"Бойтесь, данайцы" - читать интересную книгу автора (Эс Сергей)

Часть II. Триста лет спустя

XII

Из окна лондонской квартиры Чарльза был хорошо виден Биг-Бен. И, быть может, именно поэтому Чарльз являлся одним из немногих людей в городе (да, наверное, и во всем мире), кто умел определять время по стрелочным часам. Конечно, в школе показывали всем, как это делается, но кто держит в голове школьные знания, если они впоследствии не применяются и не напоминают о себе? Чарльз же посматривал на старинную башню ежедневно и, благодаря такой тренировке, мог толково объяснить, почему, например, одна стрелка на часах длиннее другой. Правда, однажды и он встал в тупик, когда один знакомый показал ему часы с тремя (!) стрелками, причем третья бежала весьма шустро.

Вообще-то Чарльз совсем не отличался интересом к раритетам. Он в свои двести лет был человеком очень продвинутым (как говорил его сын: продвинутым пользователем жизни), постоянно находился в курсе всех новинок и ни на один час не отставал от прогресса. И, быть может, именно из-за этого однажды он испытал сильный конфуз, когда пра-пра-пра-…внук застукал его за чтением одной древней-предревней книги. Хотя то, что он читал, книгой можно было назвать только условно. Когда-то это, действительно, было книгой — самой настоящей книгой, то есть печаталось на бумаге, производимой из живого дерева, а сейчас это представляло собой нечто, возникающее из ничего при дефрарировании виртабука. Правда, не условным было само чтение, то есть это было чтением в прямом смысле этого слова — не тремульгированием, а смотрением на буквы и складыванием их в слова.

Чарльз сидел в полной тишине, погруженный в процесс сложения букв, когда вдруг услышал за спиной приглушенный свист удивления. Чарльз вскочил, как ошпаренный, успев, тем не менее, разгофринировать виртабук.

Сорокалетний оболтус стоял совсем рядом, и поэтому Чарльз, подпрыгнув, нечаянно саданул своего пра-пра-пра-…внука по подбородку.

Хольц (так звали юношу) вскрикнул от неожиданной боли. Из прикушенной губы профантанировала кровь, но рана тут же затянулась, не оставив после себя ни малейшего следа.

— Ты чего, предка? — хныкнул Хольц.

— А ты чего…? — выпалил Чарльз. — Ты чего… так громко… свистишь?

— Губа… больно же!

— Не свисти! Слышишь! Катафак Ю! Не свисти…! — Чарльз сильно разволновался.

Хольц посмотрел на предка исподлобья.

— Денег что ли жалко?

— Каких денег? — не понял Чарльз.

— Ну, которых не будет, если свистеть… — съязвил пра-пра-пра…внук.

Чарльз обмяк. Он выдохнул из себя большую порцию воздуха и слегка дернул головой.

— Ну все? — спросил через некоторое время Хольц. — Успокоился предок?

Надо заметить, что в слове «предок» (или еще «предка») не было ни насмешки, ни иронии. Так повелось еще с тех времен, когда продолжительность жизни начала резко расти. К дедушкам один за другим начали приклеиваться предлоги «пра», и возникли неудобства в обращении. «Пра-прадед» еще не сложно было выговаривать, но еще одну приставку «пра» язык уже не смог вынести, и поэтому постепенно всех прадедов, у кого было три и более таких приставок, начали называть просто предками. Так повседневный язык обогатился словом, гулявшим когда-то только в научном и жаргонном обиходе.

— А читал-то ты что? — как бы между прочим обронил Хольц.

Он с прищуром посмотрел на предка.

— Читал? — опять разволновался Чарльз. — Ну этот… как его… доклад читал!

— Да не дрейфь, предка! Никому не скажу!

Хольц опять через прищур, но уже покровительственно посмотрел на Чарльза.

— Ничего я не др… не дрельфлю! — вскинулся предка. — Тьфу-ты! Где ты слов таких нахватался, катафак Ю?

