"Полет лошади" - читать интересную книгу автора (Нивен Ларри)

Синица в руке

— Это не рух, — сказал Ра-Чен.

Птица глупо таращилась на них из-за толстой стеклянной стены. У нее были маленькие недоразвитые крылья и огромные до нелепости пальцы ног. Она весила триста фунтов и была почти восемь футов выстой.

Если бы не размеры, она во многом походила бы на игрушечного птенчика.

— Она лягнула меня, — пожаловался Свец. На этот раз он был настроен решительно. — Да, лягнула и сломала мне четыре ребра. Я еле затащил ее в кабину перелетов.

— И все же это не рух. Мы навели справки в исторической секции библиотеки Беверли Хиллс, пока вы лежали в больнице. Рух — сказочное существо.

— Но посмотрите на нее!

Директор кивнул.

— Возможно, перед нами птица, послужившая прообразом для создания легенды. Первые исследователи Австралии сразу встретили этих… ну, скажем, страусов, которых там было множество. Они подумали: «Если птенцы — такие гиганты, то какого же они станут размера, когда вырастут?» А затем, вернувшись домой, стали рассказывать легенды об их великанах-родителях.

— Значит, мои ребра пострадали из-за птицы, которая даже не умеет летать?!

— Выше нос, Свец. Страусы давно вымерли. Этот редкий экземпляр прекрасно впишется в виварий [3] Генерального Секретаря.

— Но Генеральный Секретарь просил руха. Что вы ему скажете?

Ра-Чен нахмурился.

— Это не самая большая проблема. Вам известно, что захотел иметь Генеральный Секретарь на этот раз?

Свецу сразу показалось, что директор чем-то озабочен. Теперь все встало на свои места.

Угодить Генеральному Секретарю не мог никто.

Подпорченные гены, унаследованные им от влиятельных предков, рожденных от родственных браков, оставили его умственное развитие на уровне шестилетнего ребенка. Кроме того, он получил неограниченное господство на Земле и в ее колониях.

Что бы ни Захотелось Генеральному Секретарю на сей раз, можно было не сомневаться, что это у него будет.

— Какой-то кретин взял его с собой понырять в Лос-Анджелесе, — сказал Ра-Чен. — Ему приспичило посмотреть, каким был город до потопа.

— Ну, это еще ничего страшного…

— Да, но это не все. Кто-то из Окружения, заметив его интерес, показал ему исторические снимки города. Они ему понравились. Он хочет участвовать в Мятеже Ваттов.

У Свеца перехватило дыхание.

— А как же обеспечить безопасность?

— Я тоже сразу об этом подумал. Генеральный Секретарь по происхождению кавказец.

— У меня голова идет кругом, — сказал Свец. — Зачем вы мне все это рассказываете? Знаете же, что я не интересуюсь политикой.

— Вы можете себе представить, что будет, если Генеральный Секретарь отправится на тот свет с непосредственной помощью Института Времени?

— Какой же выход? Мы не можем обойти вниманием просьбу, поступившую непосредственно от Генерального Секретаря!

— Но мы можем отвлечь его.

Они и до этого говорили тихо в целях конспирации, а теперь перешли на шепот.

— Как это сделать?

— Пока не знаю. Если бы мне удалось войти в доверие к няне, — сквозь зубы процедил Ра-Чен. — Но у меня ничего не выходит. Она ведь не расстается с ним вот уже тридцать четыре года. Откуда мне знать, чем другим привлечь его внимание. Я встречался с ним всего четыре раза и все время в официальной обстановке. Однако, я уверен, что он забудет об Лос-Анджелесе, если нам удастся предложить ему что-нибудь более интересное.

На стене павильона, мимо которого они проходили, красовалась табличка:

Свец, доставший его из прошлого, вдруг понял, о какой не доступной человеку старости и мудрости этого животного ему говорили. Но тогда он не придал этому значения.

Именно Свец нашел и доставил половину животных вивария. И в то же время он их боялся. Почему же тогда Ра-Чен посылает исключительно его?

В следующем павильоне — ящерица длиной в сорок футов (ДЖИЛЬСКОЕ ЧУДОВИЩЕ, сообщала табличка), которая сразу узнала Свеца. Она выпустила в его сторону бело-оранжевый столб пламени и яростно захлопала малюсенькими крылышками, когда огонь, как обычно, не смог проникнуть через стеклянную перегородку. Если это чудовище когда-нибудь окажется на свободе…

Павильоны вивария были герметично закрыты — животных, доставленных из прошлого, следовало беречь от воздействия воздуха, которым дышали здесь, в настоящем.

— Что мы можем ему предложить? По-моему, эти животные ему уже успели поднадоесть. А как насчет жирафа?

— Насчет чего?

— Или собаки, или сатира… нужно придумать что-нибудь необычное, — бормотал Ра-Чен. — Плюшевый мишка?

Страх перед животными заставил Свеца рискнуть.

— Как бы нам не пойти по ложному пути.

— Как так? Почему?

— У Генерального Секретаря уже столько животных, что хватило бы на тысячу таких, как он. А хуже всего то, что нас может опередить Институт Космических Исследований — они тоже могут раздобыть для него игрушку.

— Я над этим не задумывался. Впрочем, вы правы. Нам нужно нечто такое…

С помощью машины времени можно осуществить самый смелый замысел.

Летающую тарелку можно вернуть в Центр. Ра-Чен предпочитал идти пешком.

Свец шел рядом с боссом, понурившись, не видя ничего вокруг. Именно в такие минуты его посещало вдохновение. Но они уже приблизились к красному песчаному кубу, в котором размещался Центр, а просветления в голове так и не наступило.

— Минутку, — мягко сказал Ра-Чен. — Нам, кажется, нанес визит Генеральный Секретарь.

Сердце Свеца забилось.

— Как вы догадались?

