Глава 11. Может быть, мне это удастся

Шестиклассница Лена осталась дома одна и решила побаловаться с сигаретой. Она вышла на балкон в своей квартире на девятом этаже. Конечно, она не могла знать, что по краю крыши соседнего двенадцатиэтажного дома разгуливает худая и бледная женщина в чёрном облегающем костюме. Её сапоги с высокими каблуками ступали по парапету в такой опасной близости к краю, что у Лены ослабели коленки и похолодело в животе, а сигарета застыла между пальцев. Женщина между тем заметила Лену, остановилась и присела на корточки, облокотившись на колени. Она находилась в таком шатком, леденящем кровь равновесии, что качнись она чуть вперёд, и… Подумать страшно. Чёрная щель её рта растянулась в улыбку, и она сказала:

— Что, Леночка, одна дома?

Её голос прозвучал очень близко, как будто она это сказала Лене на ухо — Лена даже вздрогнула. Не успела она удивиться, откуда эта страшноватая особа знала её имя, как произошло новое холодящее спину чудо. Женщина пружинисто подскочила и совершила головокружительный длинный прыжок с края крыши прямо на перила балкона — никакому каскадёру этакий трюк не снился. Балкон был не застеклённый, и поэтому она беспрепятственно приземлилась на самые носочки сапог, бесшумно спустила ноги на балкон и оказалась прямо перед Леной. Было трудно понять, старая она или молодая: единственная седая прядь в тёмных волосах свешивалась ей на лицо, но на её бледной коже не было видно морщин, из чего Лена сделала вывод, что незнакомка была всё-таки молодая. Её губы были такие бледные, что рот казался чёрной щелью. Красива ли она была? У неё были большие светло-голубые глаза с тёмными ресницами и тёмные брови, и во всём её лице было что-то мальчишеское, вызывающе-упрямое. Взяв сигарету из онемевших пальцев Лены, бледная незнакомка поднесла её с своим губам, затянулась и выпустила дым колечком, а потом выбросила сигарету вниз с балкона.

— Не надо, Леночка. Лучше не пробуй. Давай-ка сюда и пачку.

Лена ошеломлённо отдала ей всю пачку, и незнакомка с седой прядью сунула её в карман своей куртки.

— Не порти себе здоровье смолоду.

Погладив Лену по голове, она поцеловала её в щёку холодными губами. От неё веяло холодом, как от куска льда. Снова взобравшись на перила балкона, незнакомка прыгнула обратно на крышу и исчезла.

Был жаркий летний вечер, родители были дома. Папа смотрел телевизор, мама варила на кухне земляничное варенье. Балкон был открыт. Лена сидела за пианино, но не играла: она косилась на залитую солнцем крышу соседнего двенадцатиэтажного дома. По её спине бегали мурашки.

Предчувствие её не обмануло: на краю крыши опять стояла она, эта женщина. Она стояла, широко расставив ноги в сапогах с высокими каблуками, и улыбалась Лене чёрной щелью рта, а ветер шевелил на её лбу седую прядь. Втекавший через открытую балконную дверь воздух колыхал белый тюль, а потом тюль отдёрнулся в сторону: женщина вошла в комнату. Седая прядь свешивалась ей на лицо. Лена обмерла: странная женщина, не сводя с неё жутковатых светлых глаз, шла прямо к ней, высокая и стройная, как фотомодель, и толстый ворс ковра заглушал стук её высоких каблуков. Сапоги у неё были не однотонно чёрные, а с рисунком наподобие змеиной кожи, куртка была точно такая же. Несмотря на весь свой ужас, Лена подумала: как ей не жарко в кожаной куртке в такую пору?

Отец продолжал спокойно смотреть телевизор, как будто ничего не видел. Лена не могла даже закричать: горло ссохлось.

— Не бойся, Леночка. Я не причиню тебе вреда. — Женщина ступала по ковру, осматриваясь. — Уютно у вас.

Она прошлась по комнате, разглядывала книги на полках, скользнула ладонью по полированной поверхности пианино.

— Умеешь играть?

Лена кивнула, сглотнув колючий ком. Женщина улыбнулась.

— Сыграй что-нибудь, детка.

Лена положила дрожащие пальцы на клавиатуру и заиграла. Она сама поразилась, как хорошо она играла. Папа, смотревший телевизор, удивлённо посмотрел на неё.

— Лена, не играй, из-за тебя ничего не слышно, — сказал он.

Женщина ласково положила холодную руку Лене на плечо.

— Играй, Леночка.

Она посмотрела на телевизор, и он сам собой выключился. Папа озадаченно уставился в погасший экран.

— Это ещё что за ерунда? — пробормотал он.

Он подошёл к телевизору и снова включил его, но тот снова выключился. Он пробовал его включать снова и снова, но телевизор всякий раз выключался, а Лена играла. Женщина, сидя на подоконнике с ногами, с улыбкой слушала, обхватив руками колени. Папа рассерженно стукнул по телевизору кулаком, но всё безрезультатно.

— Да что с этим дурацким ящиком?!

Он не видел женщину на подоконнике, как будто её и не было в комнате. Лене хотелось крикнуть ему: «Разве ты не видишь?!» Но гостья приложила палец к губам:

— Не надо. Просто играй, моя хорошая. У тебя так здорово получается.

С кухни доносился аромат земляничного варенья. Женщина слезла с подоконника и пошла на кухню. Лена помертвела и оборвала игру. Женщина тут же вернулась.

— Почему ты перестала? Играй, ты молодец. А за маму не бойся, я не сделаю ей ничего плохого.

Лена снова заиграла. Женщина улыбнулась и кивнула, пошла на кухню. Папа безуспешно бился над телевизором, шёпотом ругаясь. И воскликнул раздражённо:

— Ленка, прекрати музыку!

Женщина услышала это. Уже через мгновение она стояла в дверях комнаты с нахмуренными бровями.

— Чем она тебе помешала? — спросила она холодно.

Папа удивлённо выпрямился и посмотрел на Лену.

— Это ты сказала?

Женщина шагнула к нему и щёлкнула его по лбу:

— Это я сказала!

Папа схватился за лоб и выбежал из комнаты. Женщина уселась в кресло и кивнула Лене:

— Играй, детка. Всё хорошо.

У них в квартире была гостья, но видела её, похоже, только одна Лена. Мама пришла с кухни, и папа показал ей, как телевизор выключается, но мама не могла ничем помочь. Она развела руками и сказала:

— Видно, с ним что-то случилось.

— Я и сам это вижу, блин! — сердито воскликнул папа. — Вопрос в том, что!

Лена играла.

— Лена, потише, — сказала мама.

Лена посмотрела на женщину. Та покачала головой, и Лена продолжала играть. Мама подошла к креслу, собираясь сесть, и женщина проворно выскочила из него. Мама села и стала слушать, как Лена играла.

— Да что такое с этим теликом! — недоумевал папа.

Мама махнула на него рукой:

— Да ну его! Послушай лучше.

Ленины пальцы проворно бегали по клавишам, музыка лилась легко и свободно. Папа оставил попытки разобраться с телевизором и тоже стал слушать. Женщина улыбалась. Поцеловав Лену в затылок, она исчезла за белым тюлем.

Жара стояла такая, что даже на ночь балкон оставляли открытым. Родители спали. Лена лежала в своей постели, но не спала. Было очень жарко.

Вдруг из двери комнаты повеяло холодом, и в дверном проёме показалась тёмная фигура. Её глаза в темноте мерцали двумя тусклыми красноватыми искорками. Она присела к Лене на кровать и провела холодной рукой по её лбу.

— Какая ты горячая, Леночка… Жарко? Иди сюда, детка, я дам тебе прохладу.

Голос был тихий и ласковый, прикосновение холодной руки было даже приятным. Фигура раскрыла объятия, и Лена уселась к ней на колени. И впервые решилась заговорить с гостьей.

— Кто вы?

Гостья ответила:

— Меня зовут Аврора.

— Почему я вас вижу, а мама с папой — нет?

— Потому что я так хочу. Не нужно, чтобы они меня видели.

— Почему вы ко мне приходите?

— Ты мне очень нравишься.

— А что вы делали на той крыше?

— Когда-то давно я часто бывала там. Я хотела посмотреть, всё ли там по-старому.

— И как?

— Знаешь, ничего не изменилось.

В прохладных объятиях Авроры Лене было уже не жарко. Да и в комнате стало прохладнее, даже постель остыла. Лена улеглась, а гостья по имени Аврора снова погладила её по волосам. Веки Лены отяжелели, и она закрыла глаза.