— Доклад это был! — снова повторил он.

В ответ Хольц хитро взглянул на Чарльза.

— Доклад, который «Словом» зовется, — проговорил он.

Чарльз поднял на Хольца взгляд.

— Ну «Слово»! — сказал он с вызовом. — Ну и что?

— Но ведь не просто «Слово», — Хольц продолжал смотреть исподлобья. — «Слово о полку…»

Он выдержал паузу и добавил:

— Как там этого русского звали? Игорем, кажется?

Чарльз отвел взгляд.

— Не ожидал, предок, — проговорил Хольц, — от тебя не ожидал.

Он усмехнулся и, измерив предка взглядом, вышел из комнаты.

Чарльз остался один. Настроение было совершенно испорчено.

Да, он действительно читал старую русскую книгу. И, действительно, от него такое совершенно нельзя было ожидать. Вернее, когда-то нельзя было ожидать.

Русские книги не то что запрещено было читать, но просто не принято было это делать. И когда-то Чарльз был твердым поборником сего правила…

XIII

Чарльз очень долго прожил на этом свете. Надо сказать, что было время, когда люди вообще столько не жили. Не всякие жизненные принципы испытывают подобное испытание временем. Особенно такой принцип. Но неспроста он читал сегодня древнюю русскую книгу. Еще по молодости ему довелось стать свидетелем того, как этот большой народ полностью ушел в небытие.

Вообще-то, это должно было случиться за пятьдесят лет до его рождения. По крайней мере, так это планировалось. Но в контрольный срок откуда-то из тайги вышли неучтенные приверженцы какой-то секты. Самым большим сюрпризом оказалось то, что у них сохранилась способность к деторождению. Они начали активно плодиться.

Однако законы истории неумолимы. Особенно, когда эта история творится самими людьми. С сектантами церемониться не стали. Осуществить поголовную стерилизацию было лишь делом техники. Это сделали прямо из космоса. Ну а затем обеспложенным людям дали возможность спокойно дожить до старости.

Остатки империи доживали свои последние дни уже при Чарльзе, и он в те годы ходил преисполненный чувства радости и гордости. Это было осознание торжества исторической справедливости, перемешанное с самыми высокими чувствами благородства. Ведь с диким народом, являвшим собой исчадие зла, поступили очень и очень гуманно. На него не сбрасывали атомные бомбы, его не сжигали в крематориях, просто остановили процесс его воспроизводства, и все. Огромная держава спокойно, без страданий и горя ушла в историю.

Это было даже очень трогательно. Миллионы людей плакали у экранов телевизоров во время прямой трансляции из больничной палаты, где умирала последняя представительница нации. Древняя старуха до самой последней минуты была в ясном уме и находила в себе силы разговаривать с посетившими ее президентами всех стран мира. Когда она испускала дух, у ее изголовья сидел президент Соединенных Штатов Южной, Северной Америки, Нидерландов и Японии (сокращенно: СШЮСАНЯ. Заметим еще в скобках, что вместо слова «Нидерландов» в этом названии должно было бы стоять «Европы», но так произошло, что в обиходе американцы называли эту часть света «Нигерландией», а то, что бывает в американском обиходе, иногда по недосмотру попадает и в их Конституцию. Ну а затем, чтобы не тратиться на большие изменения, ошибку слегка подредактировали, тем более что, как выяснилось, страна с похожим названием и в самом деле входила в состав Европы).

