"РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»" - читать интересную книгу автора (Медведев Вадим Андреевич)Как покончить с противостоянием на Корейском полуостровеЕще один очаг напряженности в регионе находился на Корейском полуострове. Это – противостояние двух государств: Корейской Народно- Демократической Республики, за которой стояли Советский Союз и Китай, и Республики Кореи, поддерживаемой США. После опустошительной корейской войны развитие двух государств складывалось по-разному. Положение в КНДР внешне выглядело политически стабильным. Показателен в этом отношении хотя бы сам факт, что Ким Ир Сен оставался единственным в советском блоке бессменным лидером со времен Сталина. Северная Корея постепенно восстановила свое народное хозяйство, и оно развивалось более или менее устойчиво. Но на Юге в течение двух последних десятилетий произошло настоящее экономическое чудо. Страна, бывшая двадцать лет назад отсталой с валовым национальным продуктом 80-90 долл. на душу населения, совершила поразительный скачок, превратившись в высокоразвитое индустриальное государство, конкурирующее на мировых рынках с такими странами, как США и Япония, а валовый национальный продукт на душу населения достиг 5 тыс. долл. в год. Экономическое соревнование КНДР явно проиграла. Ее технологическое отставание становилось все большим, а вместе с тем увеличивалась и разница в жизненном уровне населения. Что касается внешнеполитического курса КНДР, то он испытывал на себе сильнейшее влияние перепадов в советско-китайских отношениях, складывался как результат лавирования между Советским Союзом и Китаем. На первом этапе советско-китайского спора Северная Корея, пожалуй, больше склонялась к Китаю, а отношения с Советским Союзом постепенно ослабевали и приобретали формальный характер, хотя экономические связи с нами оставались достаточно существенными. В конце 70- начале 80-х годов в связи с переменами в Китае после ухода Мао и нормализации китайско-американских отношений северокорейцы, почувствовав в этом опасность для себя, стали больше дистанцироваться от Китая и курс их политики качнулся в сторону Советского Союза. Участились взаимные визиты делегаций, руководящих государственных и партийных работников. Уровень советско-северокорейских политических связей в первой половине 80-х годов достиг, пожалуй, своей высшей точки. Экономические отношения тоже шли в гору. Следует, пожалуй, отметить, что наши делегации, возвращавшиеся из КНДР, привозили с собой довольно яркие, но очень противоречивые впечатления об этой стране. С одной стороны, дисциплина, завидное прилежание в работе, подтянутость, организованность людей, нулевая преступность, отсутствие бедности и нищеты, большие успехи в образовании и здравоохранении. Они одними из первых осуществили всеобщее среднее образование. Проявлялся большой интерес к современной, прежде всего советской, культуре. А с другой стороны, невероятные масштабы, всепроникающее влияние культа «великого вождя» Ким Ир Сена, который был доведен до религиозного поклонения не только ему самому, но и сыну, «любимому руководителю» Ким Чен Иру, массированная пропаганда кореизированного варианта марксизма, так называемых «идей Чучхе». Все это могло бы вызывать лишь улыбку, если бы не было связано с однообразием и всеобщей усредненностью в образе жизни людей, их материальном благополучии, жилье, удовлетворении социальных потребностей, полупринудительным коллективизмом, идеологической дисциплиной, не допускающей никакого разномыслия, жестко централизованным управлением. В стране был создан разветвленный аппарат принуждения, контроля за поведением и мыслями людей, содержались огромные, обременительные для такого государства вооруженные силы. Вот какое обличье приобрела социалистическая идея, перенесенная на корейскую почву. Вот какой своеобразный друг был у нас на Корейском полуострове. А с Южной Кореей Советский Союз вообще не поддерживал никаких отношений. Это была для нас настоящая «терра инкогнита», страна с «марионеточным режимом», на которую мы смотрели глазами северокорейцев. Мы, по существу, проглядели, как Республика Корея превратилась в современное динамично развивающееся государство, играющее все более важную роль в своем регионе. Назревала необходимость пересмотра наших оценок и позиций в отношении ситуации на Корейском полуострове. Но это можно было сделать лишь в общем контексте новой советской внешней политики, ее американского, китайского, японского и других направлений. События между тем шли своим чередом. Осенью 1986 года по инициативе корейской стороны был предпринят визит Ким Ир Сена в Советский Союз. Собственно, это был даже не визит, а длительная, продолжавшаяся несколько недель поездка по СССР. Специальный поезд с большими остановками неторопливо продвигался с Востока на Запад. Ким Ир Сен ознакомился с советскими городами и центрами на востоке страны. Затем он прибыл в Москву, провел здесь несколько дней, прошел обследование у врачей, а затем двинулся дальше, посетив некоторые восточноевропейские страны. 