Когда Лена проснулась, родители уже ушли на работу. День снова начинался жаркий, и Лена пошла открывать балконную дверь.

Открыв её, она замерла: на балконе, свернувшись калачиком, лежала Аврора. Лена пару секунд стояла, глядя на неё, и вдруг заметила, что она не дышала. Сколько Лена ни приглядывалась, дыхания она не наблюдала. Аврора лежала бледная и холодная, и Лена, перепугавшись, принялась её тормошить:

— Аврора! Аврора!

Тёмные ресницы поднялись, и на Лену взглянули странные, светло-голубые, почти белые глаза.

— Что такое? Что случилось, Леночка?

Лена растерянно выпрямилась.

— Вы… Вы не дышали. Я… Я подумала, что вы…Что вы мёртвая.

— Нет, Леночка, я не мёртвая, — сказала Аврора. — Не пугайся. Просто я очень редко дышу. Можно мне тут немного вздремнуть? Здесь так спокойно…

Лена принесла подушку и подложила ей под голову.

— Спасибо, моя хорошая, — сказала Аврора, опуская на подушку голову и закрывая глаза. — Я посплю чуть-чуть, если не возражаешь.

Целый день до самого вечера Аврора спала на балконе. Лена боялась шуметь, ходила тихонько, почти на цыпочках, не включала телевизор и не играла на пианино.

Вечером, когда пришла с работы мама, Лена бросилась к балкону, чтобы предупредить Аврору, но там лежала только подушка — ещё с вмятиной от головы.

Дождь лил как из ведра, и город промок до нитки. Балконная дверь была закрыта, Лена сидела за столом и делала уроки — письменное упражнение по английскому. Краем глаза она заметила в окне тень и обернулась. К балконной двери прильнула Аврора, её ладонь лежала на стекле. Лена соскочила со стула и открыла балконную дверь.

— Привет, Аврора! Давно тебя не было!

— Здравствуй, Леночка. У меня были дела… Я ужасно соскучилась по тебе.

Волосы Авроры были мокрыми, и Лена принесла полотенце.

— Ты замёрзла? Может, чаю?

Аврора улыбнулась и отрицательно качнула головой.

— Нет, детка, спасибо. Я чай не пью.

— Не пьёшь? — удивилась Лена. — А что ты пьёшь? Может, кофе?

— Нет.

Лена озадаченно задумалась.

— Чем же тебя угостить? Может, суп будешь? Он вкусный.

— Нет, ничего не надо, — сказала Аврора, привлекая Лену к себе. — Лучше расскажи что-нибудь. Как у тебя дела?

Лена рассказывала. Аврора слушала с улыбкой, время от времени касаясь пальцами её волос. Взглянув на раскрытую тетрадку на столе, спросила:

— Английский?

— Ага, — вздохнула Лена. — Грамматическое упражнение. А ещё задали сочинение на тему «Моя квартира». Прямо не знаю…

Аврора подвинула к себе тетрадь, взяла ручку. Повертев её в своих тонких бледных пальцах с длинными желтоватыми ногтями, сказала:

— Ну что ж, посмотрим…

В ноябре у Лены был день рождения. Родители купили ей в подарок компьютер, и она была на седьмом небе от радости. Было чаепитие с тортом, в гости пришли обе бабушки и три Лениных подруги, Маша, Ангелина и Надя. Но чего-то не хватало, потому что не пришла Аврора.

Лене ещё хотелось поиграть в компьютерные игры, но родители отправили её спать. У них в комнате всё ещё тихо бормотал телевизор, а Лена лежала в постели без сна. Её донимало странное беспокойство, и по спине бежали мурашки: так она всегда предчувствовала приход Авроры. Предчувствие не обмануло и на сей раз: прильнув к окну своей комнаты, она разглядела в сумраке фигуру на крыше соседнего дома. Без сомнения, это была Аврора, и она, наверно, хотела войти. Но как её впустить? Родители ещё не спали, а своё окно Лена открыть не могла: оно было утеплено и закрыто на зиму. Тёмная фигура прыгнула с крыши на их балкон, и Лена бросилась в комнату родителей.

Застыв в дверях, она с изумлением наблюдала за проникновением Авроры. Снаружи к стеклу прильнуло бледное лицо с улыбающейся щелью рта, а потом ручка двери сама повернулась, и дверь открылась. Родители как будто не замечали этого и продолжали, лёжа на диване, смотреть телевизор, а Аврора вошла в комнату, и её длинный кожаный плащ заблестел в свете экрана.

— Тебе не кажется, что от балкона как будто дует? — сонно пробормотала мама, натягивая одеяло.

— Да нет, — ответил папа.

Аврора уже закрыла за собой балконную дверь и, бесшумно ступая по ковру сапогами на высоких каблуках, направилась прямо к Лене, стоявшей в дверях комнаты. Подхватив её, она покружила её в объятиях и поцеловала холодными губами в нос.

— Я не слишком поздно, малыш? Ты, наверно, уже спала, — сказала она тихо.

— Нет, я рада, что ты пришла, — ответила Лена, обнимая её за шею. — Я весь день тебя ждала. Пойдём в мою комнату.

Она показала Авроре свой новый компьютер, и они немного поиграли. Лену удивил и позабавил азарт, с которым Аврора увлеклась компьютерной игрой, и детская радость, которой сияли её странные светлые глаза.

— Ты как будто целую вечность не играла, — заметила Лена.

Аврора улыбнулась:

— Так оно и есть. Компьютер — отличный подарок, но не советую просиживать за ним дни напролёт.

— Мама мне тоже так сказала, — ответила Лена.

— Кстати, о подарках. — Аврора полезла во внутренний карман. — У меня тоже есть для тебя кое-что.

С этими словами она достала из кармана цепочку с кулоном в форме капельки, прозрачным и сверкающим, как слезинка.

— Ой, какая красота! — восхитилась Лена. — Спасибо!

Она полюбовалась цепочкой, надела её и поцеловала Аврору в холодную щёку.

— Я давно хотела тебя спросить: как ты это делаешь? Ну, прыгаешь с крыши того дома на наш балкон и обратно. Ведь это очень далеко и очень высоко!

Глаза Авроры таинственно замерцали.

— Ты хочешь это узнать?

— Хочу, — сказала Лена.

— Что ж, могу показать, — сказала Аврора. — Только оденься. Ночь холодная.

Лена выключила компьютер и стала торопливо одеваться. Она натянула колготки, джинсы, футболку и свитер, а потом остановилась:

— А как мы выйдем? Тебя предки не видят, а я как пройду незамеченной?

Аврора улыбнулась.

— Не беспокойся. Они уже спят.

Родители действительно уже спали. Аврора взглянула на телевизор, и он сам собой выключился, и они с Леной вышли на балкон. Окна одно за другим гасли, но город ещё не спал. В холодном ноябрьском сумраке глаза Авроры тускло светились красноватыми огоньками, и Лене на мгновение стало жутко: что она за существо? А Аврора сказала:

— Держись за мои плечи, малыш.

Она подхватила Лену на руки, а в следующее мгновение уже стояла на балконных перилах. Лена похолодела от ужаса.

— Мы же упадём…

Момент отрыва Лена не почувствовала: они уже были в воздухе, балкон удалялся с головокружительной скоростью, а за спиной у Авроры Лена увидела огромные белоснежные крылья. Ниточка, на которой висело замирающее сердце Лены, оборвалась, и оно провалилось куда-то в живот, а под куртку проникло холодное дыхание тёмного осеннего неба. Они летели высоко над городом, над крышами, уличными фонарями и машинами, казавшимися отсюда игрушечными. Ветер свистел в ушах, в глазах у Лены начало двоиться, а живот наполнился тягучей дурнотой.

— Пожалуйста, хватит, — еле шевеля губами, чуть слышно пролепетала она. — Мне страшно…

Полёт замедлился, и они спланировали на крышу торгового центра, ярко сиявшего окнами, несмотря на поздний час. В красном свете огромных букв глаза Авроры стали фиолетовыми. Присесть Лене было некуда, и Аврора встала на одно колено, усадив Лену на другое и прижав её к себе.

— Тебе нехорошо, Леночка?

Лена не сразу смогла ответить. Она была так потрясена произошедшим, что забыла, как нужно правильно издавать звуки членораздельной речи. Белое крыло Авроры заслоняло её от пронзительного холодного ветра, на высоте чувствовавшегося сильнее, чем внизу.

— Я думала, ты не боишься высоты, если выходишь на балкон на девятом этаже, — сказала Аврора.

