"Наследство" - читать интересную книгу автора (Измайлова Кира)

6

— Итак, чем мы располагаем на текущий момент?

Ивэйн Хоуэлл не сидел спокойно в своем кресле, он расхаживал по кабинету, а это о многом говорило. Рональд только покачал головой: по его мнению, старшему брату временами не хватало терпения. Или не терпения даже, а умения выжидать, иногда подолгу. Сам он этим умением обладал в полном объеме, а кроме того, мог сдерживать порывы близнеца. Оба признавали, что им пришлось бы куда сложнее поодиночке, нежели вместе.

— Рейнджер подтвердил наличие эринитовой жилы, — ответил Рональд рассматривая прозрачную, цвета сосновой смолы и такую же вязкую жидкость в своем бокале. — Богатой, как мы и предполагали. Он взял пробы, произвел необходимые измерения… сведения и образцы у него при себе.

— Он становится чрезвычайно ценным объектом… — пробормотал Ивэйн.

— Но не бесценным, — пожал плечами Рональд. — Теперь, раз мы получили хоть какое-то подтверждение своим теориям, то, даже не имея на руках образцов для исследования, можем начать готовить экспедицию. У остальных нет и этого, как ты понимаешь.

— Я бы предпочел проверенные данные, — ответил старший брат. — Иначе мы можем вложить бешеные деньги в эту авантюру, а в итоге окажется, что месторождение меньше того, что досталось «Кармайклу»!

— Надо рисковать, — пожал плечами младший. — Или ты разучился?

— Не смеши! — наконец-то улыбнулся Ивэйн и сел напротив брата, взял бокал с «Янтарём». Крепчайшую настойку готовили на северном побережье Московии, и какие уж травы в нее клали, не знал никто: московиты свои старинные рецепты берегли, а пытавшихся их выведать без затей сажали на кол либо рубили головы, в зависимости от настроения. Могли, правда, еще ручных волков спустить или в медвежью яму кинуть, если вовсе уж скучно было. — Судя по твоему лицу, ты приберег еще какую-то новость?

Рональд молча кивнул, смакуя огненную жидкость. Московиты, говорят, пьют ее стаканами и не хмелеют, а обычного человека полный стакан «Янтаря» уложит без сознания.

— Надеюсь, она окажется не настолько скверной, как та, что ты преподнес мне накануне? — осведомился Ивэйн.

— Не могу сказать наверняка, — усмехнулся тот и отставил бокал. — Видишь ли, помимо образцов породы и результатов замеров у рейнджера с собой есть еще кое-что.

Старший брат вопросительно приподнял брови.

— Что же?

— Девушка, — коротко ответил Рональд и несколько секунд наслаждался выражением лица старшего брата. — Я знал, что ты в это не верил.

— Значит… тоув Стефан оказался прав? — осторожно поинтересовался Ивэйн и машинально отхлебнул «Янтаря», будто обычного вина, даже не заметив этого.

— Да. Всё сошлось один к одному, — сказал младший брат. — Она жива, Ив. Рейнджер сумел ее вытащить оттуда. Подробностей я не знаю, связь была скверной, да и затягивать сеанс я не хотел, но, похоже, больше выживших нет.

— С одной стороны, это и к лучшему, — хмыкнул тот. — С другой… А, впрочем, неважно! Мы уже обсуждали возможные варианты: всё ведь бездоказательно, Рон. Мы никогда никого не убедим, что девица — наследница престола этой дыры!

— Да, но ты ведь согласился, что это заявление позволит нам отвлечь внимание и потянуть время…

— И потратить уйму средств на независимые экспертизы, которые всё едино ничего не дадут, — закончил мысль Ивэйн. — В любом случае, это сработало бы, сумей твой человек доставить девушку сюда в кратчайшие сроки. Боюсь, теперь этот план придется оставить… И я надеюсь, он достаточно хорошо соображает, чтобы не двинуться к нам напрямую!

— Ему хватило одного упоминания о «Черном драконе», — хмыкнул Рональд. — Он наслышан о тамошних специалистах и вовсе не горит желанием встретиться с ними, так что, полагаю, предпочтет отсиживаться на Территориях либо же пойдет кружным путем. Настолько кружным, что за ним мало кто сумеет проследить.

— А это не так уж здорово… — произнес вдруг Ивэйн, явно думавший о чем-то своем. — Ты предупредил его, что этот сеанс связи был последним?

— Нет, не стал, — усмехнулся его близнец. — Однако попросил соблюдать все меры предосторожности.

Хоуэллы встретились взглядами и одновременно улыбнулись.

— Придется заплатить ему вдесятеро, если он уцелеет, — сказал Ивэйн.

— Хочешь заключить пари? — Рональд приподнял бровь.

— Отчего бы и нет? Один к десяти, что «ящерки» до него доберутся.

— При условии, что будут располагать информацией о девушке? — уточнил младший Хоуэлл.

— Разумеется.

— Тогда один к двадцати, что он уйдет.

— Уйдет или выполнит задание? — поинтересовался Ивэйн.

— Уйдет, — ответил Рональд. — Он достаточно опытен, чтобы скрыться на Территориях, да и с дикарями в хороших отношениях.

— Со всеми ли? — хмыкнул старший брат.

— С двумя племенами точно, — ответил тот. — А, понимаю тебя…

Многочисленные племена дикарей с Территорий веками то резали друг другу глотки, то заключали неожиданные союзы, и… пожалуй, на этом тоже можно сыграть. Не один ведь тоув Стефан хорошо разбирался в сложных отношениях украшенных перьями всадников прерий!

— Вот-вот… — Ивэйн сцепил пальцы замком, внимательно посмотрел на брата. — Ну так что, какая будет конечная ставка?

— А не внести ли еще коррективы? — задумчиво произнес тот.

— Хм?..

— «Ящерки» ничего не знают наверняка. У них только сведения тоува Стефана, а рейнджера они пока что не поймали… и вряд ли скоро изловят.

— Понимаю тебя… — улыбнулся Ивэйн. — Думаю, у тебя найдется пара человек, о которых никто не будет сожалеть?

— Несомненно, — кивнул Рональд. — Так, пожалуй, будет интереснее.

— И сразу же начинай готовить экспедицию, — добавил глава корпорации. — Тайно. Необходимо минимум шестеро магов. Заход на Территории иным маршрутом, нежели шли наши отряды, сейчас там можно пройти, «сезон бурь» еще не начался. Впрочем, что я тебе объясняю! И вот эта информация просочиться не должна, иначе…

— Я думаю, наши конкуренты в ближайшее время будут слишком заняты охотой за кое-чем, вернее, кое-кем интересным, — улыбнулся его близнец. — А к нужным выводам «ящерки» придут сами, там ведь в аналитиках не дураки сидят.