— Следовало бы вам заметить машину, стоящую на тротуаре. Это автомобиль с двигателем внутреннего сгорания, и принадлежит он Генеральному Секретарю.

— Что же нам делать?

— Войти и показать ему наши владения. Будем надеяться, что он не станет настаивать на посещении Лос-Анджелеса, где 11 августа 20 года постатомной эры взбунтовались Ватты.

— А вдруг станет?

— Придется сделать так, как он хочет. Но только сопровождать его будете не вы, Свец, а Зеера. Она негритянка и, к тому же, знает американский английский. Это великое дело.

— Может быть, пусть рискует Зеера.

Они поравнялись с машиной Генерального Секретаря. Капот был открыт, и начищенный до блеска мотор мог видеть каждый, кто проходил мимо.

— Стоп, — внезапно сказал Свец. — Ему нравится автомобиль?

— Пойдемте, Свец.

— Генеральный Секретарь любит свой автомобиль?

— Конечно.

— Мы добудем для него еще одну машину.

Ра-Чен внезапно остановился.

— А это идея! Удастся отвлечь его хоть ненадолго, а мы тем временем…

— Что?

Ра-Чен не слышал вопроса.

— Гоночный автомобиль?.. Нет, он разобьется. Окружение потребует выделить робота-шофера. Может быть, автомобиль для передвижения по песку?

— Почему бы не спросить его самого?

— Стоит рискнуть.

В Центре было три машины времени. Там же находился и пульт управления с мигающими разноцветными лампочками. Генеральному Секретарю именно эта часть машины пришлась по душе. Он радостно улыбался, когда Ра-Чен показывал ему все, что казалось ему занятным. Охранники следовали за ним по пятам.

Ра-Чен представил Свеца, сказав:

— Это мой лучший агент.

Помнил ли он о своем желании участвовать в мятеже Ваттов, оставалось загадкой; ни одного вопроса по этому поводу не было задано.

Совершенно сбитый с толку широким выбором предложенных ему моделей, Генеральный Секретарь, как младенец, сосал палец, а на его лице отражалась глубокая работа мысли.

Наконец, выбор был сделан.

— Действительно, почему было не спросить его самого?! Почему? — На лице Ра-Чена промелькнуло не меньше дюжины выражений. — Теперь все понятно. Первую машину! Он захотел иметь самую первую машину, появившуюся на Земле!

— Я надеялся, он попросит нас сконструировать автомобиль, — Свец потер глаза. — Вот придумал! Чтобы найти машину, о которой он мечтает, нужно обследовать временной промежуток в два десятка лет, объехать всю Северную Америку и Европу!

— Все не так уж плохо складывается. Нам помогут книги из библиотеки Беверли Хиллс. Хотя, конечно, приятного в этом мало, Свец…

Рейд в библиотеку Беверли Хиллс состоялся в полдень, 3 июля 20 года постатомной эры. Для этой цели потребовалась большая кабина перелетов и дюжина вооруженных охранников. Гигантские машины времени, какие-то чокнутые люди, пристегнутые ремнями безопасности, — в любой другой день об этом трубили бы все газеты и телекомпании страны. Но 3 июля стало для Института Времени чем-то вроде Дня Удачной Охоты.

Ни один калифорниец не успеет сообщить об увиденном, разве что расскажет своим ближайшим друзьям. Если даже информация о рейде и просочится в средства массовой информации, то будет вытеснена более важными новостями. На закате солнца произойдет серия подземных толчков, океан выйдет из берегов и обрушится на штат необъятной зеленой лавиной…

Свец, Ра-Чен и Зеера Саусворс за половину ночи успели перерыть почти все книги исторического отдела библиотеки Беверли Хиллс по интересующему их вопросу. Ра-Чен знал многих былых американских авторов и быстро отыскивал их имена на обложках; Зеера читала вслух.

Девушка была высокой, стройной и очень темнокожей; ее голову венчала копна вьющихся черных волос. Она сидела на полу, скрестив ноги, и зачитывала относящиеся к делу абзацы, в то время как ее спутники в задумчивости шагали из угла в угол по залу библиотеки. Мужчины еле успевали следить за ходом повествования. К двум часам ночи они уже выглядели унылыми и озлобленными.

— Выходит, что автомобиль никто не изобретал! — взорвался в конце концов Ра-Чен. — Он просто сам взял и появился!

— Да, сведения очень расплывчатые, — согласилась Зеера. — Как я понимаю, паровые автомобили нас не интересуют. Таким образом, Гугнот, Тревитик и другие изобретатели более поздних английских паровых транспортных средств исключаются автоматически.

— Нам нужно сосредоточить внимание на двигателях внутреннего сгорания.

В разговор включился Свец:

— Самые лучшие шансы у француза Ленуара, Маркуса из Вены. Кроме того, по всем показателям нам подходят Даймлер и Бенц. Патент Шелдена тоже…

— Да выберите же кого-нибудь одного, черт побери!

— Минуточку терпения, сэр, — из всех троих одна Зеера еще сохраняла относительное спокойствие. — Похоже, Форд — это именно то, что нам нужно.

— Форд? Но почему? По-моему, его достижением является только идея организации серийного производства.

Зеера указала на одну из книг. Свец вспомнил, что биографию этого человека она уже читала. Из нее следовало, что Форд отвечал за весь процесс, что именно он, а не кто иной, был основоположником автомобильной промышленности.

— Но мы же знаем, что это не так, — запротестовал Свец.

Ра-Чен прервал их спор.

— Давайте-ка не будем ссориться из-за пустяков. Возьмем машину Форда и эту книгу, чтобы никто не сомневался в нашей правоте. Кто заметит разницу?

— А если кто-нибудь проведет такое же, как мы, исследование… Ну. конечно, он получит аналогичные результаты. То есть, не получит практически ничего. Выбор Форда равнозначен всем остальным.

