"Письмо никому" - читать интересную книгу автора (Марченко Андрей Михайлович)

В бункере

В маршрутном автобусе Антон и Егор были последними пассажирами. И когда они вышли, водитель проехал еще метров двадцать, потушил в салоне свет и развернул автобус назад.

Микрорайон, куда он должен был доехать, уже гасил в своих окнах свет — вряд ли там нашлись бы пассажиры. А даже, если бы кто-то и ждал этот автобус, то не факт, что с добрыми намерениями. Слава у того района была плохая, бандитская.

Здесь фонари горели редко и тускло. Под одним они остановились. Егор развернул бумагу, еще раз прочел адрес: двадцатый квартал, дом девятнадцать.

Квартал нашли легко. Чуть не на каждом доме висела древняя эмалированная табличка с потеками ржавчины. Где их не имелось, были надписи краской на стенах. Жили здесь все больше старики, которые были заинтересованы в том, чтоб их, скажем, скорая помощь находила быстро.

— Что-то не так, — заметил Антон, — дома-то тут не на одного человека.

— Сам вижу. Не паникуй. Давай сначала дом найдем, потом там у кого-то и спросим.

— У кого?.. И что ты спрашивать будешь? Здесь ли живет Партайгеноссе? Мы-то и имени его не знаем.

Егор вытащил мобильный, надеясь на то, что на батарее появилось хоть немного заряда. Но чуда не произошло — телефон умер.

Прошлись по кварталу, рассматривая номера на домах. Нужного не было. Никто не встречался на их пути. Металлические двери подъездов хранили сомнительное тепло.

Обошли квартал еще раз. Всмотрелись в номер на детском садике, попытались найти его на трансформаторной будке. Но надписи там были малоинформативные и все больше матом.

Наконец, когда проходили меж гаражами, услышали музыку. Она плохо согласовалась с пенсионерскими кварталами — играло что-то быстрое, металлическое…

Прошли меж коробками сараев. Звук шел от маленькой коробки, казалось какой-то подвал. Справа от двери висел номер: «девятнадцать». Над дверью — пропеллер из двух лопастей, не сильно аккуратно выструганный из дерева. Под ним название: «От винта».

Дверь оказалась закрытой, но рядом легко удалось найти кнопку звонка. Егор нажал на нее. Скоро дверь открылась:

— Чего надо?.. — спросил хозяин.

— Ты — Партайгеноссе?

— Ну я… И что дальше?

— Нас Фердинанд к тебе направил. Он обещал предупредить.

Геноссе кивнул:

— Заходите…

По лестнице спустились в подвал.

Строили этот район среди прочего и пленные немцы. В те времена никто не верил, что тот мир надолго, поэтому в каждом квартале было бомбоубежище. За бронированными дверями ждали своего часа противогазы, одеяла, запасы…

Но мир устоял. Бомбоубежища уже не воспринимали всерьез, сначала они были деклассифицированны гонкой вооружений — иная бомба смела бы послевоенные укрытия, как Волк сдувал соломенный домик Ниф-Нифа.

Потому, когда закончилась холодная война, надобность в таких вот убежищах тоже пропала. Что-то разворовывалось, в них устраивали и притоны, и спортивные клубы.

Похоже, этому бомбоубежищу повезло. Внизу был магазинчик: висели гитары — акустические и, не слишком дорогие, электрические. Плакаты музыкантов в боевой агрессивной раскраске, футболки. В уголке стояли пионерские горны и барабаны. С иной стороны лежало хоть что-то связанное с бомбоубежищем — армейские ботинки с высокой шнуровкой, более древние сапоги, камуфляжи, несколько противогазов.