— Именно. Так что информация для них должна оказаться достаточной, но в должной степени разрозненной, — кивнул старший Хоуэлл. — Что ж, так мы выиграем немного времени! Если не вышло отыграть его по прежнему плану, то при этом мы всё же получим небольшую фору…

— Большую, чем ты думаешь.

— Вот как?

— Экспедиция уже готова, — сказал Рональд и улыбнулся. Он прекрасно знал близнеца и ничем не рисковал, давая понять это. — Выходит по нашему сигналу.

— Откуда? — только и спросил Ивэйн.

— Из Холлиброка.

— Это ведь в двухстах милях от нас!

— Верно, они ведь пойдут другим маршрутом, как ты и сказал, а в Холлиброке нет агентов «ящерок», за это я ручаюсь, — пожал плечами Рональд. — Но я предпочел перестраховаться. Магов там девять плюс несколько тоувов со всем необходимым снаряжением. Надеюсь, этого будет достаточно на первое время.

— Да, пожалуй, — кивнул Ивэйн и довольно улыбнулся. Улыбка вышла хищной. — Что ж, отдавай приказ выступать немедленно. И займись…

— Ну разумеется, — хмыкнул его близнец и поднялся.

— Погоди, — окликнул старший Хоуэлл. — Ты так и не сделал ставку. Что скажешь, с учетом всех внесенных коррективов?

— Один к ста, что рейнджер вообще останется в живых, — спокойно ответил Рональд. Подумал и добавил: — И один к тысяче, что он выполнит задание.

— Принято, — кивнул Ивэйн.

Переглянувшись, братья снова улыбнулись одинаковыми улыбками и расстались, чтобы заняться неотложными делами. А их у главы корпорации и его помощника было невпроворот…

…Марию-Антонию разбудил собачий лай. Один пёс громыхал басом, коротко, гулко, как из бочки, второй лаял звонко и яростно. Теперь понятно, почему Генри так назвал своих зверей! Но отчего такой переполох? На ее памяти собаки еще ни разу не подавали голоса, не рычали даже, что и неплохо… Может быть, почуяли опасного зверя? Генри ведь сказал еще вчера, что теперь они на Территориях, можно ожидать самого худшего… Знать бы еще, чего именно!

— Сиди там! — приказал Генри, стоило ей попытаться высунуться наружу. Девушка только и заметила, что ночь стоит светлая, лунная и звездная, даже и без костра можно разглядеть, что творится вокруг. — Не высовывайся!

— Что случилось?

— Понятия не имею, — процедил Генри. Мария-Антония все же откинула полог палатки и смогла рассмотреть, что в руках у него какая-то длинная штуковина, напоминающая… да, пожалуй, аркебузу или что-то в этом роде, только заметно легче. — Обычно черта с два от них лая дождешься, а тут разошлись… И лошади волнуются.

Привязанный неподалеку Шуш в самом деле беспокоился, бил копытом, коротко всхрапывал, а Шия жалась к нему. Только вороная оставалась безучастной.

Псы вдруг перестали лаять, будто по команде, и вернулись к хозяину. Шерсть у них на загривках стояла дыбом, глаза в свете луны отсвечивали волчьим зеленоватым огнем, черные губы приподнимались, обнажая желтоватые клыки, в горле клокотало рычание. Что бы ни пряталось неподалеку, оно собакам не нравилось, это уж точно.

— Ложись спать, — велел Генри, опустив оружие. — Я покараулю до рассвета, не нравится мне всё это…

— Может быть, какой-то хищник? — спросила Мария-Антония.

— Если б это был зверь слабее Грома и Звона, они б им поужинали, — сказал мужчина. — Если сильнее — дали б мне знать, но не лаем. А так… ума не приложу, в чем тут дело. И тихо ведь, ничего не происходит!

— Откуда ты знаешь?

— Да чувствую я, откуда ж еще, — досадливо ответил он, сел рядом с палаткой, привычно подобрав длинные ноги. Он всегда так сидел, говорил, что научился у дикарей, удобно, дескать. — Я ведь сколько лет на Территориях… Не чуял бы, давно уже сгинул бы.

— Сколько?

— Что?

— Сколько лет ты здесь? — поинтересовалась девушка. Раньше как-то не приходилось к слову, а ей было интересно, который год миновал ее избавителю. Так не разобрать: волосы светлые, если и есть в них седина, не разглядишь; в уголках глаз морщины, но, скорее всего, это от привычки щуриться на солнце. Вел себя Генри уверенно, но иногда прорывалось что-то такое… совсем мальчишеское. Впрочем, такое и со старыми воинами бывало… — Я спросила что-то не то? Почему ты молчишь?

— Считаю! — весело отозвался Генри. — Ну, смотри, как выходит… Я первый раз сбежал, когда мне двенадцати не исполнилось. Повезло, что жив остался… Дальше — больше. Вот ведь притча! Кажется, вся жизнь тут прошла, а если посчитать, то и двадцати лет не прошло!

Значит, ему около тридцати. Достаточно много, чтобы из головы выветрилась юношеская дурь, и это хорошо. А так — совсем молодой мужчина, в самую силу войдет годам к сорока, не раньше, Мария-Антония знала такой тип. Ее отец был из подобных людей, к своим шестидесяти он не только не растерял силы и остроты ума, а и многим моложе него дал бы фору…

— Я тебе, наверно, стариком кажусь? — спросил вдруг Генри.

— Отчего бы? — удивилась она.

— Ну… — пожал он плечами, удалось разглядеть его жест в неверном свете луны. — Так сказки послушать, легенды всякие… У вас парень лет в четырнадцать уже женился, детишек вовсю плодил, а к тридцати уже и помирать пора. Так, что ли?

— Как посмотреть, — усмехнулась она и выбралась наружу, не обращая внимания на протестующий возглас Генри, села рядом, обхватив колени руками. — По-твоему выходит, что моему наставнику полагалось уже трижды умереть: ему было за восемьдесят. А отец уж дважды как удостоился могилы…

— А… то есть брешут про то, что в древности жили мало? — спросил Генри с искренним любопытством.

— Тоже, должно быть, смотря кто, — пожала она плечами. — У простых людей, и верно, век был короче. Тяжелый труд, скудная пища, болезни…

— И никаких придворных магов, — заключил мужчина со смешком.