24 октября Ким Ир Сен встретился с М.С. Горбачевым. Это была явная демонстрация поворота в политике Северной Кореи к тесным отношениям с Советским Союзом и другими социалистическими странами в условиях, когда Китай вовсю «флиртовал» с Соединенными Штатами. Мне пришлось в Москве работать с Ким Ир Сеном, сопровождать его при посещении ряда советских предприятий, организаций, Мавзолея Ленина, могилы Неизвестного солдата. Должен признаться, я был немало удивлен: общаясь с Ким Ир Сеном в резиденции, в машине, я видел, что в его поведении, личных контактах не было ни действительного, ни напускного величия и вождизма. Это был совершенно нормальный человек, с которым можно было говорить не только о политике, но и о погоде, обмениваться мнениями о событиях, происходящих вокруг, впечатлениями о виденном. По-русски он все понимал и даже сам иногда произносил отдельные слова и фразы, хотя и с трудом. В стиле свободного диалога проходила и встреча Ким Ир Сена с Горбачевым, в которой я принимал участие. Сохранились пометки об этой встрече. Во главу угла Кимом были поставлены проблемы, связанные с ситуацией на Корейском полуострове. А лейтмотивом его высказываний было опасение, как бы интересы северокорейского государства не оказались забытыми и проигнорированными в начавшемся советско-американском диалоге, как это произошло, по мнению Кима, в случае американо-китайского сближения. Он попросил Горбачева считать корейский вопрос составной частью диалога с американцами. Путь к решению корейской общенациональной проблемы – объединению двух корейских государств, считал Ким Ир Сен, лежит через освобождение Южной Кореи сначала от американского ядерного оружия, а затем от американских вооруженных сил вообще. Он сослался на то, что в Южной Корее дислоцировано около тысячи единиц американского ядерного оружия. Ким Ир Сен напомнил, что на Потсдамской конференции великих держав, а затем в декабре 1945 года на совещании министров иностранных дел СССР, США и Англии говорилось об опеке над Кореей, была даже образована Советско-американская комиссия в Пхеньяне и Сеуле, а затем американцы сорвали ее работу. Ким Ир Сен сообщил, что перед его поездкой они обсудили на Политбюро ситуацию на Корейском полуострове и решили просить СССР обратиться к США с предложением вывести свои войска с полуострова и превратить объединенную Корею в нейтральное неприсоединившееся государство. «Мы занимаем решительную позицию против проведения американских военных учений «тим спирит», – говорил северокорейский руководитель.- Мы не можем не считаться не только с американским военным присутствием, но и с громадной армией в Южной Корее, насчитывающей миллион человек, плюс 400 тыс. нерегулярных формирований. Мы не хотим нападать на Южную Корею, не хотим превратить ее в красную, – продолжал он.- Мы за соглашение о ненападении между Севером и Югом, которое лишило бы смысла пребывание американских войск. Не случайно американцы дали указание Чон Ду Хвану не заключать договор о ненападении. Мы за то, чтобы при сохранении общественных систем, сложившихся на Севере и Юге, образовать конфедеративную республику. Мы против вступления двух корейских государств в ООН, ибо это могло бы увековечить раскол Кореи и сохранение Южной Кореи как американской колонии. В этом смысле положение Кореи отличается от Германии, и параллели с принятием в ООН двух германских государств быть не может. По этой же причине КНДР не поддерживает идею перекрестного признания (СССР и КНР, с одной стороны, и США и Японией – с другой) двух корейских государств. Население Южной Кореи поддержало бы социализм, хотя это встретило бы сопротивление на Западе. В пользу социализма на Юге существует большое движение, ведется работа по созданию национального фронта. Треть южнокорейских парламентариев поддерживает Север. Не говоря уже о студентах, многие сейчас там выступают против американского присутствия в отличие от недавнего прошлого, когда считали американцев освободителями и помощниками. Об этом говорит крупнейшее антиправительственное выступление в Хванчжу в мае 1980 года, которое продолжалось десять дней, а потом было жестоко подавлено». Горбачев, оставив без внимания рассуждения Кима о перспективах социализма на Корейском полуострове, поддержал