"РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»" - читать интересную книгу автора (Медведев Вадим Андреевич)

Венгерская рапсодия

Ситуация в советско-венгерских отношениях во многом была сходна с советско-польской. Тот же парадокс: экономические, социальные, национальные проблемы Венгрии выглядели заметно острее, чем, положим, в Чехословакии или Болгарии. В прежнем советском руководстве, в официальных кругах по этому поводу проявлялось немалое беспокойство, а общественность не скрывала живого интереса к венгерскому опыту. У горбачевской администрации с самого начала сложилось довольно хорошее взаимопонимание с венгерским руководством, хотя интенсивность контактов с венграми, может быть, была даже меньшей, чем с другими странами.

Чем объяснить это? Думаю, тем, что Венгрия раньше других стран вступила на путь реформ, пытаясь трансформировать сложившуюся модель социалистического общества, механически перенесенную из Советского Союза, в некую более современную и демократическую систему.

Мощный толчок этому процессу придали события 1956 года. Не считаю необходимым углубляться в анализ их смысла и причин. Он дан самими венграми. Восстание 1956 года было взрывом недовольства и возмущения народа навязанными ему порядками, игнорированием исторических ценностей, ни с чем не сравнимого своеобразия этой страны.

Восстание было жестко подавлено. С огромным трудом новым властям удалось восстановить элементарный порядок и ввести жизнь страны в более или менее сносное русло. И вот тут-то сказались политическая мудрость и ответственность Яноша Кадара, который волею судеб оказался во главе венгерского правительства.

Известно, что и при М. Ракоши Кадар выступал как смелый и самостоятельный политик, он то выдвигался на одну из первых ролей, то оказывался в немилости и даже сидел в тюрьме. Но после 1956 года, я думаю, Кадар понял, что такую страну, как Венгрия, удержать в чуждых народу формах общественной жизни насильственным путем просто невозможно, убедился в необходимости демократической эволюции. Раньше руководителей других стран Кадар начал постепенно готовить и проводить реформы, но при этом он не мог не оглядываться на Советский Союз, проявлять осторожность, маневрировать, «плести кружева». Отсюда – внутренняя драма этого человека и политического деятеля.

Нельзя считать, что он хитрил и лицемерил, когда на встречах с советскими руководителями да и в публичных выступлениях неизменно подчеркивал необходимость для Венгрии тесного союза с советской страной и другими социалистическими странами. Вся логика его жизни говорит о том, что он был искренним и убежденным другом Советского Союза. Он понимал, что в сложившейся послевоенной обстановке у Венгрии не было другого пути. К тому же экономика страны, лишенной топливных и основных сырьевых ресурсов, была в полной зависимости от Советского Союза.

Кадар был убежденным коммунистом, приверженцем социалистического выбора. Он пронес свою убежденность через тяжелейшие испытания – через подъемы и падения, через власть и отчуждение. Но как человек, близкий народу, венгр до мозга костей, исполненный национальным сознанием, в котором не могла не отразиться многовековая история венгерского народа, стоявшего на перекрестках Востока и Запада, во многом связанного с западноевропейской цивилизацией, он видел несовместимость советской модели социализма с условиями и традициями своей страны, необходимость серьезных подвижек в экономической, политической и духовной жизни.

Обычная логика развития после поражения массовых движений состоит в том, что наступает реакция – подавление тех идей, которыми направлялись эти движения. В Венгрии произошло нечто противоположное. Началось реформирование общества в направлении либерализма и большего учета национальных особенностей. По мере того как преодолевались тяжелые последствия трагедии 1956 года, Кадар стал ослаблять централизм в экономике и в других сферах общественной жизни, проводить линию на развитие экономического, а затем и идеологического плюрализма, расширение демократических свобод.

Пожалуй, наиболее результативной эта политика оказалась в области сельского хозяйства. Кардинально изменилось отношение к кооперативным хозяйствам с акцентом на материальной заинтересованности, рыночных отношениях. Была перестроена на эквивалентных основах система взаимоотношений государства с кооперативами, последние были освобождены от административно-командных пут. Сняты практически все ограничения с личного подсобного хозяйства.

Все это позволило Венгрии за довольно короткое время резко увеличить производство зерна и продуктов животноводства, превратиться в серьезного поставщика сельскохозяйственной продукции на мировой рынок и, конечно же, обеспечить устойчивое продовольственное снабжение своего населения, чем, к сожалению, не могли похвастать другие социалистические страны. Подобный подход дал неплохие результаты и в развитии мелкого и среднего производства, сферы услуг и торговли, что положительно сказалось на уровне жизни венгерского населения.

