"Хороший редактор" - читать интересную книгу автора (Логинов Святослав)

1. РЕДАКТОР-ГРАФОМАН

Широко известное утверждение, что редактор это несостоявшийся писатель, относится как раз к этому типу. Графоман, в глубине души чувствующий свою ущербность, но не имеющий сил и желания бросить предмет страсти, идёт в редактора. И там он принимается калечить чужие книги в соответствии с собственными представлениями. Такие известные питерские графоманы как Александр Тишинин и Игорь Петрушкин зарабатывают на жизнь редакторским трудом, и вред от их деятельности не поддаётся учёту.

Порой говорят, что графоман мстит литературе за собственное ничтожество. Полагаю, что это не так. Графомания в первую руку — неспособность понять, что ты графоман. Больной и впрямь верит, что делает доброе дело, ему невдомек, что его вмешательство превращает в графоманию любой самый талантливый текст.

Анекдоты о редактарах-идиотах появились в ту минуту, когда редактора советского типа сменили редакторов в чистом, далевском понимании слова. Борис Житков жаловался Маршаку на выпускницу ликбеза, вздумавшую редактировать его рассказ: редакционная дева сочла неприличным выражение «старый хрыч» и предложила заменить его на пристойное с её точки зрения словосочетание «старый хрен».

Редакторы-идиоты весьма и весьма деятельны. Им не составит труда нацело переписать двадцатилистовый роман, чуть ли не в каждую фразу вставляя перлы собственного творчества. Именно так поступил редактор издательства «Азбука» Сергей Фролёнок с романом Марины и Сергея Дяченко «Ведьмин век». Особенно досталось эротическим сценам. Удивительно чистые и лиричные, после соприкосновения с шаловливыми ручонками редактора они превратились в откровенную порнуху. Замечательно красиво смотрится отредактированный эпизод, в котором герои достигают оргазма посредством круглой табуретки. Неужели кто-нибудь, хоть слегка знакомый с творчеством супругов Дяченко, поверит, что они могли употребить в лирической сцене слово «оргазм», да ещё и столь извращённый? Фролёнка бы этой табуреткой, чтобы впредь не испытывал оргазма, уродуя чужие произведения!

К сожалению, писатели в массе своей народ деликатный и не способны адекватно реагировать на подобные оскорбления. Я знаю лишь один противоположный случай… В 1990 году киевское издательство «Пирамида» решило опубликовать сборник повестей и рассказов автора этих строк. В ту пору я ещё верил в честное слово редакторов и поэтому, когда главный редактор «Пирамиды» Евгений Шкляревский позвонил мне и сказал, что рукопись взята без какой-либо правки, я успокоился и стал ждать гранок. Я ещё не знал, что шкляревские и фролёнки в тех случаях, когда они порезвились в чужой рукописи, не показывают гранок авторам; понимают, стервецы, какая будет реакция на их творчество.

По счастью, позвонив в Киев, я узнал, что макет передан в одну из питерских типографий. Разумеется, я побежал «посмотреть картинки». Там я обнаружил, что пятнадцатилистовой сборник после встречи с редактором распух на два листа исключительно за счёт мусорных слов. Все герои начали ходить своими ногами, делать своими руками, и глядеть никак не чужими, а только собственными глазами. В тексте обнаружилось множество жутко кр-р-расивых прилагательных и, вообще, всякое слово было заменено на более-менее подходящий синоним. Вот лишь один пример. В рассказе «Ганс Крысолов», уже опубликованном к тому времени, имелась фраза: «Палач города Гамельна кнутом убивает быка, но может, ударив сплеча, едва коснуться кожи». После редактуры она приобрела следующий вид: «Палач города Гамельна кнутом МОЖЕТ убить быка, но может КАК БЫ ДАЖЕ ВРОДЕ ударив сплеча, едва коснуться КНУТОМ ИХ кожи».

Долистав рукопись до этого места я «как бы даже вроде» почувствовал себя неуютно. Пришлось тихо встать, взять макет под мышку и уйти. Как издательство разбиралось с типографией — мне неведомо. Конечно, я не поехал в Киев убивать Шкляревского, это пришлось бы делать в том случае, если бы изуродованная книга вышла в свет. Но через два года, встретив Евгения Шкляревского на «Интерпрессконе», я публично дал ему пощёчину.

