"Неофит" - читать интересную книгу автора (Смит Гай Ньюман)

Глава 21

Лица людей, заполнивших небольшое помещение, расплывались перед глазами Джоби. Он чувствовал, как все присутствующие смотрят на него, следят за ним, слушают, что он скажет; это была какая-то пугающая несвобода, он не привык, к ней. Чувство опьянения, как во сне, когда взлетаешь под потолок и смотришь на всех сверху, зная, что они не могут до тебя дотронуться. Иногда на него накатывали волны головокружения, вновь отходили; он пытался преодолеть огромное желание убежать. Какой-то новый страх, который ему надо победить: страх перед сценой. Он повторял себе, что это всего лишь небольшой паб на окраине, что эти люди сами уговорили его спеть для них. А где-то сзади стояла Салли Энн, и она смотрела на него, как и все остальные. Если бы не она, его бы здесь не было.

— Песня, которую я написал недавно, — произнес он в потрескивающий микрофон, — и звучит она так…

В баре стихли разговоры, певец полностью овладел вниманием публики; забыта была выпивка, сигареты догорали в руках, пачкая пальцы. Воцарилась полная тишина.

Айви Стэнтон так и не вынула полотенце из стеклянной пивной кружки, которую вытирала пять минут назад. Кто-то заказал кружку "Гиннеса", но, кажется, забыл о своем заказе точно так же, как и она. Смятая купюра лежала на стойке бара, медленно распрямляясь.

Айви крепко сжимала кружку, так крепко, что стекло угрожало треснуть. Костяшки ее пальцев побелели. В свои двадцать семь она успела кое-что повидать. Три года назад она развелась; спала с некоторыми постоянными посетителями — это способствовало делу; по крайней мере, так она говорила себе, когда совесть начинала ее беспокоить, что случалось не очень часто. Небольшого роста, стройная, волосы немного чересчур светлые, чтобы ее можно было принять, за естественную блондинку. Джентльмены предпочитают блондинок, но в "Желуде" редко можно встретить джентльменов. Что же, тогда парни предпочитают блондинок. Айви криво усмехнулась. Она не была уродиной — фигура вполне сносная. Если ты не красавица, нужно ею стать, повторяла она себе, и то, что она стала блондинкой, помогло. И не стоит жеманиться, когда парни заводят с тобой разговор. У нее была хорошая работа, и ее отношения с посетителями помогали делу, точно так же, как ее отношения с Вивом Роулэттом, владельцем патента на продажу пива, шли ей на пользу. Она несколько раз переспала с Вивом, чтобы закрепиться на работе. Только бы об этом не пронюхала его стервозная жена, тогда Айви в один миг окажется в очереди на пособие, может быть, вместе с Вивом.

Этот молодой парень — она даже не помнила, как его звать — что-то с ней сотворил. Айви с восторгом смотрела на него, стараясь представить, каков он без одежды. Высокий и сильный, один из тех, кто в тебе все переворачивает; она испытывала приятные ощущения только при мысли об этом. Он казался таким чистым, напоминал ей тех старомодных подтянутых мальчиков, к которым она девчонкой бегала на свидания. Они были такие нерешительные, думали, что девушкам не хочется, чтобы они касались их, а когда те пытались их спровоцировать, то они или шарахались в испуге или же все это случалось у них в штанах.

Девушка, стоящая сзади у двери… Айви сразу же выделила ее опытным глазом. Она пришла с ним. Может быть, его птичка. Похожа на хиппи, из тех, которые намеренно опускаются на дно общества, бунтуя против образа жизни среднего класса, занимаясь саморазрушением. Может быть, сторонница Движения за ядерное разоружение, подумала Айви; она легко могла представить ее в лагере пацифисток у военной базы Гринэм Коммон, взбирающуюся на изгородь и выкрикивающую оскорбления полицейским и солдатам. Что-то странное было в ее глазах — Айви слегка вздрогнула — в том, как она щурила их и неотрывно смотрела на певца; она либо любила, либо ненавидела его, трудно было понять.