— И это верно, — кивнула Мария-Антония. — Но все взрослели рано. Ты сказал, что сбежал из дома, когда тебе не было двенадцати. В моё время ты считался бы уже юношей, мог жениться, умел бы сражаться…

— Ага, это если бы я уродился в знатной семейке, — хмыкнул Генри. — А поскольку отчим мой с матушкой — фермеры, ну, крестьяне, по-вашему, пусть и зажиточные, то женить бы меня женили, а вот сражений мне, увы, не видать. Ну разве только в ополчение бы какое-нибудь загнали. С топором или вилами.

— Может, и так, — согласилась девушка и посмотрела в небо, на хоровод разноцветных лун. Сегодня настоящей оказалась нежно-зеленая луна, похожая на лист кувшинки в старом пруду. — Ты вел бы хозяйство… если бы не сбежал из дома искать лучшей доли, и годам к шестнадцати стал бы зажиточным фермером.

— Я ни черта не смыслю в хозяйстве, — заверил Генри. Солгал, по ее глубокому убеждению. — Коровам хвосты крутить — это не по мне. Точно бы удрал и в наемники подался! Или вообще в армию. Тогда же были армии, да?

— Конечно, — кивнула Мария-Антония и посмотрела еще выше, где звезды складывались в незнакомые созвездия. — Были большие армии, были дружины… Случались и совсем юные полководцы. Мой муж выиграл большое сражение при Чертовой Лощине, когда ему не сравнялось и шестнадцати…

…Генри так увлекся разглядыванием девушки: как-то странно у нее глаза блестели, ведь не звезды же в них отражабтся, верно? — что не сразу понял, о чем она толкует.

— Твой… кто? — произнес он враз севшим голосом. Господи помилуй, это… как понимать?

— Мой муж, — ответила она спокойно, не поворачивая головы. — Филипп, герцог Астийский.

— Подожди, я ничего не понимаю! — Генри переменил позу, чтобы лучше видеть принцессу. — Какого черта ты тогда принцесса, если была замужем за герцогом? Почему ты оказалась в родительском замке? Или это вовсе не твои родители? Кто тогда, а?!

«Хоуэллы с меня голову снимут, если окажется, что это вовсе не та принцесса, которая им нужна, а какая-то герцогиня!» — мелькнуло у него в голове.

— И откуда вообще какой-то муж? — выпалил он растерянно. Ни тоув, ни Хоуэлл ни о чем подобном не упоминали. Полно, да знали ли они сами?

— Так ты не знал? — принцесса покосилась на него немного удивленно.

— Н-нет, — выдавил он. — Я вообще мало что знаю, только то, что Хоуэлл соизволил рассказать, ну, тоув еще. Но они больше эринитом интересовались, а о тебе вообще только легенды остались. И там ни слова нет про мужа! — Он осекся. — И про заклятие ты не захотела рассказывать. Там нечисто что-то, верно? Тебя что, муж должен был разбудить?

— О нет, — девушка невесело рассмеялась. — Нет. Мой муж не смог бы пробудить меня от колдовского сна. Он… погиб за год до того, как меня настигло заклятие.

— Так… — Генри снял шляпу, взъерошил волосы. — Я уже ничего не понимаю. Вообще ничего. Ты… ты кто на самом деле, а? Ты герцогиня Астийская или принцесса Мария-Антония?

— И то, и другое, — спокойно ответила она. — Но я отказалась от титула моего мужа, когда вернулась в родительский дом. Это долгая история.

— А я никуда не спешу, — ответил он. Что-то начинало проясняться. — Всё равно не спится…

— Ну что ж… — пожала плечами принцесса. — Вижу, в сказках сохранилась только часть истины. Я действительно не желала рассказывать, но раз уж обмолвилась, что уж теперь! Спрашивай, я отвечу на те вопросы, на которые смогу.

— Ладно… — Генри потер переносицу, от этого ему лучше думалось. — Давай тогда с самого начала. Расскажи про заклятие! В легендах говорится, что его наложила злая колдунья за то, что ее не позвали на какой-то там праздник. Ну и, как водится, «исполнится принцессе шестнадцать лет, она уколет палец веретеном и умрет». А добрая волшебница снять заклятие не смогла, но исправила: не умрет, а уснет и будет спать сто лет, пока принц не разбудит ее поцелуем. Так, что ли?

— Не совсем, — краешком губ улыбнулась девушка. — Это действительно работа мага, очень хорошего мага, служившего человеку, который зарился на земли моего отца. Я — единственная наследница, больше у моей матери детей быть не могло, так уж вышло, а отец не захотел брать другую жену. Сосед же наш был женат на троюродной племяннице моего отца, и она бы наследовала после меня. Родственников ближе у отца не было…

— Идиотизм, — убежденно сказал Генри, попытавшись разложить сведения в голове по полочкам. — Проще было женить на тебе сына или там еще какого родственника!

— Наверно, об этом наш сосед тоже задумывался, — ответила принцесса. — Но отец всегда был настороже и требовал проверять родословные всех, кого прочили мне в мужья. И я предвосхищу твой вопрос: попросту убить меня было не так-то легко. У нас в замке имелись сильные маги, меня берегли, как зеницу ока. Да и сразу ясно стало бы, кто зачинщик убийства: корысть была только у него!

Генри мог бы описать с десяток способов убийства, при которых никто никогда не догадается, что это именно убийство, а уж тем более не вычислит заказчика. Но тогда, наверно, действовали грубее и проще… Кто их разберет!

— Значит, решили воспользоваться заклятием? — спросил он.

— Верно. Думаю, условие достижения мною шестнадцатилетия было выбрано неслучайно, — сказала Мария-Антония задумчиво. — Умри я в детстве, отец мог бы поступиться любовью к моей матери и взять другую жену. Но к моим шестнадцати ему уже перевалило за шестьдесят, и шансов на рождение наследника почти не оставалось… К тому же горе вполне могло убить его.

— Неплохо, — одобрил Генри. — Ну и что дальше? Веретено, как полагается?

— Нет, просто смерть, — спокойно ответила девушка. — Но я ведь сказала, у отца были прекрасные маги, они сумели понять, что надо мною нависло заклятие, и смогли разгадать его.

— Но не снять, как я понимаю? — уточнил он.

— Такие вещи невозможно снять, — покачала она головой. — Разве только тот, кто это заклятие составил, может его уничтожить. У остальных не выйдет. Так сказали маги.