— Лучше все-таки, чтобы никто, кроме нас, не искал, — доверительно произнесла Зеера. — Очень жаль, что мы не можем заполучить модель Т; она гораздо больше похожа на автомобиль. Та же, с которой Форд начал, чем-то напоминает игрушечную машинку. Здесь говорится, что он сконструировал ее из старых труб.

— Значит, надежность обеспечена, — заметил Ра-Чен.

— Нельзя просто забрать машину и исчезнуть, — говорил он Зеере. — Если тебя кто-нибудь заметит, возвращайся обратно даже без нее.

— Ясно, сэр. По-моему, безопаснее было бы взять экземпляр более позднего выпуска, например, из Смитсоновского Института.

— Автомобиль должен быть новым. Будь благоразумной, Зеера. Мы не можем вручить Генеральному Секретарю подержанную машину!

— Вы правы, сэр.

— Ты приземлишься около трех часов утра Изменить внешность тебе помогут инфракрасные лучи и пилюли. Никто не должен видеть никаких огоньков. Искусственный свет может их до смерти напугать.

— Хорошо.

— Тебе показали…

— Я знаю, как пользоваться дупликатором, — девушка, как всегда, говорила немного надменно, — Известно мне и то, что он делает изображение перевернутым.

— Это не важно. Привези хотя бы зеркальную копию, а мы восстановим ее сами.

— Все понятно. — Казалось, она раздосадована, что ей не придется увидеть это собственными глазами. — А как насчет акцента?

— Ты прекрасно имитируешь речь белых американцев и негров, но так говорили в более позднем периоде. Забудь про сленг. Лучше придерживаться негритянского акцента, если только не потребуется произвести хорошее впечатление на белого человека. Тогда разговаривай, как он, но медленно и спокойно, используя слова попроще. Они примут тебя за иностранку. Будем надеяться.

Зеера решительно кивнула. Пригнув голову, она вошла в кабину перелетов, повернулась и втащила за собой дупликатор. Небольшой по размеру, аппарат весил около тонны без подъемного устройства, позволявшего ему летать. На одном конце его мерцал лунный огонь.

Мужчины наблюдали за удалявшейся кабиной перелетов, очертания которой становились все более и более расплывчатыми. Наконец, она исчезла во времени и пространстве, куда не проникал свет. Связь с машиной времени должна была поддерживаться постоянно.

— Вот и славно! — Ра-Чен даже потер руки от удовольствия. — Надеюсь, что Зеера легко получит автомобиль Генри Форда. Проблемы начнутся, когда эту игрушку увидит Генеральный Секретарь.

Свец кивнул, вспомнив примитивные черно-белые фотографии в книгах. Машина Форда выглядела на них громоздкой, уродливой, без малейшего намека на надежность и элегантность. Все технические недостатки специалисты незаметно исправят, но сделать из этой «старушки» обольстительную «красотку» не сможет никто и ничто.

— Нужно отвлечь Генерального Секретаря чем-нибудь другим, — произнес Ра-Чен. — Мы только выиграем время, если новое задание будет сложным.

Малая машина времени, которую использовала Зеера, издала в этот момент звук рвущейся ткани, приглушенный, монотонный, успокаивающий. Десяток рабочих готовили большую кабину перелетов. Она понадобится Зеере для транспортировки автомобиля.

— Есть одна вещь, которой я бы с удовольствием занялся, — решился Свец.

— Вы о чем?

— О рухе.

Ра-Чен усмехнулся.

— Вам не дает покоя этот уродливый страус? Свец, это уже просто навязчивая идея.

Было ясно, что отступать Свец не собирается.

— Вы когда-нибудь слышали о таком явлении, как неотения [4]?

— Нет, никогда. Но, будем откровенны. Свец, мы и так превысили бюджет из-за экспедиции за рухом. Это, конечно, произошло не по вашей вине, однако еще один перелет обойдется нам в миллион коммерциалов.

— Мне не понадобится машина времени.

— Как?

— Мне просто потребуется помощь главного ветеринара. Ваших связей хватит, чтобы договориться обо всем?

Главным ветеринаром оказалась приземистая тучная женщина с выдававшейся нижней челюстью, большим бюстом и мускулистыми ногами. Огромный поднос с аккуратно уложенными на нем медикаментами и необходимыми приборами следовал за ней, плывя по воздуху мимо павильонов.

— Я знакома со всеми животными, находящимися здесь, — рассказывала она Свецу. — Сначала я решила дать им имена. Живому существу ведь полагается иметь хотя бы кличку.

— Но у них есть имена.

Я это поняла потом. ДЖИЛЬСКОЕ ЧУДОВИЩЕ, СЛОН, СТРАУС, — прочитала она. — Хорасу дали имя, чтобы его можно было отличить от Джилберта. Но ведь никто не перепутает ЛОШАДЬ со СЛОНОМ. Так что здесь их названия не повторяются. Бедные зверушки. — Она остановилась перед павильоном с надписью СТРАУС. — Это ваша находка? Я давно собиралась навестить его.

Птица, не зная, что делать, поменяла опорную ногу и склонила на бок голову, словно оценивая стоящих по другую сторону стекла людей. Казалось, ее удивило появление Свеца.

— Он похож на только что вылупившегося птенца, — заметила женщина. — Если, конечно, не обращать внимания на ноги. Похоже, их ускоренное развитие вызвано необходимостью выдерживать слишком большой вес.

Свец сомневался, где он нужнее. По его же предложению Зеера отправилась в экспедицию — значит, его место сейчас в Центре. Но он не мог справиться с мыслью о том, сто страус был его первой неудачей.

— Не кажется ли вам, что эта птица неотеник?