Что касается промышленности, то здесь реформы протекали медленно и со значительно большими трудностями: мешали живучесть догматических представлений о преимуществах крупного производства, планового хозяйства и, конечно же, огромная зависимость экономики страны от поставок советского топлива и сырья. Сказались и ошибки, связанные с попытками копирования на первых порах идеологии и методов социалистической индустриализации, создания собственной металлургической и других традиционных отраслей тяжелой промышленности. Позднее был допущен крен в другую сторону: свертывание инвестиционной деятельности, снижение доли накопления в национальном доходе примерно до 10-20%. Акцент на росте потребления превысил оптимальные пределы, страна стала жить не по средствам, влезать в долги.

Внутренняя противоречивость политики Кадара привела к тому, что в руководстве ВСРП, в ближайшем окружении Кадара оказались люди разных привязанностей и взглядов: с одной стороны, представители «старой гвардии», сторонники твердой линии, задававшие тон особенно сразу после 1956 года, – Ференц Мюнних, Дьердь Марошан, Золтан Комочин, а с другой – деятели реформаторского толка Дьердь Ацел, Реже Ньерш, а затем Дьердь Лазар. Как традиционная, так и реформаторская части кадаровского руководства постепенно пополнялись новыми, более молодыми людьми. С одной стороны, это были Карой Грос, Янош Берец, а с другой – Имре Пожгаи, Дьюла Хорн, Матиаш Сюреш.

Между ними постоянно шла скрытая борьба, приводившая к отдалению от руководства одних и приближению других, но практически вокруг Кадара все время были люди из этих противоположных групп. Он умело регулировал отношения между ними, сохраняя политическое равновесие в меняющейся обстановке.

Это балансирование имело не только внутренний, но и международный аспект. Дело в том, что реакция в Советском Союзе и других социалистических странах на венгерский опыт была весьма сложной. С одной стороны, авторитет Кадара как человека, который справился со столь тяжелой ситуацией и вывел страну из кризиса, а с другой – его реформаторские устремления и более гибкая линия в отношениях с Западом вызывали настороженность в брежневском руководстве да и у ортодоксально настроенных руководителей других соцстран.

Кадар не мог не считаться с настроениями советского руководства, особенно после 1968 года. Этим, думаю, в немалой степени объясняется осторожность и непоследовательность его действий по принципу «шаг вперед, полшага назад»: то поддерживает реформаторов, то отодвигает их в сторону.

К концу 70 – началу 80-х годов в Венгрии под влиянием реформ сложилась неплохая, сравнительно устойчивая экономическая и политическая ситуация. Мне лично в те годы привелось убедиться в этом во время поездок в Венгрию по приглашению моих коллег по Высшей партийной школе и Институту марксистских исследований ЦК ВСРП Йожефа Сабо, Иштвана Хусара и Шандора Лакоша. А дальше начались осложнения.

Как потом говорили сами венгерские друзья, ими была допущена переоценка достигнутых положительных результатов в экономическом развитии страны и возможностей на будущее. Исходя из этого, приняли новый план на первую половину 80-х годов с явно нереальными целями как относительно темпов экономического роста, так и в деле повышения жизненного уровня населения.

Сказалось общее ухудшение конъюнктуры мирового рынка, а, как известно, это в первую очередь и сильнее всего отражается на более слабых его участниках. Для Венгрии наступили тяжелые времена, связанные с возвращением кредитов и уплатой процентов. К этому времени «выдохся» и экономический рост в СССР, сузились его возможности в экономическом взаимодействии с партнерами по СЭВ. Резкое снижение мировых цен на энергоносители уменьшило валютные поступления Советского Союза, но в первые годы мало что дало и партнерам СССР по СЭВ, поскольку здесь действовал принцип усредненных за последние пять лет мировых цен.

В общем в середине 80-х годов Венгрия вступила в полосу экономических трудностей. Экономическая реформа и ее проводники оказались под огнем критики. С новой силой вспыхнула борьба между сторонниками рынка и плановой экономики.

Думаю, что в экономических неудачах в какой-то мере начала сказываться и специфическая ситуация в руководстве страны. В нем Кадар с самого начала занимал особое положение. А по мере ухода «старой гвардии» становилась все большей дистанция, отделявшая его от других членов руководства. Безусловно, Кадар – крупная политическая фигура, человек, вызывающий чувство уважения тем, что он пережил и в конечном счете сделал для страны.

Янош Кадар с большим пониманием и симпатией встретил курс на ускорение социально-экономического развития Советского Союза и перестройку. Он увидел в этом и большой шанс для Венгрии – теперь можно было действовать смелее, идти вместе с Советским Союзом по пути экономических и политических преобразований. Сложилось и личное взаимопонимание между ним и Горбачевым, тем более что они и раньше были хорошо знакомы. Во время визита Горбачева в Венгрию и других встреч двух руководителей я видел, с каким уважением и вниманием они относятся друг к другу.

