Сплетня

На следующий день Олег опоздал в школу.

Утром все не ладилось. Долго собирал учебники, а когда перед самым уходом стал переобуваться, оборвались шнурки.

Олег выскочил из дома, едва не позабыв сумку с книгами.

Первым уроком, как назло, была история. Анна Вторая строго взглянула на Олега своими холодными серыми глазами и на его вопрос, можно ли войти, ответила недовольным тоном:

— Хорошо, садитесь. Но прошу запомнить, чтобы это было в последний раз.

«И слова-то какие противные подбирает: «прошу запомнить», — возмутился про себя Олег, шумно усаживаясь на место.

Первым делом он посмотрел в сторону девочек.

Катя Михайлова сидела опустив голову и что-то чертила карандашом прямо на парте. Галя, опершись подбородком на сжатые кулачки, внимательно слушала учительницу. Олег несколько раз покосился в сторону Василия. Тот сидел неподвижно и даже не отодвинулся, когда Олег нечаянно подтолкнул его. Выглядел он странно. Бледный, осунувшийся, будто не спал несколько ночей. В душе Олега шевельнулось беспокойство. Явно что-то случилось. Олег несколько раз попытался привлечь к себе внимание товарища, но Василий даже не шевельнулся.

«Подумаешь, еще и воображает! — обиделся наконец Олег. — Сам же виноват и сам же на человека смотреть не хочет!» — И Олег демонстративно сел вполоборота к Василию.

Еще сегодня утром Олег мысленно подбирал всяческие оправдания вчерашнему поведению Васи. Он даже готов был простить его тотчас, если бы Василий хотя бы взглянул на него. Хмурая отчужденность друга задела Олега. Вчерашнее огорчение и обида снова ожили.

Олег беспокойно завозился на месте, стал оглядываться на ребят.

Алина Пылаева делала ему какие-то знаки и таращила свои маленькие глазки. Юрка Студенцов усмехался с видом снисходительного превосходства. Коля Маточкин, откинувшись назад и вытаращив добрые глаза, прислушивался к словам Нади, которая, подавшись вперед, что-то быстро шептала ему на ухо.

Олег мысленно плюнул и повернулся к доске.

Уроки тянулись нестерпимо долго. В перемены Олег уныло бродил по коридору, не обращая внимания на оживленную толкотню. Даже любимая физика сегодня показалась Олегу скучноватой.

В большую перемену к нему подошел Коля Раков и спросил:

— Слышь, Олежка, это верно, что ты сам видел?

— Что?

— «Что, что»! Другим рассказываешь, а мне нет? Верно, что они целовались на улице?

— Кто? — сдавленным голосом переспросил Олег и вдруг почувствовал, что внутри у него все похолодело, а потом горячая волна хлынула в голову, в ушах застучало, а сердце забилось так, что, казалось, подпрыгивало к самому горлу.

— «Кто, кто»! Сам знаешь, Михайлова и Кузьмин, вот кто! Не прикидывайся, я уж слышал.

Олег схватил Колю за ворот куртки и оттащил в сторону, в самый угол коридора.

— Кто тебе сказал, говори! — прошептал он сквозь стиснутые зубы.

— Да все говорят! Юрка даже картинку нарисовал с подписью «Вася плюс Катя». Разве ты не видел? — Коля был напуган и явно недоумевал. — Надька сказала, что это ты их видел, а Василий разозлился, что ты их застал, и разговаривать с тобой не хочет... Да пусти ты!

Олег выпустил Колину куртку и бросился в класс. Возле парты Михайловой и Чурносовой столпились девочки. Они загораживали Катю и трещали, как сороки. Василия в классе не было.

Он вошел после звонка вместе с Юркой Студенцовым. У обоих был взъерошенный вид. Гладкая шевелюра Юрки была в беспорядке, на щегольских брюках виднелись большие пыльные пятна. Но он по-прежнему улыбался и нахальнее, чем обычно, посмотрел на Олега.

Василий шел, по-бычьи нагнув голову, и исподлобья, зло посматривал на ребят и на учителя.

«Что это они, подрались, что ли?» — подумал Олег и тут же увидел перед собой маленький клочок бумаги, подсунутый рукой Василия.

«В перемену выходи во двор», — прочитал Олег.

— Ладно, — ответил Олег вполголоса. — Я тебе тоже должен кое-что сказать.

— Вот там и скажешь, — пробормотал Василий, не глядя на Олега.