Вслед за Геноссе прошли дальше. Следующая комната была подсобкой, совмещенной с жилым помещением. Стены были облицованы бревнами в стиле партизанских будней. Посреди комнаты стоял стол. Его освещал светильник, сделанный из артиллерийской гильзы. Но вместо фитиля в нем горела сорокаваттная лампочка. Рядышком стоял компьютер жуткого вида, снятый, вероятно, с крейсера «Авроры». Пластмасса системного блока пожелтела, мерцало мутное изображение на мониторе, словно вырубленном из дерева.

— Мы поживем здесь у тебя?.. — полуспросил Егор.

— Живите. Номеров люкс у меня нет, но места много. Потом заплатите, сколько не жалко будет. Только порядок у нас тут почти армейский.

Егор кивнул:

— В казарме жил. Порядок гарантируем.

Прошли еще через одну дверь. За ней была еще одна комната, в ней тесно стояли трехъярусные нары. На некоторых лежали скатанные матрацы.

— Располагайтесь… — предложил Геноссе.

— А вы тут неплохо устроились. Часто бывают гости? — спросил Егор.

— Бывают… Но обычно летом…

Делать было нечего, и они легли спать.

А к утру в бункере появился еще один квартирант.

Когда Егор и Антон проснулись, тот лежал на угловой кровати, повернувшись лицом к стене. С головой был укрыт грубым одеялом, вроде армейского.

Когда из спальни вышли в тамбур, в маленькой кухоньке с печкой возился Геноссе.

— Завтракать будете? — спросил он.

— Тут еще и кормят? — удивился Егор.

— Кормят, когда есть чем. Летом ребята оставили пару мешков с крупой. На вкус как пластилин, но есть можно.

Каша была почти готова. Через минут пять Геноссе поставил кастрюлю на стол, разметал жестяные тарелки с ложками.

Вероятно, от шума проснулся и третий квартирант. Вышел ко всем. Не дожидаясь приглашения, стал накладывать себе кашу в жестяную миску. С местными порядками, вероятно, был знаком. Из своей сумки выложил полбуханки злого ржаного хлеба и пробирку с маленькими белыми таблетками:

— Сахарин, — объяснил он присутствующим.

Это было единственное слово, произнесенное им за обедом. Ел он молча, азартно, глядя только в свою миску.

Именно за завтраком Антон рассмотрел его как следует: высокий, худой, скорей даже тощий. Но было видно, что жилистый, цепкий. И еще элегантный — было видно, что пришелец голоден, меж тем ложка не стучала о тарелку, он не чавкал. Ни одно зернышко каши не упало мимо тарелки. Одет был в камуфляж, похожий на обычную робу. Но это была не одежда, подобранная по случаю — китель был сшит по фигуре, подшит свежий воротник.

Дезертир? — подумал Егор, — не похоже. Он совсем не походил на беглеца. Да и староват как для дезертира.

Больше всего Антона удивили волосы. Были они довольно длинными, закрывали уши. Для бродяги это было определенной угрозой — такие волосы грозили стать рассадником вшей… Но у сотрапезника волосы были ухожены: вымыты и расчесаны. Они обрамляли лицо серьезное, немолодое, но и не старое. Действительно старыми были глаза — глубокие, печальные и мудрые.

Когда уже пили чай с тем самым сахарином, Геноссе спросил у гостя:

— Надолго к нам?..

— На пару дней… Друзей навещу и уеду…

Егору показалось странным — приехал к друзьям, а живет в этой тайной ночлежке.

— А где твои друзья?.. — спросил Егор.

— На кладбище.

Сразу после обеда пришелец ушел куда-то по своим делам. Кивнув на закрывшуюся дверь, Егор заметил:

— А он странный…

— Не то слово, — согласился хозяин, — но дело знает.

— Какое дело?

— Солдатское…

А затем, отобрав у Антона остаток денег, куда-то ушел и Егор. Антон остался наедине с Геноссе.

Хозяин почти не тяготился наличием гостя. Напротив, будто тому надоело одиночество. Действительно, до обеда в магазин зашел лишь один человек — парень моложе Антона, одетый в потертую джинсовую черную куртку с металлическими заклепками.

