"Ученица волшебника" - читать интересную книгу автора (Бабкин Ярослав Анатольевич)

Глава 1

— Малфрида, ты еще долго будешь тянуть?

Сердитый окрик матери вызвал у девочки тяжелый вздох. Идти в башню чародея ей очень не хотелось. Но суровая официальность, проявившаяся в том, что мать назвала ее полным именем, вместо обычного Мольфи, означала, что дело приобрело серьезный оборот. — И не испачкай его по дороге.

Мать протянула девочке новый полотняный фартук. Он предназначался Труде, дочери умершей в прошлом году соседки, служившей кухаркой у городского волшебника.

Мольфи еще раз вздохнула, но покорно взяла сверток и медленно зашагала вниз по лестнице. На первом этаже располагались отцовская мастерская и лавка. На верстаках пеной клубилась стружка, наполняя помещение терпким запахом дерева.

Отец не обратил на нее внимания, он придирчиво рассматривал поданную одним из подмастерьев дверцу. Затем отвесил тому подзатыльник и, показав на криво сведенный угол, отправил переделывать.

Мольфи не спеша прошагала через мастерскую, подмигнула одному из братьев, с важным видом строгавшему в углу какую-то дощечку, и вышла на улицу.

Путь к башне пролегал налево, а откуда-то с другой стороны доносился веселый гомон соседских ребят. Она задумалась. Искушение присоединиться к игравшим товарищам было велико, но чувство долга после нелегкой внутренней борьбы одержало верх. Она уже большая, этой весной ей исполнилось целых семь лет, и она должна быть примером для младших сестер. И вообще отнести фартук Труде не займет много времени, а потом она будет совершенно свободна…

Девочка снова вздохнула. Обычно ей всегда везло. Какое бы неприятное дело не назревало, все обычно складывалось самым лучшим образом. Но не сегодня.

Она повернула налево, обошла глубокую лужу, оккупированную блаженствовавшей в теплой грязи пегой свиньей, шуганула копошившихся в пыли цыплят и двинулась вдоль узкой, похожей на расселину улицы.

Башня чародея располагалась на другом конце города, между крепостной стеной и площадью правосудия. Так напыщенно именовался пыльный и заросший бурьяном пустырь, с хмурым дубом, на корявых сучьях которого вешали городских преступников. Здесь же под зеленой кроной векового дерева зачитывали указы и распоряжения городского магистрата и пороли правонарушителей, чьи проступки не заслуживали намыленной веревки. Впрочем, городок был маленьким и сонным, поэтому большую часть времени по площади правосудия бродили вездесущие и вечно голодные козы и гонялись друг за другом городские мальчишки, изображавшие рыцарей и разбойников…

Время от времени Мольфи присоединялась к их баталиям, а иногда, расхрабрившись, они даже подбирались к потемневшей от времени башне и кидали камушки в ее щербатые, завитые хмелем и вьюнком, стены. Пару раз им даже удавалось вынудить ее хозяина выбраться на балкон и высказать все, что он думает о них, и производимом ими шуме. Это были совершенно незабываемые минуты ужаса и восторга, с которыми они со всех ног удирали с площади, преследуемые его скрипучим ворчанием.

Занятая этими воспоминаниями девочка не заметила, как преодолела отделявшие ее дом от башни два квартала и оказалась на пустыре. Тут она слегка оробела. Одно дело бросать камушки в башню чародея, и совсем другое туда войти.

Она еще раз вздохнула, набралась храбрости и постучала. Тяжелую дверь, сделанную пару лет назад лично ее отцом, отворила Труда. Из кухни, расположенной на первом этаже башни, аппетитно пахло тестом и яблоками.

— Ты как раз вовремя, — Труда вытерла руки о старый передник, — пирожки вот-вот поспеют. Отнесешь дюжину матери.

Мольфи кивнула и прошла за Трудой на кухню.

Изнутри башня казалась совсем не страшной и даже не слишком таинственной. Просто старое каменное здание с пыльными и затянутыми серебристой паутиной углами. И кухня у чародея была самая обычная, жаркая, чадная, с рядами горшков, котлов и мисок, выстроенными на закопченных полках.

Мольфи пристроилась в углу на табурете и стала ждать пока будут готовы пирожки. Закрыла глаза. От скуки она стала представлять себе кухню, в которой была. Она любила это делать, мысленно разглядывая окружавший ее мир через прикрытые веки.

Окружающее постепенно всплывало перед глазами, словно сквозь серую туманную пелену или мутную воду. Предметы казались ей странными образами, похожими и одновременно не совсем такими как реальные, видимыми, но словно бесплотными и неосязаемыми. Они концентрировались из этой пелены, медленно обретая знакомую форму. Вот круглый медный котел, стопки рыжих глиняных мисок, вот прячущиеся на верхней полке восковые столбики запасных свечей… Но что это, какая странная свеча, словно бы составленная из положенных столбиком пуговиц.

Мольфи открыла глаза. Свечи на полке были совершенно обычными, восковыми, щедро засыпанными пылью, слегка почерненными копотью и затянутыми паутиной. Этот неприкосновенный запас на самом верху никто не трогал, наверное, уже несколько лет. Но в воображении вторая справа свеча была совсем не такой… Раньше она никогда не сталкивалась с тем, что в мире ее образов предметы бы настолько отличались от реальных. Да, что-то странное в картинах вымышленного мира, несомненно, было, но все же это всегда оказывались те же самые и легко узнаваемые вещи.

