильбо понял, что больше медлить нельзя. Но ему нечем было стрелять, а приближаться к паукам без оружия не годилось. Осмотревшись, Бильбо увидел, что здесь когда-то текла река с каменистым дном. Хоббит прекрасно метал камни, и он быстро нашел голыш, похожий на яйцо, который легко уместился на ладони. Еще хоббитенком Бильбо попадал в белок, кроликов и птиц, которые быстро прятались, видя, как он нагибается за очередным камушком. Даже повзрослев, хоббит метал кольца, дротики, играл в кегли и прочие нешумные игры, а ведь он умел многое, кроме игры в угадайку, готовки и пускания дыма кольцами. Но пока он собирал камни, паук уже подполз к Бомбуру и приготовился ужалить его. И тут в паука угодил камень — прямо в голову! Запутавшись в своих лапах, чудовище рухнуло с ветки.

Следующий камень со свистом разорвал сеть и намертво врезался в сидящего внутри нее паука. Среди тварей началось такое страшное смятение, что они и вовсе забыли про карликов. Пауки не видели Бильбо, зато легко догадались, откуда летят камни. Молниеносно размахивая передними лапами, они кинулись по направлению к хоббиту, так часто разбрасывая нити, что стало казаться, будто воздух окутали летучие сети.

Но Бильбо перебежал в другое место. Он надумал увести разъяренных пауков как можно дальше от карликов, ошеломить и еще больше разозлить чудовищ. Когда около полусотни тварей оказались на том самом месте, где раньше стоял хоббит, в них градом полетели камни, задевая тех пауков, которые только приближались к этой прогалине, а Бильбо возьми да и запой, бегая между деревьями, мол, еще позлю эти мешки, да и карликам дам о себе знать:

Вышло не очень складно, к тому же хоббит придумал дразнилку наспех. Но он добился своего. Он пел, топал ногами и швырял камни в пауков. Почти все чудища сорвались с места и бросились на хоббита: некоторые падали на землю, другие, перебираясь с дерева на дерево, ползли по ветвям, или выбрасывали в темень черные нити. Они устремились на шум еще быстрее, чем ожидал Бильбо. Пауки страшно разъярились. Мало каменей, так еще называют олухами, пузанами и мухоедами — кому такое понравится!

Бильбо выбежал на прогалину, но несколько пауков разбежались в разные стороны от своего гнезда и начали раскидывать свои нити повсюду между стволами деревьев. Еще немного и хоббит оказался бы окруженным липой сетью — так задумали пауки. Стоя посреди просвета, который окружали прыгающие твари, хоббит набрался смелости запеть новую песню:

Но, едва оглянувшись, Бильбо увидел, что все просветы между деревьями затянуты паутиной. Но, к счастью, в одном из них пауки успели натянуть только две толстые нити, пока хоббит мотался посреди прогалины в поисках выхода. Бильбо выхватил меч, разрубил нити и выскочил в чащу, отчего пауки рассвирепели пуще прежнего.

Только сейчас пауки увидели меч — хотя они толком не поняли, что это такое — и сразу же, тряся мохнатыми лапами и щелкая клювами, разбрасывая вокруг ядовитую слюну и зверея до того, что у них разгорелись глаза, пустились вслед за хоббитом. Они забрались в лес настолько далеко, насколько Бильбо посмел их увести. Затем хоббит, крадучись тише мыши, вернулся к паучьему гнезду. Он знал, что до прихода озверелых пауков у него очень мало драгоценного времени. Бильбо быстро подбежал к дереву, где висели карлики, с мыслью спасти их как можно скорее. Взбираться на дерево, а потом лезть на ветку с покачивающимися коконами — хуже не придумаешь. Бильбо никогда и не удалось бы этого сделать, если бы рядом не болталась нить, случайно оставленная кем-то из пауков. По ней, по липкой, сдирая ладони, хоббит залез на ветку и тут же столкнулся с жирным злобным пауком, которого по старости лет оставили стеречь добычу и который пощипывал пленников, чтобы узнать, какой будет посочнее и втихомолку полакомиться им. Но Бильбо торопился, и паук, прежде, чем понял, что к чему, пронзенный мечом, кубарем свалился с ветки.

Теперь пора было освобождать карликов. Только как? Если перерезать нить, карлик разобьется. Пробираясь по ветке (отчего коконы затряслись еще сильнее) хоббит подполз к первому свертку.

