"Хоббит, или Туда и Обратно" - читать интересную книгу автора (Толкиен Джон Рональд Руэл)

Глава X СЕРДЕЧНЫЙ ПРИЁМ

Бочки всё ещё плыли по Лесной реке. Тучи разредились, и потеплело. Через какое-то мгновение река круто обогнула возникший слева мыс, похожий на утёс-остров посреди бурной стремнины, который исчез также внезапно, как и появился. Крутые берега сменились поймой. Чёрная Пуща осталось далеко позади.

Вот что открылось глазам Бильбо.

Земли, раскинувшиеся на много лиг вокруг, заполнило множество речных рукавов, которые то разветвлялись сотнями ручьёв и потоков, то, не найдя дальнейшего пути, превращались в болота и озёрца с небольшими островками; и посреди всего этого буйства — мощное течение реки. Вдалеке, разрывая тучи своей тёмной вершиной, возвышалась гора. Северо-восточные хребты и окружающие её пустоши разглядеть было невозможно. Она яростно вздыбилась в своём уединении, злобно уставившись на болота и дальнюю кромку леса. Одинокая гора! Хоббиту пришлось столько всего претерпеть, чтобы добраться до неё, но от одного вида горы он оробел.

Прислушиваясь к разговорам плотовщиков и прибавляя к этому всё то, что удалось узнать мимоходом, Бильбо понял: раз он увидел гору издалека, то ему снова улыбнулась удача. Как бы ни был ужасен плен или то положение, в которое нынче попал хоббит (не говоря уже о карликах), ему повезло гораздо больше, нежели он полагал. Разговоры велись о торговле и о том, что по реке движется всё больше товаров, — ибо тропы, которые когда-то выводили из Черной Пущи, либо вовсе исчезли, либо их заколодило, — о склоках между озёрниками и лесными эльфами из-за размещения постов вдоль реки. Эти края неузнаваемо изменились с тех пор, как карлики покинули Одинокую гору. В людской памяти дни процветания Подгорного Государства теперь мелькали смутной тенью преданий. Уже несколько лет, как Гэндальф не получал вестей из этих земель, а их облик продолжал меняться и в последние годы. Нескончаемые ливни и разливы направили течение рек на восток, произошло одно-два землетрясения, которые люди были склонны приписывать дракону, обозначая его проклятьем или недобрым кивком в сторону горы. Трясины и болотняки разрослись вширь. Тропинки исчезли, а топи поглощали всадников или пеших путников, если те пытались отыскать потерянные дороги, чтобы пересечь эти края. Даже эльфова тропа, о которой Беорн рассказывал карликам, обрывалась в чаще, не доходя до восточных опушек Черной Пущи; ныне только река была более-менее безопасной дорогой в северные земли, раскинувшиеся под сенью горы. Но Лесную Реку охраняли стражники короля эльфов. Так что Бильбо, сам того не зная, нашёл единственно правильный путь. Наверное, дрожащему и озябшему хоббиту, который ухватился за бочку, было бы немного спокойнее, узнай он, что где-то далеко Гэндальф получил вести о карликах и сильно встревожился, что он почти закончил какие-то свои важные дела и на днях отправится на поиски Торина и его спутников. Но Бильбо об этом ничего не знал.

Ему казалось, что реке не будет конца, он проголодался, страшно простыл и сильно невзлюбил гору, которая, чем ближе подплывали к ней плоты, всё больше становилась хмурой и грозной. Вскоре река устремилась на юг, гора скрылась из виду, и, наконец, ближе к полудню, по обе стороны реки появились скалистые берега, все мелкие течения слились в одну мощную струю, которая со страшной быстротой потащила бочки вперёд.