идею национального воссоединения, линию на ослабление военного противостояния, налаживание диалога между корейскими государствами. В то же время он высказался за то, чтобы рассматривать корейское урегулирование в общем контексте нормализации обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе и мире в целом. Основное внимание Горбачев уделил информации о ситуации в Советском Союзе и развитии советско-американского диалога. Обсуждался и еще один вопрос – о предстоящих Олимпийских играх в Сеуле. Решение Международного олимпийского комитета по этому вопросу для северо-корейцев оказалось крайне неприятным, поставило их в затруднительное положение. Исходя из общеполитических амбиций, КНДР выдвинула формулу о равном проведении Олимпийских игр в Сеуле и Пхеньяне, на Севере и на Юге. Но это была нереалистичная, невыполнимая декларация, ибо на Севере отсутствовали материально-технические предпосылки для проведения половины Олимпиады. Международный олимпийский комитет, идя навстречу КНДР, предложил провести в Пхеньяне соревнования, как помнится, по четырем видам спорта из двадцати, но в этом северокорейцы усмотрели дискриминацию для себя. Ким Ир Сен в общей форме поставил вопрос о советской поддержке позиции КНДР в отношении Олимпийских игр, надеясь на сильный нажим с советской стороны, вплоть до угрозы бойкота игр по примеру Кубы. Мы, естественно, не могли пойти на это. Горбачев сказал, что мы готовы поддержать идею, чтобы Олимпийские игры проходили и на Севере, и на Юге. «Но скажу откровенно, – добавил он, – что здесь дело в принципе, а не в арифметике». Даже из этих неполных заметок видно, насколько противоречивой и нереалистичной была позиция руководства КНДР по объединению страны – основному вопросу, затрагивающему и национальные интересы корейского народа, и всю ситуацию в этом регионе, насколько трудная работа предстояла, какие препятствия нужно было преодолеть на пути решения корейского вопроса. Не скажу, что и у нас в то время уже была готова концепция урегулирования ситуации на полуострове. Ясно было одно: надо искать пути к решению этой сложной проблемы, нельзя оставаться в плену прежних представлений, приносящих интересы народов в жертву борьбы двух систем. Нужны были подвижки и в международных отношениях в целом. Они еще только-только нарождались. В течение последующих месяцев и лет отношения с КНДР складывались противоречиво. С одной стороны, поддерживались и даже расширялись контакты по широкому кругу вопросов, в которых корейская сторона проявляла явную заинтересованность, стремясь сохранить безусловную поддержку со стороны Советского Союза своих позиций, прежде всего по проблемам Корейского полуострова. С другой – по мере углубления перестройки и нового мышления стала усиливаться настороженность северокорейцев и, я бы сказал, отчужденность между нами. Неплохо развивались экономические отношения. Корейцы выражали готовность увеличивать поставки в СССР готовых изделий, в том числе судов, вагонов, овощей, фруктов, в обмен на сырье, и прежде всего нефть и нефтепродукты. Как видно, их позиция не отличалась оригинальностью в сравнении с позициями других наших союзников из «братских стран». Правда, в практике торговых отношений корейская сторона вела себя как капризный ребенок, претендуя на особое положение. При малейшем нарушении графика наших поставок сырья и топлива корейцы поднимали большую панику, действовали очень напористо, но в то же время сами не отличались аккуратностью в выполнении своих обязательств. Не проходило и года, чтобы не образовывалась немалая задолженность Северной Кореи по товарообороту. Мы оказали этой стране существенную помощь в подготовке и проведении фестиваля молодежи и студентов в Пхеньяне, который был использован, и, надо сказать, небезуспешно, северокорейским руководством для повышения престижа своей страны. В ход были пущены большие силы и материальные средства. В кратчайший срок выстроена для фестиваля в Пхеньяне высотная гостиница, которая привела в восхищение многих зарубежных гостей. Огромный размах и красочность были приданы массовым представлениям молодежи и студентов во время фестиваля. Стоит упомянуть о моих встречах с северокорейским коллегой, секретарем ЦК по международным вопросам Хван Дян Обом. Он мог обстоятельно и раскованно, не злоупотребляя ссылками на великого вождя, обсуждать различные международные проблемы, даже подавал признаки того, что понимает особенности ситуации в своей стране. Не скажу, что критически относился к ним, но во всяком случае знал и представлял реакцию на корейские порядки за рубежом, да и в других партиях. На встрече со мной в марте 1987 года Хван