Генри промолчал: в законах магии он ровным счетом ничего не смыслил, но, наверно, тем древним мудрецам было виднее?

— Снять заклятие они не сумели, но придумали, как можно его обойти, — добавила принцесса. — Такие вещи составляются тщательнейшим образом, и малейшее отступление от оговоренных условий отменяет действие заклятия, так мне объясняли.

— И… — Ганри нахмурился, соображая. — Тебя выдали замуж? До того, как тебе исполнилось шестнадцать?

— Верно, — улыбнулась девушка. Глаза ее перестали блестеть очень уж сильно, видимо, она взяла себя в руки. — Отец нашел мне достойного мужа, когда мне сравнялось десять лет.

— Сколько?! — Генри уронил шляпу. — Ну, черт побери, у вас и нравы были! Нет, у дикарей девчонок лет в двенадцать-тринадцать легко замуж отдают, но то дикари, а ты…

— А я принцесса, — серьезно сказала Мария-Антония. — Бывало, и еще не родившихся детей связывали брачным обещанием. Но не пугайся так, — добавила она, заметив, видимо, смятение Генри. — Мы с Филиппом стали мужем и женою перед богом и людьми, но я оставалась в отцовском доме, пока не вошла в возраст. Только тогда мужу было позволено забрать меня.

— И… сколько тебе было тогда? — осторожно спросил Генри. Вот тебе и… цветочек!

— Пятнадцать с небольшим, — ответила девушка, и глаза ее снова заблестели.

— Ну так… — Генри снова почесал в затылке. Как бы ее отвлечь? Она себя в руках держать может, но вот сейчас как припомнит муженька, и что тогда? — Он хоть молодой был, твой Филипп?

— Совсем молодой, — отозвалась Мария-Антония. — Старше меня немногим более, чем вдвое.

Монтроз только вздохнул. У древних были какие-то очень уж странные понятия о молодости и всём прочем! Хотя… сейчас что, не бывает, чтобы богатый старикашка, схоронивший трех жен, взял за себя молоденькую красавицу? Положим, тридцать с небольшим — это не старикашка, но все равно — такая разница…

— Он был славным воином, — произнесла девушка задумчиво. — Много лет провел в походах, потому и женился так поздно. За мной давали богатое приданое, род мой был славен, и он не стал колебаться и согласился ждать.

— А про заклятие он знал? — не удержался Генри.

— Знал, — кивнула она. — О таком не умалчивают. Да и он удивился бы, отчего меня прочат ему в жены, хотя его-то род похвастаться особыми богатствами не мог… Он был знаменит другим, — добавила девушка серьезно. — Я не успела как следует узнать его за три года замужества и жалею об этом…

— Ну а как же ты дома оказалась? — спросил мужчина, уже жалея, что затеял этот разговор. Воображение упорно рисовало перед внутренним взором здоровенного хмурого мужика в латах, с изуродованной физиономией, крюком вместо левой руки и здоровенной оглоблей, по недоразумению обозванной мечом, в другой. Примерно так, по мнению Генри, выглядели закаленные в боях древние рыцари.

— Я ведь сказала, что Филипп погиб, — ответила Мария-Антония ровно. — Я не так уж часто видела его: на наши земли пришла война, и он возглавил войско…

— Та самая война? — насторожился Генри. — За веру и всё такое?

Девушка молча кивнула. Он хотел было поддеть, мол, что же муженек, если был таким уж прекрасным воином, не расколошматил врага, но сдержался. Еще не хватало восстановить принцессу против себя!

— У Филиппа было не так уж много людей, — сказала она, помолчав. — А наемный отряд продался противнику. Я не узнала мужа, когда его тело привезли домой…

Генри снова заставил себя промолчать.

— Следующим герцогом Астийским стал младший брат Филиппа, — тихо закончила девушка. — Он смирился и принял то, чего требовали церковники. Мне же ничего не оставалось, кроме как вернуться к родителям…

Монтроз быстро скумекал: если герцогом стал братишка ее мужа, значит, наследников у того не было. Ну да немудрено, если муж годами в походах, откуда взяться детишкам? Хоть на том спасибо!

Ну, более-менее ясно. Новый герцог воспользовался удобным случаем, чтобы избавиться от невестки. Ему, наверно, совсем не хотелось конфликтовать с церковниками и окончить жизнь так же, как старший брат, а тут эта… Мария-Антония со своим более чем странным воспитанием. Она бы не смирилась, понял Генри. Взялась бы мстить за мужа, уж неизвестно, как, ну… отец бы помог, в конце концов! Интересно, чем ее так напугали, что она вернулась домой и сидела там тише мыши? Вряд ли расс кажет…

— Год я провела в трауре, — закончила свой рассказ девушка, и Генри снова осенило.

— Это, — осторожно коснулся он пальцем короткой косы, — не после болезни остригли, верно? Я сразу подумал: какая-такая болезнь, если у вас магов было пруд пруди! Ты обрезала волосы в знак траура?

— Верно. Откуда ты знаешь такие вещи?

— Да тут, в прериях, тоже так делают, — пожал Генри плечами и криво усмехнулся. Ему вот нечего было обрезать, показывая горе после кончины жены. Тогда всё его родственники-сиаманчи остригли волосы, а ему разве что скальп оставалось с себя снять… Белый, что с него взять! — Ладно, не томи, дальше-то что? Или дай сам догадаюсь… Пока ты была мужней женой, герцогиней, заклятие тебя не трогало, так? А тут всё вернулось на исходные позиции, принцесса, не замужем… Так?

— Да, — проронила она. — Наши маги успели понять это вовремя. И… исправили кое-что.

— Да уж… — пробормотал Монтроз. Лишние луны в небе постепенно гасли, занималась заря. — А почему весь замок вместе с тобой отправился почивать? Ну, в сказке-то понятно, а на самом деле?

— Война, — ответила Мария-Антония. — Война у самых наших рубежей…

…Она совсем не собиралась выкладывать этому чужому человеку историю своей жизни, но отчего-то не удержалась. Может, дело было в том, какие вопросы он задавал поначалу: человек, действительно знавший о древних временах лишь понаслышке да по старым сказкам! А может, в том, что он умел слушать и быстро соображал. Неважно. Всей правды она ему все равно не сказала, а о замужестве пришлось бы упомянуть рано или поздно… Конечно, принцессе полагается быть юной невинной девицей, а не вдовой женщиной, не так уж мало успевшей повидать на своем коротком веку, но что она могла поделать? Реальность всегда отличается от сказки, и редко в лучшую сторону!