Солнце скрылось за тучей, когда русло вновь свернуло на восток, и Лесная Река устремилась в Долгое Озеро. Здесь её широкое устье проходило меж двух скалистых губ, словно в ворота, чья основа была усыпана галькой. Бильбо никогда не мог представить себе столько воды в одном месте, разве что в море. Озеро было столь широко, что его берега, особенно на северной оконечности, упиравшейся едва ли не в гору, трудно было различить. Только по карте где-то здесь в осеннем ночном небе мерцает Звёздный Серп[4], под которым в одном месте Лесная Река и Быстрянка впадают в Долгое Озеро. Когда-то в этом месте было плоскогорье, простёршееся на дне глубокой котловины. На юге били мощные водопады, и река дальше бежала по незнакомым землям. В вечерней тишине грохот водопадов можно было принять за далёкий громкий рёв.

Неподалёку от гирла Лесной Реки раскинулся чужеземный город, о котором говорили эльфы в королевских погребах. На берегу стояло несколько хижин, но город, находившийся в излучине под утёсом, который сдерживал сильные течения, был построен прямо на водной глади. Длинный дощатый мост бежал к площадкам на сваях, где расположился торговый город — не город эльфов, а город людей, осмелившихся жить под тенью драконовой горы. Они занимались речной торговлей ещё в те стародавние времена, когда Дол был богатым и процветающим городом. Озёрники ещё тогда были богатыми, а из их владений отправлялись лодки и струги — иногда с золотом, а иногда с воинами в крепких доспехах. По берегам до сих пор виднелись останки старого города, в основном прогнивших деревянных пристаней. Но это было возможно только при отливе.

Об этих временах не знали ничего, хотя изредка в старых песнях поминали карликов Горы, Подгорных Государей Траина и Трора из рода Дурина, пели про нападение дракона и про гибель властителей Дола. Кое-кто даже певал, якобы в один прекрасный день — с возвращением Трора и Траина — из ворот горы потекут золотые реки, а в здешние края придёт радость и наступит время новых для песен. Но эти сказания никогда не нарушали будничной жизни Озёрного Города.

Едва показались бочоночные плоты, как от городского причала отплыло несколько лодок, и сидящие в них встретили плотогонов криками приветствия. Бросили верёвки и подняли вёсла; плоты вскоре вывели из течения Лесной реки и пришвартовали в излучине неподалёку от Озёрного Города. Плоты уткнулись в отмель. Вскоре должны были приехать люди с юга, забрать часть бочек, наполнить их товаром и отправить их назад по реке к королю лесных эльфов. А пока, до поры до времени, бочки оставались лежать на берегу. Между тем эльфы-плотовщики и лодочники отправились в Озёрный Город на пир.

Если бы они не ушли и дождались наступления ночи, их удивлению не было бы предела: Бильбо освободил первую же бочку, выкатил её на берег и сорвал с неё крышку. Изнутри послышался глухой стон и вскоре на свет выполз карлик. Но в каком виде! В потрепанной бороде торчала солома, а сам он был так избит и измолочен, что едва держался на ногах. Карлик сделал несколько шагов и растянулся пластом на берегу. Взгляд его был безумен как у цепной собаки, которую заперли в конуре, и о которой никто не вспоминал, по меньшей мере, неделю. Это был Торин, но узнать его можно было только по золотой цепи и по грязному синему капюшону с потрёпанной серебряной кистью. Прошло ещё немало времени, прежде чем он снова заговорил с хоббитом.

— Ну, живы вы или нет? — резко спросил Бильбо, забыв о том, что только ему одному удалось перекусить и подвигаться. Поэтому он говорил так раздражённо:- Вы ещё в подземелье или свободны? Хотите есть и продолжать своё дурацкое приключение, — в конце концов, оно ваше, а не моё, — машите руками, растирайте ноги и помогайте вытаскивать остальных, покуда есть такая возможность!