Дян Об проявил определенное понимание большого значения для нас январского пленума ЦК и выразил пожелание успехов в его осуществлении. По словам Хван Дян Оба, КНДР полностью поддерживает советскую линию международной политики, «как свою собственную». Напомнив о приглашении Ким Ир Сена, кореец настойчиво и убежденно говорил о значении визита Горбачева в КНДР – «восточный форпост социализма». Он напомнил, что до сих пор не было ни одного визита Генерального секретаря ЦК КПСС в Пхеньян, тогда как в Южной Корее перебывали все предшествующие президенты США. «Это я бы сказал и лично товарищу Горбачеву, если бы он меня принял», – добавил Хван Дян Об. Информация его о положении в КНДР была довольно скупой, выдержанной в традиционной для северо-корейцев манере: это успехи в осуществлении очередной (по-моему) «третьей семилетки», «идей Чучхе», которые, впрочем, собеседник пытался истолковать в духе роли человека как «хозяина революции и социалистического строительства»; юбилеи вождей – Ким Ир Сена (75 лет) и Ким Чен Ира (45 лет). Собеседник, как обычно, говорил о нарастании революционного кризиса в Южной Корее, о том, что «американцам нужен предлог для оккупации Южной Кореи», а их, северокорейцев, задача в том, чтобы свести на нет ссылки на «угрозу с севера». Хван Дян Об повторил просьбу северокорейского руководства о советской поддержке диалога с Южной Кореей, высказался за более глубокие идеологические отношения между двумя нашими партиями. Оживление в беседе вызвала постановка мною вопроса о возможности корейского влияния на Сианука в процессе национального примирения в Кампучии. Дело в том, что Сианук, пользуясь гостеприимством корейцев, подолгу жил в Северной Корее. Я сказал Хван Дян Обу, что было бы неплохо выяснить, действительно ли Сианук серьезно намерен вернуться на родину и готов сделать это без Пол Пота. Хван обещал прояснить вопрос. По его мнению, была бы возможна такая комбинация: Нородом Сианук – президент, Кхиеу Самфан – вице-президент, Хенг Самрин – глава правительства. Пол Пот не будет фигурировать, но без красных кхмеров решить проблему нельзя, поскольку они пользуются поддержкой Китая. Все стороны должны идти на компромисс, добавил кореец. Со своей стороны я заметил, что это, конечно, правильно, но вьетнамцы пойдут на компромисс лишь при признании особых отношений между тремя индокитайскими государствами. Хван с этим согласился. Хван Дян Об пригласил меня посетить Северную Корею, сказав, что это приглашение исходит от самого Ким Ир Сена, который помнит, что я сопровождал его в Москве во время визита. Следующий контакт с северокорейцами на высоком политическом уровне произошел в дни празднования 70-летия Октябрьской революции. КНДР была представлена председателем Государственного совета Пак Сен Чером и министром иностранных дел Ким Ен Намом. Характерно, что они участвовали и во встрече левых партий и движений. Корейцы были приняты Громыко. В неофициальной обстановке и я общался с ними, убедившись, что оба корейских деятеля, особенно министр иностранных дел, вполне современные люди, остро реагирующие на все вопросы. Собеседники напомнили мне о приглашении посетить КНДР. Еще раз поблагодарил за это корейцев, сказав, что постараюсь воспользоваться этим приглашением. Мне действительно хотелось побывать в этой стране, раз или два дело близко подходило к визиту, но каждый раз не удавалось его осуществить из-за занятости внутренними делами. В дальнейшем в отношениях с КНДР нарастало охлаждение. Они стали вновь приобретать формальный характер. Северокорейцам, естественно, оказались чуждыми идеи демократизации и гласности, лежавшие в основе перестройки. Не вызывали у них восторга и отход советской внешней политики от односторонне-безапелляционной поддержки их позиций в корейском вопросе, и выработка в рамках нового политического мышления новой линии в урегулировании проблем Корейского полуострова. Становилось все менее вероятным осуществление визита Горбачева в республику. Вначале корейцы очень наседали на нас по этому вопросу, но постепенно их настойчивость ослабевала… С нашей стороны активности тоже не было. Визит Горбачева так и не состоялся. Очень хотел съездить в Пхеньян Громыко. Ему с Ким Ир Сеном было что вспомнить. Ведь они, пожалуй, были единственными политическими деятелями, работавшими при Сталине… Было уже опубликовано, по настоянию Громыко, сообщение в печати о его предстоящем визите. Он не состоялся, однако, из-за отставки Громыко в сентябре 1988 года. Я также не воспользовался приглашением «великого вождя», а вскоре мне пришлось лететь в Корею, но уже не в Пхеньян, а в Сеул. Тем временем нормализация отношений между