Она прикрыла глаза, прежде чем ответить на очередной вопрос Генри, припомнила замок мужа. Он был еще старше, чем тот, в котором она родилась, более массивным и лучше укрепленным. Его легко было удерживать даже малыми силами — а больших у них никогда и не было.

Мария-Антония хорошо знала, за кого выходит замуж: от нее никогда этого не скрывали. Знала, что на границах герцогства неспокойно, что Филипп редко появляется дома, а раз так, на ее плечи лягут все заботы о замке и о людях — и спасибо отцу за суровую науку, она хотя бы знала, как справиться со всем этим, не приходилось идти за помощью к брату Филиппа, который сразу ее невзлюбил. Еще бы, она могла принести Филиппу наследника, а тогда прощай, герцогская корона! Жерар получил ее в итоге, только радовался недолго, хоть за это спасибо высшей справедливости. Мария-Антония подозревала, что к гибели Филиппа приложил руку его брат, с него сталось бы спеться с церковниками, выторговать себе побольше… Так или иначе, доказательств у нее не было, не было и возможности оставаться в Асти: Жерар мог и ее сдать церковникам, ее вера сошла бы за ересь, а ухватиться можно за что угодно. И пришлось уходить под покровом ночи, с небольшим отрядом верных людей, совсем не так, как пристало бы урожденной принцессе и герцогине Астийской! Если бы оставалось, что защищать, она вряд ли сбежала бы, но у нее больше ничего не было. Замок сделался чужим, когда в нем принялся хозяйничать Жерар, а опустел он еще раньше.

Мария-Антония вздохнула: нет, плакать она не станет. Все слёзы уже пролиты тогда, давным-давно, их уже не осталось. Она сумела устоять тогда, потеряв мужа, потеряв… всё, сумеет выстоять и теперь. Теперь что-то угрожает только ей одной, а это совсем не так страшно, как может показаться…

Филипп всегда казался ей огромным, он легко мог поднять ее одной рукой, как и делал всегда с самого ее детства. Он выглядел старше своих лет: навеки въевшийся загар южных походов, шрамы и ранняя седина его не красили, и поначалу Мария-Антония побаивалась мужа. А потом перестала замечать всё это, просто забыла однажды и больше не обращала внимания ни на что внешнее. Редко случается, чтобы подобный брак оказался счастливым, но им повезло. Жаль только, счастье было таким коротким… но было всё же! Вот если бы только не застила всё это, бывшее, одна картина: старая телега, скрипя немилосердно, вкатывается во двор, и люди не смотрят герцогине в глаза, и можно даже не спрашивать «где же вы были, когда?..» Они сами с себя спросят, а пока… На телеге, на соломе — то, что осталось от Филиппа. Странно, лицо не тронули, подумала она, когда солнце стало черным, и тут же решила — это нарочно, чтобы не возникло сомнений: это действительно герцог Филипп, а не кто-то другой. И солнце снова сделалось обычным, а жизнь приобрела хоть какой-то смысл, потому что она еще могла найти убийц и…

У нее ничего не вышло. Отомостить за мужа не получилось. Она едва успела сбежать сама, спрятаться под отцовским крылом, зная, что это ненадолго, как только церковники полностью приберут к рукам Асти, они обратят взор на ее маленькое королевство. И впору было поблагодарить человека, щедро заплатившего неизвестному магу за сложное заклятие (самого его давно не было на свете, война смела его королевство с лица земли, как многие другие до него)! Именно оно давало шанс, крохотный, но всё же…

Церковники боялись магии, очень боялись, опасались и привлекать магов на свою сторону, опасались, должно быть, не справиться с ними. Их же собственные методы вряд ли помогли бы против настоящего, профессионального заклятия, усиленного к тому же десятком отличных придворных магов.

— Мы решили, что сумеем переждать, — сказала Мария-Антония, не открывая глаз. Она знала, что Генри терпеливо ждет ответа. — Может быть, год, может, действительно сотню лет. Они бы не сунулись к заколдованному замку, а и попытались бы… Ты ведь пробовал?

— Ох, пробовал, — судя по звуку, Генри потер колено. — Порвал штаны и отступился. Эту заразу, что вокруг твоего замка растет, ничто не берет. Туда надо настоящего мага, а я что? Чем тоувы снабдили, тем и пользуюсь… а проку от этих фокусов шиш да маленько!

— У тех тоже были только… фокусы, — усмехнулась девушка. — То, что дали им запуганные полумаги. Если через столько лет заклятие еще не пало само собою, представь, какой силы оно было изначально!

— Не буду, страшно, — серьезно ответил мужчина. Рядом шумно задышал один из псов, Генри, кажется, потрепал его по холке, пробормотал: — Вроде успокоились… Миновало, значит… Ну так и что? Вы решили всем семейством, со всеми придворными и прочим просто… перескочить через сколько-то лет?

— Да, — кивнула она. — Сто лет положили крайним сроком. Но, конечно, юноша благородной крови сумел бы добраться до замка и разбудить меня, — добавила она справедливости ради. — Эти заклятия всегда требуют каких-то условий. Пришлось…

— А если бы ты очнулась, а перед тобою принц в доспехах с крестом? — усмехнулся Генри. — И под стенами его войско? Или даже если бы вы через сто лет все проснулись, а вокруг одни только церковники?

— Маги оставались при нас, — пожала плечами Мария-Антония. — Сто лет или двести… Никто не вечен.

— Это уж точно… — пробурчал он. — Да, у вас были все шансы дождаться, если б не Катастрофа!

— Наверно. — Девушка открыла глаза. Было уже светло, над прерией виднелась будто бы легкая дымка. — Генри, что это?

— Где? — привстал он. — А… не обращай внимания. Это к жаре.

Он встал, с хрустом потянулся, оглянулся вдруг на Марию-Антонию.

— Слушай, — сказал он серьезно. — Доберемся до цивилизации, сниму тебе лучшую комнату в гостинице, с горячей водой и всем таким. Я ж понимаю, кто ты… Просто…

Девушка невольно улыбнулась.

— Не стоит беспокойства, Генри, — ответила она. — Мне не слишком нравится, как от меня пахнет, я хотела бы выкупаться, но ведь это невозможно, так о чем же говорить? Но я слышала твоё слово.

— А слово я держу, — хмыкнул он и, нахлобучив шляпу и насвистывая, принялся сворачивать палатку. — Достань пока поесть, а?