Старуха держалась достойно. Она даже позволила себе напоследок дерзнуть президенту СШЮСАНЯ, сказав очень мудреную фразу, смысл которой не каждый даже понял. Она говорила что-то вроде того, что напрасно сгубили великий (ни больше — ни меньше!) народ, что русская земля отомстит за это. Дальше был бред о том, что русский дух — это не пустой звук, это порождение самой земли и природы, что на огромные русские земли теперь хлынет масса людей разных вер и национальностей, но, чтобы им вместе ужиться на этой земле, все равно придется возродить обычаи, порядки и даже образ мышления умершего народа, что это произойдет независимо от чьей-либо воли, а самое главное: мешанина языков, диалектов, произношений в конце концов сольется в нечто общее, породив русский — именно русский — говор, поскольку на такой суровой земле объединяющий говор может быть только по-русски простым и гибким, и новый сцепляющий нации язык вновь окажется русским. «Великим и могучим…» — чуть слышно проговорила она свои последние слова, если не считать совсем уж предсмертного бреда, от которого, правда, слегка взбледнули прыщики на лице президента и с которым губы старухи застыли навеки.

Когда Последняя Русская замолкла, телевидение показало крупным планом президента, точнее говоря, показало во весь экран слезинку, проступившую на его глазу. Крупный план снимался со стороны ноздри, и поэтому он исказил физиономию лица президента, вытянув его и без того зеленый нос, так что глава государства стал похож на плачущего крокодила. В ту же минуту так же непритворно и безутешно зарыдали миллионы телезрителей, наблюдавших это шоу.

XIV

Когда страна, занимающая шестую часть суши, опустела, миллионы людей были готовы войти на ее территорию, чтобы получить выкупленные участки земли. Однако произошло то, что и привело впоследствии Чарльза к чтению русских книг. Случилось невероятное. Никто не поехал на пустую землю.

Непонятно от чего людьми овладел мистический страх. Ведь никто не знал, отчего вымер большой народ. Умозаключения ученых о том, что виной всему могли быть неправильная структура питания и климатические условия, просто напугали людей. Ведь попавшим на эту землю поселенцам пришлось бы дышать тем же воздухом, питаться теми же продуктами, которые выращивались бы на той же земле.

Видя такую ситуацию, ответственные должностные лица, обладавшие всей полнотой информации, были вынуждены приоткрыть строжайшие государственные секреты. Была организована утечка некоторых сведений из архивов спецслужб.

Но этой дозированной информации все равно хватило, чтобы весь мир погрузился в шок. Посыпались отказы от купленных долей далекой земли. Но импичмента или хотя бы небольшой революции, которой поначалу боялись власти, не произошло. Тем более что от купленных участков земли отказались не все. Точнее говоря, отказавшихся было меньшинство. С людей спал мистический страх, и постепенно все образумилось. Понемногу наладился поток переселенцев. Пустая земля начала осваиваться. По-новому отстраивались города, возводились фермы, игрались свадьбы, рождались дети.

Но затем стали происходить странные вещи. Точнее говоря, сегодня, по прошествии большого промежутка времени, они вроде и не кажутся странными, но тогда они виделись очень странными.

В жизни любой страны, любого народа, любого города и любой семьи случаются события, которые могут носить совершенно случайный, непреднамеренный характер, но которые в особых условиях могут показаться предопределенными и даже предзнаменованными свыше. К таким особым условиям и можно было отнести драматичную историю русской земли, лишившейся своего народа. На ее фоне любые трагичные события: смерти людей, заурядные несчастные случаи, природные катаклизмы стали трактоваться, как проявление мистических последствий трагедии большого народа. Поселенцы теперь уже жили в постоянном напряжении, которое изо дня в день нарастало. Дело дошло до того, что люди стали верить рассказам о том, что не родившиеся русские спускаются с небес, ходят подобно теням среди живущих, а по ночам собираются на кладбищах, чтобы разыскать могилы своих несостоявшихся родителей.

Стали обычным делом помешательства на почве некрофобий. Медики зафиксировали новый вид помешательства — бёрнофобию, то есть боязнь неродившихся людей. И, наконец, в довершение всего в говоре многих поселенцев вдруг начал слышаться русский акцент. Этот акцент перепугал людей больше всего, в особенности тех, кто еще держался и не верил разным страшилкам. После этого в среде поселенцев не осталось людей, не затронутых какими-либо фобиями. И началось то, чего совершенно невозможно было предвидеть при заселении этих богатых просторов — началось паническое бегство с русской земли.