Единственная пощёчина полученная представителем племени редакторов-идиотов! Маловато будет…

Редакторский идиотизм тесно связан с неграмотностью. Так господин Фролёнок, редактируя мой роман «Колодезь», вздумал подправить раскавыченную цитату из сочинений патриарха Никона. «Азбука», видите ли, православное издательство и христианин Фролёнок счёл, что патриарх недостаточно уважительно отзывается о Христе. В результате благочестивых усилий в тексте появилось такое кощунство, что в XVII веке за подобные словесы автор вполне мог скончать свои дни в монастырской темнице. Правда, в те поры не существовало редакторов, и автор сам отвечал за написанное. А кто будет отвечать ныне? Корректуры Фролёнок мне предусмотрительно не показал. Зато, вычеркнув пару абзацев и вписавши кое-что от себя, господин Фролёнок не увидел две допущенные мною ошибки. В одном месте я перепутал аршины и сажени, в результате чего получилось, что Стенька Разин утопил княжну чуть ли не на сухом месте. Кроме того, один из эпизодических персонажей — купец Кутумов сначала зовётся Михаилом, а потом — Левонтием. Это мои ошибки, и я готов претерпеть любые насмешки. Но если встать на точку зрения сторонников обязательной редактуры, то редактор был обязан найти эти ляпы и ткнуть меня носом в них. Деньги ему платят именно за это.

Да что там патриарх Никон! Работая над сборником «Страж Перевала», Фролёнок пытался отредактировать апостола Иоанна! Впрочем, в тот раз корректуру мне показали, и я сумел процитировать апостола неотредактированным.

Редакторский зуд непреодолим. Словно шкодливый пёсик, редактор-идиот обязан оставить всюду свою метку, вставить хоть словечко, даже если в договоре прямо указано, что книга публикуется в авторской редакции, даже рискуя скандалом и штрафными санкциями… Именно так поступил редактор издательства «Северо-Запад» Игорь Петрушкин. Сам Петрушкин публикуется под «изячным» псевдонимом И. Кремнёв, и о качестве его писаний говорит тот факт, что некогда Петрушкин в компании с Александром Тишининым был изгнан из семинара Бориса Стругацкого по причине полной бездарности. Сами поглядите, каким чувством слова надо обладать, чтобы всерьёз, без тени насмешки, обозвать себя любимого словосочетанием: Кремнёв-Петрушкин!

В романе «Земные пути» Петрушкиным было изменено всего одно слово: в описании волшебной несуществующей бабочки лазуритовые крылышки оказались заменены на лазурные. В тексте вместо точно выверенного слова появилась банальная красивость. Случай неприятный, но не смертельный и не стоил бы упоминания, если бы при его обсуждении господин Кремнёв-Петрушкин не сформулировал кредо редакторов-идиотов:

— Издавать нередактированные тексты — значит потакать самодурству авторов!

— То есть вы полагаете, что Пушкина и Гоголя тоже надо редактировать?

— Конечно!

— И считаете, что книги Пушкина и Гоголя улучшатся, если их отредактирует Петрушкин?

— Да.

Комментарии излишни.

Имеется ещё один забавный аспект, который следует рассмотреть в этой рубрике. Это вопрос с корректорами.

Конечно, корректор тоже человек и может ошибаться. Но почему-то только у редактора-идиота ошибки корректора сплошь и рядом оказываются фатальными. Под чутким руководством Фролёнка фраза: «Господь простит и я прощаю», — превратилась в «Господь простил…» Тоже богохульство. Я, конечно, воинствующий атеист, но герой романа, в отличие от православного редактора, человек верующий и к богохульству не склонен. В другом месте исчезла частица «не». Впрочем, главный редактор «Азбуки» Вадим Назаров пытался уверить меня, что смысл фразы от этого ничуть не изменился. У редакторов вообще очень странные представления о смысле.

В «Земных путях», которые так рвался отредактировать Кремнёв-Петрушкин, на корректора вообще повесили всех собак. По утверждению главного редактора «Северо-Запада» господина Ивахнова «корректор не только исправляет ошибки и опечатки в тексте, но и производит элементарную стилистическую правку». Что называется — приехали! На корректора была взвалена вина за замену идиомы «выдать головой» на совершенно иную по смыслу фразу: «выдать с головой». Кроме того, мне сказали, что именно корректор посчитала нужным заменить на странице 172, первая сверху строка, слово «спросил» на «сказал».

Тут-то и разразился скандал…

Можете считать это «самодурством автора» или просто литературным экзерсисом, но работая над «Земными путями» я поставил себе целью ни разу не употребить слова «сказал». В романе, построенном на диалогах, это почти невозможно сделать. Два года я держал в уме эту задачу, вылизывал текст, подбирал замены для одного из самых употребительных слов, добивался, чтобы текст гляделся органично, не был бы ни напыщенным, ни слишком вычурным… А потом пришёл корректор и осуществил «элементарное стилистическое хамство». Вот только корректор ли? Ох, не верится мне в виноватых стрелочников!