Но возможности одного человека небезграничны, и к началу 80-х годов энергия Кадара стала заметно таять – возраст брал свое. Между тем масштаб и сложность проблем нарастали.

К этому времени относится вспышка венгеро-румынского конфликта, связанного с венгерским меньшинством в Трансильвании. Начались взаимные обвинения, завязалась острая полемика вокруг довольно сложных событий истории.

Надо сказать, что обе стороны воздерживались от попыток втянуть нас в свой конфликт. Румыны вообще избегали затрагивать эту проблему. Венгры не обходили ее, но каждый раз отмечали, что делают это для информации. Вспоминается беседа с Ацелом – членом Политбюро ЦК ВСРП и человеком, весьма близким Кадару. Информировав о сути венгеро-румынского конфликта, он заверил, что со стороны Венгрии реакция на румынские действия будет взвешенной. Я изложил нашу позицию: мы за сдержанность, недопущение эскалации полемики, которая нанесет ущерб интересам обеих стран и нашего содружества, за то, чтобы находить пути к сближению позиций путем двустороннего диалога. Рассуждая на эту тему, я обратил внимание на то, что особенно опасно возбуждение национальных страстей в сложных социально-экономических ситуациях, в которых оказались обе страны. Ацел в принципе согласился с этим, но тут же отвел возможное подозрение о том, что в Венгрии кто-то хочет направить настроения недовольства социально-экономической ситуацией в националистическое русло.

Наступление полосы трудностей привело Кадара к необходимости осуществить подвижки в высшем эшелоне руководства. Они коснулись прежде всего тех, кто отвечал за экономику и проводил реформу. В середине 1987 года подал в отставку с поста главы правительства Лазар, но он остался членом Политбюро. Главой правительства стал представитель нового поколения руководителей – Карой Грос, занимавший до этого ключевую позицию первого секретаря Будапештского горкома партии, а еще раньше работавший первым секретарем одного из обкомов партии. Член Политбюро, секретарь ЦК ВСРП Ф. Хаваши, отвечавший за экономику, был перемещен в Будапештский горком партии.

Подумывал Кадар и о своем уходе. Намекал на это Горбачеву на одной из встреч. Он не мог не знать, что во всех слоях венгерского общества нарастают настроения в пользу перемен. И все же на этой стадии Кадар решил пока остаться в руководстве страной до очередного съезда ВСРП.

Выдвижение Гроса на пост главы правительства оказалось неожиданным для многих. Ведь Грос был известен своим сильным и твердым характером, приверженностью жесткой линии, но он не обладал к тому времени серьезным опытом хозяйственной, государственной и международной деятельности. Это назначение свидетельствовало не о поддержке реформаторских усилий, а о стремлении укрепить власть, остановить начавшиеся в стране дезинтеграционные процессы.

К этому могу добавить, что Грос был приверженцем ориентации Венгрии на Советский Союз. Его хорошо знали у нас в стране и в партии, а я имел возможность в этом лично убедиться по его месячному пребыванию во главе группы партийных работников в Академии общественных наук, когда мы с ним и познакомились. Но и для советского руководства решение Кадара оказалось неожиданным.

Кадар, по-видимому, решил, что именно такой человек требовался во главе правительства в этой обстановке. Ему виднее, хотя, конечно, главе правительства не помешали бы и кругозор пошире, и поострее взгляд на политические и экономические процессы во внутренней и международной жизни. Одним словом, это был выбор Кадара, по-видимому отражавший настроения в обществе и в верхнем эшелоне партии. Никакого отношения к этому назначению Горбачев не имел.

Естественно, мы считали своим долгом оказать новому главе правительства всяческую поддержку. В середине июля он был принят в Москве, встретился с Горбачевым, Рыжковым и другими советскими руководителями.

Беседа с Горбачевым носила общеполитический характер. Каких-то конкретных проблем и просьб не выдвигалось. Грос охарактеризовал последние решения в Венгрии, в частности кадровые, как компромиссные, с которыми многие в партии и стране не согласны или во всяком случае считают их недостаточными. Явно намекая на бывшего главу правительства, а также секретаря по экономике, он заявил: «Тот, кто совершил ошибки, должен не передвигаться на другие посты, а нести ответственность и освобождаться от работы».

Что касается моей политической линии, сказал Грос, то она вам хорошо известна. Из сложившейся экономической ситуации будем находить выход собственными силами, надеясь на понимание наших действий со стороны Советского Союза. Придется пойти на снижение жизненного уровня народа и об этом открыто сказать.