Удивленная она привстала на табуретку и потянулась к свечам…

— Нет, нет, не трогай, нельзя, — пронзительно крикнула, заметившая ее движение Труда, но было поздно. Испуганная девочка вздрогнула, свечи закачались и одна за другой с сухим стуком посыпались на пол — Стук, стук, дзынь… Та самая необычная свеча, упав, неожиданно покатилась по доскам десятком тускло сверкающих монет. Они не выпали из воска, нет, сам воск вдруг оказался серебром и рассыпался на монеты! Труда и Мольфи так и застыли открыв рты…

Из оцепенения их вывел старческий надтреснутый голос:

— Кажется, я распорядился эту полку не трогать ни в каком случае?

Мольфи спрыгнула с табуретки и забилась в угол, жалея, что рядом нет стола, под которым бы можно было спрятаться. Лицо Труды по цвету и отсутствующему выражению стало похожим на содержимое квашни с тестом для пирожков…

— Господин маг, я… я не… я случайно, я не хотела… — пролепетала девушка.

Волшебник ничего не ответил, но сделал шаг вперед, пристально глядя в округлившиеся от ужаса глаза кухарки. Его лицо казалось Мольфи лишенной выражения маской из старого, пожелтевшего и потрескавшегося дерева, но глаза под нависшими кустистыми бровями, метали молнии.

Труда попыталась еще что-то сказать, но смогла лишь жалобно пискнуть. Мольфи была абсолютно уверена, что сейчас должно случиться нечто страшное. Отец всегда учил ее честно отвечать за свои поступки, и то ли поэтому, то ли еще почему, она внезапно пролепетала:

— Господин маг, это не она, это все я натворила…

К концу фразы ее голос окончательно опустился до шепота. Волшебник перевел пылающий взгляд на девочку.

— Как?

— Свечка была странная, словно составленная из монет, я хотела посмотреть…

— Не трогайте ее, господин маг, она не виновата, это все я… — обрела голос Труда.

— Как ты это увидела? — не обращая внимания на кухарку, спросил волшебник, глядя в глаза Мольфи.

Ей больше всего захотелось убежать, но ноги не слушались, а язык, словно сам собой, произнес:

— Я закрыла глаза, воображала как выглядит кухня… и увидела… а когда открыла, она была совсем обычной… эта свечка. Так никогда раньше не было… я хотела только посмотреть…

Волшебник на секунду задумался и затем сказал.

— Нам надо поговорить…

Труда испуганно охнула и запричитала:

— Нет, нет, не берите ее, она же ребенок, она ни в чём ни виновата, господин маг…

Не обращая на нее никакого внимания, волшебник протянул Малфриде сухую, узловатую руку. В другое время она бы в ужасе убежала, но сейчас ей вдруг показалось, что перед ней открылась возможность узнать что-то интересное и крайне важное, и ей страшно не хотелось этого упустить. Она поднялась и послушно направилась вверх по лестнице, сопровождаемое невнятным бормотанием перепуганной Труды.

Лестница была длинной и вела в захламленную донельзя полутемную комнату. Вдоль стен бесконечными рядами тянулись книжные полки, чья монотонность разрывалась лишь узким и окном и потухшим камином, а в центре возвышался стол, заваленный бумагами и пергаментными свитками. Волшебник широким жестом смахнул их на пол, едва не сбив просторным рукавом массивную бронзовую чернильницу.

Усадив девочку на высокий и на редкость неудобный стул, он опустился в кресло напротив и приказал:

— Расскажи подробно, что ты видела на кухне.

Слегка запинаясь, Мольфи еще раз рассказала все как было.

— И часто ты так себе представляешь мир?

— Иногда, когда скучно, и нечего делать…

— И всегда он был таким же, как и обычный, и только свечка показалась тебе странной?

— Да, — она удивилась, ведь она уже трижды ему об этом сказала, неужели у волшебников такая плохая память.

Чародей закрыл глаза, сложил перед лицом руки домиком, и затих. Он сидел неподвижно, и Малфриде стало казаться, что он заснул. Она уже собралась было его разбудить, но тут маг внезапно встрепенулся, быстро поднялся из кресла и, бормоча себе под нос, стал что-то искать среди наполнявшего комнату хлама. Наконец он выудил из-под шкафа металлический поднос и опустил его на стол перед девочкой. Потом достал несколько золотистых стружек, предназначенных для растопки, и бросил их на поднос.

— Закрой глаза — приказал он.

Малфрида послушалась.

— Теперь представляй себе комнату, как ты представляла кухню. Получается?

— Да.

— Видишь стружки на подносе?

Она напрягла воображение. Стружки лежали перед ней словно настоящие, только цвет их был бледным и неровным…

— Да.

— Ты видишь, как от них поднимается струйка дыма? Как они начинают тлеть?

— Не-е-т.

— Присмотрись внимательно, ты должна это видеть… Но не вздумай открывать глаза, только думай.

Мольфи не видела никаких признаков горения, но маг должен знать лучше, может он поджег их, когда она уже закрыла глаза. Девочка напрягла воображение… Вот тоненькая струйка дыма начинается подниматься из закрученных кольцами стружек, вот проявляется один огонек, второй… В сером мире ее мысленных образов огонь казался странно ярким, настоящим, не таким призрачным, как все остальное. Она даже отчетливо почувствовала запах горящей смолы.

— Открой глаза, — в голосе мага слышалось странное возбуждение.

Мольфи подняла веки и вздрогнула от неожиданности. Стружки горели ярким, светлым пламенем.

— Вы зажгли их? — слегка испуганно спросила она.

— Нет, это ты зажгла их! — волшебник нервно прошел из одного угла комнаты в другой и снова вернулся к столу.

Он еще немного посмотрел на горящие стружки на подносе, затем бросил их в камин.

— Даже не верится, — пробормотал он себе под нос, — без всякой подготовки и тренировки… Какие способности, какой талант.

— Что-то неправильно? — спросила Мольфи.