Лена сама не могла понять, отчего ей стало дурно. Но главным было не это: больше всего Лену сейчас потрясал вид белого крыла, заботливо заслонявшего её от ветра. Она потрогала его пальцем, ощутив шелковистое покрытие из перьев. К ней вернулся дар речи, и она спросила:

— Они настоящие?

Вместо ответа Аврора с улыбкой пошевелила обоими крыльями. Они расправились, поднялись и опустились, обняли Лену, и от их щекотного прикосновения её пробрал по коже мороз, и она сильно содрогнулась всем телом. Аврора засмеялась.

— Ты что, малыш? Не бойся!

Лена пролепетала:

— Кто ты? Ты… ангел?

Аврора покачала головой.

— Нет, моя детка. Я не ангел, но и не человек тоже. Но тебе меня бояться не нужно, я не сделаю тебе ничего плохого. Никогда, поверь мне. — Её холодные пальцы погладили щёку Лены. — Если ты плохо себя чувствуешь, может, вернёмся домой?

— Нет, я чувствую себя не плохо… — Лена не знала, как это выразить, в какие слова облечь то, что она сейчас чувствовала. И, придумав, засмеялась: — Просто меня ещё никто не обнимал… крыльями!

Аврора поцеловала её в обе щеки.

— С днём рождения тебя, милая. Ну как, полетаем ещё?

— Да! — сказала Лена.

Она крепко обняла Аврору за шею, та подхватила её на руки, и белые крылья снова подняли их в тёмное небо.

— На месте этого прекрасного жилого комплекса когда-то был мой дом, — сказала Аврора.

Она шла по парапету крыши спокойно, даже не балансируя руками, но не просто так, а по самому его краю. От этого зрелища у Лены холодело в животе и кружилась голова, хотя она и знала, что даже если Аврора потеряет равновесие, её спасут крылья. Над их головами было тёмное небо, а на четырнадцать этажей вниз — газон, голубые ели, детская площадка и подземный гараж. На крыше было не темно, сюда долетал свет от окон, фонарей и торгового центра. На волосах Авроры играли тусклые блики — жёлтый, красный, сиреневый.

— А там, где сейчас вон тот торговый центр, раньше был детский сад, в который я ходила, — продолжала она, прохаживаясь по парапету то в одну, то в другую сторону.

— Значит, до того как стать ангелом, ты была человеком? — сказала Лена, у которой ёкало сердце и леденели кишки всякий раз, когда Аврора делала разворот на парапете, чтобы пойти в другую сторону.

Аврора села, обхватив колени руками.

— Была, — сказала она. — Только я не ангел, милая.

— Как же не ангел, если у тебя такие крылья? — удивилась Лена. — Если бы ты была каким-нибудь злым существом, у тебя были бы какие-нибудь мерзкие перепончатые крылья… Как у летучей мыши.

Аврора усмехнулась.

— Твои представления не соответствуют действительности, Леночка. Впрочем… Если я скажу тебе, кто я на самом деле, боюсь, ты испугаешься и оттолкнёшь меня. А ты мой единственный друг, детка.

— Неужели у тебя никого нет? — поразилась Лена. — Совсем?

— Мои родители и сестра давно умерли, — сказала Аврора. — Моя дочь выросла и вышла замуж, ей теперь не до меня. Моя подруга, которую я любила больше всех на свете, теперь внушает мне страх своим стремлением к власти. Она очень изменилась… А те, кто называет себя моими друзьями, на самом деле очень далеки от меня, и я не знаю, могу ли я действительно считать их таковыми. Я одна, детка. Лишь твоё тепло согревает мне сердце, и я тебе за это очень благодарна.

Лена подошла к ней и в порыве сочувствия погладила её по волосам. Аврора, закрыв глаза, прильнула щекой к Лениной ладони, а Лена поцеловала её в щёку и коснулась губами её жёстких ресниц и холодных гладких век — просто так, потому что у неё был в сердце кусочек чего-то тёплого и трепетного, а Аврора в этом нуждалась. За спиной Авроры расправились крылья, и она вдруг взмыла в тёмное небо. Она описывала широкие круги, поднимаясь по спирали всё выше, и Лена уже забеспокоилась, не забыла ли она про неё, но Аврора, полетав, стала снижаться и, зайдя на посадку по широкому кругу, приземлилась на крышу. Несколько мгновений она сидела, упираясь в крышу одним коленом и пальцами руки, раскинув в стороны крылья и низко нагнув голову, а потом подняла лицо, и Лена увидела, что она улыбается, а её глаза влажно блестят. Она подошла к Авроре, и та привлекла её к себе и обняла крыльями. Стоя в двойных объятиях её рук и крыльев, Лена гладила седую прядку волос на её лбу, а на ресницах Авроры повисли две крупные прозрачный капли. Лена осторожно смахнула их пальцем, а Аврора улыбнулась.

— Спасибо тебе, милая.

— Мне это чудится, или ты иногда разговариваешь сама с собой? — спросила мама.

Что Лена могла ответить? Аврора приходила, в основном, когда она была одна, но пару раз она навещала Лену вечером, когда родители были дома. Разумеется, она проскальзывала мимо них невидимкой, но в комнате у Лены они разговаривали, и родители могли что-то услышать, хотя они и старались говорить негромко.

— Нет, мама, тебе послышалось, — сказала Лена. — Я же не чокнутая, чтобы сама с собой разговаривать.

— Гм, — сказала мама.

Видимо, она сомневалась.

— Странные ты задаёшь вопросы, — сказал папа. — Могут ли люди превращаться в ангелов после смерти? Чего не знаю, того не знаю. Это ты лучше спроси у бабушки, она в вопросах религии разбирается получше нас.

Лена спросила. Бабушка ответила, что ангелы есть ангелы, а люди есть люди, и человек стать ангелом в принципе не может. Есть святые, но это тоже совсем другое.

— А почему ты спрашиваешь, Леночка?

— Да так, — сказала Лена. — Интересно.

Может ли бабушка ошибаться? С одной стороны, у неё гораздо больше опыта, потому что она уже старая, но с другой — заблуждаться может любой человек, даже пожилой. Всё это не так просто, сделала вывод Лена. Но сомнение всё-таки закралось к ней в душу. Белые крылья — признак ли это ангельской сущности?

— Я люблю тебя, Леночка, — сказала Аврора. — Вот всё, что тебе следует знать. Остальное неважно.

— Бабушка сказала, что люди не могут превращаться в ангелов, — сказала Лена.

— Разве я говорила, что я ангел? — Аврора перевернула страницу.

Сидя на подоконнике, она с карандашом в руке проверяла Ленину домашнюю работу по русскому языку.

— Дай-ка резинку, — сказала она. — У тебя неправильно подчёркнуто. Это дополнение, а не обстоятельство.

Лена принесла резинку. Аврора исправила подчёркивание, но слишком сильно нажала на карандаш, и он сломался. Точилка куда-то делась, и Лена принесла нож. Очинивая его, Аврора вздрогнула, и на страницу раскрытой тетради упала тёмная капля — не красная, а чёрная с каким-то буроватым оттенком. Лена хотела стереть её пальцем, но Аврора выхватила у неё тетрадь.

— Нет, Лена!

Она вырвала страницу с каплей и скомкала.

— Ой, зачем? — испугалась Лена.

— Перепиши всё, — сказала Аврора.

— Дай, я сначала тебе йодом помажу, — предложила Лена.

— Не нужно, — ответила Аврора, сунув пораненный палец в рот. — Перепиши всё аккуратно. У тебя почти всё правильно, только кое-что не так подчёркнуто.

Пока Лена заново переписывала упражнение, она посасывала палец. Потом Лена рассказала ей урок по истории и по географии, а математику проверять Аврора не взялась.

— У меня самой с точными науками в школе было слабовато, — сказала она. — Я гуманитарий.

— Ты училась в школе? — спросила Лена.

— Разумеется, — ответила Аврора. — И в институте. Правда, так и не окончила его.

Она замолкла, глядя в окно, поверх крыши соседнего дома. Лена тихо спросила:

— Потому что ты умерла, да?

— В каком-то смысле, — ответила Аврора непонятно.

Лена взяла нож, которым порезалась Аврора.

— У тебя какая-то кровь странная, — заметила она.

— Дай сюда. — Аврора забрала у неё нож и сунула в карман. — Я его возьму, им уже нельзя ничего резать.

— Почему? — удивилась Лена. — Если он тупой, его можно наточить.

— Не тупой, — сказала Аврора.