Горбачев поддержал намерение Гроса полнее опираться на общественное мнение в решении столь острых и сложных задач, развивать демократические начала в работе, открыто говорить о проблемах и трудностях. Народ многое поймет и поддержит, даже если это и не соответствует его сиюминутным интересам, но направлено на достижение его коренных интересов и целей. Была высказана готовность оказать всемерную поддержку усилиям нового венгерского правительства.

Что касается беседы с Рыжковым, то, как меня потом информировал Николай Иванович, Грос «забил» несколько существенных вопросов, в том числе о значительном сокращении военных расходов, об окончательном отказе венгров от участия в освоении тенгизского нефтегазового месторождения в Западном Казахстане, о сбалансированности наших платежных отношений.

В итоге визит Гроса оказался достаточно насыщенным и плодотворным.

Первые месяцы деятельности нового главы венгерского правительства подтвердили точность расчета Кадара. Получив поддержку, Грос развернул энергичную деятельность. Была разработана весьма смелая, интересная и реальная программа стабилизации экономики, поддержанная широкими слоями венгерского общества, в том числе и интеллигенцией, что было особенно важно для Гроса, поскольку здесь была слабая сторона его политических позиций.

Все данные говорили о несомненном росте авторитета Гроса. К нему потянулись все. Появился лидер, который стал быстро завоевывать поддержку общества, и это несмотря на то, что в его программе не было никаких широковещательных обещаний немедленного повышения жизненного уровня населения, напротив, признавалось, что придется пойти на серьезные жертвы.

По наблюдениям советского посольства и тех, кто побывал в эти месяцы в Венгрии, центр политической активности стал перемещаться из ЦК в правительство. Роль ЦК в появлении стабилизационной программы свелась к тому, чтобы выразить к ней положительное отношение. Это было совершенно необычно для принятой в те годы практики в Венгрии да и в других странах советского блока. Партия начала отходить на второй план политической жизни.

Трудно судить, что в это время происходило в Центральном Комитете, но, видимо, Кадар пребывал в состоянии глубоких раздумий, как ему быть дальше и что делать. Эффективно руководить страной он уже был не в состоянии: сильно сдал физически и мог работать лишь несколько часов в день. В октябре 1987 года во время заседания 43-й сессии СЭВ Грос доверительно информировал Рыжкова о том, что Кадар перед своей недавней поездкой в Китай завел разговор о созыве партийной конференции и решении вопроса о руководстве партии.

Эта проблема, как говорится, носилась в воздухе, активно обсуждалась в венгерском обществе. Суть его настроений заключалась в следующем: перестройка в Советском Союзе снимала многие политические и психологические препятствия для более последовательного проведения реформаторского курса в Венгрии. Теперь все зависело от самого венгерского руководства, от его решительности, активности. Но как раз именно в этот момент руководство пришло в аморфное состояние, которое исключало возможность энергичных действий.

В конце марта 1988 года я счел необходимым специальной запиской Горбачеву доложить об обстановке, складывавшейся вокруг проблемы венгерского руководства. Вот ее текст.

«Уважаемый Михаил Сергеевич! Информация, поступившая по различным каналам из Венгрии, свидетельствует об остроте экономической и общественно-политической ситуации в этой стране. Дальнейшее ее сохранение, неприятие неотложных политических мер заключает в себе реальный источник серьезных общественно-политических потрясений.

После назначения главой правительства Гроса, сделанного им критического анализа положения в стране, разработки программы экономической стабилизации его авторитет в стране заметно вырос, и вместе с тем еще более усилилось критическое отношение к партийному руководству. Именно в его слабости, вялости, отсутствии энергичных мер в различных кругах венгерской общественности видят сейчас главное препятствие на пути выхода страны из нынешней ситуации.

В конце прошлого года складывалось ощущение, что Кадар серьезно обдумывает вопрос о своем уходе, но с февраля сего года после возвращения из отпуска он начал целеустремленно вести дело к упрочению своих позиций. В связи с подготовкой к партконференции (13-75 мая с. г.) он провел опрос членов Политбюро по поводу состава будущего руководства: 2/3 членов Политбюро якобы высказались за то, чтобы он остался на своем посту. Наблюдается взрыв активности Кадара: встречи с секретарями Будапештского горкома, рядом первых секретарей областных комитетов партии, руководителями промышленных и сельскохозяйственных предприятий, готовятся встречи с профсоюзами.

Для тональности его последних высказываний характерно повторение того, что в стране кризиса нет, обстановка не такая уж плохая. Он обвиняет средства массовой информации в необоснованном пессимизме и настроениях безысходности, в отношении предстоящей конференции Кадар предостерегает от больших ожиданий. По-видимому, Кадар не желает отходить от дел в качестве обанкротившегося политика, решил связать себя с волной нового обновления политики партии, а потому отодвигает решение главного вопроса.