— А? Что? — волшебник растерянно обернулся к ней, — нет, нет, все правильно, все правильно…

Он снова опустился в кресло напротив и задумался.

Девочка молча разглядывала его уже поношенное и местами залоснившееся бурое одеяние и темный от патины символический бронзовый ключ на груди.

Через окно донеслись голоса и шум. Волшебник поднялся и выглянул в окно.

— Похоже твои родные предположили, что с тобой случилось что-то неприятное и бросились вызволять тебя из моих лап, — он сухо рассмеялся, — пойдем успокоим их, пока они не выломали дверь, я не настолько богат, чтобы заказывать новую.

— Понимаете, уважаемый Торбен, — волшебник чуть нервно теребил край полотняной салфетки, — ваша дочь Малфрида обладает просто выдающимся талантом к колдовству…

— Ей всего семь, — угрюмо ответил сидевший напротив грузный человек и сжал пудовые кулаки.

— Да, да, конечно, в этом то и проблема. В столь юном возрасте она еще не сможет быть принята на обучение ни в одну из трех магических конгрегаций…

— И что? — Торбен был немногословен.

— Если мы сообщим властям, вашу дочь направят в одну из сестринских обителей, где она под надлежащим надзором проведет время до достижения необходимого возраста, после чего ей будет предложен выбор — принять обеты жрицы, либо поступить в ту конгрегацию магов, куда ее определят воспитатели…

Стоявшая в углу мать слегка всхлипнула и отвернулась к стене, чтобы не показать слез. Торбен нахмурился.

— Я член городского совета и могу все уладить…

— Именно поэтому я и пришел… — вторую часть фразы "не хватало мне еще и проблем с магистратом" чародей предусмотрительно оставил при себе.

— Ты же можешь ничего никому не говорить? — спросил Торбен.

Маг снова затеребил край салфетки.

— Но вы должны понимать, что рано или поздно это все равно откроется…

— Пусть поздно, — ударил кулаком по столу Торбен.

— Вы не отдаете себе отчета, чем это может обернуться, — полотно салфетки слегка затрещало в костлявых пальцах мага.

Столяр мрачно посмотрел на волшебника, но ничего не сказал. Маг снова заговорил.

— Вы понимаете, что наши бедствия будут неисчислимы, если об этом узнает Имперская Ординатура?

— Я разберусь, — Торбен сжал кулак так, что пальцы побелели.

— Ну, костер-то грозит мне, а не вам… — обидчиво заметил маг.

— Это тебе за беспокойство, — столяр снял с пояса кошель и бросил его на стол. Наполнявшие его монеты глухо звякнули.

— Вы хотите меня подкупить? — не слишком искренне обиделся чародей.

— Да, — в прямоте Торбену отказать было трудно.

Волшебник замолчал и внимательно разглядывал лежавший на столе кошель. Перебиравшие салфетку пальцы остановились.

— С другой стороны, — наконец тихо произнес он, — возможно, никто и не узнает, а когда девочка подрастет…

— Когда подрастет, я сам решу, что делать, — отрезал столяр.

— Только не стоит в этом случае лишний раз упоминать мое имя… — вздернулся маг.

— Не бойся, не выдам.

Чародей еще немного посмотрел на кошель, потом медленно протянул к нему руку

— Магические занятия так дорогостоящи, — оправдывающимся голосом пробормотал он, убирая кошель в недра своего бурого одеяния, — в то время как мои доходы настолько скромны.

Когда за магом закрылась дверь, молча стоявшая в углу женщина снова всхлипнула и пробормотала.

— Это моя кровь. У нас в роду были… странные люди.

Торбен поднял взгляд на жену.

— Моя прабабка была ведуньей. Может и не твое это…

Женщина внимательно посмотрела на мужа.

— Ты мне этого никогда не говорил.

— А какое тебе было дело до моей прабабки?

Она хотела что-то возразить, но он резко ударил кулаком по столу.

— Все, Дагмара. Ни слова больше. Ничего этого никогда не случалось. Ясно.

Жена лишь молча кивнула.

Выйдя на улицу, волшебник поежился. То ли от порыва холодного ночного ветра, то ли еще по какой причине.

— Будем считать, что я ничего не видел, тем более, что маскирующее деньги заклятие было нелегальным, — пробормотал он еле слышно и ни к кому не обращаясь, — но боюсь даже знакомство с Ординатурой станет легкой прогулкой по сравнению с тем, что всех нас ждет, если девочка попадет в руки какого-нибудь чернокнижника…

Мольфи сидела на дощатых мостках, свесив босые ноги в ручей, и внимательно разглядывала свое отражение в воде. Пробегавшая рябь искажала картину, но основные детали разглядеть было вполне можно. И они ей не нравились. Круглые щеки, вздернутый кнопкой нос, веснушки и рыжие лохмы. Ни малейшего сходства с утонченными лицами аристократических красавиц, виденных ею на страницах пары оказавшихся в ее руках книг и на фресках храмов. А ведь ей уже исполнилось пятнадцать и надежда, что с возрастом лицо станет бледным, узким и темноглазым стремительно испарялась.

— Мольфи, ты идешь? — окрикнула ее одна из подруг.

Она вскочила и побежала на голос.

Щербатые городские стены давно остались позади, и отсюда их уже почти не было видно. Шуршание ветра в кронах деревьев сливалось со щебетанием птиц. Лето в этом году выдалось в самый раз — не слишком холодное и не удушающе жаркое, с грибными дождями, ярким солнцем и прохладными утренними туманами.

Целью их похода были заросли дикой малины, укрытые в паре ложбинок на той стороне ручья. Мальчишки любили пугать девушек рассказами о якобы виденных там медведях, но они-то прекрасно знали, что медведей в здешних краях застали только самые древние старцы. Зато сочные ягоды были хороши и сами по себе и в виде подававшегося к зимнему столу варенья.