Советским Союзом, США и Китаем делала беспредметным военно-политическое противостояние на Корейском полуострове, улучшала условия для межкорейского диалога, открывала новые перспективы для продвижения по пути к национальному объединению корейского народа. Это противостояние превращалось в один из основных факторов, тормозивших разрядку в Юго-Восточной Азии, в источник нестабильности в этом районе. Советское руководство пришло к выводу о необходимости серьезного поворота в нашей политике на Корейском полуострове: от односторонней поддержки КНДР и непризнания южнокорейского режима к постепенному смягчению позиции, налаживанию вначале неофициальных экономических и других отношений, а затем установлению дипломатических отношений с Республикой Корея. В отличие от Кубы, которая, по словам северокорейцев, «не согласилась разменять чувство долга на несколько золотых медалей», мы не пошли на бойкот Олимпийских игр в Сеуле. Помимо спортсменов, успешно выступивших на олимпийских соревнованиях, в Южной Корее стали довольно часто бывать журналисты, ученые, деятели культуры, деловые люди. Мы открывали для себя новую динамичную страну, дружественно настроенную к Советскому Союзу. Самый живой отклик эти контакты находили с южнокорейской стороны. Через некоторое время в Сеуле было учреждено представительство Торговой палаты СССР с довольно широкими функциями, выходящими за пределы компетенции палаты. Наконец весной 1990 года во время сессии ООН состоялась встреча Горбачева с президентом Корейской Республики Ро Дэ У в Сан-Франциско, на которой в принципе был решен вопрос об установлении дипломатических отношений между двумя странами. А через некоторое время министры иностранных дел двух стран подписали официальные документы по этому вопросу. Конечно же, в Пхеньяне все эти инициативы и шаги не встречались аплодисментами. Нашему МИД, лично Шеварднадзе пришлось иметь немало трудных бесед с северокорейскими руководителями, чтобы успокоить их, заверить, что отношения с Южной Кореей будут развиваться не в ущерб связям с КНДР. Кстати, об этом мы говорили и южнокорейцам. Какого-то бурного протеста и тем более взрыва негодования в Пхеньяне не было, да и не могло быть, ведь северокорейцы сами поддерживали регулярные контакты со своими южными партнерами, проводились встречи руководителей правительств двух государств попеременно в Сеуле и Пхеньяне. Так уж получилось, что осенью 1990 года мне пришлось окунуться в самую гущу событий, связанных с советско-южнокорейским сближением, принять активное участие в налаживании контактов между нашими странами. В ноябре 1990 года, когда было уже объявлено о восстановлении этих отношений, но фактически их еще не было, состоялась моя первая поездка в Сеул. Мне, как члену Президентского совета, было поручено возглавить делегацию на двустороннюю конференцию по вопросам экономического и научно-технического сотрудничества двух стран в Сеуле. В состав делегации входили академики А.М. Прохоров, Н.В. Новиков (Киев), Г.Б. Еляков (Владивосток), член-корреспондент Академии наук М.Л. Александров (Ленинград), заместитель председателя ГКНТ Н.Г. Круглов, космонавт В.И. Севастьянов, заместитель министра атомной энергетики Ю.И. Тычков. Организатором конференции с южнокорейской стороны был председатель Корейско-советской экономической ассоциации, руководитель концерна «Хёндэ» Чон Чжу Ен – человек, хорошо известный в Южной Корее, крупный предприниматель, а в дальнейшем и политический деятель, исключительно активный, несмотря на преклонный 75-летний возраст. Основной доклад с корейской стороны сделал советник президента Республики Корея Ким Чон Ин – наиболее влиятельный экономический деятель в южнокорейской администрации. Я выступил на семинаре с докладом «Перестройка в СССР и советско-корейское экономическое и научно-техническое сотрудничество». Во время пребывания в Сеуле было организовано мое выступление перед ведущими политическими деятелями и бизнесменами страны о политике Советского Союза в Азиатско-Тихоокеанском регионе в свете нового политического мышления, а также перед студентами и преподавателями Сеульского национального университета на тему «Советская перестройка – веление времени». Я оказался первым официальным лицом из советского руководства, посетившим Сеул. Отсюда – и то внимание, которое было проявлено ко мне официальными кругами: состоялись встречи со всеми ведущими государственными и политическими деятелями: заместителем премьер-министра Ли Сын Юном, министром иностранных дел Цой Хо Дюном, министром торговли и промышленности Пак Пхиль Су, министром науки и техники Ким Чжин Хеном, председателем федерации корейской промышленности, бывшим