Венгерский руководитель уже не чувствует перемен в настроениях общества и партии. Его речи изобилуют повторением прописных истин, а собеседники говорят, что не слышат от Генсека ничего нового, что он не способен провести обновление политики партии, но не хочет признать этого.

По мере ухудшения экономической обстановки, а вероятнее всего, так и произойдет, авторитет Генсека будет падать, а недовольство в стране нарастать. В связи с этим представляется необходимым, используя предстоящие поездки в Венгрию Рыжкова и Яковлева, провести работу до предстоящей в мае партконференции таким образом, чтобы способствовать осознанию венгерским руководством всей сложности и ответственности переживаемого момента. Высказать в ясной и отчетливой форме мысль, что складывается явное отставание партийного руководства от реального хода экономического и социально-политического развития и что оно может иметь далеко идущие последствия для венгерского общества и ВСРП. Можно было бы по доверительным каналам высказать Кадару мнение о том, что такая ситуация ничего хорошего не сулит и лично ему.

Одновременно следовало бы в приемлемых формах продемонстрировать политическую поддержку т. Гросу и некоторым другим венгерским руководителям. Заказать у т. Гроса статью к национальному празднику ВНР (4 апреля). Опубликовать в «Правде» статью Я. Береца о подготовке конференции ВСРП. Регулярно информировать Политбюро и секретарей ЦК ВСРП по вопросам перестройки. Все это, конечно, можно было бы сделать в тактичной форме, неукоснительно соблюдая принятые нормы отношений между нашими партиями.

В. Медведев».

Привожу эту записку с пониманием того, что от некоторых ее пассажей отдает старым духом ответственности за дела в других странах. Уж очень велико было желание довести до руководства остроту и переломность момента, помочь сдвинуть дело с мертвой точки. Ознакомившись с моей запиской, Горбачев поручил В. А. Крючкову, тогда зампреду КГБ, съездить в Венгрию и, пообщавшись с Кадаром, вникнуть в обстановку.

Почему Крючкову? Да потому, что еще с давних времен, когда Крючков заведовал венгерским сектором Отдела ЦК, у него сложились очень близкие личные отношения с Кадаром. По существу, секретов между ними не было. И с тех пор Крючков сохранял эту привязанность.

Впечатления Крючкова, который помимо Кадара встречался и с другими венгерскими друзьями, подтвердили вывод о критической ситуации, о назревшей необходимости обновления в Венгрии политического руководства. Большинство людей, входивших в его высший эшелон, считало, что без Кадара такие перемены не осуществить и новому руководству без него пока не обойтись. Он должен передать власть и в то же время остаться в составе руководства.

Поездка Крючкова положила начало целому раунду контактов между руководителями наших стран. Но они осуществлялись в рамках треугольника: Кадар – Горбачев – Грос, с участием Рыжкова, Яковлева и моим.

В начале апреля в Москву приехал работник Международного отдела ЦК ВСРП Дьюла Тюрмер. Встретившись с Яковлевым и мной, Тюрмер сообщил, что его поездка предпринята с ведома Кадара для конфиденциальной консультации. В ходе же беседы венгр ссылался главным образом на поручения Гроса, с которым перед отъездом у него состоялся продолжительный разговор. В основном то, что сказал Тюрмер, совпадало с информацией Крючкова, но с некоторыми акцентами, исходящими, как мы поняли, от Гроса.

Венгерский представитель сообщил, что Кадар в разговоре с Гросом предложил ему занять пост Генсека. На это Грос возразил, сказав, что Кадар им нужен как авторитетная фигура, интегрирующая усилия членов руководства, но людей в его окружении нужно заменить на более сильных. На наводящий вопрос о мнении по этому поводу в партии собеседник ответил, что в партии превалируют настроения в пользу безотлагательной смены лидера. Затяжки вызовут недовольство.

Тюрмер передал мнение Гроса, что сейчас крайне необходимо сохранить единство партии и особенно руководства, без этого не удержать контроль за ходом событий. Он, Грос, чувствует себя «на месте» в должности премьера, начал активно действовать и встречает растущую поддержку населения.

В то же время Грос хотел бы точнее знать мнение советских товарищей по ряду вопросов. Внешнеполитическая и экономическая ситуация вокруг Венгрии осложняется. Еще в феврале Международный валютный фонд не требовал от Венгрии уступок в политических вопросах. Сейчас положение изменилось: им пытаются диктовать, что делать в экономике, какие меры принимать в социальной сфере. Начались прямые выходы на политику – переданы пожелания «расширить круг общественных сил, которые должны принимать участие в решении основных вопросов».