— Неотеник? Ну конечно! Неотения является неотъемлемой частью эволюции. Вы никогда не задумывались, почему наши тела, в отличие от тел всех остальных приматов, лишены волосяного покрова? А все дело в том, что, когда наши предки начали охотиться на равнинах, им потребовалась более совершенная система терморегуляции, чем та, которой обладало большинство приматов. Вот вам и первый признак недоразвития — обнаженная кожа. Большая голова — возможно, второй. Классическим примером неотении считается аксолотль [5]…

— Кто, простите?

— Вы ведь знаете, как выглядит саламандра? На начальном этапе развития у нее есть жабры и плавники. У взрослой особи наблюдаются сформированные легкие, а жабры атрофируются, и всю свою дальнейшую жизнь она поэтому проводит уже на суше. Аксолотль — ее жизнеспособный отпрыск, который навсегда остается с жабрами и плавниками. Налицо генетический сдвиг, типичный для неотении.

— Я никогда не слышал ни об аксолотлях, ни о саламандрах.

— Для их нормального существования были нужны открытые водоемы, Свец.

Свец понимающе кивнул. Мысленно он успел прикинуть, что раз оба эти вида обитали в открытых водоемах, то, значит, они вымерли более тысячи лет назад.

— Неясно, когда ваша птица лишилась способности летать. Случайные и очень давние неотонические изменения могли повлиять на рост крыльев. В этом случае, такие большие размеры туловища являются чем-то вроде компенсации.

— Так значит, его предки…

…возможно, были не больше индюков. Хотите войти и выяснить это?

Стеклянная стена разомкнулась, и Свец, шагнув в павильон, сразу почувствовал искусственно повышенное атмосферное давление. Страус испуганно прижался к дальней стене.

Ветеринар открыла чемоданчик, лежавший на ее летающем подносе, и, достав оттуда глушитель, привела его в действие. Пронзительный птичий крик нарушил обычную для вивария тишину. Птица распласталась на полу, как будто ее подстрелили. Все было проделано обдуманно и неторопливо.

Ветеринар пошла по направлению к своему пациенту, но неожиданно остановилась на полпути. Она испуганно втянула носом воздух, потом еще раз.

— Кажется, у меня исчезло обоняние!

Свец извлек из кармана два похожих на целлофановые пакеты предмета и протянул ей один из них.

— Наденьте это.

— Зачем?

— Вы можете задохнуться, если не последуете моему совету. — Второй он натянул себе на голову и обжал край вокруг своей шеи так, что он прилип к коже, прекратив доступ воздуха. — Здесь воздух смертоносен для нас, — объяснил он. — В павильонах специально воссоздают воздух, каким дышали земляне полторы тысячи лет назад. Тогда еще не существовало ни отходов производства, ни ядовитых выбросов в атмосферу. Теперь вы поняли, почему не почувствовали ничего, кроме запаха, исходящего от страуса?

— Да, конечно, для нормальной жизнедеятельности всех систем нашего организма не нужна ни двуокись серы, ни окись углерода, ни окись азота. Но зато нам необходим углекислый газ. Под вашей левой рукой в лимфатических железах находится множество нервных окончаний, регулирующих дыхательный процесс, которые, в свою очередь, активизируются только при определенной концентрации в крови углекислого газа. — Она, наконец, справилась со своим фильтрующим шлемом. — Насколько я понимаю, концентрация газа здесь доходит до недопустимо низкого предела.

— Ну, конечно. Мы просто забываем, что нужно усиленно дышать, потому что привыкли к тому, что воздух содержит приблизительно четыре процента углекислого газа, в то время как здесь — в десять раз меньше. Такой химический состав как раз годится для этой птицы. Она бы просто сдохла, если бы находилась за пределами павильона. Люди в течение полутора тысяч лет привыкали к тому воздуху, которым мы теперь дышим. Наш страус такой возможности не имел.

— Я запомню все, что вы рассказали, — мгновенно отозвалась она, и Свец почувствовал себя так, как будто пытался проинформировать человека о предмете его собственной научной работы. Ветеринар встала на колени рядом со спящим страусом, и летающий поднос опустился так, чтобы ей было удобно пользоваться им.

Свец наблюдал, как она брала частички мышечной ткани, определяла кровяное давление и частоту пульса птицы и снова замеряла эти параметры после введения малых доз гормонов и наркотиков.

В общих чертах он имел понятие о том, что она делает. Существовало специальное оборудование, фиксировавшее мутации организма данного животного за последнее время. Однако, никому не дано знать, что с ним случится через минуту. Доказательством тому в виварии был павильон с Homo habilis, который до недавнего времени принадлежал к Ближайшему Окружению, но имел неосторожность назвать Генерального Секретаря тираном и домоседом.

Идентифицируя неотонические изменения, врач, должно быть, пыталась представить, что получится, когда они будут устранены. Возникнут сложности, связанные с обменом веществ. Если Свец прав, то масса птицы должна резко увеличиться. Пищу придется вводить внутривенно, а возможно, и изыскать какой-нибудь более интенсивный способ.

Вся процедура казалась ему таинственной и монотонной — о предмете исследований он знал все-таки очень мало.

Свец поймал себя на том, что рассматривает фильтрующий шлем на ее голове, который наполнился воздухом настолько, что стал практически невидимым. Только золотистый ореол оставался заметным на фоне желто-коричневого неба.

Неужели в Институте Космических Исследований действительно мечтают о воссоединении с Институтом Времени? Тогда этот золотистый нимб поможет им в достижении намеченной цели. Полупроницаемая оболочка, пропускающая через себя только определенные газы и поддерживающая внутри баллона необходимый для дыхания химический состав воздуха, была получена прямо со склада Института Космических Исследований.

Остальное же оборудование Института Времени: летатели, анестезирующие ружья, блоки уменьшения массы тела в целях антигравитации для новых кабин перелетов — поставляли предприятия по производству космического снаряжения.

Но главным их козырем было не это.