Сегодняшний набег на малинник был уже пятым за последние дни, отчего урожай не слишком радовал.

— Я слышала, что дальше в лесу есть еще несколько, пойдем их поищем? — предложила одна из девушек.

— Отец мне запретил ходить за опушку черного леса, — робко заметил кто-то.

В ответ последовали смешки и несколько ехидных замечаний со стороны наиболее бойких участниц малинового похода. Это решило дело, и все они гурьбой выбрались из заросшей шипастыми кустами ложбины и зашагали через луговину к темневшему у подножия невысоких холмов лесу.

После жаркого, звеневшего и стрекотавшего тысячей насекомых, луга полумрак леса встретил их прохладой и тишиной. Мольфи еще никогда не забиралась так далеко от города и с любопытством оглядывалась по сторонам. Обтянутые плотной черной корой стволы показались ей массивными колоннами, державшими тяжелый зеленый свод. Между ними тянулись к небу бесчисленные молодые побеги, рвавшиеся к солнцу.

— Куда пойдем?

— Давайте туда, — кто-то из девушек указал направление, — там, кажется, есть ложбина

Небольшая ложбина действительно оказалась в указанном месте, но малины здесь не было. Только ковер прошлогодних листьев, через который кое-где с трудом пробивалась трава, и нависавший со всех сторон густой подлесок.

— Мне страшно, — пролепетала самая младшая из девушек, зашедшая в дальнюю часть ложбины.

Кто-то фыркнул, но особых смешков не было. Все чувствовали себя достаточно неуютно. И хотя никаких явных причин бояться не было, Мольфи отчетливо чувствовала поднимавшийся внутри беспричинный страх. Возникнув, он медленно усиливался, отчего она поежилась.

Оглядевшись, она увидела бледные лица подруг и поняла, что это ощущение есть не только у нее. И от этого ей стало только еще страшнее.

Младшая девушка всхлипнула.

— Давайте уйдем отсюда…

Словно по команде все заторопились назад, к опушке.

Мольфи закрыла глаза, попытавшись представить себе окружавший мир. Этот прием, бывало, спасал ее от беспричинных страхов. В серой пелене она увидела расплывчатые колонные деревьев, переплетенные сетью побеги кустов, бледные, словно призраки, испуганные лица подруг. И еще она увидела странное, едва заметное, тускло-лиловое свечение, проникавшее откуда-то из глубины леса.

От неожиданности она распахнула глаза и вдруг поняла, что больше не боится. Место страха заняло любопытство. В памяти всплыло какое-то очень давнее похожее ощущение, но она не смогла ничего точно вспомнить.

— Не отставай, — крикнул ей кто-то из подруг, но она была слишком занята осмыслением произошедшего.

Девушка снова закрыла глаза и опять увидела странное свечение. На этот раз оно определенно было ярче. Его источник находился где-то в лесу, но неожиданно сильные лиловые отблески лежали на уходивших к опушке фигурах девушек. Мольфи даже показалось, что они не только отражают свечение, но и понемногу начинают светиться сами.

Она снова открыла глаза и обернулась к дальнему концу лощины, где должен был располагаться источник свечения. Но ничего необычного там не было.

Шорох листьев и потрескивание веток, сопровождавшее стремительно отступавших из леса подруг, удалялись, и последняя из них уже почти скрылась из вида. Мольфи несколько секунд подумала, но любопытство взяло верх, и она опасливо зашагала в дальний конец ложбины. Здесь было так же тихо и спокойно, как и в остальном лесу.

Она вдруг поняла, что с самой опушки не слышала щебетания птиц. Вообще никаких признаков живых тварей не было в этом лесу. Ей снова захотелось испугаться, она прикрыла глаза и обнаружила, что свечение заметно ослабело и стало едва различимым.

Немного подумав, она попробовала идти с закрытыми глазами, чтобы не потерять его из виду. Это оказалось сложно, призрачные образы деревьев еще удавалось обходить, но отдельные сучья и корни выплывали из пелены зачастую уже тогда, когда она об них спотыкалась.

Тогда, оценив направление, она зашагала обычным образом, изредка прикрывая глаза, чтобы не сбиться с пути.

Свечение ослабло, но не исчезло совсем, и через какое-то время Мольфи неожиданно для себя вышла на освещенную солнцем поляну. В центре было небольшое понижение, заросшее чахлой крапивой и бурьяном. Именно там, как она поняла, и находился источник необычного сияния.

Девушка подошла ближе. Приглядевшись, она заметила торчащий из земли прямоугольный черный камень.

Камень был не очень большой, черный или скорее темно-серый с шершавой поверхностью. Правильная форма и ровная плоская вершина выдавали его искусственное происхождение. Из земли он выступал едва на пядь, в длину был, наверное, локоть и еще поллоктя в ширину. Верхняя плоскость его была относительно гладкой, а на боковых виднелись следы истершегося от времени резного орнамента. Закрыв глаза Мольфи поняла, что свечение идет изнутри камня, проступая сквозь желобки резьбы, которая от этого становилась отчетливо яркой.

Еще она поняла, что видит только вершину камня, а сам он, постепенно расширяясь, на несколько саженей уходит под землю. Сквозь толщу почвы она видела тусклые разводы светящегося орнамента.

Вздрогнув, она открыла глаза. Яркое солнце освещало поляну, разгоняя страх и беспокойство. На опушке треснула ветка. Мольфи резко обернулась и немного попятилась.

На краю леса стоял невысокий человек в простом деревенском плаще. На голове незнакомца была широкополая соломенная шляпа, а в правой руке грубо вырезанный посох. Девушке он показался стариком, хотя на самом деле выглядел он лишь пожилым, не более того.