Айви снова перевела взгляд на молодого певца, отметила, что тот нервничает, что в перерывах между песнями ждет одобрения публики. Публика, конечно, выражала свое одобрение, как и Айви. Он обладал тем, что завоевывает расположение — обаянием и индивидуальностью, это проявлялось во многом. Но он был еще сыроват, начинающий. С таким голосом, как у него, он пробьется, на него пойдут. Айви мысленно отметила, что нужно сказать Виву об успехе этого парня, пригласить его еще. Ей бы хотелось поближе с ним познакомиться.

Кто-то еще протиснулся в дверь, человечек небольшого роста, она его не узнала; он стоял в тени и слушал, замерев. Этот незнакомец, вероятно, услышал пение с улицы, и оно заманило его внутрь.

Дверь снова распахнулась; на этот раз вошли две девушки.

Айви почувствовала ревность к ним, хотя видела впервые.

Айви вздрогнула, чуть не выронила стеклянную кружку. Та девушка с прической афро, которая, вероятно, пришла с певцом, смотрела на нее. Это не был случайный взгляд; ее зеленоватые глаза словно горели внезапной ненавистью, излучая какую-то силу, бьющую по Айви. Я знаю, о чем ты думаешь, грязная шлюха. Нет-нет, я не думаю, честное слово; она попыталась проглотить свою вину, но это ей не удалось — вина застряла в горле. Врешь — он мой.

И в этот миг Айви уронила стеклянную кружку. Казалось, что сама вырвалась у нее из пальцев: скользкое стекло внезапно ожило, покатилось и разлетелось на тысячу кусочков на плиточном полу.

Айви показалось, что грохот был ужасный; она растерялась, покраснела, что случалось с ней редко, огляделась, но никто, кажется, не услышал, или им было безразлично, потому что они все увлечены этим высоким светловолосым певцом. Кроме той девушки, которая заставила ее уронить кружку; ее взгляд, полный ненависти, все еще был направлен на Айви Стэнтон, толкал ее назад, пока она не уперлась в полки с бутылками и те не зазвенели. Сука подлая, оставь свои грязные мысли о моем мужчине.

У Айви закружилась голова. Та девушка жгла ей своим взглядом глаза, вызывала у нее сильную головную боль, похожую на мигрень. Ей хотелось отвернуться, но она не могла; злобные слова барабанили по ней градом, больно вибрировали, злые, уничижительные. Грязная стерва, да как ты смеешь даже думать о моем мужчине!

Пожалуйста, перестань. Я не хоту его.

На секунду Айви показалось, что она потеряла сознание. Ей почудилось, будто она плывет в пространстве, невесомая, потом она мягко приземлилась куда-то. Медленно сознание вернулось к ней, и Айви поняла, что лежит на какой-то твердой поверхности. О, какая боль; она закрыла глаза, но боль не исчезла. В голове у нее стучало, она попыталась вызвать рвоту, но ей это не удалось.

Потом она открыла глаза, увидела растекающуюся липкую темно-красную жидкость, которая сочилась из-под нее: ручеек крови, медленно текущий по блестящему полу. Она смотрела на него, пытаясь убедить себя, что кровь течет не из нее. Этого не может быть. Но это было так. Повсюду валялось стекло, крохотные кусочки и опасные острые осколки — все, что осталось от той стеклянной кружки. Она не помнила, как выронила ее, но это случилось, и она кровоточила, порезавшись где-то в нижней части тела. Может быть, это рана была на ноге. Ее охватила паника, но почти сразу же исчезла. Крик замер у нее в горле, превратившись в тихий стон. Грязная сука!

Она вздрогнула, невольно стала просить прощения у той девушки с прической афро и зелеными пронзительными глазами. Айви была наказана, она не имела права жаловаться. Простите, я не должна была думать так о нем, но я всегда думаю о мужчинах, смотрю на них, оцениваю. Ее взгляд остановился на большом куске стекла, на тяжелом круглом дне кружки с осколком в виде острого зуба. Он сверкал при ярком свете, слепил ее. Ей надо поднять его, бросить в мусорное ведро, принести совок и метелку, убрать все, пока кто-то еще не поранился. Как она сама. Странно, она больше не испытывала боли; может быть, у нее всего лишь царапина. Она заклеит ее пластырем… потом.