Раньше жизнь в океане била ключом, размышлял Свец. Теперь необитаемы целые континенты — там нет ничего, кроме покинутых людьми городов. Когда-то здесь зеленели деревья, пели птицы, журчали ручьи. Мы вырубили леса, истребили животных, отравили воду в реках, наладили искусственное орошение пустынь, окончательно загубив там все живое; на Земле не осталось никого, кроме нас самих.

Мы оторвались от своих корней, не знаем абсолютно ничего о нашем прошлом и даже не можем отличить правду от выдумки. Мы погубили многие формы жизни на планете за последние полторы тысячи лет и изменили состав воздуха до такой степени, что теперь уже не в состоянии исправить положение.

На меня наводят ужас жившие в прошлом существа. Я не могу дышать чистым воздухом. Я не знаю, какие растения годятся в пищу, и не умею охотиться. Я понятия не имею о том, какое животное представляет опасность для моей жизни.

Прошлое Земли так же чуждо мне, как и история любой другой планеты.

Так пусть им занимается Институт Космических Исследований!

Главный ветеринар была занята тем, что опускала меченые концы разноцветных трубок в пробирки с частицами тканей, взятыми из различных органов птицы. Трубки были соединены с находившимся на подносе прибором.

Зазвонил карманный телефон Свеца. Он откинул крышку.

— У нас неприятности, — сказал появившийся на экране Ра-Чен. — Зеера уже возвращается. Похоже, она нажала на рычаг обратного перелета, как только вызвала большую кабину.

— Она улетела из прошлого до прибытия туда большой кабины?

Ра-Чен угрюмо кивнул.

— Я не знаю, что именно произошло, но это случилось в считанные минуты. Раз она попросила отправить большую кабину перелетов, значит автомобиль был уже у нее. Секундой позже все было кончено. Свец, я очень волнуюсь.

— Мне бы очень не хотелось уезжать отсюда именно сейчас, — Свец повернулся и посмотрел на страуса. Как раз в это время у него стали отпадать перья, что делало его круглым и голым. Это расставило все точки над i. — Я не могу покинуть виварий, сэр. Через каких-нибудь десять минут мы получим настоящего гигантского руха.

— Что? Прекрасно! Но как вам это удалось?

— Страус является неотоническим отпрыском руха. Нам удалось воспроизвести его предка.

— Хорошо! Оставайтесь там, Свец. Мы вручим его прямо на месте, — связь с Ра-Ченом прервалась.

— Не следует давать обещаний, которых вы не можете сдержать, — сказала ветеринар.

У Свеца душа ушла в пятки.

— Беда?

— Нет. Пока что все идет гладко.

— Выпали все перья. Это нормально?

— Об этом не беспокойтесь. Ваш страус возвращается в то время, когда он был птенцом, — весело сказала она. — Точнее, когда его прародитель был птенцом. Если его предок на самом деле по размерам не отличался от индюка, когда лишился способности летать, то птенец будет еще меньше.

— А что произойдет после этого?

— Он утонет в собственном жиру.

— Надо было произвести клонирование.

— Слишком поздно. Вы только взгляните на него, особенно на ноги. Они уже не такие мощные, как раньше.

Птица теперь напоминала большой мяч, покрытый бледно-желтым пухом. Ее тело словно сморщилось, ноги резко уменьшились. Она стала не больше четырех футов длиной. Лишний мышечный вес превратился в жир, страус теперь напоминал шар, а точнее, надувную игрушку, лежащую на обвислом боку в облачке перьев.

— Вот теперь он на самом деле похож на птенца, — заметил Свец.

— Вы правы, Свец. Собственно, так и есть. У такого большого детеныша будет гигант-папаша. — Внезапно ветеринар вскочила на ноги. — Придется поторопиться, Свец. В этом павильоне предусмотрено стационарное снабжение пищей?

— Ну конечно. А что?

— Он будет постоянно требовать пищи, если мы не… Покажите, где выдается корм…

Обитатели этого своеобразного зоопарка получали питание, как и везде, порционно, но каждому из них полагались необходимые добавки. Компьютер, подключенный к мозгу животных, внушал им представление, что они едят в привычные для них часы. Их «распорядок дня» выясняли с помощью специально разработанной программы.

Свец подвел ветеринара к трубе, по которой подавался корм. С помощью шланга она соединила ее с одним из приборов на своем летающем подносе; после этого, настроив его на работу, она подсоединила еще один…

Птица увеличивалась в размерах прямо на глазах. Жировая прослойка уменьшалась. Ее ноги и крылья удлинились, а клюв принял естественную крючковатую форму, становясь при этом острым и твердым.

Однако Свец заволновался — птица все еще казалась не чем иным, как обтянутым кожей длинным скелетом. Только ее тело было покрыто густым пухом, а местами даже перьями.

Теперь пища поступала прямо в две стоящие на подносе емкости, а оттуда — в разноцветные трубки. Ветеринару каким-то образом удавалось тотчас обращать ее в плазму.

— Все наладилось, — сказала она. — Я не была уверена, что у нас получится. Страус будет в порядке, если только процесс роста замедлится в нужный момент. — Она улыбнулась Свецу. — Вы были абсолютно правы. Эта птица — неотонический отпрыск руха.

В это время произошло нечто неожиданное. Свец не до конца осознал, что встревожило его, но как только он взглянул на небо, все стало ясно. Оно было нежно-голубым как в центре, так и над горизонтом.

— Что это? — Стоящая рядом с ним женщина-ветеринар была скорее поражена, чем испугана. — Я никогда в жизни не видела неба такого цвета!

— А я видел.

— Что все это значит?

— Пусть вас это не беспокоит. Только не снимайте фильтрующий шлем, особенно если придется покинуть павильон. Не забудете?