«Фили, либо Кили, — решил он, судя по кончику синего капюшона, который торчал из свертка. — Все-таки Фили», — подумал Бильбо, заметив выпирающий из нитей кончик длинного носа. Хоббит наклонился и перерезал толстые мягкие нити кокона, пока Фили, который еще не отошел от яда, прыгал в них, как кукла на ниточках, чем рассмешил Бильбо.

Фили с трудом влез на ветку и постарался по мере сил помочь хоббиту, хотя карлика тошнило от паучьего яда и оттого, что он провисел в пеленках весь день и остаток яда, едва не задохнувшись, ведь из кокона торчал лишь кончик его носа. Карлику пришлось потратить немало времени, чтобы смахнуть с бровей и глаз налипшую паутину, а большую часть бороды пришлось отрезать. Бильбо вместе с Фили принялись освобождать карликов. Последние чувствовали себя не лучше Фили и Кили, а некоторым пришлось и вовсе худо. Некоторые карлики едва дышали (носы у них были не такими длинными), а в некоторых пауки впрыснули больше яду.

Так были спасены Кили, Бифур, Бофур, Дори и Нори. Бедный старый Бомбур был так изможден, — он был самым толстым и его все время щипали и пинали, — что он мешком свалился на землю и, к счастью, угодил в кучу сухих листьев.

Бильбо сразу перебрался в конец ветки, чтобы сразу прикрыть спускающихся карликов. Но, спасая Фили, ему пришлось снять кольцо, а об этом хоббит забыл. Тут его приметили возвращающиеся пауки и зашипели от злости:

— А, мы тебя видим, гаденыш! Мы так иссосем тебя, что развесим на деревьях твою кожу да кости! Ух! Так у него жало? Ничего, все равно выйдет по-нашему. Повесим вверх тормашками на денек — другой!

Пока пауки приближались, карлики успели освободиться от пут и перерезать кинжалами нити. Освободились-то они быстро, но никто не знал, что будет потом: пауки захватили карликов ночью, да еще и врасплох, а теперь назревала самая настоящая битва.

Тут Бильбо заметил, что пауки сгрудились в кучу как раз вокруг лежащего на земле Бомбура, связали его и уже куда-то поволокли. Хоббит дико заорал и прыгнул с дерева в самую гущу пауков, для которых эльфийский кинжал превратился в самое настоящее жало. То тут, то там он вспыхивал молнией, светился от радости, протыкая пауков. Шестеро из дюжины тварей валялись мертвыми, и пауки разбежались, оставляя в покое Бильбо и Бомбура.

— Вниз, вниз! Прыгайте! — истошно закричал хоббит карликам. — Не оставайтесь на месте, а то вас накроют сетью! — Ибо он увидел, как пауки взбираются по деревьям и подползают к добыче по верхним ветвям.

Все карлики то ли прыгнули, то ли свалились, то ли попадали одной кучей. Многие еле стояли на ногах, и многих знобило. Теперь путников было двенадцать, если брать в расчет Бомбура, которого с одной стороны поддерживал двоюродный брат Бифур, а с другой — родной брат Бофур. Бильбо метался, размахивая из стороны в сторону Жалом, а вокруг собирались озлобленные и разъяренные пауки. Казалось, все было безнадежным.

Начался бой. У некоторых карликов были кинжалы, у других — палки, кое-кто успел подсобрать камней, а у хоббита был эльфийский кинжал. Пауков отбивали, многие из них были смертельно ранены, но так больше продолжаться не могло. Бильбо совсем обессилел, только четверо карликов могли еще как-то продержаться, и пауки вскоре накрыли бы всех тенетами, как мух. Чудовища уже стали переползать с дерева на дерево, подкрадываясь к своим жертвам и перебрасывая нити с ветки на ветку. Как хоббиту не хотелось рассказывать карликам про свое кольцо! Но пришлось.

— Сейчас я исчезну! — выпалил он. — Отвлеку пауков, а вы держитесь вместе и уходите налево, там вроде бы мы последний раз видели костры!

Карлики ничего толком не поняли. У них темнело в глазах, от криков разболелась голова, а тут еще им пришлось отбиваться от пауков палками и камнями. Наконец, Бильбо понял, что мешкать нельзя. Круг пауков сужался с каждой минутой. Он надел кольцо и исчез к всеобщему удивлению карликов.