премьер-министром республики Ю Чан Суном, Президентом Корейского института развития Ку Бон Хо. Познакомился я и с сопредседателем правящей демократической партии Ким Ен Самом, который впоследствии сменил Ро Дэ У на посту президента страны. Благодаря напряженной, но умело составленной программе в течение нескольких дней мне удалось ознакомиться с рядом предприятий, ведущими фирмами и компаниями страны, побывать в индустриальной столице концерна «Хёндэ» в городе Ульсан, где сосредоточено автомобилестроение, судостроение и тяжелое машиностроение, на предприятиях «Дэу мотор компани», компании «Лаки голд стар» (химия, электроника), «Самсунг электроникс компани». Кульминацией поездки явилась встреча с президентом Ро Дэ У. Я передал ему личное послание Горбачева, в котором выражалось удовлетворение процессом развития советско-южнокорейских отношений и делалось приглашение президенту Ро Дэ У посетить Москву с официальным визитом в середине декабря. Основной темой беседы с президентом, естественно, были ситуация на Корейском полуострове, отношения между двумя государствами. Диалог с Южной Кореей только-только начинался, наша позиция по корейскому урегулированию и главное – подвижки в ней в связи с установлением дипломатических отношений не были, видимо, еще ясны для наших партнеров. Судя по всему, они не очень хорошо представляли и характер наших отношений с северокорейским руководством. Излагая свою позицию по проблеме межкорейских отношений, Ро Дэ У был очень осторожен в выражениях. Я думаю, что южнокорейцы как минимум надеялись, что в результате установления дипотношений Советский Союз будет лучше понимать и учитывать их политику, смотреть на корейскую проблему не только глазами Пхеньяна. Но нельзя ли добиться большего? Например, усиления влияния СССР на руководство КНДР, чтобы оно заняло более конструктивную позицию в межкорейском диалоге. А еще лучше, если Советский Союз будет способствовать подвижкам в общественном строе КНДР, либерализации режима власти. В этой связи обостренное внимание президента привлекали перемены в Восточной Европе и особенно объединение Германии. Я, со своей стороны, подчеркнул заинтересованность Советского Союза в ослаблении напряженности на Корейском полуострове, в развитии диалога между обоими корейскими государствами, желание способствовать этим процессам, но вместе с тем просил не переоценивать степень нашего влияния на Пхеньян. Да и по принципиальным соображениям мы не можем вмешиваться в дела других государств, тем более оказывать какое-либо давление на них с целью изменения их внутренних порядков. На встрече с президентом были затронуты перспективы развития советско-южнокорейского экономического и научно-технического сотрудничества. Я заявил президенту, что советское руководство рассматривает Республику Корея как одного из ведущих своих партнеров в АТР. Тем более что экономические отношения с Японией искусственно сдерживаются. У нас же с Южной Кореей нет таких проблем. Соединение накопленных в СССР научно-технических заделов, особенно в космической и лазерной технике, электронике, военных областях, а также природных ресурсов Сибири, Дальнего Востока и Тихого океана с возможностями и опытом южнокорейского капитала может дать для обеих стран огромный экономический эффект. Конечно, экономика СССР переживает не лучшие времена, но это же не на веки вечные. В беседе с Ро Дэ У мною по поручению президента СССР был поставлен вопрос о предоставлении Советскому Союзу крупных кредитов, частично в несвязанной финансовой форме, а в основном для оплаты поставок из Южной Кореи необходимых нам товаров, а также для инвестиций. Названа была и конкретная сумма в 4 млрд. долл. После того как Ро Дэ У положительно отнесся к этому, я предложил объявить о предоставлении кредита во время предстоящего визита президента в Москву. Как стало известно из моих последующих бесед с Чон Чжу Еном, корейцы могут пойти на кредиты в размере 2,5, а если постараться, то и 3 млрд. долл. Так оно впоследствии и получилось. Не обошлось мое пребывание в Сеуле без экзотических моментов. По настойчивой просьбе Чон Чжу Ена я встретился с владельцем крупнейшей международной корпорации «Лоттэ» Син Гёк Хо – одним из влиятельнейших бизнесменов и самых богатых людей мира. Большую часть времени он жил и работал в Токио, поддерживал самые тесные отношения с ведущими японскими бизнесменами и политическими деятелями, находился в дружеских отношениях с Накасонэ. Он специально прибыл в Сеул для встречи со мной. Со ссылкой на Накасонэ и Такэситу собеседник попросил передать советскому руководству предложение о сделке, в которой в единый узел были бы завязаны