Конечно, Торин понял, что к чему; он со стоном встал на ноги и принялся по мере сил помогать хоббиту. Блуждать ночью в холодной воде неприятно, особенно среди бочек. Поди, найди нужные! Стуча по бочкам и громко крича, Бильбо и Торин отыскали ещё шестерых карликов, которые смогли откликнуться. Их с трудом вытащили из бочек и вынесли на берег, где они расселись, стеная и охая, — так сильно их трясло, колотило и било внутри бочек, что им и в голову не пришло поблагодарить хоббита. Хуже всего досталось Балину и Двалину, поэтому просить их о помощи было бесполезно. Бифур и Бофур пострадали не так сильно, но они улеглись на голой земле, не желая и пальцем пошевелить. Однако Фили и Кили, которые (по меркам карликов) были ещё молоды, разместились в небольших бочках, в которых было немало соломы. Они вылезли оттуда, улыбаясь и отделавшись двумя-тремя ссадинами.

— Надеюсь, мне не придётся слышать запаха яблок, — проворчал Фили. — Моя бочка ими насквозь пропахла. Холодно, есть хочется, не можешь пошевельнуться, и вокруг яблоками пахнет — просто с ума можно сойти. Я бы съел сейчас всё, что угодно, только не яблоки!

Фили, Кили, Торин и Бильбо освободили оставшихся в бочках карликов. Бедный толстяк Бомбур спал без задних ног, Дори, Нори, Ори, Оин и Глоин насквозь вымокли и лежали полумёртвыми; всех по одному перенесли на берег.

— Ну вот, все на месте! — молвил Торин. — Думаю, надо благодарить судьбу и Бильбо Бэггинса. Он вполне это заслужил, хотя мог устроить всё получше. Мы очень признательны тебе, хоббит, но признательность наша будет ещё больше, если мы отдохнём и найдём какую-нибудь еду. Кстати, что же нам делать теперь?

— Предлагаю идти в Озёрный город, — сказал хоббит. — Другие мнения есть?

Конечно, предложить было нечего; оставив товарищей на берегу, Торин, Фили, Кили и Бильбо пошли к мосту, рядом с которым была сторожка. Охрана была там только для вида, ибо в ней давно не было особой необходимости. Озёрники были в дружбе с лесными эльфами, если не считать случайных стычек из-за речных пошлин. Другие народы жили далеко от этих мест. Некоторые из молодых жителей города открыто отрицали существование дракона и смеялись над стариками и старухами, которые утверждали, что видели в дни своей юности парящего в небе змия. Немудрено, что стража сидела в караулке, пила вино и смеялась, не слыша грохота, производимого бочками, и шедших к ним карликов. Каково же было удивление стражников, когда в дверях показался Торин Дубощит!

— Ты кто и что тебе нужно? — вскричали они, хватаясь за оружие.

— Торин, сын Траина сына Трора, Подгорного Государя! — последовал громкий ответ; невзирая на оборванную одежду и измятый капюшон, Торин выглядел по-королевски. Золото переливалось на цепи и на кушаке, а глубоко сидящие под капюшоном глаза горели ярким огнём. — Я возвратился и хочу сей же час говорить с вашим старейшиной.

Возбуждение только возросло. Кто был поглупее, выбежал из сторожки в надежде на то, что с горы вот-вот заструится река из чистого золота, а чёрная вода озера засверкает под ночным небом.

Подошёл начальник караула.

-А это кто такие? — спросил он, указывая на Фили, Кили и Бильбо.

-Сыны дочери моего отца, — ответил Торин, — Фили и Кили из колена Дурина и Бильбо Бэггинс из Западных Земель.

-Раз вы пришли с миром, оставьте оружие здесь, — велел стражник.

-Его у нас нет, — прозвучал искренний ответ, ибо кинжалы, даже Оркрист, забрали лесные эльфы. Бильбо как всегда спрятал свой меч под одеждой, но промолчал. — Разве нужно оружие тем, кто, наконец, вернулся в свои исконные владения? К тому же вас слишком много. Отведите нас к старейшине.