Вскоре из чащи послышалось: «Дурачье! Олухи! Копуши!» — как показалось карликам, справа. Ярость пауков не знала пределов. Они остановились, и некоторые из них тут же кинулись на голос. А от клички «ядовитый жбан» они и вовсе озверели. Только сейчас Балину стало ясно, что задумал хоббит, и он возглавил нападение. Карлики сгрудились в кучу, осыпая пауков градом камней, направились влево и прорвались сквозь кольцо врагов. Далеко позади внезапно стихло насмешливое пение.

Отчаявшись в том, что Бильбо удалось спастись, карлики отправились дальше. Но далеко от места сражения они не отошли. Они выбились из сил, ноги у них подкосились, а пауки преследовали их по пятам. Время от времени карлики отбивались от пауков, хотя некоторые из них сбрасывали сверху липкие нити.

Казалось, все было напрасно, но вдруг, откуда ни возьмись, появился Бильбо.

— Идите! Идите вперед! — кричал он. — Я им сейчас задам!

Хоббит рассекал паутину, размахивал кинжалом, подсекая паучьи лапы, протыкал мешкообразные тулова, когда пауки подползали слишком близко. Разгневанные твари изрыгали проклятия, плевались и исходили пеной, шипели страшные ругательства, но теперь Жало внушало им ужас. Как ни лютовали пауки, но они не смели подойти слишком близко к добыче, а та, хотя и медленно, но ускользала. Неожиданно, когда весь этот кошмар показался карликам бесконечным, а Бильбо не мог от усталости поднять меч и нанести очередной улар, пауки отступили и медленно поползли восвояси.

И только сейчас карлики заметили, что они стоят на самой границе круга, где горели костры. Был ли это один из тех кругов, который они уже видели, или другой, но, казалось, что здесь действовали какие-то добрые чары, которые отпугивали пауков. Во всяком случае, свет был здесь позеленее, ветви не были такими толстыми и страшными, и теперь можно было перевести дух.

Карлики какое-то время лежали, стеная и ухая, но вскоре они засыпали хоббита вопросами, дескать, как он становится невидимым. Рассказ о том, как Бильбо нашел кольцо, так увлек карликов, что они забыли о своих злоключениях. Особенно настойчивым оказался Балин, мол, какие были загадки, что произошло с Голлумом и какое место во всей этой истории занимало кольцо. Но вскоре стало смеркаться, и возникли новые вопросы. В какой части Черной Пущи все очутились, где тропа, как добыть воду и что делать дальше. Вопросы повторялись все чаще, и карлики ждали ответов от Бильбо: как видно, они изменили свое мнение о хоббите в лучшую сторону, что и предрекал Гэндальф. Карлики ждали, что именно он придумает какой-нибудь замечательный план, и поэтому не ворчали. Они знали, что если бы хоббит не оказался рядом в нужную минуту, то вскоре их бы не стало; вот и пришлось Бильбо выслушать все благодарности карликов. Кое-кто даже встал и поклонился хоббиту, хотя эти карлики валились с ног и попытки повторить это были неудачными. Узнав правду об исчезновениях, карлики ничуть не изменили своего мнения о Бильбо, ведь у него были ум, удача и волшебное кольцо. Похвалы сделали свое дело: хоббит ощутил себя дерзким искателем приключений, хотя если бы было что-нибудь перекусить, он стал бы еще смелее (так он думал).

Но ничего, совсем ничего съестного не было! И никто не хотел идти на поиски еды или потерянной тропы. Потерянная тропа! Только о ней и думал измотанный Бильбо, который сел и уставился на бесконечные ряды деревьев. Все уже почти уснули, а Балин долго болтал сам с собой.

— Голлум! Ну и дела. Так незаметно прошмыгнуть мимо меня — вот оно что. Теперь я знаю. Совсем один в темноте, Бильбо? Пуговицы по всему порогу! Неплохо, Бильбо… Бильбо… Бильбо-бо-бо-бо… — тут он уснул и наступила мертвая тишина.

Вдруг Двалин открыл глаза и огляделся вокруг.

— А где Торин? — испугался он.

Удар был страшен. Тринадцать: хоббит и дюжина карликов! Куда же, в самом деле, пропал Торин? Они гадали, что с ним приключилось, не стал ли их предводитель жертвой колдовства или чудищ; путники лежали на земле и дрожали от страха. Почти все уснули, но сны были слишком ужасные; за вечером пришла черная ночь; карлики слишком устали и не выставили часовых.