— А, из-за крови? — догадалась Лена. — Так его можно вымыть.

— Даже если вымыть, всё равно уже не стоит им пользоваться, — сказала Аврора. — Купите другой.

— У тебя что, кровь какая-то заразная? — нахмурилась Лена.

— Да, Леночка, заразная, — ответила Аврора глухо. — Вам с ней лучше не соприкасаться.

— У тебя что, СПИД? — шёпотом спросила Лена.

Аврора покачала головой.

— Нет… Гораздо хуже. Извини, малыш, мне пора.

Она слезла с подоконника и открыла балконную дверь.

— Подожди! — Лена кинулась за пластырем, нашла, принесла. — Надо заклеить!

А заклеивать было нечего: порез уже затянулся. Не дав изумлённой Лене времени опомниться, Аврора выскользнула через балкон.

У Лены случилось ЧП: урод и придурок Казаков бросил её ранец с учебниками в канализационный люк. И это накануне двух контрольных — по математике и по русскому! Родители были на работе, никто помочь Лене не мог. Она сидела на автобусной остановке и плакала. Если бы Аврора была здесь!

Не успела Лена о ней подумать, как услышала:

— Что случилось, солнышко?

Лена вздрогнула и подняла голову. Перед ней стояла Аврора, пронзительный декабрьский ветер трепал её волосы. Она подошла к Лене и ласково вытерла ей слёзы. Её светлые и блестящие, как льдинки, глаза пронзили Лену насквозь.

— Казаков, — пробормотала Лена. — Мой ранец…

— Пойдём, — сказала Аврора.

Через пять минут они стояли возле открытого люка. Аврора сняла свой плащ и вручила Лене:

— Подержи-ка.

Она спустилась в люк, а Лена поразилась: как она не мёрзнет в тонком кожаном плаще в декабре месяце? Через три секунды на накатанную снежную корку рядом с люком упал Ленин ранец, а потом вылезла Аврора. Отряхнувшись, она сказала:

— Всё нормально, он даже не подмок. Застрял между трубами.

Счастливая Лена схватила свой ранец, а Аврора, улыбаясь, надела плащ.

— Аврора, огромное тебе спасибо! — воскликнула Лена. — Что бы я делала без тебя?

Потом они шли по улице, держась за руки; Лена ела купленную Авророй шоколадку и рассказывала о том, какой Казаков придурок и урод.

Контрольные на следующий день Лена написала хорошо: по математике — на четыре, по русскому — на пять. Выходя вечером из школы, она увидела стоявших под старым клёном мальчишек своего класса, которые собрались все вместе и глазели на что-то, задрав головы. Лена взглянула вверх и чуть не расхохоталась: на дереве висел ранец Казакова. Сам Казаков, размазывая слёзы, пытался взобраться по стволу, но дотянуться до ранца не мог: ветка была слишком тонкая и могла обломиться. Лена подошла и спросила у крайнего мальчишки:

— Кто его туда зашвырнул?

— Какой-то десятиклассник, — ответил тот. — Подошёл, сказал Казакову: «Ты придурок и урод» — и зафигачил. Ни с того ни с сего!

В этот вечер Лена задержалась: она досматривала, чем всё закончится у Казакова с ранцем. Своими силами мальчишкам снять его не удалось, пришлось звать на помощь физрука, который принёс длинный шест и снял зацепившийся ранец. Отругав мальчишек, физрук ушёл к себе в спортзал, а Лена пошла домой. Она догадывалась, чьих рук это дело, только не знала, при чём здесь был десятиклассник. Впрочем, это могло быть и просто совпадение, но очень справедливое.

Лена купила для Авроры подарок на Новый год — тёплый красный шарф. Аврора ходила вообще без шарфа, без перчаток и без шапки, и эту вещь Лена сочла нужной. Деньги на покупку шарфа она заработала сама. Она сделала у одной бабушки уборку, и та дала ей немного денег; для второй бабушки Лена сходила в магазин за продуктами и в аптеку, и сдачу та разрешила ей оставить себе. Ещё она постаралась для тёти Оли из соседней квартиры, посидев с её заболевшим сынишкой Димкой, пока та ходила по каким-то делам в банк и на почту, — за это Лена также получила небольшое вознаграждение. К этим деньгам Лена прибавила сбережения из своей копилки и купила прекрасный, пушистый шарф цвета спелого помидора.

Кстати сказать, папа тридцатого декабря хорошо оттянулся на корпоративной вечеринке на работе, явившись домой тридцать первого в девять утра и сразу завалившись спать. Мама была очень недовольна. Весь день они с Леной готовили праздничное угощение, а папа спал. Проснулся он только после обеда, мятый и хмурый, в не слишком праздничном настроении, и попросил пива. Мама показала ему кукиш, и папа поплёлся за пивом сам, сказав, что придёт через двадцать минут.

Он не пришёл ни через двадцать минут, ни через час, ни через три. Мама начала беспокоиться. Она обзвонила все больницы и морги; хотя папы там, к счастью, не оказалось, но и местонахождение его было по-прежнему неизвестно. Теперь не праздничное настроение было и у них с Леной. И новогодняя программа по телевизору была им не в радость, и кусок не лез в горло; мама каждые пять минут вскакивала и смотрела в окно, прислушивалась к шагам на лестнице и вздыхала:

— Да что же это такое?

Так они и встретили Новый год — без папы. Мама всю ночь сидела, тупо уставившись на экран и слушая юмористов, без тени улыбки на лице. Не до веселья было и Лене: она поглядывала на крышу соседнего дома. Под утро мама задремала прямо в кресле перед телевизором, а у Лены не было сна ни в одном глазу. Когда к стеклу балконной двери приникло бледное лицо Авроры, Лена приложила палец к губам и показала на маму.

Аврора вошла неслышно. Она склонилась над мамой и долго всматривалась, хмуря брови, потом взяла Лену за руку, и они прошли в её комнату.

— Значит, ушёл за пивом и не вернулся?

Лена вздохнула. Достав из-под подушки шарф, она набросила его Авроре на шею.

— Это тебе… С Новым годом.

Аврора прижала её к себе.

— Спасибо, зайка… Это самый дорогой подарок, который я когда-либо получала. Не в смысле цены, а… Ну, ты понимаешь.

Лена обняла её и устало склонила голову ей на плечо.

— Как ты думаешь, папа жив? Может, с ним что-то случилось?

— Если хочешь, я попробую его найти и привести домой, — сказала Аврора.

— Пожалуйста, Аврора, найди его… — Лена обняла её изо всех сил и всхлипнула. — Я очень тебя прошу… Я буду очень тебе благодарна! Если ты можешь, верни папу домой…

— Я найду его, детка, — твёрдо пообещала Аврора. — Всё будет хорошо, не расстраивайся.

В полпятого утра первого января в отделение милиции вошла бледная женщина в кожаном плаще и красном шарфе, стуча по растрескавшемуся линолеуму высокими каблуками сапог из змеиной кожи. Нагнувшись к окошку дежурного, она спросила:

— Хвалынский Вадим Дмитриевич здесь находится?

Дежурный хотел спросить… Впрочем, он уже не помнил, что хотел спросить. Глядя в светлые гипнотические глаза незнакомки, он тихо ответил:

— Сейчас посмотрю… — Посмотрев, он с удивлением и радостью сообщил: — О, Хвалынский! Да вот он!

— Значит, здесь, — сказала незнакомка в зелёном шарфе. И грозно спросила: — По какому поводу задержан?

— Так это… Хулиганские действия в общественном месте, — разведя руками, ответил дежурный.

— В обезьяннике? — спросил улыбчивый лысый незнакомец в коричневом пальто и крапчатом кашне.

— Ага, — расплылся в ответной улыбке дежурный.

— Так наверно, сынок, его можно уже выпустить? — ласково сказала старушка в синем платке.

— Да конечно, можно, — радостно ответил дежурный. — Сейчас, бабуся, отпустим!

— Только ты, сынок, сначала вот этот листок из журнальчика вырви, — сказал добрый старичок в серой кепке. — И съешь. Это же вкусно!

Дежурный с удовольствием сожрал листок из журнала. Ничего вкуснее в своей жизни он не пробовал. Он и не знал, что бумага такая вкусная. Как много он потерял, не зная об этом! Подумав, он вырвал и съел второй листок. Ему понравилось ещё больше, и он запихал в рот третий.

В замке загромыхал ключ, и Вадим Дмитриевич Хвалынский вздрогнул. Его одиночество в закрытом пространстве подошло к концу. По его подсчётам, сейчас должно было быть уже утро. Отлично он провёл новогоднюю ночь, нечего сказать!