-У него пир, — ответил начальник караула.

-Тогда у тебя ещё больше причин, чтобы отвести нас к нему! — взорвался Фили, которого уже начал раздражать этот обмен любезностями. — Мы измотаны долгой дорогой, измождены, у нас есть больные. Не мешкай и помолчи, а то твоему старейшине найдётся, что тебе сказать.

-Ладно, идите за мной, — велел начальник караула, и шестеро стражников сопровождали путников от ворот до рыночной площади — широкого водного круга, который окаймляли дома на высоких сваях. Пройдя по набережным со множеством лестниц, спускавшихся прямо к поверхности озера, они подошли к большому строению с ярко освещёнными окнами, из которого доносились голоса. Путники в сопровождении охраны вошли в дом (а это была ратуша). Свет полуослепил вошедших, хотя они смотрели на столы с яствами, за которыми было много народу.

-Я Торин, сын Траина сына Трора, Подгорный Государь! Я вернулся! — громко крикнул с порога предводитель карликов, не дабы ни слова вымолвить начальнику стражи.

Все вскочили на ноги. Резко встал с кресла старейшина Озёрного Города. Но больше всех были ошеломлены эльфы-плотогоны, сидящие в дальнем конце зала. Расталкивая толпу, они пробрались к столу старейшины.

-Это же пленники нашего короля! — наперебой кричали эльфы. — Бродяги, которые не могли позаботиться о себе, а только рыскали по всей Черной Пуще и тревожили наш народ!

-Правда ли это? — задал вопрос старейшина. Он решил, что, скорее всего, истина исходит от эльфов, к тому же он не верил в существование Подгорного Государя, даже если бы таковой и был на самом деле.

-Правда в том, что король эльфов несправедливо заключил нас в темницу, когда мы держали путь в земли своих отцов! — воскликнул Торин. — Но никакие замки и решётки не препона старым пророчествам о возвращении Государя. Или ваш город уже подчиняется королю эльфов? Так вот, я говорю не с его плотовщиками, а со старейшиной Озёрного Города!

Тут старейшина растерялся, переводя взгляд то на Торина, то на плотогонов. В этих краях король эльфов был довольно могущественным, и старейшине было ой как не выгодно враждовать с ним, тем более что не старые песни, а заботы о грузах и золоте привели старейшину в кресло ратуши. Но в этот раз, однако, люди решили за него. Весть о возвращении Государя карликов охватила город с быстротой страшного пожара. Помосты сотрясались от топота ног, и кое-кто затянул старые песни о приходе Подгорного Государя, как будто бы это был не внук и наследник Трора, а сам Трор. Тем не менее, это никого не волновало. В зале и на улице столпилась тьма тьмущая народу. И вдруг зазвучала новая песня, которую подхватили многие, да так громко, что её звуки разнеслись от озера далеко на много лиг вокруг:

Остальную часть песни заглушили крики толпы и музыка арф и флейт. Такого столпотворения не помнили даже самые почтенные старожилы. А у лесных эльфов удивление смешалось со страхом: ведь они не знали, как Торину удалось сбежать. Вдруг их король допустил какую-то оплошность? Старейшина же ничего не сказал и решил, во всяком случае, на время подчиниться воле толпы и сделать вид, что поверил словам Торина. Он уступил предводителю карликов своё кресло, усадил по обе стороны Фили и Кили. Даже Бильбо досталось место за главным столом, хотя о нём в песнях не было ни намёка, никто не знал, откуда он взялся, да и забыли о хоббите в общей суматохе.

Вскоре в город доставили остальных карликов и как можно быстрее оказали им необходимую помощь. Их подлечили, накормили, разместили по домам, одели в роскошные одежды, приличествующие гостям. Ратушу отдали в распоряжение Торина и его свиты, им также предоставили и лодки. Люди целыми днями пели песни, столпясь вокруг ратуши, и ликовали, если показывался хоть один из карлов.