Теперь приходилось питаться всухомятку: припасов у Генри было достаточно для двоих, если расходовать их экономно, а Марии-Антонии было не привыкать ограничивать себя в еде. Монтроз тоже привык к скудному пайку — стоило посмотреть на него, худого, будто прокаленного насквозь здешним солнцем, чтобы понять: этот мужчина вполне может умять целого жареного поросенка, если подвернется случай, но может и не есть неделю, если придется. Филипп тоже был таким, невольно вспомнила девушка, встряхнула головой, чтобы отогнать призрак давно усопшего — ни к чему ему являться поутру, — и занялась делом.

Она едва не выронила сухари, когда снова раздался голос Генри: ей еще ни разу не доводилось слыхать, чтобы он ругался так замысловато и, что греха таить, непристойно…

…Генри стоял, заломив шляпу на затылок, и беспомощно матерился, забыв о том, что его могут услышать. Гром и Звон нарезали круги на безопасном расстоянии от хозяина, чувствуя, что им может перепасть под горячую руку. Хотя им-то за что? Они честно предупреждали об опасности, только их никто не понял!

— Что-то случилось? — принцесса подошла сбоку, заглянула ему в лицо.

— Ага, — ответил он. — Случилось. Сама посмотри…

Генри подбородком указал на то, что пряталось позади палатки… и частично внутри ее. Интересно, что случилось бы, не просиди девушка полночи рядом с ним, а останься на месте?

Из земли торчали корявые черные побеги, зловеще ощетинившиеся длинными шипами, словно тянулись к той, кого не сумели устеречь, кого уволок ловкий вор… чтоб ему найти смерть на этих шипах!

— Узнаёшь? — спросил он зачем-то.

— Это… — девушка присела на корточки, протянула руку — дотронуться до ветки, но Генри, спохватившись, бесцеремонно сграбастал ее за плечи и оттащил подальше.

— Не трожь, — велел он. — Еще уколешься и заснешь снова, что я с тобой делать буду?

— Откуда они взялись? — принцесса вроде и не заметила его грубости. — До замка ведь…

— А я почем знаю, откуда они взялись?.. — Генри проглотил очередное ругательство, зло плюнул, целясь в шипы, но не попал. — Это Территории, тут может быть, что угодно! Ну и вообще… Как там твое заклятие звучало?

— Я вряд ли вспомню точно, — покачала девушка головой, но лицо ее посерьезнело. Осознала, значит! — Но волшебный лес должен был охранять меня от любого, кроме моего суженого.

— То есть прекрасного принца, — криво ухмыльнулся Монтроз. — Который снимет заклятие. А я, видишь ли, самого подлого происхождения, ну никак не принц! И заклятие снять должен был не я! Да чтоб провалиться этому…

Он перешел на наречие сиаманчей и с минуту высказывал всё, что думает о чертовом заклятии, своих нанимателях и прочем сопутствующем. Замолчал, оглянулся, понял, что принцесса с интересом наблюдает за ним, и сообразил…

— Прошу прощения, — сказал Генри неловко. Начисто забыл, что сам же дал ей «переводчика»! А тот и все местные наречия понимает, вот ведь незадача! — Я… короче, я знаю, что при принцессах ругаться не принято, но…

— Получилось весьма цветисто, — благосклонно кивнула она. Ему показалось, будто девушка сдерживает усмешку. — Стражники в караулке, наверно, приняли бы тебя за своего.

— Благодарю за повышение в звании, — буркнул Генри и невольно ухмыльнулся, представив себя в роли стражника. — Ладно… Что тут гадать… попробую достучаться до Хоуэллов, вдруг подскажут, что с этим делать?

— А что ты им скажешь? — спросила вдруг принцесса.

— В смысле?

— Ты ведь даже не знаешь, что нужно этим растениям, — сказала она. — Просто вылезли из земли, и только. А ты сам сказал, что на Территориях возможно всё! Так может быть, сперва стоит выяснить, что нужно этой гадости?

— В общем-то, верно… — Генри снова сбил шляпу на затылок. Какая-то мысль крутилась поблизости, не давая себя поймать. — Ну, посмотрим еще ночку. Ты смотри-ка, Звон с Громом это почуяли, значит, и впредь сообщат, если что! Только, — добавил он и мысленно скривился: как еще девушка примет такое заявление, — тебе в палатке одной лучше не спать.

— Согласна, — спокойно сказала она. — Да и душно в ней.

— Вот и славно! — несказанно обрадовался Генри. — Давай уже перекусим и по коням! Посмотрим, как далеко эта дрянь за тобой сможет угнаться!

Шипы оказались неутомимы. Ночь за ночью они упрямо выбирались из земли, почти вплотную к спящей принцессе, тревожили собак и лошадей, но людей не трогали.

— Мне кажется, они пытаются меня защищать, — сказала девушка на третье утро, внимательно рассмотрев растения. Выглядели они угрожающе, но Генри обнаружил, что теперь эта мерзость вполне поддается лезвию топорика, и нарубил веток для костерка. Хоть какая польза! — Смотри, им нужно бы податься вот сюда, чтобы нанизать тебя или меня на шипы, но они выросли чуть в стороне, будто ограждая…

Генри призадумался, прикинул направление.

— Твой замок остался в той стороне, — сказал он, махнув рукой. — Если ты права, а то, что ты говоришь, здорово похоже на правду, то эти колючки прикрывают тебя от Территорий.

— Плохо ли это? — спросила Мария-Антония задумчиво.

— Я не знаю, — покачал Генри головой. Потер подбородок — хотелось побриться, но воду нужно было экономить. — Правда, не знаю. Говорю, спросить бы Хоуэлла, он… — Монтроз натолкнулся на взгляд принцессы, спокойный и очень холодный, и осекся. — Тони, ты что?..

— Скажи, а чужие люди… или маги могут узнать, откуда ты связывался с хозяином? — ответила она вопросом на вопрос, и в серо-голубых глазах вспыхнули будто бы ледяные искры.

— Ну… наверно, могут, только не особенно точно, Территории же!

— А услышать, о чем вы говорите?

— Если знать шифр… — Генри осекся. — Ты вообще о чем сейчас говоришь? А?

— Да ты ведь сам понимаешь, — спокойно произнесла Мария-Антония. — Ты сам как-то сказал, что глупый человек не выжил бы на Территориях и… среди конкурентов, так? Просто скажи, что у тебя на уме, и мы поймем, одинаково ли мы мыслим! Ты ведь думаешь об этом уже не первый день, разве я не вижу?..