— Хвалынский, на выход, — услышал он. — За тобой пришли.

Вадим Дмитриевич, не веря своему счастью, встал и вышел из сумрачной камеры в коридор, который тоже был не слишком хорошо освещён, но всё же лучше, чем камера. Рядом с отпиравшим дверь лейтенантом стояла незнакомая бледная женщина в красном шарфе и кожаном плаще, с седой прядью на лбу. Он изумлённо уставился на неё, а та обратилась к лейтенанту:

— А протокольчик его задержания можно увидеть?

— Разумеется, — ответил тот с каким-то остекленевшим взглядом.

Женщина сказала, кивнув Вадиму Дмитриевичу:

— Пойдёмте, Хвалынский. Вас дома ждут.

Ничего не понимая, Вадим Дмитриевич пошёл за незнакомкой. Её каблуки стучали по старому, истёртому линолеуму, полы длинного кожаного плаща покачивались. Вадим Дмитриевич видел эту женщину впервые. Может, это жена уже побеспокоилась насчёт адвоката? Однако, быстро!

— Простите, а вы адвокат? — спросил он.

Незнакомка, обернувшись, ответила с усмешкой:

— Адвокат, адвокат.

Когда они подошли к дежурной части, перед Вадимом Дмитриевичем предстало престранное зрелище: дежурный вырывал листки из журнала и с урчанием их пожирал, как блины в масленицу. Незнакомке в красном шарфе поднесли какие-то листки, и она, пробежав их глазами, протянула листки в окошко дежурному:

— Вот, возьми ещё протокольчик, сынок. Он-то повкуснее будет!

Дежурный, жуя бумагу, выхватил у неё протокол с такой радостью, будто ему поднесли поросёнка с гречневой кашей.

— Шпашыбо, — прошамкал он набитым бумагой ртом.

Вадим Дмитриевич с ужасом смотрел на тронувшегося умом дежурного и лейтенанта, спокойно взиравшего на уничтожение документов отрешённым, равнодушным взглядом. А незнакомка спросила:

— Где у вас тут туалет?

— По коридору и направо, — ответил равнодушный лейтенант.

— Пойдёмте, вам надо умыться, — сказала незнакомка Вадиму Дмитриевичу.

Вадиму Дмитриевичу не оставалось ничего, как только следовать за ней. Пару раз он ещё оглянулся на совсем сбрендившего дежурного и спросил:

— А он что — вроде как не в себе?

— Вероятнее всего, алкогольный психоз, — ответила незнакомка. — Перебрал человек накануне, а последствия проявились только сейчас. Такое бывает.

— Н-да, это ж сколько нужно было выпить? — покачал головой Вадим Дмитриевич. — Он вроде и не похож на особо пьющего…

В туалете он взглянул на себя в зеркало. Выглядел он не так уж плохо, только ссадина на брови. Плеснув себе в лицо водой, он спросил:

— Вас Наташа наняла?

— Нет, я здесь по просьбе вашей дочери, — ответила незнакомка.

— Лены? — удивился Вадим Дмитриевич. — А она как узнала, что я здесь?

— Она попросила меня вас разыскать и привести домой, и я выполняю её просьбу, — ответила незнакомка. — Вам ничего не предъявят, даже штрафа не выпишут. Вы сами видели, протокола больше нет.

— Ну и методы у вас, — усмехнулся Вадим Дмитриевич, сморкаясь.

— Вам повезло, — сказала незнакомка в красном шарфе. — Не сойди дежурный с ума, вы бы не отделались так легко.

— Постойте, а лейтенант? — вспомнил Вадим Дмитриевич. — У него был такой вид, будто так и надо! Это как-то странно, не находите? Или он тоже сошёл с ума?

— Не забивайте себе голову, — улыбнулась незнакомка. — Вам это на руку, вот и не беспокойтесь.

— В самом деле, — согласился Вадим Дмитриевич, стряхивая с мокрых рук воду. — Надо поскорее попасть домой, а то там Наташка с Ленкой, наверно, с ума сходят! Ну и угораздило же меня! Вот тебе и сходил за пивом…

— Погодите, ещё не всё. — Незнакомка поставила перед Вадимом Дмитриевичем флакон геля для бритья и положила бритвенный станок. — Вам надо побриться.

Вадим Дмитриевич нахмурился и пощипал свою аккуратно подстриженную бороду.

— Но я не хочу бриться, — сказал он. — Мне и так нравится.

Незнакомка положила руку ему на плечо и сказала тихо, заглядывая Вадиму Дмитриевичу в глаза:

— А вот вашей жене ваша борода не нравится. Она считает, что вам так не идёт, борода вас старит, да и колючая. Я думаю, она будет меньше на вас сердиться за ваши приключения, если вы ей угодите.

— Откуда вы знаете? — пробормотал Вадим Дмитриевич. — Она сама вам так сказала?

— Делайте, как я говорю, — сказала незнакомка. — Не тратьте время на пререкания. Чем скорее вы побреетесь, тем скорее будете дома. К тому же, кто знает, сколько будет длиться психоз у дежурного?

Всё это было очень странно, но Вадим Дмитриевич чувствовал, что незнакомка была права — непонятно, каким образом, но права.

— Сделайте жене такой подарок на Новый год, — сказала она.

Вадим Дмитриевич в последний раз пощипал бороду.

— А, чёрт, ладно! Прощай, моя борода!

Густо намазавшись гелем, он уже занёс бритву, но замешкался и робко спросил:

— А может, хотя бы усы можно оставить?

Незнакомка покачала головой.

— Нет. Брейтесь полностью.

Вадим Дмитриевич вздохнул и начал соскребать с лица растительность.

Через десять минут, трогая непривычно гладкий подбородок, он вышел из туалета следом за своим странным адвокатом. Дежурный съел уже полжурнала, и незнакомка сказала ему:

— Ну всё, хватит. А то живот заболит.

Дежурный икнул и перестал жевать бумагу. С не прожёванным клочком во рту он сидел с ошарашенным видом, пытаясь понять, что происходит, а незнакомка в это время, схватив Вадима Дмитриевича за руку, шепнула:

— Быстрее, пока он не очнулся!

Они оказались на улице. Морозец сразу защипал выбритые щёки Вадима Дмитриевича, и он поднял воротник куртки, поёживаясь.

— Сколько сейчас времени, не скажете? — спросил он у незнакомки в красном шарфе.

— Автобусы ещё не ходят, — ответила она. — Придётся идти пешком. Ничего, вам это пойдёт на пользу: проветритесь и разомнётесь.

Они шли вдвоём по пустой улице под фонарями, каблуки незнакомки звонко скрипели по снежному накату.

— А откуда Лена вас знает? — спросил Вадим Дмитриевич.

— Я здесь живу неподалёку, мы ходим в один магазин за продуктами, — ответила незнакомка.

Поскольку Вадим Дмитриевич сам за продуктами не ходил, доверяя это дело жене и дочери, то ему пришлось поверить ей на слово. Он, однако, поинтересовался:

— А можно узнать, как вас зовут?

— Аврора, — ответила та.

— Гм, запоминающееся имя, — заметил Вадим Дмитриевич. — Аврора… и всё?

— Большего вам знать не нужно, — сказала Аврора. И так убедительно она это сказала, что Вадиму Дмитриевичу больше не хотелось спрашивать ни о чём. Ему лишь хотелось поскорее добраться домой.

Они шли по безлюдной улице под фонарями.

Первым, что дежурный увидел, придя в себя, был журнал, из которого была выдрана половина страниц, а во рту у него был противный вкус бумаги. Лейтенант, вытаращив на него глаза, сказал:

— Серёга, ты чё сделал-то? Ты зачем журнал сожрал?

Дежурный не мог ничего толком сказать в своё оправдание, он и сам был потрясен этим фактом.

— Так дедуля сказал, что он вкусный, — пробормотал он и сам содрогнулся от чуши, которую он только что произнёс.

— Какой, на хрен, дедуля, ты чё? — воскликнул лейтенант. — Мужик от нас только что вышел, адвокат!

— Нет, сначала была какая-то бабка, — припомнил дежурный. — Вот только что ей было надо, я не помню. Шапка на ней была красная.

— Да какая, на фиг, шапка? Безо всякой шапки он был, волосы такие седые, зачёсанные, и с портфельчиком! — стоял на своём лейтенант.

— Был какой-то мужик, только лысый, — вспомнилось дежурному. — Пальто коричневое, кашне в крапинку… Улыбчивый такой!