В школе было два двора. Один асфальтированный — перед зданием школы. Здесь обычно ребята проводили перемены осенью и весной. Другой — позади школы — глухой и запущенный. Глухой была каменная стена дома, повернутого красным кирпичным боком к школе, а запустение подчеркивалось еще и тем, что на задний двор выносили после ремонта остатки строительных материалов, сломанные парты, стулья и скамейки. Сколько помнит Олег, у красной кирпичной стены всегда лежала эта груда поломанных предметов школьного обихода. Каждый год она меняла очертания. Потому ли, что отдельные вещи со двора исчезали, или потому, что ежегодно в груду рухляди прибавлялось что-нибудь новое, но каждую осень Олег с интересом поглядывал на эту своеобразную баррикаду на заднем дворе школы. Осенью и весной сюда обычно приходили курильщики и прятались от бдительного ока дежурных учителей за выступы досок и покалеченные парты. Иногда забегал какой-нибудь малыш, чтобы найти необходимую ему дощечку, планочку или палку. Но зимой на заднем дворе бывало тихо и пусто.

Выбегать раздетыми на улицу строго воспрещалось. У парадного крыльца всегда стоял на страже швейцар Иван Парамонович. Одеваться во время перемены не имело смысла, и потому Олег не удивился, когда Василий свернул к черной лестнице. Вслед за ним Олег осторожно выбрался на задний двор. Он был припорошен чистым, белым снежком, и даже бесформенная груда обломков под пышным снежным покровом приобрела какие-то живописные очертания.

Оглядываясь, Олег задержался в дверях. Солнце освещало половину двора, и там, куда падали косые его лучи, снег искрился, а кирпичная стена дома казалась огненной.

Василий вышел во двор и остановился. Он не смотрел на Олега и, привычным жестом заложив руки за спину, демонстративно ждал, когда Олег подойдет.

Олег остро почувствовал холодок отчуждения, и все приготовленные слова показались неподходящими... Он медленно приблизился к Василию и негромко спросил:

— Ну?

— Ты что, не помнишь, что я предупредил тебя вчера? — проговорил Василий, и Олег увидел близко возле своего лица злые глаза. — Я тебя предупредил?

Олег вдруг понял, зачем Василий позвал его сюда.

— Да ты что... Ты думаешь, я?.. — успел крикнуть Олег высоким срывающимся голосом и не договорил.

— А вот что! — пробормотал Василий и с силой ударил Олега кулаком по лицу раз и еще раз.

Перед глазами Олега поплыли светлые пятна, рассыпались яркими точками и исчезли. Но боли он не почувствовал. Была только злая обида и возмущение. Он схватился руками за скулу и голосом, в котором даже сам ясно услышал слезы, выговорил:

— За что, а? За что?..

— Сам знаешь, за что! — гремел Василий и снова ударил Олега. — Не трепись, сволочь!

Олег покачнулся. Он почувствовал, как в носу стало горячо и по губам и подбородку побежала теплая струйка. Неприятный солоноватый вкус на губах заставил сплюнуть. Плевок расплылся по снегу ярким пятном. Кровь!

Сжав кулаки, Олег, не помня себя, бросился на Василия, и они покатились по снегу, задевая ногами парты, доски и обрушивая на себя снежные шапки.

Звонок, как судейский свисток, прекратил драку. Мальчики, тяжело дыша, поднялись с земли. Василий молча повернулся и скрылся за дверью, на ходу стряхивая с брюк налипшие снежные лепешки. Олег, сам того не замечая, продолжал бормотать: «Ну погоди, я тебе покажу». Он поочередно проводил под носом то правой, то левой рукой, проверяя, не каплет ли кровь. Потом догадался взять горсть рыхлого снега и вытереть им лицо. Кровь больше не шла.

Все еще не отдышавшись, Олег осмотрелся. Маленький двор был неузнаваем. Солнце скрылось за стеной школы, и длинная тень покрыла двор. Краски померкли. Исчезла сверкающая чистота снежных сугробов. Пушистые шапки снега рассыпались, обнажив бесформенную груду неприглядных обломков. Снежные вихри еще кружились в воздухе, обдавая Олега острой холодной пылью. А у самой двери на притоптанном снегу маленькими жалкими каплями темнела кровь.

Кое-как приведя себя в порядок, Олег стал соображать, можно ли явиться в класс в таком виде. Наверное, лучше уйти домой. Но кто же захватит его книги и тетради? И потом, ребята могут подумать, что Олег струсил.