XV

Так улепетывала когда-то из России армия Наполеона.

XVI

Чарльз не был среди тех, кто заселился на русские земли. Он наблюдал этот процесс со стороны. Поначалу он смеялся над пустыми страхами, но постепенно ситуация вокруг этих земель, которая со временем не разряжалась, а, напротив, все больше и больше накалялась, стала его тревожить. Когда же выезд из страны стал массовым, он воспринял это как катастрофу, губительную для прогресса. Всеми силами он включился в борьбу за возвращение бежавших поселенцев на русские земли. Для этого он даже вступил в соответствующую партию. Он стал участвовать в различных акциях и однажды сам выехал в Россию, чтобы доказать, что никакие «тени» там не ходят.

Эта поездка и перевернула его.

Разумеется, никаких «теней» он там не нашел. (Хотя однажды камера ночного видеонаблюдения, установленная его группой на одном русском кладбище, и в самом деле зафиксировала какую-то тень, поставив на уши термоядерные военно-стратегические соединения. Но затем выяснилось, что это было тенью придурка-видеооператора, лохануто подставившегося под ночные осветители.) И все же, то, что чувство страха здесь появляется, Чарльзу довелось ощутить на себе. Вернее, он-то в отличие от многих других волонтеров, страх, как таковой, не испытывал, но чувство беспричинной тревоги и постоянного беспокойства все же начали преследовать его — сначала по ночам, а затем и по пасмурным дням. Будь он суеверным человеком, ему бы тоже стали мерещиться эти злополучные мифические тени, но он любому ночному шороху и любому странному явлению находил рациональное объяснение. Однако это не снимало с него в таких ситуациях какого-то неприятного мандража. В конце концов, он уехал из России. Произошло это до завершения срока его миссии, и он боялся признаться себе, что фактически тоже сбежал из страны.

Чтение русских книг, вернее их тремульгирование, началось со случайной ошибки. Так, вернувшись в Лондон, он решил пересмотреть видеозаписи своей группы. И случайно увидел историю молодого человека, порешившего топором какую-то старуху. Оказалось, что один из членов группы перепутал триски и привез из России тремульфильм по роману древнего русского писателя. Однако, просмотрев эту видеозапись, Чарльз испытал сильное потрясение. Он ощутил в фильме, снятом по древней книге, то же самое, что сам испытывал во время пребывания на той земле, и почувствовал, что, возможно, коснулся разгадки тайны необъяснимого страха поселенцев. Ведь получалось, что точно такие же эмоции и чувства владели русским автором несколько веков назад. Значит, возможно, многие ответы искать надо было там, в тех книгах.

«Вошь я или Человек?», «Имею ли я право убивать?» — эти вопросы героя романа стали разъедать душу Чарльза много позже, до них еще надо было дорасти, а тогда же он просто ощущал, что книга задела его за что-то глубинное, спрятанное в недоступных для него самого недрах его души.

Потрясенный, он снова пересмотрел весь фильм. Затем сделал это еще раз, затем еще раз и еще раз.

После этого он раздобыл еще несколько тремульфильмов по произведениям русских авторов…

Чарльз покосился на дверь, в которую вышел пра-пра-пра…внук. Тот, выйдя из комнаты, оставался в коридоре. Было слышно, как он громко разговаривает с кем-то по франкольтфону. Шалопай договаривался об очередной вечеринке.

«Ну, катафак Ю! — подумал Чарльз. — А уроки кто за него делать будет?»

Шалопай! Чарльзу опять вспомнилось, как пра-пра-пра…внук застукал его за книжкой. Он поежился.

Да, конфуз вышел! Не хотелось Чарльзу, чтобы кто-либо знал о его занятии, точнее говоря, о той занозе, которая сидела в нем последние годы.