— Какие лысые мужики, перекрестись! — не соглашался лейтенант. — Седой такой, представительный, вежливый! С портфелем кожаным.

— Да не было никакого седого! — рассердился дежурный. — Лысый был, старуха была, ещё дедок в кепке. Он мне ещё протокол подсунул пожевать… — Дежурный осёкся и в ужасе умолк.

Лейтенант вытаращился на него:

— Ты чё, и протокол сожрал?

Дежурный схватился за голову:

— Ё… Чё ж я сделал-то?! А ты… Ты кого-то из камеры выпустил?

— Ну да, выпустил парнишку, — признал лейтенант. — По ошибке его загребли, не того взяли. Чего он у нас место занимать будет?

— Какой парнишка, ты чё городишь? — вскричал дежурный. — Дядька был, лет пятьдесят! И фамилия такая, на «Г». Глебов, что ли?

— Гуляев, — припомнил лейтенант. — Или Гулькин… Лет девятнадцать, со страха чуть не обделался!

— У меня ж было записано, — хватился дежурный.

А журнал-то был съеден! И в компьютере ничего не было…

— Ё-моё, — протянул он, вцепившись себе в волосы.

Пообещав найти папу, Аврора выскользнула через балкон, как обычно, а Лена стала ждать, не смыкая глаз. Усталая мама спала в кресле, по телевизору шла скучная дребедень: какой-то певец, сидя на табуретке, пел в микрофон и тренькал на гитаре. Лена ждала, прислушиваясь к каждому шороху.

В ожидании прошло два часа. В шесть утра Лена услышала на лестнице шаги и нутром почувствовала, что это папа. Мама крепко уснула и не слышала, как Лена прокралась в прихожую и открыла дверь. Это в самом деле был папа — в той же самой одежде, в которой он уходил, только почему-то без бороды.

— Папа, где ты был? — шёпотом спросила Лена. — Мы с мамой так беспокоились!

Папа ничего не сказал, только присел и прижал Лену к себе.

— Прости, зайчонок… — прошептал он спустя пару секунд. — Папа нашёл себе приключений на одно место. Если бы не эта твоя Аврора, не знаю, когда бы я вернулся. Она сказала, вы с ней познакомились в магазине.

Лена улыбнулась: Аврора сдержала слово.

— Да, — ответила она. — Я её частенько там вижу. Она очень хорошая. Папа, а почему ты без бороды?

— Надоела, вот и сбрил, — ответил папа, прижимая Лену к себе крепче. — В ней жарко, и она меня старит. Как мама? Сильно на меня сердится?

— Она очень переживала и беспокоилась, — сказала Лена. — Сейчас она уснула.

Папа вошёл в комнату и склонился над спящей мамой. Мама, что-то почувствовав, открыла глаза и увидела папу. Она не начала ругаться и кричать, просто устремила на него такой взгляд, что папа тут же присел на корточки, виновато склонив голову, и чмокнул маму в колено.

— Солнышко, прости, — сказал он. — Меня менты загребли… Не волнуйся, всё уже в порядке. Разобрались и отпустили.

Мама испустила длинный, очень длинный вздох и закрыла лицо руками. Папа, отнимая её руки от лица, спросил:

— Натуля, ты ничего не замечаешь?

Мама погладила его по бритой щеке. По её лицу было непонятно, то ли она собиралась засмеяться, то ли заплакать; погладив папу сначала по щеке, потом по подбородку, она вдруг фыркнула, и Лена с облегчением увидела, что она улыбается.

— Наконец-то ты сбрил эту дурацкую бороду… Без неё ты на десять лет моложе.

Лене почудилось, что на перилах балкона кто-то сидел, но едва она посмотрела в эту сторону, как фигура исчезла. Но Лена знала, кто это был.

Аврора сидела на своём излюбленном месте — подоконнике, поставив на него ноги в высоких сапогах из змеиной кожи и обхватив колени руками: она почему-то редко сидела на стульях и в кресле, предпочитая куда-нибудь взгромоздиться. Лена тоже взобралась на подоконник и уселась напротив неё в такой же позе — места едва хватило. В молчании прошла минута.

— Ну, и что ты на меня так смотришь? — усмехнулась Аврора.

Лена заговорила не сразу. Пока она формулировала ответ, Аврора смотрела ей в глаза, а потом вдруг сама озвучила то, что Лена хотела сказать.

— Ты всё ещё задаёшься вопросом, кто я, не так ли? Всё-таки усомнилась в том, что я ангел?

У Лены пробежала по спине волна неприятных холодных мурашек. Аврора прочла её мысли? Нет, это было не так уж странно, учитывая то, каким необычным существом она была. Но её взгляд, обычно ласковый, сейчас был жутковатым — гипнотизирующим, что ли. В светлых глазах Авроры открылась чёрная бездна, и Лена провалилась в её холодные глубины. Это внезапное погружение было не из приятных. При этом Лена чувствовала, как будто её мозг покрывается изморозью, и одновременно было ощущение присутствия внутри её мыслей чужого, очень внимательного взгляда, читавшего их, как книгу. Оцепенев, Лена тонула в этом чёрном холоде, пока Аврора не отвела взгляд.

— Это не может так продолжаться, — глухо прозвучал её голос, возвращая Лену к реальности.

Аврора спустилась с подоконника, прошлась по комнате. Лена неотрывно следила за ней взглядом.

— Кем ты меня считаешь, малыш? — спросила Аврора, остановившись у стола и снова вскинув на Лену взгляд, но уже не такой пронизывающий и страшный.

Приведя в движение оцепеневшие голосовые связки, Лена хрипло ответила:

— Своим другом. — И повторила уже чуть увереннее: — Да, я считаю тебя своим другом.

«Другом, — подумала она про себя. — Хоть ты и…»

— Странная? — с усмешкой озвучила Аврора Ленину мысль.

Лена кивнула. Аврора, задумчиво и горько улыбаясь, покачала головой.

— Это ненадолго… Пока не поймёшь, кто я есть. Удивляюсь, как ты до сих пор не поняла.

Лена сейчас при всём желании не смогла бы слезть с подоконника: казалось, будто она приросла к нему. Что она должна была понять? И так было ясно, что Аврора не такая, как все, что она необычное существо. Вопрос лишь в том…

— Да, вопрос в том, какое именно, — договорила Аврора. — Ладно, не буду больше ходить вокруг да около. Я не ем человеческую пищу, потому что… — Она достала из кармана прозрачный пакетик из мягкого пластика с завинчивающейся крышечкой, в котором плескалась тёмно-красная, густая жидкость. — Вот моя еда.

Отвинтив крышечку, Аврора сделала из пакетика несколько глотков. Молниеносно опередив Ленину мысль, она кивнула.

— Да. Кровь. Я не человек и не ангел. Я хищник. Вампир.

— Я отвечу на все твои вопросы, Леночка. Теперь деваться некуда… Для того чтобы быть ангелом, мало иметь белые крылья… Наружность бывает обманчива. Да, детка, я убила много людей. Не думаю, что это меня сколько-нибудь оправдает, но все они были скверными людьми… Среди них не было ни одного ребёнка. Я не трогаю детей, никогда.

Лена не задала вслух ни одного вопроса, но Аврора уже знала их все наперёд.

— Я не боюсь солнечного света, святой воды, распятия, серебра и чеснока, отражаюсь в зеркале. Убить меня можно, лишь отрубив голову. Я когда-то была человеком, я родилась в этом городе: то место, где был мой дом, я тебе показывала. Как я стала такой? Это был мой сознательный выбор. Впрочем, сейчас я уже не считаю, что он был полностью осознанный… Каяться поздно, я та, кто я есть, и снова человеком мне не стать, хотя теперь я бы всё отдала за эту возможность. Ну, вот и всё… Теперь ты всё обо мне знаешь.

Да, теперь всё встало на свои места… Вжавшись в угол между стеной и оконной рамой, Лена наблюдала за передвижениями Авроры, внутренне сжимаясь и ожидая броска, но Аврора и не думала на неё бросаться. Она выглядела усталой, печальной, угрюмой — какой угодно, но только не опасной.

— Тебя я никогда не трону, — тихо проговорила она. — Я уже давно никого не убиваю, питаюсь донорской кровью. Не веришь мне? — Аврора горько усмехнулась. — Что ж, твоё право. Ну, как считаешь — может между нами быть дружба?