Бледно-серые глаза незнакомца смотрели на девушку с трудно-скрываемым удивлением. Человек явно не ожидал кого-то здесь встретить.

— Что ты здесь делаешь, дитя? — наконец произнес он неожиданно глубоким, хорошо поставленным голосом.

— Я не дитя… — обиделась Мольфи, — мне уже пятнадцать.

Незнакомец проигнорировал ее возмущение.

— Разве тебе… тебе не страшно?

Она отрицательно замотала головой.

— Совсем, совсем?

— Сначала я испугалась, но потом заметила… — тут Мольфи, наконец, вспомнила, что мать учила ее не разговаривать с незнакомцами, и осеклась.

— Что ты заметила? — севшим голосом спросил человек в плаще.

— "Интересно, зачем он в такую жару завернулся в плащ"? — подумала девушка, и лишь покачала головой в ответ на вопрос незнакомца.

— Так что же ты заметила? — не унимался тот.

— Ничего. Просто эта поляна показалась мне необычной. В таком густом лесу…

Незнакомец протер ладонью подбородок, словно оглаживая несуществующую бороду.

— Значит, ничего… — пробормотал он задумчиво, — странно, очень странно.

— Извините, мне уже пора домой, — перебила его Мольфи, и, не дожидаясь ответа, бросилась в лес.

К ее собственному удивлению ноги сами вынесли ее кратчайшим путем на опушку луговины, с которой они начали свою экспедицию в дальний лес.

Она остановилась, опустила голову и уперлась руками в колени, чтобы отдышаться.

— Это тебя зовут Мольфи? — чуть ли не под ухом прозвучал негромкий, хриплый голос.

Девушка подпрыгнула как испуганная кошка, и отскочила назад, к лесу.

— Извини, я не хотел тебя напугать, — добавил голос.

Положительно, сегодня был день незнакомцев. Этот был довольно высокого роста, крепкого, но но не массивного сложения и заметно моложе первого. Впрочем, девушке с высоты ее пятнадцати лет он тоже казался если не стариком, то более чем зрелым мужчиной.

— Меня зовут Малфрида, — все еще тяжело дыша после недавнего бега по лесу, поправила она незнакомца, — а откуда вы знаете?

— Твои подруги сказали, что ты пропала в страшном лесу…

— Никуда я не пропадала, — снова обиделась Мольфи, уже на подруг.

Она внимательно оглядела незнакомца.

На нем была надета длинная суконная куртка темно-зеленого цвета, из-под которой виднелась пара основательно заношенных сапог. Они, равно как и перекинутая через плечо кожаная торба и свернутый в скатку дорожный плащ, указывали, что незнакомец пришел издалека, отмерив этими сапогами немалое расстояние.

Куртку подпоясывал выгоревший на солнце, но явно синий кушак, а на груди на шнурке раскачивалось металлическое изображение огнива. Эти два символа жреческого положения решительно не вязались с суровым, пересеченным шрамами, лицом, на котором воинственно топорщились причесанные по солдатской моде длинные каштановые усы и не слишком ровно подстриженная борода. Череп незнакомца был гладко выбрит, но последний раз бритва касалась его неделю назад, отчего он уже покрылся жесткой щетиной демонстрировавшей наличие внушительных залысин на лбу.

— Меня зовут Ялмар, — все также хрипло и негромко представился незнакомец, — что ты делала одна в этом лесу?

— Ничего, — торопливо выпалила девушка, — просто гуляла.

Отчего-то ей совершенно не хотелось никому рассказывать о произошедшем на поляне, да и вообще о лесе и странном свечении.

Ее собеседник задумчиво посмотрел в глубину зарослей.

— И тебе не было страшно там, одной, в глуши?

— Нет, ни капельки.

Тут она несколько преувеличила, в начале то она испугалась, и только потом страх вытеснило любопытство.

— Ну, я пошла, а то родители будут беспокоиться…

За спиной Ялмара Мольфи разглядела опасливо приближавшихся подруг. Не теряя времени, она побежала к ним. Не хватало еще, чтобы вся эта история дошла до ее родителей.

Ялмар долго провожал взглядом убегавших девушек, потом еще раз посмотрел на лес.

— Гуляла, говоришь, — крякнул он, обращаясь неизвестно к кому, — хех…

Он поправил резавший плечо ремень торбы, повернулся и размеренным солдатским шагом направился к видневшемуся вдали городу. Солнце уже преодолело две трети своего дневного пути, и пора было задуматься о ночлеге.

Город его не впечатлил. Крошечное поселение, затерянное в лесах этой глухой окраины, получившее свои стены и герб исключительно по контрасту с совсем уж карликовыми хуторами, негусто разбросанными вокруг.

В стенах оказался всего один постоялый двор и по совместительству таверна. Зайдя внутрь, Ялмар сразу же почувствовал возникшее напряжение. Он огляделся. За столами аккуратными группами сидели мужчины. Не требовалось особой проницательности, чтобы сразу определить их профессии. Вон в том углу кузнецы, с закопченными лицами, сгоревшими бровями и почерневшими от въевшегося металла пальцами, в другом — столяры и плотники, присыпанные древесной пылью и мелкими опилками. Близорукие портные, сутулые и пропахшие кожей сапожники и так далее. Все они собирались небольшими группами, и занимали одни и те же места в таверне, наверное, уже многие десятилетия, из поколения в поколение.

Появление чужака нарушило привычный и неизменный бег вещей, заставив разговоры смолкнуть, а десятки глаз с подозрением на него уставиться.

Ялмар произнес дежурное приветствие, не адресуя его никому конкретно, а всем сразу и прошел к стойке. Хозяин смерил гостя не слишком дружелюбным взглядом. В зале было по-прежнему тихо.