— Нет, конечно. — Ее глаза стали похожими на две щелки. — Вам что-то известно о происходящем, Свец. Это ведь имеет какое-то отношение ко времени, не правда ли?

— Думаю, что да.

И, желая избежать последующих расспросов, Свец нажал на нужную кнопку. В стекле появился проем, через который он выбрался наружу. Напоследок он обернулся и посмотрел, что делалось за стеклом.

Ветеринар, похоже, была испугана. Она, видимо, догадалась слишком о многом, чтобы оставаться спокойной. Но, тем не менее, пошла проверить состояние своего пациента.

Страус лежал на боку, его глаза теперь уже были открыты. Он казался огромным, но все таким же костлявым, несмотря на большое количество вводимой внутривенно пищи. Цвет его перьев менялся. Их окраска обещала быть черной с зеленым.

Птенец стал всего вдвое меньше находившегося в соседнем павильоне слона… чей задумчивый вид, как казалось, говорил о той неловкости, какую он испытывал, наблюдая за происходящим.

Птица не имела уже ничего общего со страусом.

Небо было голубым; именно таким оно было в прошлом; по нему плыли взбитые, как перина, ослепительно белые облака. Везде, куда только хватало глаз, был голубой цвет. Впервые за многие годы все оно стало однотонным, без каких-либо переходов и изменений цвета.

Люди в бессознательном состоянии лежали повсюду. Свец не решался остановиться и помочь кому-нибудь из них — то, что ему предстояло, было гораздо важнее.

Приблизившись к Центру, он перешел на шаг. Недавно сросшиеся ребра болели так, будто между ними ему всадили кинжал. Сотрудники Института Времени, лежащие в неестественных позах, попадались Свецу на каждом шагу. А перед зданием стоял автомобиль Генерального Секретаря. Прямо позади машины, на спине, раскинувшись, лежал Ра-Чен.

Что он там может делать?

Подойдя поближе, Свец услышал шум мотора. Так вот в чем дело! Ра-Чен, должно быть, надеялся, что придет в себя, подышав выхлопными парами. Чертовски умно; и, по идее, расчет был верным. Но почему же получилось не так, как задумал его босс? Проходя мимо, Свец бросил взгляд на блестящие внутренности машины. Мотор стал каким-то другим… но что же изменилось? Как он теперь работал? На пару? На электричестве? От маховика? В любом случае, нигде не было видно выхлопной трубы, которую не нашел и Ра-Чен.

Директор был жив, его сердце билось с такой силой, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Свец вошел в Центр.

Не меньше дюжины мужчин и женщин лежали без сознания около светящихся пультов управления. Еще три человека раскинулись в проходе. Генеральный Секретарь застыл в неуклюжей позе, глупо улыбаясь, и смотрел в потолок. Его охранники с обеспокоенными, но вялыми лицами валялись рядом, не выпуская из рук оружия.

Малая кабина перелетов так и не вернулась.

Свец посмотрел на пустующее гнездо машины времени, и его охватил ужас. Он не мог довести дело до конца, пока Зеера не расскажет ему, что произошло.

От 50 года доатомной эры до настоящего момента было не больше тридцати минут лета. Ра-Чен позвонил в зоопарк меньше получаса назад. Авария соединила две точки во времени, и это казалось перстом судьбы. А если не судьба, значит, это был побочный эффект, роковая случайность. Парадокс времени, вероятно, сбил с нужной траектории полета кабину Зееры и либо обрек ее на вечное блуждание в прошлом, либо перенес в параллельный мир, либо…

Математика тут бессильна, тем более что математика путешествий во времени была просто напичкана случайностями.

В прошлом году возникла идея провести топологический анализ пути, по которому передвигалась кабина перелетов. В результате было доказано, что путешествие во времени невозможно и что скорость, превышавшую световую, развить нельзя. Ра-Чен намеренно позволил этой информации просочиться в Институт Космических Исследований с расчетом на то, что их сверхбыстроходные корабли перестанут функционировать.

Что же предпринять? Снабдить всех фильтрующими шлемами? Мысль хорошая, но они хранятся не в Центре; придется бежать за ними через весь город. Решится ли он покинуть Центр именно сейчас?

Свец заставил себя сесть и успокоиться.

Через несколько минут какой-то хлопок вывел его из оцепенения — вернулась малая кабина перелетов. Зеера с трудом пробралась через маленькую круглую дверь.

— Залезай обратно, — скомандовал Свец. — Живо!

— Для меня твои приказы ничего не значат, Свец. — Она прошла мимо, не удостоив его взглядом. — С автомобилем ничего не вышло. Где Ра-Чен? — Зеера побледнела от пережитого потрясения и смертельной усталости. Она говорила монотонно, делая между фразами большие паузы.

Свец взял ее за руку.

— Зеера, мы…

Она резко дернулась в сторону.

— Надо что-то делать. Ничего не получилось. Ты что, не слышишь меня?

— А ты меня слышишь? Вернись в кабину!

— Но надо же решить, как нам быть. Почему я не чувствую никакого запаха? — Она втянула носом ничем не пахнущий, пустой, мертвый воздух. Девушка в замешательстве огляделась вокруг, только теперь начиная осознавать, что произошло нечто ужасное.

Вдруг ее глаза округлились, и Свец едва успел не дать ей рухнуть на пол.

Уже в кабине перелетов он взглянул в ее помертвевшее лицо и увидел, как сильно оно изменилось. Еще минуту назад его выражение было совершенно другим. Теперь же стало более мягким, открытым и красивым. Зеера оказалась довольно интересной женщиной.

— Тебе следует чаще отдыхать, — сказал он. В том месте, куда его лягнул страус, он почувствовал острую боль. Этот участок тела пульсировал в такт бьющемуся сердцу.

Открыв глаза, Зеера первым делом спросила:

— Что мы здесь делаем?