Монтроз аж поперхнулся.

«Чертова девка! — мелькнуло в голове. — Но… вроде что-то понимает. Это я в большой политике не особенно, а она ведь… принцесса. Герцогиня! До чего она там дотумкала, а? Я же…»

— Я не знаю, — сказал он мрачно, снял шляпу и принялся крутить ее на пальце, продев палец в дырочку от пули, как обычно в дурном настроении. — Последний разговор с Хоуэллом мне очень не понравился. Ну, ты помнишь, про «ящерок» он мне сказал. И сказал, мол, на связь выходить со всеми предосторожностями. А остальное, значит, на моё усмотрение. Поторопиться не попросил…

Генри умолк, припомнив, что Хоуэлл более всего ценил время. А раз не просил прибыть поскорее, любой ценой, то…

— Ты ему не нужен больше, — спокойно сказала девушка. — Вернее не ты, твой груз. Эти образцы и… я.

— Да не может такого быть! — вспылил Монтроз, хотя чувствовал уже, что она права, права, он сам это знал, только не хотел осознавать. — Не такой он человек, чтобы…

— На кону, ты сам сказал, стоят грандиозные деньги, — отрезала принцесса, и снова он увидел этот колючий лед в ее глазах. — Сколько стоит наемник… прости, рейнджер вроде тебя? Ну, скажи? Ты ведь рассказал всё, что им было нужно. Ты сообщил, что эринит есть, так что еще им нужно?

— А образцы?! — в голос заорал Генри, уже не сдерживаясь. — А ты?! Какого черта было посылать меня в такую даль, если…

Он задохнулся, когда Мария-Антония крепко взяла его за руку, снова подумал о том, что руки у нее совсем не хлипкие, да и лошадью она правит уверенно… Ей всего двадцать, вспомнил Генри, всего двадцать, а стоит ли мериться, кто из них двоих больше повидал на своем веку? Ему хотя бы воевать не довелось, а она всё это видела своими глазами!

— Не горячись, — сказала она. — Что толку? Мы были нужны, пока в игру не вступили «ящерки», вот что я думаю. Ты ведь говорил, что «Черный дракон» — это очень сильная корпорация, и что в открытую борьбу с ними твои наниматели не вступят, верно?

— Точно, говорил, — вздохнул Генри. Картина вырисовывалась какая-то очень уж безрадостная.

— Ты лучше знаешь этих Хоуэллов, — произнесла девушка, а он вдруг представил ее на стене замка. Наверно, когда муж был в походе, она всем заправляла, и ее слушались, поди тут ослушайся! — Что они делают в таких случаях? Когда противник слишком силен, чтобы вступить с ним в единоборство, а на кону большой куш?

— Будут тянуть время и отвлекать, — не раздумывая, ответил он.

Принцесса промолчала, а он подумал и снова выругался, уже не думая извиняться.

Точно. Хоуэллы мгновенно переиграли всё, стоило только появиться «ящеркам». Они не могут позволить себе упустить месторождение, очень уж лакомый кусочек, а значит… И ведь девчонка права: он доложил по всей форме, что нашел, где нашел, сказал, что девушка при нем, живая и здоровая!

Тут два варианта: или «ящерки» слушают эфир, а значит, уже в курсе всего — скорее всего, тоува Стефана уволокли именно они, стало быть, теперь получили подтверждение его гипотезам. Или же…

Думать об этом было противно, но… чего же ты хотел, Генри Монтроз, скривился он? Это крупные игроки, а ты для них — тьфу, не пешка даже, пыль дорожная! Они тебя используют, как могут. Стал бесполезен в одном качестве, они тебе другое предназначение придумали, мгновенно! А может, заранее спланировали, кто их разберет.

— Больше на связь выходить нельзя, — сказал он сквозь зубы.

— В мои времена маги иногда связывались друг с другом при помощи магических кристаллов, — вроде бы между прочим произнесла принцесса. — Но нечасто, поскольку можно было найти их по эманациям этих кристаллов, так я слыхала.

Генри снова выругался. Логично! Если уж можно перехватить сигнал, о чем даже он знает, то, наверно, и на магическую начинку этого чертова ящика можно настроиться? И плевать, что это Территории, которые якобы сбивают все сигналы, он уже ни во что не верит!

— Ясно, — процедил он. — Передатчик надо раздолбать в мелкую крошку и бросить тут. Пусть ищут… А мы выберемся, слышишь? Пусть крюк дадим в две сотни миль, а выйдем, перезимуем с сиаманчами и выйдем, обещаю! И тогда я с Хоуэллов втрое против обещанного стребую, мерзавцев этаких! Да я… — Генри резко выдохнул, собрался с мыслями. — Зуб даю, как только жареным запахло, они мигом переиграли. Они уверены в том, что месторождение есть, остальные — нет, значит, «ящерки» будут ловить нас с тобой и остальных… с доказательствами. И своих пошлют, конечно, но им проще перехватить нас, чем искать надежных ребят… — Он с силой потер лоб. — А если у них теперь есть сведения о том, что я уже побывал на месте и тащу Хоуэллам образцы… и тебя…

— Ты — главная приманка, — спокойно сказала девушка. — И Хоуэллы об этом знают. Иначе бы сказали тебе не выходить больше на связь, верно?

— Ага, — скривился Генри, вытащил передатчик из вьюка и с удовольствием грохнул его оземь, раздавил каблуком хрупкие внутренности. — Сволочи двуличные… Время тянут!

— Зачем? — живо поинтересовалась девушка.

— Да я же говорил: пока время тянут, зашлют на место большой отряд, окопаются — уже и «ящерки» их черта с два выкурят! Кто первый, тот и прав… если удержит, конечно, а Хоуэллы ничего не пожалеют, чтоб удержаться! — процедил Монтроз. — Им даже менять ничего сильно не пришлось! Только в первом случае они б тебя показывали и магов мучили, чтоб подтвердили, кто ты такова… Ну теперь зато мы с тобой вместе подсадные утки: за нами гоняться будут, а Хоуэллы тихой сапой заграбастают твои земли. Не удивлюсь, если туда уже отряд вышел!

— Что же делать? — спокойно осведомилась принцесса.

— А не знаю, — обрадовал Генри. — Вообще-то, я уж говорил — надо уходить вглубь Территорий. Опасно, но не опаснее «ящерок». Встретим местных — прикроют, ничего. Им разборки белых вообще-то побоку, а я вроде как родственник… приемный, — поправился он. — А там дадим большого кругаля, может, к тому времени и искать нас перестанут. Но свой гонорар я с Хоуэллов все равно стребую! — возвысил он голос, вне себя от злости. Как же, использовали, будто пацана зеленого! — Получат они свои камушки, пусть подавятся!