вопросы по урегулированию кризиса в Персидском заливе, решение проблемы о так называемых «северных территориях» и выделении Советскому Союзу японской финансовой помощи в несколько десятков миллиардов долларов. Смысл предложения Накасонэ состоял в том, чтобы Советский Союз не только осудил действия Саддама Хусейна, но и намекнул на то, что часть советских войск, выводимых из Германии, может быть направлена на Ближний Восток. Это, по мнению собеседника, могло иметь решающее значение для преодоления кризиса в Персидском заливе. От вас не потребуется даже никаких действий, достаточно одного заявления, и это могло бы внести окончательную ясность в вопрос, положив конец тайным надеждам Саддама Хусейна на поддержку со стороны Советского Союза, говорил он. Одновременно была бы сделана подвижка в советской позиции по Южным Курилам и принято решение о крупной финансовой помощи СССР. По возвращении в Москву я, конечно, передал содержание разговора Горбачеву, но собеседнику сразу же ответил, что мы за использование всех возможностей политического решения кризиса в заливе, наша твердая линия состоит в неиспользовании советских войск за пределами границ Советского Союза и постепенном выводе их из-за рубежа. Не стал я скрывать своего недоумения по поводу искусственной увязки проблемы Курильских островов и разрешения Персидского кризиса. В Сеуле неожиданно пришлось столкнуться с северокорейскими веяниями. Мое выступление в Сеульском университете собрало большую студенческую аудиторию, и надо прямо сказать, что в ней преобладали левацкие настроения, прямо противоположные тем, которые царили в деловых и политических кругах. Об этом говорят и реакция зала, и характер поступивших мне вопросов: о судьбах коммунизма и социализма, о влиянии перестройки на корейскую политическую ситуацию, об установлении дипотношений с Южной Кореей как подкреплении «реакционных позиций» Ро Дэ У, не противостоит ли перестройка пролетарскому интернационализму и т. д. Уверен, что без северокорейского влияния здесь не обошлось. В середине декабря состоялся визит Ро Дэ У в Москву. Мне было поручено сопровождать его на всех официальных мероприятиях, а также в поездке в Ленинград. Переговоры президентов двух стран велись в широком политическом контексте, оба собеседника были ими полностью удовлетворены. В разговоре со мной Ро Дэ У, имея в виду продолжительную беседу с Горбачевым, сказал: «У меня такое чувство, что мы с ним знакомы лет десять. Настолько было хорошим взаимопонимание». В ходе поездки в Ленинград продолжался обмен мнениями по широкому кругу вопросов. Вот один из фрагментов наших бесед. В течение всего визита Ро Дэ У избегал обсуждения вопроса о предоставлении Советскому Союзу кредита, о котором речь шла еще в Сеуле. Пришлось вместе с Ю.Д. Маслюковым поднять этот вопрос во время завтрака. И тут он, кроме общего подтверждения ранее данного обещания, ничего конкретного не сказал, отослав к своему помощнику Ким Чон Ину. По-видимому, Ро Дэ У не хотел связывать объявление о выделении кредита СССР со своей поездкой в Москву, скорее всего, по внутриполитическим соображениям. Проработка же вопроса велась и через полтора-два месяца, во время поездки Маслюкова в Сеул, соглашение о кредите было заключено. Оно предусматривало предоставление Советскому Союзу кредита в 3 млрд. долл.: несвязанного финансового – 1 млрд., для оплаты корейских товаров – 1,5 млрд. и инвестиционного – 0,5 млрд. долл. Реализация этого соглашения оказалась делом непростым, сопровождавшимся драматическими осложнениями. В дни августовского путча корейская кредитная линия, как и многие другие, оказалась замороженной. В стране возникла отчаянная ситуация, в том что касалось внешних платежей. Она вынудила Горбачева направить за рубеж специальных представителей: Яковлева – в Германию, Примакова – на Ближний Восток и меня – в Южную Корею. Так, в сентябре 1991 года, почти через год после первой поездки, я снова оказался в Сеуле. Но на сей раз с целенаправленной миссией – добиться подтверждения соглашения о кредите и ускорить его реализацию. Состоялась встреча с президентом Ро Дэ У в только что построенном, сияющем Голубом дворце. Передав ему послание Горбачева, я подробно проинформировал президента о ситуации, сложившейся после путча, мерах по преодолению его последствий. Обсудил с ним, премьер-министром Чок Вон Саком, основными министрами, руководителями Банка развития и Экспортно-импортного банка, Института внешнеэкономических связей ход выполнения заключенных между нашими странами договоров и соглашений по финансово-экономическим вопросам. Были продолжены мои контакты и с деловыми кругами: состоялись встречи