Ялмар попросил хлеба и чего-нибудь выпить, и присел в углу у стойки. Пока он ел и пил, остальные посетители понемногу вернулись к обычным занятиям, негромко обсуждая свои цеховые дела, события и проблемы. Несколько самых отважных подсели к Ялмару и понемногу стали выпытывать из него новости об окружающем мире.

Начал хозяин, положение которого обязывало интересоваться посетителями.

— На тебе знаки жреца, мил человек, — начал он, — но ты не очень-то похож на святого отца.

— Я полковой капеллан, — спокойно ответил Ялмар, отставив кружку, — воевал на границе, а теперь иду домой, на запад.

Собеседники понимающе закивали.

— А что, нет ли какой войны? — спросил один из подсевших, по виду портной.

— Ну раз я иду домой, значит нету, — улыбнулся Ялмар.

Собеседники не рассмеялись, но лишь снова понимающе закивали.

Поделившись сплетнями, и оповестив слушателей, что ни войны, ни наводнений, ни каких иных чрезвычайных происшествий в окрестных землях не случалось, он больше не представлял для горожан интереса и довольно скоро остался допивать свое пиво в одиночестве.

Закончив с этим, он достал кошелек, пересчитал деньги, и решил, что местные цены за ночлег ему не по карману.

Выйдя на улицу, Ялмар огляделся. Уже темнело. Но даже в таком маленьком городке должен был быть храм.

Он не ошибся. Характерное здание располагалась на небольшой площади, всего в квартале от постоялого двора. В большом городе подобное соседство могло быть сочтено предосудительным, но здесь весь город от края до края состоял самое большее из трех кварталов.

Настоятель радушно встретил коллегу и сразу же предложил тому заночевать в пристройке. Как у всякого имперского храма здесь была пристройка, где могли найти себе пристанище путники и нищие. Правда в маленьком лесном городке, лежавшем вдали от больших дорог, было не так уж много путников и, судя по всему, вообще не было нищих.

Ялмар поблагодарил настоятеля и пока тот провожал его в пристройку, успел оглядеться. Храм был небольшим, но внутренние стены украшала неожиданно хорошо сделанная для такой глухомани роспись, а алтарь был весьма пышен. Многочисленные изображения праведников и покровителей смотрели на него из скругленных поверху стенных ниш. Как и все ремесленники местные жители были набожны и не жалели денег на свой храм.

— Брат мой, — заговорил Ялмар, опустив скатку и торбу на дощатые нары в углу пристройки, — я кое-что хотел спросить.

— Я слушаю.

— Южнее города, за ручьем, есть лес…

Настоятель поморщился.

— Я знаю. Плохое место.

— Вы не пробовали его очистить?

— Это очень древнее зло. Оно спит в земле очень давно. Оно было здесь еще когда не растаяли Великие Льды.

— Ясно, — кивнул Ялмар, — вашим предкам стоило бы поставить город в другом месте.

— Не самое приятное соседство, но мы привыкли, древние оставили много следов здесь, на юге. Если камень не беспокоить, он не причинит вреда.

Ялмар снова кивнул.

— Иногда чернокнижники и служители древних культов ищут подобные места, — осторожно добавил он.

Настоятель слегка вздрогнул.

— Оборони нас Император от подобного, — с чувством произнес он, — у нас спокойный и благочестивый город.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Ялмар, — надеюсь, вы следите за магами?

— Да какие маги в наших краях, — рассмеялся настоятель, — наш городской чародей стар и совершенно безобиден. Он безвылазно сидит в своей башне. А новых людей здесь почти и не бывает.

— А вдруг кто из молодых родится с магическим даром?

— Такого в наших местах не случалось уже много лет. Разве что… — настоятель на секунду задумался, — да нет, ничего.

Ялмар вопросительно поднял брови.

Настоятель заколебался, но ему достаточно редко выпадала удача поговорить с собратом по профессии, и он все же продолжил.

— Лет семь назад ходили слухи, но они не подтвердились. Будто дочка столяра нашла зачарованный тайник старого мага. Но чародей клялся, что никакой магии на тайнике не было, и любопытная девчонка просто наткнулась на припрятанное им на черный день серебро…

— Ну что ж, значит, вам нечего бояться, — улыбнулся Ялмар, поглядел в оконце и добавил — луна уже взошла, пожалуй, стоит ложиться спать.

— Послушай, Торбен, нам надо что-то делать.

Дагмара протерла руки полотенцем и пристально посмотрела на мужа.

— Много лет прошло и все было нормально, — возразил он.

— Когда-то это должно было кончиться. Помнишь того странного капеллана на прошлой неделе?

— И что?

— Девочки говорят он разыскал Малфриду в лесу, а потом что-то выпытывал у настоятеля. Не нравится мне это.

— Откуда ты знаешь про настоятеля? — не без подозрения спросил Торбен.

— Его жена проговорилась…

— И что ты предлагаешь?

— Думаю, надо отослать девочку из города. Я слышала, графу нужна горничная для младшей дочери. Я могу поговорить с Тильдой и Фриной. Их сестры работают в замке. Там Малфриду никто не найдет.

Торбен некоторое время молчал, потом кивнул.

— Хорошо. Пусть будет так.

Ялмар облокотился на тянувшийся вдоль дороги плетень и сделал несколько больших глотков из кожаной фляжки. Вода немного горчила, но жажду утоляла. Он огляделся. Страна бесконечных лесов понемногу заканчивалась. Здесь уже не было темных и молчаливых чащоб, чьи деревья, словно достают до неба, заставляя человека ощущать себя карликом под ногами великанов. Им на смену пришли наполненные летним солнцем перелески и луга с пасущимися рыжими коровами. Все чаще вдоль дороги попадались возделанные поля, огороды и ветряные мельницы. Начиналось Удолье — житница, огород и фруктовый сад Империи.