— И меня, — напомнила Мария-Антония. В холодных глазах по-прежнему плавали льдинки, только уже какие-то другие.

— А тебя… — Монтроз зло оскалился. — Если ты сама захочешь, а они очень хорошо попросят! — Он глубоко вздохнул. — Ладно! Что языками чесать… Поехали. Меняем курс, твое высочество. Нам теперь еще севернее…

…Да, Генри всё понял. Просто принимать не хотел, это она увидела сразу. Мария-Антония хорошо знала такой тип людей. И нанимателей его, пусть не видев ни разу и располагая лишь крохами знания о них, она поняла быстро. Да не так уж сложна была интрига, честно признаться! Ложный след, приманка, вот и всё. Они теперь нужны только для отвлечения внимания, и шумиха будет поднята изрядная. Может, Хоуэллы дадут просочиться сведениям о том, что Генри везет какие-то важные документы. Или некий артефакт из старинного замка. Или точную карту месторождения. Это вовсе не важно, принцип ясен. Она сама… ну кому она нужна, в самом деле? Генри точно обрисовал девушке ее роль — она лишь должна отвлечь внимание, с ней никто не будет считаться. Теперь она никто. Вернее, ее считают никем, ну и пускай: меньше станут ждать проблем. Конечно, сейчас у нее нет верной дружины, нет вообще никого, разве только Генри, но… на него вряд ли можно полностью положиться. Нестрашно. По меньшей мере, когда спасаешь собственную жизнь, нет времени думать о прошлом!

— Тони, — окликнул Генри. Девушка невольно вздохнула: так звали ее родители, так называл муж… И зачем она позволила этому человеку именовать ее именно так? Да что уж теперь! — Ты чего нос повесила?

— Так. Думаю, — усмехнулась она и поправила шляпу почти таким же жестом, как Монтроз.

— Много надумала?

— Немного. Ничего нового, — она взглянула на мужчину. — Я совсем не знаю Хоуэллов и еще меньше слышала о «ящерках». Что уж тут гадать?

— Да ты хорошо соображаешь в таких вещах, — сделал он неуклюжий комплимент. — Уж получше меня. Я вроде нюхом чуял — неладно что-то, а что именно… проворонил, в общем.

— Ты, должно быть, слишком поверил нанимателю, — сказала Мария-Антония. — Это бывает. Это хорошо, когда наниматель достоин такого доверия.

— Да знаешь… Эти достойнее других, — невесело усмехнулся Генри. — Но я и впрямь расслабился. Не ожидал подвоха, дурак. Но знаешь, что?

— Что?

— Я сказал, что я тебя выведу, и я это сделаю, — сказал он непримиримо и нахлобучил шляпу на нос. — Что дальше будет, второй вопрос, но я от своего контракта не отказываюсь. И, в общем… если что, я тебя не брошу. Не обучен… бросать.

— Я слышала твое слово, — спокойно ответила она.

Всё же, пожалуй, на Генри можно положиться. Жаль, она пока не видела его в деле, сказать-то можно всё, что угодно… Но интонация тоже говорит о многом, Мария-Антония умела разбираться в чужих речах, чужих мыслях и поступках, и всё, что делал и говорил Генри Монтроз, не давало пока что повода заподозрить его в исключительной низости. Воровство, разве что, но это можно простить. Тем более, сокровищницей он не соблазнился, значит, меру знает, это тоже немало. Из него получился бы неплохой вассал, усмехнулась принцесса. Очень даже неплохой!

— Стой!! — Генри вцепился в повод ее кобылы. — Не двигайся!

Девушка, очнувшись от размышлений, взглянула вперед. Псы жались к ногам лошадей, те прядали ушами и тревожно раздували ноздри, но Мария-Антония ничего не видела.

— Сиди в седле, — приказал Генри и спрыгнул наземь. — Не вздумай слезть!

Мария-Антония не стала задавать вопросов — ему виднее, он знает, что может происходить в этих краях.

«Как жарко, — подумала она, глядя, как Генри осторожно пробирается вперед, чуть ли не каждую пядь под ногами рассматривая и едва ли не обнюхивая. — Ведь еще за полдень не перевалило! Почему такое пекло? Он сказал, будет жара, но чтобы такая…»

Монтроз замер с поднятой ногой, потом осторожно шагнул назад, уже не сторожась, добежал до лошадей, схватил их под уздцы, потянул вправо.

— Что случилось? — спросила девушка, утирая пот со лба.

— Потом скажу, — сквозь зубы ответил он.

Тяжелая, липкая какая-то жара, от которой мгновенно взмокла спина, рубашка промокла насквозь, вдруг отступила. Солнце припекало по-прежнему, вполне терпимо, подул легкий ветерок, высушил влажную ткань…

— Удачно обошли, — сказал Генри, вновь садясь верхом, посмотрел назад.

Мария-Антония тоже взглянула назад. Там над самой травой воздух словно бы плыл и подрагивал — так бывает в самую нестерпимую летнюю жару, но… вокруг-то ничего подобного не наблюдается!

— Территории, — пояснил Монтроз, проследив за ее взглядом. — Я ведь сказал, настоящей опасности ты даже заметить не сумеешь. Это так… мелочь еще. Влетели бы в нее на полном ходу, отделались бы ожогами. Ну, как если кипяток на себя вывернуть или вроде того… Если бы лошади не встали с перепугу, конечно, вот тогда сварились бы на месте. Это еще не самая мерзкая пакость, ее хоть звери чуют, да и разглядеть можно, — сказал он, — вот видишь, как воздух колеблется?

— Вижу, — кивнула она.

— Но если не знаешь, чего ожидать, не заметишь, — закончил мысль Генри и подхлестнул коня. — А бывает похуже. Если не повезет — увидишь. Вернее, увидишь, если повезет, а если нет…

Он не закончил мысль, но девушка поняла: Генри не шутил, когда говорил об опасности Территорий. Знать бы, с чем еще придется столкнуться, ведь путь предстоит неблизкий! Но Монтроз рассказать не мог, неважно у него было с искусством образного рассказа, вот показать — дело другое. Лишь бы не пришлось на себе показывать!

Но обратного пути не было. И никакого иного — тоже. Только вперед, на север, навстречу диким племенам и, должно быть, охотникам из «Черного дракона»…