Еще раз старательно вытерев лицо и руки снегом, Олег крадучись прошел по коридорам до своего класса. Минуту помедлив, он решительно потянул дверь и вошел.

Второй раз за этот день Олег опаздывал на урок. Войдя, он вежливо извинился перед добродушной учительницей английского языка и двинулся было к своей парте, но остановился. Нет, с Василием теперь все кончено. Сегодня Олег даже не хочет сесть с ним рядом. И пусть все видят.

Еще более решительно он направился к сидевшему в одиночестве Семену Дожделеву.

Олег почувствовал, что все глаза устремлены на него, но сам он, ни на кого не глядя, опустился на скамью и небрежно откинулся на спинку, вызывающе поглядывая на "англичанку". Учительница промолчала.

Дожделев удивленно вскинул на него глаза, но тотчас услужливо подвинулся и даже гостеприимно подсунул Олегу свой раскрытый учебник...

По дороге домой его нагнала и остановила Галя Чурносова. Олег смутился.

— Ну, чего тебе? — спросил он недовольным тоном.

— Послушай, Павлов, — торопясь и глотая слова, заговорила девочка, — неужели это правда, что я слышала в школе? Ты не думай, я не поверила. Ты не мог так сплетничать про своего товарища! Ты, может быть, кому-нибудь одному рассказал? Ведь ничего же не было, мне Катя все рассказала. Все, как было. А тут раздули такое, что просто ужас!..

Галя волновалась все больше. Она теребила свою полосатую варежку и все время испуганно оглядывалась по сторонам. Олег тоже начал беспокоиться.

— Я тебе могу сказать, если хочешь, — заговорил он, глядя в сторону. — Я и правда видел их вчера вместе — Михайлову и Кузьмина. Только я никому в классе об этом не говорил...

— Как же так! — воскликнула Галя, и ее черные глаза сверкнули недоверчиво и гневно. — Откуда же в классе могли узнать, что... что они были вместе?

— Это все Алька Пылаева, — грустно и безнадежно произнес Олег.

— При чем здесь Алька?

— Она меня на улице поймала и притащила на них из-за угла посмотреть, а сама потом убежала.

— Ах, вот откуда это идет! — протянула Галя, и ее лицо стало сосредоточенным и серьезным. — Хорошо, что ты мне все рассказал. Я очень рада, Олег, что в тебе не ошиблась, — тихо добавила она.

У Олега внезапно появилось такое ощущение, какое бывало в детстве, когда он падал и сильно ушибался. Мама брала Олега на колени и, поглаживая ушибленное место большими теплыми руками, легонько дула на него, иногда целовала и приговаривала какие-то очень нужные смешные слова. Боль проходила, и Олег скоро начинал смеяться вместе с мамой. Это ощущение проходящей боли и нарастающей радости вдруг появилось и теперь. Но оно тут же исчезло и уступило место угрюмому, злому и упрямому чувству. Он услышал слова Гали:

— Ты должен обязательно помириться с Катей и с Василием.

— Ну, с Василием у нас все кончено, и ты, пожалуйста, сюда не суйся. А твою Катьку я терпеть не могу! — выпалил Олег.

— Да послушай, ты, наверно, ничего не знаешь! Катя мне все рассказала. — Галя понизила голос и, пригнувшись к Олегу, посмотрела на него широко раскрытыми темными глазами. Ты знаешь, у Васи Кузьмина мать в больницу увезли, в нервную клинику, понимаешь? Только не говори никому. Вася очень убивается, и еще он боится, что ребята узнают. А Катя его встретила на улице, хотела к себе повести, а он не пошел. И вовсе они не целовались. Это вранье, понимаешь?.. Теперь Кузьмин совсем один дома. Отец в экспедиции. А Василий и с Катей теперь не разговаривает, чтобы не сплетничали, и с тобой поссорился... Разве это можно?.. А все-таки хорошо, что это не ты насплетничал... Я так и думала, что не ты, хотя немножко боялась... Ой, кто-то идет. Ну, до свиданья, а то и про нас с тобой что-нибудь сочинят...

Галя протянула Олегу руку, совсем как тогда, у закрытых дверей класса. Олег схватил эту руку в мягкой полосатой варежке и сжал что есть силы.

— Ой, больно! — тихонько пискнула Галя и засмеялась.