Посмотрел на прилавки, полистал каталоги с музыкой, но ушел так ничего и не купив, не спросив.

— Погреться заходил, — прокомментировал Геноссе. — Эти куртки металлистов не греют абсолютно. Носят их исключительно пофорсить.

— И много таких вот клиентов?

— Большинство…

— И на какие же деньги вы существуете?..

— А вы Фердинанда хорошо знаете?..

— Не очень, — признался Антон. — А что?..

— А то, что история может быть довольно прибыльной. Скажем, едем в Приазовье, раскапываем курганы. Золото, конечно, самоварное, да и то редко попадается. Если найти что-то стоящее и продать ценителям, желательно из-за кордона, то за одно лето можно накопать столько, что зиму пересидеть можно спокойно. Да еще сколько там дает магазинчик.

— И эти рокеры?..

— А что поделать. Раньше ведь как было — собирается дворовая группа. Кроме гитары надо бы ударную установку — ее мастерят из пионерских барабанов, кусков жести. Опять же, отчего-то всю их атрибутику можно найти в анналах. Одни музыканты шьют форму, положим, под белогвардейцев. Другие — напротив, под махновцев работают. Если металлисты — им подавай немецкую атрибутику. Я тебе такое расскажу…

Геноссе набрал воздуха, присел и подозвал Антона поближе, словно собираясь сообщить ему нечто важное, секретное.

В свое время в СССР по репарациям вывезли линию, которая производила немецкие каски. Они чуть посложней наших, больше металла уходит. Уж не знаю, зачем она была нужна — может, хотели наладить выпуск ночных горшков, да забыли. А пару лет назад кто-то нашел форму и стал штамповать их сотнями. Сделали еще штамп поменьше — выдавливать орлов. Затем на денек бросали в воду, чтоб проржавели. И разбрасывали по городам. Стоили такие каски довольно немного, и когда опомнились через месяц, оказалось, что полгорода ходят в немецких касках.

К обеду вернулся и Егор с пакетом свежей рыбы. Даже слишком свежей — в тепле многие рыбины стали шевелить жабрами и хвостами.

Егор выглядел уставшим, но веселым:

— Масло есть? — бросил он Геноссе. — Жарь…

— Где ты ее взял? — удивился Антон. — Купил на мои деньги?

— Нет. На твои деньги я купил леску. Я эту рыбу поймал.

— Это получается, что ты весь день сидел на речке?

— Ну да. А что тут такого?

Антон пожал плечами:

— Я, вообще-то, ожидал, что частные детективы работают как-то иначе. А не сидят, ловят рыбу…

— А я не просто сидел. Я еще и думал. И главная причина того, что идей нет абсолютно. Можно, конечно, ворваться к ним на квартиру второй раз. А если не пришибут — то и в третий. Но это не решение.

Антон задумался. Он еще вчера думал спросить о чем-то важном. Но из-за обрушившихся событий и усталости сразу заснул. Ах да — о результатах налета.

— Так что там было в бумагах, что вчера украли?

Вчера? Неужели это было вчера? А казалось — сто лет назад, в прошлой жизни. Вчера вечером Егор все же просмотрел украденные бумаги. Других фрагментов шифровки, разумеется, не нашлось. Были какие-то срисовки, отдельные куски, просто пятибуквенные кусочки, фразы. Самой разумной была, вероятно, «EIRLD JXUIS». Но был ли это фрагмент шифровки или какой-то вариант дешифровки — понять было невозможно. Вероятно, первое, поскольку ниже кто-то пытался составить из этих букв «JESUS» и «ULIS». Но у этих списанных фраз, обрывков не было общих краев, их нельзя было составить воедино.

Похоже, у них тоже кто-то пытался, в силу своих возможностей, решить головоломку. Остальные бумаги имели отношение скорей к конкурентам, чем к шифровке. Были отчеты о шпионаже за обоими стариками. Особо нового Егору они ничего не дали. Все это время он сам наблюдал за противниками.