На самом деле Торина схватили гораздо раньше: так вот вступив в последний из кругов, Бильбо уснул. То же случилось и с Торином: едва он вышел в круг, на него навалилась тьма, а сам он упал как подкошенный. Крики затерявшихся во мраке карликов, зовы о помощи, когда их связывали пауки, и шум битвы пролетели мимо Торина, будто ничего вокруг не происходило. А потом пришли лесные эльфы и унесли его.

Да, именно эльфы Черной Пущи устроили в эту ночь великолепные празднества с пирами. Это совсем не злое племя, но оно подозрительно относится ко всем чужакам. Хотя лесные эльфы были искушены в колдовстве, но уже в те дни они были крайне осторожными. Они отличаются от Вышних эльфов Запада и более опасны, хотя менее мудры. Большинство лесных эльфов вместе с дальними родичами из гор и холмов, происходили от древних племен, которые никогда не бывали на Западе — в Эльфийском краю. Там эльфы света, глубин и моря жили веками, становясь все мудрее и прекраснее; они создали с помощью чар и хитроумного мастерства много чудес, прежде чем некоторые из них возвратились в большой мир. Что же до лесных эльфов, то они жили в сумерках, окутывавших землю до рождения луны и солнца. Эльфы лесов больше всего любили звезды и бродили в их мерцании по древним пущам тех краев, о которых ныне помнят только предания. Они селились в основном на лесных опушках, откуда отправлялись охотиться или гулять в свете луны или звезд, пока не разросся людской род. Тогда эльфы отступили в сумерки. Но, несмотря на неприязнь к людям, эльфы — добрый народ.

В обширной пещере, неподалеку от восточных границ Черной Пущи, жил в то время верховный король лесных эльфов. Перед огромными каменными воротами текла река, которая брала начало где-то далеко в горах и впадала в болота у самой лесной кромки. От главной пещеры ответвлялось множество залов и переходов, но в них было светлее и легче дышать, ибо в отличие от гоблинских берлог, они не были такими глубокими. Подданные короля жили преимущественно в чащобах, на земле и на деревьях, на ветвях которых разместились небольшие домики. Особенно подходящими для этого были огромные буки. Пещера короля была и дворцом, и сокровищницей и неприступной крепостью, где его народ укрывался от врагов.

Во дворце были и темницы. Эльфы без церемоний втащили Торина в пещеру, ибо они терпеть не могли карликов, и сочли его врагом. В древние времена между эльфами и карликами вышла война из-за того, что карлики похитили сокровища эльфов. Карлики же утверждали, что взяли должное: король эльфов заказал у них украшения из золота и серебра, но столь безмерной была его скаредность, что он отказал мастерам в оплате. Справедливости ради говоря, у короля эльфов была страсть к накоплению драгоценностей — особенно изделий из серебра и самоцветов — и хотя его кладовые ломились от богатств, он жаждал гораздо большего — уподобить свою казну сокровищницам эльфийских владык древности. Его народ не работал в копях, не обрабатывал золота и драгоценных камней, не отягощал себя торговлей и земледелием. Об этой войне знали все карлики, хотя племя Торина никак не было связано с ней. Такое неучтивое обращение, естественно, разгневало предводителя карликов. С Торина сняли заклятье, он пришел в себя и решил ни слова не говорить о сокровищах Одинокой горы, как бы с него не выпытывали.

Когда Торин предстал перед королем, тот грозно посмотрел на карлика и устроил допрос. Но Торин твердил лишь одно: он умирает с голоду.

— Почему ты вместе со своими спутниками трижды нападал на моих подданных во время пира? — сурово спросил король.

— Мы не нападали, — отвечал Торин. — Мы только хотели просить вас о помощи, ибо умирали с голоду.

— А что вы делали в лесу?

— Искали еду и воду, чтобы выжить.

— Да что вас вообще привело в мои владения? — разгневался король.

В ответ на это Торин умок и больше ничего не ответил.

— Ах, так! — воскликнул король. — В подземелье его! Стерегите хорошенько этого упрямца, пока он не захочет сказать правду, пусть даже придется ждать сто лет!

Тогда эльфы заковали Торина, отвели его в самую глубокую пещеру с крепкой железной дверью и заперли его там. Они хорошо поили и кормили узника, хотя и не совсем вкусно; лесные эльфы — не гоблины, и они хорошо обращаются с пленниками, даже если это смертельные враги. Только к гигантским паукам эльфы не знали жалости.

Торин остался в темнице; в душе он был признателен эльфам за хлеб, воду и мясо, и вскоре он стал думать над тем, что сталось с его товарищами. Ждать ответа пришлось недолго.