Айви вытянула руку, поняла, что сможет достать до этого куска стекла; она подтянула его к себе вытянутым пальцем. Она все еще видела ту девушку, нет, не саму девушку, только ее глаза, два зеленых сапфира, сверкающие холодным огнем, излучающие силу, которая испепеляла, шипя от злобы. Ну же, подними его, корова, ты знаешь, что должна с ним сделать.

Айви знала, и это не страшило ее, она просто смирилась с неизбежным. Она взяла кусок стекла за его основание, повернула к себе острым вертикальным осколком. Бесстрастно. Где-то очень далеко она слышала звон гитары и мягкий голос певца. Такой тихий, такой успокаивающий. "Невозможно вернуться в прошлое, пережить все то, что ушло".

Вот острый осколок движется к ее руке; он знает, куда направляется, что должен сделать. Айви Стэнтон оставалось лишь держать его, ей не нужно было даже направлять его; она наблюдала за стеклом со зловещим восторгом. Кровь на полу потекла быстрее, превратившись в большую лужу, в которой была небольшая впадина.

Она нанесла удар быстрым, резким движением вниз, почувствовала, как осколок глубоко вонзился в ее запястье, перерезая вены, отыскивая главную артерию. Кровь брызнула во все стороны, Айви почувствовала ее липкую теплоту на лице, ощутила ее вкус на губах. Но боли не было.

Она выдернула осколок. Он был теперь короче, потому что кончик обломился, но все еще достаточно острый.

Свободной рукой, той самой, из которой хлестала кровь, вытекая из огромной раны, она дернула за отделанный рюшем ворот блузки, разорвала его, пропитала кровью, почувствовала, как наполнилась кровью ложбинка между грудями. Это ощущение возбудило ее, заставило задрожать от желания, она не могла дождаться пика наслаждения.

Торопись, у тебя не так много времени. Опять она просила прощения у этой странной девушки. Не причиняй мне вреда, я сделаю то, что ты требуешь от меня.

И тогда она нанесла удар — вниз и кверху, почувствовала, как глубоко вошло стекло, отколовшись у основания, но это уже не имело значения. Кровь хлынула струей, попала на ряды стаканов на полке под стойкой бара, растеклась причудливыми узорами: лица, улыбающиеся ей, потом их черты сливались, они исчезали.

Она все еще слышала голос певца; он звучал тихо-тихо, словно транзистор, поставленный на наименьшую громкость. Все та же баллада, он заканчивал ее.

И в этот миг Айви Стэнтон осознала весь ужас льющейся крови, ощутила боль от глубоких ран, ослабление ее пульса. Она снова попыталась крикнуть, но горло ее было наполнено густой, теплой жидкостью, которая утопила все, кроме душащего ее кашля, и никто не слышал этого из-за звона гитары и медленного, легко льющегося голоса Джоби Тэррэта.

Ноги и руки Айви задергались, все слабее и слабее, пятки застучали по полу и замерли, упав на разбитое стекло. Еще несколько глубоких порезов, но у нее не было больше сил кровоточить. Она лежала, уставившись в потолок; в комнате стало темнее, кругом стоял рев, словно ураганные ветры вопили на нее; ее окутала чернота с красными проблесками, и среди них — два крошенных зеленых огонька, которые жгли ее, причиняли ей боль, сводили с ума.

И где-то кто-то кричал.

Амулет снова был у Салли Энн. Она ловко сняла его с цепочки Джоби, когда тот спал, проследив, чтобы он не проснулся. На его бронзовом лице обозначились резкие складки, появилось тревожное выражение, но он не проснется. Он спал сном совершенно изнеможенного человека, сном, который был сводным братом смерти.