Песни были старыми, но раздавались и новые, говорившие о внезапной гибели дракона и о несметных богатствах, которые река доставит к Озёрному городу. Эти песни были с подачи старейшины и не очень-то радовали карликов. Но за время пребывания в городе путники окрепли и набрали в весе. Не прошло и недели, а карлики уже отдохнули от трудного пути. Теперь они щеголяли в новых одеждах, — каждый своего цвета, — подстригли и расчесали бороды, да и походка стала твёрже. Торин ходил с таким видом, словно его государство уже было отвоёвано, а Смауг — изрублен в мелкие кусочки. Гэндальф снова оказался прав в своей дальновидности: уважение карликов к хоббиту возрастало с каждым днём. Нареканий больше не было. Карлики пили за здоровье Бильбо, хлопали его по спине, подбадривали, но он не забыл ни грозного вида Горы, ни дракона. К тому же он совсем простыл. Три дня к ряду хоббит чихал, кашлял и не выходил из дому, а на пирах он ограничивался единственной фразой: «Пдебдого бдагодаден».

Между тем, лесные эльфы поднялись вверх по Лесной реке и взбудоражили своей вестью весь дворец. Что произошло с дворецким и начальником стражи — не известно. Карлики во время пребывания в Озёрном Городе и словом не обмолвились о бочках и ключах, а Бильбо не пользовался кольцом, потому что в невидимости не было нужды. Прояснилось многое, хотя для эльфов хоббит оставался загадкой. Во всяком случае, король эльфов узнал о целях путешествия карликов. «Что ж, поживём — увидим, — подумал он. — Ни одно сокровище не пройдёт через Чёрную Пущу без моего ведома. Но, скорее всего, карлы поплатятся за свою дерзость. Поделом же им». Король решил, что карлики не будут сражаться с драконом, а прибегнут к воровству. Выслав соглядатаев на берега Озера и на Север, он стал выжидать.

К концу второй недели Торин начал подумывать об отплытии. Нужно было заручиться поддержкой, пока оживленье в городе не пошло на убыль. Да и откладывать было не к чему. Он сказал старейшине и советникам ратуши, что карлы вскоре покинут Озёрный Город.

Впервые старейшина удивился и всполошился: неужели Торин и впрямь наследник и потомок былых Государей? Он и представить себе не мог, что карлики осмелятся так близко подойти к дракону, и считал их мошенниками, которых вскоре удастся разоблачить. Но старейшина ошибся. Торин действительно был внуком Подгорного Государя и, как всякий карл, он бы сделал всё, чтобы вернуть утраченное.

Старейшина только обрадовался скорому отъезду карликов. Их содержание обходилось городской казне слишком дорого, а прибытие вообще превратилось в затяжной праздник, из-за которого стала торговля. «Пусть сунутся в Гору и потревожат Смауга, — решил он. — Посмотрим, как их встретит дракон».

А вслух сказал:

— Да, ты прав, Торин, сын Траина сына Трора! Самое время сбываться старым песням. Иди и возьми своё. Ратуша окажет вам посильную помощь, надеясь в будущем на щедрость Государя, возвратившего свои владения.

Как-то поутру, — а была уже поздняя осень, — когда промозглый ветер обрывал с деревьев последние листья, от пристани Озёрного Города отчалило несколько лодок с гребцами, карликами и хоббитом. В некоторых лодках были тюки со снедью. Коней и пони повели по суше к месту высадки карликов окольным путём. Именитые горожане, во главе со старейшиной, распрощались с карликами на ступенях ратуши, бежавших прямо к водной глади. Люди столпились на помостах, высовывались из окон домов и пели песни. Белые вёсла с плеском погрузились в воду, и лодки, увозя карликов к их цели и завершающей части Приключения, устремились на север. Единственным из всех, кто чувствовал себя глубоко несчастным, был хоббит.