Грос просил передать, что с согласия Кадара он отклонил эти домогательства. Намерен и дальше проявлять твердость.

Грос не представляет будущее Венгрии без тесных связей с СССР. По его мнению, для ВСРП важно ощущать поддержку Советского Союза, иметь прочный советский тыл. Держа фронт против давления Запада, Венгрия должна быть уверена в прочности и стабильности экономических связей с Советским Союзом.

Для венгерской стороны весьма важно, чтобы была восстановлена стабильность советско-венгерских экономических связей, утраченная за последние годы. В Будапеште согласны идти на изменение структуры товарооборота, на повышение доли наукоемких изделий, но хотели бы получить гарантии сохранения поставок сырья и энергоносителей хотя бы на уровне 1988 года. Проблема венгерского актива в торговле с СССР в 1989-1990 годах имеет немалое значение, но главное для ВНР – надежное будущее венгеро-советских связей. Венгерская сторона готова развивать совместные предприятия, в том числе создавать их на трех- и четырехсторонней основе с подключением капстран. Грос хотел бы провести с Рыжковым встречу с глазу на глаз, чтобы обсудить все эти вопросы.

Грос интересуется, как поступать венграм в отношении Израиля? Они видят, что позиция Советского Союза стала гибче, хотелось бы в духе полного доверия согласовать с советскими товарищами, как действовать дальше. Грос просил понять, что для Венгрии этот вопрос очень чувствителен, поскольку в Израиле живут полмиллиона выходцев из ВНР. Грос хотел бы также переговорить с советскими друзьями относительно своей поездки в США в июле.

Информация из Будапешта и способ ее передачи давали основание для вывода, что обсуждение вопросов о смене руководства ВСРП вступило в решающую стадию.

С нашей стороны Кадару и Гросу через Тюрмера было сообщено, что информация доведена до советского руководства, а наше мнение по поставленным внешнеполитическим проблемам будет высказано Рыжковым в ходе его визита в ВНР, который состоится через неделю.

Перед поездкой в Будапешт Рыжков подробно ознакомился с материалами бесед Крючкова и Тюрмера. На случай, если разговор с Кадаром или Гросом зайдет о руководстве, был заготовлен и согласован с Горбачевым небольшой текст на три абзаца о нашем отношении к намечавшемуся в Венгрии изменению в верхах. Несмотря на нашу ясную и четкую линию не вмешиваться во внутренние дела, мы не могли оставить без ответа обращение венгерских товарищей, хотя совершенно не желали быть втянутыми в какое- либо обсуждение венгерских внутренних проблем.

Правда, Кадар на встрече с Рыжковым этих вопросов не касался; похоже, он готовился к разговору с Горбачевым. А вот в беседе с Гросом помимо досконального обсуждения экономических вопросов по инициативе венгра была затронута и проблема смены руководства. По словам Гроса, постепенно складывается настроение в пользу кардинального решения проблем политического руководства при участии и координирующей роли Кадара с передачей партийных функций преемнику и с оставлением за Кадаром роли председателя партии.

С нашей стороны Рыжков воспроизвел содержание согласованной заготовки, привезенной им из Москвы:

«В том, что венгерские товарищи сочли возможным поделиться с нами своими соображениями по важнейшим вопросам политического руководства своей страны, мы видим еще одно свидетельство глубоко доверительных, товарищеских отношений между нашими партиями, лично товарищами Кадаром и Горбачевым.

Само собой разумеется, что вопросы такого рода решаются только и исключительно каждой братской партией.

Что касается нашего мнения, то мы с пониманием относимся к намерению венгерских товарищей провести изменения в составе руководства страны при координирующей роли товарища Кадара. Это поможет усилить партийное руководство страной и приступить к активному решению как неотложных, так и долговременных задач, стоящих перед венгерскими друзьями.

Мы уверены, что огромный политический опыт товарища Кадара, его высокий авторитет помогут ему вместе с товарищем Гросом и другими соратниками найти такое решение, которое отвечает сути ситуации и масштабу задач, настроениям в партии и венгерском обществе».

Вроде бы эта ситуация вполне объяснима. Кадар не стал обсуждать с Рыжковым главный вопрос, ибо он носил партийный характер. Учитывал Кадар и предстоящий разговор с Горбачевым. Грос не обошел эту проблему, поскольку она касалась непосредственно его. Но все же за этим проглядывало различие в позициях двух венгерских руководителей. По-видимому, Кадар еще не до конца преодолел сомнения, раздумывал, как ему поступить: будет ли правильно все бразды правления передать в руки одного человека? Грос же, внешне подчеркивая заинтересованность сохранения Кадара в руководстве, в то же время старался форсировать ход событий.