Лена ничего не могла ответить. Её сердце сжалось в комочек и трепыхалось в горле. Аврора, как будто нарочно для того чтобы усугубить произведённое впечатление, обнажила в улыбке не по-человечески длинные окровавленные зубы. Ещё несколько минут назад они казались вполне нормальными, а сейчас клыки так выросли, что стали похожими на волчьи. Лена вздрогнула, и Аврора, почувствовав это, покачала головой.

— Я зря всё это затеяла, — вздохнула она, спрятав оскал и вернув своему лицу человеческое выражение. — Наверно, с моей стороны было ошибкой входить в твою жизнь. Сама не знаю, зачем я это сделала… Зачем привязалась к тебе. Ты ещё маленькая, в твоём возрасте душевные раны легче и быстрее затягиваются… А моя будет ещё долго болеть и кровоточить… В этом плане тебе повезло больше, чем мне. Прости, Леночка, наверно, это была наша последняя встреча.

Тщательно вытерев рукой губы, Аврора подошла и приложилась ими к щеке Лены — кротко, прохладно и едва ощутимо. Выскользнув через балконную дверь, она исчезла.

Лена опомнилась, лишь когда в комнате стало очень холодно. Между серым небом и белой землёй кружился снег, залетая в балконную дверь и тая на ковре. Лена очень замёрзла, за грудиной тупо пульсировала тоска.

Она закрыла балкон и легла в своей комнате на кровать. Через час начинались уроки, но Лене было всё равно. Она не пошла в школу.

Той же ночью у Лены поднялась температура. Она металась в жару и стонала, её то знобило, то бросало в пот. Ей становилось всё хуже. Утром вызвали «скорую», и Лену увезли в больницу.

Она стонала в бреду и звала:

— Аврора…

Мама недоумевала:

— Что за Аврора?

Папа хмурил лоб и молчал, но потом сказал:

— Кажется, я знаю.

Он напечатал объявление:

«Аврора! Лене очень плохо, она больна. Пожалуйста, приходите. Вы нужны».

Листки с этим объявлением он расклеил по всему району, так как не знал, где именно жила Аврора. Один листок он наклеил возле продуктового магазина, в котором они обычно делали покупки.

На следующий день в палате у Лены они обнаружили плюшевого мишку, корзину с огромным букетом роз и открыткой:

Леночка!

Хоть ты меня и не видишь, я с тобой. Всё хорошо, не грусти.

Я люблю тебя и думаю о тебе.

Твоя Аврора.

Лена пришла в себя. Она обнимала мишку и спрашивала, еле шевеля бескровными губами:

— Она была здесь? Была?..

Папа подумал и сказал:

— Да, доченька. Она была у тебя, только ты спала. Она не стала тебя будить.

Пока Лена болела, Аврору никто не видел: ни мама, ни папа, ни медперсонал. Но каждый день в палате каким-то непонятным образом появлялись цветы, конфеты, фрукты, мягкие игрушки — утёнок, щенок, кошечка. Появилась даже тарелочка, полная отборной земляники. Кто всё это приносил, не мог уследить решительно никто. Казалось, будто в больнице бывал невидимка. Мама с папой даже пробовали установить круглосуточное дежурство у Лениной палаты, но затея не увенчалась успехом, Аврору они так и не засекли, а она как будто посмеивалась над ними, проскальзывая незамеченной у них прямо под носом. Однажды мама в свою вахту уснула, а когда проснулась, на коленях у неё была белая роза, а на щеке — след от губной помады в виде поцелуя, а на Лениной тумбочке — маленькая шоколадка и цепочка с кулоном-капелькой на красной шёлковой подушечке в форме сердца. Лена сразу же надела цепочку, а мягкое шёлковое сердце положила себе под щёку и спала на нём.

— Что за невидимка? Как ей это удаётся? — не могли взять в толк родители.

Лене Аврора тоже не показывалась. Пару раз Лена сквозь сон чувствовала на щеке поцелуй холодных губ, но когда открывала глаза, в палате уже никого не было. Неуловимость Авроры огорчала её, но постоянные знаки внимания согревали ей сердце и вселяли в неё уверенность, что Аврора по-прежнему любит её. Но почему она не хотела показаться, почему оставалась невидимой, всё время ускользала? Это озадачивало Лену и печалило её, но, тем не менее, она поправлялась. Проболев три недели, она выздоровела и снова пошла в школу.

Морозным вечером двадцать второго февраля Лена возвращалась из школы домой. Уже темнело, и Лена спешила. Она шла быстро, снег скрипел под её ногами.

Она не сразу заметила высокую мужскую фигуру, следовавшую за ней. Сначала она не встревожилась, подумала, что это просто прохожий. Но мужчина не отставал и не обгонял её, никуда не сворачивал — словом, шёл за ней. Лена начала беспокоиться. Она прибавила шаг, и он прибавил шаг. Она пошла медленнее — он тоже замедлился. Сердце Лены заколотилось. Она бросилась бежать, слыша за спиной скрип снега под бегущими ногами. Он бежал быстрее, она была обречена. Лена бежала из последних сил, сколько могла, пытаясь прожить ещё хоть на минуту дольше, пока ноги не подкосились, и она упала в снег, почувствовав резкую боль в правой ноге.

Лена упала, а он уже почти настиг её. Лёжа на снегу, она вдруг увидела большую крылатую тень, слетевшую с ближайшей крыши, которая, приземлившись, стала худощавой фигурой в короткой куртке, с красными огоньками глаз и стройными длинными ногами в сапогах на высоком каблуке. Она схватила преследователя за плечо, тот съёжился и обернулся, а она ударила его кулаком в лицо. Удар был такой силы, что незнакомец отлетел на другую сторону улицы и тряпичной куклой упал в снег. Спасительница склонилась над Леной.

— Леночка! Детка моя, ты цела?

Лена узнала этот голос, и глаза могли быть только её — Авроры. Лена что было сил обняла её за шею.

— Аврора…

— Да, маленькая, я с тобой. Всё хорошо? Нигде не больно?

— Аврора, я соскучилась по тебе, — всхлипнула Лена. — Ты не должна была так поступать… Не должна была уходить! Не тебе было решать за меня! Не тебе! И я не маленькая… Мне больно…

Стискивая плачущую Лену в сильных и нежных, но прохладных объятиях, Аврора прошептала:

— Прости, малыш… Прости меня. Когда-нибудь ты поймёшь… Может быть, потом. Слишком долго и трудно объяснять.

— А ты объясни! Объясни! — рыдая, требовала Лена.

Аврора только гладила её по спине и по шапочке. Мужчина тем временем, полежав, пришёл в себя и начал подползать к ним по-пластунски. В руке у него что-то блестело. В нескольких шагах он поднялся на ноги и бросился сзади на Аврору. Короткий взмах — Лена закричала — Аврора вздрогнула от удара и пошатнулась, но не упала, а стала медленно поворачиваться к нападавшему лицом. В спине у неё торчал нож, вонзённый по самую рукоятку.

— Знаешь, что ты сделал, урод? — сказала она. — Ты испортил мне куртку. А тебе известно, сколько она стоит? Это кожа анаконды! Ты со всеми твоими потрохами стоишь дешевле!

Её рука сжала горло мужчины и приподняла его над землёй. Лена ясно видела: ноги мужчины оторвались от снега.

— Убрался бы подобру-поздорову — остался бы жив, — прорычала Аврора жутким, неузнаваемым голосом, на октаву ниже её обычного. — А теперь тебе конец, ублюдок.

Она утащила его за угол, причём мужчина почти не сопротивлялся, только сучил ногами по снегу, издавая хлюпающие звуки. Они скрылись за углом, и всё стихло. Лена заметила быстро промелькнувшую чёрную тень с холодными жёлтыми огоньками глаз. Это была не человеческая фигура, а силуэт какого-то зверя. Собака? Лена не разглядела, тень мелькнула слишком быстро и исчезла.

А потом из-за угла вышла Аврора. Она шла медленно, но твёрдо, не шатаясь. Зачерпнув горсть снега, она вытерла им рот. Лена хотела вскочить ей навстречу, но резкая боль в щиколотке заставила её вскрикнуть. Надев Ленин ранец себе на плечо, Аврора легко подхватила её на руки, как куклу, и понесла по улице. Хоть она и утёрлась снегом, на её губах и зубах алела кровь, а зрачки тлели красным огнём. Лена прошептала:

— Ты убила его?..

Верхняя губа Авроры приподнялась в кровавом оскале, на её лице горели глаза демона. Такой страшной Лена её никогда не видела. Это было её настоящее лицо.