XVII

За очень короткий срок земля бывшей державы полностью освободилась от поселенцев. Она осталась пуста. Заброшенные города и села заросли лесом. В них вольготно хозяйничал зверь. Изредка вспыхивали саморазрушающиеся атомные станции. Но, заражая окрестности, они не представляли большой угрозы отдаленным областям, поскольку находившееся в них ядерное топливо давно распалось до безопасных концентраций.

За этой землей конечно следили. Там разместили несколько станций, на которых работали ученые, но это было очень похоже на работу редких станций на Антарктиде.

Шестая часть суши пустовала. Однако самую большую проблему теперь доставляла не столько оставшаяся бесхозной огромнейшая территория, сколько схлынувшие с нее миллионы бывших поселенцев.

Растворившись в своих странах, они перенесли все свои фобии, которыми нагрузились в бывшей России, на эти земли. Русофобией заболело все население Земли. Будто начали сбываться слова Последней Русской, и погибшая держава действительно мстила за свое насильственное исчезновение. «Русские тени» теперь мерещились людям повсюду.

Чарльз вспомнил, как с содроганием он стал слышать появляющийся повсюду русский акцент. Русский говор начал растекаться по земному шару.

А ведь Чарльз очень долго жил на этом свете.

Человеку вообще свойственно, что с годами к нему приходит мудрость. Седовласые мудрецы во все времена почитались всеми народами. Но в прежние века старцам было от силы под восемьдесят-девяносто лет. Далее процесс старения останавливал людей. Но когда наука продлила жизненные силы за сто и сто пятьдесят лет, выяснилось, что после ста пятидесяти лет мудрость старцев совершает качественный скачок. Чарльзу открылись истины, которые были не под силу мозгам самых великих философов древних времен.

Конечно, Чарльз остался Чарльзом — простым человеком, со своими плюсами и минусами, пороками, неразумными страстями, но теперь под его черепной коробкой скрывалось неведомое другим людям глубокое видение жизни.

И он увидел.

Он увидел за разрозненными явлениями в самых разных точках планеты какое-то таинственное воздействие на мир погибшей державы. С одной стороны: все явления, связанные с Россией, поддавались логическому объяснению. Ведь смог же он рационально объяснить причины психоза поселенцев, надуманность фобий и страхов перед призраками. Но с другой стороны: эта объяснимая случайность выстраивалась в совершенно необъяснимое и неслучайное стечение обстоятельств и вела к неотвратимому движению в зев какого-то неясного финала.

Поселенцы бежали с русской земли, однако кара погибшей державы стала настигать этих людей в их домах. Нет, никто не умирал, народы не исчезали с лица земли, однако предсказание, что оккупанты неминуемо сами заговорят по-русски, стало по-своему претворяться в жизнь: русский акцент стал пропитывать языки всего мира.

XVIII

Да, Чарльз по молодости был русофобом. Потому пра-пра-пра…внук и сказал, что от него можно было ожидать всего чего угодно, но только не чтения русских книг. Однако просмотр русских тремульфильмов привел Чарльза, в конце концов, к осознанию, что для того, чтобы понять феномен русской земли, необходимо изучить русскую историю и русскую литературу. Причем, изучить по оригиналам.

Чарльз снова повернулся к виртабуку. Там его ждало упакованное в цифру «Слово о полку Игореве».

«Вначале было Слово», — неожиданно вспомнилось ему библейское.

Из коридора все еще слышался разговор Хольца с невидимым далеким собеседником. И вдруг что-то странное послышалось Чарльзу в разговоре пра-пра-пра…внука. Колючий холодок пробежал по спине Чарльза. Не понимая еще, зачем он это делает, он выдернул из уха виртопереводчик. Хольц был на три четверти немцем, и поэтому для общения с ним Чарльз всегда держал в ухе этот прибор. Однако то, что он услышал, заставило Чарльза окаменеть на месте. Хольц говорил не по-немецки.

Он говорил по-русски…

XIX

Бойтесь, данайцы…