Подтверждением этого явился и такой факт. Через несколько дней в интервью одной из венгерских газет Грос прямо заявил, что человеческие силы небеспредельны и каждый политический деятель должен вовремя уйти в отставку. Было очевидно, что имелось в виду.

10 мая пленум ЦК ВСРП, обсуждая вопросы предстоящей конференции партии, не согласился с предложением Политбюро об обновлении состава ЦК на 25- 30%. По предложению ряда членов ЦК было принято решение провести на конференции полное переизбрание ЦК и ЦКК.

В разговоре с советским послом, состоявшемся после пленума, Кадар намекнул, что такой исход он имел в виду и чуть ли не организовал его, но это была уж больно тонкая и рискованная тактика. Что касается выборов лидера партии, то Кадар, по его словам, продолжает думать над этим вопросом и на Политбюро ни с кем его не обсуждал. В ближайшие дни выработка позиции будет завершена. «Не хочу, чтобы Михаил Сергеевич узнал о принятых решениях из газет, – добавил Кадар.- Ехать в Москву не могу, но было бы хорошо, чтобы в среду, на следующей неделе, в Будапешт приехал совпредставитель, может быть, Крючков».

Еще через день посол Б.И. Стукалин сообщил мне по телефону о встрече с Гросом, по словам которого, Кадар мучительно переживает и нервничает. На следующей неделе состоится обсуждение вопроса о Генсеке на Политбюро, но предварительно Грос дал согласие Кадару на совмещении постов председателя правительства и Генерального секретаря ЦК ВСРП. Всем этим он серьезно озабочен, готовит выступление на конференции, причем в двух вариантах, в зависимости от того, как будет складываться обстановка. Думает о сколачивании команды, чтобы не вносить разлад в партию и ЦК.

Вернувшись из Будапешта, Крючков информировал о решениях, к которым пришел Кадар. А 19 мая, накануне конференции, состоялся весьма знаменательный разговор Горбачева с Кадаром. Я присутствовал при нем. Переводила беседу Барта Иштванне, близкий для Кадара человек, в совершенстве знающая оба языка.

После взаимных приветствий Кадар обстоятельно прокомментировал принятые Политбюро и пленумом ЦК ВСРП решения, с которыми они выходят на конференцию. На ней не будет отчетного доклада. Генеральный секретарь сделает только выступление с разъяснением проекта резолюции, в которой «уточняется курс партии на социалистическое развитие страны». Центральный Комитет и Центральная контрольная комиссия не уходят в отставку, сохраняют свой мандат до съезда, но их состав переголосовывается. Будет внесено предложение изменить устав, введя должность председателя ВСРП, на которую имеется в виду избрать его, Кадара. Председатель партии не будет входить в состав Политбюро, чтобы не создавать трудностей для нового лидера, но он сможет приходить на любые заседания руководства и высказывать свое мнение. На пост Генерального секретаря ЦК ВСРП рекомендуется Карой Грос, а предусмотренная уставом должность его заместителя останется вакантной. «Если Генеральному секретарю 57 лет, в заместителе нет необходимости», – заметил Кадар.

По мысли Кадара, в ЦК партии следует оставить один орган – Политбюро, секретариата не иметь, а секретари под руководством Политбюро будут лишь курировать определенные участки работы, руководить аппаратом. Тем самым будет усилена роль выборных органов и уменьшено влияние аппарата. (Кстати говоря, примерно такое же решение было принято и у нас в ходе осуществления решений XIX партконференции.) Все это, по мнению Кадара, позволит укрепить единство партии.

Поблагодарив за информацию, Горбачев подчеркнул, что, с его точки зрения, крайне важно, что эти перемены происходят под руководством товарища Кадара, в его присутствии и при сохранении его положения в партии. Он добавил, что высоко ценит политическую мудрость Кадара – своего давнего друга. «Я был уверен, – сказал Горбачев, – что это непростое решение будет принято тогда, когда оно назреет и станет необходимым. Разумеется, наши связи сохранятся как в политическом, так и в человеческом плане. Буду рад встречаться с Вами, обмениваться мнениями по любому вопросу».

Это был по-настоящему дружеский разговор двух руководителей.

Вечером 22 мая стали известны итоги венгерской конференции и пленума ЦК.

Как и предполагалось, Генеральным секретарем стал Грос, а председателем партии – Кадар. Но произошли и неожиданности.