Ялмар прищурился и приложил ладонь козырьком ко лбу. Если глаза его не подводят, то на вершине соседнего холма виднеется какое-то здание. Вполне возможно постоялый двор или почтовая станция. Как раз вовремя, он вполне дойдет туда еще до того как солнце опустится за этот холм.

Глаза его не обманули. Двухэтажное бревенчатое здание с нависавшей по сторонам соломенной крышей действительно оказалось большим постоялым двором. Заработанных пару дней назад на одной мельниц денег вполне должно было хватить, чтобы перекусить и снять угол на ночь. А если не хватит, он не погнушается и на сеновале заночевать.

Внутри было немноголюдно. Начинался сезон полевых работ, и крестьянам и батракам было не до путешествий. Лишь несколько пропитых субъектов пристроилось к стойке, да пара случайных крестьян, путешествовавших куда-то по своим делам, одиноко хлебала суп.

Нарушала обычную для подобных мест картину пара водруженных на стол квадратными носками кверху сапог в дальнем и темном углу. За ними виднелась едва различимая в полутьме широкополая шляпа. Посетители упорно делали вид, что ничего необычного не замечают.

Ялмару же их подбитые гвоздями стоптанные подметки казались знакомыми. Он подошел ближе. Завсегдатаи проводили его взглядами, но ничего не сказали.

Расположившаяся позади сапог шляпа немного пошевелилась. Под ней едва заметно блеснули внимательные глаза. Из-за края столешницы змеиной головкой поднялось и слегка закачалось острие шпаги.

Ялмар перешагнул скамью, опустил на стол миску с супом и кусок хлеба.

— Сапоги подвинь…

Позади, в зале, повисла звенящая тишина, посетители дружно напряглись, ожидая развязки.

— Нет, чтобы поздороваться, за жизнь поговорить, вот так сразу "сапоги подвинь…" — отозвалась темнота из-под шляпы с несильным, но заметным южным акцентом.

Но сапоги покинули стол и заняли отведенное им место на полу. За ними оказалась человеческая фигура в кожаной куртке и длинном плаще.

— Ну здравствуй Себастин, — Ялмар отломил кусок хлеба, окунул в суп и отправил в рот.

Позади в зале раздался еле слышный вздох разочарования. Ожидавшееся зрителями кровопролитие не состоялось.

— Здравствуй, Ялмар, неужто решил на покой уйти?

— Да нет, скорее работу ищу.

— А я уж подумал…

— Ты, говорят, большим человеком стал, в столице бываешь, — заметил Ялмар, отламывая от краюхи второй кусок.

— Случается и туда наведываться…

Капеллан прожевал хлеб и запил его пивом из глиняной кружки.

— В этой глуши редко встретишь человека из столицы. По делам или просто так заехал?

Человек в шляпе промолчал.

— Не хочешь, не говори, — согласился Ялмар, снова взявшись за ломоть хлеба, — твое право. Я вот по делу.

— Какому, если не секрет? — не скрывая любопытства, спросил названный Себастином.

— Говорят, в этих краях некий капитан набирает наемников на серьезное дело. Решил попытать счастья. Сам знаешь, большинство вольных рот после войны распустили по домам или взяли на имперскую службу.

— Тебя не взяли или сам не пошел?

— Особо не приглашали, а я не напрашивался…

— Значит, не взяли… Зря, между прочим. Я бы на их месте взял.

— Жаль, что ты не на их месте. Но мне повезло, что я тебя встретил.

— Ты так трепетно относишься к старым знакомым? Не знал.

— Не то чтобы очень. Но я не о том. Ты знаешь о межевом камне древних, что недалеко от замка Вендран?

— Именно о нем нет. Но здесь проходила северная граница страны древних, так что межевых камней тут много. А что с ним такое?

— Да так, есть одна мысль… Думаю, тебе стоит нанести визит в один из лесных городков, поговорить с неким магом.

Дорога шла через низинный лес, дубы и буки сменялись здесь ольхой и осиной, а почва была влажной и черной. Телега то и дело выезжала из колеи на подгнившие гати, настеленные в особо топких местах, и мелко тряслась, перекатываясь через брошенные в грязь тонкие стволы.

Мольфи было страшно. Она впервые покинула родной город и не слишком хорошо представляла, что ее ждет. Не знала и почему отец так внезапно решил отослать ее в графский замок.

Лошади резко зафыркали и встали, девушка с трудом сохранила равновесие, прижимая к груди узелок со своими вещами.

Возница вполголоса чертыхнулся и нахлестнул заартачившихся лошадей. Те фыркали, пятились но вперед не шли. Мольфи увидела, как из кустов возле гати неспеша вышли три серые четвероногие фигуры, внимательно посмотрели на телегу и затрусили в лес. Лошади нервно заржали.

— Совсем волки распоясались, — проворчал возница, провожая лохматые фигуры настороженным взглядом, — средь бела дня по дороге ходят.

Лошади немного успокоились, и телега покатилась дальше.

Замок стоял на возвышавшемся над низиной холме, напоминая бурую, тронутую прозеленью, корону на зеленом темени. Сложенные из серо-коричневого камня стены были исчерчены зелеными прожилками вьюнка и хмеля. Из-за стен виднелось три казавшиеся очень тонкими башни разной высоты. На них безвольно обвисли потемневшие флаги.

Ольшаники тянулись почти к самому подножию холма, и Мольфи увидела замок лишь когда они подъехали уже совсем близко. Он показался ей мрачным и негостеприимным, воронье карканье лишь усилило это чувство.