— Хочешь, возьми почитай… Бумаги под подушкой…

— Ничего не нашли?.. — понял Антон. — Выходит, мы напрасно рисковали, зря стали бездомными?

Егор печально покачал головой. Вообще-то, собеседник был прав. Еще в квартире он видел, что бумаги особой ценности не представляют. Но надеялся на сейф, а тут все так обернулось. И второй визит Егор тоже обдумывал — дверь бронированная, но окна пустячные. Если бы их как-то не было ночью… устроить какую-то провокацию? Разыграть гамбит? Чем пожертвовать? Куском шифровки? Почтальоном?.. Тогда кто будет тащить сейф?

Но вместо этого Егор проговорил:

— Ничего так просто не бывает… Иногда полезно просто сесть и подождать, пока не нарастут события, пока что-то не принесет река… Ничего, студент, не дрейфь — прорвемся. Я так часто тонул и всплывал, что поневоле начинаю задумываться — а не дерьмо ли я?..

Дальше Егор с Геноссе жарили рыбу, Антон же действительно принялся листать бумаги. Тщательно прочитал отчеты. Там подробно было прописано о стариках, но ни одного слова не было сказано о нем. Где-то это было даже оскорбительным.

Затем вернулся четвертый постоялец. Прямо с порога спросил:

— Есть надобность выпить. Если я угощаю, кампанию составите?

— По-моему, совершенно глупый вопрос в этой местности, — ответил Геноссе.

Егор подумал и кивнул… Расслабиться бы не помешало.

Из высоких жестяных кружек постоялец, Егор и Геноссе хлебали водку. Антон для себя испросил пиво. Над ним насмехался Геноссе, предлагал вовсе минералку или безалкогольное. Но Егор кивнул: делайте, как сказано.

И снова прилавок превратился в обеденный стол. Большая бутылка водки, к ней пластиковая баклажка с пивом. Из закуски — черный хлеб, рыба, картошка, сваренная в мундирах.

— Хороша картошечка, — проговорил постоялец, дуя на пальцы, — а я еще уважаю, чтобы запечь да на костерке…

Водка пошла хорошо, поскольку все были голодными, пьянели быстро.

Егор осмотрелся. Кроме плакатов с музыкантами были те, которые он сразу не заметил. Висели они возле выхода. Когда магазин работал и двери были открыты, их не было видно. Там были старые советские плакаты об экономии рабочего времени. Но было много иных плакатов, тоже с обилием красного, которое перечеркивал черный крест.

— Я смотрю, нацисты у вас в почете?.. — показал Егор на рисунок немецкого солдата, зазывающего, кажется, в атаку.

— Положим, не в почете, но враг был достойным. И если ты не уважаешь своего врага, ты не уважаешь и свою победу.

— А, скажем, вот День Победы отмечаете? Девятого мая-то?

Неожиданно обиделся постоялец:

— Отмечаем… Только начинаем праздновать еще седьмого — тогда был подписан первый акт о капитуляции. Восьмого его переподписали специально для Советского Союза. Ну а в это время в Москве была уже ночь девятого…

— А я не понимаю… Столько лет прошло с войны… Не в обиду будет сказано, но ведь не празднуем мы день, когда, положим, Наполеона изгнали…

Егор покачал головой.

— Вторая Мировая война гораздо ближе, чем тебе то может показаться. Сядь на машину, прокатись из Петербурга в Выборг. Сойди с шоссе, зайди метров на сто, копни землю — и забелеют кости.

Дернули еще по пятьдесят грамм, постоялец закусил папиросным дымом. Тут же протянул ее Егору. Тот покачал головой. Но Геноссе не отказался. Папироса была только подожжена, но тот держал ее так, будто это жалкий окурок, который от единой затяжки догорит и обожжет пальцы.