Из двенадцати членов Политбюро прежнего состава в новое Политбюро вошли только пять, в том числе Грос, Берец, Пожгаи. Еще двое – Ацел и Мароти были избраны в ЦК, но не вошли в состав Политбюро. А пять бывших членов Политбюро оказались забаллотированными при выборах ЦК. Это в основном люди, близкие Кадару, – Лазар, Немет, Овари, Хаваши, Гашпар.

В беседе с советским послом, состоявшейся через несколько дней, Кадар положительно высказался об итогах конференции, хотя неизбрание пяти членов Политбюро в ЦК назвал позорным и неприглядным, сделав кивок в сторону партийного аппарата. Но ведь партийный аппарат, по сути дела, и был в руках забаллотированных товарищей. Итоги конференции подтвердили правильность решения Кадара об уходе с поста Генсека. Пожалуй, это решение даже запоздало. Дальнейшая оттяжка могла бы кончиться для него плачевно.

Так завершилась эпоха Кадара, а вместе с этим началась новая полоса в развитии Венгрии. В течение полутора-двух лет облик венгерского общества претерпел глубокие изменения: партия, ослабленная и расколотая, утратила власть, которая перешла к оппозиционным силам, взявшим курс на окончательный демонтаж старой системы и вхождение страны в западный мир. В основе своей этот процесс был объективно неизбежным, но он сопровождался в некоторых отношениях и потерями положительного потенциала, накопленного в предшествующие годы, политическим и духовным кризисом, нарастанием ряда болезненных явлений, в частности шовинизма и антисемитизма.

Почему это произошло, почему и в условиях Венгрии, раньше других начавшей реформы, не удалось осуществить плавный, бескризисный переход от авторитарной системы к современному демократическому обществу с сохранением и развитием положительных достижений в социализации общественной жизни? Прежде всего потому, что ВСРП, оставаясь до поры до времени ведущей политической силой общества, не сумела демократически обновить себя. Она стала жертвой собственных противоречий и внутренней борьбы.

Послекадаровское руководство оказалось неустойчивым. Соглашение между двумя крыльями партии, достигнутое на майской конференции, в отсутствие Кадара сохранялось недолго. Некоторый политический успех Гроса в стабилизации обстановки, достигнутый им еще до того, как он стал Генсеком, также был недолгим. Надо было идти на продолжение и углубление реформ. Этого, собственно, и добивалось реформаторское крыло партии в лице Ньерша, Пожгаи, Хорна, а Грос медлил и не шел на новые крупные шаги. Позднее он оставил пост главы правительства, но, сосредоточившись как Генсек на делах партии, Грос не спешил и с обновлением партии, которая быстро теряла свое влияние в стране.

Произошла перестановка в руководстве партии. Кадар был освобожден с поста председателя партии и вскоре скончался. Политическим лидером стал Реже Ньерш. Грос остался Генеральным секретарем, но его функции были ограничены внутрипартийными делами. А в октябре 1989 года чрезвычайный съезд партии принял решение об образовании на базе ВСРП Венгерской социалистической партии. Ее председателем был избран Р. Ньерат. Это по существу была партия социал-демократического типа. В нее вошли реформаторское крыло ВСРП, партийная молодежь.

Часть членов ВСРП во главе с Гросом, в основном старших возрастов, не согласившаяся с решением этого съезда, созвала в декабре свой съезд ВСРП. Эту часть партии возглавил Д. Тюрмер.

Фактически произошел не просто раскол, а распад партии на несколько самостоятельных организаций. Большинство членов партии не вошло ни в одну из них. Политическое влияние этих партий резко пошло на убыль. Они проиграли референдум по вопросу о выборах президента, а затем и сами выборы, на которых от ВСП баллотировался Пожгаи, а также парламентские выборы. Что касается правительства, то его глава Миклош Немет еще раньше сам заявил о выходе из партии, а после выборов было сформировано новое правительство.

Интересно то, что в отличие от некоторых других стран, где партия потерпела поражение в борьбе с сильной и организованной оппозицией («Солидарность» в Польше, Гражданский форум в Чехословакии), ВСРП стала жертвой прежде всего внутрипартийной борьбы. Но постепенно набирали силу другие политические движения, которые в конечном счете оказались у власти.

Не могли не повлиять на исход борьбы и экономические трудности страны и, конечно же, крушение прежних режимов в других восточноевропейских странах, распад экономической и военно-политической организации этих стран. Лишь перейдя в оппозицию, обновив стратегию и тактику, перегруппировав силы, ВСП постепенно стала укреплять свои позиции.

Впрочем, экономические и политические реформы в Венгрии, начатые исподволь, сыграли свою положительную роль – переход страны в новое состояние прошел хоть и не безболезненно, но все же без обвалов и, что самое главное, без крупных потрясений и конфликтов.