Она положила медный квадратик на ладонь; в свете уличных фонарей за окнами она едва могла разглядеть магические знаки. Она улыбнулась, вспомнив о прошлом вечере. Боже всемогущий, у нее на это ушло много сил, напряжение иссушило ее, но то, что произошло, доказало многое. Даже сейчас воспоминания об этом возбуждали ее. Другие — Харриэт Блейк, Джоби — не представляли для нее особого труда, потому что она знала, понимала их, но эта шлюшка из бара была ей совершенно не знакома. Салли Энн пришлось овладеть незнакомым ей сознанием, проникнуть в него. И она это сделала. В тот миг, когда стеклянная кружка выпала из пальцев Айви, разбилась на полу, Салли Энн поняла, что девушка была ее. Странно, но она не испытывала к ней ненависти, ей пришлось вызвать в себе самой необходимую злобу силой собственной воли, пока от напряжения ее мозг не завопил на нее, не приказал прекратить, не ударил по ней сильнее, чем тот пожар, который она подсознательно разожгла на бензозаправочной станции "Амоко".

После этого она не испытывала угрызений совести; Салли Энн училась бороться с чувством вины, освобождаться от него. Случайная смерть, даже не самоубийство. Та девушка уронила стеклянную пивную кружку, поскользнулась в лужице разлитого пива, упала на осколки, наступила почти мгновенная смерть. Несчастный случай. Эксперимент. Теперь Салли Энн знала, на что способна, знала всю величину своей власти, унаследованной в результате супружеской измены матери. Незаконнорожденная ведьма достигла зрелости.

Салли Энн вновь сосредоточила внимание на амулете, достала длинную нитку и просунула ее через колечко. Она стала покачивать амулет то в одну, то в другую сторону, почувствовала, как он слегка завибрировал, как будто сквозь него прошел слабый электрический ток. Эротическое чувство. Оно вызвало дрожь в ее теле, крошечные оргазмы, которые бы умножились, позволь она им. Но она сопротивлялась. Ей нужен амулет. Может быть, на этот раз она не вернет его Джоби. Он, ему ни к чему, просто болтается на цепочке вокруг шеи. Потому что он не умеет им пользоваться.

Маятник. Ей бы подошел любой маятник, но этот был более могущественный, потому что его изготовила Хильда Тэррэт для Джоби, освятив его на колдовском алтаре во время нужной фазы луны. И это делало амулет живым существом, если использовать его по отношению к тем силам. Она задавала вопрос, и он отвечал.

Салли Энн положила ладонь левой руки на свой обнаженный живот, крепко держа нить между указательным и большим пальцами правой руки, покачала амулет тихонько к себе и от себя. От себя и к себе. Туда-сюда; туда-сюда. Затем она предоставила ему возможность качаться самому. Он дрогнул, повис в воздухе. Вопрос, задавай вопрос.

Она помедлила долю секунды, потому что он застал ее врасплох: на этот раз метод был важнее конечного результата.

Джоби… он… с Харриэт Блейк?

Проклятье, она же уже спрашивала про это в прошлый раз, получила утвердительный ответ. Но это не имеет значения. Она просто хотела проверить амулет.

Амулет закачался медленнее, дернулся, словно от нетерпения. Я сказал тебе в прошлый раз. Он качнулся против часовой стрелки, и у Салли Энн екнуло сердце. Конечно же, он не стал бы обманывать ее, если бы не был сердит за то, что она сомневается в его ответах. Нет, он просто проверял, начал качаться вправо, описывая полные круги по часовой стрелке, все шире, все быстрее; она почувствовала, как напряглась нить; амулет как будто пытался вырваться из ее пальцев. Положительный ответ. Не спрашивай меня об этом больше, колдунья, потому что я уже отвечал на этот вопрос!

Она расслабилась, и маятник перестал качаться, повис в ее руке, все еще дрожа в ожидании дальнейших вопросов. Но она уже закончила, сняла его с нитки, тихо соскользнула с постели и сунула амулет в карман своих джинсов, лежащих на стуле у кровати.

Джоби, конечно, хватится его, но на этот раз не получит обратно. Во всяком случае, пока не получит, потому что он ей нужен. Если амулет будет у нее, Джоби не сможет ничего от нее скрыть. Этот квадратик металла правдиво ответит на любой вопрос.

Она улеглась на узкую постель рядом с Джоби. Сна не было, и она лежала прислушиваясь к его тяжелому, ритмичному дыханию. До сих пор все шло по плану — насколько можно планировать в подобных условиях — и теперь она должна держать под контролем силу, связанную с ее собственной.

Потому что без Джоби Тэррэта она была ничто.