— В кабине своя система циркуляции воздуха, — ответил Свец. — Дышать за ее пределами очень опасно.

— Почему?

— Это тебя нужно спросить.

Ее глаза стали круглыми, как два блюдца.

— Автомобиль! Он пропал!

— Как это?

— Не знаю, Свец, клянусь, я все делала, как надо. Но когда я включила дупликатор, машина будто испарилась!

— Да, ничего хорошего в этом нет. — Свец старался не повышать голос. — Что ты…

— Я обращалась с ним точно так, как меня учили: направила на корпус мерцающий конец, настроила приборы, учитывая приблизительную массу и погрешность, считала показания…

— Должно быть, ты перепутала концы. Стоп! А где находилась инфракрасная вспышка?

— Я ее все время использовала. Дело происходило глухой ночью.

— И ты принимала пилюли, чтобы видеть инфракрасное излучение?

— Ты всегда соображаешь так медленно, Свец? — Выражение ее лица изменилось. — Я его и без пилюль видела. Говорю же тебе, что направила туда мерцающий конец.

— Конец дупликатора. На том месте, где стоял автомобиль, была продублирована пустота. С обоих концов ты получила пустое место.

— Идиотка, — с горечью отозвалась Зеера. — Идиотка. — Она засунула руки под колени, присев и облокотившись на стенку кабины. Через несколько секунд она сказала:

— В книге написано, что Генри Форд впоследствии продал эту машину за двести долларов. А еще позже у него возникли денежные затруднения.

— Сколько это — двести долларов?

— По-моему, все зависит от того, в каком времени это происходило, но достаточно, чтобы разорить человека, отняв их в нужный момент. Тогда право собственности на конвейеры, необходимые для производства автомобилей, переходит к другому человеку. А этот Форд ведь лучше других разбирался в устройстве паровых и электрических двигателей машин.

— Думаю, что скорее в паровых. Они ведь появились раньше всех остальных.

— Как же они могут загрязнять атмосферу? Мы свободно дышим выхлопными газами, хотя, понятное дело, могли бы прожить, даже если бы они не содержались в воздухе. CO2, конечно, — исключение. Паровой автомобиль, кажется, работает на топливе, не так ли?

— Меня тоже это заинтересовало, — сказал Свец. — Я потерял немало времени, но все-таки разобрался. Некоторые химические элементы, присутствующие в выхлопных газах, навсегда остаются в воздухе, создавая своеобразную преграду между нами и солнцем. Она висит над нами вот уже больше тысячи лет и сокращает количество получаемого Землей ультрафиолета в два раза. Вот мы и сделали так, чтобы этого не происходило.

— Фотосинтез. Так вот куда исчез весь углекислый газ!

— Ну да.

— Но, если состав воздуха настолько изменился, почему мы остались такими же, просто привыкнув дышать всем этим? Разве не должны были остановиться эволюционные процессы? И как сохранилась память?

— Не знаю. О путешествиях во времени нам не известно еще очень и очень многое.

— Ты не думай, Свец, я не проверяю тебя, а действительно не понимаю всего этого.

Оба замолчали. На ее лице отразилась напряженная работа мысли.

— Теперь все ясно, — через несколько минут произнесла Зеера. — Мне придется вернуться и предупредить самое себя, оставшуюся в том времени, о том, как нужно пользоваться дупликатором.

— Ничего не получится. Точнее, уже не получилось. Если бы ты сразу направила на автомобиль нужный конец, то не случилось бы всей этой путаницы. Выходит, что ты все сделала неправильно.

— Логика и путешествия во времени — вещи несовместимые.

— Кажется, я придумал, как все устроить, — как бы сомневаясь, Свец замолчал на несколько секунд, но потом продолжал: — Попробуем сделать вот что: я перенесусь в прошлое на час раньше, чем там побывает «первая» Зеера. К тому времени машина будет еще на месте. Я сделаю дубликат, а потом продублирую автомобиль еще раз и заберу вместе с оригиналом, поместив их в большую кабину перелетов. Таким образом, тебе останется только первый дубликат; его-то ты и превратишь в пустоту. После твоего возвращения в настоящее я снова отправлюсь в прошлое, оставлю Форду его автомобиль и доставлю сюда второй дубликат. Ну, как план?

— Кажется, все гладко. Не повторишь ли ты это еще разок?

— Слушай внимательно. Я перенесусь в…

Она засмеялась.

— Ладно, не надо. Но только отправлюсь обратно я, Свец. Тебе не найти дорогу. Ты даже не сможешь ничего спросить или прочитать вывески на улицах. Так что оставайся и следи за приборами.

Свец уже выходил из кабины перелетов, когда услышал чей-то истошный вопль. Он похолодел от страха, но через секунду, опомнившись, бросился к стеклянной стене Центра. Зеера последовала за ним, поспешно натягивая на голову шлем, которым пользовалась во время своей неудачной экспедиции за дубликатом автомобиля Форда.

Стеклянная стена огибала дворцовую ограду и граничила с двумя рядами павильона Зоопарка. На их глазах разрушилась одна из построек, разваливаясь на куски как…

…потрескавшаяся яичная скорлупа. И, напоминая птенца, только что вылупившегося из яйца, на развалинах возвышался рух.

Пронзительный крик повторился.

— Что это значит?

— Раньше птица называлась страусом. Мне бы не хотелось сейчас вслух произносить его новое имя.

Птица двигалась как в замедленной съемке. Черная с зеленым, красивая и зловещая, она была непомерно огромной. На лбу у нее торчал хохолок из золотистых перьев; крючковатый клюв обращен в сторону павильона, стены которого напоминали папиросную бумагу.

Зеера махнула рукой.

— Пошли! Если этот гигант окажется на свободе, все решится само собой. Он уже задохнется к тому времени, как мы вернем машину на место.

— Правильно, — согласился Свец. Они взялись за дело, отправив большую кабину перелетов на несколько часов назад.