с председателем совета директоров концерна «Самсунг» Ю Чан Суном, со старым знакомым, главой концерна «Хёндэ» Чон Чжу Еном, который, впрочем, через некоторое время отошел от бизнеса и активно включился в политическую деятельность, создал партию и баллотировался в президенты страны, но не добился успеха и вернулся в бизнес. С нашей стороны южнокорейскому руководству была высказана просьба содействовать снятию всех препятствий для скорейшего предоставления Советскому Союзу оставшейся части несвязанного финансового кредита, а также товарного кредита. Премьер-министру Республики Корея было вручено официальное подтверждение советских гарантий, подписанное Силаевым – руководителем Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР как преемником бывшего Кабинета министров СССР. Президент дал твердое заверение, что южнокорейская сторона полностью выполнит ранее подписанные соглашения. В принципе договорились о скорейшем завершении переговоров по второй части финансового кредита (500 млн. долл.), а также по первой части (800 млн. долл.) товарного кредита, чтобы начать массовую отгрузку товаров в Советский Союз еще до начала зимы. На встречах с Ро Дэ У и в правительстве всплыли, конечно, и политические вопросы. К этому времени произошли существенные подвижки в создании более благоприятного политического климата на Корейском полуострове. Это прежде всего прием двух корейских государств в члены ООН. Вслед за Советским Союзом дипломатические отношения с Республикой Корея установил и Пекин. Завязались контакты между КНДР, Соединенными Штатами Америки и Японией, что создало предпосылки для перекрестного признания двух корейских государств четырьмя великими державами. Пробила себе дорогу идея превращения Корейского полуострова в безъядерную зону. Я вспоминаю, какая острая и в основном негативная реакция возникла, когда год назад я в своем выступлении перед корейскими политиками и бизнесменами воспроизвел наше прежнее предложение о превращении Корейского полуострова в безъядерную зону. Посыпались вопросы: а каковы гарантии от нападения с Севера, если не будет американского ядерного зонтика? Даст ли такие гарантии Советский Союз и так далее и тому подобное. А теперь формула освобождения полуострова от ядерного оружия была принята американской и южнокорейской сторонами. Как быстро меняется обстановка! В состоявшихся беседах я уловил ряд новых моментов в подходе южнокорейцев к взаимоотношениям с Севером. В немалой степени они появились в результате внимательного изучения опыта воссоединения Германии и возникших там сложнейших проблем. Принимая во внимание несовместимость экономических и политических систем, различия в психологии людей на Юге и Севере, Сеул теперь не выступает за то, чтобы форсировать процесс объединения страны и будет вести линию на постепенное сближение двух государств. Как выразился один из собеседников, поглощения Севера Югом быть не может. Юг, по словам южнокорейцев, не заинтересован в потрясениях на Севере по типу ГДР и тем более Румынии, а избежать их можно только на пути демократических реформ. В ходе встречи Ро Дэ У высоко оценил политику Советского Союза, роль Горбачева в изменении политического климата на Корейском полуострове, особо отметив, что за короткий срок состоялись три советско- южнокорейские встречи на высшем уровне. И действительно. Усилиями двух президентов был заложен прочный фундамент в здание советско-южнокорейских отношений. Причем советское руководство стремилось это делать таким образом, чтобы не ухудшались наши отношения и с КНДР, чтобы Северная Корея активно вовлекалась в общий процесс ослабления напряженности. Свидетельством авторитета Горбачева в Республике Корея явилось приглашение Михаилу Сергеевичу осенью 1992 года, когда он уже не был президентом СССР, посетить Южную Корею. Приглашение поступило от Корейского фонда и газеты «Кёнхян синмун», но не было секретом, что за ним стоит Ро Дэ У, завершавший через несколько месяцев согласно конституции свою деятельность как президент страны. Предполагались встречи с общественностью, деловыми кругами, деятелями науки и культуры, журналистами, вручение диплома почетного доктора политических наук Сеульского университета. К визиту все было готово… Но последовал нелепый запрет российских властей (хотя так и осталось неясным, каких именно, кто и какое решение принимал) на выезд Горбачева за рубеж… Были и другие испытания для теперь уже российско-южнокорейских отношений, как и для всей нашей политики в этом регионе. Не приходится говорить, насколько важно не только сохранить, но и развивать дальше столь отчетливо наметившиеся здесь положительные процессы. |
||
|