— Он отморозок, не жалей о нём, — сказала Аврора всё ещё ужасным, низким, рычащим голосом.

Лена изо всех сил обняла её за шею и прильнула к ней, зажмурившись.

— Я тебя не боюсь, — пролепетала она, гладя её холодную щёку и волосы. — Не боюсь… Я всё равно тебя люблю…

Уже почти человеческий, узнаваемый голос Авроры ответил:

— Я знаю, милая. И я тебя люблю.

Лена посмотрела ей в лицо. Аврора уже не была страшная, красный адский огонь в её глазах угас, остались лишь маленькие красные искорки не больше острия иголки. В её спине торчал нож, но она как будто не замечала этого.

— Аврора, ты же ранена, тебе надо в больницу, — всхлипнула Лена, гладя холодное лицо Авроры.

— Да, моя хорошая, как только ты будешь дома, в безопасности, я сразу пойду в больницу, — ответила та ласково.

— Нет, Аврора… Тебе надо в больницу срочно! — возбужденно убеждала Лена. — У тебя нож в спине!

— Пусть он пока там останется, — сказала Аврора спокойно. — Его вынет доктор. Не волнуйся, для меня эта рана — пустяковая. Моей жизни она не угрожает.

— Аврора, поставь меня, я сама пойду! — волновалась Лена.

— Леночка, успокойся, — устало улыбнулась Аврора. — Мне совсем не трудно нести тебя, мне это только в радость.

Мимо плыли жёлтые квадраты окон, с тёмного неба сыпался искристый снег, блестел на плечах и волосах Авроры и скрипел под её каблуками. Обнимая её за шею, Лена с тревогой вслушивалась в этот мерный скрип и с содроганием думала о ноже в спине Авроры.

— Аврора, ты хотя бы отдохни немножко, — предложила она.

Уголок рта Авроры чуть дрогнул в усмешке.

— Не беспокойся, Леночка. Всё нормально.

Вместо того чтобы вызвать лифт, Аврора стала подниматься по лестнице пешком. Каждый её шаг отзывался в сердце Лены болью и содроганием.

— Аврора, есть же лифт, — сказала она.

Аврора только улыбнулась и продолжала подниматься по ступенькам с Леной на руках и ножом в спине. Её лицо было очень усталым и бледным, но глаза смотрели на Лену с нежностью. На площадке между пятым и шестым этажом она остановилась и усадила Лену на подоконник, а сама утомлённо упёрлась в него руками с обеих сторон от Лены.

— Елена…

Раньше Аврора никогда так не называла Лену, и это прозвучало странно, отозвавшись в сердце Лены тревожным эхом. Опустив голову, Аврора заговорила, и каждое её слово падало, как мёртвый осенний лист:

— Елена, будет лучше, если наши пути разойдутся. Я никогда не забуду тебя, ты навсегда останешься в моём сердце.

Лена, похолодев, пробормотала:

— Аврора… Ты что, уходишь? Бросаешь меня?

Аврора устало улыбнулась и покачала головой.

— Не сердись, не обижайся на меня сейчас, милая… Лучше обними.

Обняв её за шею, Лена заплакала.

— Мы что, больше не увидимся? Аврора, пожалуйста, не надо… Не умирай!

Аврора прижала её к себе.

— Ну что ты, детка… Я и не собираюсь. Просто я улетаю отсюда. Думаю, навсегда. Я прощаюсь со своим родным городом, который стал почти чужим. Мне здесь больше нечего делать. Это больше не мой дом.

— Аврора, а как же я? — плакала Лена.

— У тебя всё будет хорошо, детка, — вздохнула Аврора, гладя её по волосам. — И это не обнадёживающие слова. Я это знаю, поверь мне. Спасибо тебе за всё… То, что ты мне дала, бесценно, и этого никто у меня не отнимет. Это навсегда останется со мной. Ну, всё… Я не люблю долгих прощаний. Расстанемся здесь. Беги, малыш, осталось всего два с половиной этажа.

Холодные губы прижались ко лбу Лены.

Это был самый тяжёлый в её жизни подъём, каждая ступенька давалась ей с трудом, на её ногах как будто висело по гире. Ключ поворачивался в замке туго, а дверь была тяжёлой, как в банковском сейфе. Уронив рюкзак в прихожей, Лена сбросила обувь и куртку, поплелась в комнату и упала ничком на диван.

Мурашки по коже и беспричинное беспокойство заставили её поднять голову и посмотреть в окно. В синих сумерках, на фоне жёлтых окон соседнего дома на балконе стояла Аврора. Лена бросилась к ней, хотела открыть балконную дверь, но она почему-то не поддавалась, сколько она её ни дёргала. Аврора покачала головой, и Лена поняла, что это она не давала ей открыться. Не в силах сдерживать слёзы, Лена приложила к холодному стеклу ладонь, и с той стороны её накрыла ладонь Авроры. Аврора дохнула на стекло, а потом на образовавшемся белом пятне нарисовала пальцем сердечко и оставила след губ в его центре. Пару секунд она стояла, прислонившись к перилам балкона, и нежно смотрела на Лену, а потом, вскочив на них одним сапогом, оттолкнулась и исчезла ширококрылой тенью.

Едва она исчезла, невидимая сила перестала удерживать балконную дверь, и Лена смогла её открыть. Она выскочила на балкон и крикнула в темнеющее небо:

— Аврора!

Ответом ей были только тишина, свежесть морозного воздуха и уютный жёлтый свет окон. Дрожащими и мокрыми от слёз губами Лена пробормотала:

— Аврора…

На перилах балкона осталось несколько чёрных выпуклых капель — кровь из раны Авроры, с дрожью в сердце догадалась Лена. А в следующую секунду её осенила мысль: заразиться. Да, слизнуть её кровь и стать такой же, как она, обрести крылья и лететь следом за ней. Решение созрело в один миг, идея мощно завладела всем её сердцем без остатка. Она оглянулась назад, на комнату. «Прощай, дом, прощайте, мама и папа, — подумала она. — Я хочу быть с Авророй». Окинув прощальным взглядом мебель, телевизор и пианино, Лена решительно повернулась к перилам. Капли выпукло чернели на них, блестя в свете из комнаты. Лена нагнулась, приоткрывая рот.

Шум больших крыльев заставил её поднять голову, и её лица коснулся поднятый ими вихрь.

— Лена! — прогремело на весь двор. — Нет!

Чёрные капли скрылись под бледной рукой, а другая рука оттолкнула Лену от перил к двери. Аврора, вцепившись в перила, делала мощные взмахи крыльями.

Мама, вернувшись с работы, вошла в комнату и увидела, что Лена стояла в проёме открытой балконной двери, а на балконе что-то происходило. Что-то белое махало там в воздухе, как будто простыня трепетала на ветру. Подойдя поближе, мама увидела существо с огромными белыми крыльями, которое, вцепившись в перила балкона, отрывало их. Ему приходилось так сильно махать крыльями, что от поднимаемого ими ветра колыхались Ленины волосы. Заскрипели выворачиваемые из бетона балконные прутья, и передняя часть ограждения оторвалась, оставшись в руках у крылатого существа.

— Извините за ущерб, — сказало оно, поблёскивая красноватыми искрами в глазах. — Но я не могу это здесь оставить. Милая, — обратилось оно к Лене, — это была плохая идея!

И существо, взмахнув белыми, как у ангела, крыльями, взмыло в небо, унося с собой часть балконного ограждения. Ошеломленная мама стояла столбом, моргая.

— Это что… это кто… Это что сейчас было?

— Аврора, — ответила Лена.

Она прилетела на фьорд ещё до рассвета. Стояла в холодных утренних сумерках, устремив взгляд на светлеющий край неба — вместе с кошкой, не более подвижная, чем это изваяние.

Рассвет набирал силу. Два силуэта — кошачий и человеческий — молча ждали восхода солнца.

И оно взошло, заблестев на шлифованных изгибах тела каменного животного и отразившись искорками в зрачках его неподвижной соседки.

Она закурила. Выпуская дым по ветру и стряхивая пепел себе под ноги, она смотрела на переливающуюся рассветными красками гладь бухты. Докурив и погладив кошку по каменной спине, сказала:

— Ладно, Эйне. Я попробую. Хотя, если честно, и не знаю. Может, мне и удастся. — И с усмешкой добавила: — Чёрт тебя знает, что ты хотела этим сказать…

Взмах крыльев — и через мгновение её уже не было. Кошка осталась одна — вечно бодрствовать, встречая рассвет за рассветом. И ждать.

10 сентября 2007 — 15 октября 2009 г.