— У меня ведь дед тоже вроде как ветеран Второй Мировой. — глядя на них задумчиво проговорил Егор.

— А почему «вроде как»?

— Он не в Красной Армии воевал.

— За немцев что ли?..

— Ну почему так сразу если не в Красной, то за немцев. Воевал он против немцев, во французском Иностранном легионе. После войны вернулся в СССР — тогда зазывали русских возвращаться на родину. Отец опять же повоевал: Вьетнам, Ангола, Египет.

Стал советским «псом войны» или «военным консультантом». Неважно, как называть — суть одна.

— А я воевал… — глухо отозвался пришелец.

— Воевал? Где? В Афганистане?

— И в Афганистане… До него в Анголе. До этого — Египет. Брал Берлин, Будапешт. До этого — Эпиналь. До него — Седан. Перед ним — опять Египет, Сен Жан д'Акр, Маренго. Кресси, Пуатье… Канны. Снова Египет, пустыня, безымянная деревушка. Война с хеттами — первая война человечества. Вы не узнали бы меня тогда — я был смуглей, почти негром. Но затем снег и песок Норвегии стерли загар. Но я помню войны и до хеттской…

— Как это «до»? Вы ведь сказали, что это была первая война человеческая.

— Смотрите…

Он открыл рот. Зубы, как и волосы у него были в отличном состоянии, и Антон не сразу понял, в чем собственно дело. Все зубы у него были одинаковы — во всяком случае, не было видно клыков.

Затем тот рукой сдвинул волосы, открыл ухо. Верх уха был заострен.

Антон глупо засмеялся — все были пьяны, и трюк с ухом вместе с зубами показался почтальону остроумнейшим фокусом. Остальные же просто промолчали, то ли не заметили, то ли сделали вид, что так и надо.

Водка уже во всю гнала тепло по венам. Становилось легко. И тут Егор, привыкший держать карты закрытыми до последнего, сделал то, чего бы он никогда не допустил трезвым.

Немного подумав, Егор полез в карман. Вытащил листочек из блокнота, на который аккуратно были переписаны столбцы шифровки:

— Вот скажите, историки, что это такое?

— Похоже на код… — заметил Геноссе.

— Это я догадался. Какой именно?..

Он задавал этот вопрос и раньше, себе, Антону и не сильно надеялся на ответ.

Но Геноссе стал всматриваться:

— Наш, советский, был цифровым, кажется, по четыре или пять цифр в столбце. Здесь пять букв в колонке.

Отрывая куски от рыбы, в разговор вступил постоялец.

— Это похоже на немецкий код времен второй мировой, «Enigma»… Я прав?

Егор осторожно кивнул — пожалуй, сходилось:

— А расшифровать его можешь?..

Тут заговорил Геноссе.

— Слишком маленький фрагмент. Предполагаю, что это вовсе невозможно.

Егор старательно сфокусировал взгляд на Геноссе. Тот подумал, что ему угрожают, и поспешил исправиться.

Геноссе лишь мельком взглянул на обрывок шифровки:

— Но, если честно, в этот вопрос не вникал.

— А можешь вникнуть, не привлекая ничьего внимания?

— Могу попробовать…

— Ты старательно попробуй…

Пьянка медленно сходила на нет. Картошка холодела вместе с остывающей водой, ее шелуха становилась жесткой, водка трудной, она уже не шла с такой легкостью…

Первым не выдержал Геноссе:

— Пойду, поговорю с унитазом. Похоже, мне есть, что ему сказать.

Он поднялся и ушел. Когда вернулся, то водку уже не пил, а стал хлебать пиво.

Ложились спать, с трудом попадая телами по кроватям. В головах упорно кружили вертолеты.

— Ничего, — успокаивал Егор уже заснувшего Антона. — Вот увидишь, события назреют, что-то произойдет завтра-послезавтра…

Но он был не прав. Что-то уже набирало обороты, неслось к ним со скоростью и безапелляционностью автомобиля.