Дорога обвивала холм пологой спиралью, и они долго ехали вдоль постепенно надвигавшихся с правой стороны холодных каменных стен. Лишь совершив полный круг, они достигли ворот, украшенных по сторонам темно-зелеными штандартами с белыми силуэтами филинов.

За воротами лежал показавшейся девушке тесным внутренний дворик. Это впечатление тесноты создавали разнообразные пристройки, навесы и загородки прилепленные к внутренней стороне стены. Большинство из них пустовало, лишь кое-где блеяли в загонах овцы, а в дальней стороне пыхтели мехи и звенели молотки кузнецов.

С противоположного края двор замыкала внутренняя стена с еще одними воротами. За ней виднелось массивное здание с пристроенными к нему башнями. Отсюда уже было видно, что они не так тонки, как ей показалось сначала. Просто очень высокие.

Мольфи слезла с телеги и прошла через дворик. У прорубленной во внутренних воротах дверцы ее уже ждал рослый мужчина в темно-зелёной бархатной куртке с вышитым серебряной нитью филином на груди. Из-за пышных седых бакенбард и рассекавшей всклокоченную шевелюру лысины он сам был похож на филина.

— Ты Малфрида, дочь Торбена, мастера гильдии столяров? — строго поинтересовался он.

Девушка молча кивнула, прижимая к груди узелок с вещами. Голос у человека тоже чем-то напомнил ей уханье филина — глухой и отрывистый.

Человек-филин придирчиво осмотрел ее, потом жестом приказал повернуться. Она развернулась на каблуках, по-прежнему не отпуская узелка.

— Очень хорошо, некрасивая, но чистая и аккуратная. В самый раз.

Человек-филин развернулся и знаком приказал ей следовать за ним. Она покорно зашагала через дверцу, ведущую в еще один дворик, уже совсем маленький, но зато лишенный пристроек. В отличие от первого он был вымощен камнем.

Они пересекли дворик и вошли в двери замка. Сначала Мольфи показалось, что это тупик. Прямо за дверями располагалась глухая каменная стена. Но тут она сообразила, что проходы ведущие в здание расположены с боков.

— Сейчас я представлю тебя графу и его дочери, — заговорил с ней человек-филин, не останавливая своих быстрых шагов, и даже не оборачиваясь к шедшей позади девушке.

Она лишь кивнула, хотя собеседник никак не мог ее видеть.

— Будь вежлива и не говори много. Только отвечай на вопросы. Отвечай кратко — "да", "нет", "не знаю", понятно?

Она снова кивнула. Толи ее провожатый мог видеть затылком, толи просто не допускал другого ответа, но он продолжал.

— Руки держи по швам, не вертись и не глазей по сторонам… И не вздумай ничего трогать.

Она утвердительно пискнула. Голос у нее пропал.

Графа они застали в кабинете на втором этаже. Провожатый вывел Мольфи на середину комнаты, а сам отошел назад, к двери.

— Девушка для вашей дочери, Ваше сиятельство, — неожиданно мягким и вкрадчивым голосом доложил человек-филин.

Граф Орфин Вендран оказался изможденным старым человеком с восковым лицом и длинными седыми волосами. Несмотря на летний день, его плечи укутывала пушистая меховая пелерина. Он что-то писал на лежавшем перед ним листке.

— Минуту, Лотакинт, я только закончу письмо.

Мольфи украдкой огляделась. Кабинет был просторным и почти свободным от мебели. Лишь у тщательно выбеленной правой стены возвышался массивный дубовый шкаф, да напротив входа с противоположной стороны комнаты располагались письменный стол и кресло с высокой резной спинкой, где сидел граф. Сквозь распахнутое окно слева в кабинет врывался дневной свет, бросавший солнечные зайчики на малиновый ковер на гладком каменном полу.

Граф дописал письмо, свернул листок трубочкой затянул шнурком и растопив на горевшей рядом свече сургуч запечатал.

— Когда закончим, отошлешь это письмо Бетиции, она уже должна быть в пути. Позаботься, чтобы курьер с ней не разминулся.

— Слушаюсь, Ваше сиятельство, — человек-филин со странным именем Лотакинт склонился в полупоклоне.

Граф поднял на Мольфи глубоко запавшие глаза.

— Это та самая?

— Так точно, Ваше сиятельство.

— Очень хорошо. Как тебя зовут?

— Малфрида, — едва слышно пролепетала девушка.

Человек-филин позади недовольно фыркнул.

— Очень хорошо. Так вот, Малфрида, ты читать умеешь?

— Немного… Да… Ваше сиятельство…

На этот раз недовольного фыркания сзади не послышалось.

— Прекрасно. Лотакинт, где Уртиция?

— Здесь, отец.

Мольфи увидела, как через дверь расположенную за креслом в кабинет вошла невысокая темноволосая девушка. Несмотря на скромный рост ее нельзя было назвать худощавой, но и излишней полнотой она не отличалась. У нее был приятное узкое лицо с немного заострявшимся подбородком и большие глаза, орехово-карие у зрачка и с тонким зеленым ободком по краю радужки.

— Меня зовут Уртиция, — произнесла она, подойдя к Мольфи, — ты будешь моей горничной. Надеюсь, мы подружимся.

— Надеюсь, Ваше сиятельство — пробормотала Мольфи, попытавшись поклониться.

Уртиция рассмеялась.

— Можешь не звать меня сиятельством…

— Не стоит быть фамильярным со слугами, — назидательно проворчал граф.

Уртиция отмахнулась от него миниатюрной ладонью. Выпрямившись Мольфи увидела, что за графской дочерью через ту же дверь в кабинет вошел пожилой человек в просторном бархатном одеянии и широкополой остроконечной шляпе. Он посмотрел на нее своими бледно-серыми глазами и едва заметно улыбнулся…