Когда Свец снова посмотрел в сторону Зоопарка, огромная птица взмыла в воздух. Крылья, подобные парусам, трепеща на ветру, отбрасывали черные тени на расположенные внизу постройки. Рух парил уже высоко в небе, и Свец с ужасом заметил, что в когтях он уносит что-то жалкое и отчаянно барахтающееся.

Сообразив, кто стал несчастной жертвой гигантской птицы, Свец осознал, насколько она велика.

В мыслях пронеслось: «Он схватил СЛОНА». Непонятная тоска захлестнула его душу. Это чувство было необъяснимо — до сих пор Свец ненавидел животных.

— Ты идешь или нет?

— Да, да. — Он помог Зеере войти в малую кабину и направил ее по намеченной траектории.

Несмотря на то, что весь персонал Центра бездействовал, оборудование работало отлично. Случись что-нибудь непредвиденное, Свецу пришлось бы работать за шестерых. Он сновал между пультами управления, не оставляя без внимания ни одну мелочь, делая необходимые поправки… Случайно взглянув в окно, на незнакомом голубом небе Свец увидел руха, летящего на огромной высоте. Любая другая птица уже давно исчезла бы из поля зрения, а ему сейчас был виден не только парящий в воздухе гигант, но и то, как он рвал на части и жадно поглощал СЛОНА. На тротуар падали окровавленные, обглоданные кости.

Прошло некоторое время.

Зеера должна была вернуться двадцать минут назад.

Времени на то, чтобы сделать два дубликата автомобиля, погрузить их в большую кабину перелетов и дать сигнал Свецу, отведено было более чем достаточно…

Поступил сигнал. Это означало, что все идет по плану. Свец действовал наверняка — перенес ее на шесть часов вперед, ближе к наступающему после неудачной ночи рассвету. Единственной опасностью было то, что кабину мог заметить какой-нибудь встающий ни свет ни заря человек. В любом случае при необходимости машина будет возвращена законному владельцу.

Рух закончил свою кровавую трапезу — СЛОНА не стало. Теперь — Свецу пришлось напрячь зрение, пока это не стало отчетливо видно, — птица пикировала вниз на широко распростертых крыльях.

Он наблюдал, как рух становился все больше и больше до тех пор, пока не начало казаться, что гигант заслонил собой все небо. Птица приземлилась на территории Центра, и Свецу показалось, что налетел ураган. Острые когти заскрежетали по земле.

Рух низко наклонил голову и заглянул в окно, бросив на Свеца жестокий взгляд.

«Он узнал меня», — подумал Свец. Мозг таких гигантских размеров, даже если он принадлежит птице, должен обладать каким-то интеллектом.

Огромная голова, поднявшись над крышей, исчезла из поля зрения.

«У меня был страус, и мне следовало бы остановиться на этом, — размышлял Свец. — Лучше синица в руке, чем журавль в небе». Старинная поговорка как нельзя лучше подходила для данного случая.

Под ударами крючковатого острого клюва проломилась крыша; на пол посыпались куски бетона. Повращав огромным желтым глазом, птица уставилась на Свеца, но дотянуться до него сквозь дыру не могла. Пока…

Через секунду голова исчезла.

Зажглись три красные лампочки. Свец подскочил к пульту управления и стал нажимать на кнопки и рычаги. Сначала два, а потом и все три огонька стали зелеными. Ему даже не пришло в голову убежать из Центра — птица настигнет его, куда бы он ни направился…

Вот оно! Зеера воспользовалась рычагом обратного перелета. Теперь все операции будут производиться автоматически.

Раздался треск. Свец оказался прижатым к стенке большой машины времени, холодея под пристальным взглядом громадного желтого глаза. Над Центром уже отсутствовало ровно полкрыши. Рух все еще не мог достать клювом свою жертву. Его огромная когтистая лапа шарила по комнате сквозь разбитое стекло.

Неожиданно все встало на свои места.

Свец вздохнул с облегчением. За грудой черно-зеленых перьев мелькнуло бледное, желто-зеленое небо, по которому плыли коричневатые облака.

Птица в недоумении глубоко вдохнула воздух, потом еще раз. В ее огромных глазах отразился панический страх, и она с трудом просунула голову через пробитую в крыше дыру. Ища спасения, рух отступил назад, и весь Центр, накрытый темными крыльями, погрузился в темноту.

В эту минуту Свецу был неведом ни страх, ни здравый смысл. Он вышел на улицу, чтобы посмотреть, как рух будет подниматься в небо.

Ему пришлось ухватиться за декоративную колонну. Ветер, поднятый гигантскими крыльями, по силе был подобен урагану. Птица, посмотрев вниз, увидела своего врага и отвернулась.

Она все еще мелькала на горизонте, когда к Свецу приблизилась Зеера. Через несколько секунд к ним подошел Ра-Чен, и вот уже больше половины обслуживающего персонала Центра провожали изумленными и испуганными взглядами удалявшуюся гигантскую птицу.

Рух превратился в черную тень, которая поднималась все выше и выше в нежно-зеленом небе.

Одного только вдоха для нее было достаточно, чтобы понять, что она задыхается, — все-таки мозг этой птицы был огромным, как и она сама. Не теряя ни минуты, забыв о Свеце, которого собиралась использовать в качестве десерта, она стала подниматься ввысь в необъятное небо, надеясь глотнуть там привычный для нее чистый воздух.

Генеральный Секретарь, стоявший рядом со Свецем, непонимающе улыбался и радостно хихикал, устремив вверх тупой взгляд пустых глаз.

Было неясно, продолжал ли рух набирать высоту? Видимо, нет. Черная тень начала быстро увеличиваться, перестали двигаться гигантские крылья.

Откуда было руху знать, что чистого воздуха он нигде уже не найдет?